Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

• Введение
• Глава 1. Новые социальные движения в системе гражданского общества
• 1.1 Новые социальные движения как форма политического участия
• 1.2 Специфика городских движений
• Глава 2. Субъекты городской политики по охране объектов культурного наследия в Москве
• 2.1 Департамент культурного наследия Москвы как субъект политической коммуникации
• 2.2 "Общественность Москвы": состав и эволюция развития
• Глава 3. Репертуар протестной активности "Общественности Москвы"
• 3.1 Немедийные формы протестной активности
• 3.2 Медиа-кампании
• Заключение
• Список использованных источников и литературы
• Приложение

Введение

За последние три года политика московского правительства в сфере охраны памятников претерпела серьезные изменения: появилось профильное министерство (Департамент культурного наследия города Москвы) ответственное за данную сферу, тема охраны памятников стала частью официальной повестки дня мэра Москвы. Несмотря на это, количество сообщений в СМИ о разрушении памятников и конфликтах гражданских активистов с застройщиками не становится меньше. Описанный выше парадокс вызывает закономерный вопрос: "Почему правительство Москвы идет на структурные трансформации политики охраны культурного наследия, несмотря на кажущееся поражение градозащитников?"

Соответственно, цель работы заключается в том, чтобы продемонстрировать причины структурных трансформаций, происходящих в городской политике в сфере охраны памятников, несмотря на указанные выше обстоятельства. Для реализации заявленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. Выявить модель коммуникации органов власти с градозащитниками;

2. Определить состав и структуру "Общественности Москвы", а также степень ее политического влияния;

3. Определить степень эффективности механизмов коммуникации "Общественности Москвы" и городского правительства.

Гипотеза:

Существующая на сегодняшний день система медиатизированных коммуникаций органов государственной власти и общественных объединений позволяет последним накапливать ресурсную базу и конвертировать ее в реальное политическое влияние.

Данная тема является актуальной в современной политической науке, которая пытается ответить на вопросы: "Каким образом выстраивается эффективная коммуникация власти и общества?", "Как общественные движения накапливают ресурсы и конвертируют их в политическое влияние?" В работе исследуются медиатизация политических коммуникаций в условиях современной России через призму деятельности городских движений по охране культурного наследия. В этом заключается ее научная новизна.

Объект работы:

Деятельность "Общественности Москвы" по сохранению культурного наследия.

Предмет работы:

Механизмы взаимодействия правительства и городских движений.

Методология:

Городские движения в современной политической науке изучаются в рамках двух независимых подходов: теории политического процесса и теории структуры политических возможностей. Ни один из них не уделяет внимания субъектам политической активности, поэтому в данной работе структура политических возможностей сочетается современной французской социологией, дающей инструменты для комплексного ситуационного анализа деятельности городских движений.

В работе использован широкий спектр теоретических источников по политологии, социологии, коммуникативистике и урбанистке. Работа опирается на теорию коммуникативного действия Ю. Хабермаса, концепцию режимов вовлеченности Л. Тевено, теорию городских движений, представленную в трудах М. Кастельса, Д. Харви, Т. Рутленда, МакАдама и др. В работе задействованы исследования новых социальных движений Павловой Т.В., а также концепция публичной политики применительно к городскому пространству, разрабатываемая Хархординым О.В.

Положения на защиту

• "Общественность Москвы" является институционализированной группой, которая дифференцирована по функциональным ролям;

• "Общественность Москвы" имеет большой потенциальный ресурс поддержки москвичей;

• Взаимоотношения Департамента культурного наследия и "Общественности Москвы" сочетают партнерские и конфликтные элементы;

• В настоящее время увеличивается степень медиатизации коммуникаций Департамента культурного наследия и "Общественности Москвы";

• Информационные кампании приводят к стратегическим сдвигам, но осложняют текущую деятельность "Общественность Москвы".

Ключевым для данной работы является понятие "Общественность Москвы", которое охватывает четыре наиболее значимые общественные объединения по охране памятников: Архнадзор, Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), Коалицию в защиту Москвы и Московское общество охраны архитектурного наследия (MAPS).

Другой важной аналитической категорией являются "Объекты культурного наследия" (ОКН). В работе под ОКН понимаются памятники федерального и регионального значений, а также памятники, признанные экспертным сообществом, но не получившие официального статуса. Использование расширительной трактовки позволяет учесть весь спектр объектов, на которые направлена деятельность "Общественности Москвы".

Сбор и обработка эмпирических данных осуществлялись с помощью трех основных методов. Во-первых, с помощью неформализованного анализа документов мной были изучены статьи освещающие деятельность городских движений, а также интервью и выступления руководства Департамента культурного наследия города Москвы в СМИ. Во-вторых, в течение двух месяцев я проводил включенное наблюдение в Управлении популяризации и информационного обеспечения Департамента культурного наследия города Москвы. В-третьих, мной были проведены интервью с лидерами исследуемых общественных объединений: Ткач Е.В. - лидером Коалиции в защиту Москвы, Рахматуллин Р.Э. - координатором движения "Архнадзор", Маланичева Г.И. - председателем центрального совета ВООПИиК. Помимо этого мной был проведен анализ нормативно-правовой базы в сфере охраны объектов культурного наследия, поскольку правовое регулирование в данной сфере является не институциональной рамкой, а одним из инструментов двусторонней коммуникации.

Структура работы включает три главы. Первая глава представляет собой теоретическую основу, где представлена академическая дискуссия по новым социальным движениям, а также определены концептуальные границы исследования. Особое внимание уделено новым городским движениям, которые находятся в фокусе данной работы. Первая глава объясняет, каким образом эффективно функционируют новые социальные движения. Во второй главе представлен анализ государственных и общественных акторов в сфере охраны памятников в Москве. В третьей главе работы анализируется репертуар протестных действий "Общественности Москвы", а также дан развернутый ответ на исследовательский вопрос.

Глава 1. Новые социальные движения в системе гражданского общества

1.1 Новые социальные движения как форма политического участия

В современной политической науке под гражданским обществом понимается специфическая сфера социальной жизни, которая отделена от государства и рынка, где господствуют определенные принципы и представления о справедливости. Ионин Л.Г. Теоретические вопросы гражданского общества. В кн.: Факторы развития гражданского общества и механизмы его взаимодействия с государством // под ред. Л.И. Якобсона. М.: Вершина, 2008. C.10-36. Как отмечают Дж. Коэн и Э. Арато, к таким принципам относятся:

1. плюрализм: разнообразие форм и проявлений общественной жизни;

2. свобода общественной жизни: институты культуры и коммуникаций;

3. неприкосновенность частной жизни: сфера индивидуального саморазвития и нравственного выбора;

4. законность: правовое обеспечение неприкосновенности частной жизни и публичной сферы со стороны государства. Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М.: Издательство "Весь Мир", 2003.

Иными словами гражданская сфера представляет собой узкий сегмент общественной жизни, к которому не относятся сфера экономических отношений, сфера национальной жизни, сфера семьи и др. Ионин Л.Г. Теоретические вопросы гражданского общества. В кн.: Факторы развития гражданского общества и механизмы его взаимодействия с государством // под ред. Л.И. Якобсона. М.: Вершина, 2008. C.10-36. Юрген Хобермас связывает появление специфической публичной сферы с дифференциацией общественной жизни буржуазного общества. В салонах, где буржуа вели светские беседы, зародилась дискурсивная составляющая политики. Люди артикулировали политические взгляды, обменивалась мнениями и формировали собственные политические позиции, опираясь на мнение другого. Дискурс позволяет акторам артикулировать интересы и собирать сторонников. Согласно Хабермасу, публичная сфера представляет собой область социальной жизни, где формируется общественное мнение. Habermas J. On Society and Politics. Ed. By Steven Siedmen. N.Y.: Beacon Press, 1989. Публичная артикуляция политических взглядов способствует формированию солидарности, которая в свою очередь является фундаментальным основанием публичной сферы. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. Немецкий ученый видел отличие между частным мнением и общественным в том, что последнее является инструментом политического влияния. В связи с этим политический дискурс должен быть свободен от узурпации со стороны участников (государственный аппарат, политические партии и т.д.). Алексеева Т.А. "Публичное" и "Частное": где границы "политического"? // URL: http://www.politstudies.ru/vm/vm2.htm. Т.е. для участников процесса коммуникации ключевым является доступ к информационным ресурсам и каналам коммуникации. Информационный ресурс и доступ к медиа площадкам общественных движений и государства не равны. В демократиях публичное пространство защищено действующими правовыми нормами (разделение властей, свобода слова, свобода собраний и ассоциаций и др.). Как показали Ф. Шмиттер и Г. О'Доннелл, авторитарное правительство доминирует в публичном пространстве, устанавливая повестку дня "сверху" и контролируя наиболее важные каналы массовой коммуникации, в том числе прессу, телерадиовещание и интернет. O'Donnell G., Schmitter P. C. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Transitions. Baltimore: John Hopkins UP, 1986.

Усиление и формализация (переход от обсуждений к конкретным формам политического участия) общественной активности в начале и середине XX века привели к появлению массовых социальных движений. В западной политологии существуют три методологических подхода к изучению данного феномена: парадигма коллективного поведения (характерна для политических исследований до 60-х годов), теория коллективного действия (сформировалась в 60-70-е годы) и парадигма новых социальных движений (возникла в 80-е годы). Павлова Т.В. Социальные движения как фактор трансформации институциональной среды: проблемы теории. // Полис, 2008. № 5. В рамках первой парадигмы социальные движения рассматривались реактивно, т.е. как ответ на социальное напряжение и дисфункцию системы. Smelser N.J. Theory of Collective Behavior. N.Y.: The Free Press, 1965. Теория коллективного действия исходит из того, что социальные группы обладают собственными интересами, которые могут быть реализованы при наличии соответствующей структуры политических возможностей. McAdam D., McCarthy J.D., Zald M.N. Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framing. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. Формой реализации групповых интересов служат коллективные действия. В рамках третьей парадигмы изучение гражданской активности связывается с исследованием структурных трансформаций, произошедших в западном социуме в эпоху модерна, а затем и постмодернистские изменения социетальной сферы. Павлова Т.В. Социальные движения как фактор трансформации институциональной среды: проблемы теории. // Полис, 2008. № 5. Новые социальные движения находятся в фокусе данной работы в виду того, что ядро градозащитного сообщества Москвы состоит из движений данного типа.

Постфордистское (информационное) общество отличается консьюмеризацией и высокой степенью медиатизации политики. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. Отношение к политике как к товару привело к маркетизации политических коммуникаций, поэтому общественные объединения должны использовать маркетинговые технологии для реализации своих интересов. Такая деятельность практически невозможна в рамках традиционных форм политического участия. Следствием медиатизации политики стал феномен медиакратии, т.е. политического управления, основанного на менеджменте информационных потоков. Западные исследователи отмечают, что влияние на политику все чаще происходит посредством информационных кампаний. Ampuja M. Theorizing Globalization. A Critique of the Mediatization of Social Theory. Leiden: Brill, 2012. Степень влияния общественного движения на политику определяется его способностью формулировать и поддерживать собственную повестку дня в СМИ. Особенностью российской медиа системы является ее высокая подконтрольность государственным институтам и низкая степень влияния общественных движений на российскую политику. Соловьев А.И. Политический дискурс медиакратий // Полис, 2004. №2. Наличие собственных каналов коммуникации для утверждения повестки дня "снизу" является необходимым условием эффективной работы социальных движений. Именно этот принцип является основным для "Общественности Москвы". В последней главе данной работы мной будет представлен подробный анализ того, как общественные движения коммуницируют с органами власти через медиа систему. Медиатизация происходит параллельно с другим трендом современной политики - деполитизацией, т.е. потерей большинством населения интереса к политике. Каширских О.Н. Деполитизация политических преференций в России // В кн.: Сборник материалов 19-го международного ежегодного симпозиума "Пути России: новые языки социального описания" 23-24 марта Москва: Московская высшая школа социальных и экономических наук. МВШСН, 2012. Триггером политического участия ставятся проблемы, которые затрагивают личные, а не общественные интересы. В этой связи ключевая задача общественных движений - это трансформация личных интересов в публичные, посредством создания устойчивых когнитивных связей между собственным благополучием и решением социально значимых проблем. Плотность связи публичного и личного во многом определяет политические возможности общественных движений. Согласно Энтони Гидденсу, в постфордистском обществе возникла принципиально новая форма политического участия, которая сфокусирована на решении частных (индивидуальных) проблем и формировании политики жизненных стилей (lifestyle politics). Giddens A. Modernity and Self Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford: Stanford University Press, 1991. Беннетт добавляет к этому, что современное общество "характеризуется ростом сетей, ассоциаций и коалиций жизненных стилей". Bennett W.L. The Uncivic Culture: Communication, Identity, and the Rise of Lifestyle Politics. P.S.: Political Science and Politics, 1998. 31. pp. 41-61. Соглашаясь с Беннеттом, добавлю, что общественные движения нового типа образуют индивиды, обладающие общностью жизненных стилей.

Фундаментальные изменения социетальной сферы, описанные выше, привели к кризису ранее существовавших форм политического представительства. Пьер Бурдье продемонстрировал, что делегирование полномочий от группы к индивиду несет риски узурпации политического пространства и подмены групповых интересов интересами делегата, ассоциируемого и уполномоченного группой. Бурдье П. Делегирование и политический фетишизм /Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. С.233-261 Несмотря на свою метафизическую связь с уполномочившей группой, делегат оказывается оторванным от нее, поскольку обладает более высоким статусом, чем рядовые члены группы. Таким образом, представитель получает возможность формулировать собственные интересы от лица уполномочившей его группы. Дженкинс отмечает, что недостаточность представительной демократии компенсируется за счет форм прямого политического участия. Jenkins J.C. Social Movements, Political Representation, and the State: An Agenda and Comparative Framework. - J.C. Jenkins & B. Klandermans (eds.) The Politics of Social Protest: Comparative Perspectives on States and Social Movements. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1995.

Новые социальные движения стали попыткой гражданского общества преодолеть кризис традиционных механизмов взаимодействия с властью и другими социальными секторами. Urbinati N. Representative Democracy: Principles and Genealogy. Chicago: University of Chicago Press, 2006. А. Мелуччи предложил термин "новые социальные движения", подчеркивая тем самым принципиальное отличие данной формы политического участия от классических общественных объединений (партий, профсоюзов и т.д.). Melucci A. The New Social Movements: A Theoretical Approach. Social Science Information. 1980. Vol. 19. № 2. Итальянский социолог обращает внимание на комплексную природу данного явления, которое является "результатом сложных процессов взаимодействия, опосредованных определенными сетями групповой идентичности". Melucci A. Challenging Codes: Collective Action in the Information Age. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

В политологической и социологической литературе, посвященной новым социальным движениям, выделяют две базовые характеристики, согласно которым общественное объединение можно отнести к социальным движениям нового типа.

Первая характерная черта новых социальных движений - постматериальная (ценностная) природа. The Blackwell Companion to Social Movements ed. by Snow D., Soule S., Kriesi H. Wiley, 2004. Данные движения занимаются продвижением определенных ценностей и жизненных стилей, а не борьбой за перераспределение ресурсов. Цель новых социальных движений - это установление своих ценностей в качестве общепризнанных правил. Franzen M. New social movements and gentrification in Hamburg and Stockholm: a comparative study // Journal of Housing and the Built Environment, 2005. Volume 20, Issue 1. pp. 51-77. Иными словами они пытаются изменить государственную политику таким образом, чтобы она соответствовала определенному жизненному стилю. При этом новые социальные движения несут одновременно консервативные (сохранение окружающие среды) и прогрессивные (повышения качества среды, развитие инфраструктуры) ценности. Исследования новых социальных показали, что их идентичность базируется не на классе или социальном статусе членов, а на общности разделяемых ценностей. The Blackwell Companion to Social Movements ed. by Snow D., Soule S., Kriesi H. Wiley, 2004. Следовательно, индивидуальное политическое участие становится возможным в рамках коллективного протеста. Павлова Т.В. Социальные движения как фактор трансформации институциональной среды: проблемы теории. // Полис, 2008. № 5. Новые социальные движения не имеют очерченной политической платформы и идеологической привязки, что позволяет им преодолевать постфордистское отчуждение от коллективных действий.

Вторая характерная черта новых социальных движений - перформативность. Alexander J.C. (ed.). Real Civil Societies. Dilemmas of Institutionalization. London etc.: Sage, 1998. Они сочетают стандартные практики из репертуара протестной активности с перформансами. Публичная активность данных движений направлена на привлечение новых членов, а также оказание политического влияния. Новые социальные движения создают инструменты для выражения социального протеста, которые ранее не рассматривались в качестве возможного механизма политического влияния. Таким образом, присутствие в медиа пространстве является необходимым условием функционирования социальных движений, поскольку это позволяет превращать индивидов из зрителей в активных участников политического процесса. Barthes R. Image Music Text Essays selected and translated by Stephen Heath. Fontana Press, 1993. pp. 59-62. Концепция новых социальных движений учитывает неравенство в информационном поле государственных институтов и социальных движений. Новые социальные движения возникают в ответ на деформацию публичного пространства. Используя перформативные практики, они расширяют публичную сферу, компенсируя информационную асимметрию и повышая собственную репрезентативность. Стратегия новых социальных движений заключается в том, чтобы создавать как можно больше информационных поводов и привлечь широкое общественное внимание посредством медиа-кампаний. В эмпирической части работы этот базовый принцип будет проиллюстрирован примерами из деятельности городского движения "Архнадзор" и др.

Наряду с информационной деятельностью социальные движения нового типа также используют традиционные методы выражения протестной активности. Н.Ю. Беляевой показала, что общественные движения в России используют такие механизмы, как общественная экспертиза, гражданский контроль, переговоры, консультационная деятельность и др. Беляева Н.Ю., Карастелев В.Е. Формы гражданского участия гражданских объединений в публичной политике // XII Международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества. В 4 кн. Кн. 1. М.: НИУ ВШЭ. 2012. С. 302-310.

В заключении отмечу, что новые социальные движения представляют собой политического актора, который способен компенсировать асимметричный доступ к информационным ресурсам и каналам коммуникаций. Новые социальные движения вовлекают индивидов в активные гражданские практики, несмотря на деполитизацию и консьюмеризацию современного общества. Следовательно, движения данного типа являются адекватной формой политического участия в условиях современного общества. Новые социальные движения продвигают собственные интересы и влияют на государственную политику посредством публичного пространства. Следовательно, "Общественность Москвы" включающая новые социальные движения, обладает потенциалом изменять городскую политику в соответствии со своими требованиями. В следующей главе будет рассмотрен специфический тип новых социальных движений - городские движения и будет показано на примере протестных выступлений в США и Германии, насколько эффективной формой политического участия они являются.

1.2 Специфика городских движений

Данный параграф раскрывает специфические черты городских движений и демонстрирует их возможности влияния на власть, установленные современной политической наукой.

Майкл Франзен отмечает, что первые движения за сохранение культурного наследия появились на Западе в 70-е годы XX века. Franzen M. New social movements and gentrification in Hamburg and Stockholm: a comparative study // Journal of Housing and the Built Environment, 2005. Volume 20. Issue 1. pp. 51-77. Причиной их возникновения стал архитектурный постмодернизм, т.е. смешение стилей и строительство принципиально новых сооружений наряду с исторически сложившейся застройкой. В нашей стране первой организацией по охране памятников было "Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины", появившееся в Санкт-Петербурге в начале XX века. Гладарев Б. Историко-культурное наследие Петербурга: рождение общественности из духа города // От общественного к публичному / под ред. О. Хархордина. СПб.: изд-во ЕУСП, 2011. С.70-304. Примерно в это же время был опубликован пакт Н.Рериха, ставший программной основой российского охранительного движения. Общественные движения за сохранение культурного наследия нового типа появились в России в середине 2000-х. К ним относятся движение "Архнадзор", Коалиция в защиту Москвы, Московское общество охраны архитектурного наследия, движение "Живой город" в Санкт-Петербурге и др.

Исследуя городские движения, Мануэль Кастельс пришел к выводу, что город раздираем конфликтами в трех сферах: производство, опыт и власть. Castells M. The city and the grassroots: a cross-cultural theory of urban social movements. London: Edward Arnold, 1983. Американский ученый соединил классический марксистский конфликт между обладателями средств производства и наемным трудом вместе с конфликтом "отцов и детей", а также столкновением различных интересов, являющимся основой политической жизни. По линиям социальной напряженности происходит структурация общества. Расколы лежат в основе городских движений, которые стремятся не только изменить доминирующую структуру конфликтных отношений, но также и сам город как источник конфликтов. Таким образом, для М. Кастельса ключевыми факторами формирования и функционирования городских движений являются контекстуальные факторы. Дэвид Харви в своих исследованиях пришел к выводу, что социальные конфликты невозможно рассматривать в отрыве от пространственной структуры город, так как они накладываются на физическое пространство города.Harvey D. Social Justice and the City. Oxford. UK: Blakwell Publishers, 1993. Расколы могут быть выражены в форме жесткого гражданского противостояния, а могут продолжительное время существовать в латентной форме. Кастельс выносит вопрос о причинах актуализации конфликтов в городе за пределами своих исследований.

Другой американский ученый Тед Рутленд считает, что общественные активисты своими действиями способствуют переходу конфликта из латентного состояния в открытое. Рутленд предлагает использовать актороно ориентированный подход для анализа городских движений. Он отмечает, что исследователи социальных движений не обращают внимания на самих гражданских активистов. Рутленд предлагает сфокусироваться на том, как граждане объединяются для совершения коллективных действий и формируют городские движения. Rutland T. Activists in the Making: Urban Movements, Political Processes and the Creation of Political Subjects // International Journal of Urban and Regional Research, 2013. Volume 37.3 May. pp. 989-1011.

В современной политической науке городских движения исследуют с помощью двух конкурирующих подходов: теории политического процесса (political process theory), включая концепции "фреймов" и социальных сетей, а также теории структуры политических возможностей (political opportunities structures), фокусирующейся на контексте, в котором формируется политика. Там же

Второй подход демонстрирует особенности политического контекста, при котором протест выражается посредством коллективных действий, а не с помощью обращения к формальным политическим институтам. В отличие от теории политического процесса структура политических возможностей не рассматривает жалобы как причину возникновения городских движений. Определенный уровень недовольства - неотъемлемая часть политического контекста, в то время как коллективные действия по их устранению весьма редки. Недовольство перерастает в социальное движение лишь в том случае, когда для этого открываются политические возможности для протестной мобилизации. Ключевой вопрос заключается в том, каковы эти возможности.

Д. МакАдам выделяет четыре фактора, способствующих оформлению недовольства в движение, которые наиболее часто встречаются в научной литературе:

1. Относительная открытость / закрытость формальной политической системы;

2. Стабильность / нестабильность внутри элитных кланов, определяющих форму государственного устройства;

3. Степень способностей активистов сохранить отношения с партнерами из элитных групп;

4. Способность и склонность государства к подавлению оппозиции. McAdam D. Conceptual origins, current problems, future directions. In D. McAdam, J. McCarthy and M. Zald (eds.), Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Каволакос использовал теорию структуры политических возможностей для объяснения расцвета и упадка радикальных антигосударственных движений в Германии 1970-х годов. Kavoulakos K. The emergence, development and limits of the alternative strategy of urban movements in Germany. City, 2006. 10.3. pp.343-54. С точки зрения структуры политических возможностей, существуют достаточно четкие условия возникновения городских движений. Николс и Бимо полагают, что городские движения появляются при наличии открытой политической системы и финансовой независимости граждан от муниципальных властей. Nicholls W. and Beaumont J. The urbanisation of justice movements? Possibilities and constraints for the city as a space of contentious struggle. Space and Polity, 2004. 8.2. pp.119-35. С начала 2000-х годов в Москве появилась и продолжает расти прослойка среднего класса, а, значит, существует одна из двух указанных предпосылок появления городских движений - финансовая независимость граждан. Структуру политических возможностей, как и методологический подход Кастельса критикуют за чрезмерную общность. Rutland T. Activists in the Making: Urban Movements, Political Processes and the Creation of Political Subjects // International Journal of Urban and Regional Research, 2013. Volume 37.3. May. pp. 989-1011. Следует отметить, что теория структуры политических возможностей в последнее время реже встречается в исследованиях городских движений. На сегодняшний день теория политического процесса занимает доминирующе положение в литературе по городским социальным движениям. Рутленд выделяет три основных отличия данного подхода от структуры политических возможностей.

Во-первых, отход от структурализма: политические возможности рассматриваются как часть постоянно изменяющейся политической реальности. Гамсон и Мейер подчеркивают, что городские движения не только пользуются удачными возможностями, но также сами их создают. Gamson W. and Meyer D. Framing political opportunity. In D. McAdam, J. McCarthy and M. Zald (eds.), Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Во-вторых, концепция "мобилизующихся структур" выявляет социальные связи и практики, способствующие коллективным действиям. Особое внимание уделяется так называемым латентным социальным сетям, которые появляются до возникновения движения или вне его (`extra-movement'). Сети помогают распространять информация об акциях, а также рекрутируют новых членов. Концепция социальных сетей позволяет исследовать социальные связи, предшествующие появлению движения, как ресурс для построения коалиций и протестной мобилизации. Между сетью и движением существует фундаментальное различие. Социальные сети возникают для удовлетворения потребности в социальном и эмоциональном контакте. Сети представляют собой группы людей со схожими интересами и общими темами. В таких группах людям комфортно и они могут получать удовольствия от общения с единомышленниками. Социальные сети способствуют повышению уровня межличностного доверия. Цель социального движения - артикуляция жалоб и устранение недовольств. Городское движение возникает из социальной сети по принципу "снежного кома": изначальная схожесть интересов внутри группы ведет к сплочению и вовлечению новых членов связанных с участниками социальной сети, но не входящими в нее. Движение, выросшее из сети, отличается внутренней плотностью социальных связей и более высоким уровнем социального капитала.

Третий отличительный признак связан с теорией фреймов, исследующей механизмы артикуляции недовольства и формирования коллективных идентичностей. Фреймы имеют тройственную природу: мотивационный элемент (сообщество как коллективный актор), диагностический элемент (недовольство и его причины), прогностический элемент (политические решения).

Теория политического процесса уделяет внимание тому, как функционируют кросс-региональные и внутри региональные (city region) движения. С помощью данного подхода можно изучать вертикальные (региональные и федеральные общественные движения) и горизонтальные связи (объединения различных движений внутри одного города). Чикагские исследования активистов движения "анти-Волмарт" показали, что интеграция вертикальных и горизонтальных связей определяет степень эффективности городского движения. Sites W. Beyond trenches and grassroots? Reflections on urban mobilization, fragmentation, and the anti-Wal-Mart campaign in Chicago. Environment and Planning, 2007. A 39. pp.2632-51. Социальные сети выступают в качестве строительного материала для формирования городских движений. Отсутствие социальных сетей и связей между протестными группами граждан затрудняет формирование эффективного городского движения.

Теория политического процесса оставляет без внимания структуру социальных связей внутри движений, которая предшествует появлению оформленного движения. Такой подход к городским движениям представляется мне слишком узким и поверхностным. Невозможно анализировать деятельность городского движения в отрыве от его ресурсной базы, при этом социальный капитал членов движения и плотность связей являются главными ресурсами и источниками роста городских движений. Установившиеся контакты, в том числе межсетевые, позволяют расширять число сторонников и быстро мобилизовать их для проведения массовых публичных акций. Например, экологи и градозащитники принимают участие в акциях друг друга, если между ними налажена коммуникация, поскольку нет фундаментального противоречия интересов этих движений. Масштабные акции привлекают больше количество новых членов, поскольку граждане боятся присоединяться к малочисленным акциям маргинального характера, даже если они разделяют позицию активистов. Массовость протестных акций нивелирует страхи и опасения. Поэтому проведение совместных акций позволяет мультиплицировать протест. Описанные выше процессы невозможно анализировать вне социальных сетей.

В литературе по социальным движениям в качестве одного из объяснений появления сетей и вовлечения в практики гражданского актинизма выступает эмоциональный фактор. Так, Гудвин и Яспер констатируют, что деятельность социальных движений носит эмоциональный, а не стратегический характер. Goodwin J. and Jasper J. Caught in a winding, snarling vine: the structural bias of political process theory. In Goodwin J. and Jasper J. (eds.). Rethinking social movements: people, passions, and power. Roman and Littlefield. Lanham. MD, 2004. Коллективные действия мотивированы как рациональными аргументами, так и эмоциональными оценками, личными впечатлениями (переживаниями), интуицией и т.д. Следствием этого является слабость публичной аргументации городских движений.

Концепция социальных сетей не дает ясного объяснения относительно характеристик субъекта социальной сети. Более того, в концепции социальных сетей не поднимается вопрос, какие свойства необходимы субъекту для формирования социальных сетей. Вслед за Рутлендом можно констатировать выпадение субъекта социальных отношений, т.е. гражданина (гражданского активиста), из исследовательского фокуса обеих парадигм. Данная работа исходит из того, что субъект социальных отношений должен быть в центре анализа. Необходимо понять, каким образом выстраиваются те или иные отношения между городскими движениями и органами власти, и выявить их субъективные и объективные составляющие.

Отчасти по этой причине последние статьи по городским движениям обращаются к концепции фреймов. Фреймы базируются на мощных концептуальных основаниях. Так Гильберт выявляет фрейм "право городу", получивший свое название от известной книги Дэвида Харви. Другие фреймы "справедливость по отношению к окружающей среде" или "местная демократия" так же имеют серьезный теоретический фундамент в социальных науках. Gilbert L. At the core and on the aedge: justice discourses in metropolitan Toronto. Space and Polity, 2004. 8.2. pp.245-60. Концепция фреймов позволяет анализировать, как работают городские движения, но не говорит ничего о том, какова природа этих движений и почему происходит их актуализация в политическом пространстве? Почему городские движения возникают и бесследно исчезают? Почему одни движения развиваются линейно, а другие волнообразно? Таким образам, ни одна из существующих парадигм изучения городских движений не может быть использована для достижения целей данного исследования в полной мере.

Городские движения не просто используют фреймы для артикуляции протестных настроений, но способствуют формированию субъекта коллективных действий. Исследования Мартин показали, как политически вовлеченный субъект возникает в соседской среде на основе общего социального опыта и коллективной идентичности. Martin D. Enacting neighborhood. Urban Geography, 2003. 24.5pp.361-85. Соглашаясь с американской исследовательницей, добавлю, что межсубъектные связи и отношения внутри городских движений во многом определяют степень эффективности коллективных действий. Это еще раз подчеркивает невозможность рассматривать городские движения в отрыве от субъектов его составляющих.

Фокус исследований в обоих подходах направлен вовне. В то же время активисты являются главным социальным и политическим ресурсом городского движения. Количество сторонников движения их социальный капитал (плотность связей внутри движения и наличие широкого круга контактов за пределами движения), экономический и политический потенциал представляют собой ресурсную базу городских движений. Ф. Дубет одним из первых стал изучать отношения и процессы, происходящие внутри социальных движений. Dubet F. Between a defence of society and a politics of the subject: the specificity of today's social movements. Current Sociology, 2004. 52.4. pp.693-716. Дальше в этом направлении продвинулись французские социологи Л. Болтански и Л. Тевено. Теория режимов вовлеченности Лорана Тевено дает последовательное объяснение того, как индивиды превращаются в гражданских активистов. Данный процесс он связывал с изменением режимов социальной деятельности. Болтански, Л., Тевено, Л. Критика и обоснование справедливости: Очерки социологии градов // Люк Болтански, Лоран Тевено; пер. c фр. О.В. Ковеневой; науч. ред. перевода Н.Е. Копосов. М.: Новое литературное обозрение, 2013. Индивид, последовательно переходя из одного режима в другой, движется из сферы приватного в сферу публичного. Он становится политическим активистом, когда достигает экстремальной точки этого поступательного движения. Л. Тевено выделяет три режима вовлеченности:

1. Режим близости (regime de familiarite) - это наиболее комфортное и уютное пространство для человека, маленький мирок, возникающий вокруг каждого. Режим близости обеспечивает высокий уровень безопасности, поскольку в нем человек окружен близкими людьми, привычными вещами, рутинными действиями, которые он воспринимает как продолжение себя. Элементами режима близости являются окружающая человека среда (в том числе городское пространство), близкие люди, привычки.

2. Режим планового действия (action en plan) предполагает понимание мира как логической системы, работающей по определенным правилам. В этом режиме люди ведут себя в рамках теории рационального выбора. Они обращаются к институтам, которые призваны решать "дилеммы коллективного действия", а также способствовать выработке решений, выгодных всем заинтересованным сторонам.

3. Режим публичной критики и оправдания (regime de justification) связан с социальной деятельностью человека и коллективными действиями. В этом режиме индивид становится актором публичного пространства. В режиме публичной критики и оправдания граждане пытаются добиться институциональных изменений посредством апелляции к абстрактным надиндивидуальным категориям таким как "справедливость", "общее благо" и т.д.

Из-за разрушения привычной среды или невозможности выполнять рутинные действия происходит нарушение режима близости. Возникшая ситуация дискомфорта заставляет индивида переключиться в другой режим деятельности. Хархордин О.В. Прагматический поворот: социология Болтански и Тевено // Социологические исследования, 2007. № 1. В первую очередь индивид обращается к существующим нормам и правилам, чтобы изменить неприятную ситуацию, т.е. переходит в режим планового действия. Если рациональная поведенческая стратегия обращения к формальным политическим институтам не приносит желаемого результата, индивид, продолжающий пытаться восстановить комфортную для себя среду, переключается в режим публичной критики и оправдания, т.е. использует публичное пространство для защиты собственных интересов. Согласно теории Лорана Тевено, в режиме публичной критики и оправдания индивид трансформирует индивидуальную проблему в публичную. Такая стратегия направлена на организацию коллективных действий и привлечению дополнительных ресурсов для рушения проблемы.

В первой главе была изложена теоретическая основа работы. Мной был подробно изложен концептуальный аппарат исследования, а также представлен обзор актуальной академической дискуссии относительно новых социальных движений и механизмов коммуникации городских движений с властью. На сегодняшний день в политической науке новые социальные, в особенности новые городские движения, рассматриваются в качестве самостоятельного политического субъекта, который способен:

а) артикулировать и агрегировать протест,

б) компенсировать недостаточный доступ к медиа системе с помощью использования перформативных практик,

в) конвертировать протест в соответствующие политико-управленческие решения.

Глава 2. Субъекты городской политики по охране объектов культурного наследия в Москве

Во второй главе рассматриваются государственные органы, ответственные за охрану объектов культурного наследия в Москве, а также городские движения, составляющие "Общественность Москвы". Я продемонстрирую, каким образом правительство коммуницирует с городскими движениями в сфере охраны объектов культурного наследия. В данной главе рассматривается эволюция общественного движения по охране памятников, а также дан ответ на вопрос: "Представляет ли "Общественность Москвы" единого политического игрока, консолидирующего градостроительный протест?"

Охраной объектов культурного наследия занимаются федеральные и московские органы исполнительной власти в зависимости от статуса охраняемого объекта. ОКН, перечисленные в федеральном реестре памятников, охраняются Министерством культуры РФ. ОКН, включенные в городской реестр памятников, охраняются правительством Москвы. Ввиду того что деятельность "Общественности Москвы" в большей степени направлена на ОКН регионального значения (или кандидаты на включение в городской реестр ОКН), данная работа фокусируется на деятельности правительства Москвы.

В правительстве Москвы девять органов связаны с охраной ОКН (подробнее о профильных ведомствах и их полномочиях см. табл. №1 в приложении), однако системообразующим ведомством в данной сфере является Департамент культурного наследия города Москвы (в работе также используются официальные сокращения: ДКН, Мосгорнаследие). Все решения, затрагивающие региональные памятники, разрабатываются и реализуются при непосредственном участии ДКН, поэтому данная работа рассматривает его в качестве монопольного представителя государственной власти в данной сфере. Ниже представлен подробный анализ деятельности Мосгорнаследия, а также определена специфика взаимодействия департамента и "Общественности Москвы".

2.1 Департамент культурного наследия Москвы как субъект политической коммуникации

Департамент культурного наследия города Москвы в том виде, котором анализируется в данной работе, появился в 2010 году. До этого времени специализированного министерства, ответственного за данную отрасль не существовало. Функция охраны памятников из внутриведомственного взаимодействия перешла на уровень городского правительства с прямым подчинением руководителя департамента мэру Москвы. Трансформация органа власти стала ответом на рост протестной активности в градозащитной среде. Уровень общественного недовольства начал переходить из приемлемого для системы шума в угрозу. Помимо структурных преобразований произошла также трансформация городской политики в сфере охраны памятников: пересмотр и расторжение более двухсот инвестиционных контрактов, увеличение бюджета Мосгорнаследия, увеличение финансирования на реставрационные работы, возобновление конкурса "Московская Реставрация" и др.

"Мэр вручает сертификаты арендаторам, какие-то льготы, инспектирует объекты. Восстановили Конкурс "Реставрация года". Это не то, что период Лужкова последних лет, когда прекратился конкурс, поскольку нечему было конкурировать".

Из интервью Р. Рахматуллина, координатора общественного движения "Архнадзор", автору диссертации.

На основе действующего законодательства можно выделить следующие направления деятельности ДКН: экспертно-аналитическое (проведение экспертиз по ОКН, подготовка материалов для реставрационных работ и т.д.), контрольно-ревизионное (контроль над соблюдением охранного законодательства, мониторинг ОКН, пресечение нелегальных работ, судебная деятельность и т.д.) и публично-информационное. Каждое из данных направлений сопровождается работой с общественными организациями, чтобы сгладить фундаментальное противоречие деятельности Мосгорнаследия. С одной стороны, Департамент культурного наследия обязан учитывать мнения и интересы горожан, т.е. необходим высокий уровень репрезентации. С другой стороны, охрана ОКН - это узкоспециальная тематика, поэтому общественное мнение (мнение общественных движений) не может служить единственным основанием при принятии решений. Департамент заинтересован в независимой общественной экспертизе для обоснования принятых решений. В результате чего деятельность Мосгорнаследия получает широкую общественную поддержку и вызывает доверие горожан. Наконец, информационно-коммуникационная деятельность имеет стратегическое значение для ДКН. Адекватное и своевременное информирование граждан о деятельности органа власти позволяют минимизировать уровень конфликтности и снижают количество входящих обращений.

Публичные коммуникации департамента осуществляются для реализации двух целей: во-первых, нейтрализации информационных атак на Департамент культурного наследия, во-вторых, для разъяснения принципов и механизмов работы данного учреждения, а также привлечения общественного внимания к теме сохранения культурного наследия. Таким образом, пресс-служба ДКН одновременно ведет информационную войну с общественными движениями и пытается установить повестку дня "сверху". В медиа пространстве разворачивается борьба альтернативных повесток дня: каждая из сторон пытается установить сою повестку дня в качестве единственно возможной для обсуждения (agenda setting). Общественная повестка дня формируется на базе консенсуса, которой установился между четырьмя анализируемыми мной городскими движениями. В следующем разделе я подробно покажу, как происходит процесс формирования повестки дня внутри каждого из движений и как информация, собранная отдельными организациями, формулируются в единую повестку дня "Общественности Москвы".

Государственную повестку дня в сфере охраны памятников артикулирует Департамент культурного наследия Москвы. На уровне стратегических заявлений повестку дня формулирует мэр Москвы, однако детализацию высказанных мэром (пресс-службой мэра) положений осуществляет Мосгорнаследие. Анализ выступлений руководителя департамента Кибовского А.В. и его советника Переслегина Н.В. в эфире радиостанции "Эхо Москвы" показал, что первые лица, говорящие от лица ДКН, вынуждены обсуждать повестку дня градозащитного сообщества. В то же время Мосгорнаследие выступает проактивно в публичном пространстве: публикует собственные издания, рассказывает о своих достижениях, организует пресс-мероприятия. Ниже будут подробно рассмотрены указанные элементы медиа деятельности ДКН. Мосгорнаследие, формулируя собственную повестку дня, стремится вытеснить протест из публичной сферы (agenda surfing).

Поскольку вопросы градостроительной политики и охраны памятников довольно специфичны и требуют определенный уровень профессиональной компетенции участников публичных дебатов, то количество спикеров в СМИ по данной теме ограничено. Следует отметить, что тема охраны объектов культурного наследия освещается крупными федеральными СМИ Деятельность департамента культурного наследия освещают телеканалы "Россия 1", "ТВЦ", журналистский пул включает представителей новостных изданий и информационных агентств., однако их внимание к ней носит спорадический характер. Пики информационной активности возникают вокруг наиболее острых и спорных объектов, например, проект застройки Кадашей или надстройка "дома Болконского".

Мосгорнаследие пользуется традиционными PR-механизмами для собственного позиционирования и создания благоприятного образа. К ним относятся спецпроекты "Узнай Москву" и "Выход в город", которые позволили привлечь широкое общественное внимание к охранной тематике и работе департамента.

"Мне очень жаль, что инициатива шла не от нас, а от Департамента культурного наследия, от Кибовского и его советника Николая Переслегина. Душой этого проекта стала Марина Викторовна Ляпина [начальник Управления популяризации объектов культурного наследия и информационного обеспечения - прим.]. Дальше мы тоже подключились к проекту. Мы не были на первом этапе. Не участвовали в нем, там были другие организации, но мы победили в конкурсе пришли туда и работаем с огромным удовольствием и душой".

Из интервью Маланичевой Г.И., председателя центрального совета ВООПИиК, автору диссертации.

Проект "Выход в город" реализуется совместно с центральным советом Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Проект вызывал живой интерес в общественной среде. В 2012 году 120 тысяч москвичей и гостей столицы посетили 120 авторских экскурсий. Публичный отчет Департамента культурного наследия города Москвы за 2012 год. М.: ДКН, 2013.