Современные концепции экономической мысли

Д. Белл также много внимания уделяет особенностям продукции информационного производства - информации. Он считает, что информация и знания физически не потребляются и не изнашиваются, что они являются "коллективным товаром", что информация не может отчуждаться как другая материальная продукция, так как даже в случае ее продажи она остается с производителем.

Аналогичную позицию занимает Е. Масуда, который в своей книге "Информационное общество как постиндустриальное общество" утверждает, что информационная революция повлечет за собой общественные перемены, которые вызовут трансформацию современной системы в новый тип человеческого общества.

Э. Тоффлер (США) в своих произведениях "Третья волна", "Карты будущего" оценивает постиндустриальный этап как компьютерно-информационную цивилизацию третьей волны в истории человеческого развития. Информационное общество, по его мнению, формируется как новый образ на основе "святой троицы": коммуникационный спутник - кабельное телевидение - персональный компьютер. Он объясняет это тем, что дефицит времени требует чрезвычайной быстроты и точности реакции на происходящее, умения сосредоточиться на стратегических направлениях, изменения технопространства, т.е. перехода от машины и транспортной сети к информационно-коммуникативной сети (телефон - компьютер - телевизор) как нервной системе новой цивилизации.

Тоффлер относит к контурам нового информационного общества следующие характеристики:

изменения в теоретической базе общества, выражающиеся в появлении громадного разнообразия источников энергии. Общество, по его мнению, будет использовать водную, солнечную, изотермальную, приливную энергию, энергию, получаемую из биомассы, а возможно и термоядерную. Одним из главных видов сырья станет информация, в получении, переработке, хранении и передаче которой будет занято значительное число людей. Вместо телевидения появится "индивидео", позволяющее каждому клиенту в отдельности получать по заказу требующуюся ему информацию. Во все сферы общественной жизни будет широко внедряться электроника. Информационные (гибкие) технологии качественно преобразуют инфраструктуру общества и образ жизни людей;

всеобъемлющую власть корпораций. Общество будет организовано в форме сети корпораций, а не иерархии новых институтов;

"новое разделение власти" и уменьшение роли национального государства по сравнению с тем, как другие институты, начиная от транснациональных корпораций до автономных сообществ, будут играть большую роль. Транснациональные институты будут заниматься решением глобальных вопросов, среди которых отход от национально-государственной замкнутости, формирование общего рынка со свободным перемещением товаров, людей, идей, культуры;

распад массового общества, основанного на массовом производстве, массовом распределении, массовом образовании, массовом досуге, массовых политических движениях и пр. Массовое общество эволюционным путем будет сменяться обществом, для которого типичным становится не массовость, а многообразие;

существование антицинарной (предвосхищающей) демократии, обеспечивающей участие граждан в формировании моделей собственного будущего. Информационная технологизация социальной жизни повлечет за собой появление концепции демократии, в которой информация олицетворяет власть. Гражданское общество превратится в общество "общественного мнения", в котором реализуется главенствующее право общественности знать все факты, относящиеся к ее жизни, и свободно говорить о том, что определяет эту жизнь. Информатизация общества заменяет собой социальную революцию. Поэтому властные структуры, чтобы завоевать сознание общественности, обязаны вести с ней постоянный диалог, иметь гибкую и мобильную политику двусторонних контактов. Посредником между властью и обществом выступит "масс-медиа" - независимые средства массовой информации (особенно электронные), действующие по принципу "расскажи все, расскажи быстро";

образование новой социальной структуры общества, в основе которой лежит не отношение форм собственности, а интеллектуальная квалификация и приобщенность к интеллектуальной технологии.

Переход к информационному обществу будет сопровождаться качественными сдвигами - в потребностях, ценностях и мотивациях социального поведения, которые будут отражать экономические, технологические, коммуникационные и другие перемены социальной жизни. Повышение благосостояния, уровня жизни и качественные преобразования жизненных стандартов приведут, в конечном счете, к приоритету таких ценностей в качестве цели, которые далеки от производственной деятельности: автономность и самовыражение личности, свободное время и досуг, приватная жизнь.

В 90-е гг. эти идеи получают развитие у американского экономиста П. Друкера в работе "Посткапиталистическое общество" (1993), где он анализирует социальную сторону постиндустриальных преобразований и характеризует новое общество как общество знаний, которое уже не является ни капитализмом, ни социализмом. Знания в этом обществе являются преобразующей силой, оттесняют на второй план капитал, труд, землю и другие факторы, создают крупнейшее богатство, но они требуют гораздо больше затрат, чем традиционные инвестиции в основной капитал.

В этом обществе формируется новая социальная структура, где работники, обладающие знаниями, являются лидирующей силой. Они владеют как средствами производства, так и процессом труда. Главными распределителями денежного капитала становятся институциональные инвесторы (в США это пенсионные фонды).

Изменяется также, считает Друкер, способ налаживания партнерских отношений, так как работники, обладающие знаниями, не поддаются традиционным формам контроля. Главным способом становится внедрение новых бригадных методов труда, наделение работников ответственностью и контролем над своим трудом.

Другим классом нового посткапиталистического общества являются работники обслуживания, куда входят и менеджеры. Производительность этих двух категорий работников определяет уровень экономики, но, так как производительность работников, обладающих знаниями, растет быстрее, то между ними образуется противоречие (дихотомия менеджеров и интеллектуалов).

Деятельность национальных государств, по мнению Друкера, зашла в тупик, поэтому требуется создание транснациональных органов и новых социальных форм организации деятельности.

Таким образом, по мнению современных представителей социально-институционального направления, для нового общества характерно огромное повышение роли человека и формирование нового типа производственно-экономических и социокультурных отношений, которые определяют его характер в XXI веке.

Одной из давних традиций институциональной теории является гуманистический подход к анализу и решению проблем системы "человек - экономика - окружающая среда". В 90-е гг. эти традиции продолжены в фундаментальной работе К. Флекснера "Просвещенное общество. Экономика с человеческим лицом" (1993). Она посвящена поиску принципов и принципов экономического развития, которые, обеспечивая прогресс, служили бы благу не абстрактного, а конкретного человека. Каждый человек, отмечает Флекснер, должен быть в центре внимания экономического прогресса в отличие от современной позиции, где в центре внимания - экономические затраты. В связи с этим он считает, что необходимо заменить социальный дарвинизм, благоприятствующий тем, кто стремится к власти, на систему, направленную на улучшение условий жизни человека.

Характеризуя теорию классического капитализма, и социализма и воздавая должное плану и рынку, Флекснер предлагает отказаться от крайностей, которые ведут к фанатизму и сектантству, так как обе крайности (капитализм, социализм) забывают о человеке и, следовательно, ни на одной из них нельзя построить подлинно гуманной экономики.

Планирование в концепции Флекснера рассматривается как коллективное действие, организованное демократическим образом. Он сочетает цели, политику и процесс ее реализации таким образом, чтобы обеспечить улучшение условий жизни человека, поэтому его роль должна возрастать, тем более, что рынок не может обеспечить соответствующей политической эволюции и экономических возможностей.

Рынок, по мнению Флекснера, выполняет роль трибуны для волеизъявления народа и ряд важных функций - только в условиях иррациональной конкуренции. Однако поскольку появляются огромные области иррациональной конкуренции (власть, концентрация технократии, социальные проблемы), то целый ряд проблем может быть решен только посредством разумного демократического планирования.

В связи с этим Флекснер считает концепцию рыночного равновесия теоретическим капризом, сердцевиной утопической структуры свободно-рыночной экономики. Более реалистичной моделью является баланс, который основан не на силе рынка, а на предвидении и планировании. Баланс становится результатом денежных действий людей в рамках механизма корректировки экономического процесса, позволяет контролировать экономические и социальные перемены и корректировать их. Баланс позволяет экономической теории рассматривать вопросы социальной динамики, которая контролирует экономические процессы.

Флекснер, как и многие другие сторонники институционального подхода, отводит информации важную роль в демократическом обществе. Информация, по его мнению, должна охватывать не только то, что производится (как экономика предложения), но и то, как производится. Что является главным, так как оказывает влияние на качество жизни и производительность труда.

Флекснер предлагает использовать информацию во всех сферах человеческих знаний, касающихся благосостояния индивидуумов и общества. Однако он считает, что информация не должна идти сверху в авторитарной манере, что она не должна быть ограничена источниками производства в частном секторе. Хранителем и источником достоверной информации должны быть информационные обсерватории или центры, которые выступают в качестве гарантов точности, адекватности и объективности информации.

Принятие решений должно осуществляться, по мнению Флекснера, только на основе компромиссов и точной информации. В то же время он отмечает, что для обеспечения оптимальности целей и решений необходимо исходить из стандартов, которые должны регистрировать способность и неспособность удовлетворять биологические, технологические, психологические потребности людей и требования здоровой окружающей среды.

В связи с этим Флекснер предложил около тридцати показателей, измеряющих степень удовлетворения потребностей, включая потребности в окружающей среде, соответствующие нормальному существованию. Основным параметром эффективности и качества работы, по его мнению, является производительность труда, которую он связывает с проблемой человечности как основы деятельности общества по улучшению условий жизни людей. Производительность труда представляет собой сердцевину оптимизации экономики, поэтому все области социальных и психологических наук должны быть задействованы и являются частью общей системы.

Проблемы низкой производительности труда являются, как считает Флекснер, следствием отсутствия мотивации или отчуждения. В этом случае решение должно быть найдено путем внесения изменений в окружающую обстановку. Позволить людям принимать более активное участие в планировании их деятельности и в общественной деятельности, связанной с их работой, - вот тот единственный путь, который позволит им отождествлять себя с местом своей работы, а также с компанией. Только практика рационального участия в общественном и частном секторе создают мотивацию для эффективной деятельности.

Таким образом, концепция Р. Флекснера продолжает традиции институционализма. Ее главной особенностью является реалистический динамический подход, критическое отношение как к классике, так и к теориям конвергенции, отрицание всякой возможности того, что системы могут переноситься из одного государства в другое.

Глава 6. Современная глобалистика

На эволюцию западной экономической мысли в 70-80-х гг. значительное воздействие оказывает анализ глобальных проблем, т.е. качественно новых общественных явлений и процессов всемирного характера, возникших во второй половине ХХ в. Нерешенность глобальных проблем оказывает заметное влияние на жизнь каждого народа, на всю систему международных отношений, она таит в перспективе реальную опасность для судеб цивилизации и даже угрозу ее гибели.

Западная экономическая теория вместе с социологией, политологией и другими общественными, а также естественными и техническими науками выдвигает свои концепции глобальных проблем.

Хотя категория "глобальные проблемы", как и сам этот термин, вошла в научный обиход не так давно, этим проблемам уже посвящена огромная литература, разрабатывающая прогнозные модели и сценарии мирового развития с учетом остроты и перспектив решения глобальных проблем. Это новое направление в западной экономической теории - моделирование и прогнозирование проблем общечеловеческого развития - стремится охватить всемирную ситуацию в целом, в сумме ее слагаемых, свести воедино многие важные факторы мировой динамики.

Когда в конце 60-х годов термин "глобальные проблемы" впервые появился в экономической литературе Запада, сразу же возникли и две крайние тенденции. Одна - сузить круг этих проблем до минимума, отнеся к ним только те, что касаются противоречий в системе "человек - природа"; вторая - включить в них бесконечное множество вопросов, в том числе и тех, что стоят лишь перед отдельными странами, либо некоторыми социальными группами населения. Так, в 1975 г., количество перспективных мировых проблем было определено в 2500, и даже после их агрегирования осталось не менее 100 комплексных социально-экономических проблем первостепенного значения.

Оба крайних подхода оставляли без внимания глобальную проблему номер один - предотвращение мировой термоядерной войны. Если вопрос о войне и мире не разрешится в пользу человечества, все остальные проблемы - и национальные, и региональные, и глобальные - приобретут чисто академическое значение. К сожалению, эта проблема в большинстве западных работ либо не причисляется к глобальным, либо упоминается вскользь. Между тем ее решение существенно облегчило бы решение других глобальных проблем.

На основании многих международных дискуссий и исследований можно сделать вывод о том, что глобальные проблемы составляют систему, связаны внутренней логикой и при всех различиях в содержании и формах проявления обладают рядом общих черт и критериев.

Все они, во-первых, имеют планетарный, т.е. общемировой, характер, глубоко затрагивая жизненные интересы не отдельных стран, регионов, континентов, а всего земного шара, не тех или иных классов либо социальных слоев, а всех народов; во-вторых, настоятельно требуют незамедлительных решений, экстренных действий и эффективных мер; в-третьих, предполагают необходимость для своего решения сопряженных и коллективных, планомерных и конструктивных усилий мирового сообщества.

Эти критерии дают возможность четко определить круг подлинно глобальных проблем.

Во-первых, это интерсоциальные проблемы: угроза ядерной катастрофы, отсталость бывших колоний. Во-вторых, проблемы, возникшие на новой ступени взаимодействия человека с природой и сказывающиеся на жизнеобеспечении общества: охрана среды обитания и в широком смысле экологическая проблема; проблемы природных ресурсов - продовольственная, сырьевая, энергетическая; освоение космоса, широкое использование Мирового океана. В-третьих, это проблемы, острота которых вызвана противоречиями во взаимоотношениях человека и общества: состояние здравоохранения и образования, сохранение культуры, активизация демографического развития личности и обеспечение человеку достойного будущего.

У представителей западной экономической мысли нет единого взгляда на глобальные проблемы и теснейшим образом связанные с ними судьбы нашей планеты. Многоплановость установок ее различных школ и течений порождает неодинаковые подходы к оценкам их происхождения, содержания и способов решения. Отсюда множественность характеристик влияния этих проблем на настоящее и будущее мировой экономики. Спектр концепций и моделей в этой области чрезвычайно широк: от доктрин социально-экологического пессимизма, предрекающих ощутимую близость эпохи всеобщего голода, полного истощения природных ресурсов, необратимой деградации окружающей среды и как неизбежное следствие - вымирание жителей земного шара, гибель индустриальной цивилизации, до полярных им построений в духе технократического оптимизма, сулящих человечеству безграничное процветание, будто бы самопроизвольно обеспечиваемое научно-техническим прогрессом.

70-е годы начались под знаком преобладания пессимистических концепций (А. Печчеи, Э. Тоффлер, Р. Фолк, Р. Хейлбронер, Д. Форрестер, Д. Медоуз). Дальнейшее существование общества, продолжение демографического и экономического роста было объявлено в них несовместимыми с "абсолютно ограниченными" природными ресурсами планеты, ставящими физический предел развитию. На этом основании делался вывод о неизбежности тотальной катастрофы, "гибели современной индустриальной цивилизации", "глобального коллапса". Во всем этом отразилась тенденция к усилению исторического пессимизма в общественном сознании.

Суть предложенной в начале 70-х гг. "стратегии выживания человечества" сводилась, в конечном счете, к торможению (а как частный случай - к полной приостановке) всеобщего или регионального экономического и демографического роста, научно-технического развития. Экономическая стагнация, провозглашал Дж. Форрестер, лучше экологической катастрофы. Предложенный Д. Медоуз курс заключался в приведении системы в состояние устойчивого "глобального равновесия". Один из сценариев предусматривал стабилизацию роста народонаселения на уровне 1975 г., замораживание производственных фондов в несколько более поздний срок, сокращение разработки природных ресурсов до 25% объема 1970 г. Такой перспективе способствовала и заложенная в модель возможность широкой рециркуляции ресурсов, четырехкратного снижения выброса отходов, загрязняющих среду обитания, наконец, предпочтительное развитие производства продуктов питания. В этих и других, наиболее откровенно пессимистических, моделях была выражена приверженность взглядам Мальтуса.

Современные последователи взглядов Мальтуса вольно или невольно трактуют глобальные проблемы тенденциозно в социальном отношении. Налагаемое ими вето на развитие производительных сил в планетарном или почти планетарном масштабе привело бы к фактическому замораживанию сложившегося ныне соотношения национальных уровней экономического развития, сохранению освободившихся стран в системе мирового хозяйства в неравноправном положении, в состоянии экономико-технической и культурной отсталости.

Выдвинутая в противовес концепции нулевого роста доктрина дифференцированного ограниченного роста М. Месаровича - Э. Пестеля в отличие от первой учитывала различное положение разных регионов планеты, однако сохраняла принципиальную установку на замедление роста. Провозгласив главной целью достижение динамического равновесия мировой экономики путем структурной дифференциации системы, ее авторы видели выход из создавшегося положения в принудительном резком "замедлении экономического и технического продвижения вперед" в развитой части мира, где производится более 9/10 мировой промышленной продукции.

Хотя Месарович и Пестель не накладывали полного "запрета" на расширение производства, однако ратовали за относительный регресс. Они не смогли противопоставить концепции "пределов роста" принципиально и качественно новую концепцию развития общества. Прогнозировалась возможность катастроф, но не глобального, а регионального масштаба. Острокризисные ситуации, утверждали Месарович и Пестель, их взаимозависимость диктуют необходимость построения структурно дифференцированной системы прогнозов. Разнотиповый "органичный рост" повел бы, по их мнению, к образованию нового мира как системы взаимосвязанных и гармонично развивающихся частей. Новое в доктрине роста системы с дифференциацией ее частей заключается в рекомендации компенсировать продолжающийся экономически рост в тех странах, где это признается желательным, радикальным сдерживанием развития во всех остальных странах и регионах.

Эта идея М. Месаровича и Э. Пестеля стала своеобразным знаменем реформистской футурологии. Сказанное выше может быть в той или иной степени отнесено и к ряду последующих теоретических и экономико-математических разработок хода предстоящего исторического развития - к моделям Й. Судзуки, Я. Тинбергена, В. Леонтьева, Э. Ласло и др. В них тоже заложен объективно нереализуемый принцип своеобразной дифференциации роста двух частей мирового хозяйства - индустриальной и менее развитой.

Сенсационность, начало которой положили модели "Мир", сменилась в 80-х гг. более деловым, трезвым подходом к изучаемым и моделируемым процессам. При соперничестве крайних воззрений западной глобалистики верх одерживают те, которые находятся на "нейтральной полосе" между ними, так сказать, центристские.

Еще в 1974 г. М. Месарович вместе с Э. Пестелем предсказывал возможность наступления в конце нынешнего века катастроф по меньшей мере регионального масштаба. Не прошло и пяти лет, как он, теперь уже в сотрудничестве с Б. Хьюзом, создал новую "мировую интегрированную модель", расчеты по которой фактически сняли многие из его прежних опасений. Все девять подмоделей и три сценария не выводят вплоть до конца первой четверти XXI века даже на региональную катастрофу, хотя и не исключают возможности возникновения далеко не простых ситуаций в отдельных частях планеты, особенно в третьем мире.

Изменила, сделав более реалистичной, свою позицию и Д. Медоуз, один из основных авторов первого доклада Римскому клубу. Обобщив результаты расчетов по 27 глобальным моделям последних лет, она пришла к выводу, что в настоящее время нет непреодолимых преград на пути к улучшению всемирной системы.

К центристским позициям, но только с противоположного, консервативного экстремума с 80-х гг. стал склоняться и Гудзоновский институт США. Футурологические модели этого института еще недавно выделялись своим архиоптимизмом. Научно-техническому прогрессу приписывалась исключительно роль естественного исцелителя природы. Фетишизировался автоматизм научно-технического прогресса, всемогущество системы "наука - техника - производство", умножающей безгранично потенции природы; явно завышались возможности адаптивных механизмов общества и "первого среди них" - государственного регулирования.

Уже в конце 70-х гг. социологи Гудзоновского института нехотя признали, что перерастание "супериндустриального" общества в "постиндустриальное" вызовет множество "серьезных стрессовых ситуаций", что новая техника является благом "не всюду и не всегда"; "она сама по себе не обеспечивает экономического роста". Наконец, "прогресс не будет неизменно протекать плавно и автоматически".

Итак, к началу 80-х гг. западная прогностическая мысль претерпела значительную метаморфозу. Она вступила в это десятилетие, имея в активе уже не апокалиптические и не сверхоптимистические, а куда более реальные представления о будущем. Анализ, проведенный голландским ученым Х. Линненманом, японскими исследователями Й. Кайа и Й. Судзуки, группами Я. Тинбергена, Э. Ласло, Д. Габора, В. Леонтьева, Ж. Лезурна показал, что человечеству ни сегодня, ни в перспективе не угрожает энергетический голод, что нехватка источников энергии, минералов, продовольствия и иных ресурсов не абсолютна, а относительна. Все авторитеты сходятся на том, что она порождена структурными и стоимостными диспропорциями, неравномерностью размещения природных богатств по странам, регионам, континентам и другими в принципе преодолимыми причинами, что "основные пределы устойчивому экономическому росту и ускоренному развитию ставят факторы не физического, а политического, социального и институционального характера".

Многие западные специалисты не считают неразрешимой и острую проблему питания населения развивающихся стран. Введение здесь в оборот больших площадей ныне не обрабатываемых земель, удвоение и утроение сельского хозяйства, в частности, благодаря успехам современной биологии, и вполне реальное увеличение объема мировой сельскохозяйственной продукции в 3 или 4 раза может не только положить конец массовому голоду, но и значительно улучшить качество и структуру питания во всех регионах мира.

Большинство исследователей отвергают сейчас опасения, что разрушение природы в относительно скором времени будто бы неизбежно вызовет простановку роста производительных сил. Считается, что при современных коммерчески приемлемых видах очистной технологии загрязнение окружающей среды стало технически управляемым процессом, а экономические издержки его поддержания в определенных границах не окажутся в дальнейшем непомерно тяжелым бременем.

Решение проблемы природных ресурсов, обеспечение человечества сырьем и энергией, как теперь признается, в значительной мере зависит от их эффективного и экономного вовлечения в хозяйственный оборот, более рационального применения в производственном процессе, разработки низкосортных и более дорогостоящих запасов минерального сырья, а также интенсивной разведки новых, большей частью труднодоступных месторождений. Другими словами, речь идет о введении ресурсосберегающих безотходных технологий.

Но авторы ряда глобальных моделей не без основания полагают, что связанные с ними проблемы ждут не только технического, но и политического, социального и управленчески-институционального решения. Иными словами, возникает необходимость социальных преобразований, ведущих к "примирению человечества с природой и с самим собой".

В целом же глобальные исследования серьезно повлияли на проблематику экономической мысли и заняли в ней самостоятельное место. Заслуга западных исследователей глобальных проблем заключается в том, что, уловив новые опасности, возникшие перед человечеством, они заняли активную позицию, привлекли к ним всеобщее внимание, предупредили о жизненной важности незамедлительных и решительных действий. Этим ценны даже самые первые доклады Римскому клубу, несмотря на нереалистичность их главных выводов и рекомендаций. У отдельных работах содержатся признание и обоснование целесообразности, даже необходимости для успеха таких действий широкомасштабного международного сотрудничества, прекращения гонки вооружений в целях преодоления противоречий общечеловеческого развития.

Размещено на Allbest.ru