Volunteering with People with Disabilities in the Context of Two Systems: NGOs and the State System of Closed Institutions in St. Petersburg

137. И: В личном диалоге?

138. Р: Да, да-да. То есть ты там съездил куда-то то 1 2 раза и тебя спрашивают координатор "Ну как ты?". Ну что ты можешь написать тебе хорошо. ну, потому что нет, Если есть какие-то проблемы, то ты можешь написать, что есть какие-то проблемы, но в основном вот я всегда писала хорошо. Сейчас в связи с твоим вопросом, я подумала, что, наверное, было бы очень неплохо, если у каждого волонтера, но это знаешь из разряда мечты. Если бы каждому волонтеру помимо этого социального куратора прикрепляются, но как бы другой человек аля психолог самого начала, с которым можно было бы обсудить не только свои чувства, но и если например… чувство, если проблем нет. То, как ты себя в этом ощущаешь, как тебе в этом живётся, даже если тебе в этом живётся хорошо всё равно рефлексия -- это здорово. И тогда бы я могла говорить о том, что мне не так это важно, не тебе где. Вот, например, такому человеку, который бы смог со мной поговорить и возможно, если бы этот человек со мной поговорил, и мы бы всё это обсудили, то тогда бы моя заинтересованность и уровень важности вот этот вот повысится. Но это так, просто гипотетические рассуждение.

139. И: Ну я тебя поняла.

140. Р: На сколько я знаю [название НКО] однозначно не представляю такую возможностью я не знаю, где такая возможность предоставляется. и это наталкивает меня на мысль, что любая инициатива даже самая чистая, светлая жертвенная коим является социальное волонтерство должна быть поддерживаемая. И поддерживаемая очень основательно, потому что, ну, потому что где брать заинтересованность. Если это изначально чисто энтузиазмом, который однажды когда то заканчивается у всех в разное время, то нужно же за счёт чего-то продолжать эту деятельность. Ну вот.

141. И: А вот смотри, вот эти функции третьего лица, который бы разговаривал, поддерживал. Эти функции почему не может выполнять куратор?

142. Р: Ну, во-первых, куратор в моей голове, куратор выполняет функцию курирования. То есть я имею в виду то, что куратор это как организатор. То есть куратор -- это, наверное, это мой какой-то крен, но мне искренне иногда кажется, что куратор и координаторы -- вот все эти замечательные люди, они отвечают за организационный процесс. То есть если что-то идет не так, то ты говоришь об этом куратору, координатору. Но если всё так, что ты можешь сказать? Понимаешь, наверное, они могут выполнять функции вот этого человека, третьего лица, но, во-первых, у них и так достаточно много работы для того, чтобы эти функции не выполнять. Особенно для большого количества человек, потому что нас там человек 15-20 и что-то с каждым будешь вот так вот сидеть, помимо своей работы разговаривать, это, во-первых. Во-первых, занятость координаторов. Во-вторых, неготовность каждого человека или непонимание каждого человека говорит о том, что что-то идет не по плану ну, о том, что у тебя там не соответствует в действительности это, что ты ожидал. А то, что тебе не нравится, не хочется, тяжело, скучно, сложно. Потому что люди все приходят достаточно осознанно. Ну я не встречала людей, которые пришли "ой, Да ладно буду я волонтером". Нет, в большинстве своем они всё равно идут, потому что им чего-то там щёлкнула. И они берут за это на себя ответственность. И признать, что ты, например, не компетентен-это тоже может быть сложно. Это, во-вторых. В-третьих, это индивидуальный контакт, но потому что это как-то, потому что это большая разница, когда ты выстраиваешь индивидуальный контакт с людьми, с десятью волонтерами, это для каждого должен будь другом, либо у волонтера есть один человек, с которым он взаимодействует -- это уровень доверия. Это уровень выстроенности отношений, это тоже требует гигантских сил. Ну и возвращаясь как бы к пункту номер один, координатор, со всеми своими обязанностями не может выполнять роль психолога. Ему хватает работы. Поэтому я считаю, что он не может быть (...).

143. И: А тебе вообще предлагали такую вот функцию?

144. Р: Нет. Я не припомню. Они просто спрашивали, как я. Как всё прошло. Ну вот чтобы ты отвечала на вопрос "как всё прошло?", если у тебя не возникло трудностей. Ну хорошо... но, то есть вот у тебя всё прошло хорошо, нормально, по плану, если можно так выразиться.

145. И: По плану?

146. Р: Ну вот по плану. Вот ты задумывалась что ты приедешь, посидишь, уедешь. План, план. Всё прошло по плану ну? По плану. Да, я думаю, что сложно как-то бухты-барахты без предложения изначального говорить "ой, ты знаешь, меня что-то беспокоит". Я вообще не уверена, что меня это правда так беспокоит. Ну то есть, я же уже открестилась от того, что из меня получится хорошее волонтер. Это вот я гипотетически рассуждаю, потому что может быть у кого-то там кризис и вот его бы разговоры на тему "я что-то чувствую не то, помогай" . Я вот разговаривала с психотерапевтом, и он говорит, что социальная работа это не мое (смеётся).

147. И: А если ты ну не ощущаешь себя волонтером таким вот каким надо быть волонтёром, то ты собираешься вообще продолжать волонтерить? Что ты планируешь делать с этим?

148. Р: Ну, год то я явно закончу. Я, нет, я собираюсь по одной простой причине, я называла в числе этих качеств, которые должны быть у волонтера. Это планомерность и ответственность. Я не отношу себя к людям, которые делают что-то систематически и планомерное опять-таки, к несчастью, но я отношу себя к людям, которые берут на себя ответственность за что-то и чувствует свое обязательство перед другими. То есть мне это не доставляет дискомфорт. Я, конечно, говорю, я поняла, что, да, это не моё, но мне от этого неплохо, у меня достаточно большая психологическая дистанция, меня это не угнетает, я это просто принимаю как факт. Не моё - ничего, идём дальше. но я взяла на себя обязательства, что я в течение какого-то времени буду это делать. И если я здесь, и если ничего по большому счёту мне это не мешает, кроме снижения важности, то почему бы и нет? Ну то есть я взяла обязательства, и я его выполняю. Поэтому да, год однозначно я заканчиваю.

149. И: А что-то может изменилось, что-то возможно изменилось после того, как ты почувствовал, что ты больше не так заинтересована этим?

150. Р: Ага, ездить стала реже. Ну то есть абсолютно, абсолютно серьёзно. Ну это связано с двумя факторами, Я в последний месяц было очень мало в Питере, фактически у меня не было такого большого количества времени, чтобы я вот могла бы, например приехать.

151. И: Ага, есть что-то не связанное со временем? Я понимаю, что это обстоятельства.

152. Р: Да, я понимаю. Это был просто пункт номер 2 (смеётся). Изменилась... Вставать по утрам стала тяжелее, когда я знаю, что я должна, например, в воскресенье поехать в интернат от, и если раньше мне было тяжело вставать в 8:00 утра, Но попробуй, прости, всем утра попробовать встать, привыкших спать до 12:00. к если тогда я вставала, заставляла себя вставать, потому что я знала, что надо, то теперь я понимаю, что надо да, но мне дико хочется выключить будильник и спать дальше. И пару раз я, признаюсь, но вот так делала, да, потому что я... Да я не хочу просто. Ну так бывает. Ну вот ты просто понимаешь, что, наверное, надо да, но, когда тебе хочется спать и ты знаешь, что ты можешь сделать это через какое-то время, то есть это не вопрос жизни и смерти. То... Да. Подожди, знаешь, что мне хочется добавить про ответственность. Я прям ощутила, как она возросла, потому что, к сожалению, [имя работника НКО] уволилась, насколько я поняла она всё-таки уволилась. Она была, она тоже приходила к моей подопечной [имя подопечной] в будний день. И [имя социального куратора] мне написала, что вот [имя работника НКО] уволилась и было бы хорошо, если бы ты была с [имя подопечного]. Я понимаю, что вообще-то она права. Потому что знаешь, какие там условия в психоневрологическом интернате: лежишь, смотришь в одну точку постоянно, семь дней в неделю, 365 дней, и ты даже не можешь сказать, что тебя все заколебали, отстаньте, покормите, у меня живот болит у меня ещё что-нибудь. Да, я понимаю, что тяжёлая ситуация, но если раньше я могла делить это ответственность с [имя работника НКО], потому что это её работа была, то теперь минус [имя работника НКО], минус социальный работник, который приезжал к [имя подопечного] и остаётся [имя социального куратора], возможно, которая к ней приезжает и остаюсь я. И когда я начинаю думать, говорить о том, что и представлять себе [имя подопечного], человека примерно, кстати, моего возраста, потому что ей по документам, как я узнала ей 24 года. Человек, который даже не может сказать, что она там хочет что-нибудь: поднять руки или сделать что-нибудь другое, съесть то, что ей вкусненько, потому что она не знает, что это что-то вкусненькое. Мне становится дико больно и дико жалко. Ну да. Это правда да. Но, к сожалению, я эти ощущения недолговечна. Ну то есть ты сейчас, я сейчас этого воспроизвожу, я это чувствую, но видимо, сила этого ощущения не хватает для того, чтобы бы я выполняла свои функции волонтера лучшее и для того, чтобы самоотдача было больше. Это как раз о том, о чём я говорила, что да я понимаю, что это важно, да я понимаю, что это значимо, но… Это не является... Это является дополнением к моей жизни, а не основополагающим в моей жизни. И это важно, потому что для некоторых волонтеров, многих соцработников это является основой жизни, жизнь строится на этом, у меня это является просто дополнением к жизни. Наверное, я вот поэтому какой-то не очень волонтер. Хоть и сочувствующий, хоть и сопереживающий, абсолютно искренний, но просто с другими установками.

153. И: Получается ты эти два раза не встала по будильнику, я правильно поняла?

154. Р: Ну один или два раза, да такое было.

155. И: Были ли ещё прецеденты или такие ситуации, когда перевешивала твоя жизнь всё-таки?

156. Р: Желание поспать. Слушай, буквально во всём... Но не во всём. Но не могу я тебе сказать, что прямо сильно перевешивает, но вот переживала. Когда я уезжала два раза и уеду в третий раз. То есть я уезжаю регулярно за границу я уезжаю в те места, где я хочу быть. Я понимаю, что это выпадает на те дни моего волонтерство, но я уж точно не думаю отказываться от поездки, которая для меня значимо, как для человека к, потому что мне нужно быть в воскресенье в ПНИ. Я готова приехать туда в другой день, вот что я говорю. Я готова приехать туда в другой день, не в выходной день, как бы компенсировать своё отсутствие в выходной день, но уехать. То есть ну это какой-то определенный компромисс. Я делаю свою работу в другой день, но уезжаю.

157. И: Я хотела как раз уточнить, получается в твоём ПНИ ты можешь в любой день приехать?

158. Р: Я могу приехать в любой день, как правило, я приезжаю либо в субботу, либо в воскресенье.

159. И: Это ты так для себя сделала?

160. Р: Это мне просто так удобно по графику. Потому что дорога у меня, ПНИ находится в Зеленогорске. То есть, как ты понимаешь, я добираюсь на электричке и это занимает... Блин... Где-то это... Около полутора часа. Вот. Может быть чуть дольше, потому что нужно сначала доехать. Да, больше и больше, часа два где-то это. Потому что нужно доехать до вокзала, дождаться поезда, доехать до Зеленогорска, если это ласточка, то быстро, если не ласточка, то это ещё час, дойти до ПНИ пешком -- это минут 20, подождать пока привезут [имя подопечного] -- это минут 10. Ну и как бы всё и обратно, вот.

161. И: Ты как раз рассказала сейчас про свою дорогу, то есть это то как начинается твой ну твой волонтерский день, правильно?

162. Р: Да.

163. И: Можешь описать как это всё происходит?

164. Р:Волонтеский день?

165. И: Да, твой обычный волонтерский день.

166. Р: Хорошо. Это очень забавный вопрос.

167. //техническая пауза, респонденту позвонили//

168. И: Если я правильно помню, мы говорили о типичном волонтерском дне? То есть как ты приехала и получается, что за этим дальше ну вообще следует?

169. Р: А нужно с момента как я встала или с момента, когда я приехала?

170. И: Пусть приехала.

171. Р: Ну, я приехала. Приехала на станцию Зеленогорск, допиваю свой кофе, потому что без кофе это вообще невозможно (смеётся). Иду по дорожке, по трассе, с одной стороны лес с, с другой стороны лес, посередине машина, я иду по этой трассе, дохожу до интерната, меня там записывает, дают бумажечку, что я могу пройти. Я поднимаюсь, в интернете, кстати всегда очень пусто, очень вообще тихо, пусто и тихо, гробовая тишина и вообще абсолютная пустота. Встретить на территории и внутри здания какого-то человека -- это вообще обалдеть. Поднимаюсь в отделение, в 11 отделение, захожу, здороваюсь с медсёстрами, кто там есть, с дежурными. Говорю, что я вот к [имя подопечного] и прошу выписать мне [имя подопечного]. Мне вывозят [имя подопечного]. Насколько помню из тренинга, на одном тренинги как раз-таки [название НКО]. Мы там разговаривали о вибрациях, когда вибрация идёт через косточку, ну то есть у людей с ОВЗ и сложностями с телом, у них очень низкая чувствительность своего собственного тела, то есть у них тело… то есть фактически они не знают, что у них есть тело. Вибрация обычная зззз, такие вибрации. Они помогают им, они распространяются по телу человека к и помогают его вообще осознать, что тело есть. Вот я купила зубную щетку, вибрирующий, которая вращается, зубы чистит использовала её как стимулятор, то есть как вибрирующую [смеётся].

172. //техническая пауза//

173. И: Как ты с ней взаимодействуешь?

174. Р: На самом деле я пытаюсь, пыталась установить какой-то определенный контакт между нами. Ну в общем, первое о чём нужно сказать, что взаимодействовать с подопечными ПНИ достаточно сложно, потому что у всех разные уровень отклонений от того, что принято считать за норму. И у [имя подопечной] достаточно большое, потому что она не говорит, она не ходит, она может… я даже не уверена, что она может сидеть, в общем-то её стандартная позиция это лежать. Я так поняла, что когда-то, какое-то время назад она даже не умела поднимать руки. Ну вот, то есть она вот так вот лежит, скрестив руки на груди и всё и решим и лежит на вот так очень-очень долго время. Поэтому коммуникация достаточно сложно выстраивается, потому что мы всегда мы ждём какой-то обратной связи, нам нужна отдача, то, что называется диалогом. Когда я только начинала, то меня предупреждали о том, что в общем-то это задача не из простых, что здесь нужно… что здесь лучше бы, во-первых, не ждать каких-либо прорывов -- это раз. Во-вторых, что важно не понимать, а понимать на интуитивном уровне, то есть просто чувствовать человека. Поэтому я как-то пыталась чувствовать и повторять какие-то одни действия, например, я пришла, я говорю, что вот я [имя респондента], пришла [имя респондента], а ты [имя подопечной], мы с ней считали там пальцы, то есть массаж такое небольшой пальцев, считали пальцы один раз два три четыре пять. Играли во что-то типа ладушкек, я включала Баха, у него есть красивая, по-моему, ветер. Нет, не вечер. Ну в общем Бах, такая нежная мелодия. По-моему, ей нравится музыка, она очень такая тактильная девочка к. У меня ня школы запомнилось считалка хомка-хомка-хомячок полосатенький бочок, вот. И после того, как мы сделали с ней, например, массаж ручек, то я ей говорила, я у неё спрашивала "сделаем или мы, например, считалку про хомку?". [имя подопечной] кстати реагирует, А на... Нет ощущения, что ты разговариваешь с пустотой, Нет ты разговариваешь с человеком и можно понять нравится ли что-то, не нравится ей что-то. Да, она тебе ничего сказать не может, но понимание есть. Но для этого понимания на самом деле нужна крепкая связь, а крепкая связь выстраивается благодаря регулярности, готовности слушать. Ну как слышать, готовности чувствовать в этом случае. Ну и на самом деле, это довольно-таки и сложно, потому что иногда да у меня было ощущение, что я ничего не понимаю. Это, наверное, то что меня расстраивает больше всего. Ну как расстраивает. То, что меня озадачивает и расстраивает больше всего, потому что, знаешь, когда ты уверена, в том что ты понимаешь чего хочет или чего Не хочет человек и опираешься на эти хочу и не хочу, то коммуникация выстраивается проще. А тут я даже не могу быть уверена, в том, что я понимаю, чего она хочет тебя потому что кто это сказал, это могло мне показаться, Ну то есть это могла я так придумать, это я так могла на это посмотреть и это могло показаться мне. И вот это вот неуверенность в том, что коммуникация действительно есть -- это сложный момент. Для меня это правда сложный момент, даже дело не в обратной связи, бог с ней с обратной связью, ты даже не понимаешь есть ли эта коммуникация и не придумывали ты это коммуникацию. Вот. А так, да хомка-хомка-хомячок, массажёр, вот это вот вибрирующая зубная щётка, какое-то массаж пальцев. В основном я провожу у неё где-то около часа, чуть поменьше и приезжай обратно в Питер тем же маршрутом, что приехала.

175. И: А вы с ней в отделении?

176. Р: В отделение. Там есть специальное место, то есть холл, где куда могут ходить родственники прямо совсем в отделении, да, я захожу в одиннадцатое отделение, там сначала идет холл с местами, с кабинетами, с парой кабинетов, где сидит заведующую и ещё кто-то. Холл, куда вывозят подопечных и дальше ещё дверь на электронном замке и там уже содержатся, там уже живут все подопечные, тогда меня не пускают.

177. И: Вы выходите гулять?

178. Р: Нет, у [имя подопечного] не было своей коляске, она делила коляску где-то вот даже где-то, наверное, месяц назад от у неё только появилась своя коляска, а так она делила коляску с [имя другого подопечного], другая девочка, я тоже уже про неё упоминала. Она делила свою коляску с [имя другого подопечного], и видишь в чём фишка, с коляской тоже нужно уметь обращаться, то есть я бы с радостью с ней вышла погулять, с коляской тоже правда нужно уметь обращаться, потому что это такая махина в общем-то и ты должен её как-то передвигать, не поранив ни себя, ни человека, который сидит. У [название НКО], насколько я знаю, есть тренинг по передвижению вот как раз коляски, как правильно сделать, но я его не проходила, поэтому я не уверена вполне в своих силах, что я смогу это сделать, потому что ну я не очень большая и я как бы боюсь, что такую коляску, то есть это масштабное такая штука и я просто не осилю без знаний как правильно, ещё покалечу, могу навредить. Вот поэтому нет, не гуляли, всегда были в отделении.

179. И: А вот у тебя ну, на первую встречу, когда ты с [имя подопечного] пришла-это как было? С кем-то?

180. Р: Да, это было с [имя социального куратора], потом ещё два раза я приходила с [имя волонтера] и получается с 4 раза я уже приходила одна. На самом деле одной быть, одной выстраивать коммуникацию значительно проще, потому что ну блин, это как-то очень интимно, сокровенно, правда. Потому что, когда ты пытаешься говорить с человеком, который может быть тебя даже не понимает, но это что-то такое сложное, но, правда, очень интересное. И когда при этом присутствует 3 человек, то есть надо мной нет никакого надзора, я прихожу, мне дежурный перевозит коляску, я остаюсь с [имя подопечного] один на один. Это хорошо, потому что, как я понимаю, где-то надзор есть. При наличии 3 или 4 человека ты начинаешь чувствовать себя некомфортно, ты начинаешь, ну я чувствую себя по-другому - глупой, как будто то бы это коммуникация это не дело двух людей, это не выстраивание взаимоотношений между мной и [имя подопечной], а это какое-то знаешь такой показательный спектакль: "ути господи, ох ты моя, ух ты то... ".

181. И: А спектакль перед?

182. Р: Ну перед работниками организации, но, то есть понимаешь это какой-то такой подтекст, что я волнуюсь сделать что-то неправильно, я волнуюсь сделать что-то неправильно на и думаю "а правильно ли я сделала?”. Когда ты думаешь об этом, то в таком контексте уж точно нет никакого места ощущениям, отношения, коммуникация на том уровне, на котором она вообще может быть. И поэтому, когда да, по-моему, я когда начала вот четвёртый раз ездить, с четвертого раза ездить одна, то я была очень рада. Потому что я почувствовала такое облегчение, потому что я почувствовала, что могу поговорить с человеком, просто говорить с человеком. Не опираясь на то, насколько я правильно или неправильно я это делаю. Это было лучше, чем под присмотром.

183. И: Вот, очень интересная тема на самом деле. Давай рассмотрим вот эти два случая получается ты с [имя подопечной] и третье лицо в виде сотрудников [название НКО], либо мед сотрудников в ПНИ. В первом случае ты ну не хочешь ошибиться, А в чём ты можешь ошибиться?

184. Р: Ну буквально во всём. Буквально во всем, потому что понимаешь сотрудники ПНИ, извиняюсь сотрудники [название НКО] знакомы со всеми этими подопечными. То есть для них это не чужие люди и зачастую оказывается так, что это люди, с которыми у них уже выстроена коммуникация. И когда ты знаешь об этом, а [имя сотрудника НКО] была как раз из числа тех людей, у которых с [имя подопечного] была выстроена какая-то коммуникация. И когда ты знаешь, что вот тут сидит сотрудник, у которого с твоим подопечным есть коммуникация, а у тебя этой коммуникация ещё нет, мне было тяжело не чувствовать себя какой-то беспомощной, я бы сказала. Беспомощной. Во-первых, по-глупому, во-вторых, беспомощной. Потому что нет, я понимаю, что это всё должно как бы быть на благо, я понимаю что это исключительно мои ощущения, потому что, наверное, не у всех так, но тогда когда 3 человека акцент немного смещается и то есть ты становишься не действующим лицом, не инициатором коммуникации, а ты становишься как бы немножечко придатком коммуникации, потому что вот [имя сотрудника НКО] коммуницирует, а ты такой придаток, который смотрит и учиться как нужно коммуницировать, а этому невозможно научиться. Ну то есть я искренне думаю, что с людьми, у которых действительно серьезная задержки в развитии или действительно серьезные отклонения сложно научиться коммуницировать по схеме, потому что ты можешь следовать схеме, но всё что тебе остаётся делать и всё на что ты можешь ориентироваться -- это твои внутренние ощущения и попытка построить диалог. Когда я была с [другой волонтер] -- это было такое: сиди, смотри и учись. Или попробуй сделать при мне. Ну представь, я не знаю... Но представь, что тебя заставляет признаваться в любви к человеку, который тебе нравится при всех. Это комфортно? Это не комфортно. Вот я испытывала примерно тоже самое-мне было не комфортно. Мне не комфортно, потому что я пришла сюда...да изначально это было для меня что-то очень важное и это что-то очень важное меня просят излить как бы при третьем лице. Ну может быть я хочу сказать [имя подопечного] как я сочувствую, даже предполагая, что она меня не поймет. Может быть я не знаю... хочу расплакаться, ну что угодно. Может быть... Понимаешь коммуникация это не только я должна... Коммуникация это всё. Это абсолютно всё: это каким голосом я говорю, то с какой интонацией я говорю, то, что я говорю. А может быть я хочу сказать какие-то такие вещи, которые для меня очень важны, я хочу, чтобы она это знала даже если она меня не поймет. А тут у меня сидит третий человек и такой "ммм, интересно" и всё. И это всё рушит. Потому что выстраивание коммуникации с подопечными, мне искренне кажется, что это дело двоих людей. Это дело волонтёра и подопечного. Ни медперсонала, ни работников [название НКО] не должны туда да вмешиваться без проблем, то есть если нет проблем, туда не нужно лезть.

185. И: А вот насчёт медработников, то есть работников ПНИ. При них тоже ты же как-то общаешься?

186. Р: У меня не было случая, когда бы я взаимодействовала при работниках ПНИ, потому что они видимо в первом интернате очень себя корректные люди и они всегда выходят, то есть привозит [имя подопечной] на коляске и уходят. Это, во-первых, а во-вторых, работники ПНИ, при них бы я сказала тоже не очень комфортно, как бы при любых, наверное, людях было бы. Вот. Работники ПНИ они такие... Они вообще-то хорошие все, многие по крайней мере говорят, что это люди… они знаешь, некоторые видят зло в этих бедных, несчастных работниках, на самом деле, ему очень тяжело живётся, потому что вот я с кем-то разговаривала, я удивляюсь как они могут сохранять условное добродушие, когда они там дежурят в сутки в замкнутом пространстве с людьми, имеющими большие отклонения в развитии. По-моему, это совершенно потрясающе. Вот. Работники хорошо очень корректно, у меня с ними никогда проблем не возникало, но они очень я бы сказала ранимые.

187. И: В плане?

188. Р: Потому что я слышала некоторые случаи, когда волонтеры, новые волонтеры, писали ряд жалоб на работников психоневрологического интерната. Жалоба на организацию, на какие-то, на организацию, в смысле на организацию деятельности, на какие-то совершенно разные вещи, полагая, что это много чего изменится. Ну во-первых, это вообще ничего не меняет, во-вторых, это не вина работников, то есть жалобы на работников это очень беспочвенные обвинения, потому что ну они делают то, что они могут, вот. и мне кажется, что их очень сильно задевает, когда люди Ну то есть поверхностно знакомые с историями, со спецификой их работы, приходят и говорят "так как, ребята, я неправильно и вообще тут у вас жуть, капец и кошмар и вообще нужно не так обращаться с подопечными. Идите-ка вы это... Плохо вы делаете свою работу". Ну в общем, это их очень задевает, и в этом случае они становятся агрессивными, потому что никому не понравится, когда ты дежуришь 24 часа, а потом тебе говорят, какой-то левый чувак с улицы "слушай, ты плохо делаешь свою работу". Тогда они агрессивная. Я просто вот слышала такие случаи как раз в ПНИ, но если по-человечески, то они отвечают тем же.

189. И: А откуда ты знаешь, ну, ты с ними разговаривала или?

190. Р: Нет, я говорила с [имя сотрудника НКО], а [имя сотрудника НКО] в этом участвовала. Потому что она...

191. И: Она жалобу подавала?

192. Р: Не она. Новая какая-то девочка волонтер сколько там времени назад. Она решила, что жалобы что-то исправит и написала её, потому что там есть книга отзывов и предложений. И в какой-то период времени я так понимаю её просто они не пускали. Ну то есть вот так вот, очень категорично. Вы написали за жалобу, мы… видишь, тут проблема взаимодействия ПНИ и благотворительных организаций, и [название НКО] в частности, это, по-моему, вообще одна из главнейших проблем, потому что доверие интерната к благотворительным организациям нужно заслужить, правда. И организация не может просто так ворваться, сказать "так всё, мы хотим помогать, дайте нам кому помогать". Но нет так не работает, они должны доказать, что им можно доверять. Организация должна доказать, что им можно доверять. А когда доверие выстраивается, потом вдруг рушится по каким-либо причинам, в частности, жалобам, из-за жалобы, рушится всё остальное. Так что да, насколько я знаю их какое-то время просто не пускали, ну, потому что вот, задели их чувства.

193. И: То есть между [название НКО] и ПНИ получается устаканилось что-то?

194. Р: Да что-то устаканилось, а потом...

195. И: Из-за этой жалобы получается?

196. Р: На какое-то время да. Отношения были в общем-то не очень стабильные, скажем так. Не говорю, что разорванное, но не очень стабильные. Потому что ситуация, которую я описала про 24 часа и жалобу, ну вот это так и есть.

197. И: Блин, у меня столько вопросов. Не знаю даже с какого начать, я некоторые забываю даже.

198. Р: Это бывает.

199. И: Смотри, вот получается со стороны ПНИ не пускали, именно кто не пускал?

200. Р: Без понятия, без понятия. Я не участвовал, не могу ничего сказать, я просто знаю, что такая ситуация была и что к труду штатных работников ПНИ нужно относиться очень бережно. Это всё что я могу сказать по этому поводу.

201. //техническая пауза, респондент отошёл//

202. И: Скажи, пожалуйста, существует ли какие-то правила или ограничения при вашей встрече с подопечной?

203. Р: Правила и ограничения. Ну наверное, я отправил и ограничение как таковых, которые были оговорены заранее кураторами, координатами, которых не существуют, но есть какой-то ряд рекомендаций. Во-первых, рекомендация не навредить. То есть если я понимаю, что я не могу её поднять, потому что я не владею, я не обучена для того, чтобы поднимать людей, с которыми лежачие, то тогда мне этого делать, разумеется, не нужно. Дальше есть такая рекомендация, что если ты сам себя чувствуешь нехорошо, то не стоит ехать. Правда да, это повторял и [имя социального куратора], и [имя сотрудника НКО], и [имя сотрудника НКО] и кто только это не повторял, потому что здесь упор делается на взаимодействие именно ментальное. Ты чувствуешь, что тебе плохо, есть большая вероятность, что твоему подопечному, когда ты приедешь ему лучше не станет, ему станет хуже. Потому что люди с любыми возможностями они всё считывают, здесь учитываются в том числе. Это две такие рекомендации. Правила и ограничения, ну. Есть, например, правила надевать бахилы, не подвергается риску подопечного, если ты болеешь, то ты не приходишь однозначно, потому что у них иммунитет ослаблен если для тебя это лёгкая простуда, там это может быть более серьёзная форма. И от этого подопечной может умереть. Что ещё? Делать отчет и, но это не связано конечно с работой с подопечным. Я бы, наверное, правда сказала бы, что главное правило -- это не сделать, не навредить. Больше никаких, наверное, ограничение вспомнить не могу, только рекомендация.

204. И: На счёт отчётов. Как это вообще все происходит, кому ты их отсылаешь?

205. Р: Я отсылаю их социальному куратору [имя социального куратора]. Происходит это всё, с моей точки зрения, странно, потому что, потому что, да, отчёты важны мы, отчёты нужны, но они нужны скорее для развития деятельности организации. То есть они нужны для двух вещей: для того чтобы, во-первых, фиксировать, что человек там был, а во-вторых, для того чтобы организация могла предоставлять эти отчёты вышестоящим органам, потому что насколько я знаю, они выиграли какой-то там президентский грант и от части они, их деятельность обеспечивается за счёт государства, соответственно бюрократическая система, соответственно должны быть отчёты. Отчёты -- это вообще самая сложная вещь, наверное, для меня. Я почти не пишу отчётов, потому что я не знаю, что писать. Потому что я объективно не знаю, что в них писать. Вот ты приходишь к человеку, с которым ты не уверена, что у тебя есть коммуникация, от тебя спрашивают " а как было человеку? ", а что ты расскажешь? Потому что, когда ты пишешь отчёт, он получается очень персонализированный, то есть ты пишешь не от лица человека, ты не знаешь, как там было этому человеку, может быть у неё живот болел или голова болела, а ты этого не заметила, и ты говоришь: "А всё было хорошо". Ну то есть я не понимаю, как писать в отчёте и не будучи уверенной, в том, что это действительно было так. Поэтому для меня каждый отчёт, если уж я его пишу, то это какая-то бумажка очень сильно высосана из пальца и доставляющая мне массу дискомфорта, вот. Если очень честно.

206. И:. У тебя случались когда-нибудь неприятное какие-то ситуации во время встречи [имя подопечной]?

207. Р: Нет, не случалось. У меня случалось ситуация, когда я вышла уже из ПНИ и поняла, что сегодня у нас был не диалог, а монолог, потому что тоже на одном из тренингов нам постоянно говорили про то, что нельзя на чём-то условно говоря настаивать, а всегда нужно пытаться вести диалог как бы сложно это не казалась. Ну вот в какой-то раз я вышла, я поняла, что я забыла об этом. И не была готова слушать, не была готова воспринимать и мне было жаль, что в этот раз получилось так. Больше никаких неприятных ситуаций не было.

208. И: А в смысле как выстроился монолог?

209. Р: Не могу тебе правильно объяснить, но в общем... Но это когда я, например, [имя подопечной], она если бы была без ограничений и здоровья, то скорее всего у неё был бы более флегматичный темперамент, то есть ей нужно, например какую-то фразу очень долго обработать. Она достаточно спокойная, ей нужно давать время. И в тот раз, когда случилась такая ситуация, когда наше общение выстроилась именно так, то я поняла, что я не давала ей времени. То есть я буквально ну как бы условно настаивала на чём-то, а это неправильный подход, потому что ты должен спрашивать, а не настаивать.

210. И: А вот Ты сказала, что у тебя все встречи, в общем и целом, хорошая.

211. Р: Да-да, это правда.

212. И: А вот что именно для тебя хорошее в этих встречах? То есть почему они прошли хорошо?

213. Р: Потому что мне на этих встречах показалось, что я говорю с человеком. Но потому что даже несмотря на то, что [имя подопечной] не может говорить, когда у меня есть ощущение, что это всё-таки был разговор, мне кажется, это важно. Когда я вижу, что почему-то она улыбается, что-то ей нравится -- это здорово.

214. И: То есть она отвечает невербально?

215. Р: Да-да, она улыбается, она какие-то там, она реагирует скажем так. Она реагирует, но да...когда понимаешь, что это...я чувствую, не то, чтобы понимаю, я чувствую, что кажется, я это и было общение. Тогда мне кажется, что это было хорошо.

216. И: Сейчас такие заключительный вопросы уже, такие завершающие. Скажи, что самое приятное в твоей в твоей работе волонтером с детьми в ПНИ?

217. Р: ... Когда я думаю о том, что, когда я очень живо представляю с самой себя на месте своей подопечной, то есть на месте [имя подопечной], представляю её у себя, привязанные, но не привязанный, а лежащей долгое и долгое время, без возможности как-то это изменить, мне становится не просто тоскливо, тоскливо это вообще не то слово, мне просто хочется заорать, потому что это ужасно. Ну вот просто по определению -- это ужасно. И главное, что я в том, что я лежу и в том, что я ничего не могу сказать ни в коем образе не виновата и это ужасно вдвойне. Самое хорошее- это когда я понимаю, что сегодня я не только лежала и смотрела в потолок, то есть [имя подопечного] не только лежала и смотрела в потолок, но хотя бы видела меня, человека, которая может быть ее не понимает, не в состоянии до конца понять, но это хотя бы был какой-то другой день среди прочих одинаковых дней.

218. И: Ты видишь себя волонтером в будущем, вот именно волонтером социальной сфера приблизительно вот такой же?

219. Р: Я на самом деле несмотря на то, что я не знаю сколько уже рассказала, что волонтер я никудышный, я в принципе вижу себя связанной с социальной сферой, но это вовсе не подразумевает, что я буду волонтёром. Нет вероятнее всего я волонтером. Не буду, потому что у меня нет такого уровня самопожертвование и такого отрицание своего эгоизма, поэтому нет, вряд ли.

220. И: Какие у тебя планы на будущее, в целом? Что ты для себя планируешь там в течение 5-10 лет? Или даже на ближайший год.

221. Р: (...) Я очень сильно планирую быть счастливой. Очень сильно я это планирую, очень сильно планирую принимать себя и всё то, что во мне есть и всё то, чего я хочу. Если это не волонтерство, то ничего страшного, если это не то, что от меня хотят другие - ничего страшного. И если это что-то совершенно другое о чём я никогда не думала, то тоже ничего страшного, потому что мне очень важно ощущать себя, ощущать себя в этой жизни не и счастливо жить.

222. И: Спасибо большое за интервью, я останавливаю запись.

(№1, Ж, волонтер выходного дня, Поз. 1-222)

Размещено на Allbest.ru