Социально-экономические и культурные преобразования на селе в первые десятилетия Советской власти на Ульяновской земле

Селяне, повсеместно выступая против нового закона и прогрессивно - подоходной формы обложения, предлагали налог взимать только с земельного надела, не давая никому никаких льгот (Карсунекий уезд губернии). Кроме того, сельхозпроизводители указывали, что не следует устанавливать сроки взимания налогов, а нужно собирать их в течение целого года, как царский оброк ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.83, л.200..

Руководство Ульяновской губернии в лице председателя губисполкома достаточно откровенно прокомментировало принимаемые меры: «Если бедняк сделается культурным - он поднимем хозяйство быстрее поймёт необходимость бросить его и организоваться о коллектив, А если будут такие случаи, что из бедняка благодаря культурности вырастет крепкий середняк (почти кулак), то ему будет оказала честь наравне с прочим кулачьём» ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.122, л.217.. Из-за налогообложения, в 1928-1929 середняку стало невыгодно развивать хозяйство и очень часто вынуждало делать выбор: уплатить налог и перейти в разряд бедняков или радикально изменить жизнь: забросить свое хозяйство, уйти в город, на стройки.

К обложению привлекался максимальный процент учтенного дохода. Повышенному обложению подлежали все доходы от предпринимательской деятельности крестьян: от промышленных предприятий с применением механических двигателей, от применения наемной рабочей силы, от применения сложных сельскохозяйственных машин, от тракторов, находившихся во владении зажиточных хозяйств.

Постановление от 22 марта 1929 г. устанавливало, что льготы, предусмотренные в «Положения о едином сельскохозяйственном нилот» на 1929/1930 год, не предоставляются следующим видам кулацких хозяйств: а) всм хозяйствам. платящим в 1929/30 окладном году единый сельскохозяйственный налог индивидуально; б) сдающим в наем систематически сложные сельскохозяйственные машины с механическим двигателем; в) хозяйствам, арендующим пахотную землю в размерах, превышающих трудовую норму, а также арендующим промышленные сады и огороды и применяющие систематически наемный труд.

Хотя официально считалось, что изменение налоговой системы было осуществлено в пользу середняка, в действительности мартовское постановление 1929 г. все больше нарушало рыночные отношения в деревне и разрушало мелкотоварное производство. Жизнь крестьянина - налогоплательщика стала цепью бесконечных поборов и ограничений со стороны государства. Налоговая система подталкивала единоличников к вступлению в колхозы, а сами индивидуальные хозяйства, лишенные властью дальнейших перспектив развития, сводились к самообеспечению, к свертыванию производства, ведь нормальное мелкотоварное производство не может функционировать без торговли, без использования сложного инвентаря, без свободного найма рабочих рук.

Большую роль в процессе выкачивания денежных средств из деревни сыграло самообложение. Впервые оно было узаконено 29 августа 1924 г., постановлением ЦИК и СНК СССР. Самообложение было местным налогом, который собирался жителями деревни на общественные нужды (строительство школ, дорог, больниц). Закон разрешая устанавливать сборы в денежной форме, в натуральной форме, а также в виде трудового участия. Первоначально предполагалось, что тяжесть самообложения будет раскладываться среди крестьян по принципу добровольности, и сумма сбора будет устанавливаться на общем собрании граждан. Однако такой принцип часто нарушался, а собранные средства часто использовались не по назначению.

С 1928 г. государство стало расходовать собранные средства по собственному усмотрению, в том числе и на нужды промышленности. В том же году принцип добровольности был нарушен: самообложение разделили на обязательное н добровольное.

В соответствии с нормами нового закона все бедняцкие хозяйства, освобожденные от единого сельскохозяйственного налога, не выплачивали и сборов по самообложению. В Ульяновской губернии, например, от самообложения было освобождено 33,7% хозяйств. Колхозы привлекались к самообложению только тогда, когда они сами были в этом заинтересованы. Все это еще больше осложняло внутридеревенские отношения.

Как сообщает Карсунская уездная исполнительная комиссия: «Почти на всех собраниях чувствовалось очень яркое нежелание середняков поддерживать бедняков и актив в вопросе самообложения. Середняк шел за зажиточной частью деревни. Надо отметить сильно выраженное антибедняцкое настроение среди середняков и кулаков». Порой на собраниях обсуждающих вопрос самообложения дело доходило до скандалов и драк. ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.148, л.217..

В 1928-1929 гг. вместе с ростом сельхозналоге увеличивалась и сумма самообложения

В Ульяновской губернию было отправлено распоряжение Наркомфина о проведении самообложения в 1928-1929 гг. в размере 50% к сумме сельхозналога. На местах зачастую «самообложение продолжало принимать уродливые формы»: его превращали в натуральный налог, который взимался хлебом даже у бедноты. В ответ на это крестьяне на своих собраниях стали принимать заниженные размеры самообложения. В Симбирском уезде губернии самообложение было принято лишь в размере 25% от сельхозналога, в Карсунском уезде - 19% ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.273, л.23..

С целью интенсификации производственного кооперирования власть стала увеличивать масштабы налоговых льгот. На всей территории СССР к 1925 г. скидка по сельскохозяйственному налогу для коллективных хозяйств достигала 25%, а более трети вообще были освобождены от уплаты налогов. Однако большинство колхозов округа платили налог на уровне середняцкого хозяйства или даже несколько выше.

Очевидно, такая налоговая практика была связана с небольшим количеством губернских колхозов, а также с их невысокой рентабельностью, к тому же партийные функционеры в этот период продолжали рассматривать колхозы как одну из возможных форм развития производственной кооперации, но отнюдь не единственную История крестьянства. Советское государство. - Т.1. - С.376. .

В начале 1925 г. власти впервые столкнулись с кризисом хлебозаготовок. В Ульяновской губернии возникла реальная угроза голода, причем, по некоторым данным, число недополучающих хлеба колебалось в пределах 83 тысяч человек Материалы по текущей сельскохозяйственной статистике 1923/24 - 1924/1925 гг. - М., 1929..

Главной причиной кризиса хлебозаготовок явились низкие ставки закупочных цен, устанавливаемых государственными органами. Ожидание сельскохозяйственными производителями более высоких цен на хлеб вызвало раздражение у власти, начались разговоры (инициируемые самими верхами) о крестьянском саботаже, хотя причиной подобных явлений были изменения в налоговой системе, увеличение денежной массы, в том числе та счет кредитов, что привело к росту количества продуктов, выброшенных на рынок. Соответственно количество товарного продовольствия повышалось, а значит и объективно снижались цены на продукцию сельского хозяйства. У руководства страны создалось неправильное впечатление о том, что платежеспособность деревни значительно поднялась, а значит эти «лишние деньги» необходимо изъять на реализацию амбициозных промышленных программ. Для того, чтобы изъять эти «лишние средства» из деревни были преприняты ряд мер. Среди них следует отметить пересмор цен на промышленные товары в сторону их резкого увеличения и одновременного снижения закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию. Государство, как это было уже не раз, стало решать свои финансовые проблемы за счет крестьянства.

Закупочные цены были резко снижены и в Ульяновской губернии. К примеру, в 1924 году закупочные цены на растительное масло составляли 25 коп. В 1925 г. масло у населения покупали уже за 23 коп., а в 1926 г. всего за 18,5 коп Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД (1918 - 1937 гг.). Документы и материалы в 4-х томах / В. Берелович, В. Данилов. - М., 2000. - С.255.. «Ножницы цен» взрастившие в 1923 г. кризис сбыта, в 1925-1926 гг. привели к так называемому «товарному голоду».

Лишь высокий урожай 1926 г. позволил на время решить хлебную проблему, так как хлеба было так много, что все планы заготовок, несмотря на низкие закупочные цены, были выполнены.

Руководство страны, опасаясь перейти грань, за которой деревня станет неуправляемой, стало постепенно сворачивать те уступки, которые им были сделаны.

Сбор платежей по самообложению в 1928 г. проводился ускоренными темпами, в основном в январе-феврале, что вынуждало рачительных хозяев продавать хлеб, не дожидаясь повышения хлебных цен на рынках весной, и тем самым облегчало ликвидацию кризиса хлебозаготовок. Ульяновский губком, к примеру, потребовал от рядовых партийцев довести сумму сбора в течение двух недель до 100%.

Однако, несмотря на все старания властей, в 1928 г. не удалось выполнить задания по самообложению. Даже губернское руководство признавало, что «результаты кампании настолько недостаточны, что по существу она сорвана» ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.117, л.143..

В итоге, самообложение, утратив свою первоначальную суть, стало обыкновенным побором с крестьянства. Оно наряду с хлебозаготовками я сельскохозяйственным налогом подрывало и основы индивидуального крестьянского хозяйства, теряющего рыночную инициативу.

Еще одной формой экономического давления являлся крестьянский заем. В нашей литературе длительное время считалось, что заем - это добровольная финансовая помощь государству. В структуре платежей заем занимал второе место, уступая только сельхозналогу. Распространение заёма проходило с затруднениями, встречая сопротивление крестьян. К зажиточным слоям, среди которых органы местного управления добивались наиболее полного размещения займа, применялось общественное и моральное воздействие, звучали призывы на самом высоком уровне не останавливаться и перед мерами принудительного размещения. Созвучная идея высказывалась на XVIII губернской конференции (ноябрь 1927 г.), делегаты которой требовали: «Если кулачество не пойдет на добровольный заем, надо провести принудительный. Эти же средства направить по линии строительства нашего хозяйства» ГАУО. Ф. Р - 345, оп.1, д.277, л.11.. С июня 1929 г. облигации заема должны были приниматься в уплату сельхозналога. В округе реализация крестьянского заема проходила слабо и грозила срывом компании. Житель губернии Хромышев рассказывал о распространении займа в своем селе следующее: «Я получал жалование, и вместо денег мне дали облигацию займа. Я сделал попытку отказаться, однако денег не дают, говоря, что не смеешь отказываться, а то хуже будет» Власов М.В. Социально-экономические и политические отношения в Симбирской деревне в нэповский период. дисс. канд. ист. наук. - Ульяновск, 2006. - С. 80..

В налоговой политике конца 1920-х г. было допущено множество перегибов и отступлений от Закона о едином сельскохозяйственном налоге. Чрезвычайщина в налогообложении, усугублённая стараниями местных властей, не дала ожидаемых результатов и не вывела страну из кризиса. Стараясь избежать повышенного обложения, крестьяне меняли структуру полей, сокращали посевные площади, резали скот. Часть товарных хозяйств, не выдерживая экономического давления со стороны властей, забрасывали свою землю, уходили в город, где пополняли ряды низко квалифицированной рабочей силы. Действующая налоговая система ослабляла деловую активность единоличников вместо того, чтобы превратить её в настоятельную потребность каждого крестьянского хозяйства вне зависимости от его социальной категории.

В современной историографии причины кризиса хлебозаготовок в 1927-1929 гг., ставшего непосредственным поводом к началу свертывания НЭПа, объясняются не кулацким саботажем, а аграрной политикой большевистского руководства.

До 1927 г. большинство советских руководителей объясняли задержку реализации зерна со стороны крестьян общеэкономическими и конъюнктурными причинами. Лишь с 1927/28 г. аналогичное поведение большинства производителей хлеба было квалифицировано руководством страны как контрреволюционное и спровоцированное кулачеством. Ускоряя индустриализацию, политические лидеры СССР перестали соотносить реальную экономику и собственные стремления и планы. Ошибкам и просчетам стал придаваться сугубо субъективный характер, вследствие чего еще в декабре 1925 г. пострадало руководство Центрального статистического управления.. После чего ЦСУ стало давать угодные властям сведения, что, сыграло не малую роль в деревенской трагедии. Советское руководство публиковало данные, не соответствующие действительности, сознательно переоценивая урожай того времени, чтобы взвинчивать заготовки, «обеспечивая и растущие города, и экспорт». Особенно усилилось налогообложение в период так называемого хлебозаготовительного кризиса, начавшегося в октябре 1927 г. Резкое снижение темпов хлебозаготовок, политика цен, налоговые платежи крестьянства вновь стали предметом споров в правительственных кругах. Кампания в политике хлебных цен отражала борьбу в высшем партийном государственном руководстве. На октябрьском Пленуме ЦК и ЦКК 1927 г. была высказана мысль о плановом влиянии на экономику деревни.

Ситуация изменилась после XV съезда ВКП (б). Ускоренное развитие промышленности, потребности в сырье и средствах приводили к замене экономических методов управления народным хозяйством страны на административно-волевые. Начало 1928 г. было ознаменовано резким поворотом в аграрной политике. С новой силой заявил о себе хлебозаготовительный кризис. Сталин считал, что основная причина кризиса - это усиление классовой борьбы и как ее следствие - открытый саботаж со стороны зажиточных слоев деревни. Средство для ликвидации хлебного дефицита он видел в замене индивидуального сдатчика коллективным, в необходимости «покрыть все районы страны без исключения колхозами». Выделяются два этапа чрезвычайных мер: январь - март 1928 г. и апрель - июнь 1928 г. В основу такой периодизации положен размах хлебозаготовительной кампании и степень давления на крестьянство. Если на первом этапе деревня не была еще полностью экономически подорвана, то апреле - июне 1928 г. из неё изымался уже нетоварный хлеб, необходимый для нужд крестьянской семьи. Из Ульяновской губернии (в апреле 1928 г.) было получено 225,5 тыс. тонн, что составило лишь 29,3 % от намеченного плана. Майский план этих заготовок был выполнен только на 34,5 % (203,5 тыс. тонн). СНК РСФСР в секретном постановлении констатировал, что хлебозаготовительные планы, с одной стороны, являются «напряженными для исполнения», а с другой, «не покрывают минимальные нужды потребляющих губерний РСФСР» . Сложившаяся ситуация требовала незамедлительного решения. Нужно было либо идти навстречу требованиям крестьянства (повышать хлебозаготовительные цены, снижать темпы хлебозаготовок, ограничивать экспорт), либо вступать в конфронтацию с большей частью населения страны. Когда обещания н уговоры хлебозаготовителей не помогали, крестьянам начинали угрожать. Постепенно волна насилия стала приобретать массовый характер. Власти решили прибегнуть к экстренным мерам, апробированным ещё а период «военного коммунизма». Вновь стали осуществляться обыски, изымалось зерно (даже посевное). Имущество селян описывалось, продавалось с торгов.

Резолюция «О хлебозаготовительной кампании», принятая Ульяновским губисполкомом призывала воздействовать на кулацкие хозяйства, для чего установить твердые планы и сроки их выполнения. «К кулацко-середняцким хозяйствам, не продавшим в срок хлебофуража применять такие меры воздействия, как прекращение отпуска товаров, исключение из членов кооператива, занесение на черную доску, общественно-экономический бойкот».

Держателей хлеба все время преследовал страх судебных разбирательств. Резолюция о ходе хлебозаготовок по губернии призывала судебно-следственные органы принять активное участие при разборе дел» связанных с хлебозаготовками и в своих решениях не смазывать классовую линию. От прокуратуры губернии партийное руководство потребовало «ускорить проведение судебных процессов по отношению к кулацко-капиталистической части деревни, активно противодействующей хлебозаготовительной кампании» проводя судебные процессы, как политические с широким освещением их в печати» .

Еще до знаменитой Сталинской поездки по Сибири была поставлена задача борьбы с кулаком, как держателем хлеба. С января 1928 г. статья 107 УК РСФСР стала применяться к «держателям хлеба», т.е. к тем крестьянам-производителям, кто отказывался сдавать хлеб по мизерным ценам. Проводниками решений правящей партии в деревне стали комсоды (комитеты содействия хлебозаготовкам), которым отходило 10% изъятого хлеба Трагедия Советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. С. 147.

Осуществление чрезвычайных мер вызвало недовольство всех слоев, затронув их интересы, ибо грань между бедняком, середняком, и зажиточным крестьянином была слишком условной. Удар по одной из групп рикошетом бил и по другим. Сводка информационного отдела ЦК ВКП (б) о ходе хлебозаготовок за январь-март 1928 г, отмечали отдельные случаи поддержки беднотой чрезвычайных мер, как правило, в те месяцы, когда деревне угрожал голод. Однако её основная масса не принимала участия в выявлении излишков у кулаков. Для понимания социального поведения крестьян следует учесть феномен общинной психологии: ведь еще в 1927 г. 95% земли находилось в пользовании общины, что способствовало сохранению чувства солидарности у селян Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйств - М., 1976. - С. 211..

К весне 1928 г. власть смогла выиграть битву за хлеб и апрельский (1928 г.) объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) констатировал, что «по мере ликвидации затруднений в хлебозаготовках должна отпасть та часть мероприятий, которая имела экстраординарный характер». Но, получив в свое распоряжение практически весь реализуемый селянами хлеб, большевики стали стремиться к монополии на его производство. Тем самым нарушались элементарные права собственника и, прежде всего, право производителя распоряжаться произведенным им продуктом по своему усмотрению.

В июле 1928 г. партия под мощным давлением крестьянства временно отменила чрезвычайные меры. Сознательно бездействуя, не устраняя последствий «чрезвычайщины», власть лишь ожидала удобного момента для новою наступления на деревню. И такой момент настал. Вторая волна чрезвычайных мер, начавшаяся в августе, оказалась более масштабной, хотя экономическая эффективность ее мероприятий была крайне низкой. Несмотря на сверхдавление командно-репрессивной системы, в этот период смогли заготовить гораздо меньше хлеба, чем на первом этапе. В частности, Ульяновской губерния выполнила план по хлебозаготовкам лишь на 73,8%.

Летом 1929 г. был вновь изменен порядок хлебозаготовок. Государство узаконило установление плановых заданий по селам и отдельным дворам, что означало отказ от рыночных связей с деревней. Одновременно была зафиксирована обязательность сдачи товарного хлеба, который принадлежал зажиточным слоям крестьянства. В губернии раскладке заданий по дворам вызвала негодование сельского населения и массовую волну разговоров о возвращении продразверстки. Призрак голода, впервые после 1921 г., реально появился перед советской деревней.

Директивы, идущие из центра, настаивали на дальнейшем «закручивания гаек». От заготовителей требовалось не ослаблять нажим «вплоть до полного выполнения плана». Ряд комсодов давали задания наобум. Как рассказывали сами крестьяне, «порой налагают задание по 150 пудов овса, когда овес в наших хозяйствах вообще не сеялся» Крестьянские истории: Российская деревня в 1920-гг. С. 123.. Среди исполнителей приказов было немало тех, кто внутренне был расположен к командно-репрессивным действиям. Но были и действовавшие «из боязни», в надежде избежать обвинений в халатности и сочувствии кулаку.

Руководство страны сознательно отказывалось от использования достижений новой экономической политики на селе. Опасаясь потерять контроль над деревней, большевики целенаправленно стали осуществлять политику отчуждения крестьян от собственности, от результатов труда, от средств производства. Поражение «правых» на апрельском (1929 г.) пленуме ЦК и ЦКК во многом определило тот радикальный поворот, который произошел в аграрной политике. Таким образом, коллективизация обуславливалась не хозяйственной необходимостью, а являлась следствием «чрезвычайных» хлебозаготовок. Ликвидируя в сжатые сроки правовые нормы нэповского времени, Сталин и его окружение шли от перманентного применения чрезвычайных методов управлении экономикой к созданию системы постоянно действующих хозяйственно-политических органов чрезвычайного управлении

Таким образом, начиная с 1927 года начался отход от принципов новой экономической политики, который власти объяснили необходимостью «преодоления кризиса хлебозаготовок». Преодоление так называемого кризиса хлебозаготовок, спровоцированного антирыночными действиями властей превратилось в кампанию по ликвидации НЭПа и изменению всего социально-экономического уклада доколхозной деревни.

На завершающем этапе новой экономической политики (1927-1928 гг., а также начало 1929 года) крестьянство подверглось воздействию путем административных рычагов с одной стороны, и экономических мер с другой.

В числе мер экономического воздействия следует назвать усиление налогового пресса, предоставления экономически необоснованных льгот, для беднейших слоев деревни, внедрение индивидуального налогообложения, силовое распространение практически малоценных облигаций государственных займов. В конечном счете, все эти мероприятия имели следствием полное хозяйственно-экономическое ослабление деревни и превращение её в условиях подготовки к коллективизации в источник для финансирования индустриализации, осуществляемой в стране.

Таким образом, можно в качестве вывода констатировать тот факт, что наряду с формами экономического регулирования деятельности крестьянских хозяйств в русле идеологических постулатов, активно применялись и внеэкономические, административно-командные формы. В первую очередь, власти подвергли командно-административной регулировке поземельные отношения, нацелив их на обеспечение нужд, в первую очередь, беднейших крестьян. В русле ограничения кулачества, как предпринимательского класса, решались, также проблемы аренды рабочей силы, инвентаря, рабочего скота. Все эти мероприятия в значительной мере тормозили развитие рыночных отношений в нэповской деревне.

Подводя итоги, можно сделать несколько общих выводов.

Во-первых, несмотря на некоторые тенденции к восстановлению хозяйства в аграрном секторе экономики в Симбирском губернии, к 1924 году ситуация в сельском хозяйстве по-прежнему оставалась тяжелой. Об этом говорят такие распространенные явления, как безземелье и малоземелье, чересполосица, распространение карликовых хозяйств, их дробление и т.д.

Во-вторых, все крестьянское население Симбирской губернии можно четко разделить на несколько основных посевных категорий. Это разделение даёт возможность оценить соотношение доходности крестьянских хозяйств этих категорий по основным демографическим и социально-экономическим показателям.

В-третьих, высшие посевные категории крестьянского населения осуществляли более эффективное и рентабельное ведение своего хозяйства по сравнению с малоземельными посевными категориями крестьянского населения.

В-четвертых, проводимая органами государственной власти экономическая политика приводила деградации сельского хозяйства, развитию социального иждивенчества на селе.

До 1926 года претворение в жизнь решений руководства страны и регионов по переводу сельского хозяйства на рыночные рельсы привело к подъему сельского хозяйства, постепенному внедрению в деятельности индивидуальных крестьянских хозяйств интенсивных форм ведения хозяйства. В деревне стали складываться мощные товарные хозяйства, которые стали главным производителем товарной сельскохозяйственной продукции. Однако, с первых дней осуществления НЭПа власти, руководствуясь идеологической доктриной, взяли курс сначала на ограничение частника в сельскохозяйственном производстве. Затем это переросло в кампанию по его хозяйственному вытеснению, при помощи административных методов и кредитно-финансовых и ценовых рычагов.

В результате, тщетные попытки руководства страны справиться с рыночной стихией привели свёртыванию рыночных механизмов.

Партийно-государственное администрирование всё сильнее сказывалось на крестьянском хозяйстве, подавляя его активность, заставляя искать пути самосохранения и тем самым, подталкивая к новой конфронтации, с господствующей политической и экономической системой.

БИБЛИОГРАФИЯ

АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

Государственный Архив Ульяновской области (ГАУО)

Ф. Р-101 Ульяновское губернское статистическое бюро (1917-1929).

Ф. Р-183 Финансовый отдел Симбирского губернского исполнительного комитета (1918-1929).

Ф. 200 Исполнительный комитет Ульяновского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (1919-1929).

Центр документации новой и новейшей истории главного архивного управления Ульяновской области (ЦДНИ)

Ф. 10 Ульяновский губернский комитет РКП(б) (1917-1929).

Ф. 119 Исполнительный комитет Ульяновского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (1919-1929).

ОПУБЛИКОВАННЫЕ ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ

Баскин Г.И. Современная дифференциация и современные типы крестьянского хозяйства / Г.И. Баскин. Самара: Госиздат, 1926. - 212 с.

Берелович В. Советская деревня глазами ВЧК ОГПУ-НКВД (1918-1937 гг.): Документы и материалы в 4-х томах / В. Берелович, В. Данилов. - М.: РОССПЭН, 2000. - 430 с.

Данилов В. П. Крестьянские хозяйства, колхозы, совхозы СССР в 1924/25 1927/28 гг. по данным налоговых сводок Наркомфина СССР / В. Данилов. - М.: Высшая школа, 1977. - 244 с.

Дашков М. Крестьянское хозяйство в 1924/25 27/28 гг. по данным налоговых сводок Наркомфина / М. Дашков - М.: Госиздат, 1977. - 188 с.

Итоги выборочных 10%-х переписей 1926-1929 гг. по Средневолжскому краю. Самара: Статиздат., 1930. - 226 с.

К волостным беспартийным конференциям. Симбирск: Госиздат, 1924. - 88 с.

Крестьянские бюджеты по Ульяновской губернии за 1924-25 гг. Сенгилей: Государственное издательство, 1926. - 100 с.

Материалы по текущей сельскохозяйственной статистике 1923/24-1924/25 гг. М.: Статиздат., 1929. - 122 с.

Наш край: Документы и материалы (ГАУО). Ульяновск: Госпланиздат, 1977. - Т. 1-5.

Степняк А. Социалистическое переустройство деревни и крестьяне / А. Степняк. Самара: Госиздат, 1930. - 212 с.

Студенский Г. Проблемы организации крестьянского сельского хозяйства / Г. Студенский. Самара: Госиздат, 1927. - 216 с.

Федорова Н. А. Сельское население Среднего Поволжья. Материалы всесоюзной переписи 1926 г. / Н. А. Федорова. Казань: Госиздат, 1987. - 144с.

МОНОГРАФИИ

Бокарев Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 1920 гг. как исторический источник / Ю. П. Бокарев. - М.: Знание, 1981. - 144 с.

Борисов Ю.С. Производственные отношения в деревне. 1917-1941 гг. Цивилизационные хозяйственники или винтики государственной машины / Ю.С. Борисов. - М.: Наука, 1991. - 227 с.

Вещева О.Н. Налоговая политика советского государства в деревне в период НЭПа / О.Н. Вещева. - Самара: Знание, 1999. - 218 с.

Вопросы крестьяноведения. - Саратов, 1996. - 264 с.

Гильманов. Социально-экономическое развитие деревни Среднего Поволжья в период социализма / Гильманов. - 1986. - 188 с.

Голиков В.А. Важнейший этап развития сельскохозяйственных кооперативов в СССР (1921-1929 гг.) / В. А. Голиков. - М.: Знание, 1963. - 214 с.

Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917- 1933 гг. / А. Грациози. - М.: РОССПЭН, 2001. - 96 с.

Данилов В. Менталитет и аграрное развитие России в XIX-XX веках / В. Данилов. - М.: Дело, 1996. - 288 с.

Данилов В. Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание (1927 1939 гг.) / В. Данилов, Р. Маннинг. - М.: РОССПЭН, 1999. - Т. 1. - 435 с.

Дневник-календарь волостного статистика и добровольного корреспондента на 1925 г. - Сенгилей: Тип. Ульяновского госстатбюро, 1924. - 166 с.

Историческое значение НЭПа. - М.: Дело, 1990. - 366 с.

История советского крестьянства. - М.: Наука, 1986. - Т. 1-5.

Кабанов В.В. Крестьянская община и кооперация России в XX веке / В.В. Кабанов. - М., 1997. - 320 с.

Коллективизация сельского хозяйства в Среднем Поволжье (1927-1937 гг.). - Куйбышев, 1969. - 186 с.

Кочепасова Т.Ю. Развитие культуры в Среднем Поволжье (1921-1925) / Т.Ю. Кочепасова. - Ульяновск: б.и., 1997. - 218 с.

Лютов Л.Н. Начало НЭПа в провинции. Симбирская губерния в 1921-1923 гг.: учеб. пособие / Л.Н. Лютов. - Ульяновск: Изд-во УлГУ, 2002. - 146 с.

Лютов Л.Н. Власть и общество в годы НЭПа (1922-1929) через призму настроений провинции: (на материалах Симбирского-Ульяновского Поволжья) / Л.Н. Лютов - Ульяновск: изд. Качалин А.В., 2010. - 448 с.

Лютов Л.Н. Россия советская: исторические перекрёстки / Л.Н. Лютов - Ульяновск: УВАУ ГА, 2012. - 203 с.

Лютов Л.Н. Начало НЭПа в провинции. Симбирская губерния в 1921-1923 гг. / Л.Н. Лютов. - Ульяновск: УлГУ, 2002. - 146 с.

Лютов Л.Н. Симбирское-Ульяновское Поволжье в годы НЭПа. Экономика региона / Л.Н. Лютов. - Ульяновск: Симбирская книга, 2005. - 60 с.

Лягушев Е. Восстановление сельского хозяйства Среднего Поволжья в 1921-1927 гг. / Е. Лягушев. - Куйбышев, 1974. - 264 с.

Миронова Т.П. Общественное состояние российского крестьянства в 1920-е гг. XX века / Т. П. Миронова. - М.: Наука, 1998. - 258 с.

Селиванов А.М. Социально-политическое развитие советской деревни в первые годы НЭПа (1921-1925 гг.) / А.М. Селиванов. - Саратов, 1987. - 256 с.

Селиванов А.М. Социально-политическое развитие российской деревни в годы НЭПа: историография, проблемы / А. М. Селиванов. - Ярославль, 1994. - 312 с.

Сельское хозяйство и крестьянство Среднего Поволжья в период строительства социализма. - Чебоксары, 1982. - 322 с.

Социально-экономическое развитие деревни Среднего Поволжья в период социализма. - Казань, 1986. - 314 с.

Союз рабочего класса и крестьянства решающая сила в становлении и развитии социалистического сельского хозяйства (по материалам Среднего Поволжья). - Рязань, 1980. - 362 с.

Федорова Н.А. Сельское население Среднего Поволжья накануне коллективизации / Н.А. Федорова. - Казань, 1990. - 276 с.

Чуканов И.А. Кредитно-финансовая политика местных органов власти Среднего Поволжья (ноябрь 1917-1932 гг.) / И.А. Чуканов. - Ульяновск: Изд-во Ульянов, филиал воен. академии тыла и транспорта, 2000. - 240 с.

Шайдуллин Р.В. Крестьянские хозяйства Татарстана: проблемы и пути их развития в 1920 1928 гг. / Р. В. Шайдуллин. - Казань: Фэн, 2000. - 222 с.

СТАТЬИ В НАУЧНЫХ СБОРНИКАХ

Венер М. Лицом к деревне: Советская власть и крестьянский вопрос (1924-1925 гг.) / М. Венер // Отеч. история. 1993. - № 5. - С. 78-83.

Власов М.В. Крестьянское хозяйство в Симбирской губернии в 1922-1927 годах / М.В. Власов // Краеведческие записки: сб. науч. тр. обл. науч. конф. «История и современность Симбирского-Ульяновского края. Ульяновск-2005» / Ульян. Обл. краеведч. музей. - Ульяновск, 2006. - Вып. 12. - С. 16-27.

Головчинер Я.М. Симбирская губерния накануне перехода на мирную работу по восстановлению народного хозяйства. (1920 г. - март 1921 г.) / Краеведч. записки / Ульян. обл. краевед. музей. - Ульяновск, 1953. - Вып. 1. - С. 263-287.

Григорьев А.В. Земельные переделы в советской деревне в 1920-е годы / А.В. Григорьев // Тенденции и перспективы развития законодательства: материалы науч.-практ. конф. с участием международных представителей. - Ульяновск, 2008. - С. 46-51.

Заболотнова А.И. Симбирская (Ульяновская) партийная организация в борьбе за повышение политического и культурного уровня крестьян (1921-1925 гг.) / А.И. Заболотнова // Сборник научных трудов УПИ. - Ульяновск, 1970. - Т.7. - Вып. 3. - С. 143-155.

Ильин С. Формы и методы экономического регулирования крестьянских хозяйств при НЭПе / С. Ильин // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6: Экономика. 1996. - №3. - С. 67-69.

Каревский Ф.А. Социально-экономические отношения в Средневолжской деревне накануне сплошной коллективизации / Ф. А. Каревский // История СССР. 1978. - № 6. - С. 32-39.

Киселев И.С. Подземельные отношения в СССР в 1920-е гг. // Экон. науки. 1989. - № 10. - С. 86-90.

Лютов Л.Н. Настроения крестьян в первые годы НЭПа. Провинция. Симбирская губерния / Л.Н. Лютов // Материалы третьей научной конференции, посвящённой учёному и краеведу С.Л. Сытину: [сб. докладов]. - Ульяновск, 2012. - с. 85-94

Носова Н. К изучению проблемы управления сельским хозяйством в 1917-1929 гг. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8: История. 1993. - № 3. - С. 78.

Файн Л.Е. Нэповский эксперимент над российской кооперацией / Л.Е. Файн // Вопр. истории. 2001. - № 7. - С. 35-56.

ДИССЕРТАЦИИ И АВТОРЕФЕРАТЫ

Давыдов Д.В. Крестьянство Татарстана в 1920-е гг.: историко-демографическая характеристика: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / Д.В. Давыдов. - Казань, 2001. - 232 с.

Захарова JI.Б. Российское общество в 1920-е гг. XX века. Социальный аспект развития (Самарская, Саратовская, Симбирская губернии): дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / JI. Б. Захарова. - Самара, 2001. - 246 с.

Заболотнова М.И. Деятельность Симбирской партийной организации по укреплению союза рабочего класса с крестьянством в 1921-1925 гг.: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / М.И. Заболотнова. - Саратов, 1973. -214 с.

Комардин И.Н. Трудовые конфликты в Среднем Поволжье в 1918-1929 гг. (материалы Пензенской, Самарской, Симбирской губерний): дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / И.Н. Комардин. - Пенза, 2001.-212 с.

Кондрашин В.В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг.: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / В.В. Кондрашин. - Пенза, 2001. -228 с.

Кристкалн А.М. Голод 1921 года в Поволжье: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / А.М. Кристкалн. - М., 1997. - 198 с.

Лившиц А.Э. Деятельность партийных организаций Поволжья по осуществлению НЭПа в 1921-1925 гг.: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / А.Э. Лившиц. - М., 1976. - 202 с.

Марискин О.И. Налогообложение крестьянства России во второй половине XIX первой трети XX века, (по материалам Среднего Поволжья).: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / О.И. Марискин. - Саранск, 2004 -236 с.

Мухаммедов Р.А. Деятельность органов государственного планирования в губерниях Среднего Поволжья в период становления и упрочения нэповской экономики (1923 1928 гг.).: дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / Р.А. Мухаммедов. - Саранск, 2004. - 246 с.

Парамонова Р.Н. Развитие системы кооперации Среднего Поволжья в условиях НЭПа (1921-1928): дис. канд. ист. наук: 07.00.02 / Р.Н. Парамонова. - Самара, 2001. - 234 с.

Селиванов А.М. Социально-политическое развитие российской деревни в 1921-1925 гг.: дис. д-ра. ист. наук: 07.00.02 / А.М. Селиванов. - Ярославль, 1994. - 844 с.

Размещено на Allbest.ru