Социальное конструирование значений депрессии среди молодежи

Тем не менее, выделилось несколько случаев, когда информанты не видели смысла в психотерапии. Они считают, что такого рода специалисты не могут помочь избавиться от депрессии, так как сами не до конца компетентны в этом вопросе. Такая терапия была оценена как бесполезная вещь. Стоит отметить, что такое мнение сложилось после первой или первых нескольких встреч с психотерапевтом, слова и действия которого не оправдали ожидания. Однако было отмечено, что эта была возможность выговориться, как с психотерапевтом, так и с психологом, что в некоторой мере оказало положительный эффект, но не помогло вылечиться. Выдвинуто интервьюируемыми предположение о том, что вероятно они обратились не к самому лучшему специалисту.

«Мне показалось это все достаточно бесполезной вещью, потому что, ну, понимаешь, просто это какое-то структурирование проблем, которые и так знаешь. Оно и не особо помогает в их решении. Зачастую сидишь и не знаешь, что сказать. Может психотерапевт плохой попался, не знаю.» (Интервью №3: жен. 22 года)

«Ну, давай таблетки выпишу, и иди, короче… Хотелось под машину броситься.» (Интервью №2: жен. 22 года)

«Я для себя сделала вывод, что, что психиатры, что психотерапевты, что психологи, вообще все люди, которые работают с психологией человека, они сами ниче не шарят, ну, никак. Они сами не видят смысла жизни, как они тогда могут уговорить человека жить?» (Интервью №2: жен. 22 года)

Есть и другой случай, девушка работала с психотерапевтом, ей это действительно помогало, но после того, как ее выписали из стационара, сеансы в врачом закончились. Я попыталась узнать, планирует ли она дальше заниматься психотерапией, на что она сказала, что морально не готова разбираться в своих проблемах, хотя и осознает важность работы со специалистом.

«Я задумывалась продолжить терапию, но я думаю, что я сейчас не готова копаться в себе.» (Интервью №7: жен. 21 год)

В этой категории часто упоминалось то, что психиатр или психотерапевт выписали антидепрессанты, которые некоторые до сих пор принимают, совмещая это с терапией или без нее. Исходя из моральных оценок, с одной стороны, такой вариант устраивает информантов, ведь им становится легче, но, с другой стороны, есть опасения того, что может случиться после того, как медикаменты закончатся.

«Антидепрессанты скоро закончатся, и мне от этого страшно.» (Интервью №7: жен. 21 год)

В связи с понимание того, что антидепрессанты не избавляют человека от корня проблемы, другая информантка сказала, что даже если ты вышел из депрессии, терапия все равно необходима, и играет важную роль.

«Выйти просто из депрессии недостаточно для того, чтобы жить полной жизнь. Есть всегда вероятность, что ты туда вернешься. Ты выходишь из этого круга, но потом надо работать над другими вещами.» (Интервью №6: жен. 22 года)

Больница

[проходила терапию, столкнулась, не помогало, становилось, рассказывали, думаешь, не понимаю, посещал, познакомилась, было, хотя помочь, наблюдалась, попала в больницу: мало, страшно, бред, психи, добрые, зомби, шоке, не мое, лучше]

Также информанты поделились опытом пребывания в больнице, которую они также могли называть «пнд», «дурка», «психушка», «диспансер», и обстановке, к которой они находились. Срок нахождения в этих учреждениях разный, например, от одного дня и до четырех месяцев. Кто-то попадал в такие учреждения один раз, кто-то несколько. Большинство информантов приходили в ПНД или клиники по собственному желанию, но были случаи, когда человека забирала скорая помощь, которую в свою очередь вызвали друзья, а некоторые обратились в больницу по советом родителей или близких родственников. От срока пребывания, от типа стационара, врачей зависел и процесс восстановления больного. Однако даже после полного курса медикаментозной терапии и психотерапии некоторые отмечали, что этого все равно недостаточно.

«Там все очень добрые ребята, хотят помочь.» (Интервью №5: жен. 21 год)

«Сначала не помогало, но потом мне становилось лучше и лучше.» (Интервью №1: жен. 21 год)

«Там терапии особо не было, я там была недели две, мне дали таблеток… Мне это все равно это помогло.» (Интервью №10: жен. 21 год)

Стоит уделить особое внимание тому, что несколько человек обратились в данные медицинские учреждения по просьбе или советам близких людей, и именно это, по их словам, все-таки заставило их пойти в больницу.

«Мама сама даже нашла клинику неврозов. Я могла бы тянуть и тянуть, и наверно сама бы вообще не дошла.» (Интервью №7: жен. 21 год)

«Тетя посоветовала.» (Интервью №8: жен. 21 год)

Однако, исходя из моральных оценок и действий, могу сказать, что изначально не у всех было одинаковое представление о больницах такого типа. Многие отметили, что было страшно туда идти, сомневались в необходимости это делать.

«В психушке все как зомби…» (Интервью №2: жен. 22 года)

«Я не понимаю, как в этом учреждении можно быть на позитиве. Страшновато мне было первое время, если честно… Сначала думала, что это бред какой-то. Но думаю, ладно, выпью колесики.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Я, наверно, в первый день там познакомилась с одной девочкой. И, вот, если бы не она, мне бы там вообще было не по себе. Наверно, если бы я там не встретила никого, я бы туда больше не приехала вообще, потому что напрягала эта обстановка.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Врач с меня слезы вытирал, я плакала, мне было страшно, потому что там психи всякие.» (Интервью №5: жен. 21 год)

Те молодые люди, которые провели долгое время в стационаре, посещали психотерапевтические группы. По их словам, это был полезный опыт, помог также найти друзей. Тем не менее, после прослушивания чужого опыта болезни, собственные проблемы и причины ставились под сомнение, так как казалось, что он не таки серьезные.

«И на психотерапевтической группе я столкнулась с полным пониманием.» (Интервью №1: жен. 21 год)

«Рассказывали ужасные истории… А потом думаешь, а у тебя то что случилось? Все живы здоровы, друзья, тебя любят. Не мое там было место.» (Интервью №2: жен. 22 года)

Есть один случай, когда за информантом приезжала скорая, после чего она попала в больнице. Она отметила, что еще шокировало поведение санитаров, которые ни оказали никакой моральной поддержки.

«Когда приехала скорая, … я услышала не слова поддержки… мне сказали, что конец моей жизни. Санитары сказали, что я загубила себе все, что это конец.» (Интервью №9: жен. 20 лет)

Люди (Общество)

[отрицают, придумал, не хочешь делать, задавать вопросы, не считают, приписываешь, не проинформировано, обесценивается, не воспринимают в серьез: лень, ленивая, неловко, тяжело, легкомысленно, важно, боль сильна, опасно делиться, советское]

Другая категория, которую выделяли и описывали молодые люди, оказалась о людях, обществе в целом, и их мнениях и восприятии депрессии. Все информанты сошлись на том, что данный диагноз не воспринимается в серьез, депрессию не считают болезнью, и, соответственно, не считают проблемой как таковой. Люди считают, что те, кто приписывают себе депрессию, просто ленивые и слабые. Информанты считают, что российское общество не проинформировано в вопросе депрессии. Были упоминания о том, что это могут быть последствия Советского Союза. Такое восприятие данной проблемы обществом «угнетает» самих больных, они сталкиваются с непониманием, и начинают закрываться в себе, делясь информацией только с теми, кто может понять, либо скрывая свои чувства от общества.

«Мальчик, не просто ли ты на фоне трендов приписываешь себе болезнь?» (Интервью №3: жен. 22 года)

«Я не люблю, когда обесценивается это слово, потому что это тяжело, безмерно тяжело, и используется вот так вот легкомысленно.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Может это советское что-то, что психиатрия эта такая область, что людей наказывают этим, а не лечат. И мне многие говорили, чтобы я ни в коем случае туда не шла. И мне кажется, что некоторые вообще думают, что у меня с головой не в порядке.» (Интервью №6: жен. 22 года)

«Мне хотелось всем говорить, потому что боль была настолько сильна. Но есть опасность, что много людей скажет, что ты слабая, и соберись тряпка. И иногда делиться было опасно.» (Интервью №6: жен. 22 год)

Также молодые люди сравнивали депрессию с физическими заболеваниями и говорили, что депрессия должна восприниматься также серьезно.

«Люди это не воспринимают, как какое-то заболевание как цирроз печени, хроническая почечная недостаточность.» (Интервью №5: жен. 21 год)

«Очень важно, чтобы общество принимало, чтобы для общества депрессия был диагноз, как перелом, например, или как гастрит.» (Интервью №4: жен. 21 год)

Информанты утверждают, что только те люди, кто сам столкнулся с депрессией, способны тебя понять и поддержать.

«О депрессии знают что-то и понимают только те, кто сам этим страдал, либо их близкие друзья или родственники.» (Интервью №7: жен. 21 год)

На фоне такого восприятия, некоторые информанты сами начали сомневаться, если с ними действительно происходит что-то серьезное, или это лень, и депрессия переносится гораздо трудней.

«Слушать даже неловко, потому что я сама начинаю задавать себе такие вопросы, а серьезно ли это была депрессия, может я просто не хотела чего-то сама делать, достигать, может я просто ленивая. … Сейчас у меня еще был небольшой спад после того, как я посетила Мюнхен. Была я там в течение двух недель, и мне казалось, что в обществе, к котором я нахожусь, мне было очень легко, очень комфортно.» (Интервью №1: жен. 21 год)

Семья (родители, бабушка, тетя, брат)

[посоветовала, переживала, поддержали, не обращали внимания, не понимали, пребесишься, помогли, начали за голову хвататься, приходится понять, пытаются обойти стороной, отдалились, отвернулись, не пытаются понять: больно, почему так, бомбануло]

Анализируя данную категорию, выяснилось, все информанты рассказали так или иначе своим родителям и/ или близким родственникам, которые принимают активное участие в воспитании или заменяют родителей по причине смерти последних, о депрессии. Были случаи, когда о состоянии информанта родители узнавали из уст медицинских работников или других лиц, друзей, которые передали родителям информацию о местонахождении детей. Однако, только 2 человека из 10 сказали о том, что родители отнеслись с пониманием к тому положению, в котором они находились.

«Мама посоветовала (психотерапевта), она даже больше переживала из-за того, что о мной происходит.» (Интервью №7: жен. 21 год)

«Они поддержали.» (Интервью №5: жен. 21 год)

Многие совершенно не понимали того, о чем говорят дети, отрицательно реагировали на их слова о депрессии, выражая свое непонимание.

«Мои родители не обращали на это внимания, потому что, ну, они думали, что это возрастное, подростковый возраст, переходный, и все это пройдет.» (Интервью №1: жен. 21 год)

«Родители не понимали этого состояния. Кровь из раны не идет - раны нет.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Бабушка считает, что это вообще блаш какая-то, типо как в салон сходить.» (Интервью №6: жен. 22 года)

«Говорили, перебесишься, делом займись.» (Интервью №3: жен. 22 года)

Необходимо сказать о том, некоторые родители начали серьезней относиться к состоянию их детей и иначе на него реагировать только после того, как последние совершали попытку самоубийства и/или оказывались в больнице не по собственному желанию, и родители оттуда их забирали.

«Родители помогли, забрали из психушки… Не воспринимали депрессию как болезнь, думали, что такого не существует, а теперь приходится это понять.» (Интервью №2: жен. 22 года)

«Начали за голову хвататься, когда узнали, что я хотел на себя руки наложить. Тогда уже они перестали говорить мол перебесишься.» (Интервью №2: жен. 22 года)

«Когда я попала в больницу, никто не думал, что я занимаюсь ерундой, но я думаю, что так думали раньше.» (Интервью №9: жен. 20 лет)

Тем не менее, не смотря на оказываемую впоследствии неприятных инцидентов поддержку, молодые люди отмечают, что окончательно понимания того, что происходит или происходило с ними, нет. Родители стараются обходить стороной данную тему для разговора, что является почвой для сомнений информантов, пропадает их уверенность в том, что депрессия воспринимается как серьезная проблема.

«Интуитивно чувствуешь, что есть какие-то подозрения, что это какой-то хитрый план там, чтобы тебе просто внимание больше уделяли. Не говорят вслух, но это чувствуется.» (Интервью №3: жен. 22 года)

Однако одна респондентка, сказала, что такое поведение родителей позволяет ей чувствовать себя нормальной.

«Ну, мои родители эту тему как-то пытаются обойти стороной. Они воспринимают это как факт, что позволяет мне себя чувствовать нормальным человеком.» (Интервью №1: жен. 21 год)

Моральные оценки показали, что непонимание и отрицание проблемы родителями привело к тому, что информанты теперь тоже не понимают последних. Им больно и непонятно, почему так складываются обстоятельства.

«Мы же все равно потом придем к тому, что это дурь - меня тогда просто бомбануло… Я не понимала, почему так.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Родители отдалились, узнав о моей проблеме. И это было очень больно для меня, как так, самые близкие люди от меня отвернулись, даже не пытаюсь понять, что со мной, хоть и видели мои порезанные руки.» (Интервью №10: жен. 21 год)

Друзья

[получилось, страдала, боялась, пытаются понять, поддерживали, отвел, говорила, не должны знать, не общаемся, надо терпеть, загоняешь себя, ощущала, не поняли: бредовая, малознакомые, близкие]

Согласно информантам, в период депрессии их друзья относились к ним и к их болезни по-разному. С одной стороны, были те, кто пытался понять, поддерживать и быть рядом даже если до конца не осознавали масштаб проблемы. Многие отметили, что у них были такие или есть такие друзья рядом. С другой стороны, есть такие друзья, которые полностью понимают чувства респондентов, так как сами прошли через депрессию или страдали другим расстройством психики.

«Один понимает лучше - поддерживает то, что я лечусь, пинал меня на это.» (Интервью №8: жен. 21 год)

«Приходили ко мне… Я ощущала какую-то поддержку.» (Интервью №7: жен. 21 год)

«Говорила друзьям, которые с этим сталкивались… Один из этих друзей взял меня за руку и отвел в пнд.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Мне в какой-то степени повезло, так как у меня был знакомый, у которого тоже было что-то серьезное, и он меня подбадривал, и это мне помогло в какой-то степени.» (Интервью №7: жен. 21 год)

Тем не менее, большинство информантов сказало, что были и такие люди, которые их не понимали, не серьезно относились к депрессии и были уверены, что обращение за помощью в больницу или к психотерапевту только усугубит ситуацию.

«Была подружка, которая говорила, что я чокнутаю, раз решила туда пойти. Нужно идти, только если психоз случился. А так, ну ты просто слабачка… Сейчас мы с ней не общаемся… Бредовая мысль, что надо терпеть.» (Интервью №6: жен. 22 года)

«Одна подруга есть, она не могла в это поверить, что я в больнице, она говорила, что я же нормальная. Ну, она просто не понимает, что психическое расстройство может проявляться не только твоей неадекватности.» (Интервью №9: жен. 20 лет)

Также информанты говорили, что малознакомые люди, неблизкие друзья, чаще всего не воспринимают депрессию как болезнь.

««О, смотрите, псих вылечивается» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Малознакомые люди, они как-то вообще это отрицают.» (Интервью №10: жен. 21 год)

«Кто-то мне вообще казал, вспомни Фуко, вспомни статью про психиатрическую больницу, что ты сама себя загоняешь в этот тупик, и тебе типо хуже будет.» (Интервью №7: жен. 21 год)

Некоторые молодые отметили, что из-за существующего непонимания, им приходилось скрывать свои реальные эмоции за хорошим настроением, чтоб никто этого не заметил.

«Они не должны знать, что у меня все хреново это не их проблемы.» (Интервью №5: жен. 20 лет)

«Рассказывала близким подругам, зачастую я могла обращать все свои переживания в шутку, чтобы не отличаться от них… Многие боялись об этом говорить.» (Интервью №9: жен. 20 лет)

Партнер

[понимала, не понимает, старались поддерживать, не помогал, пытается, поддерживает: я очень рада, обидно, неприятно, могла прям все сказать, приятно]

В отношениях с партнером также формировались разные сценарии. Встречалось как понимание и принятие ситуации, так и полное не восприятие.

«Могла прямо все сказать, она понимала. Мы друг друга старались поддерживать.» (Интервью №4: жен. 21 год)

«Он вообще не понимает. Это на самом деле, он говорит, гармоны, да.» (Интервью №1: жен. 21 год)

Находиться в отношениях с партнером было комфортней и легче, если человек, страдающий депрессий встречал понимание, поддержку и интерес к своей проблеме. Непринятие партнёром депрессии как серьезной проблемы, непонимание поведения больного приводило к расставанию, что вызывало чувство обиды.

«Разошлась с молодым человеком на фоне депрессии» (Интервью №6: жен. 21 год)

«Он меня бросил из-за этого, что я ничего не ценю… Он потом сказал, что не знал, как мне помочь. … Это было обидно.» (Интервью №10: жен. 21 год)

В ходе анализа мы выделили два основных периода во время болезни: период до постановки диагноза и период, когда диагноз больным уже стал известен.

До того, как был поставлен диагноз, молодые люди имели две стратегии поведения. С одной стороны, были те, кто не мог ничего делать, испытывали ко всему безразличие, постоянно находились дома, не видели смысла своего существования, и, несмотря на то, что такое состояние было не типичным в сравнении с их жизнью, они с ним смирились и не предпринимали никаких попыток узнать, что это такое, или как-то от него избавиться; депрессия стала нормальным состоянием. Они чувствовали, что что-то происходило странное и непонятное, и, исходя из моральных оценок, состояние оценивалось как что-то серьезное или совсем неизвестное.

С другой стороны, вторая группа молодых людей испытывала аналогичные симптомы, однако время от времени искали информацию в Интернете, пытались определить, что с ними происходит, проходили различные психологические тесты, много читали. Некоторые сами нашли специалистов, специализированные учреждения, куда обратились в последствии. Были случаи, когда молодые люди пытались обратиться в церковь, читать библию, заниматься медитацией или хобби, которые когда-то вызывали большой интерес.

Несмотря на то, что стратегии поведения были абсолютно разные, никто самостоятельно не пытался ставить себе диагноз или приписывать депрессию. Также респонденты упоминали, что у них происходили нервные срывы, они находились в состоянии апатии, что были мысли о смерти или предпринимались попытки самоубийства, однако никто не считал, что он болен или имеет какое-либо расстройство психики.

Затем наступал другой интервал, когда по собственному желанию или принудительно, обратившись за помощью, респонденты узнали от врача о наличии депрессии. Только после постановки диагноза у респондентов началось лечение, а именно прием медикаментов, личные консультации с психологами и психотерапевтами, посещение групповой терапии.

Тем не менее, несмотря на то, что был поставлен диагноз и рекомендовано лечение, многие не закончили, сами отказались от психотерапии и/или медикаментов. Хочу отметить, что эта группа респондентов понимает, что им необходимо лечение, однако они его откладывают, объясняя это тем, что еще можно потерпеть, подождать.

депрессия социальный взаимодействие лечение

Заключение

По официальной статистике более 350 миллионов человек страдают от такого заболевания как депрессия, и с каждым годом число больным растет. Цель нашей дипломной работы было исследовать восприятие болезни молодыми людьми с диагнозом депрессия. Для достижения цели были решены следующие задачи:

1) Рассмотрены теоретические подходы к изучению болезни в социологии.

2) Проанализированы исследования восприятия депрессии и ее влияния на социальное взаимодействие.

3) Изучено взаимодействие молодых людей, больных депрессией, с другими людьми.

4) Собраны интервью и проанализированы с помощью метода анализа категоризации.

5) Описано восприятие депрессии молодыми больными и сформулировать выводы.

Теория Гофмана говорит о том, что существуют такие люди, которые обладают отличительной, нежелательной особенностью, наличие которой может в значительной мере сказать на их качестве жизни. Такой дефект Гофман называет стигмой, где ключевым моментом в ее определении является отношение к самому дефекту [Гофман 1963]. В случае с молодыми люди, которые страдали депрессий, мы можем сделать вывод о том, что они понимали, что они обладают нежелательным качеством, полагая, что это негативная черта их характера. Они сами стигматизировали свое состояние, говоря о том, что они ни что не способны, ничего не получится; также начинали присваивать распространенную в обществе стигму о том, что, вероятно, они очень ленивые и слабые, не могут совладать с ситуацией самостоятельно.

Концепция стигмы также говорит о том, что в определенный момент времени стигматизированный индивид захочет избавиться от своего дефекта прямым путем или прибегая к помощи мошенников [Гофман 1963]. До того, как молодым людям была диагностирована депрессия, некоторые обращались в церковь, занимались медитацией. После они пытались избавиться от своего дефекта прибегая к помощи психотерапевтов, психиатров и психологов.

В процессе лечения, даже если молодые люди не замечали видимых улучшений, постановка диагноза снимала с респондентов чувство вины за состояние, в котором они находились; они знают о протекающем в их организме процессе, что позволяет им больше не называть себя недостойными людьми. Благодаря диагнозу молодые люди отказываются от ранее присвоенной стигмы. Однако после, когда они начинают понимать, что могут контролировать свое состояние, они прекращают или откладывают лечение.

Таким образом, до постановки диагноза молодежь воспринимает свое состояние как негативную личностную характеристику, приписывая себе стигму, которую в последствии отвергали после постановки диагноза.

Список литературы

1. Браун Д., Русинова Н. Л. Личные связи в системе здравоохранения и «карьера болезни» //Социологические исследования. - 1993. - №. 3. - С. 30-36.

2. Бухтияров И. В., Денисов Э. И., Еремин А. Л. Основы информационной гигиены: концепции и проблемы инноваций //Гигиена и санитария. - 2014. - Т. 93. - №. 4.

3. Гаврилова Е. С., Яшин Д. А., Яшина Л. М. Распространенность тревоги и депрессии среди студенческой молодежи и ее ассоциации с основными факторами риска хронических неинфекционных заболеваний //Современные проблемы науки и образования. - 2015. - №. 5. - С. 185-185.

4. Гофман И. Стигма: Заметки об управлении испорченной идентичностью //Часть. - 1963. - Т. 1. - С. 3-6.

5. Здравомыслова Е., Темкина А. Анализ нарратива: возможности реконструкции сексуальной идентичности //В поисках сексуальности: сб. ст/под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной.-СПб.: Изд-во Д. Буланин. - 2002. - С. 549-558.

6. Ковалева А. А. Самосохранительное поведение в системе факторов, оказывающих влияние на состояние здоровья //Журнал социологии и социальной антропологии. - 2008. - Т. 11. - №. 2. - С. 179-191.

7. Носачев Г. Н., Дубицкая Е. А. Представления общества о суициде и больных депрессией //Суицидология. - 2011. - Т. 2. - №. 3 (4).

8. Andersen P., Guerrero L. Handbook of Communication and Emotion. - 1997.

9. Angermeyer M. C., Matschinger H. Public attitudes to people with depression: have there been any changes over the last decade? //Journal of Affective Disorders. - 2004. - Т. 83. - №. 2. - С. 177-182.

10. Corrigan P. W., Watson A. C. Understanding the impact of stigma on people with mental illness //World psychiatry. - 2002. - Т. 1. - №. 1. - С. 16.

11. Dumesnil H., Verger P. Public awareness campaigns about depression and suicide: a review //Psychiatric Services. - 2009. - Т. 60. - №. 9. - С. 1203-1213.

12. Jorm A. F., Oh E. Desire for social distance from people with mental disorders //Australian & New Zealand Journal of Psychiatry. - 2009. - Т. 43. - №. 3. - С. 183-200.

13. Jorm A. F., Reavley N. J. Depression and stigma: from attitudes to discrimination //The Lancet. - 2013. - Т. 381. - №. 9860. - С. 10-11.

14. Jorm A. F., Wright A. M. Influences on young people's stigmatising attitudes towards peers with mental disorders: national survey of young Australians and their parents //The British journal of psychiatry. - 2008. - Т. 192. - №. 2. - С. 144-149.

15. Vollmann M. et al. Illness representations of depression and perceptions of the helpfulness of social support: Comparing depressed and never-depressed persons //Journal of affective disorders. - 2010. - Т. 125. - №. 1. - С. 213-220.

16. Mnich E. et al. Beliefs about depression--do affliction and treatment experience matter? Results of a population survey from Germany //Journal of affective disorders. - 2014. - Т. 164. - С. 28-32.

17. Munizza C. et al. Public beliefs and attitudes towards depression in Italy: a national survey //PloS one. - 2013. - Т. 8. - №. 5. - С. e63806.

18. Parsons T. The social system. - Psychology Press, 1991.

19. Wells J. E. et al. Perceived barriers to care in St. Louis (USA) and Christchurch (NZ): reasons for not seeking professional help for psychological distress //Social Psychiatry and Psychiatric Epidemiology. - 1994. - Т. 29. - №. 4. - С. 155-164.

20. Wood L. et al. Public perceptions of stigma towards people with schizophrenia, depression, and anxiety //Psychiatry research. - 2014. - Т. 220. - №. 1. - С. 604-608.

21. Wright A., Jorm A. F., Mackinnon A. J. Labeling of mental disorders and stigma in young people //Social Science & Medicine. - 2011. - Т. 73. - №. 4. - С. 498-506.

Приложение 1

Гайд интервью

1. Как зовут? Сколько лет? Чем занимаетесь (учеба, работа)? Увлечения?

2. Как так случилось, что у Вы лично столкнулись с депрессией? Что произошло? Когда?

3. Как Вы определили, что у Вас депрессия? Как внутри себя сначала назвала это состояние, как потом стала называть?

4. как ты себе помогал, пытался помочь до специалиста? Искал ли где-то информацию? Где? В какой момент обратились за помощью? Что сказал врач? Как протекали взаимоотношения со специалистом? Что ты делал/а что не делала из рекомендованного специалистом? Как происходило восстановление?

5. Что люди в Вашем окружении говорят о депрессии и о расстройствах психики в целом? С кем Вы поделились информацией о Вашем состоянии?

6. Что семья/друзья/коллеги/партнер говорили по поводу депрессии? Как восприняли?

7. Сталкивались ли Вы с какими-то проблемами при взаимодействии с окружающими людьми?

Приложение 2

Интервью №1: жен. 21 год.

И: Представься, пожалуйста, как тебя зовут? Сколько лет? Чем занимаешься?

Р: Меня зовут Настя, мне 21 год, я учусь на факультете политических сравнительных исследований в северо-западном институте управления.

И: Как так произошло, что ты столкнулась с депрессией?

Р: Ну, депрессия у меня впервые случилась, когда мне было 12 лет. Конечно, тогда я не понимала, что это депрессия, и соответственно мои родители ни к каким психологам, психотерапевтам меня не водили. И она продолжалась в течении трех лет. В течении этих трех лет я очень страдала, и в том числе от непонимания, я не знала, что со мной происходит и не знала, к кому обратиться, и мои родители не обращали на это внимания, потому что, ну, они думали, что это возрастное, подростковый возраст, переходный, и все это пройдет. Но, в конце концов, я стала замыкаться очень сильно, отдаляться от коллектива и начала заниматься самоугнетением. То есть я сама себя саму не устраивала, мне не нравилось, как я выгляжу, как я учусь, я себе была абсолютно противна, и из-за этого у меня начались, я не знаю из-за этого или нет, может из-за чего-то другого, у меня начались такие, как сказать, галлюцинации, голоса в голове, которые мне постоянно говорили: «Ты не сможешь», «Ты недостойна», и все в этом духе. Я не знала, как это остановить, в конце концов, и рассказала маме. Она поняла, что мне уже пора лечиться, и отвела меня к психотерапевту.

И: А через какое время ты ей рассказала?

Р: Ну, примерно года через два, потому что весь следующий год я лечилась. Мне было очень неудобно об этом говорить, боялась, что кто-нибудь в школе узнает, и все будет плохо, надо мной будут издеваться, и это меня очень пугало, поэтому меня положили в клинику, которая была далеко от города, я сама из Вологды, из области точнее. У меня были сильные нервные тики, я сама не знаю, как это так получалось. Я дергала головой в разные стороны, и пыталась, ну, сначала это была попытка избавиться от тех голосов у меня в голове. Ну, затем это превратилось в нечто рефлекторное, от чего я не могла избавиться. А, тогда я проходила медикаментозную терапию в клинике. Мне сначала не помогало, но потом мне становилось лучше и лучше. Это все проходило очень медленно, я там пролежала два месяца, а может и два с половиной, мне стало легче, и я поняла, что могу справляться с этим, если медикаментозная терапия будет продолжаться у меня дома, буду принимать и дальше какие-то лекарства. И я боялась, что эти голоса будут появляться в моей голове. Мне тогда не сказали, какой точно у меня диагноз, ну, потому я была подростком, я бы, наверное, и не поняла, мне кажется. А, мне сказали, что у меня депрессивное расстройство. Какого типа, я не уточняла сама. Я боялась, что это все будет повторяться. И настолько боялась, что иногда казалось, что это повторяется. И в какой-то момент мне пришлось снова обратиться к психотерапевту, чтобы как-то с эти покончить, чтоб как-то адаптироваться к жизни, потому что за то время, что я была в больнице, за то время, что я была фактически оторвана от социума в течении практически трех лет, мне было сложно адаптироваться, снова найти общий язык с людьми. Вот, и он мне ничего конкретного не сказал, а мои родители были против, чтобы я принимала эти антидепрессанты, потому что они думали, что они меня угнетают, и это было действительно так, они были очень тяжелые, и буквально затуманивали мой мозг, на уроках я сидели как зомби, потому что я ничего не понимала. Я соображала очень медленно, говорила очень медленно, и все время хотелось спать. Ну, я думаю, что это было все-таки меньшее зло, чем-то, с чем мне пришлось столкнуться месяцами ранее. И потом я просто прекратила принимать антидепрессанты.

И: Ты просто сама решила?

Р: Да, я сама решила, что не буду их больше принимать и все. Ничем хорошим это, конечно, не кончилось, потому что, нет, голосов уже не было в моей голове, которые мне мешали, я стала более здраво относиться к себе, как-то пытаться привыкнуть к себе что ли, привыкнуть к тому, что я такая, и я могу измениться, если я захочу. Я стала очень сильно работать над собой, ну, доходило все до самоугнетения, но другого типа. Когда у меня что-то не получалось, я начинала бить сама себя, что, в конце концов, превратилось в какую-то привычку. И это мне как-то помогало справиться с ситуацией, в которой я оказалась, потому что мне реально было очень сложно адаптироваться к социуму, сложно об этом говорить, и опять же это ничем хорошим не кончилось. Потому что я предприняла попытку самоубийства. У меня были проблемы со сном, и мне выписали очень сильное снотворное, таблетки.

И: Это тебе уже сколько лепт было?

Р: Это было, ну, лет уже в 14, да. В 14, может 14,5, где-то так. Я их все выпила, они были очень сильные, меня еле откачали, я сама не знаю, как это все происходило, но очнулась я уже под капельницей. И со мной опять же разговаривал психолог после этого, но мне постоянно хотелось, ну, свести счёты с жизнью. Это было нормальное состояние для меня в течение первой депрессии, потому что я предпринимала неоднократные попытки покончить собой разными способами: и прыгала с балкона, и таблетки разные пила, и пыталась себе вены перерезать. Потому что я не могла жить той жизнью, которой я жила. Мне было просто невыносимо в таком состоянии находиться, поэтому я пыталась как-то от этого избавиться, вот. И далее меня опять решили положить в клинику, но я уговорила папу этого не делать, и с этого момента, я считаю, началось мое выздоровление. Потому что я решила, что как бы сложно мне не было, я все равно не буду этого делать, а я буду как-то стараться жить, и жить той жизнью, которую я могу выбрать. И с этого момента началось мое выздоровление, я уже не причиняла себе физической боли, как-то пыталась с этим справляться, контролировать себя. Таблетки я по-прежнему не принимала, но это давалось мне с трудом, но все-таки годам к 15 я уже была полноценным человеком, без депрессии. И мне кажется, что депрессия мне даже помогла, потому что после депрессии мне пришлось адаптироваться к социуму. Я делала все возможное, чтобы стать лучше, работала над собой, очень много читала, очень много трудилась над домашними заданиями, только чтобы получилось. И в конце концов я даже перепрыгнула себя, я стала учиться намного лучше, чем училась до этого. Стали у меня появляться успехи в коммуникации с людьми, я нашла новых друзей, и даже учителя мне стали давать более высокую оценку, чем было до депрессии. И я решила тогда, что больше никогда не впаду в такое состояние, и никакой депрессии в моей жизни больше не будет, но я ошиблась. Потому что лет с 18 у меня опять началась депрессия.

И: Это случилось в Питере?

Р: Нет, это было не в 18 получается, а в 17,5, когда я готовилась к экзаменам. Это было еще в Вологде. И я понимала, что это снова наступает то состояние, которого я пыталась избежать. И я вроде как начала ходить к психологу. Но это никаких положительных результатов мне не дало, потому что у меня были постоянные проблемы с родителями. Просто моя мама, она тоже страдала депрессией в течение 6 лет, но она тоже никаких попыток не предпринимала лечиться, ну, предпринимала какие-то краткие попытки, но ничем хорошим это не закончилось, это привело к алкоголизму, она стала пытаться забыться. Я пыталась всеми силами ей помогать чтобы она этого не делала, мне опять же было очень больно, я боялась осуждения со стороны социума, так как я так хорошо учусь делаю такие успехи, а моя мать алкоголичка. И моя бабушка всеми силами пыталась нам помогать, пытаться как-то с этой ситуацией справиться. Мы водили ее к медикам, пытались закодировать, но ничем хорошим это не заканчивалось. Потому что, ну, ситуация была очень сложная, и в конце концов она тоже попыталась покончить жизнь самоубийством, переломала ноги. Для меня это был большой шок, я не знала, как с эти справиться, относиться к себе, к ней, и при этом очень большое давление оказывалось в школе. Я хотела быть отличницей, хотела окончить школу с золотой медалью, и хотела подготовиться хорошо к экзаменам, чтобы поступить туда, куда я хочу. И это забирало у меня все силы. Доходило даже до истерик, до нервных срывов, но я пыталась как-то держаться без психологов, без психиатров. Я решила, что вот это все только закончится, и будет все хорошо, только вот экзамены закончатся, и будет все хорошо, как только я перееду, и все будет хорошо, говорила я себе. Ну, экзамены мне удалось сдать более-менее нормально, я переехала в Питер, моя мама к тому моменту уже умерла. Это был очень тяжелый случай. Она перестала пить конечно, но она прекратила делать всякие попытки того, чтобы вернуться к жизни, чтобы нормально функционировать как человек. Она перестала мне звонить, я ей звонила, пыталась как-то подбадривать, советовала как-то гулять, чтобы ноги приходили в рабочее состояние. Она это не хотела абсолютно, она не хотела жить, она не скрывала этого. Она отказалась от еды, и в конечном итоге ее проблемы с печенью привели к тому, что она скончалась буквально на руках у бабушки. Для меня это было большим шоком, я тогда была на первом курсе, мне было 18 лет. Далее у меня началась депрессия после этого, она начала прогрессировать, потому что в конце концов это привело к тому, что у меня перестало получаться буквально все, все начало валиться из рук. У меня конечно не было того, что было в первой депрессии, но это было даже тяжелее. Мне было тяжело читать, концентрироваться на чем-то. Думала, что уйду с головой в учебу, и у меня будет все хорошо. Но уйти в учебу не получилось, потому что у меня возникали различные проблемы с восприятием. Я никак не могла сконцентрироваться, и в результате, каждый раз, когда я пыталась что-то сделать, читать, буквы буквально расплывались перед глазами. Я понимала, что это что-то нереальное, что депрессия вернулась. И я все говорила себе, что вот щас подожду, а потом пойду к психологу, вот сейчас немного подожду, сессия закрою и потом пойду к психологу. И все-таки я пошла к психологу, когда стало уже совсем невмоготу. Это было после первого курса, я пола в психотерапевтический центр. Мне там прописали очень сильные антидепрессанты опять же. Сначала мне было ложно их принимать, потому что они вызывали такой эффект, что мне даже ложно было стоять, нужно было постоянно отдыхать. Но в конце концов я к ним попривыкла. И с тех пор я лечусь, с 19 лет. Я сменила уже ни одного терапевта, я сменила уже ни один курс, и сейчас я наблюдаю большой прогресс. Мне диагностировали циклотимию, потому что это уже был второй цикл. И симптомы повторялись, и вот сейчас я считаю, что я делаю большие успехи, потому что я уже не чувствую затуманивание мозга, могу воспринимать информацию, могу адекватно учиться, постигать что-то, и общаться с людьми, потому что во время второй депрессии мне было даже сложно с кем-то общаться, отвечать на звонки, кому-то отвечать, писать, и я просто полностью замкнулась в себе. Но сейчас я думаю, что я уже приближаюсь к окончанию своего цикла.

И: А сейчас ты ее принимаешь антидепрессанты?

Р: Да, сейчас я принимаю антидепрессанты, но более легкие уже. Мне от них не тяжело, мне становится легче. Сейчас у меня еще был небольшое спад после того, как я посетила Мюнхен. Это была студенческая конференция, так сказать. Я туда поехала, и у меня состояние было, ну, неуравновешенное. Этот третий курс мне давался очень сложно, потому что я после того, как сменила курс, этот курс был такой, что эти таблетки были легче, и мне было сложнее справляться как-то с собой, и у меня постоянно происходили нервные срывы. И это происходило в течение лета, потом это происходило в течение сентября-ноября, у меня были очень сильные нервные срывы. Я никак не могла понять, куда мне следует двигаться, как с этим справляться. Потому что срывы были такие, что меня что-то расстроило, и я уже выведена из калии. И мне никак не успокоиться из-за этого. Я очень сильно волновалась из-за учебы, из-за экзаменов. Я сдавала языковой экзамен IELTS, и поэтому тоже очень сильно волновалось, что я его не сдам. И после того, как у меня случались нервные срывы, я оставалась дома, просто потому что я не могла встать с постели - физически и психологически это получалось очень тяжело. Но в конце концов мне удалось как-то с собой совладать, доделать свой проект, который мы с моей командой представляли в Мюнхене. Была я там в течение двух недель, и мне казалось, что в обществе, к котором я нахожусь, мне было очень легко, очень комфортно. Я видела, что рядом со мной нормальные люди, у который есть также проблемы, которые с ними также справляются. К тому же все время мы были заняты научной активностью, походы в музеи, и это как-то помогало мне с тем, что у меня есть, на душе стало легче. И когда я приехала, я поняла, что мне на самом деле не легче, и это какая-то иллюзия, у меня начались нервные срывы, и тогда я снова пошла к своему психотерапевту, которая мне добавила еще другие таблетки. И после этого мой курс стал наиболее сбалансированным, что позволяет мне достойно заниматься учебой. И все нормально у меня сейчас.

И: Возвращаясь немного назад. Тебя изначально родители отправили к психотерапевту?

Р: Да, родители, они начали мне говорить раньше, чем я сама решилась на это. Они говорили, Настя, с тобой что-то не так, тебе нужно сходить к психотерапевту, тебе нужно сходить к психотерапевту. А я говорила, нет, я не больная. У меня была очень стадия жесткая самоотрицания, из-за этого я стала отдаляться от родителей, я стала очень агрессивной, но когда я сама поняла, что все, так дальше продолжаться не может, я уже сама на себя не похожа, и я абсолютно не в себе. Я тогда уже согласилась с мамой пойти к психиатру, и тогда меня направили в клинику.

И: А, вот, сейчас, когда депрессия в Питере случилась, ты уже сама приняла решение обратиться за помощью к психотерапевту?

Р: Да, я очень долго оттягивала этот момент.

И: А ты с кем-то советовалась по поводу того, обращаться к специалистам или нет?

Р: Нет, я ни с кем не консультировалась, у меня было предчувствие, что мне нужна психологическая помощь, что я должна сделать это, но я говорила себе, что я могу сама это преодолеть. Тоже была такая жесткая стадия самоотрицания, когда я считала, что сама могу с этим справиться. НО я поняла, что сама довела все до крайнего состояния, и я тогда я уже поняла, что это никак дальше продолжаться не может, и я пошла к психотерапевту.

И: А ты пыталась как-то сама себе помочь, кроме того, что била себя, головой трясла? Занималась самопомощью?

Р: Самопомощь, да, самопомощи от меня не дождешься. Потому что я просто пыталась убедить себя, что пройдет этот период времени, пройдет эта сессия, и все точно будет хорошо, говорила я себе. Но хорошо все никак не становилось. И кроме этого самоубеждения я н делала ничего, чтобы себе помочь. Пыталась как-то абстрагироваться от реальности, начала заниматься эскапизмом, пыталась сбежать от той реальности, в которой я нахожусь. И во время каникул проводила буквально все время вдали от семьи, потому что я не могла видеться со своими близкими, потому что они бы поняли, что со мной что-то не так. А после того, что случилось с мамой, я очень боялась их расстраивать. Поэтому осталась в Питера, и пролежала буквально все время в постели. Я даже не пыталась себя утешать как-то, я думала, как бы только дожить до следующего дня, а потом до следующего, а потом до следующего.

И: Какие мыли были? О чем ты думала в таком состоянии? Что становится причиной депрессии? Ты говорила, что тебе не нравилось в детстве, как ты учишься, как выглядишь. А что еще может быть причиной депрессии?

Р: На самом деле, проблемы с семьей у меня всегда были, вот, с этого первого депрессивного цикла он наиболее обострились. Я пыталась как-то отделаться от родителей что ли, я не хотела с ними разговаривать. Ну я была очень агрессивным в то время подростком, потому что у меня происходили вот эти внутренние проблемы, с которыми я не могла справиться. А изначально какой был вопрос, прости?

И: Какие были у тебя мысли? О чем думала?

Р: Во время первой депрессии первой доминирующей мыслью была мысль о самоубийстве. Я уже не думала как-то себе помогать, потому что я думала, что я не хочу жить, что я не для этого мира, что я просто не справлюсь, и я не хочу справляться с тем, что на меня навалилось.

И: Ты чего-то боялась? Если да, то чего?

Р: Я очень боялась возраста. После 12 лет, я боялась, что я постарею, что я становлюсь старше, что я что-то упускаю, что-то важное упускаю в своей жизни. И что я не хочу на самом деле взрослеть. Я не хотела взрослеть, и я боялась возраста. И я думала, что вот как только я повзрослею, у меня накопятся все эти проблемы, которые я успела разрешить в своем подростковом возрасте, и тогда я снова буду пытаться хотеть умереть. И тогда я решила, что на самом деле я не хочу жить. Я просто решила для себя, что я не хочу жить. Поэтому я пыталась постоянно покончить жизнь самоубийством. Я боялась возраста, и это было наверно самое страшное в моей жизни. Я необоснованно боялась этого. Я себя сравнивала постоянно со своими одноклассниками, что вот они таки успешны, а я нет. Что вот они старше меня, а люди даже младше меня, им удается достигать каких-то успехов, а у меня не получается. И я не понимала, почему у меня не получается, потому что я всегда стремилась как-то выделиться что ли, но вот эта депрессия она перечеркнула все мои усилия. Я перестала к чему-то стремиться, я абсолютно перестала заниматься учебой, хотя продолжала учиться на 4 и 5, ну, потому что наверно по привычки, я была девочкой не глупой. То есть вот этот страх возраста он перетек в желание умереть. Я боялась повзрослеть и чего-то не успеть. И я для как-то так решила, что мне и не нужно быть успешной. Мне может и не нужно жить, потому что те проблемы с семьёй, которые у меня были, меня подталкивали к мысли, что меня никто не любит, что я никому не нужна, и мне легче умереть, они грустить не будут, думала я так тогда. Потому что, ну, ну, так получается. Я пыталась отдалиться от родителей, а они отдалились от меня. И я как-то так поняла, что мне на самом деле не нужна их любовь, я просто хотела умереть. И настолько этого хотела, что каждую ночь, засыпая, говорила, что ты не проснешься, ты не проснешься. На самом деле, я думала, что мне нужна лучшая семья, лучшая той, которая у меня есть сейчас. Потому что у на были частые ссоры, и мы говорили друг другу очень много неприятных вещей. К тому же мои родители развелись, когда мне было 8, и меня воспитывали мама и бабушка, и с бабушкой у меня были очень сложные отношения. И она мне очень много обидных вещей говорила, и я не отставала. И я думала, зачем мне вообще нужны все эти ссоры, если я могу просто умереть. И вот эти мысли, конечно, во время второй депрессии, я тоже думала о самоубийстве, но я понимала, что это говорит моя депрессия за меня, хотя на самом деле я этого не хотела. За все эти годы я научилась различать, что есть депрессия, а что есть я. Потому что во время первой депрессии я считала, что как я думаю, так и есть, что есть я и моя депрессия, и мы - одно целое. Но за все эти годы я научилась определять, что есть я в депрессии, что угнетет мое состояние, угнетает мой мозг, мои мысли; и то, что есть я. И что я имеет шансы когда-то избавиться от депрессии, и все будет хорошо.

И: А то, что с тобой в Питере случилось, это уже как третья депрессия?

Р: Нет, это отношу ко второму циклу. Я так посчитала, что есть первые три года, потом нормальные три года, и потом третьи.

И: А сейчас уже ты думала о том, что никто не будет грустить?

Р: На самом деле за эти годы я наладила отношения с родными. Смерть матери меня даже сплотила с бабушкой, с папой, со всей нашей семьей. И я понимала, что вот эти люди, вот им я дорога. И вот эта мысль меня сдерживала от самоубийства. Я видела, как они переживали смерть матери, мою они бы переживали еще хуже, еще сильнее. И вот наверно родители это что удерживало меня от мыслей и попыток самоубийства.

И: Скажи, как выстраивались взаимоотношения с психотерапевтом уже во втором цикле твоей депрессии? Как общаетесь? Есть ли сейчас постоянный врач? Легко ли было открыться?

Р: Сначала я пришла в психотерапевтический центр на Канонерской, это вот тут недалеко на Сенной как раз. И я пришла просто практически с мольбами о помощи. Я готова была рассказать все, пояснить все, просто чтобы доктор мне дал ответ, как от этого избавиться. Поэтому я была более открытой, потому что я шла целенаправленно, на результат ориентируясь, потому что я шла к людям, которые мне помогут. И я была очень открыта со своим психотерапевтом, ничего не утаивала. И она попросила меня быть открытой, и я была открытой, и даже когда меня. Я посещала тогда специалиста по социальной работе и социального психолога. Трех специалистов я посещала на то время, но потом стала посещать двух, потому что, ну, наверное, необходимость в специалисте по социальной работе у меня отпала. На самом деле, мой психотерапевт она относилась ко мне со всем пониманием, и мне хотелось рассказать ей все больше и больше. И она как-то эту информацию принимала, потому что я боялась натолкнуться на неприязнь со стороны моего лечащего врача, но со стороны моего врача я натыкалась исключительно на понимание, на понимание того, в какой ситуации я нахожусь. И она была всегда готова пояснить мне, что это, рассказать, возможно, в медицинских терминах, как это называется, как объяснить можно, вот, и собственно говоря мои отношения с психотерапевтом выстраивались на исключительно искренности и понимании.

И: Что ты делала из того, что тебе советовал психотерапевт? А что не делала?

Р: Ну, мой психотерапевт мне советовала ходить на различные психотерапевтические группы. Пожалуй, что касается моего взаимодействия с окружающим миром, потому что она помогала мне переживать мой разрыв с молодым человеком. Вроде тогда я нашла молодого человека. Это было на втором курсе. И я уже как-то начала выстраивать полноценные отношения с социумом. И я как-то поняла, что это только начало, и что будет намного лучше, чем есть сейчас. И что я могу это преодолеть. И она всиляла веру в себя, и это было именно то, что мне было нужно, потому что в себя я никогда не верила, а она мне помогала это как-то компенсировать. Советовала мне помогать свою самооценку. Каждое утро, например, проговаривать, что я достойна жить, что, ну, ну напрямую, но как бы ту мыль держать и каждое утро это повторять. Чтобы на учебу идти уже в такой приподнятом настроении. Этого я не делала. И я как-то даже не успевала об этом подумать. И даже не считала, что самооценку поднимать как-то нужно. Ходила на арт терапию, коммуникативный тренинг. Я на много таких психотерапевтических групп ходила. И после того, как я окончила лечение в психотерапевтическом центре, я ощущала себя уже полноценным человеком.

И: Исходя из твоего личного опыт, что общество, твое окружение, говорят о депрессии?

Р: Ну, мои родители эту тему как-то пытаются обойти стороной. Они воспринимают это как факт. Как нечто, что со мной случилось и как состоявшийся, уже случившийся факт. Они стараются об этом со мной не говорить, ну, спрашивают уже так, как состояние. Они стараются эту тему абсолютно не затрагивать. И наверно им за это благодарна в какой-то степени, потому что это позволяет мне себя чувствовать нормальным человеком. Многие люди просто отрицают, я столкнулась с этим, многие люди на самом деле отрицают возможность депрессии, воспринимают ее в очень ограниченных терминах. То есть депрессия - это плохое настроение, депрессия - это то, что ты сам себе придумал, потому что ты что-то не хочешь делать. На самом деле это не так, и мне как-то это слушать даже неловко, потому что я сама начинаю задавать себе такие вопросы, а серьезно ли это была депрессия, может я просто не хотела чего-то сама делать, достигать, может я просто ленивая? Ну, вот, люди такие. Это на самом деле очень распространенная точка зрения, поэтому я ни с кем пытаюсь о депрессии не говорить. Но, вот, в частности мой молодой человек нашел очень оригинальное объяснение моей депрессии. Это на самом деле, он говорит, гормоны, да. Вот, это объяснение мне тоже очень нравится.

...