Поведенческие практики в среде риска

С другой стороны, важно отметить, что отношение респондентов к проблеме риска возникновения опасных ситуаций является противоречивым. С одной стороны, признается тот факт, что производственная среда - это, прежде всего опасная среда, с другой, прослеживается восприятие этой среды как повседневной и обыденной. Соответственно такой вариант объяснения причин нарушений, как обыденность рабочей среды является неполным. Безусловно, значительный отпечаток на оценку риска накладывает опыт рабочего. Но если с точки зрения подходов, проанализированных Хопкинсом в своей работе опыт должен наоборот делать поведение более гибким в отношении минимизации риска возникновения аварий и несчастных случаев, то здесь, мы видим прямо противоположную ситуацию - опыт вместе с осведомленностью является для рабочего той опорой, на основании которой он принимает решение о нарушении, игнорируя возможные последствия, потому что сама среда начинает восприниматься рабочим, как «набор минимизированных опасностей». Если к этим соображением прибавить рассуждения М. Дуглас о том, что любая культура, представляющая собой схему представлений, призванная упорядочить социальный мир, и как следствие, служить ориентиром, с которым индивид соотносит свои действия, неизбежно обнаруживает в себе то, что не вписывается в систему представлений со строгой однозначностью, то мы как раз и придем к тому, что представления о риске, как вероятности нежелательного события и тяжести его последствий, являясь социокультурным продуктом, определяют поведение рабочего, в тех случаях, когда «нормативная детерминация» действий, утрачивает свою силу. В подобной логике рассуждений есть, как минимум один пробел. Если предположить, что рабочий ранжирует риски, исходя из таких параметров, как частота события и тяжесть возможных последствий, то совершенно непонятно для чего рабочему поступать не в соответствии с нормами техники безопасности. Особенно, если учитывать, что главенствующим принципом самих норм безопасности является попытка исключения нештатных ситуаций. Как было показано в первой главе: даже не смотря на попытки перехода к показателям приемлемого риска, функциональный принцип норм остался прежним - достижение абсолютной безопасности, понимаемой как отсутствие недопустимых угроз.

В то же время, полученные данные не позволяют ответить на вопрос о том, какие угрозы являются допустимыми, а какие нет. Ранее, мы указали, что для стимулирования респондента мы будем использовать перечень опасных ситуаций, разработанный одной из угольных компаний города Новокузнецка. К сожалению, наше допущение о том, что респонденты смогут точно отметить, что допустимо, а что нет, не оправдалось. Один из респондентов на просьбу отметить ситуации, с которыми он сталкивался, иронично заметил: «может отметить те, с которыми не сталкивался?» Конечно, в ходе интервью удалось выяснить, что недопустимыми являются: повышенное содержание уровня пыли, угольная пыль во взвешенном состоянии, повышенное выделение метана, нарушение режима проветривания. Но недопустимыми они остаются на уровне дискурсивного сознания. Если говорить о практике, то всё выглядит наоборот: эти угрозы более чем допустимы:

«В наши времена не обязательно даже лазить [речь о датчиках метана], приклеил фантик, накинул кофточку. Они же не все датчики одинаковые, в том месте, где он «газует», в том месте, допустим, прикрыл или, в крайнем случае, перенёс. Он должен под кровлей висеть, ты его опустил, уже не то показывает…» - Валерий (Горно - рабочий очистного забоя. Стаж: 32 года).

Или:

Ну, угольная пыль, она как бы…она сама по себе…её нельзя к совершенно опасному какому-то причислить. Она просто, как следствие, если где-то произойдёт какое-то возгорание, она уже там свою роль отыграет. А постоянная опасность, как метан, вот метан выделился, и всё, сразу все боятся, потому что он может загореться. Метан он при небольших концентрациях горит, он не взрывается, он просто горит. Как в зажигалке газ. То есть вот так вот. И если он загорится, а пыль будет стоять во взвешенном состоянии, тогда взрыв произойдёт. Там даже расчёт какой-то есть, на один кубический метр сколько-то, ну плотность, пылинок. Но это я тоже сейчас точно не скажу. Вот от этого взрывается и взрыв намного сильнее идет, чем от метана» - Иван, (Электрослесарь подземный, стаж работы 5 лет).

Также в качестве примера приведем отрывок из диалога с одним из респондентов:

Респондент: Есть простой пример, когда комбайн рубит без орошения.

Интервьюер: Именно вы в этом учувствовали?

Респондент: Я в этом участвовал.

Интервьюер: Какие могли быть последствия если б вдруг что-то пошло не так?

Респондент: Без орошения большая запыленность, и если вдруг что-либо загорится, произойдет взрыв. Поэтому заставляют ехать с орошением, но бывают случаи, когда с орошением ехать не получается.

Интервьюер: Здесь, как я понимаю, прямой угрозы того, что вы будете травмированы, нет, здесь угроза взрыва?

Респондент: Да, примерно так.

Таким образом, здесь мы сталкиваемся с проблемой расхождения дискурсивного и практического сознания. Рабочие осведомлены, об опасностях, которые «таятся» за нарушениями пыле-газового режима, однако, на уровне поведения закреплена привычка работать в подобных условиях. В качестве промежуточного итога необходимо также заметить, что закрепление подобных поведенческих практик является по всей вероятности «продуктом» опыта. Рабочий, исполняя свои обязанности, производит рефлексивный мониторинг действия. Это подтверждает тезис Н. Лумана о том, что риск возникает из множества контингенций и то, что общество постоянно устанавливает порог допустимого риска. Предположительно, мы соглашаемся с Купером, в том, что нормы, прописывают лишь часть возможных нарушений, поскольку не могут интерпретироваться однозначно. Решение руководствоваться нормой техники безопасности зависит от конкретной ситуации, оценка которой складывается не только из возможности наступления нежелательного события и его последствий, но также зависит от опыта рабочего, который накладывает отпечаток на восприятие среды. Вследствие этого в ряде ситуаций рабочий будет руководствоваться собственными представлениями о риске, что и приводит к образованию незакрепленных поведенческих практик.

С нашей точки зрения проблема состоит не в том, что оценка риска со стороны рабочих отличается от той оценки, которая заложена в самих нормах техники безопасности: в обоих случаях речь идет о балансе между выгодой и возможными издержками. Проблема состоит в том, что внедрение «методических программ минимизации риска» не обеспечивает перехода к показателям приемлемых рисков. Технология обеспечения безопасности остается такой, какая характерна, например, для концепции проектной аварии. Работоспособность подобной технологии «спотыкается» о саму себя, в том смысле, что, с одной стороны, требует взаимодействия всех субъектов риска с целью выработки интегральных показателей приемлемого взаимодействия с угрозами и опасностями в процессе функционирования производства, с другой - возможность интеракции исключается самой технологией, заложенной в работу с рисками. Рабочий, рассматривается как источник опасности, но не как субъект принятия решений. Очевидным итогом является тот факт, что исключить такую «опасность» как человек, управление, просто не в состоянии, также как и просчитать частоту тех или иных проявлений индивида. Административное контролирование происходит уже постфактум, то есть, после инцидента, аварии или катастрофы, когда уже, зачастую поиск первичного источника риска не имеет первостепенного значения. Тем не менее, на основании «поисковых» мероприятий, скорее всего, произойдет расширение перечня опасностей, и возможно, как следствие этого, расширение контролирующих мероприятий. Такой подход к рабочему полностью исключает рассмотрение «вклада рабочего», не как «виновника», но как субъекта принятия решений в ситуации взаимодействия с опасностями. Он отражает, прежде всего, заложенную административную схему контроля, которая сама по себе не в состоянии реагировать на то, что риск проявляется в сумме допустимых отклонений, которые неизбежны. Рабочий, который в самой технологии управления рисками, отождествляется с опасностью, является, так или иначе, активным создателем своего отношения к риску. Однако, система безопасности, настроенная на достижение «нулевого риска», не учитывает этого факта, так же, как и не учитывает уровень информированности и наличие субъективных целевых мотивов у рабочего, в соответствии с которыми, он, допустим, принимает решение о нарушении техники безопасности. Происходит это, на наш взгляд, по двум причинам. Первая: отсутствие однозначного показателя приемлемости риска, стремление, в некотором смысле устаревшей технологии управления рисками, подобной той, что заложена в концепции проектной аварии - исключить нештатные ситуации из рабочего процесса - блокирует взаимодействие рабочего и управленца по поводу определения рисков. Вторая, вытекающая из первой, состоит в том факте, что такая стратегия поведения рабочего как управление риском, то есть попытка повлиять на источник опасности самостоятельно, либо исключается из поля рассмотрения управленческих структур, либо рассматривается как исключение, подлежащее наказанию, что, тем не менее, не отменяет образования нарушений.

Также примечателен тот факт, что респонденты, в основном сходятся во мнении, что техническая оснащенность, условно говоря, способствует наращиванию безопасности, отмечая при этом, что: «Шахты, как взрывались раньше, так и взрываются сейчас, а работать стало лучше». Фактически это указывает на то, что безопасность рассматривается, скорее как исключение, нежели нормальное состояние. Сославшись на Э. Гидденса, можно определить безопасность как набор некоторых опасностей. Ссылаясь вновь на Ч. Перроу, вспомним, что угольная промышленность представляет собой интерактивно комплексную систему, что обеспечивает рутинизацию опасностей, поскольку нет никаких 100% гарантий защищенности. Именно в такой среде рабочие объективно выступают субъектами принятия решений. Сами рабочие не отрицают свою профессиональную субъектность:

«Мужики сами знают, что делать и как. Ты дай ему наряд и не лезь! Они же считают, как партийные деятели, что специалисты, и в сельском хозяйстве и везде. Я окончил партийную школу, а ты меня пошли хоть куда я везде смогу. Дай мне власть я всё смогу. Так и здесь. Ты скажи, вот это сделай, а как он будет это делать, он сам знает. Не надо указывать ему, ты потом приди и посмотри, что он сделал и как. На какой стадии то, что ты ему сказал» - Валерий (Горно - рабочий очистного забоя. Стаж: 32 года). Вывод, который можно из этого сделать состоит в том, что рабочие просчитывают наступление неблагоприятного события, опять же, исходя из собственного опыта.

Более того, подобные суждения выражают несогласие с системой контроля безопасного поведения. Причины несогласия очевидны: как уже было сказано выше, технология промышленной безопасности исключает субъектность рабочего, считая, что разработанные нормы безопасного поведения - единственный способ избежать нежелательных ситуаций. Если не вдаваться в частности, то можно было бы уверенно заявить, что сами работники не отрицают целесообразность норм. В некоторых случаях они реализуют нормы безопасного поведения, даже если это противоречит производственной задаче:

«Нас послали работать, а проходчики сбились, очень старая выработка была, ещё при коммунистах сделанная. Они сбились и пошли рядом и вот это сопряжение проработали, там всё хрустит и валится. Там прям хруст такой стоит. Я отказался работать, мастер позвонил начальнику и сказал, что мы отказываемся работать, потому что здесь непонятно что, всё ломается, хрустит. Мы отказались. Это наше право полностью. Потому что, данное место не отвечает технике безопасности. Я отказался работать, начальник не имеет право меня там заставить работать. Всё, мы пошли в другое место работать. У меня есть мои права, здесь всё изложено. И права, и мои обязанности, что в них входит, что я должен делать, соблюдать требования безопасности. Всё построено на технике безопасности, которую придумал какой-то умный мужик, который в шахту никогда в жизни не ходил, он сидит и придумывает, мол, ага высота, давай. На картинки смотришь всё ровно, всё красиво, всё чётко, всё ровно. В шахту приходишь, выработка вот такая, купол высыпало, то есть, нормально никогда не бывает. А он придумал, когда вот всё идеально, составил это. Он полог на почву поставил, он стоит, почва вот такая, полог ровный. Ты его ставишь, соответственно полог стоит вот так вот» - Максим (монтажник оборудования, стаж работы: 10 лет). Из данного суждения вполне очевидно, что рабочий руководствуется формальными правилами, когда предполагает угрозу. Само предположение об угрозе является «продуктом» оценки состояния среды: «старая выработка, еще при коммунистах сделанная. Мы уже касались вопроса о том, как может соотноситься оценка среды, с оценкой возможных последствий. В общем-то, можно сказать, что если среда признается опасной, то и вероятность неблагоприятного события актуализируется. Сама же оценка среды больше зависит от субъективного опыта рабочего, нежели от знаний и оценки норм техники безопасности. Относительно норм техники безопасности существует устойчивое убеждение, что их полное соблюдение невозможно, с одной стороны, исходя из соображений выполнения производственных задач, с другой, из-за того, что природные угрозы, с точки зрения респондентов не поддаются контролю, хотя и происходят значительно реже.

Промежуточный вывод, в ходе проделанной работы можно выразить следующими положениями. Во-первых, сама технология норм обеспечения безопасности исключает рабочего как субъекта принятия решения, будучи не в состоянии исключать те ситуации, которые постулируются, как нежелательные. Отсюда вытекает и оценка рабочими этих норм, как не всегда возможных и то, что рабочие вынуждены руководствоваться преимущественно собственным опытом, в результате чего происходит «рутинизация опасностей». Во-вторых, границы допустимого и недопустимого риска в поведенческих практиках не являются строго закрепленными, что рождает противоречия между формальными правилами и реальным поведением. Однако, в одном пункте формальные нормы и поведенческие практики совпадают - если речь идет о природных факторах опасности. Но только при том условии, если, допустим, риск обрушения кровли воспринимается как реально возможный «здесь и сейчас». В-третьих, если употреблять язык В. Зубкова, то для рабочих характерна стратегия управления риском, а не его избежание. Такая стратегия производит поведенческие практики, которые входят в противоречия с формальными требованиями. Однако классификация подобных практик затруднена тем, что границы допустимого риска определяются постоянно, в каждой отдельной ситуации, исходя из оценки состояния среды. Мы можем только констатировать тот факт, что подобные поведенческие практики «вскрывают» себя чаще всего в тех действиях, которые являются повседневными, например, такие как: передвижение по лентам или использование средств индивидуальной защиты. Подобные выводы позволяют нам говорить о подтверждении нашей гипотезы, согласно, которой мы предполагали, что существуют поведенческие практики, которые являются не закрепленными с точки зрения формальных правил. Безусловно, этого недостаточно для того, чтобы подтвердить или опровергнуть нашу гипотезу. Более того, мы попали в некоторое затруднительное для себя положение, предполагая, что оценки риска, заложенные в правилах и оценки риска, реализующиеся в поведенческих практиках различны. Сложность состоит в том, что в нашем распоряжении не оказалось таких данных, которые бы свидетельствовали, что оценка риска складывается из таких рядов показателей как: оценка допустимости ущерба, информированность о природе возникновения рисков и др. Вместо этих показателей, мы обнаружили, что особенность поведенческих практик рабочих угольных предприятий состоит в том, что каждая конкретная оценка ситуации «рождается в самой ситуации». Как уже было неоднократно сказано - в среде, которая постоянно воспринимается, как набор опасностей, сами опасности рутинизируются.

То обстоятельство, что рабочие реализуют в своем поведение и формальные и незакрепленные практики говорит о том, что их адаптационная стратегия в отношении рисков является активной. При этом, в том случае, когда рабочий поступает в соответствии с нормами, мы вправе говорить о том, что представления о риске, заложенные в нормах техники безопасности совпадают. В этом случае интерпретация риска основывается на произведении объективной величины последствий на объективную вероятность их появления. Но то, что можно, назвать субъектными детерминантами рискового поведения, (цели, представления о возможном ущербе, восприятие среды как опасной, или наоборот не опасной) заведомо исключается из поля технологии обеспечения промышленной безопасности. Регуляторами действий рабочего в шахте остаются нормы техники безопасности. Сам же он рассматривается либо как источник опасности, то есть как источник потенциального ущерба, либо как объект потенциального ущерба. В обоих случаях, по всей видимости, схема управляющего воздействия на рабочего в упрощенном виде будет выглядеть так: действия рабочего, помещенного в производственную среду, сравниваются с нормами техники безопасности как некоторой заданной траекторией. В случае нарушения нормы, то есть отклонения от заданной траектории, рабочий получает санкцию со стороны управления.На этом управляющее воздействие на рабочего заканчивается. Это подтверждают рассказы респондентов:

«…у нас директор был ещё давно, он там мужика наказывал. Настолько «научили» за очки всех этих директоров, что он идёт по шахте, видит, мужик забутовку ест, а он ему: «Ты что без очков сидишь?» И он его по премии наказал». Разумеется, «подобный контроль» никак не изменил практик использования очков и вообще отношение к нормам пользования средствами индивидуальной защиты. Об этом уже было написано выше. Ранее мы уже упоминали о том, что рабочие склонны выражать недовольство подобным «управляющим воздействием». Примечателен тот факт, что помимо поведенческих практик, противоречащих формальным правилам, существуют еще и практики «обхода этих правил». Иными словами рабочий, понимая, что «нарушает» стремиться избежать наказания. Например, в случае оставления самоспосателя вдали от себя:

«Сталкивался. Я развернулся, пошёл в обратную сторону, он мне кричит. Привод работает, я сделал вид, что не слышу. За угол завернул, куртку снял приметную. И быстрее за спасателем. Мужиков останавливают, спрашивают, где спасатель. Они говорят: «Вот он! Сейчас-сейчас.» - и убегают». - Валерий.

Еще один пример:

Интервьюер: Понятно. А если на ленте датчик движения стоит?

Респондент: А, ну всё…ну как…ну назад ходят по лентам. Я раз прошёл назад по лентам, но потом я решил, что просто легче идти рядом с лентой вперёд, чем идти назад по ленте.

Интервьюер: Чтобы типа время подогнать?

Респондент: Да. Они работают по той схеме, что два датчика, скорость ленты, к примеру, 2,2 м/с, ну может 2,6. И замеры производят, что от одного датчика до другого ты должен ехать три минуты. Мужики хитрые, они прыгнули на ленту, и идут, маленько назад пятятся по ленте, пятятся-пятятся назад. То есть получается, они не три минуты едут, а три с половиной, ну может 4, если всё время назад шли. И таким образом датчики не срабатывают.

Как мы видим, проиллюстрированные нами данные снова касаются того, с чем любые рабочие сталкиваются повседневно. Мы считаем, что они свидетельствуют о двух аспектах: во-первых, риск интерпретируется рабочим как оптимальное соотношение выгод и издержек. С учетом стойкой привычки работать в опасной среде, издержками может признаваться не угроза жизни, а угроза наказания со стороны контролирующих лиц. Из этого вытекает второй аспект: поведенческие практики рабочих угольных предприятий - это действия, ориентированные на избежание каких-либо угроз. При этом сами угрозы связаны не только с возможностью ущерба, но и с возможностью упустить то, что интерпретируется рабочими как выгода. И именно в пункте «выгоды» представления о риске рабочих расходятся с формальными правилами. В технологии, заложенной в концепции промышленной безопасности, выгода определяется, как безаварийное производство, тогда как для рабочего, показатель безаварийности - скорее утопия, чем реальное положение вещей. Здесь мы не будем приводить цитаты респондентов для подтверждения этого тезиса, поскольку это можно проследить уже и на тех данных, которые были приведены.

Рабочие не скрывают того, что нарушают правила и делают это ради выгоды. При этом, конечно же, в первую очередь на вопросы о мотивах действий, «расходящихся с нормами техники безопасности» упоминается экономическая целесообразность: «чтобы получить деньги, нужно выполнить план». Однако, помимо денежного эквивалента выгода может определяться и как временной ресурс, который скорее связан с экономией собственных сил, нежели эконмическими соображениями:

Респондент: Дегазация. Вот я тебе отметил: «Низкая эффективность дегазации.» Дегазацию бурят в пласт, её откачивают. Они должны бурить на 180 метров, а они бурят на 30.

Интервьюер: Почему?

Респондент: Потому что им на фиг это не надо. Они отбурились быстренько и раньшераньше домой пошли или поспать легли.

Таким образом, характерной особенностью поведенческих практик рабочих является, во-первых, ситуативное самоопределение себя как субъекта риска. Во-вторых, представлениями о риске, которые формируясь в условиях, когда среда представляет собой набор рутинизированных опасностей, смещаются в сторону понятие возможной выгоды. Рискованное действие в этом случае представляет собой - действие, сопряженное с угрозами и опасностями, ориентированное на извлечение выгоды, в ситуации неопределенности исходов. В третьих, это приводит к неоднозначности относительно определения границ порога допустимого риска. Такая ситуация вступает в противоречия с принятыми нормами, в некотором смысле сужая их регулирующую способность, что в свою очередь только расширяет возможности возникновения угроз, источником которых будет выступать антропогенный фактор. Принцип, заложенный в концепции проектной аварии, позволяет предположить, что руководители акцентируют свое внимание в большей степени на технической стороне рабочего процесса - на его стабильности, что приводит к тому, что частные случаи, которые с формальной точки зрения являются нарушениями, стали типичной практикой. Таким образом, наш вывод состоит в подтверждении гипотезы нашего исследования, которая заключается в том, что в основе формальных правил и реальных поведенческих практик рабочих лежит представление о риске, как об оптимальном соотношении вероятностей издержек и выгод. Однако, в первом случае, данный феномен связан с вероятностью наступления неблагоприятного события. Тогда как во втором случае, интерпретация риска смещается в сторону вероятности возможной выгоды. Подобное смещение представлений о риске в ту или иную сторону, обуславливает возникновение незакрепленных поведенческих практик.

Заключение

В настоящее время общепринятым является то, что человеческая деятельность сама по себе может являться причиной возникновения катастроф, кризисов и иных нежелательных ситуаций. В связи с этим в гуманитарных науках актуализируется проблема риска, данный феномен начинает признаваться новым фактором общественного развития, а не просто его побочным продуктом.

На современном этапе своего изучения проблематика риска подробно рассматривалась в работах Н. Лумана, Э. Гидденса, У. Бека. В отечественной науке данное явление рассматривается О. Яницким, К. Гавриловым, А. Мозговой и другими. Теоритический анализ данных теорий позволил нам установить следующие общие моменты: возрастание риска обусловлено быстрыми темпами развития техносферы. Не существует поведения свободного от риска, он неизбежно связан с процессами принятия решений, как на уровне отдельного индивида, так и на групповом уровне. Более того риск всегда социально обусловлен, динамичен и интерактивен: действия отдельных групп, институтов и общество в целом способно влиять на восприятие, интерпретацию рисков, определяя его допустимый порог. В связи с вышеприведенными теоретическими рамками, мы рассматриваем проблему аварийности на угольных шахтах как результат общего процесса воспроизводства рисков, обусловленных технологической модернизацией. Однако при этом важно также проанализировать роль поведенческих практик в их связи с формальными правилами, которые, опять же, прибегая к социологическому аппарату можно, рассматривать как вариант редукции комплексности системы. С другой стороны, в культурно-символическом аспекте риски представляют собой интерактивный феномен, восприятие которого обусловлено спецификой субъекта, его ролью и положением в социальной группе.

В ходе теоретического анализа, также было установлено, что рискам угольной промышленности Кузбасса, присуще все признаки риска как социального феномена. В этом смысле риск в угольной промышленности - это результат взаимодействия социального субъекта с угрозами и опасностями технологического производства, с возможностью различных исходов. Особенность состоит в том, что это взаимодействие протекает в условиях интерактивной комплексности системы, что означает жесткую взаимозависимость ее частей. Именно это детерминирует неопределенность исхода взаимодействия, актуализируя поиск допустимого порога риска, «превращая» угольное предприятие в среду. Особенностью поведенческих практик в подобной среде будет являться не только коллективность, повторяемость и наличие общего смыслового ядра, но и тот факт, что сами практики будут определяться через понятия решения, поскольку само понятие риска отсылает нас к процессу принятия решений. Социальной проблемой в этом случае является факты нарушений техники безопасности, которые можно проинтерпретировать как нормативную систему поведенческих практик. Сам факт нарушения означает наличие расхождения между формальными правилами и поведенческими практиками. При этом в обоих случаях (что следует из анализа данных) риск можно определить как оптимальное соотношение издержек и выгод. Социологическая проблема состоит в установлении этого соотношения между формальными правилами и реальными поведенческими практиками. Было установлено, что, несмотря на то, что технология промышленной безопасности прошла путь от абсолютной безопасности к концепции приемлемого риска, технология обеспечения безопасности осталась прежней - исключение нулевого риска, который интерпретируется как вероятность недопустимого ущерба. Подобная трактовка риска не учитывает с нашей точки зрения факт субъективности рискованных действий, или, говоря конкретней: то, что рискованное действие может быть связано с понятием возможной выгоды. В связи с этим мы предположили, что в основе формальных правил и реальных поведенческих практик рабочих лежит представление о риске, как об оптимальном соотношении вероятностей издержек и выгод. Однако, в первом случае, данный феномен связан с вероятностью наступления неблагоприятного события. Тогда как во втором случае, интерпретация риска смещается в сторону вероятности возможной выгоды. Подобное смещение представлений о риске в ту или иную сторону, обуславливает возникновение незакрепленных поведенческих практик. Соответственно цель нашего исследования состоит в выявлении особенностей поведенческих практик в среде риска и их соотношения с формальными правилами, регулирующими поведение в этой среде (на примере рабочих угольных предприятий г. Новокузнецка).

Для достижения поставленной цели и проверки гипотезы исследования была применена качественная методология. В качестве метода сбора данных использовалось полуструктурированное интервью. В ходе анализа полученных данных, мы сделали вывод в пользу подтверждения нашей гипотезы, основываясь на следующих положениях:

1) Расхождение дискурсивного и практического сознания. На уровне дискурса рабочие сознают, что за каждым отступлением от норм техники безопасности стоит угроза жизни и здоровью. Тем не менее, это не отменяет нарушений. При этом, мы пришли к выводу, что невозможно установить порог допустимого ущерба, поскольку рабочий, находясь в ситуации рефлексивного мониторинга действия, производит ситуативный анализ ситуации. Этот пункт может быть подвержен критике в качестве недостатка именно нашей работы. В защиту собственного тезиса мы укажем тот факт, что технология промышленной безопасности рассматривает рабочего не как субъекта риска, а как объект или источник риска, тогда как сами рабочие склонны идентифицировать себя субъектами риска, то есть, принимающими решения. Схема административного контроля сводится к поиску виновных и их наказания за замеченные нарушения. Это не приводит к отказу от нарушений, но приводит к тому, что сами способы контроля рассматриваются рабочими как источник ущерба, чаще всего финансового, что обуславливает возникновения поведенческих практик, направленных на избежание контролирующего воздействия.

2) Мы вправе говорить о поведенческих практиках, а не об единичных действиях, нарушающих установленные нормы поведения, так как все они носят коллективный и повторяющийся характер. При этом, повторяемость зависит от повседневности ситуации: чем обыденней ситуация, тем более поддается «вскрытию» соответствующая поведенческая практика. Больше всего это прослеживается при правилах передвижения по шахте и использования средств индивидуальной защиты.

3) Представления о риске у рабочих угольных предприятий соответствуют представлениям, заложенным в управлении безопасностью. Для рабочего риск представляет собой оптимальный баланс издержек и выгод, который подразумевает достижение результата, при отсутствии недопустимого ущерба. Однако, у рабочих подобный баланс смещен в сторону получения выгоды, и если понятие недопустимого ущерба невозможно установить на уровне поведенческих практик (потому что в рядах случаев нарушаются нормы безопасности пыле-газового режима, что создает вероятность взрыва), то понятие выгоды может складываться из трех компонентов: экономическая выгода (выполнение плана как гарант достойной зарплаты), экономия временного ресурса и экономия собственных телесных сил.

4) В поддержку нашего тезиса говорят не только сами рабочие, вернее, полученные от них данные, но и тот факт, что рабочие имеют стойкую привычку работать в условиях, которые сами по себе не соответствуют проекту обеспечения безопасности. Мы считаем, что представления о риске у рабочих угольных предприятий детерминируются с одной стороны, ссылкой на профессиональный опыт, когда опасная среда воспринимается как повседневная, с другой стороны, имеет место рутинизация опасностей, расширение порога допустимого риска, с целью извлечения выгоды.

5) Рабочие не отрицают целесообразность норм техники безопасности, но руководствуются ими ситуативно, вероятно только в том случае, когда опасность идентифицируется не как отсроченная во времени, при условии невозможности ссылки на предыдущий опыт. Подобные случаи характерны в обращении с природными угрозами, которые не поддаются активной стратегии управления риском со стороны рабочих, такие произвольное обрушение кровли. Если же рабочие попадают в ситуацию, когда с их точки зрения возможен «опытный расчет последствий», тогда нормы техники безопасности оцениваются как нецелесообразные, потому что их соблюдение ведет не только к замедлению рабочего процесса, и как следствие, к возможности невыполнения производственной задачи, что понимается как невыгода, но и не гарантирует безопасности.

Учитывая процесс рутинизации опасностей, можно добавить, что рабочий, находясь в ситуации выбора способа своей адаптации к угрозам субъективно не «покидает» своего «защитного кокона», если использовать термин Э. Гидденса, не смотря на то, что ни одна из альтернатив не гарантирует абсолютной безопасности. Это обуславливает опривычивание действий, которые с точки зрения нормативной системы признаются нарушениями, то есть, действиями угрожающими, однако поскольку действия привычны, представления о риске у рабочего смещаются в сторону вероятности получения выгоды. Таким образом, гипотеза нашего исследования подтверждена.

Список использованной литературы

1. Dean M. Risk, calculable and incalculable [Text] // Soziale Welt. - 1998. - P. 25-42.

2. Douglas M., Wildavsky A. Risk and Culture. An Essay on the Selection of Technical and Environmental Dangers. [Text] / Berkley and Los Angeles: Univ. of California Press, 1982 - 224 p.

3. Ewald F. Insurance and risk [Text] // The Foucault effect: Studies in governmentality. - 1991. - P. 197 -211.

4. Luhmann N. Risk: A Sociological Theory [Electronic resource] / Berlin; N.Y.: Walter de Gruyter, 1993 - Mode of access: http://ru.bookos.org/book/1134747/0e299d.

5. Luhmann N. Soziologie des Risikos [Electronic resource] / Berlin; N.Y.: Walter de Gruyter, 1991 - Mode of access: http://biblsrc.btk.ppke.hu/Szociologia/12LuhmannNiklas_Soziologie_des_Risikos.pdf

6. Lupton D. Risk. [Text] // London: Routledge, 1999. P. 17-35.

7. Perrow C. Normal Accidents: Living with High-Risk Technologies [Electronic resource] / by Charles Perrow, Basic Books, NY, 1984 - Access mode: http://www.ohio.edu/people/piccard/entropy/perrow.html.

8. Slovic P. Perceptions of Risk: Reflections on the Psychometric Paradigm. [Text] // Social Theories of Risk. L.; N.Y.:Praeger, 1992. P. 117-152.

9. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну [Текст] / У. Бек. - М.: Прогресс-Традиция. - 2000. - 383 с.

10. Бек У. От индустриального общества к обществу риска: [Текст] /У. Бек // THESIS. 1994. №5. - С. 161-168.

11. Белановский С.А. Индивидуальное глубокое интервью.: [Электронный ресурс]:/ Учебное пособие. - М.: Никколо-Медиа, 2001 // [Режим доступа] http://bookap.info/sociopsy/intervyu/gl23.shtm

12. Бехманн Г. Современное общество как общество риска [Текст] / Г. Бехманн // Вопросы философии, 2007. №1. - С. 26-46.

13. Бурдье П. Начала [Электронный ресурс] / Choses dites: Пер. с фр./Pierre Bourdieu. Choses dites. Paris, Minuit, 1987. Перевод Шматко Н.А./ - М.: Socio-Logos, 1994. - Режим доступа: http://bourdieu.name/content/nachala

14. Бурдье П. Практический смысл [Текст] / Пер. с фр.: А.Т. Бикбов, К.Д. Вознесенская, С.Н. Зенкин, Н.А. Шматко; Отв. ред. пер. и Послесл. Н.А. Шматко. - СПб.: Алетейя, 2001 г. - 562 с.

15. Вебер, М. Основные социологические понятия / пер. с нем. М.И. Левиной [Текст] // Вебер М. Избр. произведения. М.: Прогресс. 1990. - 808 с.

16. Вилдавски А. Теории восприятия риска: кто боится, чего и почему? [Электронный ресурс] /А. Вилдавски и К. Дейк // THESIS. - 1994 - №5 - Режим доступа: http://riskprom.ru/ TemaKtlg /RiskSociety /vildavski _dejk_riskvosprijatteor_1990.pdf

17. Витгенштейн Л. Философские исследования [Текст] / Л. Витгенштейн // Философские работы. Часть I. Пер. с нем. / Составление, вступительная статья, примечания М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М.: Издательство» Гнозис. - 1994. - 612 с.

18. Вишняков Я.Д. Общая теория рисков[Текст]/ Вишняков Я.Д. Общая теория рисков: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений 2-е изд., испр. М. Издательский центр «Академия», 2008. - 368 с.

19. Волков, В.В. Теория практик [Текст] / В.В. Волков, О.В. Хархордин. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в СПб., 2008. - 298 с.

20. Гаврилов К.А. О конструировании понятия «риск» в социологии: [Текст] / К.А. Гаврилов // Социология 4М. - 2007. - №24. - С. 60-80.

21. Гаврилов К.А. Социологический подход к анализу риска [Текст] / К.А. Гаврилов // Социологический журнал. 2007. №3. - С. 40-58.

22. Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии [Текст] / СПб.: Питер. - 2007. - 335 с.

23. Гидденс Э. Судьба, Риск и безопасность: [Электронный ресурс] // Э. Гидденс. THESIS. - 1994 - №5 - Режим доступа: http://riskprom.ru/

24. Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь [Электронный ресурс] / Пер. с англ. - М.: Издательство «Весь Мир», 2004 - Режим доступа: http://do.gendocs.ru/download/docs-130146/130146.doc.

25. Гидденс. Э. Очерки теории структурации [Электронный ресурс] / Академический проект. - 2003. Режим доступа: http://socioline.ru/book/entoni-giddens-ustroenie-obshchestva

26. Горшков М.К. Прикладная социология: методология и методы [Текст]: интерактивное учебное пособие / М.К. Горшков, Ф.Е. Шереги - М.: ФГАНУ «Центр социологических исследований», Институт социологии РАН, 2012. - 203 с.

27. Гуманитарные технологии в угольной отрасли: теория и практика [Текст] // составители В.С. Гершгорин, Л.П. Петухова; пер. с англ. Л.П. Петуховой, В.Ю. Диканова, Я.Е. Смирновой, К.А. Костенковой, Е.И. Соловьевой; НФИ ГОУ ВПО «КемГУ». - Новокузнецк, 2009. - 145 с.

28. Долгосрочная программа развития угольной промышленности России на период до 2030 года: [Электронный ресурс] / Министерство энергетики Российской Федерации, М. 2010 - Режим доступа: http://www.rosugol.ru/upload/pdf/project_dp.pdf.

29. Дуглас М. Риск как судебный механизм [Текст] // THESIS, №5, 1994. С. 242-276.

30. Дуглас М. Чистота и опасность: анализ представлений об осквернении и табу [Текст] / М.: КАНОН-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. - 288 с

31. Дьяков А.А. Теория практик: Социально-философский потенциал концепции [Текст] // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. - 2011. - Т. 11. - №. 1. С. 208-213

32. Зубков В.И. Проблемное поле социологической теории риска [Электронный ресурс] // Социс. - 2001. - №6. - Режим доступа: http://www.isras.ru/files/File/Socis/06-2001/Zubkov.pdf.

33. Зубков В.И. Риск как предмет социологического анализа [Текст] // Социологические исследования. -1999. - №4. - С. 3-9

34. Зубков В.И. Социологическая теория риска [Электронный ресурс] / В.И. Зубков - М: Издательство РУДН 2003 - Режим доступа http://www.twirpx.com/file/410412

35. Климов И.А. Выписки из книги С. Садмена и Н. Брэдберна «Как правильно задавать вопросы…»: [Электронный ресурс]/ Социальная реальность №9 2006 г. // [Режим доступа]: http://socreal.fom.ru/? link=ARTICLE&aid=216

36. Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях [Текст] / М: Логос. - 1999. - Т. 2. - C. 384

37. Кожевников А.А. Социальная безопасность на угольных шахтах [Электронный ресурс]:автореф. дис. … канд. социол. наук: 23.00.02 / Кожевников Андрей Александрович. Кемерово. 2009. Режим доступа: http:// www.dissercat.com/content/sotsialnaya-bezopasnost-na-ugolnykh-shakhtakh.

38. Купер Д. Что такое безопасность поведения? [Текст] / Гуманитарные технологии в угольной отрасли: теория и практика [Текст] / составители В.С. Гершгорин, Л.П. Петухова; пер. с англ. Л.П. Петуховой, В.Ю. Диканова, Я.Е. Смирновой, К.А. Костенковой, Е.И. Соловьевой; НФИ ГОУ ВПО «КемГУ». - Новокузнецк, 2009. - С. 84-86.

39. Луман Н. Понятие риска [Электронный ресурс] // THESIS. -1994-вып. №5 - Режим доступа: http://www.stepenko.ru/files/luman1_risk.pdf.

40. Мозговая А.В. «Социальная приемлемость риска» как социологическая категория [Электронный ресурс] / А.В. Мозговая, Е.В. Шлыкова // Социология 4М. - 2010. - №31 - Режим доступа: http://www.isras.ru/files/File/4M/31/Mozgovaya.pdf

41. Мозговая А.В. Риск как объект эмпирической социологии: исследовательский опыт, проблемы и перспективы [Текст] // Россия реформирующаяся. Ежегодник. / Отв. Ред. М.К. Горшков. - Вып.7. - М.: Институт социологии РАН, 2008. - С. 304 - 315.

42. Найт Ф. Понятие риска и неопределенности [Текст] / Ф. Найт // THESIS. - 1994 - вып. 5. - С. 12-28.

43. Никитин А.И. Реструктуризация угольной промышленности [Электронный ресурс] // Вестник Европы, 2009 - Режим доступа: http://www.vestnikevropy.com/all-articles/2011/3/10/231208611320.html.

44. Парсонс Т. О структуре социального действия. [Текст] / М.: Академический проект, 2000 - 880 с.

45. Приказ №689 «О введении в действие методики оценки рисков в области экологии, охраны труда и качества продукции [Текст] // Дирекция по охране труда и промышленной безопасности ОАО «ОУК «Южкузбассуголь», г. Новокузнецк, 2010 - 10 с.

46. Приказ Ростехнадзора от 19.11.2013 №550 (ред. от 02.04.2015) «Об утверждении Федеральных норм и правил в области промышленной безопасности «Правила безопасности в угольных шахтах» [Электронный ресурс] // СПС Консультант Плюс. Режим доступа: http://www.consultant.ru

47. Рабочая книга социолога: [Электронный ресурс] / Под ред. Осипова Г.В.М.: Либроком, 2009. - 3-е изд., режим доступа: http://www.twirpx.com/file/399587/.

48. Ренн О. Три десятилетия исследования риска: достижения и новые горизонты [Текст] // Вопросы анализа риска. 1999. Т. 1. №1. С. 80-99.

49. Рещикова, И.П. Безопасность на угольных шахтах и «антропологическая» парадигма менеджмента: [Текст] / И.П. Рещикова // III Международная научно-практическая конференция преподавателей «Актуальные проблемы экономики и управления в современном обществе»: материалы научно-практической конференции (Пермь, 28-29 октября 2009 г.) / под ред. Е.В. Ожгибесовой; АНО ВПО «Пермский институт экономики и финансов». - Пермь: Изд-во СибАДИ, 2009. - С. 187.

50. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию [Электронный ресурс] // М.: добросвет. - 1998. - Режим доступа: http://www.sociologos.ru/upload/File/Glava6_SSI_Yadov.pdf

51. Соломин М.С. Культура безопасности рабочих угольных предприятий города Новокузнецка в условиях рискогенности современного общества [Текст] // Материалы 50-й Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Социология / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2012. - С. 26-27.

52. Соломин М.С. Трансляция рисков угольной промышленности Кузбасса в профессиональных СМИ [Электронный ресурс] // Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие: материалы IV Очередного Всероссийского социологического конгресса / РОС, ИС РАН, АН РБ, ИСППИ. - М.: РОС, 2012 - Режим доступа - :http://www.isras.ru/files/File/congress2012/part24.pdf.

53. Стратегия социально-экономического развития Кемеровской области на долгосрочную перспективу [Электронный ресурс] // Фонд «Центр стратегических разработок «Северо-Запад» // Санкт-Петербург 2007 г. - Режим доступа: www.ako.ru/Ekonomik/program.asp? n=0&sn=1.

54. Федотов Е. В глобальном масштабе [Электронный ресурс] / Е. Федотов // Уголь Кузбасса. №1. 2013 - Режим доступа: http://www.uk42.ru/index.php? id=5441/.

55. Хопкинс Э. Новое направление в расследовании аварий на угольных шахтах Австралии [Текст] / Э. Хопкинс. - Новокузнецк: НФИ КемГУ. - 2006. - 27 с.

56. Хопкинс Э. Культура безопасности, осознание и безопасное поведение. [Текст] / Культура безопасности на угольных предприятиях (по материалам зарубежной и российской печати) // составители B.C. Гершгорин, Л.П. Петухова; пер. с. англ. Л.П. Петуховой, Л.С. Громыко, Л.Р. Аминовой; НФИ ГОУ ВПО «КемГУ». - Новокузнецк, 2011. - С. 64-84.

57. Шабанова, М.А. Современные социальные практики и проблемы формирования гражданского общества в России [Текст] // Гражданское общество в России: проблемы самоопределения и развития / Б.И. Коваль (отв. ред.), А.Н. Анирин, С.И. Семенов. М.:Северо-Принт, 2001. С. 110-120

58. Шматко Н.А. Габитус в структуре социологической теории [Текст] // Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. - Т. 1. - №. 2. - С. 60-70.

59. Яницкий О.Н. Модернизация в России в свете концепции «общества риска» [Текст] // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии / Ред. Т. Заславская. М., 1997. - С. 37-48.

60. Яницкий О.Н. Экологическое движение в России. Критический анализ [Электронный ресурс] / М.: Институт социологии РАН, 1996. - Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/text/16161870/.

61. Яницкий О.Н. К вопросу о производстве социально - научного знания. [Электронный ресурс]/ История и современность - №1 - 2007. // Режим доступа: http://elibrary.ru/contents.asp? issueid=432641

62. Яницкий О.Н. Социология риска: ключевые идеи: [Текст] / О.Н. Яницкий // Мир России. - 2003. - №1. - С. 3-35.

Размещено на Allbest.ru