Теоретико-методологический аппарат исследования контекстуального включения молодежи в событие на основе фрейм-анализа

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВВЕДЕНИЕ

Одними из главных трендов, с которым сегодня сталкиваются социологи, являются «ускорение мира» и насыщенность его данными, интерпретация и обобщение которых является важной задачей исследований современного общества. Про рост динамики мира, технологии и коммуникаций уже сказано довольно много. Энтони Гидденс представляет многочисленный лагерь антропологов с похожей позицией, своей очень показательной книгой «Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь»,в которой он проходится по основным трендам глобализации и показывает, как простые люди перестают понимать мирГидденс, Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. -- М.: Весь мир, 2004., а ведь в той же позиции рискуют оказаться социологи. В контексте этой работы, симптоматичной также представляется позиция Эдварда Томпсона, который в своей работе «Становление английского рабочего класса» говорит о классе, как ситуативной, изменяющейся категории, класс перестаёт быть вещью и становится событием (happening). E.P. Thompson's The Making of the English Working Class, Vantage Books.1966, http://libcom.org/library/making-english-working-class-ep-thompson

«Событие» сегодня часто встречается нам и в социологии, и в целом спектре близких наук. «Событие» как важную для описания и анализа категорию мы находим уже у Парсонса (eventofaction),Лумана (Событие коммуникации) и большого числа теоретиков после них. Кроме того, заветное сочетание слов eventanalysis studiesс теми или иными теоретическими дополнениями встречаются, при занятии практически любой темой.

Коммуникативные теории вслед за Луманом склонны считать событием - событие коммуникации. Для них событие - это, прежде всего, коммуникативное понятие. Оно проявляется в коммуникациях, живёт и умирает в них. Событие становится частью реальности, только через полное конструирование в коммуникации, оно фактически создаётся в них.Клюканов И.Э., «Коммуникативная природа события», Вестник Российского государственного гуманитарного университета, 2008, стр. 11 - 24, http://rggu-bulletin.rggu.ru/binary/object_35.1236064195.1134.pdf

На пути к событийному анализу мы сталкиваемся с проблемой, решение которой заставляет обращаться к теории социальных событий и фрейм-анализу. Дело в том, что во множестве коммуникативных и релятивистских теорий нет никаких оснований полагать, что обилие разных интерпретаций, высказываний и тому подобных коммуникаций можно как-то объединить, ведь разные взгляды предполагают задействования разных контекстов, миров, картин мира, логик, рациональностей и тому подобного. В самых радикальных случаях социальные конструкционисты предполагают конструирование разных реальностей с каждым новым высказыванием о чём-либо, о каком-то событии. Квинтэссенцией подобных взглядов мне видятся мысли Джона Ло, который говорит о множественности как концепте, полагая все единства - некоторыми усилиями единства, но предполагая, что каждый смысл может потенциально образовывать свою реальность. Дж. Ло, Множественные миры, пер. Виктор Вахштайн, глава из книги «Aftermethod. Messinsocialscienceresearch», 2004Принципиальное отличие этой работы и вообще идеи объединения теории социальных событий и фрейм-анализа заключается в том, что мы исходим из следующего обоснованного в теории предположения - несмотря на потенциально бесконечные возможности транспонирования события в коммуникациях, мы можем, в целях исследования и структурирования коммуникаций, выделять и анализировать смысловые единства событий (по критериям, представленным в определении события у А.Ф. Филиппова). Таким образом, рассматривая возможности объединения теории социальных событий и фрейм-анализа Ирвинга Гофмана мы формулируем принципиально новый подход к аналитике события.

Цель данной работы - разработать и апробировать теоретико-методологический аппарат исследования контекстуального включения молодежи в событие на основе фрейм-анализа.

В соответствии с целью, были сформулированы следующие задачи:

1) Рассмотреть социологию события А.Ф. Филиппова для формулировки онтологической базы изучения события как феномена социальной жизни.

2) Сформулировать социологическое определение концепта события на основе анализа категории смысла в социологии Ирвинга Гофмана.

3) Объединить перспективы теории социальных событий и фрейм-анализа Гофмана.

4) Оценить возможности анализа событий в новостной среде молодёжи с применением сформулированного на протяжении работы теоретико-методологического аппарата.

5) Рассмотреть фрейм-анализ Энтмана и Ван Горпа как специальный метод аналитики новостного контента.

6) Провести эмпирическое исследование контекстуального включения молодёжи в событие создания Национальной гвардии в России

7) Выделить фреймы и более общие контексты, составляющие смысловое единство события создания Национальной гвардии в России.

Таким образом, объектом работы выступает - контекстуальное включение молодежи в событие. Предметом - фрейм-анализ контекстуального включения молодежи в событие.

Теоретико-методологические основания работы.

Основополагающей теорией всей работы выступает «теория социальных событий» А.Ф. Филиппова Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). 2004. -- С. 3-28, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdf Филиппов А. Ф., «Развивая теорию событий. Статья первая. Дидактический эксперимент» [2011] Т. 10 № 1-2. С. 6-18, http://sociologica.hse.ru/data/2011/09/06/1266960286/10_1-2_02.pdf (ТСС), в которой объединяются прагматизм А.Н. Уайтхеда, философия Дж. Г. Мида и Г. Зиммеля, а также логика А. Шюца. Для анализа категории смысла в социологии, фрейма и общих положений теории фрейм-анализа мы использовали работы И. Гофмана Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневногоопыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; М.: Институт социологии РАН,2003, - 752 с и М. Ерофеевой Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf. С помощью теоретических положений, сформулированных в диссертации М.А. Ерофеевой, мы переходим к пониманию события как фрейма.

Понимание фрейм-анализа как метода эмпирического исследования новостного контента сформулировано на основе работ Роберта ЭнтманаEntman, Robert M. "Framing: Toward Clarification of a Fractured Paradigm" // Journal of Communication 43(4): 51--58, 1993, http://www.researchgate.net/publication/209409849_Framing_Toward_Clarification_of_a_Fractured_Paradigm и Болдуина Ван ГорпаBaldwin VanGorp, «Where is the Frame? Victims and Intruders in the Belgian Press Coverage of the Asylum Issue» // European Journal of Communication Copyright © 2005 SAGE Publications (London, Thousand Oaks, CA and New Delhi), Vol 20(4): 484-507. http://www.researchgate.net/profile/Baldwin_Gorp/publication/233399476_Where_is_the_frame_Victims_and_intruders_in_the_Belgian_press_coverage_of_the_asylum_issue/links/0deec52e6a7768e9eb000000.pdf. Для объединения социологического взгляда на фрейм-анализ Гофмана и инструментального подхода к анализу фреймов как методу, используется теоретический концепт «молекулы социальной жизни» Виктора ВахштайнаВахштайн В.С. "На краю привычного мира: события и их фреймы" // СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ. Т. 10. № 3. 2011, с. 79-94, http://sociologica.hse.ru/data/2012/01/26/1264399844/10_3_06.pdf.

Эмпирические методы.

Методология эмпирического исследования базируется на совмещении подходов Энтмана и Ван Горпа, в результате чего фреймы понимаются нами как постоянные мета-коммуникативные сообщения, которые специфицируют отношения между элементами, соединённым в конкретную новостную историю, наделяющую её согласованностью и значением. Иными словами, она становятся обобщениями интерпретаций, используемых относительно анализируемого события.

В процессе эмпирического исследования контекстуального включения молодёжи в событие создания Национальной гвардии в России был проведён фрейм-анализ 12 новостей в разных новостных сообществах социальной сети «ВКонтакте» и 1467 комментариев к ним. На основе фрейм-анализа была составлена таблица из 23 фреймов в Приложении 1. Далее фреймы были обобщены в 6 контекстов включения молодёжи в событие создания Национальной гвардии в России, на основе которых затем выделены 4 главных контекста включения молодёжи в события государственной политики.

Гипотезы.

Поскольку работа носит методологический характер, то основным исследовательским вопросом является оценка потенциала изучения контекстов включения молодёжи в событие через анализ смыслового единства события в коммуникациях о нём. В этом качестве в эмпирической части работы выбрано событие государственной политики - событие «создания Национальной гвардии в России».

Для эмпирической части исследования были сформулированы следующие гипотезы:

1) Контексты включения молодёжи в событие государственной политики в социальных сетях будут предполагать значительную роль критики принимаемых властью решений.

2) Транспонирование смыслового единства события из новостей в комментарии будет происходить согласно логике Гофмана, мы сможем проследить наследственность задействованных смыслов.

Научная новизна

На основании объединения теории социальных событий А.Ф. Филиппова и фрейм-анализа Ирвинга Гофмана в интерпретации М.А. Ерофеевой представлена оригинальная концепция анализа события как сложного фрейма, транспонирующегося в коммуникациях, но существующего, однако, как смысловое единство.

В эмпирической части работы представлены методологические следствия разработанного подхода в рамках эмпирического исследования события создания Национальной гвардии в России. В результате исследования сформулированы 4 главных контекста, через которые в апреле 2016 года молодёжь включается в события государственной политики.

Структура работы

Работа содержит введение, три главы, заключение, список литературы и приложение. Первая глава состоит из 3 параграфов, в которых формулируются теоретические основания работы. Вторая глава содержит 2 параграфа, раскрывающих особенности рассмотрения события через новостной контент и методологию такого анализа. Третья глава включает 3 параграфа и иллюстрирует процедуру и результаты эмпирического исследования события создания Национальной гвардии в России. А в заключении формулируются основные выводы и результаты работы.

Глава 1. Аналитический аппарат исследования контекстуального включения молодёжи в событие

Прежде всего, необходимо определиться с категориями и используемыми различениями.

Социология славится своим умением проблематизировать, казалось бы, очевидные вещи, иногда кажется, что вот-вот и мы уйдём в разговорах о сущности социальной реальности в совсем высокие материи. И всё же заниматься этим необходимо, наши различения служат основой любого анализа. Точная настройка исследовательской оптики - это важнейший шаг, который нужно реализовывать со всей возможной тщательностью.

Для меня категория события аналитически важна, по причине того, что последующая методология зависит от определения и характеристик события, к тому же эта работа по социологии, а значит логично попробовать посмотреть на событие с социологической точки зрения. Именно это делает А.Ф. Филиппов, когда пишет о социологии события.

В своих работах Александр Фридрихович Филиппов предлагает теорию социальных событий (ТСС). Несмотря на то, что в описании она формулируется как общая теория, она в большей степени вырабатывает своё видение реальности, нежели претендует на полное её описание. Ещё одним важным предварительным моментом является необходимость представления социального не как целостности, а как чего-то поддающегося членению.«…за видимой стабильностью вещей пульсирует социальная жизнь, аналитически разложимая на все меньшие фрагменты. Именно на этом пути можно обнаружить «эпизоды», «действия» и «элементарные коммуникации». Филиппов А. Ф., «Развивая теорию событий. Статья первая. Дидактический эксперимент»

[2011] Т. 10 № 1-2. С. 6-18, http://sociologica.hse.ru/data/2011/09/06/1266960286/10_1-2_02.pdf Событие становится элементарной категорией, и это оказывается полезно для дальнейших рассуждений о различении события наблюдателем. Что, а главное, почему мы можем назвать событием?

А.Ф. Филиппов начинает с довольно расплывчатого определения: «Событием будет называться смысловой комплекс, означающий соотносительное акту наблюдения единство. В этот смысловой комплекс входит свершение в пространстве и времени.».Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 5, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdfСвершение в пространстве и времени - это, конечно, ни что иное, как способность наблюдателя локализировать конкретное событие в некотором времени и пространстве. Главное здесь - принципиальная способность наблюдателя к выделению и сведению события в некоторое единство того и другого, к определению рамок.

Событие - не обязательно что-то «из ряда вон», привлекающее внимание, нет - оно лишь элемент социальности. Если для любого наблюдателя что-то может быть неразложимым, значимым как смысловое единство, то это - событие, и не важно, что это - победа в войне, или то, что пошёл дождь. Неразложимость - принципиально важный момент в элементарности события. Неразложимость элемента - это его неделимость в той перспективе, в которой он выделяется. Он обладает своей структурой, которая может быть обнаружена и изучена, но это возможно только при смене нашего модуса внимания. «Элемент соответствует элементарному акту аналитического наблюдения».Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 9, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdfПоэтому на этапе определения чего-то как события, мы не находим в нём меньших, однородных ему частей.

молодёжь событие социальный смысл

1.1 Социология события А.Ф. Филиппова

Проблематика времени и пространства в социологии события

Из вышесказанного следует, что событие, как элемент, в сущности, выступает минимальным релевантным наблюдением. Но если оно минимально, то обладает минимальной временной протяжённостью, моментальностью. Значит, на этом этапе наблюдения вся его длительность редуцируется до момента, т.к. не является существенной. Интервал времени самого события обязательно присущий ему (как мы уже выяснили выше) становится релевантным только на следующем круге рассуждения, когда наблюдение фокусируется на самом событии. Там же, с. 10 Это можно проиллюстрировать примером - важными историческими событиями являются как Великая Отечественная Война, так и, например, правление Петра I. В контексте истории - это важные исторические события, и то, и другое, вне зависимости от длительности, хотя при смене фокуса мы обнаруживаем, что их длительность сильно отличается и не равнозначна.

Подобные метаморфозы со временем приводят к желанию более сильной теоретической позиции - событие «элементарно безотносительно объективно замеряемой длительности». Там же, с. 10 Мы помним, однако, что само событие длительностью обладает и вписано во время. Локализация события во времени аналитически означает лишь то, что мы можем выделить «прежде» и «после» события. Таким образом, решается проблема некоторой «объективной» длительности - мы отказываемся от неё в пользу вписывания события в ряд однородных ему событий. Событие во времени может быть различено только относительно других событий «-до» и «-после».

Не мгновенность события имеет своим следствием длительность. Применяя логику из прошлого абзаца к самому событию, мы обнаруживаем возможность проникнуть в само событие и определить «прежде» и «после» уже в нём самом.

Аналогичные рассуждения справедливы и для пространства события.

Это приводит нас к следующей важной характеристике - внутри себя событие имеет сложную пространственно-временную взаимосвязь - у события есть логическое устройство.Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 11, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdf

Здесь мы встречаемся с парадоксальностью события - у него есть логическая структура, но для выделения события из социального - она не релевантна для наблюдателя. Именно эта теоретическая предпосылка становится логической основой моего исследования.

Наблюдение события, позиция наблюдателя.

К сожалению, здесь я не могу представить всю палитру идей Зиммеля, Мида, Уайтхеда и Лумана, из которых исходит Филиппов. Я делаю акцент на определённых моментах теории социальных событий, которые важны для последующего исследования и объединения её логики с логикой фрейм-анализа Гофмана. Именно поэтому позиция наблюдателя особенно важна, ведь именно её, через фрейм-анализ мы и будем изучать.

«Наблюдаемое событие коррелятивно событию наблюдения».Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 13, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdf Выделение «до» и «после» события, локализация его в пространстве - всё это прерогатива позиции наблюдателя. Разные наблюдатели имеют разные перспективы и соответственно могут выделять разные события. Однако, что бы ни выделял какой-либо наблюдатель, ему необходимо провести различение события во времени и пространстве относительно других событий, как уже было показано в предыдущем параграфе.

Мы приходим к некоторой неопределимой множественности событий, некоторые из которых могут быть связаны друг с другом, а другие - нет. Здесь классический вопрос Зиммеля - «Как возможно общество?», переформулировывается в ТСС в - «Как возможны связи событий?». Связь, казалось бы, определяется наблюдателями, исходя из их индивидуальных перспектив. События наблюдения в рамках ТСС рассматриваются как отдельные события, а не просто логические операции. Но если события наблюдения вроде бы не связаны друг с другом, так как исходят из индивидуальных перспектив, то как возможна связь наблюдаемых событий?

Обращаясь к Луману, Филиппов решает эту проблему так - «Атомарные, моментальные переживания событий разными людьми недоступны друг для друга. Но благодаря тому, что люди идентифицируют объекты, «время связывается»».Тамже, с. 17 Основой связи событий становится условное «согласие» наблюдателей по поводу объектов. Используя эту логику в социологии события, получается, что событие существует лишь постольку, поскольку «происходит социальная конструкция тождества события».Тамже, с.17 Это очень важный момент, именно он позволяет говорить о совместимости ТСС и фрейм-анализа.

Логическая структура события.

Событие как смысловое единство обладает некоторой логической структурой. Событие «упал камень», например, предполагает то, что он изначально находился где-то вверху, затем упал, а теперь лежит ниже прежней позиции. Для наблюдателя, стало быть, определение события связанно с возможностью определения его как смыслового единства. «Смысл…это не качество, присущее определенному опыту, возникающему в нашем потоке сознания, а результат интерпретации прошлого опыта, увиденного из настоящего сейчас при рефлексивной установке. До тех пор, пока я живу внутри своих действий, направленных на объекты этих действий, действия не имеют никакого смысла. Они становятся осмысленными, когда я схватываю их как четко отграниченный опыт прошлого, а это значит -- в ретроспекции. Только тот опыт, который можно вспомнить вне зависимости от его наличия в настоящем и который можно изучить на предмет его строения, является, поэтому, субъективно осмысленным.»ШюцА. Омножественностиреальностей / Пер. А. Корбута // Социологическоеобозрение. 2003.

Т. 2. № 2. С. 5, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/31/1211857317/3_2_1.pdfИдентификация события наблюдателем - это рефлексия. Но если с различением прошлых событий всё понятно, то каков механизм различения ещё не завершенных событий, происходящих «сейчас»? Дело в том, что ещё не завершённые события несут в рефлексии о себе смысловую привязку к настоящему (нерефлексируемому), они ещё не атомарны. Филиппов называет такое положение «прошлое-настоящее». Полноценное прошлое обладает «барьером смысловой завершенности».Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 22, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdf

Важная часть разговора о событии - это вопросы различения события. Участники самого события могут становиться в позицию наблюдателя (наблюдать своё прошлое участие). Конечно, события наблюдения - атомарны, как мы уже выяснили ранее. Однако, различения, интерпретации реальности, позволяющие выделять что-то как события, редко являются чем-то уникальным и скорее носят прагматический характер социальной синхронизации.

Так же важен вопрос о начале и завершении события. Александр Фридрихович решает его интересным образом. Он переносит логическое устройство последовательности событий, на логическое устройство самого события. Начало и конец события, как атомарного элемента социальности определяется относительно других, равнозначных ему событий. Эти события в логической структуре нашего анализируемого события редуцируются до простых элементов начала и конца, они теряют все свойства однородных событий, потому как они оказываются не актуальны наблюдению. Из этого следует важный вывод о позиции наблюдателя: она очень важна для конституирования события. «Логическое устройство события не является его онтологическим качеством. Оно коррелятивно наблюдению, причем не индивидуальному, но социальному практическому использованию различений, которое, однако, не может не быть до известной степени изоморфно самому устройству мира, поскольку он является постижимым для нас миром».Тамже, с.24

Таким образом, мы приходим к набору характеристик события, некоторые из которых будут очень важны впоследствии: «Несмотря на элементарность и атомарность, оно имеет логическое устройство. Оно всегда в связи с другим событием, в сети событий. Оно может быть абсолютным. Оно происходит в поле возможных событий (в перспективе некоего исходного события). Оно наблюдается и различается на основе социальных согласований. Оно происходит в пространстве и времени: в некотором месте в некоторое время. Оно, однако, не вещь и вещью быть не может. Социальное составлено из пространственно-временных невещественных событий.»Там же, с.28

Абсолютные события и «сопротивляемость» события.

В своей статье «На краю привычного мира: события и их фреймы» Виктор Семёнович Вахштайн решает задачи социологии повседневности и говорит о том, как абсолютные события могут вписываться в повседневность и рутинизироваться. Для нас пока главное значение в этой статье имеет другой момент - момент абсолютного события, как такого, которое может сильно влиять на собственное наблюдение. Выше мы уже говорили о том, что событие - это смысловое единство, коррелятивное наблюдению, но вопрос об абсолютном событии я решил отложить до этого момента для того, чтобы отдельно обратить внимание на то, как событие может влиять на наблюдение. Нас интересует «напряжение между определенным классом событий (А. Ф. Филиппов предлагает называть их абсолютными) и социальным порядком, понимаемым, прежде всего, как порядок наблюдений и описаний».Вахштайн В.С. "На краю привычного мира: события и их фреймы" // СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ. Т. 10. № 3. 2011, с. 79-94, http://sociologica.hse.ru/data/2012/01/26/1264399844/10_3_06.pdf

Коррелятивность события наблюдению означает, что наблюдатель производит различение события, то есть использует некоторую интерпретацию реальности, систему различений, или, в гофмановском понимании систему фреймов. Событие не существует без события наблюдения. Однако за событием наблюдения и использованием какого-то фрейма, часто следует событие описания, которое конституирует изначальное событие повторно - в описание.

Таким образом, Вахштайн приходит к очень ясной метафоре «молекулы». «Если наблюдаемое событие -- это атом социальной жизни, то связка наблюдаемого события с событиями наблюдения и описания -- это ее «молекула». Отношения событий наблюдения и описания с наблюдаемым событием носят конститутивный характер. Это процесс создания события в актах различения, именования, квалификации, а затем -- в коммуникативном акте повествования». Там же, с. 83И в процессе наблюдения, и в процессе описания данного события к нему применяются системы фреймов.

Следующий важный для нас момент этой статьи заключается в ясном выделении способности события «сопротивляться» своим интерпретациям. То, что наблюдатель конституирует событие в наблюдении ещё не говорит о том, что само событие не оказывает на этот процесс никакого влияния. Вы можете назвать войну в Ираке 2004 года «ошибкой», или «торжеством демократии», но вам будет довольно сложно определить её как «мирное сотрудничество двух стран, в результате которого никто не пострадал». Иллюстрируя это, Виктор Семёнович приводит прекрасную метафору, которую я не могу не процитировать: «…различаемая наблюдателем ткань социальной жизни больше похожа на мрамор, чем на ткань, -- он не просто «вырезает» из нее события по лекалу фрейма, он высекает фигуру из сопротивляющегося материала; прожилки в мраморе облегчают различение одних событий и осложняют идентификацию других.…Произвол наблюдателя ограничен дважды: языком наблюдения/описания («трафаретом фрейма», «лекалом смысла») и онтологическим сопротивлением материала («прожилками в мраморе»)». Там же, с.83

Конечно, фреймы в интерпретативном подходе ограничивают наблюдателя гораздо сильнее - об этом нам довольно убедительно рассказывает социальныйконструкционизм. Однако есть один класс событий, которые сопротивляются своим интерпретациям наиболее ярко и вполне успешно - это абсолютные события. Абсолютные события - это «события, которые, так сказать, не „окружены“ иными событиями и соотнесены с прочими событиями как индуцирующие, но не индуцируемые. В горизонте событий они носят, как правило, характер предельный. Таковы, прежде всего, события начала и прекращения существования, среди которых для нас важнее всего рождение и смерть. Сюда относятся учредительные события, как подлинные, так и мифические, с которых начинается отсчет хронологии исторических событий. Наконец, сюда относятся события сакральные, т. е. обладающие статусом явления трансцендентного в посюстороннем.» Филиппов А. Ф. «Пространство политических событий» // Полис. 2005. № 2. С. 6-25, http://www.hse.ru/news/1163627/1121244.html Абсолютные события выходят за границы всех фреймирующих схем. Они заставляют себя заметить и скорее становятся центрами, вокруг которых создаются новые различения. Абсолютные события - абсолютно не повседневны. В этом их главная интуиция. Примеры таких событий - значительные политические изменения, революции, рождение, смерть и так далее.

1.2 Смысл как категория в социологии

Из прошлой главы мы помним, что событие - это смысловое единство, свершающееся в пространстве и времени.Филиппов А. Ф. «К теории социальных событий» // Философско-литературный журнал "Логос". -- 5 (44). -- 2004. -- С. 5, http://www.ruthenia.ru/logos/number/44/01.pdf И если свершение в пространстве и времени, возможности выделения и прочие вопросы мы прояснили в прошлой главе, то самое главное, ядро определения стоило бы разобрать более полно. Смысловое единство - это довольно расплывчатая категория. Я имею в виду, что в таком случае событием может быть всё что угодно, если оно соответствует критериям (свершается и совершается во времени и пространстве) и выделяется наблюдателем (исследователем) в смысловое единство. Но что такое смысл? Анализ события (и в теории, и в методологии) предполагает непосредственное обращение к смыслам, именно их анализирует и обобщает исследователь, на их основе он выделяет событие, а значит, представляется полезным уточнить категорию смысла в социологии и в этой работе. Это, во-первых, поможет указать место ТСС в общей теоретической традиции социологии, а во-вторых, даст обоснование использованию фрейм-аналитической рамки, пусть и в несколько неклассическом формате. В этой главе я, следуя за логикой М.А. Ерофеевой, представленной ею в диссертации «Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия»Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия.дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf, покажу, что именно у Ирвинга Гофмана мы видим переход к событию как к аналитической категории, но для начала обратимся к предтечам подхода Гофмана.

Смысл в социологии Вебера.

Итак, в социологии Вебера категория смысла появляется в связи с рассмотрением действия. «“Действием” мы называем действие человека (…), если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. “Социальным” мы называем такое действие, котороепо предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него.» М. Вебер. Основные социологические понятия. // Избр. произв. М., 1990. С. 602-633, http://www.sociology.mephi.ru/docs/sociologia/html/veber_foundations.htmlПолучается, что действие Вебер связывает с целеполаганием. Причём какие-либо действия обязательно должны быть связаны с субъективным смыслом, в противном случае они перестают быть действием. Целеполагание не только определяет само действие, но, как мы видим из второй части определения, определяет так же его характер: исходя из данного выше определения, ориентация на других в целях, то есть социальная ориентация, делает действие социальным. То есть у Вебера смысл действия неразрывно связан с целью того, кто действует.

В таком случае, поиски смысла приводят нас к вопросу о цели действия. Что такое цель и откуда она берётся в концепции Вебера? Цель, а значит, и смысл действия неразрывно связывается с ценностями, можно даже сказать с миром ценностей. В пользу такой неокантианской трактовки высказывается Хабермас, когда анализирует рационализацию у Вебера: «Этот теоретический подход может быть понят лишь на фоне неокантианской философии ценностей, даже если сам Вебер не предпринимает попытки систематически упорядочить и проанализировать с формальных точек зрения ценностные сферы, которые он индуктивно выявляет и разбирает в описательной установке. Веберовская теория рационализации будет с самого начала упущена, если не объяснить социологическое понятие жизненного порядка с помощью философского понятия «воплощение ценностей».Хабермас Ю. Расколдовывание религиозно-метафизических картин мира и возникновение

современных структур сознания // Социологическое обозрение. 2010. Т. 9. № 1. С. 27-28, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/07/1211611885/9_1_3.pdf Если смысл проявляется только тогда, когда мы обращаемся к ценностям, то необходимо прояснить их статус. В этом нам помогает Риккерт: «О ценностях нельзя говорить, что они существуют или не существуют, но только, что они значат (gelten) или не имеют значимости»Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. // Культурология ХХ век. Антология.- М., 1995, с.69-101.http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/rikk/nauk_pr.php. Такой ход размышлений приводит М.А. Ерофееву к следующим выводам касательно статуса ценностей в социологии Вебера: «Ценности не имеют самостоятельного онтологического статуса… они не относятся ни к миру физических вещей, ни к миру психических процессов, они идеальны». Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.24http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf Таким образом, смысл в концепции Вебера привязывается к действию, но находится не в действии, а в трансцендентном «мире ценностей». Действие не становится осмысленным, не становится действием в веберовском его понимании до тех пор, пока с ним не связывается какой-то смысл, воплощающий некоторые ценности.

У такой модели есть свои недосказанности - ведь далеко не всегда неотрефлексированное действующим индивидом действие не несёт никакого смысла. Эта проблема становится очевидна, когда мы обращаемся к изучению повседневности: «С точки зрения… социологии повседневности - у классических «платоновских» моделей описания есть только один недостаток. На них невозможно опереться при изучении мира повседневности, потому что повседневный мир наделяется в них статусом всецело имманентного, посюстороннего, а, следовательно, незначимого».Вахштайн В.С. Между «практикой» и «поступком»: невыносимая легкость теорий повседневности // Социологическое обозрение. 2009. Т. 8. № 1. С. 64, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/30/1211851839/8_1_5.pdf В модели Вебера мы не можем изучать действия, потому что они не имею смысла сами по себе, в них вообще ничего нет до тех пор, пока мы не соотнесём их с какими-то ценностями. Но смысловое единство, которое мы находим в событии, предполагает наблюдение, часто наделяющее действия других смыслом исходя из принципиальной возможности этих действий быть осмысленными, вписанными в контекст и так далее. Переход к подобному взгляду предполагает обязательное рассмотрение развития концепта смысла в феноменологии Шюца, на которую впоследствии опирается и фрейм-анализ Гофмана, и логика социологии события Филиппова.

Смысл в социологии Шюца.

Обращение к феноменологической проблематике позволит увидеть, как происходит переход от понимания смысла Вебером под влиянием феноменологических установок к другой модели социального мира. В то время как Вебер привязывает смысл к ценностям, Шюц предлагает рассмотреть его более широко.

Во-первых, смысл - это «результат интерпретации прошлого опыта, увиденного из настоящего сейчас при рефлексивной установке»ШюцА. Омножественностиреальностей / Пер. А. Корбута // Социологическоеобозрение. 2003.

Т. 2. № 2. С. 5, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/31/1211857317/3_2_1.pdf. То есть, довольно индивидуальная операция рефлексии, что не противоречит Веберу. Во-вторых, «Лишь очень малая часть знания о мире рождается в личном опыте. Большая часть имеет социальное происхождение… Меня учат не только определять окружающую среду… но и строить типичные конструкты…Сюда относятся образы жизни, способы взаимодействия со средой, практические рекомендации по использованию типичных средств для достижения типичных целей в типичных ситуациях»Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. № 2. 1988.http://www.countries.ru/library/texts/shutz.htm. Этот тезис не просто не противоречит, но даже соответствует Веберу: мы не изобретаем новые смыслы, но перенимаем их у других, затем они организуются в типичные мотивы, изучение которых приводит к возможности выделения «идеальных типов».

Самое интересное происходит при объединении двух аспектов смысла. Смысл появляется в субъективной операции рефлексии, но при этом появляется под влиянием бесчисленного количества социальных влияний. «Любая интерпретация этого мира основана на запасе предыдущих его переживаний,… которые в форме «наличного знания» функционируют как схема референции».ШюцА. Омножественностиреальностей / Пер. А. Корбута // Социологическоеобозрение. 2003.

Т. 2. № 2. С. 3-4, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/31/1211857317/3_2_1.pdfБолее того, субъективные смыслы становятся доступны другим благодаря ставшему уже классическим тезису о взаимности перспектив, предполагающим возможность встать на позицию другого. Важным следствием этого является то, что «в коммуникации Ego реконструирует смыслообразующие процессы Alter, и наоборот».Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.23http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdfТаким образом, смыслы и интерпретации циркулируют в коммуникациях.

Концепт смысла становится интерсубъективным. «Смысл, как его представляет Шюц, в сущности уже не является субъективно полагаемым, поскольку, с одной стороны, он имплементирован в переживаниях сейчас живущих и ранее живших людей (корпус социального опыта) и, с другой стороны, он становится доступен непосредственно только в актах коммуникации». Там же, с.23 Именно эта доступность «приводит к потере неокантианского трансцендентного измерения, т.к. он предстает как продукт коммуникации, актуализируемый непосредственно в ситуации». Там же, с.23-24 Смысл начинает существовать в социальном принципиально по-другому, нежели у Вебера, он больше не привязан к конкретным ценностям и глубокой рефлексии. Он активно живёт и изменяется не только в личных рефлексиях, но и непосредственно в действиях, в коммуникациях, в каждом достраивании и каждой интерпретации. Смыслом наделяется почти вся деятельность, за исключением разве что рефлексов и других неосознанных действий.

Но всё усложняется, когда мы рассматриваем смысл, как категорию в разрезе множественных реальностей. Шюц говорит о существовании «конечных областей смысла»ШюцА. Омножественностиреальностей / Пер. А. Корбута // Социологическоеобозрение. 2003.

Т. 2. № 2., http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/31/1211857317/3_2_1.pdf, следуя за логикой Джемса и выделяя их по разнообразным критериям. «Каждый из миров характеризуется своим уникальным когнитивным стилем, в состав которого Шюц включает: преобладающий тип действия, уверенность в реальности мира, степень напряжения сознания, специфическое переживание времени и испытывание своего Я, свою форму социальности»Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.26http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf. Но проблемы начинаются тогда, когда мы пытаемся локализовать смысл в этом множестве реальностей.

Шюц пишет, что «Парадокс коммуникации возникает, только если мы предполагаем, что социальность и коммуникация могут реализовываться в иной конечной области смысла, чем мир повседневной жизни, являющийся верховной реальностью»ШюцА. Омножественностиреальностей / Пер. А. Корбута // Социологическоеобозрение. 2003.

Т. 2. № 2. С. 34, http://sociologica.hse.ru/data/2011/03/31/1211857317/3_2_1.pdf. Утверждая повседневность верховной реальностью, так как лишь в ней возможна коммуникация. В других конечных областях, она, следовательно, не происходит. Это в свою очередь означает, что если в других мирах нет коммуникации, то и смысл (в силу его интерсубъективности) там рождаться не может. Но ведь даже называются эти реальности - конечные области смысла потому как «именно смысл нашего опыта, а не онтологическая структура объектов конституирует реальность» Там же, с.17. На этот парадокс и натыкается в процессе своего анализа М.А. Ерофеева.

«Все конечные области смысла выходят за пределы повседневности. Для того чтобы они были осмыслены как особые сферы опыта, они должны постоянно сохранять связь с миром повседневности, в котором смысл интерсубъективно конституируется»Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.27http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf. Но тут важно не забывать, что сам Шюц говорит о некоторой отдаленности миров друг от друга, переживании специфического шока при переходе от одного к другому. В преодолении Шюцу не сильно помогает даже концепт аппрезентации, привлекаемый им у Гуссерля, предполагающий возможность простого перемещения через разные миры с помощью символов, связок значений. Там же, с.27-28«В такой модели повседневная жизнь является коммутатором, через который осуществляются все возможные связи между мирами» Там же, с.28. Но разве не могут миры переходить друг в друга, минуя повседневность? Однако даже если смириться с этим спорным моментом, есть другой, принципиально нам не подходящий. Если коммуникация возможна только в повседневном мире, или через него, то она невозможна (исключая квази-коммуникацию) между людьми находящимися в одной неповседневной реальности, а значит в рамках этих реальностей невозможно смыслообразование. Так, «…остается не проясненным статус смысла в не повседневных конечных областях смысла». Там же, с.29-30Это нас совершенно не устраивает, в такой модели смысл возможен только в повседневности и привязке к ней. И как нам изучать ситуативные явления, как изучать события, в рамках которых часто возникают свои правила, отличающиеся от повседневности? Правила коммуникации в театре, на спортивном матче, или ещё где-то совершенно отличаются от правил взаимодействия людей в городе. И что будет повседневностью для каждого конкретного человека? Не учитывание не повседневных конечных областей смысла ведёт к ускользанию контекста как такового. Анализ события и событийности не может, следовательно, руководствоваться чистой феноменологией Шюца.

Мария Ерофеева завершает собственное рассмотрение концепции Шюца следующей фразой: «Шюц постулирует осмысленность конечных областей смысла, но тут же отказывает им в этом, потому что смысл может быть актуализирован только в повседневности. Если бы он создал более гибкий механизм перехода между мирами (все-таки патент на АТС был выдан уже в 1889 году), он мог бы смягчить это противоречие. Но тогда ему бы пришлось отказаться от верховного статуса повседневности как единственной сферы, где возможна коммуникация, что противоречит аксиоматике его теории». Там же, с.30 И действительно, нас бы могла устроить концептуализация смысла у Шюца, но он хоть и ближе подходит к проблеме контекста и ситуативности чем Вебер, всё равно не может полностью её решить, так что как минимум за этим, уже стоит обратиться к Ирвингу Гофману.

Смысл в социологии Гофмана.

В этой части главы мы продолжим сюжет о смысле и посмотрим на то, как он развивается у Гофмана, безусловно, мы начнём говорить о фрейм-анализе как концепции, но некоторые важные моменты мы обсудим в рамках следующей части главы, так как они будут наиболее релевантны в связке с рассуждениями о событии. Так же важно сразу заметить, что интерпретаций у Гофмана довольно много, и в этой работе мы будем придерживаться несколько нестандартного взгляда М.А. Ерофеевой, основанного, тем не менее, на «Анализе фреймов» И. Гофмана.

Гофман продолжает использовать феноменологию Шюца и прагматизм Джемса, для выделения различных реальностей, миров, но делает это по-своему. Он «концептуализируетпереход между различными мирами с помощью понятия фреймирования. Фрейм является ключевым концептом его теории и в самом общем виде обозначает схему интерпретации ситуации»Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.30http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf. Интерпретируя ситуацию, индивид использует те или иные схемы - фреймы, наделяя её смыслом. Гофман выделяет два вида фреймов: первичные и вторичные. Там же, с.31 До первичных ситуация не осмысляется никак, они выступают как базовые схемы интерпретации. Можно сказать, что до них ситуация не выделяется, и в определённом смысле не существует для интерпретатора. Вторичные предполагают «наложение» на прошлые интерпретации, образуя эдакий «слоёный пирог», где каждый прошлый слой влияет на следующий. Этого не происходит при фреймировании первого порядка. Эти два вида отражаются в двух вариантах процесса фреймирования: рефрейминге и транспонировании. Там же, с.31 При рефрейминге происходит прямая замена смысла одного на другой. Например, в одном и том же классе правила взаимодействия могут сильно отличаться в зависимости от того, идёт ли сейчас урок, или время для перемены. При транспонировании «определенная деятельность, уже осмысленная в терминах базовой системы фреймов, трансформируется в иной, с точки зрения участников, вид деятельности».Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневногоопыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; М.: Институт социологии РАН,2003, С. 104 Однако в этом случае «можно проследить смысловую связь между транспонируемым и транспонированным событиями».Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.32http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf Например, реконструкция того или иного сражения на прямую отсылает к нему, но предполагает принципиально другой порядок взаимодействия участников, нежели в реальном бою.

Таким образом, через фреймирование и фреймы Гофман «открывает» замкнутые реальности Шюца. Главным аргументом к подобному ходу становится необходимость повседневности быть незамкнутой для обеспечения всё тех же переходов между мирами, что противоречит базовому определению конечных областей смысла у Шюца. Различение повседневного и неповседневного заменяется на «реальные или актуальные (worlds) и воображаемые миры (realms) в зависимости от того, каким статусом реальности их наделяют наблюдатели-участники социальной жизни». Там же, с.33 Повседневность перестаёт быть камнем преткновения и становится лишь одним из множества миров. «На самом деле, в потоке реально происходящего мы различаем события, интерпретируемые в рамках первичных фреймов, и события, которые мы определяем как превращенные, преобразованные».Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневногоопыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; М.: Институт социологии РАН,2003, С. 108 Важным следствие этого становится возможность коммуникации в любом мире, при условии, что «участники разделяют единую трактовку смысла происходящего».Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.33http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf Помня об интерсубъективности смысла, можно сказать, что де-факто, каждый мир становится прямо, или опосредованно осмысленным и, значит, некоторые новые смыслы, характерные ему, могут рождаться в нём, в коммуникациях внутри него.

Отказ от первенства повседневности кардинально преобразует концепт множественных реальностей Шюца и Джемса: «Поскольку на смену различения повседневного и неповседневного приходит различение реального и воображаемого, гофмановский список множественных миров состоит из областей социальной деятельности, которые воспринимаются как преобразование обычных рутинных операций: игры, церемонии, разнообразные выдумки». Там же, с.34 Но дело не только в том, что принцип выделения миров изменяется. Изменяется принцип их существования. «У Вебера, как и у Шюца, смысл не находится в мире действия: у Вебера он возникает при соотношении ценностей с действиями, тогда как у Шюца - при соотношении неповседневных конечных областей смысла с повседневностью». Там же, с.35 Возможно, это не звучит так «круто», как это есть на самом деле, но именно эта логическая операция наконец-то уравнивает в правах, если говорить в терминологии Вебера, мир действия и мир ценностей, если в терминологии Шюца, все реальности и реальность повседневности/действия. Мы наконец-то можем говорить о «смысле», как не привязанной к какой-то одной категорииреальности. Открываются возможности изучения смыслов ситуаций действования, а ведь отсюда прямая дорога к анализу контекста и ситуативности.

Именно это и делает Гофман, по мнению Марии Ерофеевой. Фрейм может описываться способом социальной организации событий и субъективной вовлеченности (involvement) в них.Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневногоопыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; М.: Институт социологии РАН,2003, С. 71 Это обосновывается тезисом об «изоморфизме восприятия структуре воспринимаемого». Там же, с.86 «Структура ситуации и способ ее распознавания подразумевают большой потенциал «сцепления». Мы воспринимаем события тем или иным образом, потому что они уже являются определенным образом осмысленными. Получается, наше осмысление накладывается на первоначальную осмысленность ситуации, в результате чего происходит интерпретация.

Фрейм, соответственно, понимается одновременно и как схема интерпретации, и как структура ситуации… сама ситуация уже заключает в себе определенный смысл».Ерофеева М.А. Социология И. Гофмана в контексте развития теории социального действия дис. канд. социологических наук. СПбГУ, Санкт-Петербург, 2015, с.36-37http://spbu.ru/disser2/disser/diss_Erofeeva.pdf Это принципиально важный момент на избранном пути понимания Гофмана - мы пытаемся усидеть на двух стульях, увидеть и интерпретацию, и структуру, это важно для понимания смысла.

Дело в том, что «понятие фрейма помещает смысл одновременно и в текущей интерпретации, и в ситуации взаимодействия, и в над-ситуативных правилах, которые его форматируют». Там же, с.37 Вслед за появлением в поле зрения теории ситуации, освобождается смысл, он больше не привязан к действию, к интерпретации, во всяком случае, привязан не только к нему, и гораздо динамичнее, чем когда-либо раньше. Действие, во-первых, теперь находится в ситуации, а значит, больше нет никаких автономных его смыслов, а во-вторых, смысл становится доступным только в интерпретации. Там же, с.37

Таким образом, переход к ситуации, высвобождение смысла и его проявление в интерпретациях приводит к тому, что действие, в общем-то, уже не нужно, у нас больше нет оснований анализировать действие, слишком оно ограниченно как концепт. Подводя итог путешествию категории смысла (хотя мы ещё затронем вопрос о смысле далее), можно сказать, что оно начинается в привязке к действию у Вебера, а затем через переходный этап феноменологии Шюца, освобождается во фрейм-анализе Гофмана, становится самостоятельной категорией, безусловно связанной с интерпретацией, но живущей не только в ней.