Развитие временной перспективы личности: культурно-исторический подход

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

УДК 159. 9:61

Развитие временной перспективы личности: культурно-исторический подход

Специальность: 19. 00. 13 -Психология развития, акмеология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук

Толстых Наталия Николаевна

Москва 2010

Работа выполнена в лаборатории научных основ детской практической психологии Учреждения Российской академии образования «Психологический институт»

Официальные оппоненты: академик РАО, доктор психологических наук, профессор Зинченко Владимир Петрович, ГОУ ВПО «Государственный университет - Высшая школа экономики», профессор

академик РАО, доктор психологических наук, профессор Собкин Владимир Самуилович, Учреждение Российской академии образования «Институт социологии образования» (ИСО РАО), директор

доктор психологических наук, профессор Сергиенко Елена Александровна, Учреждение Российской академии наук «Институт психологии РАН», зав. лабораторией психологии развития

Ведущая организация: ФГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Защита диссертации состоится 10 июня 2010 г. в 12. 00 часов на заседании диссертационного совета Д-850. 013. 01 при Московском городском психолого-педагогическом университете по адресу: 127051, г. Москва, ул. Сретенка, д. 29.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского городского психолого-педагогического университета.

Автореферат разослан «___» апреля 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Кулагина И. Ю.

психический временной перспектива

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа посвящена изучению развития временной перспективы личности в онтогенезе с позиции культурно-исторического подхода. Временная перспектива понимается в данном исследовании как заданная культурой форма интенциональности субъекта в единстве ее темпоральных и пространственных характеристик. Понимаемая таким образом временная перспектива является репрезентацией мотивационной сферы, каждый элемент которой (мотив) представляет собой неразрывное единство предметного содержания мотива, определяемого его местом в ценностно-смысловом поле личности (пространственная характеристика), и антиципируемого периода реализации этого предметного содержания (временная характеристика). Такой подход позволяет исследовать временную перспективу в качестве специфического хронотопического образования.

Актуальность диссертационного исследования

Категории времени и пространства всегда была важны для понимания жизни человека и мира, однако с начала прошлого века именно категория времени приобрела особое значение. То, что фактор времени стал играть - объективно и субъективно - столь важную роль в жизни людей ХХ и начала ХХI в. в. , обычно связывают с ускорением процессов общественного развития, со все возрастающим темпом технологического прогресса, с тенденциями глобализации и переходом к префигуративному (М. Мид) типу культуры.

В психологии интерес к проблемам, связанным с временными аспектами человеческого существования, также рос на протяжении всего ХХ века, но особенно стремительно - в последние десятилетия. Различные аспекты проблемы «человек и время» стали предметом исследований как отечественных, так и зарубежных авторов, принадлежащих к различным научным школам и направлениям (К. А. Абульханова-Славская, Г. А. Архангельский, Р. А. Ахмеров, Т. Н. Березина, Е. И. Головаха, В. И. Ковалев, А. А. Кроник, Н. Ф. Наумова, А. В. Петровский, А. Сырцова, В. Э. Чудновский, A. Aall, A. Adler, G. Allport, L. B. Ames, J. Arlow, Ch. B?hler, C. A. Colarusso, T. J. Cottle, P. Fraiss, L. K. Frank, P. Hartocollis, W. Lens, K. Lewin, A. Maslow, R. May, J. McGrath, J. Kelly, J. Nuttin, G. W. Allport, S. Rechtchaffen, R. Seginer, B. Zazzo, P. G. Zimbardo и др.). Один из этих аспектов - отношение к будущему, временная перспектива будущего.

Уже самые общие представления о природе психического в качестве едва ли не главной ее характеристики фиксируют способность «видеть вперед» и учитывать фактор будущего в поведении. Эту способность разные исследователи называют по-разному: «антиципация» (В. Вундт, Б. Ф. Ломов, Е. А. Сергиенко, Е. Н. Сурков), «опережающее отражение» (П. К. Анохин), «целестремительность» (П. Я. Гальперин), «целенаправленность» (В. К. Вилюнас), «образ потребного будущего», способность «моделировать будущее» (Н. А. Бернштейн), «вероятностное прогнозирование» (И. М. Фейгенберг) и т. п. Проявляясь даже в простейших актах поведения самых примитивных живых существ, обладающих психикой, на уровне человека антиципация, целевая детерминация становятся важнейшими характеристиками человека как личности, как субъекта деятельности, как индивидуальности. Можно согласиться с Г. Олпортом, писавшим, что вопрос о том, какого рода будущее пытается осуществить человек, - это самый важный вопрос, который мы можем задать о всяком смертном.

Отдельным, сравнительно мало разработанным направлением исследований временной перспективы будущего является изучение онтогенеза временной перспективы, понять который можно, лишь рассматривая этот процесс в более широком контексте развития личности как культурного феномена.

С начала ХХ в. ведется интенсивное освоение идеи хронотопа - принципиального и неразрывного единства времени и пространства в физическом мире (А. Эйнштейн), в мире человеческой культуры (М. М. Бахтин), в мире отдельного человека, его физиологии и психологии (А. А. Ухтомский, В. П. Зинченко, А. И. Миракян, Ф. Т. Михайлов, Т. В. Снегирева, В. С. Собкин и др.). Человек, развиваясь в «пространстве-времени детства» (Д. И. Фельдштейн), становится «культурным человеком» в «пространстве-времени» вполне определенной культуры с присущим ей хронотопом как координатной сетки, внутри которой это развитие происходит. Эта координатная сетка зафиксирована в языке, в ритуалах обыденной жизни, в системе религиозных, моральных, исторических, других представлений народа, в представлениях о возрастах жизни, в тех социальных институтах, которые эти возраста поддерживают, в системе воспитания и обучения подрастающего поколения, в знании о конечности земной жизни и идеях о смерти и возможном или невозможном бессмертии, в социальных ожиданиях, которые сознательно или неосознанно, явно или неявно адресуют ребенку окружающие его взрослые и общество в целом. Актуальным поэтому представляется проанализировать процесс развития временной перспективы человека в контексте не только становления его личности, но и индивидуального хронотопа, формирование которого происходит в процессе «присвоения» ребенком хронотопа вполне определенной культуры.

В настоящей работе индивидуальный хронотоп понимается как характерное для индивида сочетание временных и пространственных составляющих его интенциональности. Последняя интерпретируется как бытийное состояние пристрастности отношения человека к миру.

Объект исследования: временная перспектива личности.

Предмет исследования: становление временной перспективы личности в контексте культурного развития индивидуального хронотопа.

Цель исследования - провести теоретическое и эмпирическое изучение развития временной перспективы личности с позиции культурно-исторического подхода.

Общая гипотеза исследования

Онтогенетическое развитие временной перспективы происходит в соответствии с принципом гетерохронии: в онтогенезе периоды преимущественного развития темпоральных характеристик временной перспективы сменяются периодами преимущественного развития ее пространственных характеристик. Каждый этап онтогенеза вносит качественно своеобразный вклад в развитие временной перспективы личности и характеризуется определенными факторами, оказывающими наибольшее влияние на ее формирование.

Частные гипотезы исследования

1. В онтогенезе периоды интенсивного развития временной стороны хронотопа (младенчество, дошкольное детство, отрочество и юность) закономерно чередуются с периодами интенсивного развития его пространственной стороны (раннее детство, младший школьный возраст).

2. Эти периоды являются сензитивными для развития соответствующей стороны хронотопа, а также воли и произвольности как разных феноменологических реальностей воли. Этапы преимущественного развития временной стороны хронотопа благоприятны для становления воли как свободного желания, как «органа будущего», а этапы преимущественного развития его пространственной стороны - произвольности как умения в режиме «здесь-и-теперь» владеть своим поведением в ситуации разнонаправленности мотивов, внутренних и внешних требований.

3. Характеристики индивидуального хронотопа могут служить дифференцирующим критерием при сравнении особенностей личностного развития на детско-юношеских этапах онтогенеза. В периоды интенсивного становления временной стороны хронотопа дифференцирующими являются его темпоральные характеристики, а в периоды интенсивного развития пространственной стороны - характеристики ценностно-смыслового содержания.

4. Развитие временной перспективы и индивидуального хронотопа в детстве, отрочестве и юности определяется, наряду с возрастным фактором, такими факторами, как историческое время, социальная ситуация развития, особенности обучения и воспитания.

5. Характеристики временной перспективы являются важным показателем психологического здоровья современных подростков и юношей.

6. Особенности временной перспективы в молодости и зрелости связаны с такими результирующими параметрами жизненного пути человека, как уровень и характер образования, профессиональная ментальность, социальный статус, которые могут нивелировать ее возрастную специфику.

Задачи исследования

1. Осуществить теоретический анализ положений эволюционного подхода к развитию временной перспективы, описывающих филогенез психических механизмов предвосхищения будущего.

2. Провести теоретико-культурологический анализ проблемы хронотопа культуры, его особенностей и характеристик в разных общественных формациях на разных исторических этапах их развития, включая современный период российского общества.

3. Проанализировать различные направления исследований психологического времени и временной перспективы в контексте представлений о развитии личности и субъектности человека.

4. Обосновать продуктивность культурно-исторического подхода к проблеме временной перспективы в процессе формирования личности.

5. Провести изучение предпосылок развития временной перспективы личности и механизмов волевого поведения на ранних этапах онтогенеза - в младенчестве, раннем и дошкольном возрастах.

6. Изучить особенности развития временной перспективы и индивидуального хронотопа в младшем школьном возрасте. Рассмотреть влияние на этот процесс различной организации учебной деятельности.

7. Выявить характеристики временной перспективы в подростковом и юношеском возрастах. Определить характеристики временной перспективы, которые могут служить показателями психологического здоровья личности и некоторых форм его нарушения.

8. Провести исследование специфики развития временной перспективы у воспитанников учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

9. Провести кроссисторическое исследование, проанализировав особенностей временной перспективы подростков и юношей 1980 - 2000-ых г. г.

10. Осуществить социально-психологическое исследования интенциональной стороны ментальности взрослых людей для выявления связи ее характеристик с такими факторами как социальный статус, уровень образования, материальное положение, гендер.

11. Разработать концепцию развития временной перспективы, базирующуюся на культурно-историческом подходе к пониманию личности.

Теоретико-методологическую основу исследования составили: положения культурно-исторической теории Л. С. Выготского, его представления о структуре и динамике возраста, о социальной среде как источнике психического развития ребенка; теория личности и представления об этапах ее формирования в онтогенезе Л. И. Божович; теория психического развития ребенка А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца, Д. Б. Эльконина, в частности, положение о специфике психического развития ребенка в онтогенезе как процессе присвоения социокультурного опыта, учение о ведущей деятельности, концепция возрастной периодизации психического развития ребенка, представления о социальной ситуации развития; продолжение и развитие этого направления в работах В. В. Давыдова, О. А. Карабановой, М. И. Лисиной, Л. Ф. Обуховой, К. Н. Поливановой, В. В. Рубцова, В. И. Слободчикова, Е. О. Смирновой, Г. А. Цукерман, Б. Д. Эльконина; идеи конкретно-исторического подхода к изучению личности А. В. Толстых; положения субъектно-деятельностного подхода С. Л. Рубинштейна, А. В. Брушлинского; принципы целостности личности в подходе к изучению личностного времени К. А. Абульхановой-Славской; идеи хронопсихологии А. В. Петровского; представления о хронотопе А. А. Ухтомского, М. М. Бахтина, В. П. Зинченко, В. С. Собкина; психосоциальный подход Э. Эриксона; теория психологического пространства и временной перспективы К. Левина; мотивационный подход к изучению временной перспективы будущего Ж. Нюттена.

Методы исследования

1. Констатирующая стратегия, включающая различные методы эмпирического исследования, в числе которых: метод мотивационной индукции ММИ Ж. Нюттена в нашем переводе и адаптации, методика мотивационных предпочтений, методика «Золотой возраст» (вариант А. М. Прихожан), разработанная нами совместно с И. Г. Дубовым методика социально-психологического исследования интенциональной стороны ментальности, разнообразные рисуночные методы. Параллельно использовались различные диагностические методики для соотнесения характеристик временной перспективы с личностными и поведенческими особенностями. Констатирующая стратегия с использованием ММИ легла в основу кроссисторического исследования временной перспективы подростков и юношей.

2. Формирующая стратегия использовалась, во-первых, в рамках деятельности экспериментальной площадки, направленной на внедрение, отработку и мониторинг эффективности педагогической технологии, в основу которой заложены определенные принципы формирования пространственных и временных представлений, освоения хронотопа культуры; во-вторых, в рамках разработки и апробации активных методов в контексте научно-методического обеспечения деятельности психологической службы образования.

Статистическая обработка данных осуществлялась с помощью программного пакета SPSS Windows 15. 5 и включала анализ достоверности различий, дискриминантный анализ, факторный и кластерный анализы.

Характеристика обследованных групп. В исследовании приняли участие более 3000 человек разных возрастов. Большую часть выборки (более 2000 чел.) составили дети и подростки, учащиеся общеобразовательных школ гг. Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Смоленска, Суздаля, Уфы, Орехово-Зуево; воспитанники детских домов, школ-интернатов, детских деревень системы SOS-киндердорф. Взрослую выборку составили 1000 жителей г. Москвы в возрасте от 18 до 60 лет.

Положения, выносимые на защиту

1. Временная перспектива личности представляет собой специфическое хронотопическое образование, которое, с позиции культурно-исторического подхода, можно рассматривать как высшую психическую функцию, натуральной основой которой является способность живого организма, наделенного психикой, учитывать в своем поведении пространственно-временные характеристики земного существования. На каждом новом этапе эволюционного развития психики увеличивается мощность этой способности, формируются все более совершенные механизмы ее реализации. Человеческий уровень развития психики в качестве главного основания такого механизма включает присвоение индивидом хронотопа культуры как системы зафиксированных в знаках, орудиях деятельности представлений о времени и пространстве, причем не только физическом, но и ценностно-смысловом.

2. Становление индивидуального хронотопа как характерного для отдельного индивида сочетания временных и пространственных составляющих его интенциональности происходит в пространстве-времени определенной культуры, определяющей специфику в представлениях о пространстве и времени, паттернах отношения к ним у людей разных культур в различные исторические эпохи.

3. Онтогенетическое развитие временной перспективы личности подчиняется принципу гетерохронии: периоды преимущественного развития ее темпоральных характеристик сменяются периодами преимущественного развития пространственных характеристик. Принцип гетерохронии дополняет представление о линейности в развитии временной перспективы, в соответствии с которым фиксируется ее последовательное расширение как в темпоральных, так и в пространственных параметрах (К. Левин).

4. Каждый этап детско-юношеского онтогенеза вносит качественно своеобразный вклад в развитие временной перспективы личности и является сензитивным для развития разных сторон хронотопа.

4. 1. Происходящий на самых ранних этапах новорожденности переход от физиологического ритма существования эмбриона в материнском организме и непосредственной пренатальной общности «мать-ребенок» к ритму культурного взаимодействия матери и ребенка является началом становления индивидуального культурного хронотопа ребенка. На первом году жизни преимущественно развивается временная сторона индивидуального хронотопа, что проявляется в существенном увеличении времени антиципации удовлетворения органических и социальных потребностей. В раннем детстве происходит преимущественное развитие пространственной стороны индивидуального хронотопа: ребенок активно «встраивает» свое тело в физическое пространство и в пространство предметов культуры, «присваивает» эти пространства, овладевая доступными ему в непосредственном контакте предметами. Дошкольное детство - период преимущественного развития, на качественно новом уровне, временной стороны индивидуального хронотопа: временная перспектива дошкольника начинает включать его представления о всей предстоящей жизни, в том числе представления о конечности жизни, о возрастах жизни, интенсивно развивается способность к целеполаганию и планированию во времени своих действий.

4. 2. В младшем школьном возрасте происходит интенсивное развитие пространственной стороны индивидуального хронотопа, а переходный возраст, включающий отрочество и раннюю юность при специфичности каждого из этих периодов - для развития его временной стороны. В переходном возрасте именно темпоральные характеристики временной перспективы выступают в качестве дифференцирующего критерия при сравнении между собой различных групп подростков и юношей/девушек, в то время как в младшем школьном возрасте подобным дифференцирующим критерием служат пространственные характеристики временной перспективы и индивидуального хронотопа.

5. Этапам развития временной перспективы и, шире, индивидуального хронотопа соответствуют определенные этапы в развитии воли и произвольности. Периоды преимущественного развития временной составляющей хронотопа являются в то же время периодами развития воли, понимаемой как «свободная воля», как обращенное в будущее желание. Периоды преимущественного развития пространственной составляющей хронотопа - это периоды становления произвольности как способности к владению своим поведением в актуальном, «здесь-и-теперь» существующем пространстве жизнедеятельности. В раннем юношеском возрасте эти две реальности воли в определенном смысле объединяются: возникновение жизненного плана, т. е. целей и мотивов, во времени далеко выходящих за пределы актуальной ситуации жизнедеятельности субъекта, становится средством саморегуляции, преодоления ситуативности поведения, формирования способности к активному (а не реактивному) поведению. Возникновение такого способа овладения собственным поведением является и критерием перехода от подросткового к раннему юношескому возрасту, и существенным параметром психологического здоровья и психологической зрелости личности на данном возрастном этапе ее развития.

6. Выявленные закономерности становления индивидуального хронотопа служат подтверждением основанной на деятельностной концепции гипотезы о возрастной периодизации, предложенной Д. Б. Элькониным: периоды преимущественного развития временной составляющей хронотопа и воли как «органа будущего» соотносимы с периодами развития мотивационной стороны деятельности в периодизации Д. Б. Эльконина, а периоды преимущественного развития пространственной составляющей хронотопа и произвольности - с периодами развития операционально-технической стороны деятельности.

7. Специфика временной перспективы в отрочестве и юности в значительной степени определяется актуальным социокультурным контекстом. Этот контекст влияет также на ту возрастную границу, которая разделяет подростковый и ранний юношеский возраста, сдвигая эту границы в зависимости от конкретной социальной ситуации развития подростка.

8. Гендерные различия временных перспектив выражаются в специфике содержания, а также более сложной и противоречивой динамике изменения временной перспективы у девушек, по сравнению с юношами, что определяется существующей в обществе гендерной асимметрией.

9. На взрослых этапах онтогенеза временная перспектива определяется не столько возрастными, сколько индивидуальными особенностями жизненного пути. Это проявляется в вариабельности временной перспективы в зависимости от социального статуса, имущественного положения, образовательного уровня и гендерных характеристик человека.

8. Разработанная концепция развития временной перспективы, базирующаяся на культурно-историческом подходе к пониманию личности, расширяет представления об онтогенезе временной перспективы за счет введения принципа гетерохронии развития пространственной и темпоральной составляющих индивидуального хронотопа, позволяет описать качественное своеобразие этапов развития временной перспективы как специфического хронотопического образования.

Научная новизна. Обоснована продуктивность подхода к рассмотрению временной перспективы личности как хронотопического образования.

Теоретически и эмпирически доказано, что развитие временной перспективы в детстве, отрочестве и юности подчиняется принципу гетерохронии: периоды преимущественного развития временной составляющей хронотопа чередуются с периодами преимущественного развития его пространственной стороны. В логике такой периодизации дифференцирующими критериями личностного развития разных категорий детей служат соответственно временные или пространственные составляющие хронотопа.

Впервые проведено кроссисторическое исследование особенностей формирования временной перспективы у подростков и старшеклассников, время взросления которых приходилось на различные периоды жизни нашего общества: периода «застоя» (конец 70-начало 80-х г. г. ХХ в.), годы перестройки (середина и конец 80-х г. г.), постсоветский этап развития (90-е г. г.) и начало XXI в. Продемонстрировано значительное, по сути прямое, влияние социокультурного контекста на характер временных перспектив подрастающего поколения.

Доказано влияние способа организации учебной деятельности в начальной школе на развитие индивидуального хронотопа, преимущественно его пространственной составляющей.

Выявлены особенности временной перспективы воспитанников учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, специфика которой на всех этапах школьного детства состоит в характеризующей мотивационную сферу таких детей жесткой привязанности (содержательной и темпоральной) их мотивов к актуальной ситуации жизнедеятельности, в сокращенности их временной перспективы.

Использование мотивационного подхода, включая специально разработанный инструментарий, для социально-психологического исследования интенциональной стороны ментальности большой по численности группы взрослого населения (18 - 60 лет) выявило зависимость интенциональности от пола, возраста, образовательного и социального уровня респондентов.

Теоретическая значимость. Представлено теоретическое и эмпирическое обоснование нового научного подхода к изучению онтогенеза временной перспективы личности в контексте развития индивидуального хронотопа. Разработанная концепция развития временной перспективы, базирующаяся на культурно-историческом подходе к пониманию личности, расширяет представления об онтогенезе временной перспективы за счет введения принципа гетерохронии развития пространственной и темпоральной составляющих индивидуального хронотопа, позволяет описать качественное своеобразие этапов развития временной перспективы как специфического хронотопического образования. Данный подход развивает традицию культурно-исторической психологии, рассматривая индивидуальный хронотоп как имеющий натуральную основу в форме сущностной способности живых существ, наделенных психикой, к антиципации, но получающий собственно человеческую определенность в процессе освоения (присвоения) индивидом хронотопа той или иной культуры.

Заявленный подход, реализованный в теоретическом и эмпирическом исследовании, расширяет представления об онтогенетическом развитии личности, индивидуальности и субъектности человека, позволяет выдвинуть гипотезу о процессе становления волевой структуры личности.

Выявленная гетерохронность развития индивидуального хронотопа расширяет доказательную базу представлений Д. Б. Эльконина о периодизации психического развития. Описанные в ней периоды развития мотивационной стороны деятельности являются также периодами, сензитивными для развития временной составляющей хронотопа и воли, а периоды преимущественного развития операционально-технической стороны - пространственной составляющей и произвольности.

Использование мотивационного подхода, включающего специально разработанный инструментарий эмпирического исследования, для изучения интенциональной стороны ментальности расширяет возможности социально-психологического исследования интенциональности больших по численности групп взрослого населения, что дает принципиальную возможность проведения мониторинговых исследований ментальности как социокультурного феномена.

Методологический и методический подходы к изучению временной перспективы, реализованные в исследовании, могут служить основанием для разработки проблем новой междисциплинарной области исследования - социальной психологии развития.

Практическая значимость исследования. Выявленные в исследовании закономерности и факты могут быть использованы в практической психологии образования как в диагностической, развивающей, консультационной работе практического психолога с детьми, родителями, учителями и воспитателями, так и в создании технологий обучения и воспитания детей разных возрастов, экспертизы образовательных программ и технологий.

Материалы исследования могут быть использоваться в работе с особыми контингентами детей и взрослых - детьми-сиротами, подростками с аддиктивным и делинквентным поведением, людьми, находящимися в состоянии посттравматического стресса и т. п. в контексте обеспечения их психического здоровья и конструктивного личностного развития.

Данные и выводы исследования могут послужить основой для проведения конкретных психологических и социально-психологических исследований в области социальной психологии развития.

Полученные результаты используются в процессе профессиональной подготовки и повышения квалификации психологов, социальных педагогов, воспитателей и учителей в рамках курсов «Психология личности», «Психология развития и возрастная психология», «История и теории социальной психологии развития», «Психология подростка», «Эмоционально-личностные нарушения на различных этапах онтогенеза», «Ребенок без семьи» и др.

Внедрение результатов исследования. Результаты исследования вошли в качестве составной части в разработку научно-методических основ детской практической психологии и психологической службы образования, которые велись в Психологическом институте РАО; внедрены в практику работы психологической службы образования России.

Полученные в диссертационном исследовании разработки вошли в комплекс диагностических и реабилитационных методов работы с лицами, пережившими травматический стресс.

Материалы исследования использовались в практике деятельности международной организации SOS - Детские деревни, в частности, при отборе кандидатов на должность матерей-воспитательниц, в программе их подготовки для работы с детьми-сиротами в детских деревнях (в рамках «школы матерей»), непосредственно в работе с воспитателями и воспитанниками детской деревни-SOS-Томилино; послужили основой для создания ряда методических рекомендаций, адресованных работникам учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, а также созданной по заказу Министерства образования и науки РФ (2008 г.) программе отбора кандидатов для замещающих семей и работы с ними.

Материалы исследования использовались при разработке серии реабилитационных программ для работы с разного рода трудными семьями в условиях стационара Московской службы психологической помощи населению.

Эти материалы были также использованы в разработке и осуществлении деятельности экспериментальной площадки «Введение в знаковые формы работы с культурой через организацию символического творчества ребенка» (ГОУ СОШ № 1096 г. Москвы), а также ГОУ СОШ № 19 г. Новосибирска и №№ 6, 36, 39 г. Смоленска, где велось и ведется преподавание по технологии «Росток».

Результаты исследования используются в образовательном процессе для обучения аспирантов и студентов Московского городского психолого-педагогического университета, факультета психологии ГАУГНа, факультета психологии УРАО, Института психологии им. Л. С. Выготского РГГУ, Психологического института РАО, а также для повышения квалификации педагогов и психологов в рамках факультета повышения квалификации МГППУ.

Надежность и обоснованность результатов исследования обеспечена последовательной реализацией методологических позиций, теоретической и методической проработанностью проблемы; использованием взаимодополняющих методов исследования; содержательным сравнительным анализом феноменологии явления и связей, выявленных на обширной репрезентативной выборке (n=3000 в эмпирическом исследовании).

Обоснованность данных обусловливается адекватностью измерений, тщательной статистической обработкой материала; перепроверкой отдельных вызывающих сомнение результатов; соотнесением количественных и качественных данных.

Апробация исследования. Основные положения и результаты работы неоднократно представлялись на научных сессиях Психологического института РАО; докладывались автором на симпозиуме «Психологическая служба в школе» (Таллин, 1983), Всесоюзной конференции «Научно-практические проблемы школьной психологической службы» (Москва, 1987), VII съезде Общества психологов СССР (Москва, 1989), I съезде практических психологов образования России (Москва, 1994), II съезде практических психологов образования России (Пермь, 1996), Всероссийской научно-практической конференции «Ребенок в современном обществе» (Москва, 2007), Международной научно-практической конференции «Психологические проблемы семьи и личности в мегаполисе» (Москва, 2007), Международной научно-практической конференции «Современные проблемы психологии личности: теория и практика» (Москва, 2008), международных симпозиумах «Психологические проблемы смысла жизни и акме» (Москва, 2008, 2009), Международной конференции «Общение и развитие в детском возрасте» (Москва, 2009), Международной научно-практической конференции «Психологические инновации в экономике и финансовом бизнесе» (Москва, 2009), I Всероссийской научно-практической конференции «Социальная психология малых групп» (Москва, 2009), II Всесоюзной научно-практической конференции по психологии развития «Другое детство» (Москва, 2009).

Диссертация обсуждена на расширенном заседании лаборатории научных основ детской практической психологии Психологического института РАО (2009) и на расширенном заседании кафедры возрастной психологии Московского городского психолого-педагогического университета (2010).

Материалы диссертации отражены в 68 публикациях по теме исследования общим объемом 84,5 п. л.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении содержатся: актуальность, объект, предмет, цель, задачи и гипотезы диссертационной работы; дана характеристика обследованных групп, раскрыты теоретико-методологические основания диссертационного исследования, показаны научная новизна и практическая значимость, сформулированы положения, выносимые на защиту.

Часть 1. «Теоретические основания исследования временной перспективы личности и индивидуального хронотопа» состоит из четырех глав.

Первая глава «Способность к апперцепции и целестремительность как фундаментальные свойства психического» посвящена рассмотрению феноменов представленности будущего в психическом отражении и их роли в поведении живых организмов, наделенных психикой. С опорой на мнение таких представителей отечественной науки как П. К. Анохин, Н. А. Бернштейн, В. К. Вилюнас, П. Я. Гальперин, В. В. Давыдов, А. Н. Леонтььев, Б. Ф. Ломов, Е. А. Сергиенко, а также ряда зарубежных авторов (Д. Басс, В. Вундт, Е. Клингер, Д. Деннет, У. Макдауголл и др.) обосновывается универсальность и принципиальная важность способности к опережению событий, апперцепции, целестремительности, интерполяции, экстраполяции, антиципации, интенциональности и т. п. феноменов, необходимых для выживания представителей животного мира. Рассмотрение существующих гипотез о путях эволюции этой способности приводит к выводу о наличии тесной взаимозависимости между временными и пространственными составляющими психических феноменов, лежащих в основе предвосхищения возможного будущего. Показано, что способность к предвидению, являясь сущностным свойством психического, реализуется посредством различных механизмов. В ходе эволюции у животных появляются все более совершенные способы учитывать будущее в своем поведении. У человека мощность способности к предвидению многократно возрастает, что связано с возникновением сознания, речи, рефлексии, возможности оперировать как внешними орудиями, так и символами, знаками.

Во второй главе «Хронотопы разных культур» дается теоретико-культурологический анализ проблематики хронотопа культуры. Время и пространство, являясь основополагающими параметрами объективной реальности, задают и основные формы человеческого опыта и человеческой ментальности, являясь, по выражению В. П. Зинченко, даже более суровыми определителями человеческого бытия, чем социум. При этом, однако, как свидетельствуют исследования многих ученых - философов, историков, этнографов, культурологов, психологов, - у людей, живших в разные времена, принадлежавших и принадлежащих к разным культурам, субъективные представления о пространстве и времени, о прошлом, настоящем и будущем, о соотношении времени и пространства оказываются далеко не тождественными. Вместе с другими формами восприятия действительности эти представления создают ту «сетку координат», посредством которой люди воспринимают действительность и строят образ мира.

С опорой на работы Х. Аргуэльса, М. М. Бахтина, А. Я. Гуревича, А. Ф. Лосева, К. Тернбула, Дж. Уитроу и др. рассматриваются различия в представлениях о пространстве и времени в первобытных культурах, в Античности и Средневековье, демонстрируется взаимозависимость этих субъективных представлений, с одной стороны, и характера реальной жизнедеятельности людей, - с другой. Продолжение этой линии анализа на материале Нового времени включает новую тему - возникновение феномена личности и связанных с этим изменений в характере хронотопа. Изменение производства, общественных отношений в период зарождения буржуазного строя в странах Запада затронули в первую очередь временную составляющую хронотопа: возникло совершенно новое отношение к измерению времени; субъективно время из характерного для предшествующих исторических этапов циклического окончательно становится линейным, «вытягивается» в прямую линию, идущую из прошлого в будущее, а настоящее сжимается до точки, до мига, представляясь скоропреходящим, невозвратным и неуловимым; постепенно совершается переход от созерцания мира в аспекте вечности к активному отношению к нему в аспекте времени; индивидуальное время становится одной из главных человеческих ценностей.

Анализ хронотопа современного человека включает рассмотрение ряда аспектов, характеризующих проблематику взаимоотношений современного человека со временем и пространством. К началу ХХ в. картина мира, сформировавшаяся в эпоху Нового времени, стала меняться: произошло принципиальное изменение соотношения между пространством и временем - время стало играть главенствующую роль. С другой стороны, именно в ХХ в. возникает сама идея хронотопа - мысль о том, что пространство отдельно от времени не существует. К этому выводу практически независимо друг от друга приходят такие выдающиеся деятели разных областей науки и искусства как М. М. Бахтин, А. Бергсон, И. Пригожин, А. А. Ухтомский, П. Флоренский, С. Хокин, А. Эйнштейн, С. М. Эйзенштейн и др.

Сегодня, несмотря на несомненный факт «глобализации», унификации представлений о пространстве и времени, становятся все более очевидными существующие культурные различия в этих представлениях, связанные с многополярностью, многонациональностью, многоконфессиональностью мира, с образовательным, имущественным, социальным и пр. неравенством людей, чего нельзя не учитывать в психологическом изучении соответствующих феноменов. Некоторые исследователи полагают, что именно способ субъективной организации времени является сегодня тем главным критерием, который различает культуры. Так, Р. Д. Льюис делит современные культуры в соответствии с этим критерием на три типа: моноактивные (строящиеся на идее линейного времени и важности календарных сроков), полиактивные (здесь время субъективно, оно соотносится не столько с календарем, сколько с людьми и событиями) и реактивные (с господством циклического времени).

После работ А. Эйнштейна, И. Пригожина, Н. Козырева и других ученых представление о линейном характере физического времени резко пошатнулось и не выглядит сегодня ни несомненным, ни единственно возможным, следовательно, и субъективное представление о линейности времени также может быть поставлено под сомнение, по крайней мере, по части его соответствия объективной реальности. Более того, в ХХ в. по мере ускорения технологического прогресса люди все более отчетливо начали осознавать степень угрозы сложившегося в западном мире культа линейного времени для их здоровья, психики, полноценности жизни и нормальности развития. Психологи становятся все более единодушными в признании необходимости временной интеграции - гармоничного сочетания умения видеть и планировать будущее со способностями принимать свое прошлое и полноценно жить в настоящем, «растягивать» этот миг между прошлым и будущим, иными словами, научиться по-другому видеть и время, и хронотоп в целом.

Вопрос о том, что представляет собой хронотоп в российской и. в частности, в современной российской культуре, каковы те временные и пространственные культурные представления, в рамках которых, усваивая которые, развивается и живет современный российский человек, является мало исследованным. Имеющиеся данные, прежде всего социологические (В. П. Горяинов 2006; Б. М. Дубин 1999; Г. И. Сагаенко, 2002 и др.), показывают, насколько неустойчивы и подвижны эти представления, если рассматривать их даже на протяжении сравнительно небольших исторических периодов, учитывая при этом масштабность социокультурных перемен. Фиксируемые трансформации российской ментальности, сопровождающие эти перемены, привели на границе прошедшего и наступившего века к осознанию методологического значения как самого фактора времени, так и его субъективного отражения для социологических, психологических, социально-психологических исследований.

Третья глава «Психологические исследования личностного времени» представляет собой аналитический обзор теоретико-методологических подходов к изучению личностного времени. Ввиду многочисленности конкретных исследований в этой области и наличию ряда работ, посвященных их обзору либо содержащих такой обзор, в диссертации анализируются лишь три основных подхода к изучению личностного времени: типологический, событийный (причинно-целевой) и мотивационный. Теоретико-методологической основой типологического подхода, представленного, прежде всего, в цикле фундаментальных работ, выполненных под руководством К. А. Абульхановой-Славской (1991, 2001), в работах Т. Н. Березиной (2001, 2003), В. И. Ковалева (1979, 1991, 1995) и др. , являются основополагающие положения, сформулированные в свое время С. Л. Рубинштейном. В эмпирических исследованиях, выполненных в рамках данного подхода, выявлен целый ряд параметров психологического времени личности, их соотношения с особенностями личности и деятельности людей, предложено несколько типологий, основанных на характеристиках психологического времени. С точки зрения приверженцев событийного подхода, психологическое время отражает не просто события прошлой, настоящей и будущей жизни человека в их хронологической последовательности, но их целостную, сложно организованную систему взаимно обусловленных причинно-следственных связей между этими событиями (Р. А. Ахмеров, 1993, 2002; Е. И. Головаха,1988; Е. И. Головаха, А. А. Кроник, 1984, 2008; А. А. Кроник, 1993, 1994 и др.). Разработанная в рамках данного подхода методика каузометрии позволяет анализировать жизненный путь человека, в известном смысле продолжая направление исследований, основанное Б. Г. Ананьевым. Разработчиками и типологического, и событийного подходов предложен целый ряд понятий и представлений, позволяющих глубоко, детально и, что особенно важно, инструментально анализировать различные аспекты психологического и личностного времени.

Мотивационный подход имеет целью анализ временной перспективы как пространства мотивации. Этот подход был заложен в работах К. Левина и имеет в настоящее время многих последователей. В диссертации описана система понятий когнитивно-мотивационной теории Ж. Нюттена, которые позволяют понять и эмпирически изучать временную перспективу как конфигурацию темпорально локализованных мотивационных объектов, которые становятся содержанием сознания субъекта в определенной ситуации. Анализируются принципы разработанного Ж. Нюттеном и его коллегами метода мотивационной индукции, являющегося центральным методическим приемом ряда эмпирических исследований, представленных в настоящей диссертационной работе. Предпочтение автором мотивационного подхода объясняется, главным образом, его релевантностью той общей концепции личности, в рамках которой осуществлено исследование, а именно, теории личности Л. И. Божович, в которой мотивация является центральным теоретическим конструктом. Избранный подход диктует, в свою очередь, и предпочтение основного понятия - «временная перспектива». В публикациях на английском и французском языках в том же значении обычно используются понятия “future time perspective”, “perspective d'avenir” (временная перспектива будущего), так как термин «временная перспектива» чаще используется для обозначения всего временного континуума, включающего и прошлое, и настоящее, и будущее. Однако поскольку в свое время В. И. Ковалевым для обозначения этого континуума был предложен удачный термин «временная трансспектива», а также термины «временная ретроспектива» для обозначения той части континуума, которая связана с прошлым, и «временная перспектива» - с будущим, то мы сочли целесообразным поддержать эту терминологию, не противоречащую принятой в мотивационном подходе.

Четвертая глава «Временная перспектива и личность» содержит обоснование тех исходных положений относительно природы личности и ее развития в онтогенезе, которые лежат в основании диссертационного исследования; дается современное видение созданной Л. И. Божович концепции личности, непосредственно вытекающей из культурно-исторической теории Л. С. Выготского; прослеживается динамика развития системы идей и представлений, составляющих данную концепцию личности, акцентируется содержащаяся в ней линия развития субъектности и ее специфики в разных детских возрастах, а также та центральная роль, которую стала играть категория воли в самых поздних работах Л. И. Божович, где была высказана мысль о том, что развитие личности есть развитие функциональной системы, в основе которое лежит становление воли, точнее волевого строения личности.

В работе обосновывается целесообразность выделения двух феноменологических реальностей воли: (1) воли как способности к самопринуждению («викторианская» воля) и (2) воли как потенциала, тесно связанного с будущим (Р. Мэй), как психического «органа будущего» (Х. Арендт), как особой проекции желания. Эти две реальности воли объединены сложной диалектикой взаимоотношений, которая позволяет рассматривать их как в определенном смысле действующие в полярности. По мнению Р. Мэя, ни «викторианскую» волю, ни волю как желание, ни взаимоотношения между ними невозможно понять, не введя еще одного измерения - интенциональности как бытийного состояния, включающего всю ориентацию человека по отношению к миру в данное время. Так понимаемая интенциональность включает в себя как сознательное, так и бессознательное, как знание, так и волевое движение. Интенциональность можно рассматривать как определяющую характеристику человеческой свободы, наряду с планированием, воображением, выбором ценностей и др. (А. Маслоу, Р. Мэй, Г. Олпорт и др.). В отечественной психологии также обосновывалась целесообразность рассмотрения разных реальностей воли (В. А. Иванников) и использования разных понятий для их обозначения, в частности таких, как воля и произвольность. Подобное разделение было предложено рядом авторов (Н. И. Гуткина, Е. О. Смирнова, В. В. Степанова).

В данной работе волей называется способность бесстрашно хотеть, самостоятельно определять цели своей жизни и деятельности, осуществлять выбор жизненных приоритетов, ценностей. Термином «произвольность» обозначается способность человека осуществлять намерение, реализовать ту или иную цель, задачу, то, что В. А. Иванников называет «механизмы волевой регуляции», Р. Мэй - викторианской «силой воли», а П. Тиллих - «силой духа». Указанное разведение понятий дает возможность для обоснования одной из гипотез исследования, состоящей в предположении о том, что разные этапы онтогенеза сензитивны для развития то воли, то произвольности, которые, в свою очередь, связаны со становлением разных сторон хронотопа.

На основании проведенного теоретического анализа, представленного в первой части диссертации, обосновывается выбор объекта и предмета исследования, его гипотезы, цели и задачи, методология и общие направления эмпирического исследования.

Часть II. «Онтогенетические развитие временной перспективы как составляющей индивидуального хронотопа» состоит из шести глав, в которых представлены результаты проведенных авторов эмпирических исследований особенностей временной перспективы личности на разных этапах онтогенеза, возрастной специфики соотношения пространственной и временной составляющих хронотопа.

Эмпирическое изучение временной перспективы осуществлялось в различных контекстах: как одна из характеристик возраста; как следствие материнской депривации; как фактор психологического здоровья, который был выделен в исследовании по проекту «Дети Чернобыля» и в многолетнем, руководимым И. В. Дубровиной проекте, посвященном теоретико-методическому обеспечению школьной психологической службы; как характеристика аддиктивного поведения и мишень для коррекционной и развивающей работы; как феномен, оказавшийся важным в процессе организации работы экспериментальной площадки «Введение в знаковые формы работы с культурой через организацию символического творчества ребенка»; как критерий в профессиональном отборе матерей-воспитательниц для работы в учреждении для детей-сирот; как важный параметр в контексте социально-психологического исследования ментальности россиян. Анализ и обобщение материалов, полученных в ходе многолетних исследований, направленных на решение различных научных, прикладных и практических задач, и составляет содержание второй части диссертации.

Большая часть эмпирических данных была получена нами в ходе исследований, направленных на изучение особенностей развития личности учащихся школьных возрастов. Вместе с тем выявленная в ходе этих исследований логика развития может быть экстраполирована и на более ранние этапы онтогенеза, находя свое подтверждение как в эмпирических исследованиях, проведенных другими авторами, но увиденных нами в ракурсе нашего исследования, так и в ряде теоретических представлений относительно психического развития в этих возрастах. Соответствующие выкладки представлены нами в трех первых главах второй части.

В пятой главе «Развитие индивидуального хронотопа в младенчестве» высказывается мысль о том, что происходящий на самых ранних этапах новорожденности переход от физиологического ритма существования эмбриона в материнском организме и непосредственной пренатальной общности «мать-ребенок» к ритму культурного взаимодействия матери и ребенка является началом становления индивидуального культурного хронотопа ребенка. Подчеркивается роль ритмов физиологического функционирования (сердцебиения, дыхания) и вызываемых ими кинестетических ощущений, служащих основой для дифференциации интервалов и, как следствие, возникновения представлений о времени, на что, в частности, обращают внимание некоторые ученые-психоаналитики (J. Arlow, 1984; J. B. Benson, 1994; C. A. Colarusso,1979, 1985 и др.)

Превращение исходных «прототипических механизмов» избирательности, лежащих в основе действия механизмов антиципации (Е. А. Сергиенко, 2006), в культурные формы человеческой психики начинается буквально с первых реакций взрослого на проявления эмоционально-потребностных состояний новорожденного. Сегодня неоспоримо положение о характере материнской заботы как ключевом факторе развития в раннем онтогенезе и, в частности, как показывают работы ряда авторов (М. А. Немировская, 2003; Э. Эриксон, 1996; J. Arlow, 1984; J. B. Benson, 1994; C. A. Colarusso, 1979, 1985 и др.), в развитии индивидуального чувства времени. Именно в начинающемся с первых секунд жизни общении ребенка с матерью и происходит превращение натуральной функции антиципации в высшую психическую функцию. В главе приводятся аргументы в пользу того, что период младенчества сензитивен для развития временной стороны хронотопа, а именно способности к антиципации, мощность которой, фиксируемая посредством измерения возможной отсрочки различного рода поведенческих проявлений, отражающих феномены предвосхищения, стремительно растет.