Трансформации парков Москвы в современные публичные пространства: дискуссия в медиа (на примере парка Горького)

ВОПРОС: какую роль внедрение медиа играет в структуре парка? То есть, существует и физическая реальность парка, а есть и сетевая. Как это меняет отношение и представление людей о парке как публичном пространстве?

ОТВЕТ: Конечно, образ парка, выстраивается во многом за счет медиа. То есть, уже простой человек, ординарный собеседник, будет утверждать, что действительно в ПГ были ужасные шашлычные в начале 90-ых. И это уже какой-то посткапковский стереотип, который усиленно медиа транслировали и заодно создавали парку иллюзию модного, безопасного и необычайного островка. Когда там произошло убийство, все так всполошились, потому что это никак не вязалось с образом самого парка в медиа. И тогда парку стали ставить единицы в ФБ. Эта трагедия, как и обрушение моста во время одного из праздников, совершенно не вяжется с тем тщательным образом паркового пространства, которое сейчас в Москве транслируется только в отношении Зарядья или ПГ. В других парках можно и получить по голове, и лишиться кошелька (это признано и в медиа). Но ПГ - это место, где ничего не должно происходить кроме регламентированного. И у этих мест есть четкие границы. Я бы называл это очень авторитарным типом пространства.

ВОПРОС: Промышленный, массовый дизайн или архитектура, на мой взгляд, редко привлекают внимание исследователей и публики как не только пример технологически продвинутых объектов, но и повод для каких-то интеллектуальных обсуждений.

Как Вы думаете, произойдёт ли какой-то сдвиг в Росси и отношениях между высоким дизайном и массовой? И как должна измениться архитектурная практика, чтобы это произошло?

ОТВЕТ: Условно говоря, есть какие-то фестивали, где мы воспринимаем арт-объекты как что-то «высокое»: Архстояние и Артовраг, например. А потом мы видим, что чиновники пытаются это копировать «из палок» и любых подручных средств, что так любимо русским народом, к сожалению. Но тем не менее, это и есть приближение к «высокому», оно очень народное и оно далеко от каких-то сложных рассуждений. Но когда происходит распределение средств на программу комфортной городской среды, они там у себя придумывают два парка ужасных, за которые хочется лопатой по голове ударить, и при этом они ориентируются либо на что-то из интернета, либо на что-то увиденное в ходе поездок. И очень часто это как раз фестивали. А уж потом народные умельцы из покрышек и ковки делают эти ужасные мосты. Вот, кстати, что у нас любят, так это вырыть канаву и перекинуть через нее мост. У нас чиновники не смотрят на примеры хорошей городской среды. Они увидели, что Зарядье -- это хорошо, и начинают строить свои собственные «Зарядья». Вот, к примеру, сейчас строится в Ростове-на-Дону парк с парящим мостом над речкой-невеличкой с видом на какую-то промышленную зону, которая совершенно не облагорожена. Выход вижу в насильном эстетическом диктате. Шучу. Но тем не менее, сейчас нам приходится не отбирать, а подбирать хорошие проекты. Хочу привести пример двух типов преобразования городского пространства - с одной стороны, это Плес, в котором жизни нет, вылизанный до блеска еще в конце 90-ых, который почему-то считается золотой столицей провинций, и с другой - соседний городок Юрьевец, где родился Тарковский: там люди несмотря на бедность стараются чинить заборы, косить траву. Они построили очень красивый пирс, на нем проводят время и стоит это копейки. На мой взгляд, Юрьевец намного интереснее и аутентичнее, чем Плес. Я понимаю, что если я загляну за забор в Юрьевце меня ждет намного больше открытий, чем в стерильной красоте. И еще сейчас возникает новая мода на искусственно взращенную, именно дикую, среду, и это здорово.

ВОПРОС: Если говорить о московских фестивалях от правительства (фестивали варенья и т.д.): в чем суть и польза этих мероприятий, как они объединяют и преобразовывают среду и общественные пространства (если это происходит)? В каком виде это существовало раньше и как изменилось?

ОТВЕТ: Мне кажется, что особенность этих фестивалей в том, что их проведение регламентируется одним оператором и уже становится очень стабильной и значимой статьей дохода для определенных лиц. Поэтому пусть это будет хоть фестиваль варенья, хоть фестиваль сена - это неважно. Просто американские фестивали зачастую тоже выглядят довольно несуразно - это много пластика, это вредная пища, это так себе дизайн главной сцены, где очередные красношеи распевают кантри. Но дело в том, что для людей это уже традиция, которая сложилась очень давно. А фестиваль московское варенье никогда не станет традицией, потому что он вообще никак не связан с городскими сообществами и на кого он ориентирован кроме туристов, которые случайно попали на Кузнецкий мост. Кроме того, эти фестивали предельно искусственны.

Понятно, что есть этот вечный оценочный аргумент «ну людям же нравится». Люди разные. В Москве проведение таких ярмарок-фестивалей было народным и сейчас таких примеров просто нет. Условно говоря, для того чтобы людей затащить на какой-то фестиваль помимо их ежедневных маршрутов, нужно трубить в каждый рог. А в дореволюционной Москве люди понимали, что несколько раз в году их ждут праздники. Например, Первомай. Тогда он отмечался не как день весны и труда, а просто как день весны. Дело в том, что когда в районе Бауманской возникла немецкая слобода, местные стали искать локацию, где отмечать Вальпургиеву ночь. В ночь с 30 апреля на первое мая. И Петр сказал «идите в Сокольники» И немцы со временем там настолько плотно обосновались, что потом и простые москвичи стали туда заглядывать, хотя церковь и осуждала все это как бесовщину и пыталась запретить. Тем не менее, несмотря на то что коренных немцев в Москве уже не осталось, мысль о том, что первое мая нужно проводить в Сокольниках до сих пор жива.

Еще за неделю до Пасхи был вербный базар на Красной площади. До того, как она забронзовела и стала такой сакральной: площадь, на которой совершенно не хочется проводить время, а хочется использовать просто как транзитный маршрут и не останавливаться. Раньше было «московское варенье», но с человеческим лицом.

Тогда праздники были больше связаны с теми, кого мы зовем горожанами. И вот когда первые гуляния были на бульварах, Карамзин уже с позиции романтизма и сентиментализма писал, что ему приятно наблюдать «прелестное смешение всех сословий». То есть раньше пространство очень строго делилось по сословиям: дворяне только в свой клуб, купцы в свой. Богачи в одну ложу, люди победнее куда-то на задворки амфитеатра. Карамзин увидел бульвары как место, где одна Москва встречается с другой. Опять же, видно, что сейчас все эти центральные фестивали делаются людьми, которые получали свою эстетическую закалку где-то в 70-ых и мне очень странно, когда осенью Манежная площадь заполняется тыквами. Я бы принял это на каком-то крестьянском пасторальном празднике: ведь действительно в России очень много таких явлений как «день огурца» или «день лука».

А у нас в Москве происходит смешение смыслов и, главное, нет понимания, а кто потребитель?

ВОПРОС: Что вы думаете, о стихийно созданных общественных пространствах (пример: «Яма» на Китай-городе): "бардак" или живой город?

ОТВЕТ: «Яма» - это такое пространство молчания, где ничего не происходит, но всем хорошо. Я думаю, что зачастую самые лучшие общественные пространства получаются не только путем сложения сумм усилий урбанистов и градостроителей, но и при участии простых горожан. Сейчас существует местные социальные группы, как раз как посетители этой «Ямы». Мне кажется, что это место получилось именно благодаря им. Наверное, сейчас это самое живое общественное пространство: там идет нормальная жизнь, там люди едят веселятся, играют на гитаре. И там пространство высказывания гораздо выше, чем на Никольской, на Арбате, на Кузнецком и так далее. Это такая «слепая зона», где всем на все плевать и слава Богу.

ВОПРОС: Какой он парк, на Ваш взгляд, заслуживает внимания и нуждается в грамотной реновации?

ОТВЕТ: ПГ - это все-таки скопление денег и раскрученности, и это не пример хорошего благоустройства для меня. Но в пример образцового парка, в который пока не вложили ни копейки, я бы привел Тимирязевский парк. Во-первых, там есть архитектурная составляющая, Тимирязевская Академия - маленький кусочек Санкт-Петербурга в Москве. Это и идеально спланированное пространство, и архитектура разных временных периодов. Там есть как парковые скульптуры 18 века, так и работы Бенуа. Там есть как запущенность дальней части парка, так и регулярность вроде аккуратных протяженных аллей. А также, есть особая «неизвестность», которая открывается не каждому пришедшему - это знаменитая голова Родины-матери, которая хранится на даче Вучетича, которая соседствует с огромным памятником Ленина. При этом территория закрытая, и это повышает ощущение загадочности и прикосновения к чему-то важному. Плюс лично мне необходима сентиментальная составляющая, там есть коттедж в духе Викторианской Англии, где живут потомки племянника Джека Лондона. А еще в парк удобно добираться. А любое общественное пространство должно быть связано с городом и его удобствами. Даже до революции первые трамвайные линии подводили именно к паркам. И еще я считаю важным пунктом привлекательности любого парка частичную не обустроенность и «дикость»: должны быть фрагменты парка без фонарей, без засыпанных дорожек.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Интервью С Анастасией Ромашкевич (главный редактор издания Architectural digest, Депутат в Совете депутатов Пресненского района)

Расшифровка интервью:

ВОПРОС: ПГ создавался как парковое пространство «культуры и отдыха» с четкой регламентацией досуга. Можно ли сказать, что после трансформацией его догма «авторитарности» осталась прежней, с надстройками и планированием свободного времени посетителей?

ОТВЕТ: Конечно. У нас в Москве парк считается хорошим, если он программирует твои активности: то есть, там есть место для йоги, детская площадка, пространство для игры теннис, танцев. В Лондоне, например, к паркам совершенно другое отношение - там, это прежде всего просто зеленый массив в городе. Парк Горького каким был изначально, такой и сейчас. Но был период, в результате которого его превратили в шашлычное и карусельное пространство.

ВОПРОС: Если брать парк как публичное пространство, то как, на Ваш взгляд, его нужно устраивать? Как ПГ?

ОТВЕТ: Парки как публичные пространства должны быть разными: кому-то нужно посидеть в тишине под кустом, а кому-то хочется, чтобы его развлекали все время. Я вот не самый большой фанат ПГ, честно говоря. Вообще, по системе «Projects for public spaces» считается, что современное публичное пространство считается успешным, когда в нем заложено минимум 10 разных активностей: при этом, тихо посидеть на скамейке тоже считается активностью. И эту задачу можно решать разными способами - тихими садами или занятиями йогой.

ВОПРОС: В Парке Горького и в целом в российских современных парках можно наблюдать тенденцию искусственного стирания границ между «человеческим» и «природным»?

Мне кажется, что Парк Горького - это совершенно несвязанная с настоящей природой среда. Что касается этой практики в отношении других мест, у нас есть известный ландшафтный дизайнер Саша Андреева, которая делала «Музеон», которая в его структуру внедряла дикие растения, и практика тогда показала, что наши садовники пока что просто не умеют справляться с такими насаждениями, поэтому в результате все у нас сменяется на более привычные нам формы. И это происходит в большом количестве мест. Честно говоря, я до сих пор не была в Зарядье, не видела своими глазами, что там и как. Но в принципе сейчас есть мировая тенденция на «дикое» озеленение, и у нас это тоже пытаются хоть как-то реализовывать. Например, в Лужниках, там сажают одно, то другое. Сейчас там сделали клумбы с какими-то дикими разнотравиями. То есть тенденция есть, но к ПГ она не имеет никакого отношения.

ВОПРОС: В таком современном публичном пространстве как парк природа должна быть как декорация к досугу или она должна гармонично «сливаться с человеческим»?

ОТВЕТ: Мне кажется, тут все зависит от пространства. Есть парк, превращающийся в лес, и туда люди приходят конкретно за этим, а куда-то люди приходят играть в классики - естественно, там все должно быть заасфальтировано. Это же разные подходы, и они могут существовать параллельно. Почему нет? ПГ же изначально был построен как культурная составляющая города, совсем не для слияния человека с природой. И если начать ее активно в него вводить, то это будет совершенно другое место. Но важно сказать, что ПГ - это первое место у нас, где серьезно проработали доступ к реке, ведь у нас вся Москва в каменных берегах, и в ПГ же были сделаны настилы, где проходят танцы, йога, просто люди зависают - это ведь очень важно, дать людям возможность отдыхать у воды, которая и есть природа в своем незыблемом виде. И потом, кстати, по примеру ПГ делались многие другие общественные пространства: вплоть до набережной в Туле. Доступ к воде сейчас - это такая модная тенденция, как я знаю.

ВОПРОС: Трансформируется ли образ парка сквозь медиа?

ОТВЕТ: Разумеется. Когда в этом году в ПГ рухнул мост, звенели все. И в парке произошла полная смена руководства. А сейчас, насколько я знаю, оно считает, что государство слишком много денег вкладывало в парк для привлечения молодой перспективной молодежи. И это не догадка, действительно, такая задача была. Но поскольку эти люди все равно не любят Собянина, то руководство решило, что это все-таки неправильная политика, что в таких людей не нужно вкладывать деньги и сейчас ПГ будет мутировать в сторону Сокольников. То есть он станет местом для менее изысканной публики, так скажем. Он станет попроще. Но мне кажется, что освещение в СМИ влияло даже не на сам парк. Была же дискуссия о том, а как же простые люди, а куда им податься, что за джентрификация. Мне кажется, это тоже переоцененный процент хипстеров: ведь если прийти, то в парке будут совершенно разные люди. Но в конечном счете, это позитивное освещение в «Афише», например, повлияло на развитие районных парков. Например, парк «Красная Пресня» тоже было отремонтирован по подобию ПГ, успех которого можно объяснить хотя бы новым типом паркового пространства в Москве, и благодаря такому освещению, ПГ создал модель для других парков. То есть все, что отреставрировали в ПГ, было перенесено в другие парки при благоустройстве, пусть и в более компактном формате.

ВОПРОС: У нас есть большой разрыв между типовым и «высоким» дизайном в парке?

ОТВЕТ: Ну например на Красногвардейских прудах сделан очень индивидуальный проект по благоустройству. Ситуация такая, у нас не так много архитектурных бюро, которые действительно хорошо работают: у нас есть WOW house, КБ Стрелка - они делают нормальные проекты. Вот в том же ПГ поставили какую-то уникальную горку для детей в прошлом году. То есть там момент штучности как раз. А если говорить о не таком крупной благоустройстве, то, например сейчас в Пресненском районе делаются скверы на местах каких-то полузаброшенных зон - это не двор, а какие-то промежуточные зоны. А что касается дворов, людям приносят три варианта дизайна и говорят, выбирайте. И это, на самом деле, история, обусловленная коррупционным фактором, потому что жилищнику проще договориться с одним застройщиком, получить от него поощерение за то, что он продвигает продукт и навязать людям типовой дизайн. И их уговаривают, мол выбирайте, а то у вас будут проблемы. Поэтому люди выбирают из трех моделей скамеек, из двух моделей горок и из четырех моделей зеленых насаждений, которые они могут поставить. То, что курирует город, привлекает к себе какие-то крупные архитектурные бюро. Но вообще сфера ландшафтного дизайна в России еще совсем не развита. При этом благоустройства действительно много, и да, оно серийное. Потому что это удобно и это очевидно политический момент. Кстати в Музеоне, там изначально и до сих пор стоят стулья, которые спроектированы русским архитектурным бюро, которое называется Fine object, они вообще были среди первых людей, которые занялись промышленным дизайном в России и смогли не просто что-то там нарисовать и наладить свое производство, это был первый случай, когда объекты ландшафтного дизайна в парке были сделаны русскими профессионалами.

ВОПРОС: Что люди могут сделать для того, чтобы сохранить объекты исторического наследия?

ОТВЕТ: Была история про дом Булошникова, я собирала листовки и подписи против сноса. Система такая: вот что обычно грозит историческому наследию? Его снесут и построят что-то новое, и это всегда происходит через институт публичных слушаний. Он у нас больной. Что такое нормальный институт публичных слушаний? Это когда есть проект, приходит архитектор и говорит, дорогие люди, у нас есть проект. Понятно, что все есть сумасшедшие люди, которые всегда будут против любых изменений. Но есть люди, которые сомневаются, которые не видят выгоды для себя. Они думают, вот сейчас мы тут что-то построим, а этот новый дом нам заслонит свет, например. А архитектор в таком случае объясняет, мол нет, вот у нас на сайте есть история процессов того, как это происходит.

Что такое русские публичные слушания? Это не разговор о том, какой будет проект, а гонка того, кто больше людей приведет.

Сторона застройщика приводит людей и приходят местные жители - начинается крик. Это совсем не конструктивный диалог, а просто базар. А снос дома Булошникова заморозили только потому, что против этого собрали двадцать тысяч подписей. Да и вообще у нас система в городе устроена так, что застройщик в большинстве случаев выигрывает, потому что проводят такую экспертизу, что снос здания на самом деле может и даже должен произойти, это докажут любыми способами, даже если это не так. Опять же, вопрос коррупции. Что делать людям? Протестовать или добиваться через АРХнадзор, например. Важно поддерживать сам дискурс о сохранении исторического наследия, ведь власть, несмотря на ее минусы, не хочет, чтобы народ устраивал бучу. На сегодняшний день важно делать эффективные общественные кампании, это единственное, что работает. Важно начать даже со штучные проектов, потому что это уже начинает формировать информационный фон, постепенно набирающий обороты. Есть еще такая проблема, люди понимают ценность фасадов с лепниной, а вот ценность старинных ручек, дверей и козырьков - нет. Фонд «Внимание» очень крут тем, что пишет о сохранении городских с точки зрения архитектурного восприятия города играют важнейшую роль. Если в старом доме стоят пластиковые окна, то он уже не будет смотреться. У нас все убито металлическими дверями, кондиционерами на фасадах - и это полностью разрушает исторический облик.

ВОПРОС: Может ли формат городских фестивалей от правительства стать популярным? В чем его минусы и в чем его цель для конструирования публичного пространства?

ОТВЕТ: В этих праздниках участвует огромное количество людей, они, конечно, популярны. И это не только туристы. В этой идее нет ничего плохо, важно обращать внимание на реализацию. К примеру, программа «моя улица» сама по себе очень хороша, но плитку кладут очень плохо. Вот когда эти фестивали только начались - это был какой-то ужас, это носила характер какого-то жуткого китча. Закончилось все тем, что я, журналист из Elle Decoration, директор школы «Детали» Рогова и еще несколько декораторов нашли путь к Немирюку. Мы ходили к нему для того, чтобы сказать: ребята, праздники - это хорошо, но давайте это будет выглядеть по-другому. В администрации сидела какая-то женщина, которая объясняла, что Москву нужно украсить осликами, пингвинами, потому что Москва - некрасивый город, центр у него безликий, смотреть не на что и только эти декорации спасают ситуацию. Эту женщину вскоре убрали и дизайн фестивалей стал выглядеть чуть лучше. Вообще, такие фестивали проходят в разных городах, но тут важен вопрос масштаба и рациональности используемых средств и отсутствия коррупционной составляющей. Я не считаю, что эти праздники плохие, но их количество и масштаб создает проблемы. И их бы стоило проводить в депрессивных районах, чтобы хоть как-то их оживить. Что я поняла из разговора с Немирюком: они обустроили эти центральные улицы, и теперь они должны показывать прирост пешеходного трафика. И вот эти ярмарки его увеличивают. Но все-таки общественные пространства должны жить своей жизнью. Вот, например, площадь у Юрия Долгорукого не стала полноценным общественным пространством, оттуда убрали парковку, положили плитку, но не сделали ничего, для того чтобы там началась хоть какая-то жизнь. Сравнивая с площадью у ЦУМа, где расположены рестораны и магазины, где люди отдыхают независимо от проведения фестивалей. А вокруг Долгорукого нет ничего кроме банков, там не сделано ничего для того, чтобы туда приходили люди. А на площади ЦУМа есть все и плюс это один из центров пешеходной зоны. То есть зачастую эти фестивали пытаются скомпенсировать недочеты благоустройства, цель которого не просто положить плитку, а еще сделать так, чтобы пространство зажило своей жизнью. Получается так, что некоторые места просто остались холодными и жизнь там не зарождается, поэтому приходится имитировать ее искусственно, насаждать сверху. На мой взгляд, это вообще прикрытие беспомощности в проектировании. Потом и тематика непонятная, ведь «фестиваль варенья» это не мем какой-то, а праздник, но откуда он? Вытекает ли как-то из жизни? Нет. Особенность благоустройства общественных пространств у нас заключается не в анализе проблем и их исправлении, а в том, чтобы просто принести туда ежиков-зайчиков и так далее.

ВОПРОС: В чем плюсы стихийно созданных публичных городских пространств (как пример «Яма» на Хохловской площади)?

ОТВЕТ: Этот тот типа пространства, где по сути ничего нет, но оно живет. Потому что это как раз то место, вокруг которого расположено много всего: ты можешь взять пиццу и принести туда, там ты укромно сидишь. Вообще есть несколько факторов, почему место популярно, плюс, оно спроектировано так, что там интересно находиться. Оно дает укромность: вроде ты сидишь в центре города, но ты все равно в уюте. Это как хороший пример дизайна. Здесь я хочу обратиться к Яну Гейлу, которому удалось преобразить Копенгаген, он говорил, что город - это не дома, а пространство между ними. В течение какого-то времени он наблюдал за площадями в Италии и выявил закономерность, что люди всегда тусуются по периметру, потому что ты защищен. И в этом смысле «Яма» - это очень хорошее место, потому что ты сидишь так, что чувствуешь себя немного закрытым и там ты всегда на периметре, как и площадь у ЦУМа. Я сейчас была в Милане и обратила внимание, что почти перед каждой церковью люди сидят либо на ступенях, либо на земле и почти всегда что-то едят или даже выпивают.

Еще одна важная особенность хорошего и популярного общественного пространства - это возможность наблюдать за людьми: как они едят, ходят, пьют и так далее. Это удовлетворяет любопытство. А когда у нас есть какая-то забетонированная площадь, где негде присесть, тогда все, хана. Если пройтись по Петровке или по Дмитровке, я сама заметила, что самые популярные скамейки - те, которые позволяют наблюдать за людьми. Этот как раз к вопросу к тому, что некоторые места просто запрограммированы на активность. И задача дизайнера - это не просто прийти и сделать красиво, а понять, чего там не хватает.

ВОПРОС: Что для вас должно быть в современном парке?

ОТВЕТ: Я не очень хожу по паркам. Я только хожу играть туда в настольный теннис ночью. Я как раз не очень комфортно себя ощущая в благоустроенных парках, потому что они слишком запрограммированные, но, когда в парке никого нет, я могу выпить там выпить: пьющему избирателю, пьющий депутат, как говорится. Кстати, к вопросу об этом. Во многих странах мира нет запрета на распитие алкоголя в общественных местах: они сделаны так, что ты там можешь спокойно выпить. Однажды я ездила в Копенгаген, и у них там есть такая улица, с самым большим велосипедным траффиком и мост, который считается мировым центром велосипедизма. Ехала я как-то по нему, смотрю и вижу огромное количество людей. Я еще не понимала, а чего они там сидят, закат провожают? А потом я шла пешком и поняла, что все сидят и выпивают, культурно так, смотрят на прохожих. Я потом общалась с человеком из мэрии, спросила его, а у вас можно выпивать на улице? На что он ответил, да, а что в этом такого? У нас считается, мол вот «дети увидят», «все напьются» еще что-то. Это неправильный подход. Я считаю, что если у нас разрешить пить на улице, ничего не произойдет, потому что если человек хочет оскотиниться на улице, он и с запретом это сделает. Хотя у нас люди боятся даже скамейки ставить: а вдруг бомжи придут? То есть, у людей есть какой-то страхи и установка, что другие всегда хуже. Люди склонны думать плохо о своих соседях. Есть такой тест, который проводил, Антонас Мункус (один из мэров Богаты, именно он запустил кампанию для того, чтобы сделать город классным), когда приезжал в Москву. В этом тесте ты отвечаешь на вопросы, как бы ты себя повел в той или иной ситуации и как бы, по-твоему мнению, себя бы повели другие. По результатам, только в нескольких странах люди считают окружающих хорошими, а во всех остальных окружающие - упыри. И этот страх - это большая помеха для городских изменений.

Кстати, для меня хороший пример общественного зеленого пространства - это сквер у Оружейного переулка! Выглядит как место, куда вообще никто никогда не придет. Но там тихо пасутся люди: там есть большие лежаки, я покупаю вино, еду. Там есть парковки, велопрокат и отличная дизайнерская мебель.

Размещено на Allbest.ru