Поведенческие практики в среде риска

В заключение отметим, что специфика рискогенности угольной среды состоит в том, что технологические риски, вопреки мнению угольщиков, представляют собой не просто механический набор опасностей, обусловленных природными или техногенными факторами производства. Риски угольной промышленности - это активный процесс непрерывного взаимодействия социального субъекта с угрозами и опасностями производственной среды в условиях интерактивной комплексности системы с возможностью различных исходов. Таким образом, угольное предприятие представляет собой среду риска, то есть, среду, в которой субъект, осуществляя свои действия, сталкивается с угрозами и опасностями производственных технологий, что в условиях интерактивной комплексности системы обуславливает возможность вариативности исходов действий.

1.3 Поведенческие практики и риск

В контексте данной части работы нам необходимо решить проблему соотношения поведенческих практик и риска. Само понятие поведенческих практик неминуемо отсылает нас к так называемому прагматическому повороту, когда центром изучения социальных наук становится повседневность, выражаемая себя через социальные практики. Стоит заметить, что однозначного определения понятия «практики» не существует. По всей вероятности это связано с функцией самого понятия, призванного разрешить противоречие между объективизмом структурализма и субъективизмом интерпретативной программы. Попытки выработки интегральной парадигмы привели к тому, что данное понятие, не получив строгого определения, обретает междисциплинарный статус, вбирая в себя не только достижения социальной антропологии, но и структурную лингвистику Д. Остина, философию науки М. Полани, теорию власти М. Фуко и множество других. В задачи нашей работы не входит повествование о развитии и судьбе прагматического поворота. Необходимость обращения к понятию социальных практик обусловлена тем, что мы предполагаем, что поведенческие практики - это один из видов практик социальных. Соответственно, раскрывая составляющие понятия социальных практик, мы сможем провести теоретический анализ понятия «поведенческие практики». Вторым важным шагом нашей работы будет обоснование тезиса, согласно которому смысловым ядром поведенческих практик в среде риска являются представления о риске. При этом, ссылаясь на М. Шабанову, которая предлагает делить социальные практики на институциональные и неинституциональные, мы полагаем, что представления о риске также могут быть подвержены такому делению, что возможно приводит к образованию маргинальных, по отношению к институциональным формам, поведенческих практик.

Основой для концептуализации понятия социальных практик можно считать теорию структурации Э. Гидденса и конструктивистский структурализм П. Бурдье. С точки зрения П. Бурдье, социальные практики представляют собой «как целесообразные действия индивидов по преобразованию социального мира, так и каждодневные, привычные поступки, не требующие объяснения и зачастую кажущиеся внешнему наблюдателю лишенными смысла или же нелогичными. Через понятие «габитус» П. Бурдье пытается объяснить возникновение и воспроизводство практик, а также осторожно указать на ограничение этих практик социальной структурой. Данный термин опять же не имеет однозначного определения, однако в общем смысле под габитусом можно понимать структуры устойчивых диспозиций, функционирующие, как принципы, порождающие и организующие практики в социальном пространстве. В упрощенном смысле под габитусом можно понимать систему привычек или рутинных действий, характерных для той или иной социальной группы. Как пишет А. Дьяков: «нормы интериоризируются у агента, как раз в форме габитуса», предполагая, что с одной стороны эти нормы воспроизводят габитус, как систему действий, так и формируются им. Если говорить о формировании габитуса индивида, то небезосновательно можно высказать мнение, что интериоризация норм происходит в результате процесса социализации индивида. В качестве итога, можно заметить, что понятие «габитус», едва ли, подходит для раскрытия элементов практик, оно скорее нужно П. Бурдье для преодоления противоречия между объективностью социальных систем и действий субъектов.

Э. Гидденс так же, как и П. Бурдье предпримет попытку построения интегральной теории, что приведет к тому, что социальные практики будут сведены к совокупности социальных действий, совершаемых привычным образом в ходе повседневной социальной деятельности. Рутинизация действий обуславливает дуальность структуры: с одной стороны рутинный характер практик сохраняет целостность личности, с другой, именно благодаря воспроизводству повседневных практик, поддерживается функционирование социальных институтов вообще. Не вдаваясь в глубокое описание вышеуказанных концепций, отметим, что одним из свойств практик, является их повторяемость и вариативность в рамках габитуса или структуры. Так, например, правила, которыми мы руководствуемся, переходя дорогу, являются институционально закрепленными, в тоже время, даже обыденное наблюдение за реализацией этих практик показывает, что «правила могут нарушаться», что означает, что интериоризация этих практик не представляет собой процесса с «заранее заданным результатом», что, однако не приводит к трансформации системы правил, конституирующих практики. Аналогичным образом, можно рассмотреть ситуацию с нарушением техники безопасности на угольных шахтах. Если нарушение привело к катастрофическим последствиям, это не приводит к трансформации системы управления и систем, регулирующих безопасное поведение. Согласно Н. Луману, при попытке решить проблемы техники техническими средствами техносфера все более «обогащается комплексностью». В результате этого социальные системы, имеющие дело с техникой, попадают в «структурный дрейф» и используют опыт, привычки, аргументы прошлого пока не произойдет нечто неожиданное. После этого начнутся поиски виновных, изменятся предписания, но не структурные связи, которые приведут к повторению случившегося. Функционирование предписаний, логика остается прежней. Таким образом, институциональные формы практик сосуществуют с неинституциональными, воспроизводя систему общественных отношений. Впрочем, нельзя сказать, что в отношении угольной промышленности не предпринималось попыток изменения поведенческих практик, посредством изменения системы безопасности, но к этому аспекту мы обратимся чуть позже.

Вернемся к положению, согласно которому социальные практики представляют собой совокупность социальных действий, являющихся рутинными Здесь вполне удачной представляется возможность воспользоваться потенциалом теорий социального действия. Еще М. Вебер, понимая социальное действие, как «действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу относится с действием других людей и ориентируется на него», указывал на категорию смысла или интенции действия. Его типология социальных действий, по сути, является попыткой типизации смыслов действия. Разработку концепции социального действия продолжал Т. Парсонс. Он рассматривает действие «как единицу с точки зрения определенной системы координат» и выделяет ряд фактов, конституирующих единичный акт: актор, цель деятельности, социальная ситуация и нормативная система. Исходя из этого, можно сделать вывод, что структура социального действия состоит из двух элементов: с одной стороны, актор, обладающий субъективными смыслами и интенциями, с другой - нормы, ограничивающие выбор целей и средств. Из всего вышеуказанного можно вывести заключение о том, что поведенческие практики - это атрибут социального субъекта, действующего в рамках нормативной системы и интенционально ориентированного на «будущее положение вещей», то есть на какую-либо цель. Опираясь на Г. Гарфинкеля можно добавить такие свойства практик как: «объяснимость практик, «их наблюдаемость и сообщаемость», их рефлексивный характер, когда «действия, посредством которых индивиды создают ситуации организованной повседневной деятельности и управляют ими, идентичны процедурам, к которым индивиды прибегают для того, чтобы сделать эти ситуации объяснимыми». При этом, следует помнить, что Э. Гидденс выделял понятие практического сознания, в противоположность дискурсивному. Если дискурсивное сознание - это то, как индивид объясняет свои действия, то практическое сознание основано на самом действии - это та часть практик, которая не поддается дискурсивному описанию и обеспечивает рутинность практик. Из этого следует, что то, как индивид объясняет свои действия, может расходиться с настоящими мотивами действия, что кажется нам довольно ценным замечанием. Мы предполагаем, что в вопросах нарушения техники безопасности субъект будет оперировать условиями среды: это либо плановая система оплаты труда, либо условия труда. Однако, с нашей точки зрения, настоящие причины поведенческих практик, противоречащих нормам техники безопасности, если таковые имеются, будут лежать в разности представлений о рисках у субъекта, с одной стороны, и представлениями, заложенными в нормах техники безопасности. Отвечая на вопрос, как соотносятся поведенческие практики и риск, ссылаясь на К.А. Гаврилова, мы приходим к заключению, что, поскольку и риск связан с действующим субъектом (с решениями, которые принимает субъект, исходя, как гласит культурно-символическая теория «из представлений, укорененных в обществе»), и поведенческие практики также реализуются субъектом, то риск, если использовать единичную схему действия Т. Парсонса, можно предположить, что риск необходимо связывать с целью действия, поскольку, решения, принимаемые субъектом, ориентированы на будущее положение вещей. Следует подчеркнуть, что помимо повторяемости и наличия «осмысленного ядра», воспроизводимые способы действия, для того, чтобы стать социальной практикой должны разделяться неким сообществом, в нашем случае таким сообществом выступают работники угольных предприятий.

Далее нам необходимо коснуться такого аспекта как содержание нормативной системы. Прежде всего, это нормы, которые чаще всего зафиксированы документально, в частности для угольной отрасли таким документом выступают правила безопасности в угольных шахтах, разработанные и утвержденные в 2003 году, в соответствии с Федеральным законом от 21.07.97 №116-ФЗ «О промышленной безопасности опасных производственных объектов» и Положением о Федеральном горном и промышленном надзоре России, утвержденным постановлением Правительства Российской Федерации от 03.12.01 №841 (Собрание законодательства Российской Федерации, 2001, №50, ст. 4742) и редактируемым в последний раз в 2015 году. На их основании, определяются права и обязанности работника. Юридическая сторона взаимоотношений работника и работодателя регламентируется трудовым договором, составленным в соответствии с трудовым кодексом РФ.

Данные правила сообщаются в обобщенном виде рабочим при вводном инструктаже, т.е. при поступлении на работу - это является обязанностью учебного пункта, также при первичном инструктаже на рабочем месте, который обязан проводить начальник участка, более того, работники угольных предприятий должны каждый год проходить переаттестацию, иначе говоря, сдавать экзамен, на проверку их компетентности, в том числе и по вопросам угольной безопасности.

В целом, овладение данными нормами подразумевает, что еще работник, помимо специфики свой профессии должен знать и учитывать при выполнении своих обязанностей:

1. Меры предосторожности при передвижении к месту работы, на месте работы и обратно (правила перевозки людей и грузов на различных выработках: ленточной, пассажирской, канатно-кресельной): работнику запрещается пользоваться конвейерами для перевозки оборудования, находиться под ними вовремя погрузки и выгрузки, при езде в пассажирском составе выходить только на сторону свободного прохода или специально оборудованную площадку. При передвижении по горизонтальным выборкам можно осуществлять только по тем местам, которые оборудованы для передвижения людей. При использовании канатно-кресельной дороги, сидя в кресле, необходимо придерживаться руками за подвеску, ноги поставить на перекладину, иное положение тела, может привести к обрыву подвески.

2. Порядок проверки состояния рабочего места перед началом работы. Приступая к работе, каждый обязан узнать от работника предыдущей смены о замеченных им неисправностях, опасностях и других явлениях, которые могут привести к сбоям в работе, авариям и несчастным случаям. Завершая работу, эти же сведения следует передать работникам очередной смены. Перед началом работы звеньевой и каждый рабочий в пределах своего рабочего места обязан удостовериться в прочности крепи, пылевзрывобезопасности выработок, обеспечении проветриванием, средствами газового контроля, борьбы с пылью и пожаротушения, исправности предохранительных устройств, кабельной сети, ограждений, средств связи и аппаратуры.

3. Правила работы с использованием технического оборудования: запрещается находиться в зоне действия машин и механизмов, во время их работы, в случае проведения ремонтных работ, механизм должен быть отключен, пускатели заблокированы, и должна быть вывешена табличка «Не включать - работают люди», в противном случае, механизм может быть включен кем-то другим и человек, производящий ремонт, получит травму или даже лишиться жизни.

4. Правила пользования индивидуальными средствами защиты: например, не смотря на то, что самоспасатель имеет вес в 3 кг., рабочему запрещается его оставлять где-либо - его нужно всегда иметь при себе.

5. При обнаружении признаков опасности (например, появление дыма, запах гари, повышение температуры воздуха и другие признаки начинающегося пожара, увеличение притока воды, усиление давления на крепь, увеличение выделения метана, ухудшение проветривания и др.) рабочий должен немедленно прекратить работу, предупредить товарищей и уйти в безопасное место, сообщив об этом лицу сменного надзора или горному диспетчеру (дежурному по шахте). В случае если смена не в состоянии исправить аварию, каждый работник обязан немедленно принять меры по устранению всех нарушений требований правил технической эксплуатации, замеченных до начала работы или во время работы. Если устранение нарушений невозможно, и они угрожают жизни или здоровью людей, работы должны быть прекращены, люди обязаны выйти в безопасное место, о чём должно быть сообщено непосредственно начальнику, мастеру или горному диспетчеру. Опасные места должны быть ограждены запрещающими знаками.

6. Знать, в каких случаях необходимо выключать напряжение и останавливать работу: в частности: напряжение должно быть отключено в случае прекращения проветривания или при остановке главной или вспомогательной установки (вентилятора). При этом если, в течение 20 минут не одна установка не запустится, шахту нужно покидать. Естественно, что работа полностью останавливается, если содержание газа-метана превышает норму.

7. Уметь оказывать первую помощь.

Данные правила, направленны на предотвращение аварийных ситуаций технического и антропологического характера. В целях нашего исследования, мы в общем виде описали нормативную систему, иначе говоря, те нормы, которые способствуют осуществлению безопасности на рабочем месте.

Тем не менее, Д. Купер в одной из своих работ установил, что нормы безопасного поведения прописывают лишь малую часть возможных нарушений, исходя из этого можно отметить, что «культура как образ мышления имеет тенденцию игнорировать скрытые причины, лежащие в основе каждого несчастного случая на рабочем месте», исходя из такой логики размышлений, безопасность является личным делом каждого. Таким образом, если рабочий падает с лестницы, этот несчастный случай будет сведен в первую очередь к неосторожности рабочего - неиспользование поручней. Возможный же «вклад» в возникновение несчастного случая самой конструкции лестницы будет проигнорирован. Подобная критика отсылает нас к Л. Витгенштейну, который указывает на то, что проблема следования правилу, заключается в том, что правило никогда не может быть сообщено с максимально достаточными основаниями, иначе говоря, правила, имея обобщенный вид, не подразумевают полного описания всех ситуации, при которых мы должны следовать этому правилу. Попытки уточнения условий следования правилу применялись, как в зарубежной, так, и в отечественной практике управления рисками на опасных производственных объектах. В Австралии в институте Квинсленда был разработан перечень опасных ситуаций, насчитывающий около 10 тысяч подобных ситуаций.

Касательно отечественной практики, можно сказать, что подобные попытки также имеют место быть в развития методологии обеспечения безопасности в промышленности. Я. Вишняков предлагает рассматривать развитие безопасности в промышленности, как путь перехода от одной концепции к другой. С его точки зрения, можно выделить три концепции, отражающих развитие методологии обеспечения безопасности в промышленности: концепция безаварийной эксплуатации, концепция проектной аварии, концепция приемлемего риска, которая к 2002 году воплотится в федеральный закон «О техническом регулировании». При этом безопасность будет определена как «состояние, при котором отсутствует недопустимый риск, связанный с причинением вреда жизни и здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде и т.д.». Целевое назначение закона состояло в том, чтобы перейти от концепции абсолютной безопасности, к концепции приемлемого риска, который интерпретируется как «возможность происшествия (инцидента, аварии, катастрофы) на объекте техносферы, связанного с негативными последствиями». Если вкратце говорить о первых двух этапах развития методологии безопасности, то основной вывод состоит в том, что сама методология предполагала достижение нулевого риска, то есть, отсутствия опасностей: в первом случае, посредством модернизации технической базы (логично предположить, что такая стратегия изначально была обречена на ситуацию «структурного дрейфа»), во втором, основная идея состояла в постулировании (детерминировании) тех аварий, которые мы считаем возможными (несмотря на создаваемые системы активной безопасности) и которые планируем полностью контролировать: локализовать и смягчить последствия. Предполагалось, что постулированные аварии являются «максимальными», т.е. создание системы защиты от этих аварий автоматически гарантирует безопасность в случае всех остальных аварий, меньших по масштабу. Однако проектирование подобных систем безопасности также давало сбой, поскольку была заключена в рамки имеющихся «инженерных достижений», в результате чего всегда оставались вероятности неопределенных нежелательных событий. Отметим, что на частном уровне переход к показателям приемлемого риска также предпринимался. Так, например, на одной из ведущей угольной компании города Новокузнецка была разработана методика оценки риска в рамках проекта «Интегрированная система менеджмента ОАО «ОУК «Южкузбассуголь». В соответствующем приказе даны определения понятий «риск», «приемлемый риск», а также разработан перечень опасных ситуаций, состоящий из 80 пунктов. Под риском понимается «сочетание вероятности и последствий определенного опасного события», под приемлемым риском - «риск, уровень которого допустим, исходя из экономических и социальных соображений. Риск является приемлемым, если его величина незначительна по отношению к получаемой выгоде». Логика развития обеспечения безопасности затронула довольно значимый с социологической точки зрения аспект. Переход от абсолютной безопасности к концепции приемлемого риска служит, в некоторой степени, отражением состояния современного общества, которое ознаменовано этапом «всеобщего риска». Можно было бы предположить, что с отказом от абсолютной безопасности, как нормального состояния произойдет и трансформация взгляда на риски как неотъемлемый феномен производственной среды, которая является средой риска. Фактически, само понятие приемлемости, так или иначе, должно означать вовлечение различных субъектов в коммуникацию по поводу анализа рисков. Как писала А.В. Мозговая: «Человеческая деятельность и социальные изменения постоянно модифицируют социальный, институциональный, групповой, личностный уровень уязвимости, вынуждая как субъекта, так и среду к поиску продуктивных моделей и способов взаимной адаптации для достижения приемлемого на тот или иной период времени уровня риска». Из этого, можно сделать вывод о том, что выработка данного показателя позволяет связывать объективные и субъективные стороны риска в том смысле, что при подобном подходе должен происходить учет не только в терминах вероятности какого-либо события, но также должно учитываться отношение (по терминологии В. Зубкова) к риску - его субъективное восприятие и представления о нем различными субъектами. Реализация подобного подхода к управлению рисками могла бы привести и к изменению поведенческих практик рабочих, поскольку последние были бы вовлечены в процесс идентификации и устранения опасностей.

С другой стороны, мы вынуждены признать, что считаем подобные определения однобокими и непроработанными. Опасное событие можно (как это делается в методике оценки рисков) представить в виде набора условий или факторов возникновения опасного события (предложенная методика оценки рисков насчитывает 80 таких ситуаций), нормы безопасного поведения, которые можно понимать, как институциональные формы поведенческих практик направлены на избежание таких условий. «Однобокость» подобной логики состоит в том, что из подобных определений вытекают как минимум два факта. Первый - риск отождествляется с понятием опасности, второй - за аксиому принято положение о том, что опасности поддаются математическому исчислению, сопоставлению в терминах «больше-меньше». Главная проблема состоит даже не в том, что рабочий не признается субъектом действия, не в том, что употребляя язык Н. Лумана, мы не можем говорить о риске, но говорим об опасности, но в том, что даже если сами рабочие не сознают себя субъектами действия и вменяют последствия опасности, а не собственным решениям, у них остается «простор» для интерпретации того, что является выгодным. Риск - это действие, направленное на получение возможной выгоды, как мы уже писали ранее. С точки зрения теорий практик возможно и не столь важно, как субъект объясняет себе свои действия: дискурсивное сознание может расходиться с практическим сознанием. Такое расхождение на наш взгляд вполне можно объяснить вкладом психометрической парадигмы: восприятие рисков экспертами, которые разрабатывают «программы минимизации риска» отличается от восприятия рисков не экспертами, и этот факт, с нашей точки зрения, является не учтенным в нормативной системе, которая обеспечивает «институциональность» того, как «правильно» себя вести, работая в шахте». Однако, поскольку представления о риске у рабочих могут различаться с «официальными», это приводит к проблеме расхождения поведенческих практик с формальными правилами. При этом речь не идет о том, что рабочие обладают научными определениями риска, вполне вероятно, что отождествление риска и опасности характерно и для них, однако то, что считает опасным руководство, вполне может считаться допустимым (пусть даже при определенных условиях) со стороны рабочих и именно «порог допустимого», который, по сути, является представлением о риске, будет определять решения и действия, которые принимает субъект в рабочем процессе.

При таком ключе рассмотрения нам необходимо пересмотреть понятие поведенческих практик в среде риска, внеся в него некоторые коррективы. Ранее, мы писали, что считаем поведенческие практики видом социальных практик. Мы сохраняем этот пункт, более того, употребляем понятия как синонимичные на основании того, что они разделяются (в той или иной степени) коллективом. Мы также связываем поведенческие практики с действием, а значит и с субъектом действия, имеющим интенции, однако с учетом того, что риск связан с последствиями принятых решений, направленных на изменение ситуации, как правило, с целью достижения успеха, а угольное предприятие - это интерактивно-комплексная система, подразумевающая вариативность исходов действий субъектов, в условиях опасностей производственной среды, понятие поведенческих практик мы определяем, как совокупность, опривыченных решений, в условиях интерактивной комплексности системы, направленных на редукцию комплексности системы и обусловленных, с одной стороны, с возможностью получения выгоды, с другой, представлениями о допустимых и недопустимых последствиях.

Здесь следует указать основания, на которых было выстроено данное определение. Во-первых, мы полагаем, что правила техники безопасности есть лишь один из вариантов редукции комплексности системы, который не может являться единственным. Во-вторых, безусловно, риск связан с действующим субъектом, тем не менее, исходным пунктом для нас является принятое решение, которое детерминируется «допустимым порогом риска». При этом само решение будет носить целерациональный характер. Говорить о «рутинности» решений в среде риска можно говорить только с той точки зрения, что сама среда воспринимается шахтером, как обыденная. В-третьих, необходимость концентрации внимания на решениях продиктована гипотезой и методологией исследования. Мы считаем, что именно через вскрытие смысла, который субъект вкладывает в свои решения, по поводу той или иной конкретной ситуации, возможно вычленение представлений о риске.

В качестве итога проделанной теоретической работы, кратко резюмируем основные положения:

1. Рассматривая понятие риска, мы пришли к выводу, что данное понятие связано с принятием решений, а соответственно и с субъектом действия. Атрибутами риска можно считать неизбежность, социальную обусловленность, динамичность, интерактивность. Поскольку невозможно определить данное понятие однозначно, мы выделяем, как минимум два смысловых его содержания: с одной стороны, риск представляет собой объективные результаты взаимодействия общества с продуктами техносферы, и тогда, риск, понимаемый, как вероятность нежелательных последствий представляет собой продукт модернизации современных технологий и является объективным, ибо абсолютная безопасность - это скорее утопия, нежели реальное положение вещей. С другой стороны, поскольку содержание рискованных действий всегда субъективно, под риском можно понимать некоторые укорененные представления о взаимодействии общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и производимыми процессами модернизации и глобализации, а также о последствиях этого взаимодействия, конструируемое во многих точках социокультурного пространства. На уровне отдельных индивидов и социальных групп, мы считаем, что продуктивней говорить о риске как о действии, которое, не смотря на вероятность нежелательного исхода, признается допустимым, исходя из ожиданий возможной выгоды.

2. С нашей точки зрения угольное предприятие представляет собой такую среду, в которой в которой субъект, осуществляя свои действия, сталкивается с угрозами и опасностями производственных технологий, что в условиях интерактивной комплексности системы обуславливает возможность вариативности исходов действий и невозможность полной редукции системы к каким-либо решениям, поскольку рабочий является одновременно субъектом и объектом риска. Именно интерактивная комплексность системы и парадоксальность рисков, присущих угольной промышленности позволяет нам говорить о ней, как о специфической среде риска.

3. Понятие поведенческих практик было рассмотрено нами, через призму «прагматического поворота». Мы принимаем такие свойства, характеризующие социальные практики вообще, как: коллективный характер (то или иное поведение не является поведением какого-то отдельного индивида), наличие «смыслового ядра», которое объясняет действия субъектов, а также их пространственную обусловленность. Поведенческие практики, как и социальные - это, прежде всего, продукт каждодневных действий индивида. Тем не менее, мы не уверены, что можно говорить о рутинизации поведенческих практик в среде риска, поскольку сама среда, ее условия, в которой эти практики реализуются, могут служить причиной образования таких решений, которые будут ситуативны, но при этом целерациональны по своему характеру, и противоречащие институциональным формам поведенческих практик, которые закреплены в нормах безопасного поведения. В связи с этим, мы предлагаем определять поведенческие практики не через понятие действие, а через понятие решение. При подобном ключе поведенческие практики, являясь социальными, можно определить как: совокупность, опривыченных решений, в условиях интерактивной комплексности системы, направленных на редукцию комплексности системы и обусловленных, с одной стороны, с возможностью получения выгоды, с другой, представлениями о допустимых и недопустимых последствиях.

2. Особенности поведенческих практик рабочих угольных предприятий города Новокузнецка

2.1 Характеристика метода и выборки исследования

Для сбора данных использовался метод интервью. Интервьюирование - форма очного проведения опроса, при котором исследователь находится в непосредственном контакте с респондентом. При использовании метода интервью контакт между исследователем и респондентом опосредован еще одним звеном - интервьюером, который задает вопросы предусмотренные исследователем, организует и направляет всю ситуацию беседы с каждым отдельным человеком и фиксирует полученные ответы согласно инструкции.

Социолог обращается к данному методу, когда необходимо описать глубинные основы проблемы, которые анкета не в состоянии зафиксировать, кроме того при интервью практически не остается вопросов без ответа: в случае непонимания респондентом смысла вопросов, затруднений, связанных с припоминанием событий, интервьюер может тактично прийти ему на помощь: пояснить формулировку, задать дополнительные вопросы.

Из всех разновидностей данного метода было использовано полуструктурированное интервью. Применение этого метода с одной стороны подразумевает перечень обязательных вопросов, с другой, имеется возможность некоторой свободы для респондента: уточняющие вопросы не должны прерывать его рассказа, а органически вписываться в ход беседы. Если по каким-то причинам получить ответы на обязательные вопросы не удается, интервьюер имеет право вернуться к ним в конце беседы. Таким образом, применение такого метода сбора данных, помимо ответов на обязательные блоки, может привести нас к новым аспектам, которые изначально не попали в поле нашего рассмотрения.

Адекватность выбора данного метода обосновывается следующими соображениями. Во-первых, на сегодняшний день, многие исследователи в области социологии риска, констатируют тот факт, что само понятие риска, практически невозможно однозначно перевести в количественные показатели, стоит отметить, что данный факт, был указан еще в работе У. Бека «Общество риска». Основной минус количественных замеров состоит в отсутствии интегральных показателей, способных охватить полноту данного феномена. Во-вторых, представления о риске такой социальной группы, как шахтеры являются мало изученными, что указывает на необходимость применения качественной методологии и сбора именно качественных данных.

Основным инструментом полуструктурированного интервью является бланк интервью. Респондентами выступали инженерно-технические работники (ИТР), основная функция которых состоит в контроле производственных процессов, непосредственно в шахте, а также рабочие горных специальностей, таких как: горный рабочий (ГРП), подземный электрослесарь». Первоначально предполагалось рассматривать данные категории респондентов автономно друг от друга. Однако в ходе некоторого знакомства со спецификой их профессий было принято решение об объединении данных категорий в одну группу. Аргументом такого решения является, прежде всего, тот факт, что и ИТР и рабочие горных специальностей непосредственно находятся в производственной среде, в равной степени взаимодействуют друг с другом и опасностями, сопряженными с их профессиональной деятельностью. Они могут выступать субъектами принятия решений непосредственно при реализации трудового процесса. Это позволяет принять допущение о том, что рабочие угольных предприятий, независимо от конкретного содержания их специальности, представляют собой некоторую однородность в аспекте организации обращения с рисками. Данные о респондентах приведены в таблице перечня информантов:

Таблица 1. Перечень информантов

Поскольку мы исходим из того предположения, что представления о риске связаны с целью действия, а угольное предприятие, как комплексную систему невозможно редуцировать, то есть, определить конечный исход последствий действия, мы предполагаем, что данные представления необходимо связывать с некоторыми ситуациями, поскольку сами решения зачастую носят вполне конкретный, то есть, ситуативный характер. Исходя из этого, в качестве стимулирования ответов респондентов был перечень опасных ситуаций, выделенный одной из новокузнецких угольных компаний в рамках разработки методики оценки рисков.

Вопросы можно разделить на тематические блоки:

Знание техники безопасности. Поскольку нормы техники безопасности есть один из вариантов редукции комплексности системы, который, как предполагается, сводит к минимуму нежелательные последствия человеческих действий, нам необходимо коснуться вопросов о знании респондентами техники безопасности, например: «Расскажите о правилах передвижения в шахте?», или «Какие средства индивидуальной защиты всегда Блок, посвященный оценке норм техники безопасности, как основного способа минимизации последствий.

Для выявления этой оценки мы попросим респондента: во-первых, из предложенного перечня опасных ситуаций выделить те, с которыми он сталкивался, а во-вторых, высказать точку зрения о том, всегда ли нормы техники безопасности гарантируют защиту от этих ситуаций. В свою очередь данная задача требует не только того, чтобы выявить мнение о нормах, но и вскрытия того, что респондент считает рискованным из в своей работе. Именно в контексте этого блока нам потребуется перечень опасных ситуаций, заимствованный у одной из угольных компаний.

О поведении респондентов в тех или иных ситуациях риска, включая выявление целевых мотивов, например: «Чтобы вы предпочли: идти пешком или доехать на вагонетке, предназначенной для перевозки материалов? Почему? Каковы могут быть последствия?» Если первые два блока, условно говоря, должны ответить на вопросы: «Что я знаю о поведении на шахте» и «как я оцениваю эти знания», то данный блок необходим для попытки прояснения реального, привычного для респондента поведения. Поскольку в интервью многие вопросы были направлены на то, чтобы выявить действительное поведение опрашиваемого в тех или иных ситуациях, относительно соблюдения правил безопасности, то есть, использовались сенситивные вопросы, для снижения эффекта сенситивности использовались «длинные вопросы», т.е. вопросы с преамбулами, которые были призваны снижать склонность респондента к социально-одобряемым ответам. Не исключено использование проективных вопросов, при условии, если респондент не сталкивался ни с одной из ситуаций, приведенных в перечне опасностей.

Одной из наиболее сложных задач состояла в проектировании выборки и метода анализа полученных данных. Опираясь на работу М. Штейнберга, мы решили использовать выборку критических случаев. Критическим случаем считается тот фрагмент текста, в котором отражена информация о действиях, которые классифицируются как нарушение, с позиции нормативного контроля. Обсуждение именно таких случаев с нашей точки зрения позволил бы «вскрыть» составляющие элементы представлений о рисках. Для анализа полученных данных был применен индуктивный анализ, предполагающий выделение нескольких сюжетов в рамках интервью, с целью проведения их последующих обобщений.

Отбор респондентов проводился методом «снежного кома». Белановский пишет об этом методе следующее: «Как известно, данный метод применяется в тех случаях, когда необходимо составить выборку из представителей рассредоточенного меньшинства, не обладающего формально фиксируемыми признаками, либо не значащегося ни в каких списках или картотеках», в нашей ситуации этот принцип отбора является адекватным, так как иной возможности выйти на контакт с респондентами нет. В общем итоге было проведено десять интервью. Проводились они в домашней обстановке, преимущественно дома у респондентов. Достоинство такого формата проведения интервью в том, что вероятность получить искренние ответы повышается за счет того, что нет «посторонних» факторов давления на респондента. Запись ответов велась на диктофон.

2.2 Риск в поведенческих практиках рабочих угольных предприятий г. Новокузнецка

Прежде чем переходить к анализу и интерпретации полученных данных, необходимо указать, что, не смотря на то, что наш гайд интервью был разбит на некоторые условные блоки, описанные выше, мы решили проводить анализ, не столько следуя выделенным блокам, сколько сюжетами, которые обнаруживались еще на этапе сбора данных. Во многом такой подход обусловлен прошлым опытом исследований. Безусловно, помимо заявленной гипотезы исследования у нас имелись некоторые предположения, которые мы здесь назовем альтернативными. Так в 2012 году нами было проведено исследование на тему «Культура безопасности рабочих угольных предприятий города Новокузнецка». На тот момент времени, мы исходили, опираясь на Дж. Ризона, что культура безопасности, понимаемая как организованная манера поведения в различных ситуациях рабочего процесса, в основе, которой лежат определенные ценности, нормы (как правило, они отражены в правилах техники безопасности), опыт и процессы коммуникации «призвана» минимизировать риски возникновения аварий и иных угроз. Концепт «риск» на тот момент не был для нас центральным фокусом, он скорее выполнял функцию установления некоторых границ теоретизирования. Такой границей послужила теория «общества риска» У. Бека.

Полученные выводы в дальнейшем привели нас к отказу от термина «культура безопасности», ибо в практическом плане обобщения уровня: «дисфункция «Х» приводит к ситуации «У» обречены на неминуемое подтверждение. Признавая, что культура безопасности рабочих не минимизирует риск возникновения аварийных ситуаций, мы тем самым упираемся в банальный вопрос о причинах подобной дисфункции. Любая вариация ответов: будь то «проблема осознания ценности жизни» или проблемы «вертикальной» коммуникации, так или иначе, находят свое подтверждения, как в количественных, так и в качественных исследованиях. Риск, понимаемый, как «результат взаимодействия общества с продуктами модернизации» приводит к «сухому» констатированию фактов, о неизбежности аварий, несчастных случаев, вследствие нарушения техники безопасности (если речь идет о «человеческом факторе»). Тем не менее, полученные данные еще тогда натолкнули нас на мысль о том, что стоило бы пересмотреть акценты и попытаться ответить на вопрос, если и не о генезисе представлений рабочих угольных предприятий о риске, то, хотя бы о том, к каким выводам мы можем прийти, если попробуем связать понимание риска рабочими, с другими процессами. Собственно именно это мы попытаемся проделать в данной работе, чтобы попытаться подтвердить или опровергнуть иные объяснения расхождений реальных практик с формальными правилами. Такие объяснения могли бы лежать в плоскости достоверности знаний рабочими норм техники безопасности. Или же, мы могли бы предположить, что реальные практики несоответствующие правилам техники безопасности - есть своего рода ответ на «скачкообразную» технологическую модернизацию. Заведомо не скрывая своей позиции, заявим, что с нашей точки зрения подобные объяснения являются неполными, потому что не учитывают, то, что риск связан с решением, что отсылает нас также к понятию субъекта действия и цели действия. При таком ракурсе рассмотрения для того, чтобы понять, как шахтеры оценивают ситуацию, необходимо понять и то, какие представления о риске закреплены в их поведенческих практиках.

В первую очередь, мы предполагали, что оценивание риска, реализуемое в поведенческих практиках рабочих, связано со знанием норм техники безопасности и оценкой этого знания. Мы не ставили себе задачу проверить «правильность» или «неправильность» знаний респондентов. Все респонденты, в любом случае, знакомы с техникой безопасности, в противном случае, по выражению одного из информантов: «Кто бы его в шахту пустил», мы ставили себе задачу выявить общие (характерные для всех должностей) обыденные практики использования этих самых правил. Если исходить из того, что человек рассказывает более подробно о том, с чем сталкивается чаще всего, то «ярче» всего знания норм техники безопасности проявились при обсуждении вопроса использования средств индивидуальной защиты и правил передвижения по шахтовым выработкам. Что касается «СИЗов» (средства индивидуальной защиты), то названы были все: очки, самоспасатель, рукавицы, «лепестки» (респираторы), это можно объяснить и тем, что рабочий сталкивается с данными аспектами по несколько раз в неделю. Тем не менее, этот факт никак не указывает на однозначное принятие или отрицание этих норм:

«Да всё носить нужно с собой, насчёт самоспасателя: кто-то говорит, что на расстоянии 3х метров, кто-то, что на расстоянии вытянутой руки он должен находиться. В общем, он должен всегда на тебе находиться. Конечно, нет, конечно, ты его повесил метров на 5, раньше было так, повесили мы его и в лаву ушли метров на 300, шарохаемся там, а спасатель висит черт знает где. Потом за это наказывают. За любое нарушение, которое ты совершил, тебя наказывают. Наказывают по зарплате, по премии. Стараются, конечно, мужики говорят, да пусть он рядом со мной будет. Конечно, на себе его никто не заставляет носить. Во-первых, ты несёшь какую-то железяку, во-вторых, он 3 килограмма он весит. Зачем? Если он вот висит в пределах видимости, то никто тебя не тронет за это. Очки? Я всегда в очках работаю, потому что бурю, крошки летят, чтобы в глаза не попало, да я и сам в очках. Это лично моя надобность. Респиратор? Опять же, пыль летит, сам дышать не сможешь. Респиратор всегда одет. Перчатки? Я без перчаток даже болт открутить не смогу, просто сам не смогу, так что я всегда в перчатках» - Максим (монтажник оборудования, стаж работы: 10 лет).

Относительно использования очков есть и иная точка зрения, которая является более выраженной в ответах респондентов. Приведем пример:

«Взять, к примеру, очки СИЗ - да, средства индивидуальной защиты. Очки - не все одевают, не все их носят. Как бы, человек, почему их не одевает, их не носит. У нас как, вот начальство и вот эти все инспектора, они говорят - вот, защитит вас, там, допустим, от какого-то скола, да, допустим, чтобы в глаз не попало. Что-то в глаз прилетело, там какая-нибудь пыль угольная, там, - защитите свои глаза. Они говорят это как - они же не работают. Они передвигаются с одной выработки, ну, ходят, в принципе. Им ничего не мешает смотреть через эти очки и так же их протереть. Но если ты работаешь, ты потеешь, очки портятся, очки, снижается обзорность, в итоге в очках в принципе невозможно работать. Постоянно очки забиваются пылью. Очки ненадежны чем - они очень царапаются и очень легко их поцарапать. То есть, очки брать на каждую смену - тебе их никто не будет там выписывать, давать их. В основном очки берегут, это, для того если пошел инспектор. В очках вообще в принципе неудобно работать. Опять же, об удобстве никто не говорит - в очках же можно травмироваться - опять же, если одел очки, которые там зацарапаны уже или грязные. А грязные они отчего - потому что постоянно пыль. И она осядает на очки, это постоянно их протирать, это - ну человек сам себе усложняет работу и, так же как и лепесток… Если большая концентрация пыли, то он, конечно, оденет лепесток. А так, в основном, лепестки не надевают, так же как и беруши. Беруши я вообще в принципе не видел, чтобы кто-то одевал, так, одевают, если кто-то решил поспать, чтобы никто его не беспокоил» - Александр (Монтажник оборудования, стаж: 6 лет).

Не смотря на разную оценку использования «СИЗов» в вышеприведенных суждениях, нельзя сказать, что они являются конкурирующими. Суть в обоих случаях сводится к тому, что решение о том, руководствоваться правилом или нет, принимается, исходя из субъективной оценки сложившейся ситуации. Подобная интерпретация данных натолкнула нас на вопрос о том, как связана оценка риска с восприятием среды. Вопрос состоит в том, можем ли мы считать, что восприятие среды как безопасной снижает мониторинг возможных последствий при осуществлении каких-либо действий? Обратимся к оценке респондентами правил передвижения по шахтовым выработкам.

«Ну, вообще оборудованные ленты, они оборудованы светом, везде высота есть, чтобы ты мог спокойно ехать и головой не удариться ни обо что, оборудована сходными площадками и посадочными. И перед тем, как ты пришёл, к примеру, первый день работать, на нашу Юбилейную шахту, тебе вот если по ТБ руководствоваться, как положено все, тебе должны провести инструктаж. То есть мастер непосредственно, плюс два человека должно быть, один спереди тебя садится на ленту едет. Ты садишься за ним следом, и за тобой садится человек, который уже опытный рабочий. Первый раз они тебя везут, садят на выключенную ленту, садишься на неё, везут тебя. И когда ты подъезжаешь к сходной, тебе её останавливают. А по идее, ты же на ходу там запрыгиваешь и спрыгиваешь с неё. И вот после нескольких раз, сначала на выключенной ленте тебя прокатят разок, потом уже на включенной попробуют. И потом когда уже посмотрят, тогда уже будешь иметь право на ней ездить. Вообще, вот ты первый день пришёл в шахту, ты не имеешь права на ней ездить, на ленте. Тебе должны провести инструктаж, потом в книжечке ты должен расписаться, в журнале» - Иван (электрослесарь подземный, стаж работы: 5 лет).

С одной стороны мы видим, что существует четкий инструктаж, который неизбежно проходит каждый рабочий, с другой, правила езды по выработкам действительно нарушаются, при этом, если апеллировать к полученным данным, нарушаются регулярно. При этом суждения некоторых респондентов говорят о коллективности подобного поведения:

«Идёшь когда в шахту вниз - ты идёшь по лентам, смотришь. То есть, на эту ленту. И у тебя глаз уже наметанный, ты опытный ездок по лентам, и вот так смотришь, да, вот здесь я уже домой по ней поеду. Ты смотришь, чтобы всю дорогу она была свободна. Видишь, чтобы цепочка висела, чтобы тебе слезть потом с ленты. И вот мы когда ещё ездили раньше на лентах, на «Ерунаковской» ещё, мы ездили, дальше сходных проезжали и там, на прогончик слазили. И каждый день, когда я на работу шёл, то я всегда смотрел не повесили там что-то, где я ездил, потому что в шахте всё очень быстро. Сегодня, к примеру, едешь, у тебя лента свободная, всё чисто, а завтра там вентилятор поставили, в том месте, где ты вчера ехал. То есть, каждый день, когда идёшь на работу, вот так смотришь. Если ты не посмотришь, забыл или отвлёкся, то в конце смены с мужиками так: «Что? Едем? Едем». То есть так у нас, конечно, в слепую не ездили» - Иван (электрослесарь подземный, стаж работы: 5 лет).

Несоблюдение этих мер несет за собой вполне определенную угрозу:

«Вот месяца два-три назад было. Пацану 22 года. У нас на Осинниковской, ой, на Есаульской. Пацан ехал на доставке, тоже ехал, сидел на вагоне этом, лебёдкой вагон вытаскиваем на тросу. Он что-то спрыгнул неудачно, поскользнулся, упал и нога прям на рельсы. Сейчас всё, без одной ноги, на всю жизнь» - Андрей (электрослесарь подземный, 4 го разряда, стаж 5 лет).

«Вот у нас недавно пацана в ленту замотало и раздавило насмерть. Зачем он туда полез неизвестно и спросить не у кого. Рядом никого не было. Что там было? Зачем полез, что-то поправить? Лента работала в этот момент. Не надо лезть на работающий элемент вообще. И в этот момент его раздавило. Пацану было 18 лет, он только пришёл, отработал 3 месяца» - Максим (монтажник оборудования, стаж работы: 10 лет).

Из приведенных суждений можно сделать вывод о том, что данные нарушения создают риск для жизни человека, это подтверждают и сами респонденты, но помимо этого, все вышеизложенное указывает на то, что правила передвижения по выработкам нарушаются как минимум нередко. Последнее суждение, приведенное выше, может ввести в заблуждение, может показаться, что рабочий выражает отрицание самой возможности езды по лентам, которые не предназначены для перевозки людей. На самом же деле, здесь можно заметить, что респондент осуждает не сам факт нарушения, а неопытность пострадавшего.

Фактически из вышесказанного можно сделать вывод, что нарушения правил передвижения по шахте является поведенческой практикой, которая, по сути, представляет собой незакрепленный и эвристичный способ адаптации к самой ситуации. Иными словами существуют некоторые незакрепленные способы оценки рискогенности ситуации, после которой происходит принятие решения о том, нарушать или не нарушать формальные предписания. При этом мы считаем, что проблема лежит не в плоскости незнания норм техники безопасности, а в обыденности какой-либо конкретной ситуации. Оценка норм техники безопасности также находится под влиянием представлений о последствиях. Из вышеизложенных материалов, мы видим, что, во-первых, совершая действия, рабочие делают это, исходя из опыта, который и создает, так называемый «защитный кокон», в результате которого рабочая среда воспринимается как безопасная. Риск же представляется как некоторая измерительная величина на шкале «издержки - выгода». Во-вторых, «нарушение нарушению - рознь», в том смысле, что вопрос о «допустимости» нарушения определяется тяжестью последствий. В ситуации, когда «среда становится» опасной, например, при ситуации взрыва, рабочий, как мы предполагали, скорее всего, поступает строго нормативно.