История русской культуры. XIX век

Придавая особое значение преподаванию русского языка, Ушинский считал это залогом умственного и нравственного развития учащихся. Уже в младшем классе чтение и пересказ прочитанного помогут «приучить дитя правильно думать о доступных ему предметах». В дальнейшем это умение приохотит подростка к самостоятельному чтению. А любовь к чтению будет способствовать общему развитию. В «Записке», поясняющей основные тенденции учебной программы, Ушинский писал: «...одна из важнейших задач женского воспитания состоит в том, чтобы еще в заведении приучить девиц к полезному плодотворному чтению... образовать в них вкус к изящному в литературе и, таким образом, положить прочное основание их дальнейшему самообразованию».113 Таким образом, учебная программа, разработанная Ушинским, основывалась на совершенно новых педагогических принципах: вместо преимущественного внимания к иностранным языкам -- углубленное изучение родного языка, отечественных истории и географии, вместо механического вызубривания учебника -- сознательное усвоение предметов, вместо рукоделий, которыми заполняли все свободное время, -- содержательное чтение, развивающее интеллектуальные интересы.

Претворение в жизнь этой программы предполагало и новый состав преподавателей. Ушинский писал: «Готовящееся преобразование... тогда только может достигнуть ожидаемых результатов, когда состав преподавателей в обоих заведениях будет вполне соответствовать высокому назначению сих заведений в деле женского образования». Большинство приглашенных Ушинским учителей были молодыми людьми, но уже достаточно способными, вполне разделявшими его взгляды. Многие из них стали впоследствии известными педагогами, это -- О. Ф. Миллер, В. И. Водовозов, Д. Д. Семенов, И. К. Буссе и др. По четвергам сослуживцы собирались на квартире у Ушинского. «В карты мы не играли, -- вспоминал Д. Д. Семенов. -- Поздних ужинов не было -- Ушинский был враг всяких излишеств, -- а за чашкою чая толковали и спорили о новостях тогдашней литературы, о современных государственных реформах... но больше всего говорили о „смолянских” делах, о программах, методах, о разных педагогических вопросах и системах... На этих же четвергах читались и обсуждались статьи для „Журнала Министерства просвещения”, который при Ушинском получил исключительно педагогическую окраску».114 Молодые преподаватели следовали новой методике. Например, учитель естествознания И. П. Пугачевский, который, по словам одной из воспитанниц, «завоевал наши сердца добрым к нам отношением и манерой преподавания, чрезвычайно вразумительной», на первый урок привез корзину цветов и трав. Отдав ее со своими пояснениями институткам, которые «стали их разглядывать, отличать мхи от трав», он рассказывал о разных растениях, и в конце урока воспитанницы «узнали о разумной связи всего живого на земле». Не успевая всего показать на уроках. Пугачевский приезжал в институт по вечерам, демонстрировал опыты в физическом кабинете с помощью самих воспитанниц. Географ Лядов рассказывал о геологических и климатических условиях разных стран и жизни их населения, передавал народные сказания и поверия. Сам Ушинский читал педагогику и дидактику в специальных классах Смольного института и Александровского училища, по отзыву коллег, настолько увлекательно, что «приводил в восторг своих взрослых слушательниц, которые его боготворили».

Результаты новой системы преподавания не замедлили сказаться.

Бывший тогда учителем в Смольном Д. Д. Семенов отмечал: «Девицы и большие, и маленькие стали учиться отлично... Так обстоятельно подействовало на восприимчивые души воспитанниц живое слово после мертвящего, схоластического преподавания. И та же институтка, которая лишь год тому назад заботилась только о своей наружности, думала о танцах, мечтала о выездах и победах... теперь полюбила и чтение, и науку, и труд».116 Не только сама система преподавания, но и отношение новых учителей к своим ученицам производило неотразимое впечатление. Одна из смолянок вспоминала: «Появление инспектора и новых учителей, их преподавание, а также их обращение с ученицами, не начальническое, а дружеское, произвело на воспитанниц, не избалованных вниманием взрослых, такое впечатление, как будто в темном и душном помещении вдруг отворили наглухо запертые окна и впустили туда струю света и воздуха».116 Действительно, как писал известный деятель просвещения Острогорский, «благодаря энергии и таланту одного человека в какие-нибудь три года совершенно обновилось и зажило новой жизнью огромное учебное заведение, дотоле замкнутое, рутинное».117

Вскоре слухи о необычных уроках в Смольном и удивительных преподавателях распространились. Всюду в Петербурге заговорили о Смольном. Некоторые чиновники и просто любопытствующие горожане стали специально приезжать в Смольный, чтобы познакомиться с постановкой учебного дела.

Однако, в то время как деятельность Ушинского начала давать плоды, она была прервана внезапно и жестоко. Новая система обучения и особенно воспитания вызвала яростное сопротивление классных дам, старых служащих и начальницы института М. П. Леонтьевой. Смолянка «старого времени», впитавшая его традиции и более 20 лет управлявшая институтом на тех же началах, Леонтьева не могла и не хотела понять смысла нововведений, отказаться от прежней системы. Приспешниками директрисы был составлен донос, в котором Ушинского обвиняли в неверии и политической неблагонадежности. Факт доноса так потряс Ушинского, что он подал прошение об освобождении его от должности инспектора, так как не мог работать в обществе людей, среди которых находились доносчики. Вместе с Ушинским ушли из Смольного и многие его единомышленники -- Семенов, Водовозов, Модзалевский, Миллер, Семевский. Трудно сказать, какая участь ожидала бы опального педагога, если бы не заступничество императрицы Марии Александровны. «Ее дружба с Ушинским спасла этого замечательного педагога от участи многих талантливых людей того времени, то есть от ссылки».118

После отставки Ушинского инспектором классов Смольного института был назначен К. А. Тимофеев, частично сохранивший учебную программу, созданную его предшественником. Однако в области воспитания возобладали прежние принципы. Снова на первом месте стояли заботы о подготовке институток к роли жены и матери, развитии у них религиозно-нравственного чувства, преданности престолу и Отечеству, восторженного отношения к царской семье. Не последнее место занимали заботы о внешности воспитанниц.

И все же труды Д. К. Ушинского не прошли бесследно. Он создал проект коренной реформы женского образования, основными идеями которого были демократизация и уравнение женского образования по содержанию с мужским. То, что было сделано в Смольном, представляло первый и не доведенный до конца опыт реализации обширного плана. Но наряду со Смольным стал изменяться облик и других институтов.119 По предложению Ушинского срок обучения в них был сокращен с 9 до 7 лет, полуторачасовые уроки заменены часовыми. Постепенно изживался отрыв воспитанниц от семьи. С 1864 года были разрешены отпуска институток на летние каникулы к родным. Так уничтожалась замкнутость институтского воспитания, изоляция девушек от окружающей среды, общественной жизни.

Создание женских Мариинских гимназий в еще большей степени отвечало идеям Ушинского. Один из последователей его В. П. Острогорский писал, что «образование женщин, которое дотоле было у нас только формальным и поверхностным» Ушинский сделал серьезным государственным и общественным делом».

§ 7. ВЫСШИЕ ЖЕНСКИЕ УЧЕБНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ

В Петербурге в конце 50-х годов возникли кружки передовой студенческой молодежи, участницами которых становятся молодые прогрессивно настроенные женщины: М. В. Трубникова (дочь декабриста В. П. Ивашева), Н. П. Суслова, В. В. Александровская и др. Сознавая тяжелое положение малообеспеченных женщин и стремясь им помочь, они, объединившись в кружок единомышленниц, приступили к практическим действиям.

В кружок вошли: Н. А. Белозерская, М. В. Трубникова, Н. В. Стасова, А. П. Философова, В. П. Тарновская. Все они были горячими сторонницами женского движения, особенно самоотверженной и плодотворной была деятельность Философовой, Трубниковой и Стасовой. Современница писала: «Трубникова и Стасова -- горячо преданы делу женского образования... Не поступаясь никогда ни достоинством своим, ни своими убеждениями, они, кроме того, обладают той мягкостью и тою обходительностью светских женщин, которые больше добьются, чем резкость и храбрость, лезущая напролом... Н. В. Стасова для общего дела не пощадит и не пожалеет ни сил своих, ни здоровья».120

Первым и значительным достижением кружка было создание «Общества дешевых квартир и других пособий нуждающимся жителям». На собранные средства члены общества первоначально сняли несколько квартир, которые предстояло заселить нуждающимися женщинами. Для выявления их приходилось посещать многочисленные «углы» и подвалы, где ютилась бедность. Одна из участниц «Общества» вспоминала: «Тяжелое впечатление, особенно вначале, возбуждали во мне эти сцены безотрадной нужды... Каких бывало сцен не насмотришься, чего-чего не нанюхаешься, особенно по весне, когда снег начнет таять и потекут грязные, вонючие ручьи по ужасным дворам вниз, по обтертым ступеням, ведущим к подвалу, лежащему ниже двора, до входа в который нужно добраться почти ощупью, по темным закоулкам. А что за воздух стоял в этих полутемных, освещенных одним низким окном... логовищах, с их „углами”, где росли несчастные дети, эти бледные, голодные заморыши, где догорали искалеченные нуждой старики и старухи, среди сырости, не только зеленой мозаикой покрывающей стены, но выступавшей грязной водой сквозь щели полов...».121 Усилия членов общества не пропали даром. Вскоре снятых квартир оказалось недостаточно, и с большими усилиями стали собираться средства для аренды или покупки целого дома, который позднее удалось приобрести на Измайловском проспекте. Затем возникла идея организовать в этом доме швейные мастерские, чтобы дать возможность заработка матерям, имеющим маленьких детей, а также начальную школу для детей постарше.

Затем участницами кружка было организовано женское общество переводчиц-издательниц во главе с М. В. Трубниковой и Н. В. Стасовой. Общество призвано было обеспечить не только возможность заработка нуждающимся интеллигентным женщинам, но и дать «полезное чтение подрастающему поколению».

Большую просветительную работу вели члены кружка, возглавляемого В. В. Александровской и А. П. Блюммер. Они преподавали в Василеостровской воскресной школе. Блюммер стала одним из организаторов «Общества петербургских воскресных школ». Корсики и Глушановская преподавали в провинции.

Общественные настроения и деятельность женских кружков конца 50-х -- начала 60-х годов активизировали женское движение во всей стране. Одним из проявлений этого движения стали так называемые «походы» женщин в университеты. В начале 60-х годов группа молодых девушек стала появляться на лекциях в Петербургском, Харьковском и Киевском университетах. В Медико-хирургической академии Петербурга женщины не только посещали лекции, но и работали в лабораториях.

Однако когда стал вопрос о допуске женщин к университетским экзаменам, то министерство просвещения предложило высказаться советам университетов и комиссии по подготовке университетского устава. Мнения разделились. Члены советов Петербургского, Киевского, Казанского и Харьковского университетов высказались за разрешение женщинам посещать лекции и сдавать экзамены. Члены советов Московского и Дерптского университетов, а также комиссии по подготовке устава -- против. Однако последовавшие события -- разгром революционной организации «Земля и Воля», арест Н. Г. Чернышевского, Н. А. Серно-Соловьевича, Д. И. Писарева; затем запрещение демократических журналов «Современник» и «Русское слово», закрытие воскресных школ, ужесточение цензуры резко изменили позицию министерства. Было запрещено допущение женщин не только в университетские аудитории, но и в Медико-хирургическую академию. Консервативная пресса открыто называла стремление женщин получить высшее образование «дамским капризом» или даже проявлением «развратности их натур».

В действительности же, стремление получить высшее образование и специальность, которая стала бы целью жизни и материально обеспечила существование, было настолько сильным, что «сотни русских женщин, -- по свидетельству Н. В. Стасовой, -- ежегодно направлялись за границу в поисках высшего образования. Туда отправлялись лица со средствами и без средств, получившие полное среднее образование и недоучившиеся, семейные и бессемейные, с согласия мужей и родных и тайком, как беглянки. Это бегство за границу вывело кое-кого из бежавших на торную дорогу; дало им высшее образование и обеспечило- за ними право на самостоятельное безбедное существование интеллигентным трудом. Но масса устремившихся за границу женщин, бесспорно выдающаяся по уму, характеру и силе воли, не попали на торную дорогу высшего образования и погибли под бременем обстоятельств».122

Ликвидировать «женский вопрос» было уже невозможно. Статьи в защиту образования женщин публиковались на страницах «Отечественных записок» и «Дела». Появился и специальный женский журнал -- «Женский вестник», сотрудниками которого стали видные публицисты и общественные деятели: В. Н. Слепцов, П. Н. Ткачев, Г. И. Успенский, А. К. Шиллер-Михайлов, а также участница женского движения, врач и переводчица Е. И. Конради. Большой общественный резонанс вызвали статьи В. А. Слепцова «Женское дело» и П. Н. Ткачева. «...Тут общими силами, -- вспоминала Н. В. Стасова, -- додумываемся мы до мысли создать женский университет. У всех явилась невообразимая энергия».123

Наряду с этим в министерство просвещения были поданы ходатайства женщин Петербурга (400 подписей), Смоленска (63 подписи), Москвы, Тифлиса, Киева, Екатеринослава, Керчи (всего 500 подписей) о предоставлении женщинам права получать высшее образование.

В 1867 году на съезде естествоиспытателей в Петербурге Е. И. Конради огласила записку о необходимости устройства высших женских курсов по историко-филологическим и физико-математическим наукам. Съезд одобрил записку, но от ходатайства перед министром отказался. Тогда аналогичное прошение было подано ректору Санкт-Петербургского университета профессору Кесслеру, который передал его на рассмотрение ученого совета. Ректор и профессора -- члены совета выразили полное сочувствие и готовность к разработке проекта, но просьбу об открытии курсов при университете отклонили. Стало очевидным, что решение вопроса зависело от министра. В 1868 году активистки женского движения Н. В. Стасова, А. П. Философова, Е. И. Воронина и профессор Петербургского университета А. Н. Бекетов отправились с ходатайством к министру просвещения графу Д. Толстому. «Разговор, -- писала позднее Н. В. Стасова, -- был довольно странный. Министр указал на отсутствие средств и на то, что женщине этого не надо, она «выйдет замуж и все науки в сторону». Ему показали подписи под запиской: «Да это все бараны! Вы запевалы, а им все равно, на что и куда идти -- новость, вот и все».124 Однако полностью игнорировать общественную инициативу представлялось неудобным. В какой-то степени компромиссным было позволение министерства открыть в Петербурге в здании мужской гимназии у Аларчина моста на Фонтанке педагогические курсы, где преподавались русский язык, математика, физика, химия, ботаника, зоология, физическая география и педагогика. А в 1872 году также в Петербурге была разрешена деятельность женских врачебных курсов (на звание акушерок с правом самостоятельной акушерской и гинекологической практики). Проект создания их был в 1869 году разработан военным министром Д. А. Милютиным, а на учреждение курсов средства в размере 50 тыс. руб. были пожертвованы дочерью полковника Родственного. В 1876-1877 годах эти медицинские курсы из Медико-хирургической академии были переведены в Николаевский госпиталь. Одновременно г-жа Родственная снова внесла на их содержание 50 тыс. руб. По окончании курсов женщины получали диплом «ученой акушерки» и право занимать места в городских и земских медицинских учреждениях. В частности, выпускницы этих курсов стали работать в Петербурге -- Надеждинском, Мариинском и Рождественском родовспомогательных заведениях, в Москве -- при родовспомогательном отделении Воспитательного дома, в Казани и Киеве -- при университетских клиниках, а в Витебске и Саратове -- в городских больницах.

Однако сокращенная программа подобных курсов и ограниченные возможности, которые достигались по их окончании, не могли удовлетворить большинство женщин, мечтавших серьезно заняться медициной. Единственный выход виделся в поступлении в какой-либо из европейских университетов. И действительно, с конца 60-х годов вереницы русских девушек с великими трудностями покидали родину и уезжали учиться, главным образом, в Швейцарию. К началу 70-х годов это движение значительно возросло. Если в 1868 году в Цюрихском университете обучалось 4 русских студентки, то в 1869 году -- 10, в 1872 году -- 54, а в 1873 году ~ 104. Кроме того, русские женщины учились в Берлине, Париже, Кенигсберге. Некоторые из получивших высшее образование за границей стали видными учеными, докторами наук: в области медицины -- Н. П. Суслова, В. А. Кашеварова, химии -- О. В. Лермонтова, математики -- С. В. Ковалевская, зоологии -- С. М. Переяславцева, права -- А. М. Евреинова. Но нередко наряду с научными занятиями молодые русские женщины сближались со своими соотечественниками -- политическими эмигрантами и принимали участие в революционном движении. Так, например, в Цюрихе русские студентки стали участницами Русской секции I Интернационала.

В связи с этим в апреле 1876 года было принято «Положение», по которому министерству просвещения предоставлялось право учреждать в университетских городах высшие женские курсы. Они создавались как частные учебные заведения и подчинялись надзору администрации соответствующего учебного округа. Женщинам, закончившим курсы, никаких прав не предоставлялось.

Вскоре после опубликования «Положения» в министерство было подано прошение об открытии высших женских курсов в Петербурге. К прошению прилагался учебный план, составленный профессорами Петербургского университета. Прошение было подписано ректором университета профессором А. Н. Бекетовым, профессорами А. П. Боровиковским, А. Я. Гердом, А. Н. Страннолюбским, а также Н. В. Стасовой, О. П. Рукавишниковой, С. В. Ковалевской. В. П. Тарновской, О. А. Мордвиновой и др. В данном министром просвещения согласии на открытие курсов указывалось, что они могут быть созданы только как частное учебное заведение. Через две недели последовало письмо министру просвещения профессора Петербургского университета К. Н. Бестужева-Рюмина, в котором он выразил готовность взять на себя учреждение курсов.

Однако хождение бумаг по инстанциям, финансовые и хозяйственные хлопоты заняли много времени, и только 20 сентября 1878 года состоялось открытие Высших женских курсов, получавших вскоре неофициальное название «Бестужевских». Они состояли из трех отделений: словесно-исторического, физико-математического и специально-математического. Разместились курсы первоначально в здании 5-й женской гимназии на Васильевском острове, начальницу которой А. П. Философова буквально «умолила» предоставить помещение курсам в свободные вечерние часы. Однако постоянно вести занятия по вечерам было очень неудобно, и вскоре была снята половина частного дома (Е. А. Боткиной). Помещение потребовало ремонта, средства которой вместе с платой за аренду составили значительную сумму. Так, аренду надо было платить 8000 руб. в год, переделки стоили 1152 руб., меблировка -- 3000 руб., плата при слуге -- 500 руб.125

Итак, главной трудностью в деятельности курсов после различных бюрократических препон стал недостаток средств. Еще задолго до официального открытия курсов, когда вопрос о создании их обсуждался на квартире М. В. Трубниковой в присутствии многочисленных (43) профессоров университета и Медико-хирургической академии, Д. И. Менделеев обратил внимание присутствующих на финансовый вопрос: «я становлюсь с самого начала на практическую почву, то есть поднимаю вопрос о деньгах». Тогда было решено, что источником доходов станет плата за обучение -- 50 руб. в год. Профессора изъявили желание первый год читать лекции бесплатно.

Но скоро стало ясно, что расходы будут во много раз превышать поступления от платы курсисток. Предстояло оплачивать аренду помещения и ремонт в нем, покупку мебели, жалование обслуживающему персоналу -- сторожу, уборщицам, горничной, швейцару (гардеробщику) и т. п. Источником дополнительных средств могли стать только добровольные пожертвования. По предложению А. П. Философовой было организовано «Общество для достижения средств высшим женским курсам». Председателем его был избран ректор Петербургского университета профессор А. Н. Бекетов. «Надо отдать справедливость А. Н. Бекетову, -- писала впоследствии Н. В. Стасова, -- что во время устройства курсов и потом, в протяжении всего времени их существования, он всегда был их самым сильным соревнователем, сотрудником и помощником нашим во всех делах, несмотря на массу дел по университету во время его ректорства и забот об огромной его семье, которая содержалась единственно его трудом».126

В течение всего существования курсов «Общество» доставляло необходимые средства. Постоянные пожертвования вносили в фонд курсов профессора, читавшие на них, -- Менделеев, Бутлеров, Сеченов, Овсянников, Буоргман и др. Неоднократные пожертвования делала О. Н. Рукавишникова (6000 р. на химическую лабораторию); в течение 1879-1882 годов барон О. И. Гинцбург -- крупный финансист -- вносил ежегодно по 1000 руб.

Значительным источником доходов были благотворительные вечера и концерты, которые организовывали члены «Общества». Так, например, гулянье в Павловске в 1879 году, которое очень удачно устроила в пользу курсов О. Н. Рукавишникова, дало «чистого дохода» 2000 руб.

В начале 80-х годов городская управа Петербурга оказала денежную помощь в размере 12 000 руб., для покупки земельного участка и строительства дома. «Суммы, собравшиеся в нашем комитете на постройку дома, -- вспоминала Н. В. Стасова, -- стекались со всех концов империи: с берегов Амура, из Восточной и Западной Сибири, из Средней Азии, с Кавказа, из всех почти европейских губерний и даже от русских, живущих в Пекине».127 Всего было собрано около 200 000 руб.

К 1883 году было закончено строительство специального дома для Бестужевских курсов (10 линия Васильевского острова, д. 33).

Как велика была заинтересованность русского общества в этом первом женском университете, показывают отчеты «Общества». Собранные в течение 1885-1866 годов деньги не только помогли покрыть расходы на постройку знания, но дали возможность приобрести необходимое оборудование для лабораторий и кабинетов и обустроить библиотеку в 5000 томов.

Взносы за обучение хотя и пополняли систематически казну курсов, но были недостаточны для покрытия всех нужд, тем более что многие, особенно иногородние курсистки часто не имели возможности своевременно оплатить лекции. В исторической записке «Общества для доставления средств высшим женским курсам» отмечалось: «Число совершенно неимущих девушек очень велико... Нередко приезжие из провинции, уплатив 50 руб. за полугодие, остаются с несколькими рублями в кармане. У многих слушательниц нет ни теплого платья, ни крепкой обуви, о том, чтобы покупать себе необходимые книги, нечего и думать, и вот начинаются лихорадочные поиски заработка. В газетах появляются объявления о слушательницах, дающих уроки, о переводчицах, корректоршах, счетчицах... Чуть открывается какая-нибудь возможность заработать хоть несколько рублей, не бросая курсов, слушательницы спешат ею воспользоваться. Многие слушательницы, работая по 12-14 часов в сутки (утром -- на курсах, вечером -- на каких-либо заработках), устраивают себе более сносное существование, но есть и такие, которые, несмотря на все старания, не могут получить никакой работы».128

Поскольку курсистки не получали ни казенных, ни частных стипендий, а возможности приработка были редки, уже в первое учебное полугодие в «Общество...» стали поступать просьбы об отсрочке платы за обучение. Но поскольку для этого необходимо было получить разрешение министерства просвещения, то далеко не все просьбы удовлетворялись.

Н. В. Стасова приводит следующие суммы взносов за лекции: в 1878/79 учебном году -- 31 998 руб., в 1879/80 учебном году -- 34 185 руб., в 1882/83 учебном году -- 39 915 руб. (Стасова Н. В. Воспоминания и очерки... С. 329).

Таким образом, помощь неимущим слушательницам стала неотложной задачей администрации курсов. Однако первые годы, когда капитал курсов весь уходил на организацию учебного процесса и оплату помещения, такие возможности были минимальными. Только в 1886 году «Общество» смогло помогать бестужевкам. Были учреждены стипендии на частные пожертвования: имени А. Н. Бекетова, Н. В. Стасовой, С. В. Ковалевской, А. П. Философовой. Петербургская городская дума внесла капитал на 12 стипендий: им. К. Д. Ушинского, А. С. Пушкина, Я. К. Грота, М. М. Стасюлевича и др. Вообще помощь, оказываемая курсам множеством людей, носила самые разнообразные формы. Кроме пожертвований деньгами, многие отдавали курсам свое время и труд; книгопродавцы и писатели жертвовали книги, фабриканты и торговцы -- свои произведения и товары, художники -- картины, женщины -- деньги, золотые и бриллиантовые уборы, при постройке дома архитекторы и различные техники оказывали с полнейшим бескорыстием самые существенные услуги.

Наряду с общественной помощью бестужевки самостоятельно пытались облегчить себе условия жизни и учебы. На курсах возникли многочисленные общественные организации, преимущественно экономического характера -- кассы взаимопомощи, бюро труда, землячества. Будучи первоначально просто товарищескими объединениями жительниц одной местности или девушек одной национальности, землячества затем сосредоточили свою деятельность на оказании материальной помощи или моральной поддержки одиноким девушкам. Кассы землячеств пополнялись за счет членских взносов, а также организуемых ими концертов, лекций, литературно-музыкальных вечеров. В разные годы количество землячеств колебалось от 30 до 50.

Значительной помощью приезжим малоимущим курсисткам стало создание в начале 80-х годов при курсах интерната. «Интернат, -- писала одна из слушательниц, -- представляет собой большую гостиницу, устроенную просто и удобно, по всем правилам гигиены; везде чистота; нарядные горничные снуют по коридору».129 Интернатом была организована товарищеская курсовая столовая.

Организация учебно-методической работы курсов соответствовала учебным планам университетов. Большое внимание уделялось практическим занятиям и семинарам по читаемым дисциплинам. Так, под руководством профессора И. И. Гревса слушательницы занимались изучением исторических монографий. Известный литературовед профессор Н. К. Пиксанов, не ограничиваясь на семинарах подготовкой и обсуждением рефератов, давал возможность слушательницам применять знания на практике, привлекал их к составлению энциклопедического словаря и библиографического пособия по истории русской литературы, помогал публикации лучших работ. Им был создан Тургеневский кружок, участницы которого занимались изучением неизданной переписки Тургенева, воспоминаний о нем.

Наука бестужевкам доставалась путем огромных усилий, а иногда жертв. Как писала одна из участниц «женского движения» М. К. Цебрикова в журнале «Друг женщин»: «Высшее образование получается многими ценой дорогих жертв. Это сырые и холодные углы, где набиваются по 3-4 слушательницы; нередко одна постель на троих, которой пользуются по очереди; это в трескучий мороз плед поверх пальто, подбитого ветерком; это обеды в грошовых кухмистерских, а зачастую колбаса с черствым хлебом и чаем; это бессонные ночи над оплачиваемой грошами перепиской вместо отдыха».130

И, тем не менее, каждый год педагогический совет Бестужевских курсов отмечал лучшие работы курсисток. Так в 1882/83 учебном году были отмечены работы: Давыдовой -- по химии, Сердобинской и Шифф -- по математике, Александровой -- по русской истории. В 1884/85 учебном году признаны особо выдающимися работы Сиряцкой, Пегерсон, Балабановой, Голубковой, Ефрон и Чайчинской.

Курсы жили полнокровной жизнью. Постоянно устраивались литературно-музыкальные вечера, публичные лекции; по воскресеньям организовывались экскурсии в музеи и пригороды Петербурга. Активно участвовали курсистки и в общественной жизни страны.

Весной 1886 года указом министра народного просвещения был запрещен прием на курсы, которые в условиях нарастающего студенческого движения были признаны «безусловно вредными». Особое совещание, проходившее под руководством министра народного просвещения И. Д. Делянова, постановило прекратить деятельность курсов, «пока не будет выработан устав, программы и правила предполагаемого высшего женского учебного заведения». На совещании было признано необходимым вообще «пресечь скопление в больших городах молодых девиц, ищущих не столько знания, сколько превратно понимаемой ими свободы».131

Разработка устава и программы курсов была поручена специальной комиссии при министерстве просвещения под председательством М. С. Волконского. Прежде всего, в комиссию были затребованы сведения от администрации курсов о том, сколько слушательниц обладают достаточными для «собственного содержания» средствами, а также об участницах политических демонстраций и бестужевках, находящихся под надзором полиции. После рассмотрения этих материалов комиссия пришла к выводу, что открытие курсов «следует признать роковой случайностью».

Тогда в комиссию Волконского были поданы ходатайства педагогического совета Бестужевских курсов, ряда профессоров Петербургского университета и членов «Общества для доставления средств высшим женским курсам». Эти обращения получили значительный общественный резонанс, вызвавший еще ряд петиций. Рост общественного недовольства побудил правительство в 1889 году возобновить прием на курсы, однако на иных условиях. Согласно новому «Временному положению» курсы, оставаясь частным учебным заведением, не давали никаких прав ни преподавателям, ни окончившим его слушательницам; директор курсов назначался и оплачивался министерством просвещения. Прежний директор профессор А. Н. Бекетов уволен, отстранена от работы на курсах и Н. В. Стасова.

По «Положению» вся деятельность курсов контролировалась министерством. Хозяйственной частью курсов стал заведовать попечительский совет, члены которого назначались министерством. Ежегодный прием был определен в 150 человек, плата за обучение была увеличена в 2 раза -- до 100 руб. за полугодие, за проживание в интернате до 300 руб. за 10 месяцев.

Но, несмотря на это, количество бестужевок все возрастало. В 1889/90 учебном году их было 144, в 1890/91 -- 136, 1891/92 -- 236, в 1895/96 -- 695.132 Так велика была потребность в высшем женском образовании. К сожалению, вопрос о высшем образовании для женщин оставался нерешенным. Те немногочисленные высшие женские курсы, которые существовали в России в XIX веке (кроме Бестужевских -- Лубянские и курсы Герье в Москве, высшие женские курсы в Киеве и Казани), не могли удовлетворить растущей потребности. Кроме того, эти курсы, будучи согласно Положениям 1876 и 1889 годов частными учебными заведениями, не могли дать окончившим их права поступления на государственную службу.

Примечания

1 Моцков К. Из моих школьных воспоминаний // Русский начальный учитель. 1905. № 2. С. 22-30.

2 Селиковкин В. Из дневника сельского учителя // Русский начальный учитель. 1891. № 3. С. 53.

3 Фальборк Г., Чарнолуский В. Народное образование в России. СПб., 1900. С. 49.

4 Там же. С.48.

5 Из воспоминаний старого народного учителя // Русский начальный учитель. 1904. № 4. С. 85.

6 Чарнолуский В. Земство и народное образование. СПб., 1911. С. 66.

7 Из двухлетнего учительства // Русский начальный учитель. 1898. № 5-9. С. 105.

8 Заболотный Ф. С. Воспоминания об учительской семинарии // Русский начальный учитель. 1899. № 11. С. 23.

9 Из жизни народного учителя // Русская школа. 1911. № 10. С. 84.

10 Из воспоминаний старого народного учителя... С. 85.

11 Баракшин А. Из записок сельского учителя // Русский начальный учитель. 1901. № 2. С. 192.

12 Чехов Н. В. Народное образование в России с 60-х годов XIX века. М., 1912. С. 110-111.

13 Из двухлетнего учительства... С. 101.

14 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 54.

15 Заболотный Ф. С. Воспоминания об учительской семинарии... С. 111.

16 Баракшин А. Из записок сельского учителя... С. 193.

17 Чарнолуский В. Земство и народное образование. С. 81.

18 Там же. С.316.

19 Фальборк Г., Чарнолуский В. Народное образование в России... С. 44.

20 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 32.

21 Очерки истории Ленинграда. Т. 2. М.; Л., 1957. С. 675.

22 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 94.

23 Вессель Н. X. Народные училища в России в XIX веке // Русская школа. 1891. № 9. С. 21.

24 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 94.

25 Фальборк Г., Чарнолуский В. Народное образование в России... С. 41.

26 Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. Вторая половина XIX века. М., 1976. С. 81.

27 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 100.

28 Из двухлетнего учительства // Русский начальный учитель. 1898. № 8-9. С. 96.

29 Чехов Н. В. Народное образование в России... С. 101.

30 Там же. С. 106.

31 Русская школа. 1891. № 9. С. 175.

32 Абрамов Я. В. Наши воскресные школы. Их прошлое и настоящее.

СПб., 1900. С. 2.

33 См.: Вахтеров Г. Внешкольное образование народа...; Абрамов Я. В. Наши воскресные школы... С. 57.

34 Буланова-Трубникова О. К. Три поколения. М.; Л., 1929. С. 88.

35 Пантелеев Л. Ф. Из воспоминаний прошлого. Л., 1934. С. 117.

36 Стасова Н. В. Воспоминания и очерки. СПб., 1899. С. 217.

37 Там же. С.217.

38 Ушинский К. Д. Воскресные школы // Ушинский К. Д. Собр. соч. Т. 2. М., 1948. С. 503-504.

39 Стасов В. Надежда Васильевна Стасова. Воспоминания и очерки. СПб., 1899. С. 115-116.

40 Абрамов Я. В. Наши воскресные школы... С. 85-86.

41 Хроника воскресных школ // Русская школа. 1897. № 7-8. С. 353-354.

42 Шелгунов В. А. Мои воспоминания о воскресных школах // Школа взрослых. 1939. № 7. С. 44.

43 Никольский Д. Н. А. Варгушин -- деятель по народному просвещению // Образование. 1897. № 12. С. 89-90.

44 Константинов Н. А. Очерки по истории средней школы. М., 1956. С. 42.

45 Алешинцев И. История гимназического образования в России. СПб., 1912. С. 281.

46 Там же. С. 308.

47 Там же. С.319.

48 Острогорский В. И. Из истории моего учительства. СПб., 1895. С. 17.

49 Шимкевич В. Из гимназических воспоминаний // Русская школа. 1906. № 1. С. 57.

50 Белозерский Н. Записки учителя. СПб., 1905. С. 55.

51 Алешинцев И. История гимназического образования... С. 329.

52 Белозерский Н. Записки учителя. С. 19.

53 Там же. С.25.

54 Белявский Е. В. Педагогические воспоминания. М., 1905. С. 145.

55 Корш Е. В. Гимназические воспоминания шестидесятника // Русский архив. 1912. Кн. 3. Вып. II. С. 455.

56 Кизеветтер А. А. На рубеже двух столетий. Воспоминания 1881-1914 годов. Л., 1997. С. 123.

57 Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР... С. 124.

58 Масловский А. Ф. Русская общеобразовательная школа. СПб., 1900. С. 9.

59 Велский А. Записки педагога. СПб., 1909. С. 19.

60 Сукенников М. А. Гимназия 80-х годов // Русская школа. 1904.

Отд. 1. № 718. С. 68.

61 Белозерский Н. Записки учителя. С. 37.

62 Сукенников М. А. Гимназия 80-х годов. С. 32.

63 Велский А. Записки педагога. С. 18.

64 Там же. С. 17.

65 Ганелин Ш. И. Очерки по истории средней школы в России во второй половине XIX века М., 1954. С. 96.

66 Велский А. Записки педагога. С. 6-7.

67 Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. М.; Л., 1928. С. 75.

68 Пантелеев Л. Из воспоминание прошлого. СПб., 1905. Кн. 1. С. 158.

69 Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. С. 79.

70 Эймонтова Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох. От России крепостной к России капиталистической. М., 1985. С. 103.

71 Юнге (Толстая) Е. Ф. Воспоминания (1843-1860). М., б. г. С. 297.

72 Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. С. 98.

73 Там же. С.100,103.

74 Линда В. Н. Воспоминания о моей жизни // Русская мысль. 1911.

№ 7. С.117.

75 Никитенко А. В. Дневник. В 3 т. Т. 2. М., 1955. С. 184.

76 Юзефович Б. М. Тридцать лет тому назад // Русская старина. 1895. Кн.11. С. 95.

77 Там же. Кн.10. С.195.

78 Никитенко А. В. Дневник. С. 240.

79 Там же. С.243.

80 Щетинина Г. И. Университеты в России и устав 1884. Л., 1976. С. 161.

81 Корбут М. К. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет (1804-1929/30). Казань, 1930. С. 55-56.

82 Там же. С.6-7.

83 Кизеветтер А. А. На рубеже двух столетий... С. 100.

84 Там же. С.101.

85 Краткий очерк истории Харьковского университета за первые 100 лет его существования (1805-1905), составленный профессорами Д. И. Боголеем, Н. В. Сумцрвым, В. П. Бузескулом. Харьков, 1906. С. 250.

86 Фирсов Н. Н. Студенческое движение в Казанском университете в 1887 году // Исторические характеристики и эскизы. Т. 3. Вып. 1. Казань, 1926. С. 79.

87 Георгиевский А. Краткие исторический очерк правительственных мер против студенческих беспорядков. СПб., 1890. С. 176

88 Лебедев С. А. Из университетских воспоминаний (1886-1890) // Вестник древней истории. 1968. .№ 3. С. 159.

89 Там же. С.162.

90 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1931. С. 337.

91 Щетинина Г. И. Университеты в России. С. 190.

92 Янжул И. И. Воспоминания о пережитом и виденном в 1864-1909 годах. Вып. 1. СПб., 1910. С. 9.

93 Иванов П. Студенты в Москве // Московский университет в воспоминаниях современников. М., 1956. С. 378.

94 Там же. С. 386.

95 Гиляровский В. Студенты // Московский университет в воспоминаниях современников. М., 1956. С. 372.

96 Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России (1856-1880). СПб., 1901. С. 459, 464.

97 Ушинский К. Д. Собр. соч. В 11 т. Т. 3. М., 1948. С. 291.

98 Тишкин Г. А. Женский вопрос в России в 50-60-х годах XIX века. Л., 1984. С. 67.

99 Семенов Д. Д. Избранные педагогические сочинения. М., 1953. С. 43.

100 Ольхина Р. Былое // Русская школа. 1906. № 5-6. С. 139.

101 Семенов Д. Д. Избранные педагогические сочинения... С. 46.

102 Стасова Н. В. Воспоминания и очерки... С. 157.

103 Семенов Д. Д. Избранные педагогические сочинения... С. 37.

104 Лихачева Е. Материалы для истории женского образования. С. 100.

105 Там же. С. 209.

106 Русская школа. 1911. № 1. С. 87.

107 Производственные силы России. Отд. XIX: Народное образование. СПб., 1896. С. 79-82.

108 Буланова-Трубникова О. К. Три поколения. М.; Л., 1929. С. 140.

109 Бардакова (Марина) М. М. Пансион Е. П. Заливкиной // Русская старина.1913. Т. 156. .№ 10. С. 127-131.

110 Там же. С.137-139.

111 Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 29.

112 Черепнин Н. П. Воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк. 1764-1914. СПб., 1914-1915. Т. 2. С. 269.

113 Черепнин Н. П. Воспитательное общество... С. 308.

114 Семенов Д. Д. Избранные педагогические сочинения. С. 84.

115 Там же. С.83.

116 Черепнин Н. П. Воспитательное общество... С. 312.

117 Острогорский В. П. Из истории моего учительства. СПб., 1895. С.117.

118 Власть и реформы... С. 295.

119 Бардовский А. Ф. Патриотический институт. Исторический очерк за 100 лет (1813-1913). СПб., 1913. С. 101-114.

120 Штакеншнейдер Е.А. Дневник и записки. М.; Л., 1934. С. 419.

121 Лаврентьева Е. И. Пережитое. Из воспоминаний. СПб., 1914. С. 88.

122 Стасова Н. В. Воспоминания и очерки. С. 160.

123 Там же. С. 159.

124 Там же. С.183.

125 Там же. С. 314.

126 Там же. С.176-177.

127 Там же. С. 330.

128 Санкт-Петербургские высшие женские курсы за 25 лет (1878-1903). Очерки и материалы. СПб., 1903. С. 230-231.

129 Дьяконова Ел. Дневник. Литературные этюды, стихотворения. Письма. М., 1912. С. 187.

130 Друг женщин. 1883. № 5. С. 107.

131 Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. СПб. 1902. С. 628.

132 Санкт-Петербургские высшие женские курсы за 25 лет. С. 253.

ГЛАВА ВТОРАЯ

КНИГОИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ

§ 1. КНИГОИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Развитие буржуазных отношений в России во второй половине XIX века, распространение просвещения, прогресс отечественной науки оказали непосредственное и сильное влияние на положение русской печати и издательского дела. Общественное движение начала 60-х годов побудило правительство приступить к пересмотру цензурного устава, что также должно было содействовать развитию книгопечатания.

В 1862 году было упразднено Главное цензурное управление, функции его были переданы одному из ведомств министерства внутренних дел, преобразованному в Главное управление по делам печати.

В 1865 году был издан новый цензурный устав, несколько облегчивший издательскую деятельность. По новому уставу освобождалась от предварительной цензуры столичная периодическая печать и русские оригинальные сочинения объемом менее 10 печатных листов (переводы с иностранных языков -- до 20 печатных листов). Цензура для этих изданий оставалась в виде карательных мер, то есть предоставленного министру внутренних дел права делать «предупреждения» тому или иному органу за не соответствующее правительственным установкам направление статей. После третьего предупреждения издание прекращалось на б месяцев или закрывалось.

Что касается провинциальной печати, то для нее сохранялась предварительная цензура. Продолжали по-прежнему действовать цензуры духовная, иностранная и театральная.

В 70-х и 80-х годах был принят ряд постановлений, расширяющих прерогативы цензуры. Так, в 1882 году особое совещание из четырех министров получило право прекращать издание любого органа печати в случае нежелательного его направления.

Но несмотря на ограничительные цензурные правила и другие затруднения русское книгоиздательство переживало во второй половине XIX века процесс поступательного развития. За 12 лет с 1861 по 1873 год ежегодная книжная продукция выросла с 1773 названий до 5451. При этом лидирующее место в этом отношении занимал Петербург. Там в 60-х годах выходило 63% книг, напечатанных в столичных городах. В 70-х годах в Петербурге насчитывалось 74 типографии. Крупнейшими из них были Н. Эттингера, М. Вольфа, Р. Голике, И. Огрызко и товарищества «Общественная польза», в Москве -- типографии И. Кушнерева, И. Сытина, А. Мамонтова, А. Левенсона.

Постепенно изменялась и тематика выпускаемых книг. Наряду с учебниками, книгами религиозного содержания и легкой беллетристикой в 60--70-х годах пользуется популярностью социально-экономическая и естественнонаучная литература. Толстые журналы прогрессивного характера публикуют статьи К. Д. Ушинского, Н. И. Костомарова, Н. И. Пирогова, Д. И. Менделеева. В это же время появляются переводы сочинений Ч. Дарвина, Т. Гексли, К. Фохта, Я. Молешота и других европейских ученых. С середины 70-х годов интерес к естественным наукам ослабел, но возросло количество книг по гуманитарным наукам. В 80-е годы XIX века продолжался интенсивный рост книжной продукции: если в 1887 году было издано 7366 названий, то в 1895 году -- 11 548.1 Значительно увеличились и книжные тиражи. .Главными центрами книгоиздания по-прежнему оставались Петербург и Москва, но наряду с ними стали возникать издательства и в провинциальных городах, таких как Смоленск, Пенза, Владимир и др. Здесь значительное внимание уделялось книгам по истории края, этнографии, археологии.

Рост книгоиздания естественно повлек за собой и увеличение книжных магазинов, распространение книжной торговли. В 1883 году в России существовало 1377 магазинов, а в 1893 году -- 1795.2 Причем наряду со столичными и крупными губернскими городами Центральной России книготорговля проникала и в более отдаленные районы, успешно развивалась на Урале, в Сибири.

Вовлечение провинциальных и в том числе сельскохозяйственных регионов в культурный процесс и приобщение к просвещению новых социальных слоев стали причиной не только заметного повышения читательского интереса к печати, но и изменений в тематике востребуемых книг. П. Н. Милюков приводит следующие характерные данные о видах литературы, вышедшей в 1895 году: первенствующее место принадлежало духовной литературе, выпущенной в размере 5,4 млн экземпляров; затем шли дешевые и лубочные издания -- 4,7 млн экз.; справочные издания и календари составляли 7 млн экз. и, наконец, 1,7-2,6 млн экз. удовлетворяли потребность в художественной и научной литературе. Таким образом, распространению так называемой народной книги сопутствует снижение тиражей научной и художественной литературы. «Если народные книги, -- заключал автор, -- печатаются в 30--50 тыс. экз., беллетристика в 10-15 тыс., то научные книги имеют тираж самое большее 5--6 тыс. экз.».3 Другой характерной чертой книжного дела во второй половине XIX века было появление крупных капиталистических издательских фирм, в основной массе чисто коммерческого характера, но в то же время вносивших большой вклад в развитие культурной жизни страны. Деятельность их заслуживает внимания и уважения потомков.

Одной из таких фирм стало издательство М. О. Вольфа. Маврикий Осипович Вольф -- первый книжный миллионер в России, поляк по происхождению, был хорошо образованным человеком, с детства увлекавшимся книжным делом. Юношей он прошел серьезную практику, работая учеником в крупных книготорговых фирмах Германии и Франции. В 1850 году, переехав в Петербург, поступил приказчиком в известный книжный магазин Исакова, а затем завел собственное книжное дело. Издательская деятельность Вольфа носила универсальный характер, им издавалось все, на что был спрос. Так, в 60-е годы, когда большой популярностью пользовались естественные науки, он опубликовал «Учение о происхождении видов» Ч. Дарвина, «Историю свечи» английского физика М. Фарадея и др. В 70-80-е годы издательство выпустило немало книг по философии, истории, социологии, среди них -- «История французской революции» А. Тьера, «История цивилизации в Англии» Г. Т. Бокля и др. Большой популярностью пользовалась созданная Вольфом серия «Библиотека знаменитых писателей», куда вошли произведения А. Ф. Писемского, А. Мельникова-Печерского, И. И. Лажечникова, Н. И. Гнедича, П. Д. Боборыкина, М. Н. Загоскина, В. И. Даля. Значительной отраслью издательского дела Вольфа стала и детская литература. Им было выпущено огромное количество книг для детей: серии «Золотая библиотека», «Зеленая библиотека», «Розовая библиотека», «Русская библиотека», «Нравственные романы для юношества», «Библиотека юного читателя». В большинстве книги эти, типа подарочных, были в роскошных сверкавших золотом переплетах, обильно иллюстрированные. В них входили и такие классические сочинения для детей, как «Робинзон Крузо», «Приключения Гулливера», «Сказки 1001 ночи», а также весьма тогда модные, но уступающие в художественном отношении сентиментальные повести Л. Чарской, произведения Г. Эмара, Ф. Г. Бернетта. Для детей младшего возраста издавались забавные «Степка-растрепка», «Маша-разиня» и др. В 1876 году издательство начало выпускать журнал для подростков «Задушевное слово».

В 1877 году Вольф предпринял издание исключительного по тем временам труда «Живописная Россия». По мысли его оно должно было представлять всестороннее описание России, широко иллюстрированное, с подробной характеристикой «экономического, земельного, племенного и бытового значения» страны. В издании приняли участие виднейшие ученые, писатели и художники. Главным редактором стал известный географ и путешественник П. П. Семенов-Тян-Шанский. Роскошно оформленное в 20 книгах издание было завершено к 1900 году.

В издании Вольфа выходили и многочисленные подарочные, роскошно оформленные книги: «Фауст» Гете, «Божественная комедия» Данте и другие.

Отличаясь феноменальной работоспособностью, руководитель издательства целый день проводил или в своем книжном магазине, где сам и продавал книги, и вел переговоры с другими книгопродавцами, беседовал с авторами, делал заказы, или в своей типографии, где наблюдал за работой наборщиков, проверял счета, просматривал печатаемые листы.

Часто бывавший в магазине Вольфа и наблюдавший его кипучую деятельность Вл. Головин -- переводчик шведских и финских поэтов, описал это в следующих непритязательных строках: «Томит ли голод. Жара иль холод, Гремит ли гром. Царит ли тишь -- Ты на посту своем стоишь... Цензуры ропот, Народный шепот. Застой в делах -- все нипочем -- Ты тут, ты на посту своем! Стоишь, спокоен. Как вождь и воин, И в ход пускаешь, что ни миг, За горкой горку новых книг».

Со временем магазин Вольфа стал местом постоянного сбора литераторов -- почти клубом, как прозвали его завсегдатаи. Вот как описывает его один из посетителей:

«Большинство петербургских литераторов частенько заходило в книжный магазин Вольфа побеседовать с Маврикием Осиповичем, узнать о новостях литературного мира за границей, осведомиться об успехе тех или иных книг или просто потолковать с опытным старым книгоиздателем... Постепенно эти посещения литераторов приняли характер целых сборищ. Многие из писателей назначали друг другу свидания у Вольфа, многие тут же вели длинные споры по литературным вопросам, и мало-помалу книжный магазин Вольфа превратился как бы в литературный центр Петербурга».4 Частыми посетителями были И. А. Гончаров, Д. В. Григорович, С. В. Максимов, Д. Д. Минаев, Н. С. Лесков, а также поэты Майков, Полонский, Плещеев.

После смерти М. О. Вольфа в 1883 году издательство перешло к наследникам, и деятельность его продолжалась до 1917 года.

В 70-е годы в Петербурге возникло и другое крупнейшее книгоиздательство Адольфа Федоровича Маркса.

Будучи приказчиком в магазине Вольфа, он задался мыслью создать семейный иллюстрированный журнал по образцу немецких. С этой целью он начал тщательно изучать характер существовавших тогда или прекративших существование иллюстрированных журналов; на последние деньги скупал их отдельные номера, старался сблизиться с русскими клиентами своего хозяина, узнать их литературные вкусы, познакомиться с писателями. Увлеченный идеей собственного журнала, он ушел от Вольфа и, убедив нескольких знакомых немцев-ремесленников образовать товарищество на паях, начал собственное дело.

В январе 1870 года издательство Маркса выпустило первый номер иллюстрированного журнала, получившего название «Нива». «Постепенно маленький невзрачный журнал, -- вспоминал старый книжник, -- издательство которого ютилось сначала на углу Малой Конюшенной и Невского, а затем в крошечной квартирке на Морской улице, -- превратилось в крупное издательское дело с собственной типографией, литографией, с сотнями тысяч подписчиков».8 Маркс привлек к участию в журнале ряд видных писателей -- Н. С. Лескова, Д. В. Григоровича, Л. Н. Толстого. В «Ниве» помещались многочисленные репродукции с картин русских и западноевропейских художников. С 1891 года подписная цена на журнал была повышена, но зато в качестве премий по подписке стали даваться разнообразные литературные приложения, большей частью в виде собраний сочинений каких-либо известных писателей -- Тургенева, Гончарова, Гоголя, Достоевского, Григоровича, Шеллер-Михайлова, Лескова, Писемского, Мельникова-Печерского, Жуковского, Фета, а также исторические романы. Затем стали прилагаться сочинения западноевропейских писателей -- Мольера, Гейне, Метерлинка, Уайльда. Подобные приложения давали возможность провинциальным читателям собирать произведения любимых писателей. К 90-м годам число подписчиков «Нивы» достигло небывалой величины в 200 000 человек. Современники шутили, что успех издательской деятельности Маркса основан на трех китах: на премиях, исторических романах Соловьева, которые читались запоем средней публикой, и умении издателя выбирать доступный для широкого круга иллюстративный и литературный материал.

...