Институализация неформальных практик в сфере высшего образования

Второй параграф «Нормативный и политический подходы: неформальные отношения как проблема нормы и как проблема власти» обращается к анализу тех подходов к исследованию неформальных практик, которые сложились в рамках правоведения и политологии. Эти подходы анализируются, соответственно, как обусловленные предпосылкой нормы и предпосылкой власти - ключевых концептов этих наук.

Так, специфика исследования неформальных практик в юридических науках определяется интерпретацией концепта нормы. И, несмотря на то, что теоретики права не используют в своих исследованиях интересующие нас категории «формальные/неформальные отношения», они находят своё имплицитное выражение через интерпретацию проблемы правовой нормы. В самом общем виде можно сказать, что правоведы исследуют неформальные отношения с точки зрения их соответствия или несоответствия правовым нормам и обозначают проблему там, где такое соответствие определить сложно. Особенности этой интерпретации позволяют развернуть предметное пространство, связанное с неформальными явлениями в двух тематических направлениях. Первое - такое, в поле исследования которого попадают ненормативные явления, не соответствующие не только правовым, но и социальным нормам. Таковыми являются, например, преступления. Второе направление обращает внимание на нормы, правовой статус которых носит условный характер, как например, в случае апелляции к обычаю, обыкновению или обычаю делового оборота. В тексте диссертации приводятся примеры трактовки коррупции с позиций нормативного подхода как такого, в котором ставится проблема определения границ коррупционного поведения и его нормативного статуса.

Вторая часть этого параграфа рассматривает тот подход, который сложился в рамках политических наук и связан с интерпретацией ключевого для политической науки концепта власти. Для представителей этого подхода обращение к проблеме неформальных отношений является попыткой переосмысления властных отношений или институтов власти. В этом случае чаще всего рассматриваются неформальные способы распределения власти или доступа к власти - лоббирование, клановая организация властных институтов. Достаточно часто в поле внимания попадает и политическая коррупция, понятие которой варьируется также достаточно широко - от перечисленных выше явлений неформальных механизмов перераспределения власти до подтасовки результатов голосования и взяточничества чиновников. В любом случае, все эти примеры показывают, как неформальные отношения и удерживающие их сети регулируют и перестраивают по своему сценарию отношения власти. За счёт этого, при официально декларируемых ценностях (например, демократии и либерализма) в действительности формируется, приживается и работает другая политическая система (например, модель клановой олигархии, основанная на интересах, далёких от тех, что провозглашены от имени демократии). В качестве примера, демонстрирующего понимание неформальных отношений с позиций политического подхода, рассматривается работа В. Меркель и А. Круассан «Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях» Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях // Полис. - 2002 . - №2. - С. 20-30..

В третьем параграфе «Теоретические основания исследования: возможности институционального анализа для исследования неформальных отношений в сфере образования» обосновываются теоретические рамки работы. Проанализированные выше рациональный, нормативный и политический подходы высвечивают различные тематические горизонты, задаваемые спецификой дисциплин. Эти подходы различны по предмету, но они могут объединяться методологически, что и происходит в рамках институционального подхода, использование которого для исследования неформальных практик стало уже традицией.

Один из базовых теоретических принципов работы задаётся сформулированной в работах К. Поланьи и М. Грановеттера концепцией социальной обусловленности экономического действия. Исходя из этого, неформальные практики в сфере образования рассматриваются, прежде всего, как социальные взаимодействия в повседневном пространстве, погружённые в живую «ткань» человеческих отношений и неотделимые от неё. Даже в тех аспектах, в каких они проявляются как торг на теневом рынке (например, в случае взяточничества), мы рассматриваем их как продолжение неформальных (социальных) отношений на рыночной основе.

Другие теоретические аспекты работы связаны с использованием сетевого подхода и концепции социальных ролей в том виде, в каком она была сформулирована в символическом интеракционизме и драматургической социологии. Рассматривая сетевой аспект неформальных коммуникаций, мы можем объяснить то, что традиционно лучше объясняет структурные особенности взаимодействия. Это такие характеристики как плотность, характер связи, частота контактов, закрытость или открытость сети и т.д. Рассматривая эту же сеть с позиций анализа социальных ролей, мы можем объяснить содержательную сторону взаимодействия и максимально отразить смыслы, мотивы, интересы акторов, включая те, которые плохо поддаются типизации и объяснению с позиций универсальной теории.

Таким образом, комбинация этих подходов даёт возможность удержать и организационную и содержательную стороны коммуникации, привнося в сетевой подход элементы социологического интеракционизма. Иначе говоря, каждое неформальное взаимодействие следует рассматривать как определённое рациональное действие агентов, организованное по принципам сетевых коммуникаций с одной стороны, и как действие акторов, наполненное мотиваций, ценностями, смыслом с другой стороны. При этом оно отчасти типическое, потому что роль каждого агента-актора подбирается как социально сконструированный типаж, результат типизаций. В то же время - и это имеет особую ценность для неформального пространства - здесь затруднена передача социального опыта, в результате чего актор, вступающий в неформальное взаимодействие, принуждается к самостоятельному решению о том, какой набор идентификаций соответствует той или иной роли в неформальных коммуникациях. Эта особенность ролевого участия делает типическое взаимодействие в значительной степени уникальным, по крайней мере, с точки зрения его содержания. Элементы интеракционизма и драматургизма, используемые в работе в качестве принципов, объясняющих смысл и ролевые комбинации, связаны с постулатами «исполнения», «мистификации» и «фабрикации» И. Гофмана. Эти принципы становятся важнейшим аналитическим инструментом в характерном для коррупционных взаимодействий комбинировании ролей, некоторые из которых специальным образом фабрикуются.

Вторая глава «Неформальные практики и особенности их исследования в сфере высшего образования: терминологические проблемы» продолжает теоретическую часть исследования и решает две важнейшие задачи. Во-первых, в этой главе подробно разбираются проблемы, связанные с определением базовых категорий «формальное / неформальное» и объясняется специфика коррупции как особого вида неформальных отношений. Во-вторых, в этой главе представлены общие контуры модели пространства неформальных отношений и её приложение к неформальным отношениям в высшем учебном заведении.

Первый параграф второй главы называется «Неформальные явления как предмет социальной науки - к проблеме определения границ понятия». Здесь рассматриваются те методологические приёмы и установки, которые позволяют использовать признак «неформальность» как значимый предикат для образования операциональных понятий. Термины «неформальная жизнь», «неформальные практики», «неформальные отношения» являются довольно употребительными в литературе. Однако это не позволяет считать их достаточно ясными. Так, если придерживаться наиболее распространённой логики и определять неформальные явления через их противопоставление с формальными, то, в этом случае, следует разобраться с тем, что такое «формальное» и каковы его границы, за пределами которых начинается интересующая нас неформальная сфера. Оказывается, ответ на эти вопросы тоже не очевиден и отличается разнообразием исследовательских версий. В работе подробно рассматриваются следующие три.

1. Формальное - это то, что закреплено в специальных правоустанавливающих документах. В этом случае характерной чертой формальных правил является наличие принуждения к их исполнению. Это отчётливое и ясное определение не является полным. Например, о том, как быть с теми нормами и правилами, профессиональной деятельности, которые в силу разных причин не отражены в документах, например, в силу неполноты контракта. Также под вопрос попадают те коммуникации, которые в принципе не регламентируются документами. Как определить, что является «формальным» в обычной человеческой жизни, например, где те нормы и стандарты, которым противостоят «неформалы» и «неформальные группы». Все эти вопросы показывают, что предложенное понимание «формального не всегда соответствует изучаемому кругу явлений. Эти недочёты, вероятно, учитываются теми, кто склонен придерживаться второго подхода

2. Формальное - это совокупность общепринятых установок, отражающая официальную сторону события, процесса, взаимодействия. Если в первом подходе принципиальным является наличие принуждения со стороны государства, то для второго подхода инстанцией, формулирующей правила, является уже не государство, а общество. При таком понимании формальное становится термином, содержательно близким таким понятиям как «принятое», «нормальное», «стандартное». Очевидно, что и этот подход имеет ряд недостатков, самый главный из которых состоит в том, что понятия «норм» и «стандартов» не проясняют понятия «формы», потому что они пересекаются с ним. Все явления, обозначаемые этими терминами, существуют в 2-х измерениях: есть формальные и неформальные правила, нормы, стандарты, и обе эти разновидности одинаково важны, а обозначаемые ими термины одинаково успешно используются в литературе.

Уязвимость этого подхода также и в том, что критерии общепринятости достаточно расплывчаты и в конечном итоге непонятно, какое количество людей должны разделять норму или правило, чтобы признать их общепринятыми.

3. Ещё один подход к определению «формального» связан в большей степени не с логической, а с этической стороной словоупотребления. Формальным часто называется такое явление, в котором преобладает внешняя, поверхностная сторона и никак не отражается его сущность. Это явление принято называть «формализм».

Возвращаясь к искомому определению неформального, можно сказать, что в соответствии с первым подходом под неформальным следует понимать то, что не зафиксировано в официальных документах, так называемые неписаные правила. Из второго подхода следует, что неформальное - это неофициальное, непринятое в большинстве случаев за правило в той или иной конкретной ситуации. И, наконец, согласно третьему подходу неформальным называется заинтересованное, живое, добросовестное и искреннее отношение к чему-либо.

Анализ терминологии продолжается в следующем параграфе «Коррупция в системе неформальных практик: проблема разграничения понятий через анализ стереотипов восприятия коррупции в массовом сознании россиян». Известно, что существует большое количество работ, посвящённых типологии и анализу разных определений коррупции. В этом параграфе рассматриваются некоторые из них. Показывается, что исследовательские трудности с определением коррупции отражаются в восприятии этого россиянами, у которых общее негативное отношение к этому явлению сочетается одновременно с поддержкой отдельных её видов. Далее анализируется содержание коррупции в образовании на основе анализа работ самых известных авторов в этой области.

В 3-м параграфе «Неформальное пространство - общие характеристики и попытка структурирования» рассматриваются характерные черты, специфика и структурные элементы пространства неформальных отношений с последующим развитием этих параметров в 3-х уровневую дескриптивную модель неформального пространства вуза.

Существенными характеристиками неформальных отношений являются: их имманентность социальному пространству, сетевой характер взаимодействий с преобладанием горизонтальных связей, отсутствие внешних, т.е. задаваемых извне иерархий и статусных позиций, а также самоорганизующаяся многоуровневая структура.

В качестве оснований данной структуры мы предлагаем два принципа организации неформального пространства. Первый - это характер связи, устанавливающей отношения. По этому принципу уровневая структура может включать в себя отношения в семье, между друзьями, коллегами, приятелями, единомышленниками и пр. Количество и разнообразие таких связей может быть настолько большим, насколько обширно оно в реальной жизни. Такой признак, названный нами «характером связи», задаёт, условно говоря, горизонтальное измерение пространства, он фиксирует «вершины» сети. Второй принцип - ситуационный контекст отношений, определяемый целью взаимодействия. Этот принцип может быть заложен в основание его вертикальной структуры. Заданные параметры могут работать в паре, и тогда обобщённая структура неформального пространства будет состоять из конкретных отношений, отличающихся одновременно и характером связи и целевым типом. В тексте работы эти организующие принципы объединены в таблицу-матрицу, где показано, как конкретные взаимодействия людей в повседневном пространстве организуются на пересечении мотивов и характера связи.

Таблица 1 Структура неформального пространства

Далее эта схема адаптируется к вузовской среде и рассматривается по указанным параметрам со следующими характеристиками. За основу «горизонтального» параметра берутся простейшие связи между 2 акторами, носителями основных социальных ролей, соответствующих их основным функциям в пространстве вуза - преподаватель, студент, сотрудник. По «вертикальному» параметру выделяется также три основных типа целевой и мотивационной установки.

Поскольку важным для нашего исследования является вопрос об укоренённости коррупции в неформальных связях и отношениях, важную роль играет другой параметр - степень рациональных ожиданий от отношений. В результате выделяется три уровня с доминирующей целевой установкой.

Таблица 2 Структура неформального пространства вуза

В результате сведения этих параметров в единую структуру мы получаем схему неформального пространства вуза, где горизонтальные связи образованы перечнем элементарных связей между базовыми группами социальных ролей, а вертикальные характеризуют цели каждого конкретного взаимодействия. Важнейшей характеристикой каждого уровня коммуникаций является наличие или отсутствие определённых рациональных ожиданий агентов от отношений, в которые они вступают. Так, первый уровень взаимодействий построен на «базе» естественных коммуникаций. К этому уровню относятся обычные, повседневные отношения между агентами, лишённые рационального ожидания. Не предполагается использования связей с целями получения выгоды или решения проблемы и здесь пока нет предпосылок разворачивания такой ситуации, которая могла бы иметь экономическую интерпретацию. Всё это начинает появляться на втором уровне, когда сложившиеся ранее связи и отношения, о которых шла речь выше, начинают использоваться для решения личных проблем. Личные симпатии и предпочтения начинают вторгаться в сферу принятия профессиональных решений и изменять эту процедуру. И, наконец, третий уровень характеризуется максимальной степенью рационализации отношений и описывает такие коммуникации, которые устанавливаются с целью получения дохода. К этому уровню как раз и относится такой вид коррупции как взяточничество.

Следующий параграф «Коррупция в вузе как продолжение неформальных отношений на рыночной основе: использование личных связей с целью получения дохода» снова обращается к определению коррупции, но уже в контексте предложенной модели неформального пространства вуза, показывающей укоренённость коррупции в повседневных отношениях. В этом параграфе обосновывается определение коррупции, учитывающее её встроенность в социальную среду.

Под коррупцией в вузе, в самом широком смысле, понимается продолжение неформальных отношений на рыночной основе, направленное на получение благ в обход официальных правил их распределения. Здесь имеется в виду, что коррупция - это трансформация неформальных практик, которые изначально могут не иметь коррупционного содержания, в способ альтернативного дохода. В отличие от всех других видов отношений, чисто коррупционная сделка характеризуется предельной степенью рациональности в мотивации агентов, чётко выраженным экономическим содержанием, особой организацией контактов. В параграфе анализируются как сильные, так и слабые стороны этого определения.

Третья глава «Модернизационные процессы в высшем образовании и формирование системы неформальных правил в университетской среде» рассматривает причины активизации неформальных практик в период модернизации системы образования. В этой главе в качестве детерминант неформальных трансакций рассматриваются такие факторы, как массовый спрос на высшее образование, популярность студенческих стратегий, не ориентированных на учёбу и формирование закрытой академической среды. Соответственно этому, глава состоит из трёх параграфов. В первом «Массовый спрос на высшее образование и его влияние на формирование неформальных институтов. Противоречие между массовым спросом и реальными ресурсами вузов» рассматривается, каким образом ажиотажный спрос на высшее образование, который сохраняется в течение последних 10 лет, способствует активизации неформальных практик. Формирование рыночных механизмов в сфере оказания образовательных услуг создало возможность для ряда потребителей получить вузовский диплом на коммерческой основе, что и повлекло за собой массовый приток в вузы студентов, обучающихся с полным возмещением затрат. Так, в течение 8-10 лет, с 1995 по 2003 г. объём платных услуг системы образования вырос в десятки раз, а удельный вес обучающихся с полным возмещением затрат к 2006 г. составил 49,7 % - почти половину всех студентов, обучающихся в государственных и муниципальных вузах. Таким образом, особенностью повышения спроса на высшее образование является то, что он формируется в основном за счёт роста численности «коммерческих» студентов. Важно также обратить внимание на тот факт, что по тем формам обучения, которые предполагают ограниченное личное присутствие студента в вузе, (например, заочной, дистанционной и пр.) приходится более активный рост численности студентов.

Повышение спроса имело как позитивные, так и негативные последствия. С одной стороны, оно было использовано вузами для решения проблемы недостатка бюджетного финансирования и формирования внебюджетных фондов, что в жёстких финансовых условиях элементарно позволяло вузам выживать. С другой стороны, имевшей как раз мощный негативный резонанс в последующие годы, ни кадровый потенциал, ни материальная база большинства региональных вузов, на которых обрушился такой спрос, не были готовы обеспечить достойное качество услуг. Очевидными следствиями повышения спроса стало снижение общего уровня подготовки абитуриентов, приходящих в вуз, при одновременном увеличении нагрузок на преподавателей.

На графике показано, что увеличение количества преподавателей не поддерживает соответствующего роста численности студентов. Это приводит не только к росту нагрузки, но и к её перераспределению в сторону увеличения аудиторных часов.

График 1 Рост численности студентов и преподавателей по годам (в тыс. человек)

При этом требования по выполнению учебного плана и освоению содержания учебных программ формально не изменились. Ориентация на государственный образовательный стандарт по-прежнему требует проработки большого объёма сложного материала по каждой из дисциплин, что становится практически нереальным в изменившихся условиях. Таким образом, ситуация, когда формальные правила не работают, а официальные документы не отражают реалий, вызывает кризис институционального доверия и формирует ту профессиональную среду, в которой граница между «правильным» и «неправильным» становится размытой и условной.

Второй параграф «Стратегии обучения студентов в новых экономических условиях и их влияние на рост активности неформальных практик» обращает внимание на то, что с увеличением численности студентов растёт также и тот контингент, который ориентирован не на учёбу, а на получение формальных знаков образования - оценок и дипломов, а не знаний. В параграфе подробно рассматривается, как исходная мотивация к получению образования влияет на выбор дальнейшей стратегии обучения. По разным оценкам, в вуз приходит 15 - 30 % студентов, для которых получение знаний по профессии не является доминирующим мотивом, и это определяет дальнейший выбор стратегии обучения, в которой получение формальных знаков образования достигается преимущественно за счёт активизации неформальных контактов. И если для студентов дневного отделения эта численность, возможно и не определяет ведущей тенденции, то относительно заочников ориентация на получение знаний является скорее экзотическим мотивом.

Большое внимание в этом параграфе уделяется анализу мошеннических стратегий обучения - списыванию и обману. Показывается, что выбор такой стратегии соответствует рациональному решению в ситуации, когда низкий уровень подготовки и ограниченные ресурсы времени на освоение содержания дисциплин противоречат правилам их освоения, планам и учебным программам.

В третьем параграфе этой главы рассматривается ещё один фактор, усиливающий неформальные детерминанты в высшем образовании - это закрытость академической среды. Параграф называется «Формирование закрытой академической среды как фактор, влияющий на активность неформальных коммуникаций в вузе». На основе исследований, рассматривающих феномен закрытости академической среды и её характеристики, устанавливается связь между закрытостью и плотностью неформальных контактов. Поскольку большинство региональных вузов в настоящее время развивается в сторону формирования закрытого академического сообщества, это приводит к формированию кланово-сетевых структур, неформальным образом управляющих этой средой. Эти структуры организованы по принципам сетевого сообщества с сочетанием горизонтальных связей и чётко выраженной вертикальной иерархии. Каждая позиция этой сети характеризуется собственной мультиролевой комбинацией. В закрытой среде, сформированной совокупностью таких сетевых структур, активны все виды неформальных взаимодействий, рассмотренные в §3 главы 2, включая и те, что ориентированы на решение личных проблем в обход существующих правил, и те, что нацелены на получение преимуществ для участников взаимодействий и на получение дохода. Мы считаем, что такая среда имеет внутреннюю мотивацию к воспроизводству закрытости, потому что участвующие в её взаимодействиях агенты производят те блага, которые сами же они и распределяют.

На воспроизводство закрытой модели работают вузовские программы по привлечению детей преподавателей в этот же вуз, в виде льгот и квот на их поступление. Можно говорить о двойном эффекте таких программ, направленном на усиление сетевых структур. Во-первых, вузовские сети, явно или скрыто, пополняются новыми участниками, во-вторых, из-за прихода в вуз детей, у сотрудников, актуально или потенциально, усиливается дополнительная мотивация к вступлению в сетевые взаимодействия. Этим же может быть объяснено и стремление преподавателей привлечь в вуз не только своих детей, но и детей своих друзей и родственников для учёбы и, возможно, дальнейшего трудоустройства.

Четвёртая глава «Неформальные практики в вузах: особенности сетевой организации и ролевые установки» рассматривает конкретные практики в неформальном пространстве. По содержанию и отличительным критериям, заданным в §3 главы 2, они отражают взаимодействия 2-го и 3-го уровня, т.е. такие, которые направлены или на решение проблем с использованием сложившихся отношений или на получение дохода. В исследовании этих практик обращается внимание и на их структуру, т.е. на принципы сетевой организации агентов в этих взаимодействиях, и на те социальные роли, которые они поддерживают в этих взаимодействиях как акторы.

Первый параграф «Неформальная практика опекунства и особенности её квалификации в неформальном пространстве вуза: сетевой аспект» продолжает разворачивать проблемы, связанные с обучением в вузе тех студентов, которые имеют родственников среди сотрудников. В этом параграфе обращается внимание на описание самых популярных неформальных практик, которые, в зависимости от истинных мотивов участников, можно квалифицировать и как направленные на решение проблем и как приносящие непосредственный доход. По принятому нами разграничению, объяснённому в §3 главы 2, это означает, что в нашей терминологии эти практики могут быть как неформальными, так и коррупционными. Под опекой над студентами понимается комплекс неформальных услуг для одного лица (или группы лиц) по обеспечению требований учебного процесса, который оказывается другим лицом (или группой) на систематической основе. Это означает, что между опекуном и его подопечным складываются устойчивые и повторяющиеся отношения. В отличие от родственной поддержки, которая существовала до модернизации образования, в современных условиях эти практики стали более дифференцированы по составляющим их социальным ролям.

Для классификации услуг по опеке над студентами используется принцип различения сильных и слабых связей Granovetter M. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology. - 1973. - Vol. 78, N 6. - P. 1360 - 1380., который определяет структуру пространства неформальных отношений, описанную в гл. 1. Все неформальные практики складываются на основе личных отношений по одной из этих двух стратегий. При этом принимается соответствующая каждой из них система устных договорённостей. В случае использования сильных связей более вероятно, что задействованы уже сложившиеся отношения, для которых не требуется оговаривать специальные условия участия опекуна. Эта ситуация, в которой решение любых проблем осуществляется на понятных и прозрачных для участников сети условиях взаимовыручки и взаимоподдержки.

Если основу опекунства составляют слабые связи, то между участниками взаимодействия, как правило, заключается устное соглашение, в котором обговариваются условия сотрудничества, объём услуг и их стоимость. В этой области отличия между неформальной практикой опекунства как личного участия от теневой практики платной поддержки заметны наиболее отчётливо. Проблема в том, что в реальной, повседневной жизни найти внешние отличия между этими взаимодействиями сложно. Поэтому здесь мы проводим лишь условную границу между неформальным и теневым, взяв за основу характер связи опекуна и его подопечного. Таким образом, если контакты между опекуном и подопечным основаны на сильных связях личного характера, то в этом случае отсутствуют контрактные отношения и характер опекунства можно квалифицировать как неформальную практику. Цель, определяющая участие опекуна: помощь, поддержка, искреннее желание решить проблемы как свои собственные. На основе слабых связей строятся своеобразные контрактные отношения, устанавливается система договорённостей, в рамках которой возможности социальных сетей опекуна обмениваются на соответствующий эквивалент. Цель опекуна - заработать. Собственно, это и даёт возможность диагностировать вид взаимодействия как относящийся к неформальным или коррупционным. В тексте этого параграфа подробно рассматриваются оба типа договорённостей, каждый из которых может работать на временной (периодической) или постоянной основе.

Второй параграф «Неформальная практика опекунства: ролевой аспект» рассматривает другую важную сторону опекунства - специфику ролей, которые исполняют участники этих взаимодействий. Сама по себе структура, которая была предметом исследования в предыдущем параграфе, не даёт понимания сущности, потому что это формальная, внешняя характеристика. Одна и та же сеть может работать на разных «участках» неформального пространства, например, решать возникающие у её участников проблемы или работать на получение дохода, т.е. соответственно, организовывать взаимодействия 2-го или 3-го уровней. В принципе, это те же самые агенты, которые являются участниками и формальной сети. Анализ социальных ролей выполняет сигнальную функцию и показывает, какие именно взаимодействия организованы в сети в каждом конкретном случае.

Особенности социальных ролей, которые может исполнять опекун, определяются как личностными качествами, так и самой стратегией опекунства, т.е. принципами построения мотивов и характером связей. На основе эмпирических материалов были описаны несколько ролевых типажей.

1.Опекун - «вымогатель». Инициатива о заключении опекунского контракта в этом случае исходит от самого опекуна, который лично выходит на клиента с предложением об услуге. Эта роль накладывается спецификой исполнения - проводится что-то вроде разведывательного маркетингового исследования, направленного на новый контингент вновь поступивших студентов, ещё не определившихся со стратегией обучения, которые информируются о том, что желающие могут подстраховать себя от возможных проблем с учёбой в будущем. И если в составе первокурсников есть изначально не ориентированные на обучение в вузе (а в 3-й главе было установлено, что таковые есть), предложение найдёт своего клиента.

2. Опекун - помощник. В этом случае инициатива исходит от студента, который сам выходит на рынок с предложением о сделке в поисках исполнителя. К таковым следует отнести уже упоминаемые примеры с работающими студентами, изначально не ориентированными на обучение.

3. Опекун - страховщик. Эта стратегия характеризует пассивное участие, которое демонстрируют большинство родителей студентов, работающих в этом же вузе, родственники и друзья семей, присматривающие за ребёнком, наблюдающие за ним. Особенностью этого вида опеки является то, что здесь активного вмешательства может и не потребоваться, тем не менее, потенциально опекающая сторона всегда готова вмешаться в случае, если возникнут проблемы.

4. Опекун по принуждению. В этом случае обязанность опеки идёт через административный ресурс от вышестоящего начальства к исполнителям как директива, обязательная к исполнению. Опекун в этих отношениях только исполнитель, все контракты заключаются на уровне руководства.

По каждому из типажей в тексте параграфа разбираются примеры с выдержками из интервью. В результате практика опекунства структурируется по ролевым и сетевым комбинациям в несколько типичных схем, сведённых в таблицу

Таблица 3.Неформальная практика опекунства в вузах: типология

В третьем параграфе «Практика благодарностей в вузе: ролевые особенности в открытых сетевых взаимодействиях» в поле внимания попадает другая практика - благодарностей, известная в других исследованиях как обмен дарами. Если в предыдущих параграфах изучались относительно закрытые сетевые контакты, то практика благодарностей чаще всего является примером открытых взаимодействий. Организационная сторона этих взаимодействий включает в себя минимум 2 уровня и определяется формальными позициями, статусами участников. Первый уровень связан с системой благодарственных практик, в которой задействованы студенты. Формальные ролевые взаимодействия включают позиции «студент - преподаватель», реже - «студент - сотрудник» (другой вариант этой же конфигурации -- «аспирант - руководитель»). Отношения по этой схеме имеют собственную социокультурную основу - сложившуюся систему ритуалов и традиций, в рамках которой практики благодарности приобрели статус практически формального института.

Тем не менее, и здесь скрывается возможность изящной ролевой манипуляции, которая использует форму благодарности для прикрытия иногда откровенно коррупционной сделки. В этом случае присутствует комбинация, в которой роль благодарного клиента используется для фабрикации (И. Гофман) смыслов, скрывающих другие роли, которые в свою очередь, скрывают самоидентификации актора. Получается цепочка минимум из 3-х ролевых уровней, в результате чего сложно конструируется общее поле такой игры. Чем больше количество таких фабрикаций, тем сложнее удержать аутентичность, целостность этого поля, тем более очевидны его разрывы. В результате многоступенчатой комбинации тех ролей, которые направлены на фабрикацию маскирующих смыслов, высвечивается коррупционная схема, имеющая подобие и формальную структуру благодарности.

Второй участок сети по обмену благодарностями функционирует на уровне отношений внутри подразделений и служб вуза между его сотрудниками. Каждая форма имеет свои особенности, собственные устои, правила и даже традиции. Умение быть внимательным и благодарным является важным детерминантом успеха всегда и везде, и знание об этом часто используется для разработки стратегии выстраивания отношений. Это то правило игры, которое работает везде, и вуз в этом отношении ничем не отличается от других заведений. Так, примерно половина наших респондентов из числа сотрудников и преподавателей вуза сказали, что должны предпринимать специальные усилия по налаживанию отношений с теми коллегами, от которых зависит их работа. В перечне мер достижения этой цели подарки к празднику и благодарности занимают первый пункт.

Эти практики имеют особую социокультурную основу, благодаря чему занимают статус, который сближает их с формальными институтами. С другой стороны, целый ряд особенностей, связанных с непрозрачностью мотивов и прикрывающими их ролевыми комбинациями сближают эти практики и с коррупцией. В общих принципах они могут быть рассмотрены по аналогии с взаимодействиями в бюрократической среде, организованные как горизонтально, а так и вертикально. При этом отмечалось, что вертикальная структура более характерна для тех взаимодействий, в которые вовлечены студенты, а горизонтальная для отношений между сотрудниками. Пограничное положение практики благодарности между формальным институтом и коррупцией создаёт возможность множественной интерпретации символического значения дара в вузовской среде.

В четвёртом параграфе «Взяточничество как коррупционная практика: теневые сети в неформальном пространстве вуза» речь идёт о коррупционных взаимодействиях в чистом виде, т.е. таких, которые работают без фабрикаций ролевых типажей. В этом параграфе, на основе официальной статистики и данных, полученных ведущими научными центрами России, рассматривается вузовская коррупция в целом. Эта картина сопоставляется с ситуацией в Хабаровске, выясняется положение по коррупции в вузах сравнительно с другими регионами и затем рассматриваются типичные схемы взаимодействий по передаче взяток в вузах.

Приводимые данные основаны на исследованиях двух крупнейших организаций, специально изучающих интересующее нас явление. Это группа социологов и специалистов по статистике, объединённых в рамках проекта «Мониторинг экономики образования», который проводился под руководством Государственного университета Высшая школа экономики в 2002 - 2009 г. Второй крупный проект «Диагностика коррупции» проводился фондом «ИНДЕМ» в 2003 - 2006 г. и также учитывал реалии современного высшего образования. Эти исследования показывают, что высшее образование уже в течение нескольких лет является одним из лидеров коррупционного рынка. Несмотря на то, что общий объём взяток за последние годы снизился, он всё равно выражается существенной цифрой. Так, по данным «Мониторинга экономики образования» в 2002/ 2003 г. взятки на поступление в вуз составили 10,7 млрд. руб., и ещё столько же было заплачено на обучение Галицкий Е.Б., Левин М.И.Коррупция в российской системе образования // Народное образование. -2004. - № 10. - С. 45 - 52.; Галицкий Е.Б. Левин М.И. Коррупция в системе образования // Transition. Экономический вестник о вопросах переходной экономики. - 2004. - №2. - С. 11 -12.. Соответственно, общая сумма составила 21,4 млрд. руб. В 2005 - 2006 г. эта цифра, включая поступление и обучение, стала ниже - 14,5 млрд. руб или 618 млн. долларов Галиций Е.Б. Левин М.И. Взяткообучение и его социальные последствия // Вопросы образования. - 2008. - № 3. - С. 105.. При этом активность на этом рынке проявляют 16 - 18 % от общего числа семей студентов.

По опросам хабаровских студентов, выяснилось, что их вовлечённость в коррупционные сделки составляет в среднем - 22 %. Этот показатель сложился из суммы количества ответивших, что они постоянно или периодически сталкиваются со случаями взяточничества в вузе. Эта цифра несколько выше средней по России, хотя эта разница несущественна. Отметим, что она получена на основе данных по дневному отделению, с той разницей, что респондентами были сами студенты, а не родители.

Таблица 4 Вовлеченность студентов в отношения взяточничества

Примечательно, что половина студентов вообще не сталкивалась с взяточничеством. С учётом тех, с кем это случалось редко, можно сказать, что 78% хабаровских студентов не включены в коррупционные взаимодействия. Тем не менее, в случае, если бы возникла необходимость дать взятку, как минимум 23% хабаровских студентов сделали бы это без колебаний. Высокая степень готовности к даче взятки также характерна и для 33% респондентов, нейтрально воспринимающих коррупцию. Таким образом, до 60% хабаровских студентов можно считать потенциальными взяткодателями. По данным К. Титаева Титаев К. Д. Почём экзамен для народа? Этюд о коррупции в высшем образовании. // Экономическая социология. - 2005. - №2. - С. 74., в Иркутске в 2004 г. взятку готовы были дать 68,7 % - показатель, также не намного отличающийся от наших результатов.

Таким образом, сопоставляя данные по коррупции в вузах, полученные по общероссийской выборке и другим регионам, можно сказать, что ситуация в г. Хабаровске в целом не отличается от среднестатистической по стране.

В пятом параграфе «Особенности взаимодействий в коррупционных сетях: участники, ролевые комбинации и распределяемые ресурсы» взяточничество в вузах изучается как практика, представленная конкретными участниками и организованная по определённым принципам сетевого обмена. В основу этого параграфа положены данные качественных исследований 2004 - 2008 г.

Позиции, представленные в коррупционных взаимодействиях наиболее отчётливо - это преподаватели и студенты. Одна сторона имеет ресурс, другая в нём заинтересована. Коррупционное соглашение является результатом инициативы той стороны, которая наиболее заинтересована в получении ресурса. Наши исследования, также как и исследования некоторых других авторов (Титаев), подтверждают, что больше заинтересованы студенты. Придерживаясь полученных данных о том, что студент является более заинтересованной стороной, будем считать, что он формирует спрос, является потребителем услуг и соответственно, выступает их «заказчиком». В этом случае звено преподавателей будет «исполнителем». Эти роли взяты за основу коррупционных взаимодействий.

С одной стороны, популярно мнение о том, что любой преподаватель всё-таки предоставляет студенту выбор, т.е. платить вынуждены только те, кто не учится. Среди преподавателей, по мнению студентов, тех, кто заваливает любыми способами специально ради получения взятки, немного, но они встречаются и, причём, чаще упоминали о них респонденты 2004 г. Другая сторона взаимодействия -- студент, заинтересованный в получении ресурса, имеющегося у исполнителя. Его роль - роль заказчика и потребителя. Модели поведения этой стороны в коррупционных взаимодействиях зависят от того, о какой форме обучения и специальности идёт речь, каков возраст студента, специфика его занятости и т.д. В большей степени склонны к выбору коррупционных стратегий студенты, сочетающие работу с учёбой на дневном отделении, и студенты заочного отделения. Также уже упоминалось о случаях, когда студенты принимали решение получать образование только потому, что у них имеется достаточный для этого заработок.

Способы установления коррупционных контактов устоялись в 2-х основных вариантах - напрямую и через посредников. В настоящее время, как показывают данные всех опросов, пока более популярны услуги посредников (в 49% случаев). Контакты напрямую также имеют место, и устанавливаются чаще всего в том случае, если инициативу предлагают студенты (31% случаев). Нередко (в 20% случаев) условия предлагает сам преподаватель.

Диаграмма 1

Далее в параграфе последовательно анализируются подробности исполняемых ролей и существующие типажи посредников, рассматривается специфика сетей по передаче взятки и на примерах из эмпирических данных разбираются типичные схемы работы коррупционных сетей по 3-м видам организации - через посредников, по инициативе студентов и по инициативе преподавателей.

В заключении подводятся итоги работы, формулируются выводы, намечаются перспективы дальнейшей разработки темы, а также отмечаются сложности в решении проблемы преодоления коррупции в высшем образовании. Укоренённость коррупции в повседневных отношениях делает решение проблемы гораздо более сложным, чем все те варианты, которые предлагают сторонники традиционных технологических методов: прозрачность требований, универсальность процедур экзаменовки, повышение зарплат преподавателям и.т.д. Все эти операции имеет смысл проводить только на фоне комплекса мер, фундаментом которых должна стать принципиальная и последовательная антикоррупционная политика вуза, включающая этические и идеологические принципы, «систематические действия по укреплению корпоративной культуры и институционального доверия» Радаев В. В. Можно ли побороть коррупцию в сфере образования . В любом случае, разработка такой программы должна быть нацелена на постепенное преобразование институциональной среды, в первую очередь, на изменение отношения участников образовательного процесса к практикам, поддерживающим коррупцию.

коррупция учеба взяточничество опекунство

Основные результаты диссертационной работы нашли отражение в следующих публикациях автора:

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ

1. Леонтьева Э.О. Образование с изнанки: опыт пилотажного исследования «теневых» отношений в вузе / Э. О. Леонтьева // Социологические исследования. - 2004. - №12. - С. 126 - 138.

2. Леонтьева Э.О. Диплом «под ключ» или неформальная практика опекунства в современных российских вузах / Э.О. Леонтьева // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2006. - Том IX. - № 4(37). - С. 142 - 159.

3. Леонтьева Э.О. Informal vs corrupt: два подхода к анализу теневых отношений в сфере образования / Э. О. Леонтьева // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2008. - Том XI. - № 2(43). - С. 110 - 121.

4. Леонтьева Э.О. Основные подходы к изучению неформальных отношений в сфере образования / Э.О. Леонтьева // Аспирантский вестник Поволжья. - 2008. - № 1- 2. - С. 39 - 42.

5. Леонтьева Э.О. Неформальные отношения в вузе как предмет социальной науки: рутина или путь к коррупции / Э.О. Леонтьева // Вестник Тихоокеанского государственного университета. - 2009. - № 3 (10). - С. 75 - 90.

6. Леонтьева Э.О. Неформальные отношения в сфере высшего образования (из опыта международных исследований коррупции) / Э.О. Леонтьева // Высшее образование в России. - 2008. - № 3. - С. 99 - 107.

7. Леонтьева Э.О. Коррупция в структуре неформального пространства вуза: вопросы теории и методологии // Э.О. Леонтьева, Т.А. Лидзарь, Е.Н. Фетисова // Вестник Тихоокеанского государственного университета. - 2009. - № 1 (12). - С. 205 - 214.

8. Леонтьева Э.О. Стереотипы восприятия коррупции в массовом сознании россиян / Э.О. Леонтьева // Власть и управление на Востоке России. - 2009. - № 2 (47). - С. 135 - 139.

9. Леонтьева Э.О. Повседневные коммуникации и укоренённость коррупции в неформальном пространстве вуза / Э.О. Леонтьева // Вестник Томского государственного университета. - 2009. - № 325. - С. 43 - 48.

Монографии

10. Леонтьева Э.О. Региональный вуз в период перемен: неформальные доминанты системы / Э.О. Леонтьева. - Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2009. - 259 с.

11. Леонтьева Э.О. Толерантность и коммуникация: коллективная монография / Е. В Зинченко, Э.О. Леонтьева, Ю.С. Осаченко, В.В. Петренко, Г.И. Петрова. - Томск: Дельтаплан, 2002. - 178 с.

Другие работы

12. Леонтьева Э.О. Социальные связи в структурах малого бизнеса / Э.О. Леонтьева // Изменение поведения экономически активного населения в условиях кризиса на примере мелких предпринимателей и самозанятых: серия «Научные доклады», №119. - М: Московский общественный научный фонд, 2000. - С. 108 - 114.

13. Леонтьева Э.О. «Теневое» пространство дальневосточного вуза: особенности, структура, взаимодействия / Э.О. Леонтьева // Социально- политические процессы на Дальнем Востоке России: анализ, регулирование, прогноз: сборник материалов первой региональной научно-практической конференции. -- Хабаровск: Кн. изд-во, 2004. - С. 247 - 249.

14. Леонтьева Э.О. Образование: структура теневых практик / Э.О. Леонтьева // Общество на изломе: социологические эссе/ сборник научных трудов. - Хабаровск: ХГТУ, 2004. - С. 3 - 26.

15. Леонтьева Э.О. Сетевой маркетинг как социальное явление: методологические аспекты анализа корпоративной идеологии / Э.О. Леонтьева // Социально- экономическое пространство региона: общество, политика, культура: сборник научных трудов. -- Хабаровск: Рапид, 2004. - С. 23 - 38.

16. Леонтьева Э.О. Практика благодарностей в вузе: некоторые особенности решения проблем в пространстве неформальных отношений / Э.О. Леонтьева // Человек в региональном аспекте: история, политика, культура: материалы региональной научно-практической конференции. - Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2004. - С. 64 - 72.

17. Леонтьева Э.О. Высшее образование в период перемен: неформальные доминанты системы / Э.О. Леонтьева // Культурно-экономическое сотрудничество стран Северо-Восточной Азии: материалы международного симпозиума: в 3т. -- Хабаровск: Изд-во ДВГУПС, 2005. - Т. 3. - С. 39 - 41.

18. Леонтьева Э.О. Институт теневого репетиторства в современных российских вузах / Э.О. Леонтьева // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований в XXI веке: материалы региональной научной конференции молодых учёных Сибири в области гуманитарных и социальных наук. -- Новосибирск, 2005. - С. 21 - 24.

19. Леонтьева Э.О. Стереотипы восприятия коррупции и их методологическое значение для изучения теневых отношений в сфере высшего образования / Э.О. Леонтьева // Культурно-экономическое сотрудничество стран Северо - Восточной Азии: материалы международного симпозиума. -- Хабаровск: Изд-во ДВГУПС, 2006. - Т.2 - С. 24 - 26.

20. Леонтьева Э.О. Взяточничество в современных российских вузах как вид экономической деятельности / Э.О. Леонтьева // Конференция лауреатов и стипендиатов Международного научного фонда экономических исследований академика Н.П. Федоренко: сборник материалов конференции. Москва, 1 декабря 2005 года. - М.: ЦЭМИ РАН, 2006. - С. 111 - 113.

21. Леонтьева Э.О. Коррупция в вузе как продолжение неформальных отношений на рыночной основе: виды, формы, разнообразие / Э.О. Леонтьева // Социально-политические процессы на Дальнем Востоке России: сборник начных трудов. - Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун - та, 2007. - Вып. 3. - С. 15 - 22.

22. Леонтьева Э.О. Дальний Восток в образовательном пространстве России: сколько стоит для дальневосточника диплом о высшем образовании? / Э.О. Леонтьева // Человек и общество в философском освещении: сб.науч.тр. - Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2007. - С. 58 - 62.

23. Леонтьева Э.О. Изменение сущности образования в условиях борьбы за его качество / Э.О. Леонтьева // Человек в системе социальных и культурных взаимодействий: сборник материалов международной научно-практической конференции. -- Биробиджан: Изд-во ДВГСГА, 2008. - С. 220 - 223.

24. Леонтьева Э.О. Проблема неформальных отношений в сфере высшего образования в контексте международных исследований коррупции / Э.О. Леонтьева // Дальний Восток: новые контуры социальной системы: сб. науч. тр. -- Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2008. - С. 5 - 15.

25. Леонтьева Э.О. Массовый спрос на высшее образование и его влияние на формирование системы неформальных правил в российских университетах / Э.О. Леонтьева // Социально-политические процессы на Дальнем Востоке России: анализ, регулирование, прогноз: сб. науч. тр. - Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2009. - Вып. VI. - С. 55 - 64.

26. Леонтьева Э.О. Основные подходы к исследованию неформальных практик в социальных науках / Э.О. Леонтьева // Актуальные вопросы общественных, социально-гуманитраных наук: сборник материалов межвузовской научно-практической конференции. - Хабаровск: РИЦ ХГАЭП, 2009. - С. 78 - 83.

Размещено на Allbest.ru