Феноменология пола: социально-философский дискурс проблемы

Субстанциональный пол - это социокультурная составляющая многокомпонентной и внутренне противоречивой системы, которой является пол в полном своем объеме. Субстанциональный "срез" представляет собой принципиально новый, сугубо антропологический уровень в конструктивной композиции пола, детерминированный исключительно общественно-историческими факторами. Это то, что с середины 80-х гг., с подачи представительниц американского, интеллектуального феминизма, принято называть "гендер".

В контексте феноменологического исследования имеет смысл проанализировать процесс конституциирования субстанционального пола в двух взаимосвязанных и взаимодополняющих аспектах - филогенетическом и онтогенетическом. Филогенетический - или "горизонтальный" срез раскрывает процесс преобразования половой дифференциации из факта природы в особый тип общественных, гендерных отношений в широкой исторической ретроспективе. Исследование в филогенетическом ракурсе позволяет развернуть панораму процесса трансформации пола из "зоологического" - акцидентального состояния, в собственно антропологическое - субстанциональное. Иными словами, открывается возможность раскрыть диалектику поступательного перерождения "пред-пола" из явления естественно-природного порядка в социокультурный феномен - гендер, который имеет принципиально иную, надбиологическую систему детерминации. В филогенезе различия между полами, предзаданные самой природой, постепенно приобретают общественно-исторический характер и с определенного момента "мужчина" и "женщина" - это не данность природы, а полоролевые аттестации культуры.

Формирование субстанционального пола - процесс длительный и поэтапный, восходящий к ранним фазисам антропосоциогенеза. Переход человека "из царства природы в храм культуры" - предмет обстоятельных научных изысканий целого комплекса наук, в рамках которых создаются разнообразные концептуальные версии. При этом своеобразной "ахиллесовой пятой" по сути дела всех без исключения антропологических доктрин является определенное невнимание и недооценка функциональной роли и значимости половой дифференциации в качестве детерминанты культурогенеза. Игнорирование половой дифференциации в качестве фактора, оказавшего непосредственное влияния на становление культуры, явно обедняет реальную картину культурогенеза, схематизирует ее, превращая тем самым в теоретический конструкт, не имеющий ничего общего с реальным ходом событий. На наш взгляд, при изучении проблем, связанных с зарождением и становлением культуры, особенно таких ее институтов как брак и семья, не допустимо не принимать в расчет воздействие на динамику этих процессов, идущее со стороны феминного и маскулинного факторов. Напротив, роль половой дифференциации в разворачивании этих процессов столь велика, что с некоторой степенью уверенности можно утверждать - естественные различия между мужчиной и женщиной оказали существенное влияние на преобразование характера половых отношений, возникающих по поводу "производства жизни посредством рождения", и с определенного момента инициировали культурогенез, стали одним из его важнейших, генерализирующих факторов.

Перерождение полового инстинкта в гендерные, полоролевые отношения представляло собой длительный, внутренне противоречивый процесс. Для обозначения общей тенденции преобразования субстанционального пола в филогенезе целесообразно выделить три основные стадии, отражающие качественное состояние гендерных структур на разных этапах исторического развития культуры:1)андрогинно-синкретическую или промискуитетную; 2)дифференцированную или дихотомическую; 3) неоандрогинную или гиноандрическую.

Наличие промискуитетной стадии в контексте древней истории является одной из острых дискуссионных проблем, обсуждение которой сопровождает многие антропологические исследования. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о том, какой была первоначальная форма реализации полового инстинкта в формирующемся сообществе пред-людей. Накал страстей и острота научных дискуссий вокруг проблемы промискуитета возникли не случайно. Признание промискуитетной стадии в качестве реального факта предыстории человеческого сообщества имеет принципиальное значение для создания научно-теоретических обобщений концептуального характера.

Поддерживая позицию ряда исследователей, можно утверждать, что первичной формой реализации полового инстинкта в сообществе пред-людей на ранних стадиях антропогенеза являлся промискуитет. Одной из его характеристик является синкретизм многих процессов, в том числе и полового диморфизма, поскольку гендерная дифференциация на "мужчин" и "женщин" на данном этапе еще не произошла. В промискуитетный период субъектами половых отношений выступали не отдельные индивиды, имеющие на тот исторический момент примитивную психику и неглубокие эмоциональные переживания, а взаимобрачующиеся объединения - сначала стадо, затем род. Первый "человек" - это множество людей, а именно род, который в качестве структурной единицы древнейшей истории представлял собой некое совокупное "тело", недифференцированное в гендерном отношении. Отношения промискуитетного характера разворачивались в особом измерении - их фигурантами был не отдельный человек, а деперсонализированное "мужское" и "женское" начало как две противоположные природные стихии, ограниченные пространством первобытного сообщества. Данное обстоятельство позволяет представить внутреннюю организацию промискуитетной стадии в качестве особого, андрогинно-синкретического состояния.

Признание промискуитета в качестве начальной формы позволяет представить объяснительные версии ряда проблем. Во-первых, чрезвычайную устойчивость, неистребимость разнообразных сексуальных девиаций, присутствующих в контексте культуры на протяжении всей ее истории и выходящих за рамки строгой, нормативно-ценностной стратегии в сфере половых, семейно-брачных отношений. Во-вторых, провести историческую реконструкцию и раскрыть диалектику поэтапной эволюции половых отношений от хаотичных и неупорядоченных до строго организованных отношений в виде брака и семьи, высшей формой которых является моногамия.

Перерождение стада пред-людей в социум, в человеческое сообщество шло по линии нарастания степени упорядоченности половых отношений и приведение их посредством запретительных механизмов в состояние стройно организованной системы. При наличии первоначальной общности "жен" и "мужей" постепенно обозначилась тенденция возникновения некоторых прообразов взаимных симпатий, влечения друг к другу на основе индивидуальных наклонностей и пристрастий. Сексуальное поведение становилось все более избирательным, селективным как в отношении объекта, так и в отношении условий и способов реализации. Исключительно сложная эмоционально-психологическая структура и особый характер женской сексуальности позволяют предположить, что имеются весомые основания рассматривать женский пол в качестве доминирующего фактора, определившего зарождение культуры. Именно древние женщины инициировали трансформацию первичного, зоологического по своей природе полового инстинкта, в собственно человеческие отношения, регулируемые нормативно-табуативными механизмами, и стали ведущим субъектом события исторической значимости - из природной формы бытия, представленной андрогинным синкретизмом, система постепенно обрела социокультурную форму, основанную на полоролевой, гендерной дифференциации. Разная степень активности и задействованности феминного и маскулинного факторов в диалектике культурогенеза дают основание для постановки проблемы о "гендерной асимметрии", которая, имея естественно- природную обусловленность, предопределила направленность многих процессов, оказавших непосредственное воздействие на зарождение и становление культуры.

В третьей главе "Трансцендентальный пол и его атрибуции" анализируется квинтэссенциальный уровень структурной организации пола, и выявляются его имманентные характеристики, в которых раскрывается природа пола в качестве антропологического феномена.

Трансцендентальный пол - это высший уровень, который в определенном смысле завершает структурную композицию пола. Это "мировой", вселенско-космогонический пласт, в онтологическом измерении выходящий за рамки реальности, который проникает в реалии жизни в "снятом", преобразованном виде. Трансцендентальный пол обладает способностью к онтологическим превращениям, т.е. способен трансцендентировать в инобытийные формы, последовательно принимая акцидентальный и субстанциональный "облик".

Признание трансцендентального уровня в структурной организации пола представляет предмет острейшего мировоззренческого противостояния, отразившего разногласия двух альтернативных философских концептов, имеющих диаметрально противоположные, взаимоисключающие исходные теоретико-гносеологические основания. Принципиальная закрытость трансцендентальной сферы для рационально-логического препарирования, ее сакральный характер, подводит к убеждению, что приоткрыть "завесу тайны" можно лишь с помощью интуитивного познания. В этом отношении актуализируется обращение к гносеологическому опыту русской религиозной философии, которая "является насквозь интуитивным, можно даже сказать мистическим творчеством". Понимание пола как некой величайшей, во вселенско-космическом масштабе метафизической "тайны", через которую "совершается прикосновение к исконной тайне Мирового бытия", выражает квинтэссенцию философской антропологии, созданной русскими мыслителями "серебряного века", и может быть воспринято в качестве теоретико-методологического базиса для феноменологического исследования транцендентального пола.

Определить онтологические конфигурации и бытийственный статус транцендентального пола представляется возможным при рассмотрении его неотъемлемых, сущностных признаков или так называемых "атрибуций", в которых раскрывается имманентная природа пола в качестве особого феномена. Среди атрибуций трансцендентального пола, которые в нерасторжимом единстве составляют первую когорту наиболее значимых характеристик, раскрывающих его "самость", на наш взгляд, представляется возможным выделить вселенскость, демиургизм и андрогинность.

В основу своей "метафизики пола" Н.А.Бердяев заложил представление о том, что: "Категории пола, - мужское и женское, - категории космические. Не только в человеке, но и в космосе есть половое разделение мужского и женского и половое их соединение". Приведенное заключение можно расценивать в качестве одного их основополагающих онтологических постулатов, выражающих кредо солидной мировоззренческой традиции. Речь идет о глубоко укоренившихся представлениях, о дихотомии на "мужское" и "женское", которое имеет место не только в антропологическом измерении, но и на мета-всеобщем, вселенском уровне, представленном масштабами космической фантасмагории. Интуитивные предчувствия о бинарной природе бытия, осознание того, что "мужское" не тождественно мужчине, а "женское" - женщине, и что первое намного шире и богаче, чем субъектная, персонифицированная форма, нашли отражение в различного рода мировоззренческих обобщениях, в которых со всей определенностью выражены представления о полярной раздвоенности на "мужское" и "женское" на самом высшем, вселенском уровне, выводящем в запредельную, трансцендентную сферу.

При этом следует подчеркнуть, что концептуально-теоретические парадигмы, основанные на представлениях об универсальной онтологической раздвоенности бытия на противоположные начала - "мужское" и "женское", которое может проявляться в надличностных формах, выходящих за рамки субъектного существования, не допустимо подменять мировоззренческими конструктами, являющимися гносеологическими проекциями антропоморфизации. Напротив, можно предположить, что существование "мужского" и "женского" в объективированных формах является следствием "физиоморфизма", представляющего собой своеобразную, онтологическую интроверсию, в результате которой человек уподобляется природе, выкраивает себя по ее меркам. На наш взгляд, физиоморфизм и антропоморфизм необходимо рассматривать как два неразрывно взаимосвязанных процесса. Человек не только переносит свое "Я" на окружающий мир, но и присваивает, переводит его в себя как "свое-иное". Человекоуподобление природы, раздвоение в ней всего и вся на "мужское" и "женское" не является завершенным, целостным процессом, поскольку человек в качестве субъекта антропоморфизации представляет собой не что иное, как персонификацию физиоморфизации. Иными словами, чтобы уподоблять природу себе, раздваивать ее по своим меркам, надо быть самому природоподобным, быть раздвоенным ею. При таком подходе, когда антропоморфизация является оборотной стороной физиоморфизации, ее снятой, преобразованной формой, антропологический пол можно трактовать в качестве опредмеченной, личностной формы трансцендентального пола, как внешнее проявление его сущности.

Вселенско-всеобщий характер трансцендентального пола, его снисхождение в реалии бытия в опредмеченных формах, способность к инобытийным превращениям подводит к раскрытию его активной, деятельной природы, что находит проявление в такой атрибуции, как демиургизм. В качестве сущностной характеристики демиургизм отражает деятельные, продуцирующие потенции трансцендентального пола, его способность творить, созидать, буквально порождать из себя все прочие проявления пола. Творящая, деятельная природа трансцендентального пола проявляется своеобразно, а именно, как "развитие вспять" - от вселенско-всеобщих и более совершенных форм к единично-родовым и, следовательно, менее совершенным. При таком подходе трансцендентальный пол представляет собой "первичный", исходный уровень, который порождает наличное бытие "вторичных", производных форм в виде акцидентального и субстанционального пола.

При исследовании демиургической природы трансцендентального пола, которая раскрывается на вселенском уровне во всей полноте своих продуцирующих возможностей, актуализируется экспликация следующего принципиального момента - каким образом и в каких формах трансцендентный характер раздвоенности на "мужское" и "женское" проявляет, обнаруживает себя в человеке. Человек, бытие которого скрывает "глубоко скрытую мистическую тайну пола", является перспективным центром, перекрестием всех трех измерений пола, высшим проявлением заключенной в его природе трансцендентности. Единяя в себе различные проявления пола, обнимая собой его разнородные структуры, человек неизбежно становится внутренне конфликтным и саморазорванным существом, несущим в самом себе противоречия. Пребывая в "трехмерном" пространстве пола, человек обречен на раздробление целостности своего бытия, что порождается отсутствием внутренней гармонии между высшим, трасцендентальным уровнем пола и его отражением в более низших слоях - акцидентальном и субстанциональном.. Разрыв "телесного" и "духовного" в человеке, трагическая несовместимость естественно-природного, инстинктивного и социокультурного, духовно-нравственного в общей композиции пола представляется возможным выразить в понятиях "бездуховной телесности" и "бестелесной духовности", которые обозначают ущербные, половинчатые формы, не дающие полноценного, целостного человеческого бытия. "Бездуховная телесность" - это неодухотворенное половое влечение, не облагороженный инстинкт, она произрастает на недостатке трансцендентного в бытии человека и приводит к состоянию, которое можно обозначить как "расчеловечивание". "Бестелесная духовность" представляет собой форму безмерности, основанную на "переизбытке" транцендентного, что оборачивается крайним аскетизмом. В этом отношении подлинным проявлением димиургической природы трансцендентального пола является "духовная телесность", апогеем которой является любовь, которая является высшим воплощением одухотворенности природного в человеке. Убежденность в том, что половая любовь имеет трансцендентную природу и приобщает человека к "космической мировой иерархии", выводит на самую высшую Мировую духовную инстанцию, которая несет в себе "тайну об андрогине", отблеском которой в существе своем человек и является.

Андрогинность - это следующая атрибуция, в которой наиболее ярко раскрывается сверх-природная, инобытийная природа трансцендентного пола. Представляя средоточие двух предыдущих атрибуций, андрогинность прямо и непосредственно выводит на постижение высшего смысла бытия человека, поскольку связана с раскрытием "тайны не женственности и не мужественности, а тайны человека". Явление андрогинизма - глубоко онтологично в своем основании. Оно пронизывает всю композицию пола и проявляется в разнообразных формах на каждом из уровней его морфологии. В этой связи имеет смысл выделять соответствующие каждому из срезов в структурной организации пола виды андрогинизма - акцидентальный или природно-биологический, субстанциональный или гендерный, и трансцендентальный. Каждый из видов андрогинизма имеет свои отличительные признаки и специфические особенности, выражающие имманентную природу явления, основанного на сочетании "мужского" и "женского" в пределах единого целого.

В онтологическом разрезе трансцендентальный андрогинизм является первичной, исходной формой, отражением и воплощением которой является андрогинная природа человека. Обуславливая раздвоенность бытия на "мужское" и "женское" на вселенском, всеобщем уровне, трансцендентальный андрогинизм проникает в мир, принимая преобразованные, инобытийные формы. Андрогинный образ трансцендентного порядка, задающий идеал гармоничного, духовно-телесного воссоединения в человеке двух вселенских, космических стихий - "мужской" и "женской", является чрезвычайно емким и многослойным. В нем высвечивается, говоря словами В.В Розанова, "мистическое лицо в нас, второго ноуменального порядка".

Трансцендентальный андрогинизм несет в себе две взаимосвязанные, но разнонаправленные тенденции, определяющие раздвоенность бытия человека. С одной стороны, - это трагическая, вселенская "рассеченность" человека на мужчину и женщину, а с другой, вечная ностальгия по утраченной целостности, неуемная жажда воссоединения полов, "мольба о космическом половом соединении". Проникая в мир из трансцендентного, принимая другие, приспособленные к реалиям жизни формы, единый по своей изначальной природе андрогинный образ обречен на искажение, утрату состояния целостности и разобщенность. В природном мире трансцендентная андрогинность неизбежно распадается, "рассеивается". Обретение вновь утраченного андрогинистического образа, для человека открывается исключительно в любви. С точки зрения определенной онтологии, в половой любви присутствует сверх-природный, мистический компонент, переводящий ее в разряд явлений трансцендентного порядка. В этом отношении, высший смысл любви и одновременно ее "жуткая трагедия" состоит "в мучительном искании андрогинистического образа, лежащего в основании космической гармонии". Только в половой любви есть "отблеск небесной эротики", в ее "экстатично-оргийной стихии" приоткрывается завеса трансцендентного и возможен "выход в мир иной".

Во втором разделе "Андрогинная природа пола: природно-биологические и социокультурные конфигурации андрогинизма" феномен андрогинизма исследуется на двух взаимосвязанных и взаимодополняющих уровнях - онтогенетическом или индивидуально-личностном и филогенетическом или культурно-историческом.

В первой главе "Человек как андрогин: андрогинные парадигмы человеческой бытийности" на основе диалектической взаимосвязи "мужского" и "женского" начал проводится классификация андрогинных форм человеческого бытия.

Идея андрогинизма, представленная впервые в метафизических проекциях в гносисе Платона, надолго предопределила стратегию философских изысканий, нацеленных на постижение сущности человека. Концептуальный подход, основанный на представлении, что по своей природе "человек - это мужчина и женщина одновременно", оказался чрезвычайно плодотворным. Интуитивные предчувствия о единстве мужского и женского начал, которые были первоначально воплощены в наивных мифологемах, вследствие бурного развития естествознания получили свое неопровержимое подтверждение. Со временем в науке была преодолена тождественность понятий "гермафродитизм" и "андрогинизм", которые первоначально употреблялись на равных, как синонимы для обозначения синдрома "двуполости". Постепенно закрепилась традиция, согласно которой гермафродитизм представляет собой естественно-биологический феномен, некоторую форму патологии, при которой имеет место врожденная генитальная обоеполость. Андрогинизм стали трактовать в более широком контексте, а именно как психосексуальную форму двуполости, при которой в характере и поведении личности отмечается одновременное присутствие мужских и женских характерологических, эмоционально-волевых качеств и свойств.

Применяя новейшие методы исследования, ученые-естественники установили, что каждое живое существо, в том числе и человек, на разных уровнях структурной организации имеет признаки обоих полов как мужского, так женского, которые в различных сочетаниях проявляются в рамках одной биологической системы. О том, что медико-биологические науки достигли значительных успехов в изучении явления двуполости, свидетельствует, в частности, подробная классификация ее многообразных форм, которые нередко встречаются в природе.

При этом было бы преждевременным считать изучение феномена андрогинизма завершенным. Напротив, в исследовании андрогинной природы пола остается ряд аспектов, которые при всей значимости до сих пор не получили предметного рассмотрения. Речь идет об изучении феномена андрогинизма в контексте социально-философского дискурса, в рамках которого открываются возможности для решения ряда познавательных задач, значительно углубляющих теоретический контекст антропологических проблем. В этом отношении определенный интерес может представлять проведение классификации основных видов и форм андрогинизма, онтологические конфигурации которых являются наглядной демонстрацией того существенного обстоятельства, что антропологическая форма двуполости представляет собой более объемное и многомерное явление, чем это было принято считать до сих пор. На наш взгляд, следуя общей логике феноменологического исследования пола, имеет смысл выделить следующие разновидности андрогинизма, которые соответствуют каждому из трех уровней структурной организации пола в качестве антропологического феномена, а именно: 1) акцидентальный или природно-биологический; 2) субстанциональный или гендерный; 3) трансцендентальный или сакральный, сверх-природный.

Акцидентальный андрогинизм является предметом специального изучения наук медико-биологического цикла, которые на сегодняшний день располагают подробным описанием основных патологических форм интерсексуальности у человека и представляют подробную классификацию разнообразных инвариаций гермафродитизма.

В контексте социально-философского исследования имеет смысл сосредоточить внимание на рассмотрении субстанционального или гендерного андрогинизма, который представляет собой исключительно антропологическую форму двуполости, имеющую социальную природу детерминации. Раздвоенность человека на "мужское" и "женское" имеет место не только на уровне анатомических, морфологических, физиологических и психосексуальных структур. Диалектика двух начал проявляется в общественном положении личности, ее социальном статусе, которые определяют социальный пол или, так называемый, "гендер". В этом отношении гендерный андрогинизм представляет собой полоролевую раздвоенность личности на составляющие маскулинного или феминного типа, в зависимости, от доминирования которых в общей структуре личности определяется ее социокультурная аттестация в качестве "мужчины" или "женщины".

Анализ гендерного или субстанционального андрогинизма целесообразно провести на двух взаимодополняющих уровнях - онтогенетическом или индивидуально-личностном и филогенетическом или культурно-историческом. В целях предметного рассмотрения гендерного андрогинизма на онтогенетическом уровне имеет смысл выделить две основные формы, которые можно обозначить как "интроверсальная" и " экстраверсальная".

Интроверсальный гендерный андрогинизм представляет собой такой вид имманентной раздвоенности бытия человека на "мужское" и "женское" начало, при которой каждая конкретная личность, будь-то "мужчина" или "женщина", проникает в "свое-иное", втягивается в противоположную онтологическую инстанцию. Данное обстоятельство позволило в свое время Д.С. Мережковскому сделать проницательное наблюдение: "В каждом мужчине есть тайная женщина, а в каждой женщине - тайный мужчина". Для многих русских мыслителей было характерно глубокое осознание андрогинной природы человека, которая не ограничивается телесной двуполостью и не замыкается ее "уродливой, вывороченной наизнанку" формой, как гермафродитизм, представляющий собой лишь искаженное подобие андрогинизма. Убежденность в том, что "не только по телу, но и по духу люди двуполы", нацеливало на осознание, что смысл истинно человеческого бытия заключен в идее андрогинизма, которая в своих истоках глубоко мистична и сакральна. Следуя традиции русской философии, необходимо признать, что одним из перспективных направлений исследования является рассмотрение интроверсального андрогинизма в онтологическом ракурсе, в пределах которого открывается возможность обозначить стратегию, выводящую человека на преодоление внутренней конфликтности "мужского" и "женского" начал, к обретению андрогинной целостности бытия.

Экстраверсальная форма гендерного андрогинизма отражает разобщенность человеческого бытия на две самостоятельные, но взаимодополняющие гендерные инстанции, которыми выступают "мужчина" и "женщина". С позиций диалектической методологии взаимоотношения между мужчиной и женщиной так же выстраиваются в соответствии с универсальным принципом взаимопроникновения противоположностей как взаимоисключающих сторон единого целого. По этому поводу Гегель, в частности, писал: "…Субъект усматривает в объекте свой собственный недостаток, свою собственную односторонность, видит в объекте нечто принадлежащее к его собственной сущности и тем не менее ему не хватающее". В этом отношении человек представляет собой единственное существо, целостность которого выходит за пределы его индивидуального бытия и не ограничивается рамками конкретно-личностной, персонифицированной формы. Поэтому одним из условий преодоления половинчатости существования и обретения бытийственной целостности является другой человек - "вторая половина", другое "Я" или alter ego. Человек обладает уникальной способностью восполнять себя через отношения с другим человеком, находит в другом свое собственное продолжение, раскрываться в нем во всей полноте своих сил. Его собственное "Я" соприкасается с бытием другого человека, проникает в "пространство" духовного мира другой личности.

Принимая во внимание диалектический характер взаимосвязи "мужского" и "женского" начал в пределах бытия человека, определенный интерес может представлять рассмотрение основных способов достижения андрогинистической целостности, среди которых, на наш взгляд, необходимо выделить два, принципиально различных между собой, - "квинэссенциальный" или истинный, и "суррогатный" или мнимый.

В первом случае речь идет о половой любви, которую в онтологическом смысле можно рассматривать как высшую форму снятия противоречия между двумя противоположностями, какими в отношении друг друга являются "мужчина" и "женщина". В метафизическом смысле любовь представляет собой наивысший, квинтэссенциальный способ преодоления отчуждения между маскулинной и феминной бытийственностью. Лишь половая любовь способна завершить "великое дело" восстановления человеческого бытия во всей его полноте и целостности, что дает основание определит любовь в качестве панацеи андрогинизма. Но эротическая любовь - хрупкое и нежное чувство, а потому редкое, "духовно-элитарное". Любовь нередко подменяется "половой связью", которая не только не преодолевает отчужденности и обособленности между мужчиной и женщиной, а, напротив, лишь усугубляет их отдаленность друг от друга, насаждая иллюзию соединения. Понимая "разврат" не только как моральную, но и метафизическую проблему, важно подчеркнуть, что разврат в корне противоположен половой любви, онтологически не совмещается с нею, поскольку является поверхностным касанием, не проникающим в бытие другого человека и не облагораживающим его. В онтологическом разрезе "разврат" - это суррогатная, ложная форма соединения полов, которое не может завершиться восстановлением подлинной андрогинистической целостности.

Во второй главе "Культура как андрогин: гендерные ландшафты и их типы" анализ феномена андрогинизма выводится на филогенетический уровень, представленный культурой в целом, в пространствах которой разделение на "мужское" и "женское" конституциируется в особые общественно-исторические институты.

В свое время первый том работы О. Шпенглера "Закат Европы" вызвал огромный интерес со стороны научной общественности не только своим идейным содержанием. Рассуждая на тему относительно тенденций и перспектив перерождения европейской культуры в цивилизационное состояние, автор применил оригинальную методологию, основополагающим принципом которой являлось представление о том, что: "Культуры суть организмы. История культуры - их биография". Во мнении, что культура представляет собой некую организмическую структуру, О. Шпенглер был не одинок - у него были как солидные предшественники, так и многочисленные последователи, придерживающиеся трактовки культуры как организма.

Действительно, культура представляет собой полиструктурное и многофункциональное образование, разнообразные компоненты которого, органично взаимодействуя между собой, порождают некую многомерную целостность, которая в полной мере обладает всем набором качестве и свойств, присущих саморазвивающимся, органическим системам. Между отдельными структурными фрагментами культуры складывается сложнейшая цепь взаимоотношений как временного, структурно-функционального, так и причинно-следственного характера, что обусловливает процесс взаимодействия, взаимовлияния и взаимодополнения между ее составными элементами. Наличие подобного рода свойств и характеристик позволяет рассматривать культуру в качестве системного образования, которое не уступает по степени сложности органическим структурам и дает весомые основания концептуально рассматривать культуру как социальный организм, который имеет биполярную структуру, представленную раздвоенностью на "мужское" и "женское". Иными словами, как любая другая органическая структура, культура обладает полодиморфическими признаками, которые выступают основными детерминантами ее андрогинной природы. Присутствие в пространстве культуры феминного и маскулинного факторов, которые по многим параметрам выполняют различную роль как в зарождении, становлении, так и усложнении, развитии культуры, позволяет утверждать, что в полоролевом отношении культура биполярна, ее генлерная конституция раздвоена на "мужское" и "женское", т.е. по своей природе культура - андрогин.

В данном случае речь не идет о редукционизме или других попытках выстроить анализ на сходстве и подобии между социальными и органическими системами. Социокультурная андрогинность - это особое состояние культуры, в пространстве которой с разной степенью активности и в самых разнообразных формах проявляется доминирование либо маскулинного, либо феминного факторов, что в конечном итоге определяет ее гендерный ландшафт.

В зависимости от преобладания в "теле" культуры феминного или маскулиннного факторов имеет смысл выделить следующие исторические типы гендерного ландшафта, а именно: 1) синкретический или промискуитетный; 2) дифференцированный или дихотомический; 3) неоандрогинный или гиноандрический. Обозначенные типы свидетельствуют об эволюционном характере филогенетического гендерного андрогинизма и отражают неравное воздействие "мужского" и "женского" начала на поэтапное преобразование разнообразных социокультурных процессов, определяющих в конечном итоге общую композицию культуры.

Первым типом гендерного ландшафта, возникшим на заре зарождения культуры, является синкретический или промискуитетный, для которого характерно равновесное положение мужского и женского пола, обусловленное отсутствием резких различий между полоролевыми, гендерными структурами в формирующемся социальном организме. На тот исторический момент совокупное "тело" рода пребывало в особом качественном состоянии - синкретического андрогинизма, что было обусловлено отсутствием зрелых, сформированных полоролевых, генлерных структур. Род являл собой своеобразный первобытный андрогин, т.е. неразделенную внутри себя целостность, в пределах которой древние мужчина и женщина выступали как деперсонализированные половые функции, подчиненные могучей силе продолжения рода.

Исторически превалирующий тип гендерного ландшафта, в основании которого лежит дифференцированная или дихотомическая форма филогенетического андрогинизма, отражает ведущую роль и преобладающее положение мужского или женского пола в диалектике развития разнообразных социокультурных процессов, чем, в конечном итоге, детерминируется матриархальный или патриархальный характер конкретно-исторических разновидностей гендерных ландшафтов культуры.

Асимметричная композиция культуры и ее исторически сложившаяся полоролевая раздвоенность, основанная на неравном положении мужского и женского пола, что с определенного исторического момента неизбежно привело к перевесу одного из них над другим, является чрезвычайно важным обстоятельством, значение которого философская наука еще не оценила в полной мере. Между тем, представляется, что гендерная асимметричность культуры, которая получает закрепление в структурах матриархального и патриархального вида, является одним из необходимых условий и важнейших предпосылок, обуславливающих направленность поступательного развития ее основных компонентов, характер и динамику непрерывного изменения культуры, тенденции и перспективы ее дальнейшего преобразования. На наш взгляд, рассмотрение культуры в качестве распавшегося андрогина, открывает возможность выявить функциональную роль феминного и маскулинного факторов в процессе конституциирования внутренней композиции культуры и определить влияние каждого из них на формирование ее гендерного ландшафта. Представляется, что половая дифференциация, получившая закрепление в соответствующих полоролевых, гендерных структурах феминного и маскулинного типа, оказывает существенное влияние на становление и развитие культуры. При этом, мужской и женский пол, в силу определенных особенностей, обусловленных самой природой, выполняют в динамике этих процессов различную, функциональную роль.

В этом отношении, одна из первых гендерный коллизий, произошедшая в древнейшей истории - смена матриархата патриархатом, явилась событием эпохального значения для всего последующего развития культуры. Оттеснение женщины на периферийные позиции и лидерство мужчины, который занял главенствующее положение в родовой организации, с определенного исторического момента стало прогрессивным фактором, значительно продвинувшим развитие культуры. Доминирование маскулинного фактора в пространстве архаичной культуры предопределило ее переход в качественно новое, более высокое, патриархальное состояние. В этой связи необходимо подчеркнуть, что достигшая зрелости культура представляет собой результат деятельности не человека "вообще", культуру создает, творит, мужчина. Является ли данное обстоятельство следствием общественного разделения труда или результатом сублимации в историческом масштабе, ясно одно: культура стала надолго полем деятельности мужчины, а он - ее основным творцом и созидателем. Об этом свидетельствует колоссальный исторический опыт развития культуры, который является наглядным результатом и воплощением творческого потенциирования энергетики мужского пола. В анналах классической науки и в истории мирового искусства - живописи, музыке, литературе, зодчестве, ваянии и т.д., лидирующие позиции представлены мужскими именами.

Однако доминирование маскулинного фактора и его продуцирующую роль в развитии культуры не следует абсолютизировать. Необходимо обратить внимание на ряд существенных обстоятельств, которые позволяют составить более объективное представление о расстановке сил в культурогенезе таких гендерных инстанций, какими являются "мужчина" и "женщина".

Во-первых, феминный фактор не является исторически пассивным. Напротив, древние женщины, в силу определенных психосексуальных особенностей, проявляя предельную заинтересованность в "укрощении зоологических инстинктов", и, в первую очередь, самого первичного из них - полового, инициировали процесс культурогенеза. Именно под давлением феминного фактора, первоначально неупорядоченные половые связи промискуитетного характера, стали перерождаться в регулируемые строгими запретами общественные отношения, что, в конечном итоге, привело к возникновению различных форм брака и семьи.

Во-вторых, культура представляет собой результат со-творчества. Не будет преувеличением утверждать, что маскулинный фактор в своей творческой активности не самодостаточен - мужчина творит для женщины и ею же вдохновляется на созидание.

В-третьих, в силу природной пластичности феминный фактор обладает способностью проявляться свою активность в неявных, завуалированных формах, что затрудняет однозначное определение характера гендерного ландшафта. В силу этих причин вряд ли целесообразно ограничивать дихотомизацию андрогинного "тела" культуры выделением только двух, по существу полярных, взаимно противостоящих исторических типов, и выделять матриархат и патриархат. На наш взгляд, андрогинное строение культуры проявляется в более разнообразных формах, которые отражают несоответствие между "телом" культуры или внешней, лежащей на поверхности, формой гендерного ландшафта и внутренним содержанием культуры или ее "душой". Данное обстоятельство подводит к необходимости выделить такие разновидности гендерного ландшафта как матриархат феминного и маскулинного типа, и, соответственно, маскулинный и феминный партриархат. Рафинированные, "чистые" формы, выражающие предельно полное совпадение внешней формы и внутреннего содержания, представляется возможным обозначить как ландшафты матримониального и патримониального типа. Наглядной иллюстрацией патриархата феминного типа, на наш взгляд, является гендерный ландшафт русской культуры, для которой характерно противоречие между мужественным и женственным в "русской душе", доходящее до "трагического разрыва" в русском национальном характере.

В-четвертых, роль женщины не остается исторически неизменной. Развернувшиеся процессы эмансипации и феминизации внесли существенные коррективы в диалектику взаимоотношений между феминным и маскуллиным. Анализ современной социокультурной ситуации свидетельствует о том, что все более отчетливо проявляется тенденция возрастания доминирующей роли феминного фактора в пространстве культуры. Роль женщины возросла настолько, что вполне правомерно ставить вопрос о становлении качественного нового, гиноандрического типа гендерного ландшафта, в котором явно обнаруживается лидерство, приоритет новой исторической силы, какой становится эмансипированная женщина.

В третьем разделе "Гендер в ситуации постмодерна: тенденции и перспективы дихотомии полов" рассматривается влияние эмансипированного феминного фактора на преобразование характера гендерных отношений в контексте современной социокультурной ситуации.

В первой главе "Гендерные коллизии постмодерна в аспекте эмансипации" выявляются негативные последствия эмансипации, которая рассматривается в онтологическом аспекте как деструктивный процесс, разрушающий бытийственность женского пола.

Культура второй половины XX века войдет в анналы истории под прочно закрепившимся обозначением - "постмодерн". Исторические коллизии, произошедшие с европейской культурой в последние десятилетия столь глубоки и значительны, что позволили крупнейшим интеллектуалам поставить проблему о принципиально новом, постмодернистком состоянии современной культуры, которое является следствием затяжного кризиса, названного М.Хайдеггером "онтологическим нигилизмом". Лавинообразное нарастание негативных тенденций вызывало тревогу и озабоченность у многих исследователей, представляющих панорамный анализ кризисного состояния западной культуры. Так, анализируя изменения, ведущие европейскую культуру к саморазрушению, Ортега-и-Гассет поставил точный диагноз "недугу нашего времени", глубина трагизма которого состоит в том, что "крах терпит сам человек, уже не способный поспевать за цивилизацией".

Перерождение европейской культуры в качественно новое, цивилизационное состояние, обозначаемое как "постклассическое", "неосовременное", "постиндустриальное", "постмодернисткое" предопределило генеральную стратегию теоретического исследования культурологических проблем. Поиск наиболее значимых и существенных причин, обусловливающих крушение самих основ архитектуры западного мира, который на рубеже веков оказался втянутым в водоворот "всемирного потопа нигилизма" (Ф.Ницше), а так же выявление широкого спектра следствий, набирающих темп и динамику негативных процессов, вызывают повышенный интерес со стороны исследователей. Но несмотря на разносторонний анализ наиболее актуальных проблем современной культуры, к числу которых относятся и гендерные исследования, ряд важных аспектов, имеющих принципиальное значение для понимания объективной исторической логики кардинальных изменений, происходящих с культурой в состоянии постмодерна, все еще остается на периферии социально-философских изысканий. В первую очередь, речь идет о радикальных изменениях в сфере гендерных отношений, которые переживает современная культура.

Изменяясь столь стремительно и принимая выразительные, контрастно-демонстративные формы, взаимоотношения между феминным и маскулинным факторами не только во многом определяют общую атмосферу современной социокультурной ситуации, но и задают стратегию развития гендерных отношений последующих этапов, идущих на смену постмодерну. В этой связи имеет смысл переориентировать ракурс гендерных исследований с рассмотрения причин, обусловливающих процесс постмодернистского перерождения культуры, которые, в общем, очевидны, на выявление следствий, которые столь глубоки, масштабны и, в определенном отношении, неожиданны, что могут быть подведены под понятие "футурошок", прочно закрепившегося в научном лексиконе после выхода работы О. Тоффлера "Шок перед будущим" и наиболее точно передающего состояние крайней растерянности перед грядущими переменами.

Сильнейшее влияние, которое оказывают гендерные отношения на преобразование облика современной культуры, во многом объясняют активизацию исследовательского интереса к феминному фактору, который вследствие эмансипации прочно занимает лидирующие позиции в пространстве современной культуры. Не вникая в подробности ретроспективного обзора вопроса об этапах развертывания процесса эмансипации, не вызывает сомнений, что исторические итоги борьбы женщин за свои права трудно переоценить - они настолько социально прогрессивны, что коренным образом изменили исторически сложившееся гендерное "равновесие", характерное для культур с патриархальной ориентацией. При этом следует подчеркнуть, что эмансипация - это объемный, многомерный процесс, который при внешней позитивности, имеет "теневую", оборотную сторону. Стоит обратить внимание на то принципиальное обстоятельство, что глубинные, сущностные причины эмансипации располагаются не столько в плоскости конкретно-исторических, общественных отношений, сколько скрыты в самих основаниях бытия, имеющего противоречивую, биполярную природу. "Мужчина" и "женщина" как самостоятельные инстанции онтологического порядка, находясь между собой в неразрывной взаимосвязи в качестве противоположных сторон противоречивого двуединства, не только взаимополагают, взаимодополняют, но и взаимоотрицают друг друга. В реалиях конкретно-исторической практики разрешение конфликтного противоборства между "мужчиной" и "женщиной", снятие социального напряжения между ними приобретало разнообразные формы - одной из них стала эмансипация. Следуя логике классической диалектической методологии, можно предположить, что в рамках феноменологического анализа процесс эмансипации имеет смысл исследовать в качестве явления онтологического порядка. В этом отношении представляется продуктивной позиция тех исследователей, которые полагают, что социальное неравенство между мужчиной и женщиной в патриархальных культурах имеет более глубокие, метафизические корни, уходящие в самою природу пола, в его рассеченность на две, "невозможные друг без друга", субстанции. Восприятие женщины как носительницы "космической, мировой половой стихии" во многом объясняет ее стремление к "свободе соединения с мужчиной", в котором для женщины заключается высшая цель и смысл ее бытия. Длительное накопление неуемной "природно-родовой" энергетики женского пола, многовековое собирание нерастраченных сил при первой же исторической возможности вылились в грандиозный по размаху процесс эмансипации, который, при всех бесспорных завоеваниях, в онтологическом "разрезе" представляет собой скорее деструктивный, разрушающий целостность пола, процесс. Обусловленная подчиненным, зависимым положением женщины в системе отношений патриархального общества, выражая ее стремления к полному равноправию с мужчиной, эмансипация не столько выравнивает и сглаживает, сколько обостряет и усугубляет кризисное состояние современных гендерных отношений. В этой связи не утратило актуальности замечание Н.А.Бердяева о том, что: "Женская эмансипация, конечно же, является симптомом кризиса рода, надлома в поле и она лучше лицемерного принуждения в старой семье, но в ней нет человека и новой жизни, основы ее ветхи". Поэтапно разворачиваясь в пространстве культуры, постепенно набирая мощь и силу, все интенсивнее проникая во все сферы общественной жизни, процессы эмансипации и феминизации к настоящему времени достигли своего апогея. Разрушая вековые, патриархальные устои и оказывая исторической доминации мужчины яростное сопротивление, эмансипированная женщина все более втягивает культуру постмодерна в беспрецедентные гендерные коллизии, последствия которых могут оказаться столь драматичными, что подтвердится пророчество М.Фуко: "Человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке".

Во-первых, одним из самых значительных, внутренних противоречий эмансипации, ее своеобразным "онтологическим роком" является, идущий по нарастающей, процесс гендерного перерождения "женщины" в "мужчину". Отвоевывая все больше прав и свобод, достигая положения равного во всех отношения с мужчиной, женщина незаметно для себя перестает быть "женщиной", утрачивает свою онтологическую определенность или "самость". Ревностно оберегая свою самодостаточность и стремясь стать тем, что Ф.Ницше называл "женщиной самой по себе", неизбежно обернулось для женской бытийственности саморазрушением, т.е. отрицанием, преодолением в себе женственности и как следствие - превращением в свою противоположность, а именно - "мужчину". Культура постмодерна, в рамках которой сложились наиболее благоприятные условия для исторической самореализации женщины, буквально поставила женщину перед трагическим, онтологическим выбором: "Быть или не быть". Глубина противоречий в системе современных гендерных отношений заключается в том, что эмансипация, избавляя женщину от социальной зависимости, вместе с тем, лишает "женщину" женственности в социокультурном измерении. Эмансипация невольно загнала женщину в порочный круг - чем больше она отвоевывает у мужчины бытийного пространства, тем меньше в ней остается женственности. "Женщина" и не подозревает, что одерживает над "мужчиной" верх ценой собственного самоуничтожения.

Во-вторых, отражая повышенную степень социальной активности женщин, процесс эмансипации инициировал уникальное культурно-историческое явление - гендерную конвергенцию, которая представляет собой идущий по нарастающей процесс сближения полоролевых структур феминного и маскулинного типа. Вследствие постоянного возрастания доминирования феминного фактора развернулся процесс "движения полов навстречу друг другу", сближения между "мужчиной" и "женщиной" как двумя разнокачественными гендерными инстанциями. Гендерная конвергенция в полной мере отражает наметившуюся в ситуации постмодерна тенденцию размывания резких границ в структуре гендерной оппозиции, основанной на противостоянии феминных и маскулинных полоролевых, поведенческих стереотипов.

При этом необходимо подчеркнуть, что в онтологическом контексте гендерная конвергенция представляет собой "деструктивное созидание", которое выражает общую, регрессивную диспозицию культуры постмодерна. Дело в том, что в своем глубинном, экзистенциальном смысле, гендерная конвергенция является лишь иммитацией взаимопроникновения полов и в широких масштабах продуцирует уродливую, суррогатную форму "смешения полов", не имеющую ничего общего с истинно человеческой - андрогинистической целостностью. Драматизм современной социокультурной ситуации в том и состоит, что культура постмодерна не приближается к воплощению идеала "целостного, не раздробленного человека", а, напротив, все дальше отдаляется от него.

В-третьих, одной из значимых гендерных коллизий постмодерна, спровоцированных эмансипацией, является процесс, который можно обозначить как пермутация гендерного текста культуры. Являясь прямым следствием гендерной конверенции, процесс гендерной пермутации представляет собой качественную реструктуризацию "мужских" и "женских" полоролевых функций в системе гендерных отношений. В ситуации постмодерна, в силу ряда культурно-исторических причин, разрушаются традиционные, устоявшиеся веками представления о "мужественности" и "женственности", интенсивно разворачивается процесс, который можно представить в виде своеобразной социокультурной, гендерной "мутации". Имеются весомые основания, чтобы констатировать, что в настоящее время набирают силу тенденции гендерной маскулинизации женщин и феминизации мужчин. Массовый характер процессов "перерождения" "женщин" в "мужчин", а "мужчин" в "женщин", вывел на авансцену постмодерна новый персонаж - "фрауманна", который представляет собой некий промежуточный, усредненный гендерный тип. Формируясь в атмосфере, в которой носителем феминных поведеческих стереотипов, выработанных и закрепленных нормативами культуры все чаще становится мужчина, а маскулинных - женщина, фрауманн, как особый тип, отражает возникшее в массовом масштабе несоответствие, некий разрыв между гендерным "телом" и телом физическим. В этой связи можно утверждать, что, произошедшая вследствие эмансипации гендерная пермутация породила в качестве главного фигуранта культуры постмодерна достаточно уродливый персонаж - женщину, все более становящуюся "мужчиной", и мужчину, стремительно перерождающегося в "женщину".