Семья как социальный институт

Воспитание ребенка и уход за ним считалось прерогативой женщины. Мужчины в этих вопросах участвовали редко. На сайте «прожито» был найден занимательный дневник, который вел мужчина, отец двухлетней дочери, в период туристической поездки супруги. Михаил Андреев вел дневник ежедневно на протяжении 18 дней в апреле 1966 года в г. Рубцовск. Мужчина по часам записывал распорядок каждого прожитого дня, сколько денег потратил на продукты, что сварил дочери Светлане, во сколько она легла спать, во сколько проснулась, сколько гуляли по времени. Дневник представляет собой краткий отчет каждого дня. На 4 день автор сделал запись: «Светлана кушала 2 яйца печенье и кофе. Уснула в 11 часов. А я спать не могу. Прошло всего 4 дня. Еще 16. Кошмар!» [от 14 апреля 1966г., Прожито]. Мужчина не привык столько времени проводить с ребенком, постоянно варить Светлане покушать, ежедневно гулять, укладывать спать. Он с нетерпением ждет конца отпуска жены: «Поела хорошо. Светланка здорова! Хотя бы до матери все было нормально. Ох и надоело все мне, вернее от этого всего устал. Хоть бы быстрее приезжала» [от 24 апреля 1966г., Прожито]. Мужчина завел дневник в отъезд жены неслучайно, для него это был «кризисный» период времени, когда он остался наедине с ребенком. Такой образ жизни ему непривычен, поэтому ситуацию спасает дневник: «Все дни однообразные. Если бы я не писал, наверное бы и дни потерял, запутался» [от 20 апреля 1966г., Прожито]. Данный дневник подтверждает тезис об «отчужденности» отцов в воспитании детей и уходе за ними. Для Михаила как представителя молодого поколения 1960-х годов воспитание ребенка - это дело очень скучное, немужское.

Период 1950 - конца 1980-х знаменуется временем восстановления частной жизни, что связано, прежде всего, с послевоенным восстановлением страны. С политикой массового жилищного строительства 1960-х семья становится автономной единицей. «Пространство семьи» приватизируется; вопросы воспитания детей, организации быта, интимных отношений выходят за пределы властного дискурса.

Итак, проследив эволюцию модели семьи с 1920-х по 1980-е, были выявленные определенные тенденции. Модель семьи, основанная на работающей матери, возникает еще в середине 1920-х, когда с одной стороны, женщине вменялось в обязанность быть задействованной в качестве экономической единицы в системе общественного производства, а с другой стороны, материнство конструировалось в качестве гражданской обязанности. Отцовство в официальном дискурсе репрезентируется как экономический долг и, по сути, «отчуждается». Семейные обязанности мужчины четко не определены.

В 1930-х ужесточается гендерное законодательство в отношении и мужчин и женщин. Модель женщины сохраняется, но с некоторым усилением. В послевоенное время эта тенденция проявляется более отчетливо, когда одновременно на женских плечах лежит восстановление страны и демографический прирост. Подобную формулу нагрузки усвоили следующие поколения советских женщин.

Сдвиги в брачно-семейных отношениях отражают общие закономерности индивидуализации общественной жизни. В 1970-е годы человек осознает себя как личность, как отдельное «я» со своим жизненным миром, частным пространством. Внешний контроль уступает место самоконтролю. Значение приобретают ценности выражения собственных чувств. Вместе с этим идет глобальный процесс изменения и ломки традиционной системы гендерной стратификации. К 1970-м годам «отношения мужчин и женщин во всех сферах общественной и личной жизни становятся более демократичными и равными, а стереотипы маскулинности и фемининности - менее полярными, чем прежде. Это дает простор развитию индивидуальности» [Кон, 1997]. А вместе с индивидуальностью развивается приватная автономия. Следствием стало изменение состава, ролей и социальных функций советских семей.

В официальных дискурсах доминирует интерпретация семьи как «основной ячейки» общества, государство проводить активную социальную политику по поддержке материнства. В повседневности происходит «приватизация» семьи после решения жилищного вопроса, либерализация брачно-семейного законодательства и легализации аборта. Тип женщины - матери и работника - проблематизируется в критическом дискурсе одновременно с типом одинокой матери. Мужская роль критикуется в связи с невозможностью осуществления роли монопольного кормильца и защитника.

3.3 Семейные девиации: общественная проблема или частное дело

Товарищ Ф. в 1934г. как коммунист «недисциплинированный и разложившийся», «на почве половой распущенности имеет четвертую жену». «Политически неграмотный исключен за бытовое разложение и пассивное пребывание» - цитата из списка исключенных из партии, риторика которой свойственна идеологии Сталинского периода [ПермГАСПИ.Ф.1, Оп.1,т.4, Д.925, Л.17]. Зарождение дискурса о «нездоровой любви и разложении», а вмести с ним и появление командно-административных мер по борьбе с сексуальной распущенностью в браке начинается в 1930-х годах.

В 1920-х годах в СССР обсуждается эротическое искусство, и проводятся сексологические опросы. Однако, все эротическое, особенно «декадентское» искусство, не вписывалось в рамки «пролетарской культуры», и могло существовать в начале 1920-х «не благодаря партии, а вопреки ей» [Кон, 1997]. Запретить партия еще не могла и ограничивалась критическими высказываниями.

1920-е годы характеризуются существенным ослаблением института брака и основанной на нем сексуальной морали. Опросы советских социологов и сексологов в раннем СССР показали, что отношение молодых людей к внебрачным связям очень терпимое. Среди опрошенных социологом М. Барашем в 1925 году «рабочих металлистов и машиностроителей половина имела внебрачные связи» [Кон, 1997]. Среди причин внебрачных связей мужчины называли разлуку с женой, увлечение, неудовлетворенность семейной жизнью; женщины к этому добавляли неудовлетворенность половых отношений с мужем. По мнению социолога Голода, с этого времени «начинается автономизация сексуальности от брачности» [Голод, 2010, с.81].

Исследуя вопрос об изменении границ приватного и публичного пространств, о закреплении официального дискурса о мужской и женской сексуальности вне брака, подробнее необходимо остановиться на рассмотрении двух периодов, уже традиционно выделяемых в настоящей работе.

Период 1930 - начала 1950-х характеризуется отсутствием четких границ между приватным и публичным, а также предельной политизированностью тем любви, семьи и сексуальности. Первая часть главы посвящена анализу частной сферы как месту сопротивления идеологическим нормам, а также анализу основных рычагов сталинской системы по подавлению сексуального и аморального. В исследовании использованы материалы ПермГАСПИ, газеты «Молодая гвардия» и дневниковые записи советских граждан. Во второй части главы сформулированы некоторые выводы об эволюции взглядов на девиации в браке в следующий, важный для анализа период - 1960-1970-е. При анализе были рассмотрены ответы респондентов на вопросы, касающиеся «приватных» тем.

В начале 1930-х против сексуальности начали применять репрессивные методы. Тоталитарный режим в СССР при Сталине контролировал полностью все сферы жизни, в том числе и интимную. Период 1930-х - 1950-х характеризуется деэротизацией жизни советских граждан. Как свидетельствуют материалы ПермГАСПИ, всякое эротическое обсуждалось и подавлялось. Для партии было привычным делом контролировать личную жизнь партийца, публично порицать любовные связи вне брака, ненормальное поведение с женой. Неподконтрольных партии областей фактически не оказалось, о чем свидетельствуют многочисленные материалы личных дел и «разборов» жалоб на «аморалку».

«Для коммунистов общее дело было выше личного. Человек, получивший партийный билет в СССР, считался более благонадежным, был примером для окружающих. Его семья и «хорошая обстановка в быту» должна быть эталоном для непартийных. Партиец должен проявлять самодисциплину в личной жизни, ответственность в деле строительства подлинной социалистической семьи» [Антипина, 2016, с.7]. Замеченные случайные связи или аморальная любовь подрывала авторитет партийца. «Я был коммунистом, был идейным человеком, о служебных романах, изменах даже слушать было противно» - вспоминает один из респондентов [Интервью № 12].

Власти проводили целенаправленную политику лишения партийцев права на частную жизнь. На партийных собраниях разбирали случаи супружеских измен, пьянства, бытового хулиганства. Организация решала семейные конфликты, «контролировала их семейный быт: заботу о женах, уделяя особое внимание тому, чтобы они не забывали водить их в кино, театр, воспитание детей, досуговые занятия, дружеские связи» [Лейбович, 2009, с.252].

Так, следующий протокол партийного собрания, найденный в ходе работы в ПермГАСПИ, описывает случай, как высший по должности пожаловался в партию на своего женатого подчиненного по поводу его «распущенного поведения» с женской частью работников Зоосада. Протокол № 3 заседания партийного бюро парторганизации Горисполкома от 2 марта 1948г. включает слушание «о непартийном поведении зам[естителя] директора Зоосада т[оварища] Г. По его словам, заявление, которое на него подал его директор Б., полная клевета. Он поясняет: «Я работаю в зоосаде с июня месяца 1947 г. Являюсь инвалидом и при моей нагрузке нет времени заниматься этим» (заявление о том, что товарищ Г. принуждал некоторых работниц зоосада к сожительству). «Причина, порождающая эти сплетни, в основном вытекает из того, что в зоосаде процветает хищение, мер к этому никаких не принимается, а когда я об этом начал говорить, естественно появились враги». По словам Г., директор, имея на него зло - «сфабриковал» это заявление, и оно написано под его диктовку. В свою защиту он говорит, что его жена может заверить, что он не мог склонять к сожительству молодых работниц, она знает, как он себя ведет в быту. Г. поясняет, все «нападки» на него начались тогда, когда он рассказал о хищении сена, что «выбракованные лошади вместо 2-х тыс. руб. продаются за 4 тыс.» и эти аферы связаны с директором Б.

На заседании Г. были заданы следующие вопросы: «за что вы имели взыскания?» Ответ был следующий: «Я имел строгий выговор, но он с меня снят…за то, что гулял с девушкой. Также его спросили: «Позволяли ли вы себе шутки с работницами?» Его ответ: «Да, бывало постою, пошучу». По вопросу «распущенности» товарища Г. было проведено расследование этого дела, в результате которого было установлено, что тов[арищ] Г. ведет себя по отношению к женщинам зоосада нетактично. Используя свое служебное положение, принуждает к сожительству, при этом угрожая не соглашающимся увольнением. Это подтверждает не один и не два человека, а 12 человек работников зоосада». К обвинению присоединился еще один участник прения товарищ К. и добавил, что «тов[арищ] Г. занимается развратом и принуждает к сожительству своих подчиненных женщин точно установлено». После обсуждения постановили: «принимая во внимание, что Г. в 1942 г. имел строгий выговор с предупреждением за нетактичное поведение к жене и ненормальное поведение в быту», а также за непартийное поведение, выразившееся в использовании служебного положения, «направленного на бытовое разложение себя и подчиненных работниц зоосада исключить из рядов ВКП(б)» [ПермГАСПИ.Ф.20, Оп.1, Д.84, Л.84, 87]. Товарищ Г. за свою сексуальную распущенность получил высшую меру наказания - исключение из партии. На практике постановления различались тяжестью наказания от «выговора за нетактичное поведение в быту» до «исключения из партии». Часто партийцы получали «строгий выговор за избиение жены», «за пьянку и выгон жены из квартиры». Обычно исключали за измену или повторную жалобу жены.

Частотны случаи, когда в личном вопросе разбирается специальная независимая комиссия по поручению бюро партийной организации. Специальные партийцы обследуют бытовую обстановку супружеской пары, общаются с каждым из супругов, с родными, рабочим коллективом, близкими друзьями, чтобы выяснить, когда зародилось «нехорошее отношение». По возможности специальные комиссии примиряли супругов во избежание развода. «Так, в июле 1948г. товарищи С. и Л. провели обследование отношений товарища М. и все результаты были предоставлены «секретарю партийной организации Горисполкома т. Мокееву А.П.» Они выяснили, что «пока он [товарищ М.] служил в Армии, жена жила с другим». Он, в свою очередь, «имел две связи», одна длилась 2 года, в результате которой появился ребенок, «с 1941 по 1943 г. имел другую связь с продавщицей». «Т[оварищ] К. на эти связи ее мужа смотрела снисходительно, т.к. по ее словам, к семье он в это время относился хорошо, и она его простила, с кем не бывает». Есть справка, «что он платит алименты двум женщинам 50 % зарплаты». На бюро т[оварищ] М. заявляет, что сейчас он ничего общего с женой не имеет, живут в разных комнатах и не расходятся только из-за детей. «Тов[арищ] М. заявляет, что жена «его удовлетворить не может, т. К. она имеет очень маленькое образование и не растет». Его часто видят с другой женщиной, «они катаются на пароходе, везде открыто появляются». Жена же «производит впечатление человека морально издерганного, она очень тяжело переживает оскорбление, которое наносит ей муж. Она родила 7 человек детей, сделала три аборта». После проведения обследования семейно-брачных отношений, товарища М. просят явиться на партсобрание для разбора его личного дела и вынесения постановления [ПермГАСПИ.Ф.20, Оп.1, Д.84, Л.45-46]» [Антипина, 2016, с.7-8]. Довольно часто встречаются случаи, когда мужья - партийцы не удовлетворены уровнем образованности жены. Тот факт, что женщины сидели дома и не росли в карьерном плане, был причиной семейных конфликтов. Среди причин разводов был быстрый социальный, а вместе с ним и образовательный рост одного из супругов. Как правило, продвигался по служебной лестнице мужчина, а жена в это время воспитывала детей. Малограмотная жена не удовлетворяла мужа, поэтому он начинал пить, изменять, что приводило к разводам.

Частотны примеры, когда жены жалуются на своих мужей, что те не уделяют им должного внимания или не занимаются их развитием. Так, протокол заседания парткома партгруппы президиума горсовета от 21 октября 1936 г. содержит на повестке дня «сообщение от т. С. о результатах расследования дела о члене Президиума Горпрофсовета т. Д». Расследование проводилось специальным работником, который разговаривал с рабочим окружением товарища Д., а также с женой. У товарища Д. «нездоровая обстановка в быту с женой, которая якобы покушалась на самоубийство». При беседе с женой выяснилось, что «он мало уделяет внимания семье, не занимается перевоспитанием жены, которая сама не работает», «встала на путь обывательщины -- предъявляет большие материальные требования» [ПермГАСПИ.Ф 20, Оп.1, Д. 74, Л.5]. Данный пример демонстрирует, как жена партийца жалуется на своего мужа людям «сверху», чтобы они как-то повлияли на него и призвали быть внимательным к своей супруге, которой в голову лезут дурные мысли. «Путь обывательщины» характеризует женщину как бездарную, скучную, необразованную, нравственно опустившуюся, меркантильную. Ее ничто не интересует в этой жизни, и муж не занимается ее воспитанием. Такое поведение считалось ненормальным, сама жена это понимала и видела в партийном внимании способ урегулирования ситуации в семье.

Необразованность жены становилось причиной домашних ссор и применения физической силы мужем. «Протокол № 17 заседания партийного бюро парторганизации Горисполкома от 18 сентября 1948 г. содержит «разбор заявления-жалобы жены ВКП(б) тов[арища] Г.» о «хулиганстве в обращении с женой». Сам товарищ Г. опровергает «почти все ее заявление», он говорит, что бил ее, но «она сама хотела этого», она устраивала скандалы, и «чтобы ее усмирить приходилось применять физическую силу». В свою защиту он отмечает, что жена «человек малоразвитый, кончила всего 8 классов, не знает, когда произошла Октябрьская революция». Бюро решило, что товарищ Г. не искренен, и имел в прошлом взыскание, в быту вел себя отрицательно, поэтому постановили, «за непартийное поведение в быту объявить строгий выговор с занесением в личное дело» [ПермГАСПИ.Ф.20, Оп.1, Д.84, Л.133-133об]» [Антипина, 2016, с.7].

В довоенное время контроль быта партийцев был регулярным, в послевоенные годы стал зависеть от случая. В 1950-1960-е некоторые вопросы личного характера затрагивались, но пострадала «канцелярская сфера». Протоколы стали формальными. Подробное описание дела сменилось на краткую приписку «личное дело тов. N», никак не характеризующее причину разбора.

В условиях, когда частная жизнь выносилась на всеобщее обсуждение, печать была важным инструментом пропаганды неправильного поведения в семейных отношениях. «Бытовой фронт» всегда считался местом идеологической работы и воспитания. В основном газета публикует статьи - реальные случаи из жизни, которые вызывают недоумение и общественный резонанс. Любовь и семья были также вопросами политическими, поэтому любое проявление любви «не по-советски» являлось признаком нелояльности партийной линии. «Быт и политика неразрывно связаны между собой, они неотделимы. От бытовой распущенности до политического падения один шаг» [Чуйкина, 2002, с.101].

При анализе местных газет «Молодая гвардия» и «Звезда» были выявлены распространенные тематики статей, публикующихся на 4 странице. Частотны статьи о неосознанном выборе супругов, непродолжительной жизни в браке, аморальных поступках мужей по отношению к женам, разладах в семье, повторных браках. Так, статья «Блуждающий папаша» в «Молодой гвардии» рассказывает о похождениях шахтера Бориса Гусева. Как написано в статье «о поведении Бориса Гусева известно молодежи шахты имени Сталина. Многие осуждают его, но делают это шепотом, по закоулкам, считая почему-то неудобно, прямо, открыто в глаза сказать о долге отца, мужа, о чести комсомольца». Гусев никак не мог определиться, с какой семьей ему жить, у него было 2 сына от 2 разных жен. Его даже «вызывали на комитет и хотели поправить», но ничего не изменилось, и он не признал своего неправильного поведения. Закончил автор статьи словами, что «Жаль. Напрасно здесь так равнодушно, безразлично относятся к личной жизни молодых шахтеров» [МГ. 1954. №4. С.2]. Девиантное поведение супругов - это общественная проблема, которую надо решать путем вынесения ситуации на публичное обозрение.

Также, в газете появляются открытые письма на имя определенного человека. Вот, пример «письмо Владимиру Дьякову». Авторы письма озабочены некомсомольским поведением мужчины, объясняя герою письма, что «дело вашей семьи - не только ваше личное дело». «Сначала все чинно, благородно было, но вдруг вы стали исчезать из дому, снова вас видели с В. Катаевой в кино, на улице. Дома, при жене вы скрывали отношения с этой пустышкой, смеялись над ней, а Валечке жаловались: «надоела семейная жизнь… Вот, погоди, брошу жену, - загуляю с тобой…». Жена Дьякова, по сведениям автора письма, ждет ребенка, что его даже не останавливает уйти от нее. С Дьяковым и Катаевой уже пробовали поговорить комсомольцы леспромхоза, но результатов беседа не принесла. «До какой же моральной низости может дойти человек, если он способен сознательно разбить чужую семью, лишить ребенка отцовской ласки», - заключает отправитель и призывает непутевого отца подумать о ребенке и опомниться [МГ. 1955. №32. С.3]. Данная статья дает портрет человеку, который в социалистическом обществе считался аморальным. Он неправильно ведет себя в семье, устраивает дебош, морально неустойчив в быту, недостойно относится к жене, избивает ее и не предпринимает мер к сохранению семьи. Третья сторона - автор письма, а одновременно с публикацией в газете, государство, реагирует на отклонение от норм и пытается исправить. Негативные образцы поведения воспринимались населением как несоответствующие нормам.

Дополнить картину частной жизни послесталинского периода помог дневник, опубликованный на «прожито», который вела женщина в 1957 году. В этот год произошли определенные перемены в ее жизни. Переживаниями она делится с дневником. Муж пьет и иногда избивает жену. «Дома как всегда ад. Был пьян в субботу, в воскресенье и в понедельник. Ругался и буянил. На днях хочу подать на развод, но говорят, что с нового года будет бесплатно. Потерплю до нового года. Осталось совсем немного» - пишет женщина [1957г., Прожито]. Она работает в гараже, тянет на себе всю семью, она мать троих детей. Муж в семье занимает слабую позицию, интимных отношений с женой давно нет. Радость в жизни женщины - другой мужчина, коллега по работе в гараже. К нему она долго присматривается, ей доставляет удовольствие просто его видеть, она переживает, когда он не выходит на работу. Рисунки в дневнике передают ее настроение: то это распустившиеся большие цветы, то сдержанные узоры на полях. Проблема, как выясняется, не в ней и не в мужчине. Проблема в окружающих людях, обстановке, где зарождаются их отношения. Ей совестно, что она с ним встречается и ее гложет тот факт, что у нее есть муж. Перед собой и окружающими людьми она чувствует ответственность и вину за близость вне брака. «Все наверное думают, какая она скверная, раз так с мужем плохо живет. Да, это великий стыд и никогда я не думала, что я не буду иметь своей семьи, а буду как последняя б…» - пишет женщина [1957г., Прожито]. На протяжении 12 лет она находится в браке, есть дети, но семьи она не чувствует. Она описывает сильные чувства к мужчине с работы, но боится общественного мнения, замечания: «так хочется увидеть тебя завтра хоть на миг и разойтись, ничего не сказав друг другу. Кругом народ. Эти люди следят за каждым взглядом и движением». Женщина большое значение придает тому, что скажут или подумают окружающие, поэтому хочет развестись с мужем, чтобы официально быть готовой к новым отношениям.

Когда отношения зарождаются в публичном месте - на работе, они теряют свою «приватность». Нормы морали и нравственности были четко сформулированы, несоответствие им ничем не оправдывалось, даже если это любовь, даже, если дома пьяный муж.

Исследуя развитие «приватного» сексолог Кон выделяет период 1950-1985 годов как «переход от командно-административных методов защиты брака и семьи к морально-административным; переход от прямого отрицания и подавления сексуальности к политике ее регулирования и приручения» [Кон, 2010]. Вновь появляются дискуссии на тему сексуальности в научных кругах, публикуется специальная литература по вопросам полового воспитания детей и подростков.

В 1960-е годы газета становится более либеральной, как и государство в отношении семьи и брака. Статьи типа «это не только ваше личное дело» превращаются в статьи «это их личное дело». Меняется характер статей о частной жизни. Разборы семейных конфликтов, публикации критических писем в адрес определенного человека сменяются на статьи-советы, положительные статьи о повседневном быте, краткие представления о семейном счастье, статьи о моральном воспитании детей. Такая тенденция продолжается и в 1970-е годы.

Однако местом контроля личной жизни остаются товарищеские суды, активно организующиеся в сталинский период, где «приватное» публично обсуждалось. Эти суды были выборными общественными органами, преследующими цель исправления человека силами коллектива, в котором человек находился на работе или по месту его жительства, также, взимали штрафы за аморальное поведение. Такие суды разбирали дела о нарушениях трудовой дисциплины, о мелком хищении государственного и общественного имущества, оскорблениях, распитии спиртных напитков в общественных местах и т.п. Товарищеский суд - это борьба с пережитками старого быта среди рабочих и служащих, подрывающих труддисциплину на производстве (пьянство, озорство, оскорбления, хулиганство) [Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20 февраля 1931 г. «О производственно-товарищеских судах…»]. Одна из респонденток рассказала, что в 1961 году ее судили на товарищеском суде за аморальное поведение в публичном месте. Дело в том, что женщина в эмоциональном порыве ударила сумкой другую девушку, которая «вертела хвостом около мужа». Женщина узнала об измене мужа и решила наказать не мужа, а разлучницу. Дело закончилось постановлением о выплате штрафа в размере 3 рублей. Заплатил муж [Интервью №8]. Ситуация нетипичная для городского пространства 1960-х годов. Случай происходил в деревне. Деревенские женщины были вынуждены терпеть аморальное поведение мужей, из-за ряда определенных причин: большое количество детей (6-7 детей), большое хозяйство, на содержание которого нужны мужские руки, которых в деревне было «на пересчет», недостаток альтернативного жилищного пространства. 2 из 11 респонденток жили в молодости в деревне. Вспоминают про себя и других деревенских женщин, что все терпели «пьянки и гулянки» мужей. Признавались, что знали об аморальном поведении своих мужей, но жили дальше: «ну, вот муж изменяет, а ты с семьей бьешься-бьешься, а он на сторону идет. Не очень это хорошо. Перед ребятами неудобно и дома атмосфера не та… Куда бежать? Некуда. Что у нее [рассказывает о подруге] мать жила в маленькой избушке, что у меня у мамы была маленькая комнатка, куда бежать с ребятами, кому мы нужны. С такой оравой, что у нее 6 детей, что у меня» [Интервью №8]. Женщина аргументирует свое бездействие по отношению к изменам мужа в пользу сохранения семьи и воспитания общих детей. Большое количество детей было силой, которая не давала браку разрушаться. «Прощать, прощать надо. Это как в пословице говорится: не морковка - один не съешь» - смеется женщина, рассказывая о «похождениях» своего мужа [Интервью 4].

При опросе городских женщин об аморальных поступках их мужей или знакомых они сначала отвечали отрицательно: «в помине не было», «это было редко» и т.д. Женщины воспроизводили официальный дискурс идеализированного советского государства, а также соотносили себя с городским пространством как местом морали и «цивилизации». Однако, в ходе интервью, когда был достигнут определенный уровень доверия, были заданы повторные вопросы, касающиеся несоответствия моральным нормам и женщины вспоминали случаи, называли знакомых. Вспоминая 1970-е годы - время молодости, каждый из респондентов называл минимум 1-2 примера знакомых, когда муж изменял жене, и об этом знала сама жена и респондент. Аморальным поступком называли мужскую измену, про женские измены не говорили, только одна призналась, что изменила «по молодости». Как вспоминают респонденты, в подобных ситуациях разбирались только сами супруги, государство не вмешивалось.

«Обычно это было тогда, когда Надя уезжала куда-то на курорт, он гулял 21 день. Она знала. Я его осуждала. Сама с ним не разговаривала» - рассказывает респондент про свою подругу, которой изменял муж. Тема мужской сексуальности вне брака обсуждалась в узких кругах и не обсуждалась публично; «знали и терпели» ради детей. Стереотип о мужской сексуальности за пределами брака стал нормой, о чем свидетельствуют советские фильмы, в сюжет которого входила мужская измена: «Суета сует» 1979 года, «Любовь и голуби» 1984 года и др.. В это время любовь перестает совпадать с образами правильной любви, созданными правительством, она обретает собственную метафорику, топику и риторику. Тема любви, определяемая через понятия долг и рассудок, превращается в иррациональную, необъяснимую и, зачастую, мучительную страсть.

По официальной версии, советский брак должен был быть основан на любви, но на такой любви, которая «согласуется с другими нравственными ценностями» [Харчев, 1979, с.180-181]. В 1970-е годы законов, охраняющих соблюдение принципов «коммунистической морали», стало меньше, следование этим принципам не подвергалось юридическому контролю, но сохранило общественную оценку. Общественная норма или стереотип поведения считался идеалом. С возникновением частного пространства, автономии семьи и сексуальности, возник индивидуальный подход, ориентация на чувства, а не на мнение других. По результатам статистики опрошенных в Ленинграде, «число имевших внебрачные связи ленинградских мужчин в 1970-е годы превысило 50%, у женщин число супружеских неверностей по сравнению с предыдущим поколением удвоилось с 15% до почти 30» [Кон, 1997]. Изменение статистических данных связано с постепенной сексуальной революцией, новой культурой раскрепощения и эволюцией частной жизни.

Также, при анализе рассказов респондентов об аморальных случаях, которые они помнят, сделаны следующие выводы. Вспоминая прошлое, пожилые женщины соотносят свой опыт с современной реальностью - нормами и ценностями, и испытывают ощущение резонанса. Старшее поколение ностальгирует по идеализированному времени, где все счастливы, пытаются его презентовать представителю молодого поколения (интервьюеру) антиаморальным. Через рассказы старшего поколения выстраивается образ прошлого как стабильного, светлого, правильного, на ценности которого должно ориентироваться современное поколение.

Кроме того, поколение респондентов относится к поколению 1940-50-х годов, чьи родители были принуждены к умалчиванию сексуальности. Тема сексуальности была табуированной и в публичной сфере и в частной. Хотя люди, каждый в меру своих возможностей, занимались сексом, говорить об этом было непринято. Респонденты, несмотря на выбранную тактику интервьюирования «женщина-женщина», замалчивали тему секса, но легко рассказывали про аборты.

Итак, за период с 1920-х по 1980-е годы тема сексуальности и сопричастная ей тема сексуальности за пределами брака имеет зигзагообразное развитие. Пик раскрепощения и либерализации темы приходится на 1920-е и середину 1960-х. Опросные свидетельства об эротических ориентациях молодых людей середины 1960-х гг. напоминают, порой даже принципиально тождественны ориентациям их сверстников сорокалетней давности (см. опросы Гельмана, Ласса и Гуревича) [Голод, 2010, с.87]. Исследовав частную жизнь в 1960-70-е годы по материалам фокус-интервью и работам других исследователей можно сделать ряд выводов. Брак и дети были важными составляющими семейного счастья для большинства граждан, в первую очередь женщин. С развитием «частного» возрастает содержательность «личного дела», то есть, что касалось семьи, не касалось окружающих и не нуждалось в общественной оценке. Про семейные конфликты и измены респонденты рассказывали ближнему кругу людей - проблема оставалась в рамках приватной сферы. Несмотря на негативные стороны подобного факта как увеличение числа абортов, сожительств, повторных браков, малодетных семей, это было существенным достижением либерализации эротико-сексуальных отношений в социалистическом сообществе рассматриваемого периода.

Период 1930-х-1950-х характеризуется подавлением приватного, а вместе с этим предельной политизированностью интимных тем. Интимная жизнь советских граждан была частью публичной жизни. Действительно, приведенные примеры демонстрируют, как власть и общество проникают в интимные семейные вопросы. Нарушение приватной автономии не вызывает удивления у участников конфликта, так как они видят в образе власти регулятора их конфликтов, который точно знает, как решить семейную ссору, наказать за измену, разоблачить обман.

Семья является важным социальным институтом в любой исследовательский период. Разные периоды отличаются подходами рассмотрения семейных вопросов. С течением времени и с процессами модернизации жизни был осуществлен переход от рассмотрения семейного дела как публично-значимого вопроса, требующего административно-командного решения, к восприятию семейной проблемы как частно-личного дела.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Суммируя, предпринятая большевиками работа по тотальной перестройке общества и общественного сознания в соответствии с коммунистической доктриной не могла не затронуть семейную жизнь. Советское государство с первых дней своего существования приступило к активному реформированию брачно-семейного законодательства. В результате дискуссий в правительственных кругах по вопросам брачно-семейной жизни стали закладываются основы семейного права, где уравнивались возможности женщин и мужчин, приоритет в вопросах организации частной жизни отдавался государству.

1920-е годы - время демократических начинаний в строительстве советской семьи. Однако, признаки «советскости» официально оформляются уже к концу 1920-х, когда появились табуированность «интимных» тем в публичном пространстве и возникла монополия власти на решение вопросов деторождения и материнства. Своего апогея система достигла в следующий исследуемый период.

Власть в Сталинское время все больше контролировала семейную жизнь советского человека: проникала в интимные вопросы деторождения, воспитания детей, отношений супругов в браке, а также, в вопросы проведения процедур бракосочетания, разводов, абортов. Правительство осуществляло «репрессивную политику» путем наказаний и запретов, провозглашая ее «политикой заботы» о гражданах. Период с начала 1930-х до середины 1950-х характеризуется развитием официально-публичного пространства, которое не имело четких границ и постоянно вторгалось в частную сферу. Нельзя сказать, что частной жизни в Сталинский период не было совсем; она была доведена до минимума.

Огромный пласт истории частной жизни, характеризующий военное время, вынесен за рамки настоящего исследования, так как представляет собой жизнь в экстремальных условиях, не свойственных мирному времени. Но именно военное время дало толчок к изменению приоритетов в системе государственных и человеческих отношений. Появилась ценность личности, усилилось осознание ответственности одного человека за поведение других. Найденные архивные материалы и исследованный дневник Дмитриева дополняют социальную реальность позднего сталинизма. В конце 1940-х бюро только и делало, что занималось персональными делами, связанными с «неподобающим поведением» некоторых коммунистов. И такая тенденция свойственна не только г. Молотову. Транслируемые нормы и идеалы поведения доказывают, что человек встраивался в рамки социальных установок: советские граждане ощущали ответственность за свои семейные отношения перед властью и товарищами. Семейная жизнь выносилась на всеобщее обозрение. Господствовал усредненный стиль жизни, демонстрировать отличия было непринято.

Отдельного качественного исследования требовал следующий период, который охватывает время позднего СССР. Период 1956-1982 гг. рассмотрен с точки зрения программы модернизации, осуществленной во взаимодействии власти и народа. На основе собранных материалов интервью проанализированы основные направления изменений частной жизни. Основные выводы, сделанные на основе анализа интервью, представляют собой уникальную значимость для понимания жизненного мира определенной группы людей - представителей рабочей городской среды. Основные выводы следуют ниже.

Периодом развития частной жизни является время, связанное с массовой раздачей отдельных квартир в 1960-1970-х. Доступность отдельных квартир, а позднее и дачных участков, автомобилей, нового досуга стала переделом социального пространства и времени. Несмотря на то, что это «новое» было жестко ограничено (квартиру ждали долго, не хватало ресурсов это пространство заполнить и др.), оно было относительно свободным от предписаний и запретов советскому трудящемуся.

Новое пространство и время заполняется частной жизнью. Во-первых, возникают физические границы жилищного пространства - места автономии и изоляции от внешнего мира, место уединения, спокойствия и счастья. Жилищное строительство можно назвать масштабной политикой формирования социальной и культурной сфер жизни. Квартира превратилась в пространство учебы, работы, воспитания, самообразования, любительского творчества массы людей. Отдельная квартира существенно поменяла образ жизни людей, привнеся в него комфорт, уют, гостеприимство. Во-вторых, с процессами освоения нового квартирного пространства связана символическая приватизация, когда советский человек начинает обустройство квартиры «под себя». Он поднимается на новый культурный уровень, так как старается обустроить свое жилье по тенденциям моды, правилам красоты и уюта. Квартира становится маркером благосостояния. Вещи в квартире (мебель, бытовая техника, ковры и др.), а также автомобиль и дача становятся классово-стилевым маркером. Именно деньги позволяют человеку получить желаемое - автономию, свободу, мобильность, счастье.

Во многом изменения гендерного уклада в хрущевскую «оттепель» и брежневский «застой» разворачивались в условиях сохранения социалистических принципов семейной морали. Представители той реальности в своих рассказах транслировали свою жизнь и поведение как идеологически правильное (идеальное), одновременно рассказывали о «нетипичных» ситуациях из жизни своих знакомых. По рассказам сложилась картина жизни советского горожанина в рамках семейных взаимоотношений, жизненные ориентиры, ценности. Главный вывод состоит в том, что с расширением приватного пространства получает право на автономию любое интимное чувство независимо от его серьезности. Любовный союз не нуждается в легитимации со стороны общества. Для любви брак становится незначительным. Семейный союз становится очень хрупким, основанным на парадоксальной любви (хотя и раньше любовь была главной составляющей брака, существовали еще сильные социальные установки, которые не давали быть слабым, не осознанным в выборе супруга, призывали быть благонадежным).

С расширением приватного пространства расширились и стандарты сексуальности. Эволюция сексуальности протекала не вопреки позиции власти, а при ее легитимной правовой поддержке. Отмена запретов на аборты внесла элементы свободы в интимную жизнь. У женщины появилось право выбора стратегии своей репродуктивности, но идеал женщины - матери сохранился. Выбор в пользу аборта был подобен наказанию, альтернативные виды контрацепции были не доступны для большинства населения. Однако, тенденции были намечены и уже следующее поколение, поколение детей респондентов, обрели возможность автономии сексуального в полной мере.

На изменения жизненного уклада советского человека, перекодировке повседневных понятий счастья, любви и т.д. в 1970-1980-е повлияли изменения подцензурного пространства. Новые сюжеты в кинокартинах, новые герои в литературе, новые темы в периодической печати воспринимались советскими гражданами. Телевизор в 1970-е годы легитимизировал частную жизнь, визуализировав семью как хрупкий институт, основанный на человеческих чувствах. С распространением телевидения, квартира становится пространством контролируемого вторжения «публичного» из телевизоров. С одной стороны, чувство присутствия власти в доме было достигнуто, с другой - меняется представление о власти - она далеко, за пределами квартиры, ее видно. Приватно-публичное пространство квартиры фактически является неофициальной публичностью, где можно в кругу «своих» обсудить действия власти, поругать ее, или просто выключить телевизор с трансляцией событий политического характера.

В повседневности происходит «приватизация» семьи, которая характеризуется автономией вопросов деторождения, воспитания детей, сексуальности вне брака и до брака. Эти частные практики, «идеологически неправильные», разрушали социалистический уклад жизни. Эволюция частной жизни и частных интересов вела к делигитимации советской системы. Все больше в повседневной жизни возникало стремлений к достижению индивидуального комфорта, собственного благополучия, а не общественного.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Habermas J. Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society / Тr. T.Burger, F.Lawrence. Cambridge (Mass.), 1989 [1962].

2. Rotkirch A. The Man Question. Loves and Lives in Late 20th Century Russia. University of Helsinki, Department of Social Policy. Research report 1/2000.

3. Siegelbaum L. Cars for comrades. The life of the Soviet automobile. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2008.

4. Антипина Л. С. Власть и семья в Сталинскую эпоху (на примере Молотовской области) // Апрельские тезисы [Электронный ресурс]: материалы Межвуз. студ. науч. конф. (г. Пермь, 5-6 апр. 2016 г.) / Перм. гос. нац. исслед. ун-т. Электрон. дан. Пермь, 2016. С. 5-10.

5. Антипина Л.С. Переезд в квартиру как начало новой жизни в 1960-1970-е годы в СССР (па примере города Пермь) // Simposium Alumni. Актуальные вопросы социально-гуманитарных дисциплин [Текст]: матер. VII открытой студ. науч.- практ. конф. «Simposium Alumni» / Пермский филиал Нац. исслед. ун-та «Высшая школа экономики». Пермь: Редакционно-издательский отдел НИУ ВШЭ - Пермь, 2018. С.7-14.

6. Арендт Х. Vita activa, или о деятельной жизни. URL:http://www.fedy-diary.ru/html/012013/02012013-04a.html (дата обращения: 13.05.2018)

7. Артамонова А.В., Митрофанова Е.С. Сожительства в России: промежуточное звено или легитимный институт // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. М.: Всероссийский центр изучения общественного мнения, 2016. № 1. С. 126-145.

8. Баяр О. Г. Квартира и ее убранство / О.Г. Баяр, Р. Н. Блашкевич. М.: Гос. изд-во литературы по строительству, архитектуре, строительным материалам, 1962. 110 с.

9. Бородина А.В., Бородин Д.Ю. Баба или товарищ? Идеал новой советской женщины в 20-30 гг. XX в. // Женские и гендерные исследования в Тверском государственном университете. Тверь: Фолиум, 2000. С.45-51.

10. Боронников А.Д., Лейбович О.Л. Голубой экран как могильщик социализма (к вопросу о деструктивном воздействии аудиовизуальных коммуникаций на социалистическое мироустройство). 2002. URL:http://rushkolnik.ru/docs/718/index-1060611-5.html (дата обращения 11.04.2018)

11. Варга-Харрис К. Хрущевка, Коммуналка: социализм и повседневность во время «оттепели» // Новейшая история России. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2011. № 1. С. 160-166.

12. Викторов Э.М. Последняя сексуальная революция в советском обществе (1970-1991 ГГ.) // Вопросы культурологии. М.: Панорама, 2009. № 12. С. 54-58.

13. Вишневский А. Г. Население России 1996 г. Ежегодный демографический доклад. Отв. ред. А.Г. Вишневский. М.: ЦДЭИ ИНП РАН, 1997. 92 с.

14. Вишневский А.Г., Сакевич В.И. Россия между абортом и планированием семьи. В кн.: Демографическая модернизация России, 1900-2000 / Под ред. А.Г. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006b. С. 195-246.

15. Воронков В. Приватизация этничности vs. «национальная политика» // Куда пришла Россия?. Итоги социетальной трансформации / Под ред. Т. И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2003. С. 206-214.

16. Воронков В.М. Советский Лорд Волан-де-Морт, или «То-о-чем-нельзя-говорить». 2015. URL:http://theanalyticon.com/?p=7148&lang=ru (дата обращения: 17.04.2018).

17. Гавров С.Н. Историческое изменение институтов семьи и брака. Учебное пособие / Гавров С.Н. М.: НИЦ МГУДТ, 2009. 134 с.

18. Голод С.И. Изучение половой морали в 20-е годы // СОЦИС (Социологические исследования). М.: Наука, 1986. № 2. С.152-155.

19. Голод С.И. Трансформация эротико-эмоциональных отношений молодежи на протяжении XX в. // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб.: Международный Фонд поддержки социогуманитарных исследований и образовательных программ, 2010. №1. С.69-89.

20. Горлов В.Н. Жилищное строительство в СССР - достижение советского народа исторического масштаба. 2009. URL:http://www.marksizm.ucoz.ru/publ/27-1-0-113 (дата обращения: 26.04.2017).

21. Грицай Л.А. Советские плакаты о родительском воспитании детей как явление культуры // Культура и образование. 2014. № 3 [Электронный ресурс]. URL: http://vestnik-rzi.ru/2014/03/1413 (дата обращения: 04.11.2015).

22. Демографический энциклопедический словарь / Валентей Д.И. (ред.). М.: Сов. энциклопедия, 1985. 608 с.

23. Дорохина О.В. Отношение к семье и браку студенческой молодежи в 20-е годы // Семья в России. М.: Государственный научно-исследовательский институт семьи и воспитания, 1996. № 1. С.118-129.

24. Загидуллина М.В. Дача как альтернативное жилище горожанина: к вопросу о глокальной самоидентификаци // Горизонты цивилизации. Челябинск: ООО Центр интеллектуальных услуг «Энциклопедия», 2015. Вып.6. С.31-42.

25. Здравомыслова Е.А. Гендерное гражданство и абортная культура // Здоровье и доверие: гендерный подход к репродуктивной медицине: сборник статей / под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2009. с. 108-135.

26. Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. Государственное конструирование гендера в Советском обществе // Журнал исследований социальной политики. М.: НИУ ВШЭ, 2003. Т.1 Вып.3/4.С. 299-321.

27. Зубкова Е. Ю. Частная жизнь в Советскую эпоху: историографическая реабилитация и перспективы изучения // Российская история. М.: ФГУП АНИППКЦ «Наука», 2011. С.157-167.

28. Зубкова Е.Ю. В кругу ближнем: частная жизнь советского человека // Родина. М.: Федеральное государственное бюджетное учреждение "Редакция "Российской газеты", 2008. Вып. 7. С. 130-136.

29. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М.: РОССПЭН, 1999. 229 с.

30. История частной жизни, под общей ред. Ф. Арьеса и Ж. Дюби. Т. 1: От Римской империи до начала второго тысячелетия под ред. П. Вейна / Поль Вейн, Питер Браун, Ивон Тебер, Мишель Руш, Эвелин Патлажан; пер. с франц. Т. Пятницыной (предисловие, введение, гл. 1 и 2) и Г. Беляевой (гл. 3, 4 и 5, библиография) под ред. В. Михайлина. 2-е изд. М.: Новое литературное обозрение, 2017. 800 с.

31. Кабацков А.Н. Жизненный мир советского рабочего в позднюю сталинскую эпоху (по дневнику Дмитриева 1946-1953). Социальная среда послевоенного советского города и «обжитые» советские пространства: версия к размышлению. 2016. URL:http://gefter.ru/archive/18795 (Дата обращения: 04.04.2018).

32. Казанков А.И. Самая тихая контрреволюция или как Ле Корбюзье развалил СССР // 1956: незамеченный термидор. Очерки провинциального быта. Пермь: ПГИИК, 2012. С.194-220.

33. Коллонтай А.М. Избранные статьи и речи. М.: Политиздат, 1972. 432 с.

34. Колосова И.И., Удод М.А. Особенности проектирования мебели для типового малогабаритного жилья в России в 1960 - 1970-е годы // Вестник ТГАСУ. Томск: ТГАСУ, 2013. Вып. 1. С. 37-53.

35. Кон И. С. Клубничка на берёзке: Сексуальная культура в России. 1997. URL: http://www.e-libra.ru/read/368003-klubnichka-na-berezke-seksual-naya-kul-tura-v-rossii.html (дата обращения 30.11.2017).

36. Кон И.С. Сексуальная культура в России. Свобода - для чего? 2010. http://www.neuronet.ru/sexology/chapt604.html (дата обращения: 16.04.2018).

37. Кощеев А.В. Расторжение брака по Советскому законодательству // Вестник Вятского государственного университета. Киров: Вятский государственный университет, 2010. Вып.4. С.75-79.

38. Красногорская Л.И. Роль семьи в воспитании дошкольника. М.: Учпедгиз, 1959. 96 с.

39. Кузнецова Л.А. Гендерные аспекты курортного отдыха в СССР // Вестник Пермского университета, 2011. Вып. 3(17) С. 81-85.

40. Лебина Н.Б. Мужчина и женщина Тело, мода, культура. СССР - оттепель. 2014. URL:https://e-libra.ru/read/373046-muzhchina-i-zhenschina-telo-moda-kul-tura-sssr-ottepel.html (Дата обращения: 16.03.2018).

41. Лейбович О.Л. Дом о трёх этажах, или как изучать повседневность поздней сталинской эпохи // Астафьевские чтения (ноябрь 2008): Время «веселого солдата»: ценности послевоенного общества и их осмысление в современной России: Материалы науч. конф. Пермь. 2009. С. 250-274.

42. Лурье Л. Малярова И. 1956 год. Середина века. СПб.: Нева, 2007. 704 с.

43. Меерович М.Г. Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы). М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2008. 303 с.

44. Мирошниченко И.М., Стяжкина Е.В. Абортная политика в СССР в 1920-30-е годы: историография вопросы // Вiсник Марiупольського державного унiверситету. Сер.: Історiя. Полiтологiя. Мариуполь: Мариупольский государственный университет, 2012. Вып.3. С. 43-50.

45. Паченков О. В. К сексуальности - через интервью: этнометодологический взгляд // В поисках сексуальности: Сборник статей / Под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной, СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С 559-587.

46. Роткирх А. Мужской вопрос: любовь и секс трех поколений в автобиографиях петербуржцев / Анна Роткирх; пер. с англ. Е.Д. Никифоровой; науч. ред. Е.А. Здравомыслова. СПб. : Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011. 390 с.

47. Рудык О.И. Эволюция института брака в советском семейном праве, (1917-1996 гг.): автореферат дис. кандидата юридических наук : 12.00.01 / Рудык Оксана Ивановна; [Место защиты: Нижегор. акад. МВД России]. Нижний Новгород, 2015. 25 с.

48. Савчук А. А. Девиации брачного поведения на Советском Дальнем Востоке в 1920-е годы // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальневосточный федеральный университет, 2012. №1. С.53-56.

49. Тартовская И.Н. Мужчины на рынке труда. 2007 URL:http://www.nir.ru/sj/sj/sj3-02tar.html (дата обращения: 29.03.2018).

50. Тарусина Н. Н. Семейное право: очерки из классики и модерна. Ярославль: ЯрГУ, 2009. 615 с.

51. Темкина А. А. Сексуальные биографии: стратегии исследования и исследовательские сомнения // Социология: вчера, сегодня, завтра. Социологические чтения памяти В. Б. Голофаста. Под редакцией О.Б. Божкова. СПб.: Эйдос, 2008. С.85-96.

52. Утехин И. В. Очерки коммунального быта. М.: ОГИ, 2004. 277 с.

53. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. 2-е изд. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2008. 336 с.

54. Харчев А. Г. Брак и семья в СССР. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Мысль, 1979. 367 c.

55. Хоффман Д. Л., Тимм А. Ф. Биополитическая утопия. Репродуктивная политика, гендер и сексуальность в нацистской Германии и Советском Союзе // Книга: За рамками тоталитаризма. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма / [под ред. М. Гейера и Ш. Фицпатрик; пер. с англ. В. И. Матузова, Л. Е. Сидикова, Г.И. Германенко, С. В. Шулятьев]. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011. 676 с.

56. Чернова Ж.В. Модель «советского отцовства»: дискурсивные предписания // Российский гендерный порядок: социологический подход. СПб.: Европейский университет, 2007. С. 138-168.

57. Чуйкина С. «Быт неотделим от политики»: официальные и неофициальные нормы половой морали в советском обществе 1930-1980-х годов // В поисках сексуальности под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С. 99-127.