Как социобиология сама себя отрицает

По той же причине немыслима «честная коммуникация», даже о «намерениях» (на уровне мотивации «внутри» демонстратора), тем более о классах ситуаций, в которые они вовлечены «во внешнем мире» [Caryl, 1981, 1982; Hurd, Enquist, 2001]. Ввиду повсеместности «обмана» коммуникация требует сигналов, «цена» которых для образующего их животного пропорциональна эффекту воздействия. Отсюда для социобиологов это скорей морфоструктуры, вроде «брачных украшений» и «сигналов статуса», нежели комплексы скоррелированных телодвижений - демонстрации [Searcy, Nowicki, 2005; Bradbury, Vehrencamp, 2011]. Они-то и были названы «честными» (honest signals [Фридман, 2013б, разд. 5.9], хотя это больше признаки, чем сигналы.

Коммуникация на основе видового инстинкта (кооперативно реализуемого особями во взаимодействии), где «материальным носителем» сигналов являются его сериальные элементы, демонстрации, представлялась социобиологам маловероятной, если не невозможной. Ведь если это сигналы, то конвенциональные (conventional signals).

Концепция коммуникации классических этологов (диалоговая модель и др.), предполагала, что форма демонстрации, воспроизведенная на «должном уровне» стереотипности и/или точности ее «начертания» телодвижениями, образующими данную форму, с одной стороны, характеризует ее как таковую, одновременно отделяя и от других демонстраций. С другой стороны, она ритуализованно То есть условно и символически, т.к. неискушенному наблюдателю «не прочесть» «значения» демонстрации в ее образе (анализ см. [Фридман, 2013а, разд. 3.2-3.4; Фридман, 2013б, разд. 1.3]. указывает на побуждения и/или «намерения» особи, т.е. на вероятность определенного поведения (атаки, бегства и пр.) в следующий момент, поведения, реализующего внутреннее состояние, «обозначенное» сигналом [Friedmann, 2016].

Либо (когда демонстрация представляется сигналом ситуаций, в которые вовлечен адресант во внешнем мире) ее форма символически «указывает» на вероятное поведение особи в следующие моменты взаимодействия, настолько отдаленные, что в момент демонстрирования чисто потенциальны и реализуются при определенном течении процесса (включая определенный исход). Она выступает предиктором будущих событий взаимодействия в моменты, когда никто из участников не в силу непосредственно воспринять их возможность: ни по «внутренним ощущениям» от стимуляции оппонента, ни по непосредственным впечатлениям от его действий (Huxley, 1914; Bartley, 1995) [цит. по: Фридман, 2013а, табл. 3], см. также [Friedmann, 2016].

Социобиологи утверждали невозможность обоих способов «конвенционального» использования видовых демонстраций: и как сигналов намерений, и как сигналов ситуаций [Zahavi, 1993]. Ирония истории состоит в том, что первое было подтверждено [Hurd, Enquist, 1998, 2001], а второе открыто впервые именно исследованиями, выполненными в рамках социобиологической парадигмы, через 10-15 лет после «победы» над сравнительной этологией. Первые - это т.н. сигналы- стимулы (англ. motivational signals), вторые - сигналы-символы (англ. referential signals). Анализ их коммуникативных свойств и факторы эволюционного перехода от первых ко вторым см. [Фридман, 2013б; Friedmann, 2016].

Отрицание социобиологами реальности существования дифференцированных форм демонстраций закончилось тем же, чем существенности их в роли конвенциональных сигналов. В 1970-80-е гг. они утверждали, что формы демонстраций и формы отношений, описываемые этологом, - отнюдь не реальность видовой нормы, но условность, созданная з типизацией и усреднением наблюдателем [Dawkins, Krebs, 1978; Caryl, о 1979, 1982; Enquist, Leimar, 1983]. «В действительности» же то и другое - лишь индивидуальные реакции, гибко варьирующие по степени | ритуализованности и стереотипности предъявления (если речь идет Ґ о первых; если о вторых - по устойчивости поддержания, в т.ч. готовности особей инициировать новые взаимодействия для сохранения прежнего статуса в рамках существующих связей или его пересмотра через. выигрывание конфликтов - вместо ухода и поиска новых партнеров) в зависимости от отношения платы и выигрыша.

С точки зрения социобиологов только оно задает выбор поведения (из доступных альтернатив) в каждый данный момент времени, включая ритуализованность/стереотипность демонстрирования. Устойчивость структуры отношений животных в сообществе определяются отношением эффективности / риска предъявления первых или поддержания вторых [Maynard Smith, 1979; МакФарленд, 1988; Enquist, Leimar, 1983, 1987]. Но тогда при изменениях ситуации, заданной сдвигами «соотношения сил» оппонентов Они, в свою очередь, оцениваются через три главнейшие вида асимметрии между особями: по способности бороться и/или возможности удержать ресурс [co/mpetiti've ability, resource holding potential); по разной «стоимости» оспариваемого ресурса для участников; безотносительная, часто «конвенциональная» асимметрия, вроде преимущества владельца территории [Maynard Smith, Parker, 1976]. С социобиологической точки зрения коммуникация лишь «проявляет» разнокачественность особей, делает ее общепризнанной, но не создает de novo. Как дальше увидим, это просто неверно., «демонстрации» неизбежно станут варьировать от полностью неритуализованного прямого действия до максимально стереотипного и ритуализованного воспроизводства ее специфической формы.

Отношения, в зависимости от того же параметра, плавно меняются от долговременно-устойчивых до эпизодических. В первом случае для разрешения собственных «конфликтов интересов» при распределении территорий, брачных партнеров, статусов в иерархии и т.д. контекстов общения (их структуру см. [Фридман, 2013б, табл. 2]) животные направленно инициируют новые взаимодействия, чтобы выигрывать в рамках прежних «правил игры». Во втором - при сравнимой плотности населения особи взаимодействуют лишь вынужденно, когда столкнутся, а обычно стараются всячески дифференцировать время и место активности, чтобы минимизировать число встреч [Щипанов, 2000; Громов, 2000; Фридман, 2013а].

В обоих случаях социобиологи видят общее правило: формы демонстраций и формы отношений не заданы в рамках видовой нормы, но пластично меняются в зависимости от исхода «столкновений интересов» (или сил) индивидов разного качества, то и другое - своего рода «глина в их руках». Поэтому «сильные» особи (с большей активностью, «способностью бороться», потенциалом удержания ресурсов) варьируют ритуализованностью поведения и стереотипностью демонстрирования так гибко, «как им удобно», чтобы выигрывать максимум взаимодействий с минимум риска. А прочие к ним «подлаживаются».

Понятно, что тогда не имеет смысла базовое для этологов утверждение о реальном существовании видовых инстинктов и обмене демонстрациями - ухаживания, угрозы и пр. - как способе кооперативного осуществления инстинкта в ходе взаимодействий того или иного контекста (о них подробнее с т.з. сравнительных этологов см. [Фридман, 20136, табл. 2]). Формы демонстраций и формы отношений (которые для этологов - долговременно устойчивый продукт реализации определенных инстинктов определенными компаньонами¹, как схватившийся гипс) с социобиологической точки зрения не более реальны для животных, чем «средняя температура по больнице» для нас. А значит, они несущественны и для этолога; это условности, возможно, полезные для классификации. Обратите внимание, как совпадают здесь выводы социобиологов и яростно критикующего их Е.Н. Панова (1978).

А все потому, что они, пусть с противоположных позиций, но равно отвергают главное: что специфический эффект коммуникации Все особи-элементы социальной системы являются социальными компаньонами того или иного рода (der Kumpan) К. Лоренца. Соответствующее немецкое слово имеет значения `1) соучастник, собутыльник, 2) сообщник'. В обоих подчеркивается принадлежность к группе, маркируемой участием в определенной деятельности, и интенсивное общение при осуществлении данной деятельности, что и составляет смысл этологического понятия «Кумпан».

Компаньоны - это кормящие родители и выпрашивающие птенцы, резидент, охраняющий собственную территорию, и вторгающийся туда захватчик, самец, привлекающий

самку пением, и самки, перемещающиеся по территории между участками самцов в поисках оптимального партнера. «Типичный» набор социальных компаньонов составляет der Kumpan особи или вида. Компаньоны «одного круга» постоянно воспроизводят «типичные взаимодействия в типичных обстоятельствах» в связи с распределением соци-

альных ресурсов разного «качества» в анизотропном пространстве группировки - территорий, брачных партнеров, безопасных мест кормления и т.п.

Дальше увидим, что когда индивид оказался в некой специфической ситуации взаимодействия с другими особями или уже был вовлечен в социальное общение, он «автоматически» функционирует как «узел» (приемник и передатчик сигнала) в системе обмена сигналами и/или стимулами с положительной обратной связью, на основе которой формируется коммуникативная сеть. Совокупности определенного типа «узлов», т.е. особей, связанных однородным процессом коммуникации в системное единство (ток, колонию, выводок, группировку территориальных самцов и пр.), были названы Лоренцем der Kumpan (компаньонство). См. [Фридман, 2013а, табл. 3]. Устойчивая дифференциация поведенческих ролей при социальной связанности \ и социальной зависимости индивидов в рамках целого (социума и популяции) [Шилова, 1993; Попов, 1995; Попов, Вощанова, 1996; Громов, 2000; Фридман, 2013а, б]. создан специфическими средствами - реально существующими и существенными для особей формами демонстраций. А специфичны они постольку, поскольку типологически определены, т. е. дифференцированы друг от друга и от «фона» в виде континуума недемонстративной активности.

Иными словами, критика сравнительной этологии стала попыткой с негодными средствами. Жаль только, выяснилось это поздно.

«Непримеченный слон»: коммуникативная сеть группировок как целое

Я это подробно расписываю потому, что реальность оказывается противоположна теоретическим спекуляциям социобиологов (и, надо сказать, не впервые [Панов, 1983; Гольцман, 1983; Фридман, 2016]). Что было показано даже дважды, второй раз - работами самих социобиологов, с корректным (т.е. полным) оцениванием поведения через «плату» и «выигрыш» [Hurd, Enquist, 2001; Hinde, 2006; Hinde, Kilner, 2007; R^k, Osiejuk, 2010]. Этот (методический) аспект социобиологии, в противоположность теориям, был (или стал) исключительно позитивен, но привел ко второму ее самоотрицанию, уже эмпирическому, т.к. независимо подтвердил данные ее противников, сравнительных этологов, вроде бы «поверженные» 30-40 лет назад.

Первое, концептуальное, мы анализируем далее. Второе же заключается в том, что в анализе факторов эволюции «пользы» от «альтруизма» с «кооперацией» социобиологи «не замечают слона». Главный адаптивный выигрыш того и другого состоит не в локальных событиях (действия потенциального альтруиста, адресованные компаньонам), но в «надстройке» над ними системного целого, представленного характерным паттерном социальной структуры и коммуникативной сетью (communicative network), функционирующей в его рамках.

Этому техническому термину западных авторов [McGregor, 2005; Bradbury, Vehrenkamp, 2011, chapt. 15; Фридман, 2013б, разд. 2.4-2.5) давно пора стать концептуальным. Тем более что структуры переднего и среднего мозга, поддерживающие «сеть», консервативны в ряду позвоночных от рыб до птиц и млекопитающих, как и функционирующие там медиаторы [Goodson, 2005].

Начиная с 1980-х гг. анализ «подглядывания» показал, что обмен демонстрациями во взаимодействиях (включая песенные «дуэли» соседей у воробьиных или мечение территории млекопитающих) равно влияет не только на «участников», но и «зрителей» процесса. По результатам своих «наблюдений» вторые направленно корректируют модель поведения (время, место и тактику демонстрирования) в будущих взаимодействиях с прошлыми участниками или с «третьими особями» [McGregor et al., 2000; McGregor, Peak, 2000].

Этим организуется обмен информацией по типу «всех со всеми». Как мы видели выше, он фиксируется в коммуникативных сетях рыб, рептилий, птиц и млекопитающих; позволяет всем «подключенным» к «сети» в конечном счете корректировать поведение по событиям, непосредственно не наблюдаемым и поэтому не влияющим на состояние индивида; причем корректировать с большей точностью, чем прямым вовлечением в однотипную ситуацию без опосредующих сигналов (Rothstein, Fleischer, 1987; Freeman, 1987; Yokel, Rothstein, 1991; Slobodchikoff et al., 1991 и др.) [цит. по: Фридман, 2013а, б]. Помимо членов сообщества, сюда входят активные вселенцы, пытающиеся занять территории (или приобрести самку, или «место» в иерархии), т.е. потенциальные компаньоны наравне с актуальными [Фридман, 1996].

Восприняв сигналы, циркулирующие по «сети», животные, вовлеченные в проблемную ситуацию того типа, о котором сообщает сигнал (контакт с хищником, обнаружение корма, конфликт с потенциальным захватчиком, привлечение потенциального партнера и пр.), могут действовать специфическим образом сразу, «запустив» инстинктивное реагирование на сигнал определенным действием в сочетании с ретрансляцией сигнала дальше. Они «не отвлекаются» на собственное наблюдение за ситуацией и собственные прогнозы будущего развития событий, не загружают этим собственные анализаторы и интеллект, а используют «автоматику» инстинктивного реагирования; тем не менее, благодаря сигнальной информации, «автоматичные» действия оказываются точными, адекватными и опережающими. Наконец, они могут производить опережающее отражение также и в отношении событий, случившихся за пределами персонального пространства особи и ее круга непосредственного общения, в полностью невоспринимаемой ею части хронотопа данной группировки (обзор и анализ данных см. [Фридман, 2013а, разд. 1.1, 1.2, 2.1, 3.5, 3.9]).

«Инстинкт» здесь (как и везде) изоморфен «интеллекту», как отмечал еще Жан-Анри Фабр. В бесструктурных скоплениях, а в сообществах - до значимых сигналов извне - животные «тратят» внимание в основном на собственную безопасность, равномерно сканируя окружающее пространство [Sullivan, 1985a, b; Фридман, 2016]. Вовлекаясь в коммуникацию, особи не интенсифицируют внимание, но «автоматически» перенацеливают его именно на те элементы в поведенческих секвенциях партнера, которые обладают наибольшей сигнальностью и специфичностью. Для ряда видов (ухаживание шалашника Ptilonorhynchus violaceus, шалфейного тетерева Centrocercus urophasianus, павлина Pavo cristatus) сейчас это показано строго, с использованием самок-роботов и ай-тре- керов [Patricelli et al., 2002; Patricelli, Krakauer, 2010; Yorzinski et al., 2013], хотя было понятно и раньше.

Так, пушистоперые дятлы Dendrocopos pubescens зимой часто кочуют со стаей синиц. Они перемещаются поодиночке, постоянной парой или группой из нескольких одиночек, кормящихся вместе, но независимых друг от друга. Заметив потенциальную опасность, иногда просто насторожившись, кормящийся дятел подает время от времени тревожный сигнал. Теоретически он может:

1. информировать птиц о потенциальной опасности;

2. выражать общее беспокойство или возбуждение особи, не связанное с конкретной опасностью.

Анализ показывает, что реализуется первое, а не второе.

Мерой уровня настороженности кормящейся птицы была частота осматриваний, интенсивности кормления - частота нахождения корма (скорость проглатывания добычи в единицу времени). Длительность интервалов между осматриваниями обратно пропорциональна времени, прошедшему с момента последнего осматривания, что значимо отличается от нулевой гипотезы (экспоненциальное распределение). Дятлы чаще осматриваются в присутствии потенциальной опасности (человека, собаки, поставленного макета ястреба). Осматривания урежаются при увеличении числа особей в стае [Sullivan, 1985a, b].

Следовательно, уровень оборонительной мотивации особи не является постоянной величиной, но циклически меняется под действием эндогенных факторов. Кроме того, частота осматриваний повышается, а интервал между осматриваниями укорачивается при наступлении «тревожных событий» вокруг птицы: обнаружения ею хищников, поступления тревожных криков других дятлов или контактных криков синиц как сигналов отбоя тревоги [Sullivan, 1984]. В первом случае дятел и синицы реагируют на непосредственную опасность, во втором - опосредованно, на основании сигналов.

Дальнейший анализ показывает, что сигналы тревоги D. pubescens функционируют как специализированный «язык», «указывающий» именно на опасность с воздуха. Кормящимся дятлам предъявляли макет ястреба и фиксировали их реакцию на появление настоящих ястребов. Дятлы не употребляли криков тревоги, находясь в одиночестве, в стае, не включающей самцов и самок, в стае из дятлов одного пола. Когда рядом находятся самцы и самки, они часто издают крики тревоги, с равной частотой у обоих полов [Sullivan, 1985b].

На тревожные крики, свои и синиц, дятлы реагировали точно так же, как на реальную опасность (ястреб) или потенциальную угрозу (наблюдатель, модель ястреба). Они замирали на несколько секунд, потом осматривались и через несколько минут возобновляли кормление. При проигрывании контактных криков синиц во время кормления одиночные дятлы менее насторожены и кормятся с большей скоростью, чем в отсутствие криков или при проигрывании дятлам криков юнко Junco hyemalis, воробьиной овсянки Spizella arborea или соснового чижа Spinus pinus, - обычных птиц, не входящих в синичьи стаи [Sullivan, 1985a, b].

Другой важный момент: сигналам тревоги, ухаживания или агрессии животные «доверяют» больше, чем непосредственному наблюдению за ситуацией и/или своему возбуждению/стрессу от вовлеченности в нее.

Так, большие синицы, услышавшие сигнал тревоги, возобновляют кормежку позже, чем увидевшие хищника напрямую. В полевом опыте использовали пары синиц, ранее незнакомых друг с другом: одна из них видела хищника, а другая реагировала на тревожные крики первой [Lind et al., 2005]. Большее «доверие» к сигналам «оправдано» по причине линейной связи их эффективности и риска. В первом случае интенсивность осматриваний увеличивается пропорционально росту опасности, во втором - недостаточно, чтобы ее предотвратить.

Причем птицам полезно и наличие, и отсутствие сигналов. Первое информирует об опасности, второе экономит усилия, уменьшая настороженность в «безопасные» периоды, их сочетание увеличивает эффективность кормления, особенно в долговременной перспективе.

Проигрывание тревожных сигналов кормящейся стае пухляков Parus montanus (при кормлении «рассыпанной» в кронах соседних деревьев) также показывает «автоматичность» реакции взрослых птиц. В ответ на воспроизведение крика тревоги они сразу затаиваются или сочетают затаивание с ретрансляцией сигналов, без учащения осматриваний или иных способов «проверки» действительности [Rajala et al., 2003].

Крик предупреждения об опасности пухляка, подобно аналогичным сигналам американской черноголовой гаички P. atricapillus (Templeton et al., 2005) и многих других видов, также содержит компоненты, информирующие а) о характере опасности; б) о дистанции до потенциально опасного объекта или скорости приближения опасности (Naguib et al., 1999; Mundry et al., 2001) [цит. по: Фридман, 2013a, разд. 3.7].

На основании восприятия первого компонента птицы прерывают кормление и, в зависимости от вида хищника, о котором «сообщает» сигнал, специфическим образом затаиваются, т.е. «доверяют» сигналу автоматически [Rajala et al., 2003]. Причем птицы, к которым опасность ближе всего, только затаиваются; от которых она подальше (отделенные от нее первыми) - затаиваются и одновременно ретранслируют сигнал. Первые воспринимают крик как сигнал бегства, вторые - тревоги, требующей распространения по коммуникативной сети. Важнее всего, что реакция молодых пухляков на ретрансляцию криков тревоги была столь же «автоматичной», но замедленной: прежде чем начать моббинг и/или затаивание, молодые еще несколько секунд продолжали прежнюю активность [Rajala et al., 2003].

В иерархической организации стаи молодые (особенно самки) занимают подчиненное положении и при передвижении ее в кронах вытеснены в субоптимальные местообитания периферии кроны. Эти места кормления наиболее удалены от укрытий, что есть главный фактор смертности подчиненных. Удаление доминантов немедленно возвращает их в «лучшие» микростации, с падением смертности (данные по зимним группам Parus montanus и P. atricapillus (Hogstad, 1988; Ekman, 1990) [цит. по: Фридман, 2013б, разд. 1.3]).

Немедленная и точная реакция взрослых птиц на сигналы тревоги явно не связана с индивидуальным опытом или какими-то эффектами обучения. Иначе она не была бы единообразной, не реализовывалась бы без попыток определить, есть ли опасность на самом деле, не кричат ли «Волки!» напрасно, и т.д. Ведь прерывать кормление при отсутствии явной угрозы жизни более чем невыгодно, особенно зимой. Следовательно, переход от замедленной реакции на сигнал молодых к немедленному и точному ответу взрослых - результат действия отбора, устраняющего из популяции всех недостаточно «доверяющих» сигнальной информации, «распространяющейся», или недостаточно эффективно реагирующих на сигналы.

Это означает «доверие» к ним в жестких зимних условиях, когда «нечестная» или «неточная» коммуникация стоят птице жизни: либо из-за нападения хищника, либо из-за сниженной эффективности кормления из-за вынужденной постоянно высокой бдительности («доверие» к «честным сигналам» позволяет ее существенно снизить). Данный результат получен везде, где это специально исследовали: как сигналы- стимулы, так и сигналы-символы [Фридман, 2013а, разд. 3.1-3.2; Фридман, 2013б, разд. 1.3; Friedmann, 2016].

Сугубая ценность информации, циркулирующей по «сети», следует из:

1. значительных затрат времени «третьих особей» на «подглядывание»;

2. корректировки поведения по его результатам;

3. «награждении» корректировок, соответствующих «значению» сигналов (как оно установлено в анализе поведения непосредственных участников взаимодействий) и «наказании» несоответствующих [Фридман, 2013б].

Благодаря этому реализуется дальнодействие сигналов и событий в системе-социум, существенно увеличивающее ее целостность и возможности саморегуляции, и именно потому, что циркулирующая по «сети» информация дает возможность опережающего отражения существенных для них ситуаций всем включенным в нее индивидов, чего не дает прямое наблюдение. В том числе оптимизирует их поведение в будущих взаимодействиях с новыми особями, или с таким репер- туаром/такой тактикой демонстрирования, каких еще не было и пр. [McGregor et al., 2000; McGregor, Peak, 2000; McGregor, 2005; Фридман, 1996, 2013б].

То есть все особи, пользующиеся сигналами, значительно «экономят» на реакциях оборонительного характера (осматривание, окрикивание потенциальной опасности), плюс выигрывают от увеличения эффективности кормодобывания. «Экономия» достигается за счет того, что с появлением сигналов и «честной» коммуникации поведение самообеспечения животного (не только кормление, но и отдых и чистка) прерывается приемом-передачей сигналов и/или сериями осматриваний только там и тогда, где и когда это действительно нужно, как в цитированном исследовании настороженности у Dendrocopos pubescens.

Это верно для всех контекстов общения; ухаживания и угрозы, - не меньше, чем предупреждения об опасности. Скажем, «подслушивание» птенцами друг друга и родителей у сипух минимизирует конфликты [Dreiss et al., 2013]. Или «подслушивание» позывок «вэд» самцов серой славки Sylvia communis, следующих непосредственно за образованием пар в контексте близкого взаимодействия партнеров, побуждает других самцов удаляться от уже «занятой самки», тогда как ухаживательные песни самца их, наоборот, привлекают. Издавание позывок «вэд» также препятствует вторжениям других самцов, могущих стать «помехой» ухаживанию в паре, или, как минимум, тормозит их (данные экспериментов по проигрыванию обоих сигналов [Balsby, Dablesteen, 2001]).

И эти - нешуточные! - выгоды доступны всем «подключившимся» к коммуникативной сети и «оплачивающим» «подключение» стереотипным воспроизведением форм видовых демонстраций в собственных телодвижениях, «должных» элементов репертуара в «должные» момен- g_ ты взаимодействий с сочленами и активными вселенцами [McGregor, Ц 2005]. А это не только рискованно, но и затратно, часто идет на пределе мышечных сил, энергетических и метаболических возможностей орга- | низма (см. данные по манакинам Manacus vitellinus [Fusani et al., 2007;Barskie et al., 2011], райским птицам Lophorina surerba [Frith, Frith, 1988] и пр.). Как дальше увидим, риск и затраты линейно связаны с эффективностью демонстраций; из всего этого «честность» сигналов с устойчивостью циркуляции информации по коммуникативной сети следует автоматически.

Вполне предсказуемо оказывается, что в сообществе животные «доверяют» тому и другому не меньше, чем каждому отдельному сигналу. Они необратимо «подключаются» к коммуникативной сети и заранее «инвестируют» в ее поддержание, т.е. ориентированы на выигрыш долговременный и условный. Но социобиологи прогнозируют противоположное! Обратимое и гибкое членство, «оплата» лишь после «выигрыша» от участия в сети, а не постоянная, оппортунистическое чередование «кооперации» и «обмана» в демонстративной активности и участие/неучастие во взаимодействиях, максимизирующее кратковременный выигрыш и до.

В реальности все выходит иначе. Естественный отбор в популяции «эгоистических индивидов» работает за «честную коммуникацию», а не против нее. Он последовательно выбраковывает не только «обманщиков», но и «глупцов», не умеющих с нужной скоростью, точностью и эффективностью распознать и отреагировать соответствующий общий сигнал. В первую очередь это особи, склонные к ошибкам в распознавании, c низкой реактивностью или те, кто после сигнала тратят какое-то время на исследование происходящего вместо «запуска» инстинктивного ответа.

Наконец, заблаговременное инвестирование в поддержание общей «сети», способное дать больший выигрыш оппоненту или «третьим» особям, чем «инвестору», - типичная групповая адаптация. С социо- биологической точки зрения они, если и появляются, не инвариантны, а сильно зависимы от состава сообщества, стратегий индивидов, ибо неустойчивы к «обману», а «обманщики» Пользующиеся информацией «бесплатно», только подглядывающие, но не «тратящиеся» на поддерживающее «сеть» демонстрирование [McGregor, Peak, 2000; McGregor et al., 2000]. будут всегда (см. пример в поведении певчего воробья Melospiza melodia |Akcay et al., 2013]; демонстрация этого - одна из заслуг социобиологии). Преобладающим вариантом и/или нормой они могут стать лишь в особых случаях, когда кооперация исходно «эгоистических» индивидов поддерживается отбором родичей или иным специальным механизмом.

На деле мы видим противоположное. Это возникает всегда, специальных механизмов не требуется, достаточно «просто» использования видовых сигналов в коммуникации. Кооперация особей в составе «сети» выступает как норма. Напротив, «обман» с «неучастием» редок и быстро «вычищается» механизмами социального контроля, сильно варьирующими от вида к виду. Часть их описана выше.

Действительно, наличие целого означает, что «обман» - не такая же легитимная стратегия, как «честная» коммуникация, а аберрация, «сбой» или «дефект» социального поведения, частота которого держится на устойчиво низком уровне. Тогда норма, доминирующая абсолютно, - это стереотипное демонстрирование с точным очерчиванием форм видовых демонстраций, при максимальном доверии к ним как к сигналам. Напротив, с социобиологической точки зрения «честная коммуникация» и «обман» - две равноправные стратегии поведения, свободно сменяемые особью там и тогда, где ей выгодно [Searcy, Nowicki, 2005; Bradbury, Vehrencamp, 2011]; используется стратегия, лучшая по соотношению платы и выигрыша «здесь и сейчас».

Однако такого не бывает, и в каждом отдельном акте демонстрирования в данный момент, и на более длительных временных интервалах, соответствующих тактикам и стратегиям поведения, особь выбирает одну из них и ее держится. В ряде прямых экспериментов показано, что социальная связанность меняет свойства особей в сравнении с независимыми индивидами в бесструктурных скоплениях. Под ее действием в паре больших синиц, выкармливающей птенцов, первый партнер не начнет «работать» меньше, если второй из-за обработки его при прилете криками выпрашивания птенцов резко интенсифицирует выкармливание. Напротив, первый также учащает приносы корма и/или увеличивает приносимые порции, или как минимум сохраняет их на прежнем уровне. Этот эффект в равной степени наблюдался у самца и самки из пары [Hinde, 2006; Hinde, Kilner, 2007]. Демонстрации же предъявляются сообразно не выгоде, а ситуации (полевые данные, причем полученные социобиологами, см. [Enquist et al., 1985; Hansen, 1986; Popp, 1987a, b; Hurd, Enquist, 2001 и пр.], анализ см. [Фридман, 2013б, 2016].

Как эта противоположность социобиологическим концепциям возникает из их собственных предпосылок и правил вывода, показывает наш мысленный эксперимент.

Самоотрицание социобиологических концептов при их последовательном развитии

«Старт» развития социальной организации и одновременно «нуль отчета» с точки зрения социобиологов - неструктурированная популяция, составленная «эгоистичными индивидами». Этой идеализации хорошо соответствуют особи в неструктурированных скоплениях, анонимных стаях и тому подобных аморфных группах. Они привлечены туда первичным сигналом (локальная концентрация пищи, мест гнездования, отдыха или ночлега), либо объединены выгодами перемещения и потребления ресурса скопом [Фридман, 2016].

Обе последние, как и столкновения внутри группы, жестко зависят от соотношения «выигрыша» к «плате». Мера первого - скорость поступления пищи, второго - риск нападения хищника (столкновения со своими) с затратами на осматривание. С точки зрения всех эволюционных теорий, исходящих из индивидуального, а не группового отбора, и социо- биологических, и более состоятельных [Фридман, 2013б, разд. 2.1; Фридман, 2016], поведение анонимных особей и их противоположностей - животных в сообществе, равно максимизирует итоговую приспособленность (inclusive fitness).

Независимые перемещения индивидов в скоплениях ведут к столкновениям, пропорциональным их плотности и активности, - как соударения частиц идеального газа задают его макротемпературу. Столкновения перерастают во взаимодействия, направленные, по условию мысленного эксперимента, на максимизацию приспособленности. Для чего каждый пытается выиграть взаимодействия с другими и манипулировать их поведением самому более, чем быть манипулируемым. В зависимости от биологии вида и/или стадии годового цикла это взаимодействия агрессивного доминирования, по исходам которых «распределяются» статусы в группе, ухаживания за потенциальным партнером, по которым последние «распределяются» в пары, или территориальные конфликты.

Устойчивость отношений, их асимметрия и эксплуатация социальных ресурсов как результаты коммуникации

Успешными можно назвать взаимодействия, где участники устойчиво дифференцировались на выигравшего и проигравшего: т. н. (+) (положительный) исход, в отличие от завершившегося (-) (отрицательный) или (0) (нулевой). Все три качественно различны по поведению особей до их наступления, в процессе обмена демонстрациями и действиями, посему это деление не есть интерпретация наблюдателя.

Так, территориальный конфликт больших пестрых дятлов организуется своего рода «наращиванием ставки» ритуализированной агрессии. Участники как бы соревнуются, меняя демонстрации территориального ряда в направлении от менее ко все более эффективным (хотя в данном случае главное, что оба участника - в одну сторону и «наперегонки»). Смена сопровождается «тычком» - выплеском прямых действий агрессии: клевков, выпадов, прыжков в местонахождение оппонента (т.н. вытеснение, англ. supplanting attack) или, наоборот, бегства: отступлений, отскоков, отворотов головы от оппонента.

Интенсивность «выплеска» прямых действий (количество движений и их экспрессия: скажем, атака в сравнении с выпадом, отскок в сравнении с отворотом корпуса и пр.) прямо пропорциональны релизерно- му эффекту каждой из демонстраций (в конфликтах Dendrocopos major их употребляется 8) - вероятности, с которой их предъявление вызывает атаку оппонента, его бегство или то и другое, отражая конфликт побуждений к нападению и бегству [Фридман, 20136, разд. 1.1], аналогичные данные по другим видам см. [Бутьев, Фридман, 2005]. Соотношение действий разных типов (нападения, бегства и любых иных, не относящихся к агонистическим) точно соответствует мотивации, лежащей в подоснове сигнала, отражая развитие конфликта «внутри» демонстратора, побуждающего предъявить именно его, а не иной из сигналов ряда (что, в свою очередь, обусловлено, «конфликтом интересов» во внешнем мире участников взаимодействия - владельца участка и захватчика, оспаривающего у него большую или меньшую часть периферии [Фридман, 2013б, табл. 2]).

Так или иначе, каждый участник пытается опередить оппонента в сменах, «удержать» постоянную скорость последних и стереотипность демонстрирования. Одновременно он препятствует решению той же задачи противником, «награждая» его вышеописанным «тычком» при каждой смене демонстраций пропорционально эффекту. Взаимные перемещения птиц, переплетения веток и т.п. «общие трудности» не меньше препятствуют решению этой задачи у обоих, как в агрессивных конфликтах агам Amphibolus muricatus колеблемая ветром трава (Peters, Evans, 2003ab, 2007) [цит. по: Фридман, 2013а, разд. 3.9].

В какой-то момент один дятел распластывается, прекращая прямые действия в адрес противника: и клевки, и отскоки. Второй также сразу прекращает «тычки», продолжая удерживать соответствующую демонстрацию еще довольно долго (от 10 с до 1 мин). Или, реже, клевки, выпады и отскоки ритуализируются: дятел останавливает клюв при ударе, «замахнувшись», отдергивает или отворачивает голову, не пробуя реально поранить противника. Или, во втором случае, отскок превращается в отворот.

Второго считали выигравшим взаимодействие, а удерживаемую им демонстрацию - обусловившей именно этот исход («сигнал победы»). Первого, соответственно, проигравшим, а демонстрацию, удерживавшуюся непосредственно перед распластыванием, - «сигналом поражения».

Так можно определить варианты исходов конфликта (победа или поражение, достигнутые употреблением 8 демонстраций разной эффективности) объективно, а не по впечатлениям наблюдателя. Однотипно определяются выигравшие и проигравшие во взаимодействиях других контекстов, скажем, ухаживания [Фридман, 2013б, табл. 2].

Это конец взаимодействия (возобновления конфликта за появлением этой дихотомии не наблюдали ни разу). Он наступает существенно после того, как один дятел стал устойчиво «опережать» в сменах демонстраций другого, т.е. после появления асимметрии в их поведении проходит от 15 до 30% времени взаимодействий, включающих более 1 смены демонстраций (в абсолютных значениях - от 20 с до нескольких минут). У больших пестрых дятлов взаимодействие завершается много позже обнаружения явной асимметрии в демонстрировании, указывающей будущего победителя с высокой (и растущей во времени) вероятностью. То же фиксируется в коммуникации разных позвоночных, от рыб до млекопитающих и, видимо, универсально (см. данные по бирюзовой акаре Aequidens rivulatus ((Maan, Groothuis, 1997; Maan et al., 2001), другой цихлиде Nannacara anomala (Hurd, 1997; Brick, 1998), «вращениям» лебедей-шипунов Cygnus olor (Lind, 1984), «дуэлям кивания» тетеревов Lyrurus tetrix (Лысенко, 1985, 1987), конфликтах домашних кошек Felis catus (Мовчан, Чернышёва, 1988), бойцовых рыб (Simpson, 1968), серебряных белоглазок Zosterops lateralis (Kikkawa, Wilson, 1983, 2002; Kikkawa, 1987) [цит. по: Фридман, 2013] и т.д. видов). Наш анализ показывает, что «соревновательность» с «наращиванием ставки» ритуализированной агрессии до прекращения сопротивления одной (проигравшей) особью и прямых действий другой (выигравшей) конфликт, с остановкой демонстрирования у обоих, организует агонистические взаимодействия везде, где это специально исследовали. И не только агонистические.

По той же схеме организованы взаимодействия других контекстов: ухаживания за потенциальным партнером и/или самца и самки в образовавшейся паре, умиротворения партнера и/или доминанта и пр. [Фридман, 2013б, табл. 2]. Видимо, это универсальный способ организации коммуникативных процессов: взаимно-дополнительные объяснения, почему так, даны нами [Фридман, 2013б] и М.Е. Гольцманом (2016).

Таким образом, положительный исход взаимодействия означает дифференциацию ранее «равнокачественных» особей на выигравшего и проигравшего. Кто будет тем и другим, с появления асимметрии в обмене демонстрациями определимо заранее, с тем большей вероятностью, чем больше прошло времени. Выигрывает животное, «ведущее» в смене демонстраций на стадии «состязания», с тем большей вероятностью, чем устойчивей это «опережение» и скоординированней смены обоих. В результате моменты смен демонстраций (через некоторое время - и действий) участников все точней «подгоняются» друг к другу по ходу процесса, и после выявления асимметрии временной «зазор» между ними остается практически постоянным и малым (2-4 с, максимум до 8 с).

Напротив, «отстающая» (т.е. ведомая в сменах поведения) особь почти гарантированно проигрывает - при сохранении «связанности» моментов смен после выявления асимметрии. Следовательно, положительные исходы взаимодействий:

а) «превращают» дифференциацию, ранее бывшую гибкой, ситуативной и изменяемой, в константные характеристики особей (выигравший и проигравший с большей вероятностью окажутся активным и пассивным партнерами, «ведущим» и «ведомым» в обмене демонстрациями в следующих взаимодействиях того же типа, даже если они будут не между собой, а с «третьими особями»);

б) «закрепляют» ее надолго (как минимум до следующего взаимодействия, в процессе которого она может быть «пересмотрена»);

в) делают ее «явной» и «общепризнанной» для всех особей, «подключенных» к коммуникативной сети - как уже резидентных, так активных вселенцев, еще пробующих занять территорию, поскольку победа одной и поражение другой особи в конкурентном обмене демонстрациями и действиями достигнуты «по правилам», и специфическая организация последнего, что описана выше, на всем протяжении процесса реализована устойчиво и точно, без «сбоев» (см. данные по американским чижам Spinis tristis [Popp, 1987c], молодым большим пестрым дятлам при расселении [Фридман, 1996], крысам Rattus norvegicus [Lehner et al., 2011] и пр. видам); анализ см. [Фридман, 2013б, 2016].

На этой особенности положительных исходов взаимодействий, не только агонистических, но и всех прочих: привлечения партнера, ухаживания в паре, и иных, - основана эффективность «подглядывания». Последнее связывает компаньонов в общеполезную «сеть», вместо того чтобы, как верят социобиологи, быть формой «обмана».

Напротив, учащение «сбоев» по ходу взаимодействия, нарушающих специфическую организацию обмена демонстрациями и действиями, ведет к нулевому или отрицательному исходу [Фридман, 2013, 2016]. В первом случае участники теряют интерес друг к другу, прекращают активность и, в конце концов, разлетаются, во втором картина вроде бы противоположна: они прекращают демонстрировать, взаимодействие «срывается» в беспорядочные погони и драки, зачастую с физическим ущербом. Последние продолжаются долго, до изнеможения участников.

В эксперименте оба «неположительных» исхода воспроизводятся подставлением чучела (или зеркала - к территориальным парам в колонии), неспособного дать обратную связь на демонстрации территориально активной особи [Фридман, 2013б, разд. 2.9]. Их сходство между собой состоит в том, что животные, затратив время и силы, рискуя стать жертвой хищника и/или получить травму, так и не дифференцировались на выигравшего и проигравшего. Даже когда преимущество одного в чисто физической силе и/или активности значительно и заметно, при отрицательном исходе эта асимметрия «необщепризнанна» и поэтому неустойчива, в первую очередь, для самих участников.

Вроде бы проигравший (отчетливо уступающий в драке), будучи вытесненным прочь, возвращается снова и снова, с чем вроде бы победитель ничего поделать не может. Похожая ситуация наблюдается во взаимодействиях родительских пар Dendrocopos major с собственными сеголетками: недели через две после вылета у них восстанавливается одиночно-территориальный стереотип, побуждая гнать слетков с собственной территории. Однако до появления в репертуаре молодых демонстраций территориальной агрессии в возрасте около 20 дней выгнать не удается: будучи побежденными в каждой отдельной стычке, молодые неизменно возвращаются и выпрашивают. Как только, повзрослев, они вступают в обмены агонистическими демонстрациями по вышеописанным «правилам», то практически без прямой агрессии проигрывают конфликт и исчезают с гнездовой территории навсегда, начиная позднелетнюю дисперсию [Фридман, 1992].

Аналогичная дифференциация исходов, правда, преимущественно вне связи с организацией поведения особей во взаимодействии, фиксируется и другими исследователями. Везде положительный исход обладает последействием, канализирующем поведение обоих участников в следующем контакте - выигравшего не меньше, чем проигравшего в следующем контакте. И чем дальше, тем больше; с удлинением истории взаимодействий положительные исходы накапливаются и усиливают друг друга, т.к. быстро идет (1) дифференциация поведенческих ролей участников с (2) одновременным увеличением взаимозависимости их поведения в следующих взаимодействиях [Попов, 1986, 2005; Попов, Чабовский, 1995; Попов, Вощанова, 1996].

Следовательно, (1)-(2) суть специфический результат успешных взаимодействий (в плане дифференциации исходно «равнокачественных» участников на активного и пассивного партнера). Подчеркну, что во всяком контексте общения, и особенно в агонистическом, он достигается специфическими средствами: причинно связан с организованным обменом демонстрациями, но не прямыми действиями, с устойчивостью развития «синтаксической структуры» процесса во времени. Напротив, учащение «сбоев» последнего и особенно «срыв» состязательного демонстрирования в прямое действие (драку, силовое спаривание или взаимную потерю интереса, уход) делает (1)-(2) недостижимым, что наблюдается при нулевом или отрицательном исходе.

Вернемся к мысленному эксперименту: индивиды в скоплениях сталкиваются и взаимодействуют, пробуя управлять поведением других больше, чем быть управляемым. Накопление выигрышей одних, проигрышей других с соответствующей дифференциацией делает первых активными партнерами: они чаще инициируют взаимодействия, в удобное для себя время, и эффективней манипулируют поведением «среднего оппонента», чем наоборот, тех же исходов взаимодействия они достигают при помощи менее эффективных сигналов, чем их противоположность - вторые особи, преимущественно пассивные партнеры.

Описанный выше долговременный выигрыш от «членства в сети» при этом получают все, но неравным образом, пропорционально успешности поведения, социальному статусу и т.п. реляционным характеристикам. Реальность соответствует нашей модели во всех существующих контекстах общения (их описание см. [Фридман, 2013б, табл. 2]). Социальная связанность с другими индивидами, с которыми ранее взаимодействовал данный, и социальная зависимость между ними всеми в этом процессе не уменьшаются, а растут, т.к. чем дальше, тем больше выигрыш и проигрыш взаимодействия зависят от прошлой истории побед и поражений, т.е. от регулярного инициирования взаимодействий данного типа в данном «кругу» компаньонов. Далее это дифференцирует поведенческие роли особей и «заставляет» исходно независимых индивидов синхронизировать перемещения и взаимодействия, а также выбирать поведение в них так, что все они кооперативно воспроизводят паттерн отношений системы и лишь при этом условии конкурируют за «лучшее место» в его рамках [Фридман, 2016].

Иными словами, устойчивые (и асимметричные «в свою пользу») отношения внутри сообщества позволяют одним особям долговре- о менно эксплуатировать других как социальный ресурс. Так, конкуренция за партнера реализует т.н. «войну полов», в ходе которой самец «эксплуатирует» самок как средство максимизации распространения собственных генов, давая взамен не столько лучшие гены, сколь- ш ко лучшие родительские качества [Westneat, Stewart, 2003; Maynard Smith, Harper, 2003]. Конечно, у прочих видов бывает наоборот [Clutton-Brock, 2007; Rosvall, 2011]. Выяснилось, что конкуренция за потенциального партнера у обоих полов построена совершенно симметрично. Самки конкурируют за самцов, различаясь по приспособленности, не менее активно и непримиримо, чем самцы за самок; правда, «арены» той и другой конкуренции обычно различные, не пересекающиеся в одном хронотопе (см. данные по птицам (голубой тетерев Dendragapus obscurus [Bergerud, Butler, 1985]; канадская дикуша Falcipennis canadensis franklini [Nugent, Boag, 1982]) и млекопитающим [Clutton-Brock, 2007, 2009]).

А крупные и систематические отклонения от симметрии (один пол конкурирует, а другой выступает пассивным предметом выбора) вызваны видовыми особенностями «конструкции» социальных систем, а не свойствами первого и второго пола per se.

Так, у пестрых дятлов (рода Dendrocopos и Picoides) она определяется тем, самка доминирует над самцом в паре или наоборот. В первом случае самцы конкурируют за самку, а та вполне безучастно ждет исхода борьбы. Это наблюдается у большого пестрого дятла Dendrocopos major. Во втором, наоборот, в период весеннего возбуждения самки сталкиваются из-за самцов, что наиболее выражено у белоспинного D. leucotos (таблица 1). Прочие виды располагаются между этими полюсами градиента изменений «конструкции» социальных систем [Фридман, 1995; Бутьев, Фридман, 2005].

Таблица 1

Альтернативность «конструкций» пространственно-этологической структуры популяций двух близких видов дятлов

Большой пестрый дятел	Белоспинный дятел
Пары распадаются на зиму, когда оба пола охраняют мелкие (0,04-0,06 км2) одиночные территории вне зависимости от пола и возраста соседних владельцев. Весной пары воссоздаются вновь объединением одиночных территорий самца и самки, в большинстве случаев не в прежнем составе. Критически важный параметр при образовании пар, увеличивающий скорость процесса, позволяющий начать гнездование в более ранние сроки, - способность партнеров снизить/ уменьшить взаимную агрессивность, поскольку сперва они воспринимают друг друга как территориальных захватчиков	Многолетнее постоянство пар, занимающих очень крупные (1 км2 и более) неохраняемые участки обитания. Пары образуются в основном осенью, подселением кочующих одиночек к птицам, ранее занявшим свободную территорию или потерявшим партнера. Образование пар даже весной не зависит от способности потенциальных партнеров преодолеть и уменьшить агрессивность друг друга
Большой пестрый дятел	Белоспинный дятел
Во внегнездовое время одиночные территории используются каждой особью независимо от других. После объединения территорий самца и самки при образовании пары обе птицы перемещаются на участок самца, где и строится гнездо или - при наличии лучших местообитаний - вообще гнездятся за пределами исходно охраняемого пространства	Пространство участка используется парой совместно (с разделением на зоны использования самца и самки или нет, когда пара вместе обследует весь участок), но всегда без потери связанности перемещений партнеров
В процессе ухаживания самцы конкурируют за внимание самок, которые в случае их столкновения равнодушно ждут, какой из них оттеснит другого, после чего сближаются и образуют пару именно с ним. Поэтому в конце марта - начале апреля видно несколько самцов, летающих за одной самкой и вопящих при набрасывании друг на друга	В процессе ухаживания самки конкурируют за внимание самцов (поскольку пары многолетне-постоянны, то или одиночная самка пытается вытеснить самку из пары, или 2 одиночных самки - за обладателя участка). Тот в случае столкновения самок пассивно ждет, какая из них выйдет победительницей. Поэтому в середине-начале марта видно несколько самок, дерущихся друг с другом в присутствии, в некотором отдалении, самца
Территориальность развита наиболее полно из всех пестрых дятлов, присутствуют все 4 ее формы: обмен специфическими демонстрациями в *территориальных конфликтах, дистантная угроза (эти же демонстрации адресуются оппоненту на расстоянии), позволяя пресечь еще не начавшееся нарушение границы, и патрулирование последней, в т.ч. демонстративным полетом, маркировка участка барабанными дробями и криком «кик». При высокой плотности населения в осенне-зимних группировках (выше 15 особей/км2) поле маркировки и поле охраны совпадает с полем использования, территориальные границ проходят с точностью до нескольких метров и «общеизвестны», т.е. учитываются не только владельцем и его соседями, но и «третьими особями», включая вселенцев, пытающихся закрепиться в данной группировке	Территориальность отсутствует вовсе, охраняется не пространство, а индивидуальная дистанция вокруг кормящихся птиц. Агрессия, в том числе ритуализированная, опосредованная агонистическими демонстрациями, происходит лишь при случайном столкновении особей разных пар или пар с «проходящими» птицами, так что очень редка. Победа или поражение в стычке лишь восстанавливают (случайно) нарушенную индивидуальную дистанцию между особями, не имеют последействия и не ведут ни к территориальным захватам, ни к монополизации владельцем участка соответствующего пространства - соседи туда проникают свободно. Маркировка участка отсутствует, дроби и крики в период весеннего возбуждения служат именно и только ухаживанию между самцом и самкой, но не «очерчивают» охраняемое пространство для соседних пар или особей
Большой пестрый дятел	Белоспинный дятел
Развитость территориальности жестко связана с плотностью поселений, как осенне-зимних, так и гнездовых, как и доля участка обитания, «покрытого» полем наиболее строгой охраны. Многолетней привязанности к участкам нет ни к зимовочным, ни к гнездовым. При исключительно жесткой охране первых или достаточно жесткой вторых их размещение между годами изменчиво и зависит от экологической обстановки, притом что филопатрия имеется - после ряда неурожайных лет отсутствовавшие меченые птицы возвращаются на место зимовки в предшествующие урожайные годы ...

Подобные документы

• Проблема алкоголизма и наркомании в обществе

  Описание проблемной ситуации в обществе о проблеме пристрастия к алкоголю и наркотикам. Методологическое обоснование исследования работников предприятий и учебных заведений города по заданной проблеме. Понятие алкоголизма и анализ причин его употребления.
  
  контрольная работа [166,1 K], добавлен 11.11.2012
  

• Девиантное поведение современной молодёжи

  Понятие девиантного поведения, его роль в нынешнем обществе. Суть основных теорий, объясняющих такое поведение людей. Особенности причин девиантного поведения современной молодежи. Специфика видов и форм отклоняющегося поведения, их цели и задачи.
  
  реферат [35,4 K], добавлен 08.01.2011
  

• Девиантное поведение: сущность и причины

  Формы девиантного поведения. Законы социальной организации. Биологические и психологические трактовки причин девиации. Социологическое объяснение девиации. Состояние дезорганизации общества. Конфликтологический подход к девиации.
  
  реферат [21,1 K], добавлен 02.12.2006
  

• Классические и современные формы семьи

  Характеристика сущности, форм и типов семьи - группы людей, связанных прямыми родственными отношениями, взрослые члены которой принимают на себя обязательства по уходу за детьми. Трансформация семьи и динамика семейных отношений. Важнейшие функции семьи.
  
  реферат [17,4 K], добавлен 23.12.2010
  

• Проблемы молодежного суицида в современных условиях

  Самоубийство как целенаправленное лишение себя жизни, как правило, добровольное и самостоятельное, его отличительные особенности и основные причины суицидального поведения. Проблема суицидального поведения современной молодежи и пути его профилактики.
  
  контрольная работа [34,9 K], добавлен 02.12.2009
  

• Модели девиантного поведения

  Жизнь любого общества характеризуется наличием отклонений. Отклонения, научный термин - девиации присутствуют в каждой социальной системе. Определение причин девиаций, их форм и последствий - важный инструмент социального контроля и управления обществом.
  
  контрольная работа [33,9 K], добавлен 05.01.2009
  

• Склонность студентов к вредным привычкам

  Программа социологического исследования. Описание проблемной ситуации. Проблема исследования. Цель исследования. Объект исследования. Метод исследования: выборочное исследование при помощи анкетирования. Алкоголь. Курение. Результаты исследования.
  
  практическая работа [27,4 K], добавлен 03.03.2002
  

• Занятость населения

  Обзор проблемной ситуации рынка труда в Российской Федерации на современном этапе. Характеристика законодательства РФ, регулирующего вопросы занятости и трудоустройства. Занятость населения и основные направления государственной политики в этой сфере.
  
  контрольная работа [29,6 K], добавлен 04.08.2011
  

• Музыкальные ориентации современной молодежи

  Особенности российского общества на современном этапе его развития, ориентации молодежи и роль музыки в их формировании. Программа социологического исследования, анализ проблемной ситуации, направления ее разрешения и оценка конечных результатов.
  
  курсовая работа [34,3 K], добавлен 31.10.2014
  

• Социология коллектива и малых групп

  Изучение области социологии малых групп, главные направления микросоциологии. Взгляд на проблему американским социологом Ч. Кули. Конкретные примеры коллективного характера отношений с товарищами по работе, стратегии поведения в сложной ситуации.
  
  контрольная работа [36,9 K], добавлен 22.08.2009
  

• Информационные аспекты безопасности и устойчивости развития общества

  Изучение социальных отношений в "информационной экосистеме" и последствий глобальной информатизации. Рассмотрение индивидуализации поведения людей в условиях интернет-революции. Определение необходимости государственного регулирования кибер-пространства.
  
  контрольная работа [32,1 K], добавлен 20.04.2010
  

• Профилактика асоциального поведения подростковой молодежи

  Предпосылки возникновения преступности среди молодежи. Классификация видов отклоняющегося поведения, факторы и особенности его отдельных форм. Характеристика средств воздействия культурно-досуговой деятельности на подростков асоциального поведения.
  
  курсовая работа [47,6 K], добавлен 09.01.2011
  

• Особенности социальной работы с детьми-сиротами

  Причины отказа от ребенка в роддомах и психологическое тестирование матерей-"отказниц". Программа "Россия без сирот" как новый подход к решению проблем детского неблагополучия в нашей стране. Приемная семья как альтернатива социальному сиротству.
  
  курсовая работа [79,0 K], добавлен 27.06.2014
  

• Девиантное поведение в подростковой среде

  Девиантное поведение подростков как важнейшая социальная проблема современности. Выявление специфических причин и типичных форм девиации подростков. Социализированное расстройство поведения. Профилактика вредных привычек и агрессии в подростковой среде.
  
  курсовая работа [45,5 K], добавлен 08.02.2013
  

• Особенности работы реабилитационных центров для несовершеннолетних детей

  Рассмотрение методов социальной работы с несовершеннолетними, оказавшимися в трудной жизненной ситуации. Профилактика девиантных форм поведения детей и подростков. Технология работы с уличными детьми. Деятельность социально-реабилитационных центров.
  
  курсовая работа [55,9 K], добавлен 14.05.2014
  

• Факторы и этапы формирования социального института

  Анализ подходов к определению "социальный институт". Признаки, функции, структура, критерии классификации социальных институтов. Институциональный подход к изучению социальных институтов. Теория объяснения и обоснования социальных институтов Дж. Хоманса.
  
  реферат [34,1 K], добавлен 04.04.2011
  

• Социокультурные эффекты деятельности по связям с общественностью

  Теоретические и практические проблемы изучения социокультурных эффектов PR-деятельности, ее социальная роль и функции в современном обществе. Исследование современных семиосоциопсихологических подходов к изучению социокультурных эффектов PR-коммуникации.
  
  дипломная работа [248,5 K], добавлен 22.08.2010
  

• Опыт организационно-административной работы социальных служб с детьми девиантного поведения

  Изучение понятия и форм девиантного поведения. Основные причины, обуславливающие высокую степень вероятности отклонений от социальных норм. Общие причины приобщения молодежи к наркотикам и алкоголю. Факторы распространения девиантного поведения в России.
  
  презентация [1,1 M], добавлен 29.11.2016
  

• Социология девиантности и преступности

  Исследование основных причин и типов девиантного поведения. Оценка поведения как девиации. Анализ социальных и культурных факторов, на основе которых людей считают девиантами. Подходы к изучению преступности. Социология права и правоохранительных органов.
  
  контрольная работа [59,3 K], добавлен 23.12.2014
  

• Сравнительный анализ форм социальной поддержки юных матерей за рубежом и в Российской Федерации

  Женский опыт сексуальных отношений, материнства и супружества несовершеннолетних. Исторический и социально-культурный контекст юного материнства. Психологические особенности ранней беременности и их влияние на развитие репродуктивного поведения.
  
  курсовая работа [99,3 K], добавлен 27.02.2010
  

• главная
• рубрики
• по алфавиту
• вернуться в начало страницы
• вернуться к началу текста
• вернуться к подобным работам