Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)

В этот день по всей стране прошли организованные Союзом демонстрации в поддержку Учредительного собрания. В Петрограде к Таврическому дворцу под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!» пришли по разным оценкам от пяти до ста тысяч человек.

Однако и большевики не дремали. 26 ноября 1917 г. Ленин подписал декрет «К открытию Учредительного собрания». Согласно этому закону оно могло открыться только, когда зарегистрируются не менее половины депутатов (400 человек). Между тем в столицу на тот момент успели приехать не более 100 народных избранников. Естественно в таком усеченном составе Учредительное собрание было не правомочно начинать работу, пусть даже и в назначенный заранее срок - такова была железная логика большевиков. И они подкрепили её сталью штыков. С утра 28 ноября 1917 г. Таврический дворец окружили солдаты-латыши - главная вооруженная опора Ленина.

Латыши отказались пропустить депутатов в здание Таврического дворца. Тогда один из народных избранников, знаменитый в будущем социолог Питирим Сорокин, залез на железную ограду дворца и обратился с зажигательной речью к демонстрантам. Под напором толпы ворота распахнулись, охранники-латыши были отброшены в сторону и депутаты ворвались в зал заседаний. Однако депутатов оказалось всего 43 человека. Поэтому они ограничились тем, что объявили себя «частным совещанием» членов Учредительного собрания и единогласно решили отложить официальное открытие этого органа до прибытия достаточного для кворума числа депутатов, а пока ежедневно собираться в Таврическом дворце.

Хотя главную роль в «штурме» Таврического дворца сыграли эсеры, большевики решили воспользоваться событиями 28 ноября для нанесения удара по партии кадетов. Вечером этого дня члены Совнаркома приняли по проекту Ленина «Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции». Он объявлял партию кадетов вне закона, а её членов называл «врагами народа». (Против выступил один Сталин). Ещё с утра красногвардейцы арестовали нескольких видных руководителей кадетской партии: графиню С.В. Панину, А.И. Шингарева, Ф.Ф. Кокошкина и П.Д. Долгорукова.

Шингарев, Кокошкин и Долгоруков до революции неоднократно совершали поездки в Европу и были хорошо знакомы западным парламентариям. Однако ни один европейский парламент не возвысил свой голос в защиту своих российских коллег, брошенных в Петропавловскую крепость.

Запад не смутило и то, что советское правительство быстро пресекло «частные совещания» депутатов Учредительного собрания, усилив охрану Таврического дворца, а также запретило митинги в Петрограде. Спокойно восприняли в Лондоне, Париже и Стокгольме и то, что 4 декабря 1917 г. Совнарком выдал ордера на арест Церетели, Чернова, Дана, Брамсона, Скобелева, Гоца за выпуск газеты «Революционный набат», превратив тем самым депутатскую неприкосновенность в фикцию. Никакой реакции западных демократий не вызвал и расстрел демонстрации сторонников Учредительного собрания в Калуге 10 декабря 1917 г., когда было убито и ранено около 40 человек.

Наоборот, влиятельный советник президента США, полковник Хауз призвал Вильсона прекратить нападки в печати на Советскую Россию, дабы не толкнуть Советскую Россию в объятия Германии. Тогда же, в начале декабря 1917 года, Петроград посетил шведский банкир Ашберг, близкий к руководству правящей в Швеции социал-демократической партии. Он встретился с лидерами большевиков, а, вернувшись в свою страну, выступил с призывом признать советскую власть и возобновить торговлю с Россией. В эти же дни руководство Великобритании предложило французскому правительству вступить в контакт с большевиками через неофициальных агентов и приняло решение направить в этом качестве в Петроград Брюса Локкарта.

Он будет принят в советской столице на самом высоком уровне. Ведь большевикам было очень важно, чтобы их власть получила международное признание. Поэтому правительство Ленина на фоне обличений мирового империализма не считало зазорным втихомолку демонстрировать свою готовность к сотрудничеству с Западом. В этой связи упомянем Бюро международной революционной пропаганды во главе с американцем Борисом Рейнштейном (при Пресс-бюро советского наркомата иностранных дел). Оно огромными тиражами издавало на немецком языке газету «Ди Факел», распространявшуюся среди германских солдат и всячески подрывавшую их боевой дух.

Советское правительство всё более выглядело для Запада разумным и удобным партнером. Только большевики смогут «убедить людей согласиться на возобновление войны», - доносил в Париж французский представитель в Петрограде Садуль: «Мы не имеем права рассчитывать на другие партии». Правые эсеры и меньшевики, по мнению Садуля, занимают «капитулянтскую позицию» и «куда охотнее, чем большевики пойдут на уступки по вопросам о Курляндии, Литве, о Польше и т. д.». Более того, среди них распространено мнение, что «в случае срыва брестских переговоров Учредительное собрание должно немедленно попытаться их возобновить».

О подобных настроениях среди депутатов Учредительного собрания знал и британский посол Бьюкинен. 10 декабря 1917 г. к нему пришли В.В. Руднев (председатель фракции правых социалистов-революционеров в Учредительном собрании) и ещё один видный правоэсеровский депутат А.Р. Гоц. Они констатировали, что Россия не способна более продолжать войну, и спросили у Бьюкинена, как отреагирует Англии на обращение к ней Учредительного собрания с призывом превратить переговоры о сепаратном мире между Россией и Германией (начавшиеся 9 декабря в Бресте) в переговоры о всеобщем мире.

Бьюкинен ответил своим визитерам, что англичане будут продолжать войну. Ни в каких мирных переговорах Британия участвовать не хотела. Однако многие из её жителей настрадались от войны и желали её прекращения. Поэтому английскому правительству было бы очень трудно объяснить своим гражданам, почему оно отвергает призыв к миру, исходящий от демократически избранного органа власти страны-союзницы. В этой связи созыв Учредительного собрания для британских дипломатов был нежелателен. Точно так же, как и для большевиков. Таким образом, и Антанта, и ленинское правительство были равно заинтересованы в разгоне Учредительного собрания.

Подготовку к этой акции большевики открыто начали через три дня после визита Руднева и Года к Бьюкинену. 13 декабря 1917 г. «Правда» опубликовала Тезисы ЦК РСДРП (б) об Учредительном собрании. В них говорилось, что интересы революции стоят выше формальных прав Учредительного собрания, а его состав не соответствует воле народа. Поэтому Учредительное собрание должно безоговорочно признать Советскую власть и её политику, а также согласиться с переизбранием своего состава. Левые эсеры эти установки полностью приняли, а западные дипломаты сделали вид, что ничего не замечают, или не хотят вмешиваться во внутренние дела России. По сути, это была косвенная поддержка большевиков. Вернее награда советскому правительству за правильное поведение на переговорах в Брест-Литовске.

Идеальным вариантом их развития для англичан и французов было бы выдвижение Германией возможно более широких территориальных притязаний к России. Это дало бы англо-французской пропаганде прекрасную возможность протрубить на весь мир о ненасытной алчности прусского милитаризма, наглядно доказывая, что справедливый мир с немцами невозможен, и они понимают только язык силы. Дальше оставалось дождаться того момента, когда советские представители отвергнут немецкие требования, как неприемлемые, и Россия возобновит войну с Германией.

События в Бресте развивались по похожему сценарию. Немцы на словах согласились с советским предложением мира без аннексий и с учетом права наций на самоопределение. Но выводить свои войска с захваченных территорий, пока идет война на Западе, отказались. Кроме того, германские дипломаты заявили, что Россия должна согласиться с отделением от неё Польши, Литвы и Курляндии, поскольку созданные их народами (под немецким контролем) органы власти заявили о стремлении к полной государственной самостоятельности.

Таким образом, Россия должна была понести существенные территориальные потери. Хотя вряд ли они были так уж тяжелы для руководителей советского правительства, учитывая их собственный лозунг о праве наций на самоопределение. Зато, приняв немецкие условия, большевики могли выполнить свое обещание дать стране мир и значительно упрочить поддержку среди населения. Вместо этого они вдруг начали готовиться к «революционной» войне с Германией.

15 декабря 1917 г. переговоры в Бресте были прерваны для консультаций дипломатов со своими правительствами. Условились, что они возобновятся 23 декабря 1917 года. Однако дело быстро пошло к тому, что вот-вот загрохочут пушки «революционной» войны. К этому советское руководство упорно склонял французский представитель Садуль, который, по собственному признанию, несколько недель вел среди большевистских лидеров активную кампанию в пользу создания добровольческой армии для войны с немцами, суля всестороннюю помощь Франции. Поддержку Советской России гарантировали и американцы. Робинс и Джадсон добились от посла Френсиса разрешения пообещать Троцкому, что, в случае разрыва с Германией, Советская Россия получит из за океана амуницию, боеприпасы и кредиты.

Представители Англии и США даже предлагали советскому главнокомандующему Н.В. Крыленко по 100 рублей в месяц за каждого солдата- в случае продолжения войны с Германией. Разумеется, не эти рубли заставили большевистских вождей поставить на повестку дня вопрос о начале «революционной» войны с немцами. Ценой вопроса была власть над Россией. Ленину было нужно, чтобы Запад не вмешивался во внутренние дела России в случае разгона Учредительного собрания и отказался от поддержки Белого Дона. Ради этого вождь большевиков был готов вновь ввергнуть страну в войну с Германией.

Но выдержит ли её русская армия? Не покатится ли она назад под ударами немцев до самого Петрограда? Случись такое - и деньги, и боеприпасы, обещанные Антантой, не помогут. А вдруг и столица падёт? Немцы, взяв её, разумеется, не оставят власть в руках Совета народных комиссаров. Тогда революция погибла! Этого Ленин допустить не мог.

Поэтому, начиная с 15 декабря 1917 г., он несколько дней почти всё свое внимание уделял состоянию российских вооруженных сил. Армейские вопросы обсуждались на заседаниях Совнаркома 15 и 16 декабря. 17 декабря 1917 г. по предложению Ленина было созвано совещание представителей Общеармейского съезда по демобилизации армии. Для его участников Ленин составил длинный список вопросов. Главным из них был следующий: «следует ли с точки зрения состояния армии постараться затянуть мирные переговоры или революционный резкий и немедленный срыв мирных переговоров из-за аннексионизма немцев предпочтителен как решительный твердый переход, подготавливающий почву для возможности революционной войны?».

Сам Ленин в это время склоняется к революционной войне. В проекте резолюции Совета народных комиссаров, составленной им 18 декабря 1917 г. черным по белому написано: «Пропаганда и агитация за необходимость революционной войны». И хотя в том же тексте несколькими строчками выше было обозначено намерение «продолжать мирные переговоры», однако предложение перенести их в Стокгольм, заведомо неприемлемое для Германии, означало шаг к их срыву. Тем более что параллельно намечались «усиленные меры по реорганизации армии» и «экстренные меры по обороне от прорыва к Питеру».

В эти дни большевики не просто готовились к войне, но и чуть ли не провоцировали её. Именно так можно расценить воззвание к немецким солдатам не подчиняться приказам и сложить оружие, распространенное Петроградским телеграфным агентством.

Однако когда Ленин глубже ознакомился с реальным состоянием русских войск, то понял, что они полностью разложились и воевать не в состоянии. Вся надежда была только на добровольческие формирования. Но когда они ещё будут созданы? Делать нечего - нужно вести переговоры с немцами. И не просто вести, а заключить настоящий прочный мир с Германией. Видимо к такому выводу пришел вождь большевиков. Но эту мысль Ленину пока было нужно тщательно скрывать от представителей Антанты, особенно французов.

А тут как назло в Петроград приехал Шарль Дюма, секретарь члена французского правительства Жюля Геда. Дюма, видный социалист, депутат парламента, лично знал вождя большевиков по Парижу. 20 декабря 1917 г. он направил «дорогому товарищу» Ленину письмо с «братским социалистическим приветом» и просьбой принять его.

Попробуем предположить, в чём заключалась миссия этого посланца Франции. Французам нужно было любой ценой восстановить Восточный фронт. Кто станет его основой - советская армия, казаки Каледина, войска Центральной Рады - для Парижа было не принципиально. В конце концов, это могла быть и какая-то внешняя сила. В этой связи по поручения руководства Франции посол в Вашингтоне Жюссеран направил госсекретарю Лансингу ноту, в которой говорилось, что союзники должны послать экспедиционные отряды в Россию и взять под контроль Транссибирскую магистраль. Но появление иностранных войск в России нужно было согласовать с советским руководством. Не для этого ли приехал в Петроград Дюма? Другой его целью, конечно, был срыв советско-германских переговоров в Бресте.

Однако Ленин уже решился на мир с Германией. Поэтому (и не только) интервенция Антанты в Сибири была для него крайне нежелательна. Обстановка за Уральским хребтом в это время накалилась до предела. 9 декабря 1917 г. чрезвычайный Общесибирский съезд в Томске принял резолюцию об организации временной Сибирской власти. А когда военно-революционный комитет Иркутска попытался разоружить юнкеров и казаков, то в городе вспыхнуло восстание против большевиков, продолжавшееся больше недели (8-17 декабря). В этой ситуации появление войск Антанты в Сибири могло создать для ленинского правительства очень большие трудности.

Но, видимо, откровенно обозначить свою позицию в личном разговоре с Дюма Ленин, не захотел. Он предпочел совсем избежать разговора со старым парижским знакомым. Кроме того, нужно было не дать французу встретиться с наркомом иностранных дел Троцким. Для этого внезапно был раздут скандал вокруг французской военной миссии. Троцкий 20 декабря 1917 г. вдруг предупредил Садуля, что желает иметь объяснения «по поводу деятельности французских офицеров в контрреволюционных кругах Украины, Дона и т. д.». (Как будто об этой деятельности Троцкий не знал раньше!). Этот демарш, разумеется, не означал разрыва с Парижем. На другой день, 21 декабря, состоялось совещание Ленина с работниками народного комиссариата по военным делам об организации новой армии, и Садуль был подробно информирован о его решениях. Зато инцидент вокруг французской миссии позволил отложить встречу Троцкого и Дюма.

Сам же Ленин 21 декабря 1917 г. послал Дюма записку с приветом и самыми лучшими пожеланиями от себя и Крупской, но с сожалением констатировал, что «личные отношения между нами стали невозможными, после того как нас разделили столь глубокие политические разногласия» (Дюма был социалистом-оборонцем). Предлог был, конечно, довольно искусственным. Поэтому Ленин, чтобы избежать встречи с Дюма предпочел на время уехать из Петрограда. Одновременно из столицы был удален Троцкий. (Народный комиссар по иностранным делам был назначен руководителем советской делегации в Брест-Литовске).

В отсутствии Ленина и Троцкого советское руководство должно было успокаивать представителей Антанты общими фразами о подготовке Советской России к «революционной войне» и добиваться от них невмешательства в процесс подавления большевиками своих политических противников (разгон Учредительного собрания и очищение Дона от белых).

Эта сложная игра была начата Лениным очень искусно. 22 декабря 1917 г. вечером руководитель советского правительства был в народном комиссариате по военным делам. Там на совещании с участием Сталина, Подвойского, Склянского и начальника генштаба Н.М. Потапова он предложил отправить на фронт красногвардейские отряды Петроградского и Московского военных округов, одновременно начав формирование десяти корпусов новой социалистической армии общей численностью триста тысяч человек (что, конечно, было чистейшей воды хлестаковщиной). И в эти же часы из Петрограда немцам была послана телеграмма о том, что советская делегация выезжает в Брест. Причем во главе её будет находиться не кто-нибудь, а народный комиссар по иностранным делам Троцкий.

23 декабря 1917 г. Ленин подписал удостоверения членам советской мирной делегации о том, что они уполномочены СНК вести переговоры в Брест-Литовске о заключении мира между Советской Россией и государствами германской коалиции. Затем Ленин утвердил декрет СНК об отпуске наркому по военным делам Н.И. Подвойскому 10 миллионов рублей на организацию добровольческих отрядов - для войны с той же коалицией. Двойная игра, таким образом, продолжалась. Но на заседании Совнаркома Ленин всё-таки показал, чего он хочет на самом деле, а что является искусным блефом.

Народный комиссар по военным делам Подвойский, который всерьез готовился воевать с немцами, предложил выпустить от имени СНК «Манифест о социалистической войне» с призывом создавать новую, социалистическую армию. Ленин тут же указал на несвоевременность такого шага и предложил прежде провести решение о создании новой армии через местные Советы. По существу это означало затянуть время и сделать инициативу Подвойского невыполнимой.

Утром 24 декабря 1917 г. вождь большевиков выехал в санаторий «Халила» на Карельском перешейке (тогда часть Финляндии). Считалось, что Ленин находится там на отдыхе. Однако он продолжал держать руку на пульсе событий. Председатель Совнаркома регулярно получал из Петрограда доклады о ходе мирных переговоров в Брест-Литовске, а также беседовал о тактике партии в связи с открытием Учредительного собрания с некоторыми депутатами-большевиками. И ещё он много писал. С 24 по 27 декабря Ленин составил набросок «Из дневника публициста (Темы для разработки)», предварительные тезисы и окончательный текст «Проекта декрета о потребительных коммунах», а также статьи «Запуганные крахом старого и борющиеся за новое» и «Как организовать соревнование?».

Интересно, что в этих текстах практически ничего нет о подготовке к революционной войне с Германией. Псовеем ничего о тактике большевиков в Учредительном собрании. Хотя как раз накануне отъезда Ленина из столицы (22 декабря) советские власти наконец-то назначили точную дату начала работы этого органа - 5 января 1918 года.

Неудивительно: открывали его большевики только для того, чтобы тут же ликвидировать. Большевистско-леовэсеровская часть его членов собиралась предложить Учредительному собранию признать, что власть должна принадлежать исключительно «трудящимся» в лице их полномочного представительства - Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Поэтому Учредительному собранию следует ограничить свою задачу одобрением уже изданных советской властью декретов и установлением коренных начал федерации советских республик России. А все подробности, включая конституции отдельных республик, должны определить рабочие и крестьяне каждой нации на своём собственном съезде советов. Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов был намечен на 8 января 1918 года. Ему и должно было передать власть Учредительное собрание. А само распуститься. Если же депутаты не захотят это сделать «по-хорошему», готовился силовой вариант их разгона.

23 декабря 1917 г. в Петрограде ввели военное положение. Был создан Чрезвычайный военный штаб с участием наркома по военным делам Н.И. Подвойского. В боевую готовность привели отряд красной гвардии. В столицу ввели полк латышских стрелков и сводный отряд моряков Балтийского флота.

Каким бы путем не прекратило свою деятельность Учредительное собрание - мирным или насильственным, в любом случае для Ленина названный орган принадлежал политическому прошлому России. А вождь большевиков уже думал о будущем этой страны. Контурам социалистического грядущего России и посвящены работы, вышедшие из под ленинского пера в эти четыре декабрьских дня, проведенные в Финляндии.

Сущность социализма - это «учет и контроль», - провозглашает вождь. И смелыми штрихами набрасывает несколько «форм и способов практического учета и контроля за богатыми, жуликами и тунеядцами»: в одном месте «посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы», в другом «поставят их чистить сортиры», в третьем «снабдят их, по отбытии карцера желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, надзирал за ними, как за вредными людьми », в четвертом - «расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве». Особенно занимает Владимира Ильича мысль о «принудительной организации всего населения в потребительные общества», через которые только и могла бы осуществляться купля - продажа любых продуктов. Он даже пишет проект соответствующего декрета, в полной уверенности, что ничто не сможет помешать его проведению в жизнь: ни противодействие Учредительного собрания, ни война с немцами.

Учредительное собрание в его мыслях уже разогнано. С Германией же Ленин решил заключить сепаратный мир. Всё равно ведь в ближайшем будущем победит общеевропейская революция! Однако сам эту революцию нести в Германию на штыках Ленин не собирается. Отныне никакой революционной войны! Вернее так: «Революционная война держащего власть пролетариата может быть лишь война за упрочившийся социализм». Упрочившийся! А значит: «Сначала победить буржуазию в России, потом воевать с буржуазией внешней, заграничной, чужестранной».

Но говорить об этом во всеуслышанье не стоит. Поэтому ни один из текстов, написанных в финском санатории, не увидит свет при жизни большевистского вождя. В конце декабря 1917 г. он по-прежнему ведет двойную игру, а советское руководство демонстрирует свою готовность к сотрудничеству с Антантой против Германии (хотя само возобновляет переговоры с немцами в Брест-Литовске).

И все же слегка свои карты Ленин приоткрыл. Он сделал это 29 декабря 1917 г., сразу после возвращения в Петроград, в беседе с французом Садулем (Дюма Ильич так и не принял). Вождь большевиков признал, что Россия может уступить грубой немецкой силе и подписать мир, «каким бы страшным он ни был». Конечно, этот мир будет всего лишь перемирием. Россия использует его, чтобы создать революционную армию, которая поможет «пролетариату Центральной и Западной Европы» (т. е. австрийскому и германскому) «избавиться от старого режима».

Однако для Парижа эти успокоительные заверения мало чего стоили. Французов, несших главную тяжесть сухопутной войны, никакое длительное перемирие на Восточном фронте, а тем более мир, заключенный Россией и Германией не устраивали.

Хуже всего было то, что Центральная Рада, на которую в Париже как на антигерманскую силу возлагали большие надежды, откликнулась на приглашение немцев и тоже отправила свою делегацию в Брест. И, в довершение всех неудач французской дипломатии, государственный секретарь США Лансинг отклонил ноту Франции о союзнической интервенции в Сибири.

Теперь французы могли связывать возрождение Восточного фронта только с Доном и Румынией, а также с остававшимися на Румынском фронте русскими войсками генерала Щербачева.

Щербачев ещё в ноябре под давлением французов принял предложение Центральной Рады сформировать из войск Румынского и Юго-Западного фронтов особую Украинскую армию для борьбы с немцами. После начала украино-германских переговоров от этой затеи приходилось отказываться.

Но создание в Румынии армии под русским флагом и во главе с царским генералом неминуемо должно было натолкнуться на сопротивление Советской России. 22 декабря 1917 г. советский главковерх Крыленко приказал русским войскам с оружием отходить из Румынии в Бесарабию. Там они должны были стать бы опорой контролировавшегося большевиками и левыми эсерами Румчерода - Центрального исполнительного комитета съезда советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одессы. Но это могло сорвать план румын по захвату Бесарабии. Поэтому румынские власти стали препятствовать передислокации русских войск, находившихся под большевистским влиянием.

31 декабря 1917 г. Ленин узнал о том, что 194-й Троицко-Сергиев-ский полк был окружён румынами, разоружён и отведён в тыл. В ответ по распоряжению Ленина был арестован весь состав румынского посольства и румынской военной миссии, включая посла Диаманди, а Совет народных комиссаров предъявил румынскому правительству ультиматум с требованием немедленного освобождения арестованных русских солдат и гарантий, что подобное впредь не повторится.

Эти действия Ленина являлись грубейшим нарушением международного права и вполне могли бы стать поводом для очень жестких действий Антанты. Но западные державы ограничились коллективным визитом своих дипломатов к Ленину 1 января 1918 г. с требованием освободить румынского посла. Примечательно, что председатель Совета народных комиссаров предписал выпустить румын только 2 января. После того как накануне вечером его автомобиль был обстрелян неизвестными.

Это было первое покушение на жизнь Ленина. По намеку видного деятеля партии эсеров Б.Ф. Соколова оно стало делом рук группы Федота Онипко, эсеровского депутата Учредительного собрания от Ставропольской губернии. Как активный участник революции Онипко в 1906 г. был сослан в Сибирь, откуда бежал во Францию. Там он учился в Сорбонне, ас 1914 г. служил добровольцем во французской армии. В конце 1917 г. Онипко входил в состав Военной комиссии ЦК партии социалистов-революционеров. Его план убийства Ленина был утвержден Военной комиссией, но категорически отвергнут ЦК. После того как о покушении стало известно, Центральный комитет эсеров официально отмежевался от этого акта. Возможно, эсеровское руководство действительно не имело отношения к покушению и ставропольский депутат, стреляя в Ленина, действовал по указке французских спецслужб. Другой вопрос, что было целью данного акта: убийство Ленина или просто предупреждение? В любом случае председатель Совета народных комиссаров адекватно оценил ситуацию. Сразу после покушения он принял французского представителя Садуля и пообещал освободить Диаманди. А потом нанес удар по правым эсерам.

Большевики арестовали деятельных эсеровских депутатов Учредительного собрания П.А. Сорокина и А.А. Аргунова. Арест народных избранников никакой реакции западных дипломатов не вызвал. Тем не менее, среди депутатов Учредительного собрания теплилась надежда на то, что представители стран-союзниц как-то защитят их от большевистского произвола. 3 января 1918 г. депутаты эсеры и меньшевики пригласили на свое совместное заседание капитана Садуля. Но слов поддержки они от него не услышали. Наоборот, француз заклеймил их «позорную и неискреннюю позицию» и завязал бурную дискуссию с руководителем эсеровской фракции Рудневым. Гнев Садуля вызвало признание Руднева о том, что «его партия ни за что не будет помогать большевикам в возобновлении войны».

По сути, этим заявлением Руднев подписал приговор Учредительному собранию. Франция (похоже, последней из стран-союзниц) дала тайное согласие на разгон Учредительного собрания. И большевики (при поддержке левых эсеров) тут же приступили к подготовке этого мероприятия.

3 января 1918 г. Ленин написал проект постановления ВЦИК о том, что всякая попытка присвоить себе функции государственной власти в Российской Советской республике признается контрреволюционной, и будет подавляться всеми средствами. Таврический дворец взял под охрану полк латышских стрелков.

Поздно вечером того же дня Ленин передал по прямому проводу в Брест-Литовск Троцкому предложение вернуться в Петроград. Вероятно, прекращение переговоров в Бресте было частью платы за согласие Антанты на разгон Учредительного собрания. Кроме того, западным союзникам требовалось любой ценой сорвать заключения мира между Центральной Радой и немцами. Реализация названной цели достигалась только путем свержения украинского правительства. И сделать это могли лишь большевики. Поэтому ценность сотрудничества с ними для Запада многократно возрастала. Настолько, что на судьбу Учредительного собрания можно было просто закрыть глаза. Тем более что его депутаты 4 января решили, во что бы то ни стало провести постановление о мире, приняв соответствующее обращение ко всем воюющим державам. Кроме того, они планировали объявить о продолжении Россией переговоров с Германией. Причем это пункт был поставлен первым в повестке дня.

Это окончательно отбило охоту западных дипломатов хоть как-то выразить свою симпатию детищу русской демократии. Ни один из послов Антанты не явился 5 января в Таврический дворец на открытие Учредительного собрания. Туда, однако, пришли представители западных спецслужб и журналисты. Но они находились отнюдь не среди депутатов от демократической оппозиции. Американцы Альберт Рис Вильямс и Джон Рид беседовали с большевистскими руководителями - Бонч-Бруевичем, Коллонтай, Луначарским, Володарским, Лениным. Эдгар Сиссон, сопредседатель комитета общественной информации США занял место рядом с Ольгой Каменевой, женой видного соратника Ленина, Л.Б. Каменева.

Ни американцев, ни француза Садуля ничуть не смутило то, что днем большевиками была расстреляна демонстрация сторонников Учредительного собрания. Погибло 12 человек. Среди них - внучка декабриста И.И. Горбачевского Елена. В донесении капитана Садуля в Париж об этом нет ни слова осуждения. Его симпатии целиком на стороне большевиков. Ещё бы, ведь 5 января 1918 г. они действовали так, как было нужно Антанте.

В этот день красные из Харькова начали наступление на Полтаву и дальше на Киев, чтобы свергнуть предавшую Антанту Центральную Раду. Тогда же Троцкий, прервав переговоры в Брест-Литовске, выехал в Петроград. Ну а ночью Учредительное собрание, чья деятельность не могла принести Антанте ничего, кроме проблем, было закрыто. ВЦИК принял декрет о его роспуске.

6 января 1918 г. председатель Американской федерации труда Гомперс предложил Вильсону направить приветствие Учредительному собранию. Однако президент США счел это «нецелесообразным». Принцип целесообразности заставил его и других лидеров Антанты поддержать не законный, избранный всем народом представительный орган, а узурпировавших власть большевиков.

5.3 Партия кадетов после Брестского мира: вопрос о выходе России из Первой мировой войны

Партия Народной Свободы с самого начала Первой мировой войны показала себя принципиальной противницей сепаратных переговоров с немцами. Естественно, заключение Брестского мира было встречено кадетами «с чувством величайшего нравственного возмущения». Кадетская партия заявила: «Пусть же знает Германия, что вырванный сейчас у случайных властителей нынешнего дня мир никогда не будет признан русским народом». Однако, эти резкие высказывания не привели к обострению отношений между конституционными демократами и подписавшим Брестский мир советским правительством. Наоборот, как пишет В.Г. Хандорин, после «Брестского мира в марте 1918 г. наступила временная относительная “оттепель”: были освобождены арестованные активисты кадетской партии, по существу она даже перешла на полулегальное положение». Регулярно собирались заседания ЦК. Представители партии открыто выступали на митингах. Продолжало работу кадетское издательство «Народная свобода». Более того лидеры кадетов подняли вопрос о возможности сотрудничества с большевистскими властями в деле национальной обороны.

Эта проблема встала перед партией Народной Свободы в связи с тем, что самими большевиками Брестский мир воспринимался как краткая пауза перед возобновлением боевых действий Фельштинский Ю.Г. Крушение мировой революции. Брестский мир: октябрь 1917 - ноябрь 1918. М., 2014. С.237.. Я.М. Свердлов 23 марта 1918 г. на встрече с нижегородским партактивом откровенно заявил: «Мы отлично знаем, что этот мир есть временная передышка. Подписывая мир, мы должны напрячь всю свою энергию для подготовки к скорой войне» Казаков В.А. Я.М. Свердлов в Н. Новгороде в 1918 году // Записки краеведов. Горький, 1975. С.60.. Именно на этой платформе Ленину удалось консолидировать большевистскую партию и добиться ратификации Брестского мира, сохранив приемлемые отношения и с левыми эсерами, и со странами Антанты.

Большевиками был создан Высший военный совет под председательством Л.Д. Троцкого (военный руководитель- М.Д. Бонч-Бруевич). Его задача заключалась в том, чтобы создать «завесу» для прикрытия территории РСФСР от немецких войск. После возобновления боевых действий против Германии она должна была стать новым восточным фронтом Мировой войны. Защищать его предстояло регулярной Красной армии, формированием которой занялся Высший военный совет Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть советам. М., 1964. С.255; Гросул В.Я. Красные генералы гражданской войны // Военная интервенция и гражданская война в России. М., 2009. С. 78-79..

В сложившейся ситуации партии Народной Свободы предстояло решить, должна ли она встать на лояльную к советской власти оборонческую позицию. В этой связи Центральный Комитет КДП поставил перед местными партийными организациями ряд вопросов, в том числе:

* о создании «национальной обороны»;

* о продолжении или прекращении саботажа;

* об отношении военнообязанных к организуемой большевиками армии.

Агитационная комиссия командировала на места своих представителей. В нашем распоряжении имеется отчет одного из них - В.Н. Бочкарева - о поездке в Нижний Новгород. Согласно этому документу на первом заседании члены нижегородского губернского комитета партии Народной Свободы указали на «невозможность работы с большевиками в национализированных банках, в национализированном флоте и в большевистском суде». «Если входить в банки и во флот, хотя бы исключительно для деловой чисто технической работы, то этим косвенно, по мнению говоривших членов комитета, кадеты будут способствовать большевистскому грабежу». «Попутно был затронут вопрос и о красной армии, в которую, по словам участвовавших в прениях лиц, входить не только бесцельно, но и, безусловно, опасно». На втором заседании «Против вхождения в красную армию в качестве инструкторов высказались все единогласно, т. к. как армия - разнузданное скопище безработных, идущих в неё из-за денег, дисциплины и отечества не признающих и оплотом национальной обороны ни в коем случае не могущих стать».

В тоже время на этот раз нижегородские кадеты (не без внутренней борьбы) согласились с Агитационной комиссией ЦК в том, что «саботаж не может считаться целесообразным средством в борьбе с большевизмом» (шесть голосами против трёх) и признали допустимыми «деловые сношения с большевиками и работу в их учреждениях» (4 за, 1 против, 5 воздержались) ГАРФ. Ф.579. ОпЛ. Д.1028. Л. 7-8об..

19 апреля 1918 г. для обсуждения дальнейшей линии партии собрался кадетский ЦК. М.М. Винавер огласил составленный им текст декларации об отношении КДП к формируемой большевиками армии. В нём задавался вопрос, будет ли она организована исключительно для «защиты родины от немцев». От ответа от него и должна была зависеть позиция партии Народной Свободы.

По отношению к проекту Винавера в ЦК обозначились два крыла. Левые кадеты (А.А. Кизеветтер, Н.В. Некрасов, М.Л. Мандельштам) вообще были против декларации. Москвичи, традиционно занимавшие жесткую германофобскую позицию, наоборот считали необходимым придать партийной декларации более резкое звучание, включив в неё призыв к партизанской войне против вражеских войск (П.И. Новгородцев, А.Д. Алферов) и «протест против занятия немцами русских областей» (Н.М. Кишкин) Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.424^26..

Однако Н.В. Некрасов, предупредил своих товарищей: «когда мы будем призывать общество к борьбе с немцами всеми способами, мы не встретим себе поддержки в существующем правительстве…». Между тем конфликтовать с большевистской властью кадеты пока не хотели - ведь это могло повредить делу «национальной обороны» и противоречило интересам Антанты, пока ещё негласно сотрудничавшей с советским руководством.

Лондон и Париж в марте и апреле 1918 г. основные надежды по восстановлению Восточного фронта возлагали на правительство Ленина, надеясь, что оно, после краткой мирной передышки, начнет революционную войну с Германией. Британский премьер-министр Ллойд-Джордж так объяснил логику своих действий члену ЦК КДП А.В. Тырковой: «Троцкий первый сильный человек в России. Он хочет организовать армию против Германии. Другого правительства нет. С кем же иметь дело» Наследие Ариадны Владимировны Тырковой: Дневники. Письма / Сост. Н.И. Канищева. М., 2012. С.222.. Видимо, исходя из этого М.М. Винавер, в это время игравший роль фактического лидера партии, заявил, что «крикнуть», то, что предлагает Кишкин нельзя, нельзя и «призывать к партизанской войне» Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.426..

Однако к середине апреля выяснилось, что Ленин не очень-то хочет возобновлять войну с немцами. В Москву 23 апреля 1918 г. приехал немецкий посол Мирбах. Одновременно германская армия вторглась в пределы Области Войска Донского, т. е на территорию по Брестскому договору находившуюся под юрисдикцией РСФСР. Но даже это не послужило Ленину поводом для разрыва Советской России с Германией.

В этой ситуации французы забили тревогу. 23 апреля 1918 г. в московских газетах было напечатано интервью французского посла Нуланса, в котором он обосновывал необходимость высадки японских войск во Владивостоке, а также доказывал целесообразность военных действий союзников - в общих интересах - против австро-германцев на территории России. Схожую позицию заняли англичане.

На тот момент они не имели своего посла в России. Его роль играл неофициальный представитель Лондона Брюс Локкарт. Н.Г. Думова, со ссылкой на работу Р. Ульмана, утверждала, что 21 апреля 1918 г. Локкарт в телеграмме на имя министра иностранных дел Бальфура сообщил об изменении своего прежнего предложения - добиться согласия Советского правительства на возобновлении им войны с Германией при условии союзнической интервенции в России. Теперь, писала Думова, Локкарт «настаивал на осуществлении интервенции не только без согласия большевиков, но и направленной против них» Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и её разгром (октябрь 1917-1920 гг.). М., 1982. С.112..

Представляется, однако, что Ульман неправильно интерпретировал этот документ. В своих воспоминания Локкарт сообщил о состоявшемся на его московской квартире 29 апреля 1918 г. совещании с участии руководителя французской военной миссии генерала Лаверня, который озвучил позицию Нуланса: интервенция «без согласия большевиков и без их спроса на это». В ответ англичане подтвердили приверженность «к политике сотрудничества с большевиками» Локкарт Брюс Р. История изнутри: Мемуары британского агента. М., 1991. С. 249-250.. Таким образом, скорее всего, в телеграмме от 21 апреля Локкарт передал мнение французов, и свой совет присоединиться к нему - в том смысле, что антигерманская интервенция в России необходима, даже если большевики не согласятся на неё. Но для Лондона (в отличие от Парижа) интервенция «без спроса» являлась крайним и нежелательным вариантом. Важно отметить, что ни англичане, ни французы не думали использовать союзнические войска для свержения советского правительства.

Солидарная позиция Антанты, согласно убедительным аргументам Н.Г. Думовой, была доведена Локкартом до руководства кадетской партии Думова Н.Г. Указ. соч. С. 112. и 26 апреля 1918 г. оглашена на заседании ЦК партии Народной Свободы. «ЦК-ту было доложено, что союзники окончательно решили сделать общий десант пяти держав (Англии, Франции, Италии, Японии и С.А. Соединенных штатов), что вопрос этот окончательно решён». Как видим, здесь нет ни слова о намерении «устранить большевиков», как утверждал У. Розенберг, введший тем самым в заблуждение Н.Г. Думову Там же. С. 111..

Характерно, что и сами кадеты не просили союзников свергать советское правительство. Наоборот кадетский ЦК признал необходимым, чтобы союзнический десант «был сделан не для оккупации, а для войны на нашей территории наподобие того, как воюет Англия на территории Франции», т. е. не вмешивался во внутренние дела страны Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.431..

Обратим внимание ещё на одну тонкость в позиции конституционных демократов. Они хотели, чтобы «десант был организован при участии сил всех союзников» Там же.. Это условие было вызвано опасением одной японской интервенции, чреватой для России потерей Дальнего Востока. Вообще вопрос о японском десанте обсуждался руководством Антанты с самого начала 1918 года. Англия и Франция хотели, чтобы японцы продвинуться по Транссибу вплоть до Урала и создали там новый Восточный фронт. Однако у американцев имелись свои виды на Транссибирскую магистраль. Поэтому правительства США заявило, что интервенция на Дальнем Востоке может носить только международный характер и не должна быть единоличной акцией японцев. Французы, как ни пытались, переубедить Вашингтон не смогли. Правда, 5 апреля 1918 г. японцы высадили небольшой десант во Владивостоке. Однако под давлением США Япония отказалась от высадки более крупных сил и обещала согласовывать дальнейшие действия с Соединенными Штатами. Но в середине апреля 1918 г. вопрос о японской интервенции вновь приобрел актуальность.

Между тем перспектива продвижения японских войск до Урала вызвала беспокойство у правого крыла русского образованного общества и способствовала развитию германофильских настроений. И хотя агитационная комиссия КДП ещё 3 апреля 1918 г. решила «вести самую жестокую войну с германофильскими течениями в обществе…» Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.422., подобные настроения захватили и часть кадетов.

Первым эту тему затронул М.С. Аджемов, член Петроградского отделения ЦК КДП, ещё в сентябре 1917 г. выступавший за заключение мира с Германией Братолюбова М.В. Аджемов // Российский либерализм середины XVIII - начала XX века: энциклопедия /отв. редактор В.В. Шелохаев. М., 2010. С. 14-15.. Он приехал в Москву и обратился к ЦК КДП с вопросом, «как партия отнесется к переговорам внепартийных кругов с немцами по вопросам об установлении нового небольшевистского правительства при условии пересмотра Брестского мира, и окажет ли партия техническую помощь такому правительству» Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.432.. Для Аджемова, как бывшего депутата Государственной думы от Дона, знать это было особенно важно, поскольку в это время германская армия вторглась в пределы Области Войска Донского.

В ответ на просьбу Петроградского отделения прислать мнение ЦК партии по вопросу, поднятому Аджемовым, Н.М. Кишкин, от имени бюро ЦК КДП, предложил принять постановление о том, что «ЦК-т, оставаясь при прежней ориентации на союзников, считает всякие подобные переговоры с немцами в интересах России нежелательными» и «не считает возможным оказывать им какое-либо содействие». Более того, «Ц-кт считает недопустимым участие в таких переговорах кого-либо из членов партии» Там же..

П.И. Новгородцев предложил дополнить это мнение указанием на полезность «предварительной разведки у немцев», «которая будет вестись другими, но не членами партии» Там же. По словам П.И. Новгородцева схожего мнения придерживался Н.В. Некрасов.. По сути, он испрашивал санкции ЦК на одобрение контактов с немцами членов возглавлявшегося им Правого центра - надпартийной структуры с консультативными функциями, куда входили представители кадетов и более правых организаций (Совет московских совещаний общественных деятелей, обычно называемый Советом общественных деятелей; Союз земельных собственников; Торгово-промышленный комитет).

Однако М.М. Винавер этому решительно воспротивился. Упирая на слухи, которые начали ходить в обществе о том, что ЦК КДП изменил свою точку зрения на германскую ориентацию, он заявил, что дополнение Новгородцева «собьет с толку» тех, кто о нём узнает. В результате текст постановления был принят в формулировке Кишкина Там же..

Петроградские кадеты не смирились с этим и после неудачи миссии Аджемова отправили в Москву члена ЦК, остзейского барона Б.Э. Нольде. Этот бывший сотрудник МИДа и правовед, как и Аджемов в сентябре 1917 г. выступал за прекращение войны Стародубова А.Л. Нольде // Российский либерализм середины XVIII - начала XX века: энциклопедия /отв. редактор В.В. Шелохаев. М., 2010. С.652.. К этому же он призвал представителей партийного руководства на заседании ЦК 8 мая 1918 года. При этом Брестские договоренности Нольде отвергал, считая, что нужно начать «борьбу за улучшение условий мира». Но для этого, говорил он, требуется восстановление законной и авторитетной государственной власти, «которая может быть только монархией». Создание этой власти без внешней поддержки Нольде считал нереальным. Следовательно «нужно искать спасения в воссоздании власти при помощи иностранцев-союзни-ков или иностранцев-немцев». На союзников в этом плане, считал оратор, надеяться нечего, и «путь соглашения с Германией является единственным путем, по которому нам следует идти ради воссоздания русского государственного единства». Для достижения этой цели, полагал Нольде, можно пожертвовать Литвой и Курляндией, вернув через исправление Брестского мира Украину, часть Балтийского побережья, Батум и Карс. «Мы должны выйти из английской клиентелы, чем и купить себе расположение Германии», - резюмировал Нольде, заверив коллег, что это можно сделать без заключения договора о союзе с немцами Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С. 347-439, 441-442..

Однако подобная перспектива не привлекла московских кадетов. Ф.И. Родичев предупредил, что немцы захватят «русское достояние: чернозем, промышленность», допустив «монархию со своей ориентацией, но мы под этим подписаться не можем». Против предательства союзников высказались Н.И. Астров, Н.М. Кишкин, М.М. Винавер и П.И. Новгородцев.

П.Д. Долгоруков, хотя и соглашался с тем, что «нам не избежать германского влияния», хотел, чтобы оно явилось «без нашего участия и нашей помощи». В итоге ЦК КДП подтвердил прежнюю свою резолюцию о том, что считает «всякие переговоры с немцами об образовании нового правительства в интересах России нежелательными», а участие в таких переговорах кого-либо из членов партии «недопустимым» Там же. С. 439-442..

Однако эта резолюция не была оглашена, и борьба, шедшая внутри кадетской партии, оставалась неизвестна общественности. Между тем в Москву и Петроград пришли известия об устроенном немцами 29 апреля политическом перевороте в Киеве. Социалистическая Центральная Рада была свергнута. Русского генерала Скоропадского объявили гетманом. В его правительство, которое возглавил полтавский земец Ф.А. Лизогуб, вошло 9 членов партии Народной Свободы Щербiн Л. Українське питання в дiяльностi конституцiйно-демократичної партиiї Росiї (1905-1918 рр.). Iвано-Франкiвськ, 2010. С.142-143.. Областной комитет партии одобрил их шаг и дал им полную свободу действий. На заседании 2 мая он постановил «не связывать их партийными директивами» Наш век (Петроград). 1918. 9 мая..

Эта резолюция была перепечатана в петроградской кадетской газете «Наш век» (бывшая «Речь») вместе с подробной информацией о перевороте в Киеве. Причем без всякого осуждения киевских кадетов. Поэтому у широкой публики могло сложиться впечатление, что кадеты Петрограда поддерживают своих киевских товарищей и готовы по их примеру войти в правительство, которое, отстранив от власти левых, поставит Германия. Советские власти пришли в большое беспокойство. С 12 мая они закрыли «Наш век» за «немецкую ориентацию» Наш век (Петроград). 1918. 16 июня..

В этой ситуации перед московским руководством партии встала необходимость гласно обозначить свою позицию. Оно собралось для этого 12 мая 1918 года. Предварительно вопрос обсуждался в бюро ЦК, где обозначились два подхода. Один («ортодоксально-антантофильский») защищал М.М. Винавер, другой, более прагматичный - П.И. Новгородцев.

Винавер полагал, что партия должна объявить о своём негативном отношении к попыткам образовать всероссийскую национальную власть при помощи германцев. Новгородцев убеждал коллег не делать на этот счет публичных заявлений «ввиду не совсем ясной ещё общей международной конъюнктуры». Если Винавер отвергал любые контакты с немцами, то Новгородцев вновь указал, что такие переговоры возможны, их лишь «не должны вести члены партии». Но партии нужно иметь над ними «свой надзор». Причем «при соблюдении известных условий» она может допустить вхождение своих членов в подобное правительство Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.443..

Такова была линия, которую сам Новгородцев проводил через Правый центр. В историографии она получила название «политики свободных рук». Её приверженцем стал молодой кадетский публицист Н.В. Устрялов. Новгородцев и Устрялов полагали, что партия не должна себя связывать категоричными заявлениями о неучастии в будущем правительстве страны, если оно будет создано при поддержке Германии Романовский В.К. Николай Устрялов. От либерализма к консерватизму. Нижний Новгород, 2010. . 139-141.. Однако большинство членов ЦК поддержало М.М. Винавера и выступило за немедленный выпуск декларации с отказом партии от власти, опирающейся на немецкие штыки. В этом духе высказались Ф.И. Родичев, Д.Д. Протопопов, Д.И. Шаховской, Н.Н. Щепкин, П.А. Садырин, А.Д. Алферов, М.В. Челноков, М.Г. Комиссаров. Повременить предлагали М.Л. Мандельштам и (с оговорками) Н.И. Астров и П.Д. Долгоруков.

Одним из важных аргументов сторонников спешного выпуска декларации была необходимость дать ориентир ростовским кадетам Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. С.450.. На Дону в это время повторялась киевская ситуация. 8 мая 1918 г. в Ростов-на-Дону вошли немцы. Через три дня, 11 мая, в Новочеркасске делегаты от станиц учредили примирительно настроенный к Германии Круг спасения Дона. Войсковым атаманом был избран П.Н. Краснов, сразу же вступивший в контакты с германскими войсками Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское // Архив русской революции: В 22 т. Т. 5-6. М., 1993.T.V. С. 190-191..