"Быть профессионалом": телесная работа, профессионализация и телесный капитал. Опыт анализа бодмод-сообщества Санкт-Петербурга

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Национальный исследовательский университет

«Высшая школа экономики»

Факультет Санкт-Петербургская школа социальных и гуманитарных наук

Национального исследовательского университета

«Высшая школа экономики»

«Быть профессионалом»: телесная работа, профессионализация и телесный капитал. Опыт анализа бодмод-сообщества Санкт-Петербурга»

Саблина Анастасия Андреевна

Выпускная квалификационная работа по направлению подготовки магистра

39.04.01 «Социология»

(образовательная программа «Современный социальный анализ»)

Научный руководитель

д.с.н, профессор департамента социологии

Омельченко Елена Леонидовна

Санкт-Петербург - 2016

Оглавление

Введение

Глава 1. Теоретические подходы к исследованиям телесного капитала, профессионализации и телесного труда

1.1 Профессия, «серьезный» досуг и профессионализация

1.2 Тело как проект и тело в выставочном пространстве

1.3 Телесная работа, риски и телесный капитал

Глава 2. Методология, методы, формирование выборки и трудности в «поле»

Глава 3. Профессионализация, телесная работа и телесный капитал

3.1 Включение в сообщество, барьеры и траектории профессионализации

3.2 Специализированное обучение, «воспитание» мастера

3.3 Образ «профессионала», телесная работа и телесный капитал

3.4 «Профессиональное» сообщество, регулирование и конкуренция

Заключение

Библиографический список

Приложение 1. Гайд интервью

Приложение 2. Таблица со списком информантов

Приложение 3. Транскрипт интервью

Введение

Современная реальность обладает как техническими инструментами, так и многообразием телесных образов для конструирования различных пространств телесной (само)трансформации. В XXI-ом веке существует почти неограниченное количество инструментов и способов изменения собственной внешности - от приведения своего тела к конвенциональному или «желаемому» до экспериментирования, которое можно назвать денатурализацией и максимально возможным уходом от «человеческого». Бодмод-культура предлагает как незначительные изменения тела (пирсинг или татуировка), так и гораздо более сложные модификации, которые могут значительно трансформировать телесный проект индивида. Бодмод как один из способов телесного экспериментирования и практики «работы с телом» является интересным феноменом для изучения с позиции создания индивидуальных телесных проектов и выстраивания «отношений» с телом.

Исследования тела и телесности, впервые активно публиковавшиеся в 90-ые годы прошлого века, концентрируются на области телесных модификаций в различных сферах - модельный бизнес, фитнес, бодибилдинг, профессиональный спорт, пластическая хирургия. В то время как бодмод-культуре, которая является «ярким» примером телесного трансформирования, уделяется значительно меньшее внимание. Более того, профессиональное бодмод-сообщество, которое предлагает способы телесного трансформирования, создания индивидуальных телесных проектов, остается почти неизученным, несмотря на значительное влияние, которое оно оказывает на практики телесного экспериментирования.

Объектом данного исследования являются бодмодеры-«профессионалы» (тату-мастера, мастера по модификациям Они же - мастера-пирсеры, основная деятельность - пирсинг, вставление имплантов, микродермалов и рогов, практики шрамировования (вырезания шрамов на коже, образующих узор или изображение) и других «сложных» модификаций, требующих медицинского вмешательства, тату-модели и занятые в шоу-форматах бодмода В данном исследовании они представлены участниками play-piercing проекта - форме публичной деятельности, в рамках которой на участниках делают пирсинг или другие модификации во время выступления, а само выступление содержит перформативные (театрализованные) или танцевальные действия. ), проживающие в Санкт-Петербурге. В категорию бодмодеров-«профессионалов» были включены те члены бодмод-сообщества, чья основная профессиональная деятельность непосредственно связана с бодмодом и телесной работой. Соответственно, предметом являются практики «профессионализации» в бодмод-сообществе.

Исследовательский вопрос работы формулируется следующим образом: как конструируется образ «профессионала» в контексте бодмод-сообщества Санкт-Петербурга.

Целью данного исследования является анализ процесса профессионализации в рамках профессионального бодмод-сообщества.

В работе были поставлены следующие задачи:

1. описание профессионального поля бодмод-сообщества;

2. анализ профессиональных траекторий и выделение их типов;

3. изучение «барьеров» и входов в профессиональное бодмод-сообщество;

4. анализ конструирования телесного и эмоционального труда;

5. изучение конвертации телесного капитала и телесного труда в профессиональный «капитал».

Основным фокусом данной работы является процесс профессионализации бодмодеров в рамках неформального профессионального сообщества.

Актуальность данного исследования можно объяснить несколькими факторами. Во-первых, феномен бодмод-культуры более освещен в антропологических и психологических исследованиях, в то время как в социологии лишь отдельные авторы посвящают этому свои работы. Во-вторых, исследования практик телесных модификаций фокусируются на самом феномене телесных модификаций, в то время как профессиональное сообщество изучается скорее как один из аспектов данной культуры. В-третьих, профессиональное сообщество представляет исследовательский интерес с позиции области деятельности, существующей вне институциональных основ, в связи с чем в подобных культурах существует развитие только «неформальных» каналов профессионализации. Объект исследования - бодмодеры-«профессионалы» - являются «центром» или «ядром» сообщества, что дает возможность исследовать такие феномены как телесный капитал, телесный труд и внутреннюю моду. Еще одной причиной, которая обосновывает актуальность данной работы, можно выделить «досуговое» основание карьер бодмодеров, тесно связанное с произведением телесного труда, чаще изучаемое в рамках спортивных карьер или сфер фитнеса, модельного бизнеса. Теоретическая актуальность данной работы состоит в попытке объединения нескольких теоретических подходов с целью формирования аналитического инструмента для более комплексного анализа.

Исследования бодмод-культуры наиболее активно освещаются в западных странах [Juno, Vale, 1989; Atkinson, 2003; DeMello, 2003; Pitts, 2003; Albin, 2006; 2011], в то время как в России этой теме уделяется значительно меньше внимания. Для анализа и написания теоретической главы работы рассматривалось три «подхода» для формирования аналитического инструмента. Первый включает в себя такие теории и концепции как профессия и профессионализация [Бауман, 2002; Kalleberg, 2009, 2011; Standing, 2011; Bain and McLean, 2013; Романов и Ярская-Смирнова, 2007, 2009], досуговая карьера или «серьезный» досуг, предложенные Стеббинсом [Стеббинс, 2000; Stebbins, 2009], а также особый интерес представляет работа, анализирующая профессионализацию практиков бодмод-культуры в США [Maroto, 2011]. Второй параграф теоретический главы рассматривает существующие дискуссии в областях социологии телесности, тесно связанные с рассматриваемой бодмод-культурой. Эти концепции - тело в выставочном пространстве [Pitts, 2003; Atkinson, 2003; Lehn, 2006; Harradine, 2014; Kolarova, 2011] и тело как проект [Cash, 2004; Конди, 1999; Giddens, 1991; Shilling, 2004; Pitts, 2003; Leder, 1990]. Третий подход связан с концепциями телесного капитала и телесного труда, подробно изученными Лоиком Ваканом и Кэрол Волковиц [Wolkowitz, 2006; Вакан, 1995], сопровождаемыми эмпирическими работами, основанными на данных концепциях [Mears, 2005; Hutson, 2013; Monaghan, 2001; Breton, 2000].

Главной задачей эмпирической части данного исследования было проведение глубинных лейтмотивных интервью с бодмодерами-«профессионалами» - было проведено по 5 интервью с членами каждой категории (тату-мастера, мастера по модификациям, тату-модели, участники play-piercing проекта). Интервью были дополнены невключенными неструктурированными наблюдениями на выступлениях play-piercing проекта «B» и в бодмод-студии «A». Выборка строилась по методу «снежного» кома, было осуществлено 6 входов в сеть. В рамках исследования была собрана коллекция из 20 интервью, длительностью от полутора до двух с половиной часов. Интервью транскрибировались, а затем анализировались процедурами, согласно логике анализа методом обоснованной теории (grounded theory) с элементами нарративного метода анализа интервью. Было проведено 53 часа невключенных наблюдений (13 часов на выступлениях play-piercing проекта, 39 в бодмод-студии), записи велись в форме дневника наблюдения, затем анализировались.

Структура работы выполнена следующим образом: в теоретической главе работы представлены ключевые понятия и концепции в рамках существующих научных дискуссий, анализ теоретических подходов; в методологической главе представлены выбор методологии и методов, выборки и те трудности в поле, с которыми столкнулся исследователь; в эмпирической части работы представлен анализ процесса профессионализации в рамках профессионального бодмод-сообщества, описание профессионального поля бодмода и изучение телесного капитала и телесного труда.

Глава 1. Теоретические подходы к исследованиям телесного капитала, профессионализации и телесного труда

В данной главе рассматриваются теоретические подходы для изучения научной дискуссии в интересующих областях и формирования аналитического инструмента анализа и концептуализации эмпирических результатов исследования. Теоретическая глава разделена на три параграфа, каждый из которых фокусируется на важных для данной работы теоретических концепциях и понятиях. Первый параграф посвящен теме профессии и концепции профессионализации в современном мире, куда входит и концепция Стеббинса о «серьезном» досуге и досуговой карьере. Второй параграф посвящен исследованиям тела и телесности и фокусируется на таких концепциях как тело в выставочном пространстве и тело как проект. Концепция тела в выставочном пространстве интересует нас в данной работе как анализ репрезентации и инвестирования телесных проектов. В свою очередь, концепция тела как проекта дает возможность изучения телесной трансформации и телесного экспериментирования. С темами второго параграфа тесно связаны концепции и теории, анализируемые в третьей части теоретической главы - телесная работа и телесный капитал, которые являются одними из наиболее значимых для данного исследования.

1.1 Профессия, «серьезный» досуг и профессионализация

В современном мире труд, работа, занятость и трудовые отношения значительно усложнились по сравнению с предыдущими столетиями. Возникновение новых форм человеческой деятельности и изменение отношений между работодателем и наемными работниками формируют новое пространство, значительно влияя на рынок труда и занятости. В данной части теоретической главы будут рассмотрены такие феномены как профессионализация и досуговые карьеры в логике их развития в научной дискуссии. Кроме того, будет освещена современная дискуссия, которая имеет прямое отношение к фокусу данной работы.

Процессы профессионализации человеческой деятельности трансформируются, начиная с появления профессии и профессиональной деятельности как таковой [Greenwood, 1957; Freidson, 1977]. То есть можно сказать, что процесс профессионализации обычно выделяют при наличии определенных профессиональных групп, которые выполняют конкретные виды производства/обслуживания [Schein, 2003]. Сам процесс профессионализации обычно описывают как становление специалиста в определенной трудовой сфере, его закрепление на определенной трудовой позиции. Для анализа профессионализации труда и занятости нам стоит обратиться к дискуссии, связанной с феноменом профессии и его анализом в экономической социологии.

Профессия остается предметом многочисленных дебатов - отчасти из-за различия в концептуализации этого феномена. Исследователи выделяют особенности в концептуализации и анализе профессий, опираясь на различные основания видов деятельности. Бояринцева и Климова в своей работе «Концептуальный анализ профессионализации труда в экономической социологии» указывают на выделение различных базисов профессии при ее концептуализации и анализе - технологический и социальный аспекты [Бояринцева и Климова, 2009]. Акцент на технологический аспект профессии предполагает рассмотрение и технологических, и социальных компонентов труда и профессии в логике разделения труда и производства. В рамках данной традиции специалист (профессионал) обладает определенными знаниями и навыками, причем эти навыки характерны для различных форм деятельности, независимо от их сфер [Toledano, 2010]. Работы, посвященные социальным компонентам профессии, начали развиваться на основе анализа социальной стратификации общества - того, каким образом структура общества изменяется в динамике. Профессия и то, как она стратифицирует общество - формирует профессиональные группы, определяет и влияет на социально-экономическое положение различных слоев населения - во многом определяет развитие общества [Freidson, 1977, Schein, 2003].

Подобный переход от определения профессии как труда к профессии как занятости, во многом связан с изменением структуры рынка труда и появлением новых профессиональных феноменов, таких как фриланс [Dex, 2000, Гурова, 2012], прекарная занятость [Standing, 2011, Kalleberg, 2009, Kalleberg, 2011], формирование прекариата как отдельного профессионального «класса» [Standing, 2011], «портфельная» работа и т.д. Данные процессы, в основном, связаны с повышением мобильности работников и появлением массовых коммуникаций, расширением сферы услуг, появлением совершенно новых рынков труда и занятости. Бауман [Бауман, 2002] говорит об изменении в понимании труда как такового - работодатель и работник больше не связаны долгосрочными контрактами - работа и труд становятся «гибкими» и «свободными» (в том числе и пространственно) - их отношения становятся более договорными, основываясь на краткосрочных проектах (иногда одиночного формата) или без заключения договоров как таковых [Standing, 2011]. Несмотря на некоторые позитивные для обеих сторон изменения, подобная деятельность оказывается достаточно «неустойчивой» [Kalleberg, 2009, Kalleberg, 2011] ввиду отсутствия четкой структурной позиции у работника, отсутствия социальных гарантий и «защищенности». Несмотря на подобные изменения, которые скорее влияют на социальные компоненты анализа профессии, ее технологические основы продолжают оказывать значительное влияние на концептуализацию профессии и труда [Dex, 2000]. Профессионализация труда и занятости является концептом, который позволяет исследовать социальные аспекты профессии, то есть, каким образом она включается в существующие институциональные сети отношений.

Но некоторые виды профессиональной деятельности, во многом, предполагают как прекарный вид деятельности/занятости как основной, так и фокус на включение в профессиональное или культурное сообщество как основу профессионализации. В работе Бэйн и МакЛин «The artistic precariat» [Bain and McLean, 2013], авторы изучают, каким образом нестандартная творческая деятельность оказывает влияние на деятельность их информантов - 65 артистов, занятых в художественном профессиональном секторе - художников, танцоров, актеров, писателей и музыкантов. Авторы предполагают, что из-за особенностей художественных видов деятельности и прекарной и проектной формы занятости, работники художественного (культурного) сектора трансформируют свою профессиональную деятельность для формирования коллективной ориентации. Несмотря на приоритет индивидуальных творческих способностей культурных работников, в условиях «творческого прекариата» работники выбирают формы со-творчества и создания коллективных художественных и культурных пространств. В подобных пространствах моделируются различные формы экспериментирования, совместного творчества или работы и совместного научения, особенно в условиях разнообразия культурных и творческих компетенций и сфер деятельности [Lachmann, 1988]. В подобные сети взаимодействия и сотрудничества включаются также и работники других, не относящихся к культурным, сфер и аудитории подобных проектов. Таким образом, в пространствах со-творчества и сотрудничества, профессионализация происходит на основе включения в профессиональную или социальную группу, которая формирует сети взаимодействия и передачи профессионального знания.

Несмотря на наличие управленческих структур и формальных требований на рабочих местах, существуют сферы профессиональной деятельности, которые в значительно меньшей степени регулируется как снаружи (ввиду отсутствия регулирующих законодательных актов), так и внутри [Lachmann, 1988, Caves, 2000, Maroto, 2011]. Таким образом, в организации или отрасли работа осуществляется на основе устных договорных отношений. Подобные сферы деятельности обычно относят к «творческим», культурным или художественным. Ярская-Смирнова и Романов, описывая «мир профессий» [Романов и Ярская-Смирнова, 2009], обращаются к герменевтической традиции, которая акцентирует профессиональный опыт работника. Человеческий и, соответственно, профессиональный опыт, который формируется в процессе человеческой деятельности и трансформируется в профессиональное знание, в исследовании менее формализованных и институционализированных сфер профессиональной деятельности дает возможность этнографического исследования, «открывая» тот пласт социальных интеракций, которые лежат вне формальных правил и рекомендаций.

Профессионализация же авторами воспринимается как «позитивное и прогрессивное явление» [Романов, Ярская-Смирнова, 2007], которое положительно влияет на структуру общества в целом, основываясь на структурных теориях Дюркгейма и Парсонса. Авторы утверждают, что наличие или отсутствие тех или иных видов работ предполагают концепцию того, каким образом государство рассматривает индивида и те нормы и ценности, которые транслирует профессия и/или профессиональное сообщество. Помимо юридического признания подобных сфер деятельности, также необходимо регулирование этой сферы и формализация/стандартизация производимого продукта. Стандартизация профессионального образования позволяет, с одной стороны, осуществлять «фильтр» входящих в профессиональное сообщество, с другой стороны, задавать и поддерживать стандарты качества производства товара или услуги.

Но авторы отмечают, что статус профессии, с точки зрения атрибутивной подхода, неоднозначен - определенный вид деятельности может быть как профессией, так и полу-профессией или не-профессией в зависимости от того, соответствует ли данный вид деятельности предложенным характеристикам профессиональной деятельности. Существует несколько подобных списков, в основе которых лежат такие характеристики, как получение теоретических навыков и их применение на практике, наличие профессиональных организаций, одной из функций которых является контроль над ее членами. Исследователи выделяют такие характеристики как наличие специализированного образования и компетентность профессионалов данной сферы деятельности, которая экзаменуется. Некоторые формы деятельности не соответствуют или не полностью соответствуют подобным характеристикам, но в данной работе мы склонны выделять тату-мастеров и мастеров по модификации как профессионалов, а их сферу деятельности как профессию ввиду наличия специализированного образования (теоретические компетенции и практические навыки), самоидентификации и наличия неофициальной профессиональной группы - профессионального сообщества или профессиональной «сцены».

Стоит отметить, что некоторые виды профессий и работ требуют значительного включения в сообщество, которое может быть первоочередным для профессионализации индивида [Радаев, 2003]. Получение части профессиональных навыков может «замещать» образование в условиях не-институционализации данной сферы деятельности. Роберт Стеббинс в его работах, посвященных «серьезному» досугу [Stebbins, 2000, 2009], говорит о возрастании роли досуга, отмечая, что досуг перестает быть вторичным по отношению к работе и может, в некоторых отраслях, становиться работой. Это стало возможно, во-первых, в связи с увеличением свободного времени, во-вторых, с изменениями в коммуникациях при переходе в информационное общество, которое предлагает значительно более широкий спектр досугового поля без ориентации на пространственные локации с помощью Интернета [Stebins, 2009].

Стеббинс определяет серьезный досуг как «устойчивые занятия любителя (amateur, hobbyist) или участника общественной (само)деятельности, которые увлекают человека многочисленными возможностями и свойственной им комплексностью» [Стеббинс, 2000, с. 65-66]. Автор замечает, что некоторые из видов деятельности «серьезного» досуга могут впоследствии трансформироваться в профессии, причем, стоит отметить, что данный переход не всегда бывает очевиден, поскольку, как уже было отмечено ранее, в некоторых видах деятельности занятие серьезным досугом может заменять некоторые формы обучения и даже профессионализации. Необходимо отметить, что серьезный досуг может стать основой карьеры, причем как карьерой досуговой, так и повлиять или стать основной профессиональной деятельностью индивида. В условиях прекарной занятости и фриланса как вида организации рабочего процесса [Kalleberg, 2011, Гурова, 2012], формирование досуговой карьеры, во многом, замещает те положительные аспекты, которые имеет полная занятость - например, включение в профессиональное сообщество, формирование и наличие социальных сетей, основанных на профессиональном разделении, дает возможность для профессиональной самоидентификации. «Серьезный» досуг может быть ресурсом или капиталом - те знания, навыки и умения, социальные связи, которые были получены во время досуга, могут как давать возможность использовать их в рабочей/профессиональной деятельности, так и формировать досуговую карьеру индивида.

Стеббинс утверждает, что разделение между серьезным досугом и работой (профессией) становятся размытыми или стираются при исследовании профессиональной «преданности» [occupational devotion]. Профессиональную преданность он определяет как «сильную и положительную привязанность к форме работы…, что грань между работой и досугом практически стираются» [Stebbins, 2009, с. 768]. Для профессиональной преданности также характерен смысл самореализации работника, хотя при этом он зарабатывает материальные средства. Преданность характерна для таких видов занятости как небольшой и средний бизнес, квалифицированная розничная торговля, консалтинговые и консультационные профессии, а также для общественных, творческих и клиентоориентированных профессий. Работа и досуг могут вступать в различные взаимодействия - одна и та же или похожая деятельность может выполняться как на работе, так и во время досуга, досуг может быть работой и наоборот. Одной из возможностей, соединяющих работу и досуг, является то, что Стеббинс называет «busman's holiday» - когда индивид выполняет свою рабочую деятельность (ее часть или полностью) в свободное время. Автор предполагает, что некоторые виды подобной деятельности являются настолько привлекательными, что они выполняются вне оплачиваемой занятости/работы [Stebbins, 2009]. Работа, таким образом, «перетекает» в свободное время, а досуг становится профессией и занятостью. Но стоит отметить, что «переработка» на месте работы ради получения экономических благ не является переходом к досугу, поскольку основной мотивацией является денежное вознаграждение - работа «расширяется» (занимает свободное время индивида), но не в сферу досуга. Основой для выполнения данной деятельности в свободное время должна быть сама деятельность, удовольствие от ее выполнения. Вторая предложенная возможность - это «созерцание» или комплексная рефлексивная деятельность, которая основывается на работе и происходит в свободное время. Происходящее на рабочем месте и во время работы настолько важно и интересно для работника, что он посвящает свое свободное время анализу и рефлексии на рабочие темы, например, размышляя о сложном случае.

Несмотря на растущую популярность таких услуг как телесные модификации (татуировка, пирсинг, шрамирование), работники данной сферы сталкиваются с рядом сложностей при процессах профессионализации, учитывая, что данная деятельность не всегда юридически разрешена. Мишель Марото в своей работе «Professionalizing Body Art: A Marginalized Occupational Group's Use of Informal and Formal Strategies of Control» [Maroto, 2011] исследует, какие стратегии профессионализации используют работники сферы ухода/работы с телом. Несмотря на изначальную ориентированность данной сферы деятельности в пользу внутреннего регулирования на основе устных договоренностей ввиду тесных социальных сетей профессиональной группы, недавние изменения в пользу большей коммерциализации и институционализации данной сферы оказывают значительное влияние на стратегии по контролю, регулированию и сохранения автономии среди профессионального сообщества.

Автор делит стратегии профессионализации на несколько типов - в зависимости от степени их «формальности» и также разделяя, на кого направлены эти стратегии - на индивида или производимый продукт. Неформальные стратегии, направленные на индивида (участника профессионального сообщества) - это социальные сети (профессиональные сети), ученичество и гейткиперы [gatekeepers], формальные - лицензирование, профессиональные организации, законодательное регулирование и профессионализм. В неформальные стратегии, направленные на регулирование производства продукта (стандарты «качества»), входят: коммуникация внутри профессиональных сетей, тренинги (система ученичества) и рыночные «укрытия» [market shelters]. В формальные - стандартизованные тренинги (курсы, семинары и конвенции), законодательное регулирование, «внешние» проверки и научные исследования. Основными стратегиями, которые Ли Марото определяет как ключевые для регулирования деятельности, являются стандартизация обучения, формирование профессиональных организаций и включение нормативных законодательных актов, регулирующих деятельность данной сферы.

Через стандартизацию обучения достигается передача профессионального знания внутри сообщества, а система сертифицирования, которая является частью этой стандартизации, дает возможность поддерживать профессиональные стандарты, которые не регулируются законодательно. Также, с помощью стандартизации обучения создается «защищенный рынок труда, где стандарты подготовки мастеров и выдачи удостоверений (лицензий) сигнализирует о праве быть частью этой профессиональной группы» [Lee Maroto, 2011, c. 117]. В свою очередь, формирование профессиональных групп в теории должно оказывать положительное влияние на контроль и регулирование деятельности членов профессиональной группы, увеличив их сплоченность и организацию работы. В действительности профессиональные организации, существующие в Америке, хоть и задают высокие стандарты работы и производства, но оказываются не в состоянии контролировать их соблюдение ввиду отсутствия необходимых ресурсов. Законодательное же регулирование позволяет формализовать отношения как внутри профессионального сообщества, так и формализовать отрасль в целом, что позволяет профессионалам данной сферы деятельности обрести контроль над своей деятельностью и деятельностью профессиональной группы и теми процедурами, которые дают возможность для входа в данную профессиональную группу. Наиболее важно то, что государственное регулирование дает признание, принятие и «одобрение» данным видам деятельности, что является важным для профессионализации данной группы, учитывая достаточно «маргинальный» статус подобных практик. Несмотря на описание возможных стратегий по контролю и профессионализации внутри профессиональной группы практикующих бодмод, стоит отметить, что немногие из них действительно претворяются на практике и оказывают влияние на деятельность профессиональной группы.

Таким образом, профессионализация предполагает как получение теоретических компетенций и практических навыков, так и «встраивание» в существующую систему рынка и труда. Необходимо отметить, что современный рынок труда значительно изменился в связи с появлением таких феноменов как прекарная занятость и фриланс. Некоторые профессии, к числу которых относится деятельность художников, артистов и в том числе практиков бодмод-культуры, предполагают другие, «неформальные», траектории профессионализации и регулирования. Существуют виды деятельности, представляющие процесс профессионализации как, в первую очередь, включение в (профессиональное) сообщество, где через усвоение норм и ценностей сообщества происходит профессионализация индивида. Досуговая карьера предполагает постепенное размывание границ между досугом и работой, что представляет интерес для анализа бодмод-карьеры как досуговой. Работа Марото о стратегиях профессионализации бодмод-сообщества в Америке дает возможность для сравнения и анализа институциональных условий профессиональных бодмод-сообществ. Во втором параграфе теоретической главы будет представлен анализ таких концепций как тело в выставочном пространстве и тело как проект, которые акцентируют внимание на создании, поддержании и репрезентации телесных проектов.

1.2 Тело как проект и тело в выставочном пространстве

В современном XXI-ом веке современные технологии и появление многочисленных телесных образов формирует новое пространство телесного экспериментирования - это относится и к приведению себя к «нормам» конвенциональной внешности, так и к выбору телесных проектов, отличающихся и иногда противоречащих конвенциональным нормам. Благодаря развитию технологий, мы можем формировать новые телесные образы, значительно отличающиеся от тех, которые воспринимаются в общественном дискурсе как «естественные» [Brownell, 1992]. В современном мире медицинские и технологические достижения могут предложить средства для более экстремальных реконструкций тела, которые когда-либо использовались. В данной главе будет рассматриваться такая концепция как проект тела или телесный проект в контексте телесных модификаций и создания уникальных проектов тела, а также концепции тела в выставочном пространстве.

В начале данной главы стоит определить, что мы будем понимать под проектом тела или телесным проектом. Необходимо отметить, что изначально автор отталкивался от понятия «образа тела» Кэша - а именно, «результате интеракций между мыслями, убеждениями, ощущениями и поведением личности, связанных с собственным телом, а также восприятием того, что подразумевается под «идеальным» телом в данном социальном и культурном контексте» [Cash, 2005, с.2]. Следовательно, образ тела - это проект тела, который не имеет реального воплощения, являясь скорее «идеальным» проектом тела [Конди, 1999], который является наиболее предпочтительным с точки зрения индивида, с учетом внешних влияний, таких как мода, мода внутри определенного сообщества или культуры, ролевые модели [Cash, Pruzinsky, 1990] и т.д. Таким образом, проект тела в рамках данной работы будет определяться как формируемый образ тела, который затем воплощается в реальном теле, с учетом ограничения ресурсов - временных, денежных. Соответственно, проект тела редко бывает окончательно завершен - он предполагает дисциплинирование тела и приведение его в конвенциональную (с точки зрения локальных норм) «форму» и дальнейшее поддержание данного проекта [Giddens, 1991, Trethewey, 1999]. Таким образом, основное отличие образа и проекта тела (обе концепции будут в дальнейшем использованы в данной главе) заключается в том, что проект тела является воплощенным образом, на любой стадии данных воплощений.

Обращаясь к теоретическим предпосылкам, можно заметить, что авторы обращались к теме тела как проекта, начиная с начала 90-х годов прошлого века. Энтони Гидденс [Giddens, 1991] одним из первых в социологии обратился к тому, как индивиды взаимодействуют со своими телами в рамках той культуры, в которую они погружены - и, соответственно, в те образы тела, которые транслируются масс-культурой. То есть индивиды используют свои тела, чтобы поддерживать тот образ или стиль жизни, который был выбран индивидом с помощью таких способов как мода, физические или спортивные нагрузки, пластическая хирургия и т.д. Таким образом, можно сказать, что телесный проект становится частью постоянно продолжающегося и изменяющегося «проекта идентичности». Причем, мы можем говорить о телесном проекте как о средстве выражения собственной индивидуальности - индивидуальный или уникальный проект тела, так и о средстве принадлежности к групповому телу сообщества или культуры. Тело становится проектом, который воплощается, поддерживается и изменяется в соответствии с нашими представлениями и общественным дискурсом, ориентируясь на уже предложенные ролевые модели [Cash, Pruzinsky, 1990]. Но тело, а точнее проект тела, может выступать как способ оспаривания тех ролевых моделей, которые предлагает массовая культура, тех моделей, которые в обществе воспринимаются как «нормальные» или «естественные». Формирование индивидуальных проектов тела через такие практики как телесные модификации или бодибилдинг создает альтернативный диапазон телесных проектов, которые могут противоречить телесным проектам массовой культуры - так, Виктория Питтс в своей работе «In the Flesh: The Cultural Politics of Body Modification» описывает бодмодеров как недовольных предлагаемыми моделями тела, в том числе и с позиции гендера и его презентации [Pitts, 2003]. Также стоит отметить, что, несмотря на уникальность телесных проектов в рамках контр-культур и альтернативных культур, массовая культура оказывает значительное влияние на телесный проект индивида в целом, особенно это касается репрезентации гендера или внешнего вида тела - его физической формы, «спортивности», феминности/маскулинности и т.д. Таким образом, тело является дискурсивным с позиции того, что оно отражает существующие и принятые культурные нормы и идеалы.

Существуют работы, в которых авторы рассматривают то, каким образом взаимодействуют тело и идентичность, когда телесный проект становится значимой частью самоидентификации или ее центральной частью [Shilling, 1997], когда в телесных практиках воплощается стиль жизни индивида, его идентичность. Другие же авторы концептуализируют тело как «проект», фокусируясь на других опытах и практиках. Ледер [Leder, 1990], использующий концепцию «отсутствующего тела» [absent body], анализирует тело и конкретный жизненный опыт индивида, говоря о том, что тело может «исчезать» [dys-appear], выходя за рамки своего «телесного контекста». Наиболее ярким примером подобного «исчезновения» может служить опыт таких телесных модификаций как пластическая хирургия или травматический опыт (опыт физической травмы) - в этом случае тело выходит за рамки своего телесного контекста, т.е. выходит за рамки того, как оно функционирует или выглядит. Те опыты, которые тело приобретает в процессе подобных практик, могут быть как временными - в случае ранений, физических травм и недолговременных пластических вмешательств, так и более долговременными в контексте «серьезных» травм и пластических операций. Подход Ледера и исследователей, обращавшихся к его концептуальной рамке «отсутствующего тела», отсылает нас к феноменологической парадигме, в которой жизненный опыт индивида может оказывать решающую роль в его взаимодействиях - как со своим телом и идентичностью, так и с другими индивидами.

Необходимо отметить, что феминистская философия внесла один из наиболее решающих и важных кладов в дебаты о теле и телесности - обращая внимание на то, каким образом представлен гендер и мужские/женские тела в социальном и политическом анализе [Grosz, 1994, Dolezal, 2010]. В основном, до включения в эту дискуссию феминистских авторов, исследовались мужские тела и мужской телесный опыт, что исключает из анализа женские тела и женский телесный опыт, которые могут значительно отличаться от мужского. В работе Элизабет Гросс тело становится основным фокусом исследования и признается как нечто материальное и социальное - «Тело является самой своеобразной и специфичной «вещью», потому что … не сводится к тому, чтобы быть просто вещью или собственностью. Таким образом, тело одновременно и вещь, и не-вещь, объект, но уникальный объект, который не сводится к другим объектам» [Grosz, 1994, с.11].

Переходя к теме публичности и публичных телесных практик, стоит отметить, что изначально такие телесные модификации как разные формы пирсинга, шрамирование и подвешивание были публичными - они служили формами презентации социальной стратификации (модификация тоннелей в ушах), религиозных обрядов и обрядов инициации (шрамирование и подвешивание) в племенных культурах. Причем, часть подобных практик до сих пор сохраняются в некоторых культурах - неся в себе обычно либо символический характер, либо сохраняясь в почти изначальном формате, особенно это касается религиозных обрядов и практик [Albin, 2006]. Тем не менее, несмотря на значительную историю телесных модификаций, публичная демонстрация проведения телесных модификаций остается открытой для дискуссии в различных дискурсах - «внутреннем», общественном и даже юридическом.

Обращаясь к примерам восприятия более современных видов бодмода, бодмод-модификации во время своего «Ренессанса» (1990-е годы) воспринимались мейнстримной культурой как «членовредительство» (self-mutilation) и причинение себе вреда (self-harm). Автор книги «In the Flesh: The Cultural Politics of Body Modification» Виктория Питтс упоминает о многочисленных ситуациях полицейского задержания бодмодеров, которые проводили телесные модификации публично [Pitts, 2003, C.17]. Стоит отметить, что публичность в данном случае имеет большое значение, поскольку телесные модификации (преимущественно татуирование) стали часто носить маргинальный характер [Atkinson, 2003]. Несмотря на существование play-piercing шоу с 70-80-х годов, вопрос об их легитимности остается открытым. Достаточно болезненные и ненормативные изменения (модификации) воспринимались в конце XX-ого века как одна из форм самостоятельного травмирования (self-injury), т.е. по сути, нарушения целостности биологического тела или организма [Pitts, 2003, с.34]. Такие события как тату-фестивали и конвенции гораздо реже подвергались критике ввиду того, что изначально на них демонстрировался уже конечный результат модификации.

Вопрос о нарушении целостности организма в немедицинских целях, во многом, снова относит нас к дебатам о правах на тело как собственность [Andrews, 1986, Dolezal, 2010] и том, насколько тело и телесность может отчуждаться и восприниматься как поле экспериментирования. Но, несмотря на то, что модификации остаются интимными в процессе их производства, мы можем говорить о том, как тело (как объект) репрезентируются в тех или иных контекстах. Стоит отметить, что тело всегда репрезентировалось согласно тем нормам и идеалам, которые диктовала на тот момент господствующая культура [Price, Schildrick, 2002]. В зависимости от этих норм, изменялась и репрезентация тела - это касается его внешнего вида, тех ценностей и идеалов, которые находят отображение в теле (которое является дискурсивным). Но, с течением времени, интерес к телу и его функционированию породил такие формы презентации тела, как кунсткамеры, «странствующие цирки», выставки, демонстрирующие анатомические особенности. Тело в выставочном пространстве является одной из концепций, которая позволяет исследователям фокусироваться на том, как репрезентируется тело в контексте выставочного пространства, как тело выступает в качестве способа «взаимодействия» с аудиторией [Douglas, 2005] и каким образом происходит интеракции между аудиторией и «выставленными телами».

Одним из примеров исследований, изучающих тело в выставочном пространстве, является работа Дирка Лена [Lehn, 2006] - «The body as interactive display: examining bodies in a public exhibition». В ней автор исследует проходившую выставку «Body Worlds», и то, каким образом пришедшая аудитория реагировала и взаимодействовала с выставленными экспонатами. Эмпирическую базу составили наблюдения на выставке и интервью с посетителями. «Body Worlds» - это выставка, посвященная человеческому телу и его анатомическим особенностям и проходившая в Европе, США и на Дальнем Востоке. Одним из основных тезисов в данной работе является тезис о том, что подобные форматы выставок дают возможность посетителям понимать и переопределять имеющийся у них телесный опыт на основе просмотра пластинированных органов, тканей и тел на выставках. Таким образом, выставка становится приемлемым социальным контекстом, в котором обсуждение о функционировании тела, болезнях и самом теле как объекте становится не только возможным, но и «происходит в «натуралистических» социальных ситуациях» [Lehn, 2006, с. 242]. Тела участников аудитории в данном пространстве экспозиции становятся интерактивными «дисплеями» тех телесных состояний, которые они испытывают в реальной жизни, помогая переопределять имеющийся телесный опыт. Аудитория анатомирует выставленные тела (экспонаты) и производит образы, которые они впоследствии транспонируют на собственные тела, чтобы вызвать или реконструировать телесный опыт, учитывая особенности выставки. Это помогает нам понять, как участники выставки определяют телесный опыт через просмотр экспонатов, чтение панелей, информации из медицинских источников и другого опыта, что дает им возможность «локализовать телесные функции и определить их с помощью медицинской терминологии» [Lehn, 2006, с. 244].

Другим примером анализа тела в выставочном/перформативном пространстве может служить работа Харрадина [Harradine, 2014], в которой он исследовал перформативные выступления (перформансы) Франко Б. Автор [Harradine] использует псевдоним артиста, данный псевдоним используется в статье без указания реального имени из-за процедуры анонимизирования, идеологию которых автор называет «радикальными выступлениями униженности [abjection]» [Harradine, 2014]. Автор отмечает использование кровотечения во время всего перформативного процесса (заложенного в сценарии) как метафоры невозможности поддержания и сохранения стабильного формата идентичности. В анализируемых перформансах Франко Б. дихотомии субъекта-объекта (объект в данном контексте - это «уничижаемый» объект) выводят на передний план те культурные механизмы, с помощью которых происходит переход от субъектной личности к объектной. Наиболее актуализированным данный фокус является в биомедицинских и эпидемиологических дискурсах, которые выстраивают иерархическую логику того, что нормативно и признаваемо в телесных практиках и телесном опыте [Muehlenkamp, Swanson, Braush, 2005].

Работы, рассматривающие боль и болевые ощущения, фокусируются на проживании боли (болевых ощущений) и ее преодолении, и травматичном опыте [Рождественская, 2009, Wainwright, Turner, 2006, Thompson, 2007, Harradine, 2014]. Работа Катерины Коларовы «Performing the Pain: Opening the (Crip) Body for (Queer) Pleasures» основана на анализе биографии и личных эссе Боба Фланагана, артиста, который выступал в play-piercing шоу, принадлежал к SM SМ- (садомазохизм) или BDSM-сообществу-сообществу и имел инвалидность. Данное исследование соединяет такие сферы исследования как квир-исследования [queer] и критические исследования инвалидности, учитывая и опыт участия Фланагана в BDSM-сообществе. Основным предметом исследования является концепция боли и то, в какие контексты она помещается во время выступлений play-piercing-а. Автор выделяет несколько основных контекстов (функций) боли - боль контекстуально определяется не в самом телесном ощущении или опыте, выступления Фланагана и его партнера Роуза делокализируют боль и помещают ее вне воплощенного (реального) тела. Таким образом, с помощью перформансов артисты демонстрируют «неадекватность» болевых ощущений как некого статичного телесного опыта и дают возможность концептуализировать боль как конкретную телесную ситуацию - что проводит явные связи с определением инвалидности. Это формирует новое пространство обсуждения и концептуализации состояния инвалидности [disability], которое обычно обсуждается как данное или фактическое состояние тела. Таким образом, тело в выставочном (в данном случае, скорее, перформативном пространстве) позволяет переопределять испытываемые и демонстрируемые телесные ощущения, изменяя как представление тела и телесности, так и сами телесные ощущения или телесный опыт.

Возвращаясь к феномену бодмод-культуры, публичность шоу форматов play-piercing-а и suspension-шоу открывает доступ к телесным практикам и модификациям, которые ранее были личными, интимными и «закрытыми». Благодаря подобной «визуализации» практик, ранее бывших интимными, и помещению их из личного пространства в публичное, стало возможным переопределение многих концепций и понятий, кажущихся «естественными». К ним можно отнести ролевые модели тела, телесные образы и проекты, и такие понятия как боль, красота и удовольствие, которые переопределяются не только самими бодмодерами и представителям других альтернативных культур, но и предоставляют такую возможность аудитории.

В данной части теоретической главы мы рассмотрели основные для данной работы концепции - тело как проект и тело в выставочном пространстве. Телесный проект мы определили как воплощенный образ тела (основываясь на определении Кэша об образе тела как интеракции между идентичностью и телом), который транслирует ценности, нормы и идеалы культурного и социального контекста индивида. Также были рассмотрены способы создания, воплощения и поддержание телесного проекта и насколько проект может быть уникальным, учитывая влияние как массовой культуры, так и альтернативных или контркультур, значительно влияющих на те нормы, дискурсы и идеалы, которые транслирует тело и телесный проект. В обсуждении и существующей дискуссии в рамках концепции тела в выставочном пространстве выделяется тезис о переопределении телесных ощущений и конкретного телесного опыта. Это происходит благодаря существующим выставочным или перформативным пространствам, основной задачей которых можно выделить перенесение телесных состояний и опыта на участников аудитории, которые переопределяют свой собственный имеющийся телесный опыт и понятия, тесно связанные с телом, такие как красота, удовольствие, «нормальное» или «естественное» тело, болевые ощущения или состояние инвалидности. В следующей части теоретической главы будет представлен анализ использования и инвестирования имеющегося телесного опыта [телесного капитала] в различных, в том числе и коммерческих, пространствах и то, как индивиды осуществляют телесную работу, как над собой, так и над другими индивидами.

1.3 Телесная работа, риски и телесный капитал

Телесный проект также может быть и «профессиональным» проектом - когда тело является объектом работы индивида, репрезентируя его профессиональные качества. В некоторых сферах деятельности внешний вид, параметры, форма и другие характеристики тела могут быть профессиональным капиталом, который впоследствии конвертируется в экономический и иногда символический. В данной главе будут рассмотрены такие теоретические концепции как телесный капитал, телесный труд (телесная работа) и риски, помещенные в контекст «телоцентричных» профессий, в которых тело и его производительность [performance] являются наиболее важными, например, бокс, модельный бизнес, фитнес, бодибилдинг.

Одной из самых важных для анализа работ в данной главе теоретической части исследования является работа Кэрол Волковиц «Bodies at Work» [Wolkowitz, 2006]. Изменившиеся коннотации концепции «body shop» говорят об изменении значения и роли тела в экономических и трудовых отношениях в связи с увеличением сектора рынка услуг по сравнению с производством, что выводит межличностные коммуникации на более важный уровень в сфере экономики. Наиболее часто описываемая и исследуемая сфера деятельности, в которой работник и его тело находятся в тесном контакте с клиентом - сфера секс-работы [Крупец, Нартова, 2010]. Сфера здравоохранения и ухода за больными также исследуется с позиции взаимодействия тел работников и пациентов, их взаимоотношений и той эмоциональной работы, которую выполняют медицинские работники. Но данный вид работы не исключителен, если мы говорим о проводимой телесной работе - практически во все виды человеческой деятельности в той или иной мере включена телесная активность, соответственно, и телесный труд.

Таким образом, в книге описывается понятие «воплощенных работников» [embodied workers], то есть тех работников, деятельность которых непосредственно сопряжена с тесными телесными контактами с клиентами или другими работниками. Сам термин телесного труда (в контексте социологии труда) обычно связан с той работой, которая происходит с телами самих работников непосредственно, что связано с представлениями о «правильном» теле со стороны их работодателей, клиентов или коллег.

Коммодификация интимной работы с телами также является достаточно спорной в академических кругах темой - определение телесной работы как сферы лечения и исцеления (связанная с лечебной физкультурой и массажем), является достаточно узким, учитывая разнообразие сфер труда, о которых мы можем говорить в контексте телесного труда как сферы работы над и со своим телом, так и с телами других людей. Таким образом, Волковиц концентрируется на телесном труде как «концептуализации занятости, которая принимает тело как непосредственное «место» труда, с участием интимного, «грязного» контакта с (часто в положении лежа на спине или голым) телом, его отверстиями или продуктами через прикосновение или в непосредственной близости от него» [Wolkowitz, 2006, с.147]. Тату-мастера, как и мастера по модификациям, таким образом, включены в категорию работников, чья основная деятельность является телесным трудом. Автор говорит о «невидимости» данной работы, возможно, это происходит из-за коммодификации, которая тесно сопряжена с потреблением - тем самым фокусируя на потребительском дискурсе и уводя внимание от социальных интеракций. Это может происходить из-за того, что многие из подобных работ являются малооплачиваемыми или имеют сексуальный подтекст, тем самым находясь юридически в «серой» зоне и вдали от общественного дискурса. Стоит отметить, что теоретики говорят о «невидимости» телесной работы, во многом вызванной тем, что тело и телесная работа, особенно в сфере обслуживания, определялась концепцией эмоционального труда, которая будет рассмотрена более подробно далее.