Геоэкономические и геополитические процессы в мировой экономике

12. Первая мировая геоэкономическая война

Самым крупным невоенным (геоэкономическим) сражением ХХ века была Первая мировая "холодная война". После Второй мировой войны американская модель свободного предпринимательства считалась лучшей и Соединенные Штаты кладут её в основу плана Маршалла -- программы восстановления и развития европейских стран. Идея программы была выдвинута государственным секретарем США генералом Дж. К. Маршаллом (1880-1959), возглавлявшим в 1939-1945 гг. Генеральный штаб американской армии и понимавший важность планирования материально-технических ресурсов. 5 июня 1947 г. генерал Маршалл в выступлении в Гарвардском университете объявил о программе экономической помощи Европе. Эта помощь предназначалась и Советскому Союзу, принявшему основной удар фашистской Германии. При этом не ставились политические условия, не требовалось смены идеологии. Страны-участницы программы восстановления европейской экономики обязывались только способствовать развитию свободного предпринимательства. Таким образом, Советскому Союзу представлялся уникальный шанс интегрироваться в мировое хозяйство. Сталинский режим оставил народ-победитель без международной помощи.

В 1948-1951 гг. Соединенные Штаты выделили по плану Маршалла 16-ти европейским странам 17 млрд. долларов, из них 60% помощи получили Великобритания, Франция, Италия и ФРГ. Но помощью можно распорядиться по-разному: её можно проесть или разворовать. Федеративная Республика Германия, созданная в результате объединения британской, американской и французской оккупационных зон, получила в 1946-1954 гг. 2,7 млрд. долларов. Сумма не астрономическая, но на неё можно было сыто накормить, хорошо одеть и обуть немцев и ... вновь остаться у разрушенного дома с протянутой рукой. Немцы поступили по-другому. Они не стали слепо выполнять рекомендации по внедрению казалось бы идеальной американской модели свободного предпринимательства.

Что же произошло в послевоенные годы на родине главного могильщика капитализма Карла Маркса? Поверженная фашистская Германия лежала в руинах, обеспечив прожиточный минимум, немцы направили основные средства в производство. И каждый американский доллар дал возможность создать ценности на сумму от 10 до 20 долларов. Возрождение Германии связано с личностями выдающихся немецких ученых -- отца "экономического чуда" Людвига Эрхарда (1897-1977) и духовного отца послевоенной немецкой нации Карла Ясперса (1883-1969).

Модель "социального рыночного хозяйства" содержала актуальную и единовременно тривиальную мысль профессора Эрхарда: социальная направленность экономики реализуется не через совершенствование механизма распределения, а через подъем производства. Эта концепция вызвала бурю неприятия, как со стороны оккупационных властей, так и социал-демократической партии Германии, выступавшей за централизованное плановое хозяйство. Потребовались гражданское мужество, убежденность ученого и железная логика, чтобы отстоять свободу экономики против государственного вмешательства. Американская военная администрация рассмотрела в социальном рыночном хозяйстве коммунистические идеи. Но помощь Эрхарду пришла неожиданно с Востока благодаря "сталинизации" новых стран народной демократии.

Большое значение для возрождения Германии имели немецкий менталитет и отечественная культура рыночных отношений, включая уважение к профессии предпринимателя и к интеллекту. Немцы в целом трудолюбивы и дисциплинированны, основательны и энергичны, добросовестны в любом деле, у них сильно развита любовь к порядку, чувство долга и привычка повиноваться властям, они нередко готовы на большие личные жертвы, и проявляют мужество в случае физической опасности. И, пожалуй, самое главное, в послевоенной Германии никто не обещал народу скорого пришествия светлого идеального будущего.

В дальнейшем модель социальной рыночной экономики неоднократно корректировалась в поисках баланса между государственным регулированием и либерализацией предпринимательской деятельности. Так лозунг 70-х годов "Больше рынка, меньше государства" сменился на новый "Больше рынка при сильном государстве".

В Восточной Европе сложилось ошибочное представление о роли американского плана Маршалла, ставшего "звездным часом" для возрождения Западной Европы. Если бы Германия слепо следовали американским рекомендациям, вряд ли пришлось говорить об "экономическом чуде". Это особенно относится к Японии, где передача американских управленческих знаний трансформировалась через собственные традиции.

Во второй половине ХХ века на Западе проблема соотношения либерализации экономики и государственного регулирования приобретает особую актуальность. До энергетического кризиса 70-х годов усиливается государственное регулирование и значение планового начала, что было ответом на вызов СССР догнать и перегнать США. В Англии лейбористы, а в Америке демократы проводили политику национализации. Энергетический кризис остановил этот процесс из-за неспособности государственных структур предложить эффективные методы его преодоления. Начался процесс "тэтчеризма" и "рейганизма", сопровождавшийся приватизацией и отменой государственного регулирования, за исключение инфраструктурных отраслей (пути сообщения, связь и энергосистемы), образования и науки, внешней торговли и внешнеполитической деятельности, направленной на создание благоприятных условий для национальной экономики.

В 90-е годах начала испытывать серьезный кризис модель общества всеобщего благоденствия или социальной рыночной экономики. "Новые демократы" в США, "новые лейбористы" в Англии и "новые социал-демократы" в Германии начали осваивать идеологию "третьего пути". Как отмечалось выше, ключевым элементом жизнедеятельности объявляется не индивид и не общество, а отношения или коммуникации между людьми на различных уровнях социальной иерархии. Коммунитаристы выбирают "третий путь" для гражданского общества между государственным коллективизмом и неолиберальным индивидуализмом. "Третий путь" порывает с тэтчиризмом и кейнсианской концепции, основанной на удовлетворении спроса. Главный секрет успеха в экономике теперь не всегда зависит от физического и финансового капитала, а от богатства человеческого фактора -- знаний, идей и творчества. Принцип равенства в распределении социальных благ заменяется на новый "Кто не работает -- тот не получает пособия".

Победа Запада в "холодной войне" была обеспечена в первую очередь экономической мощью Соединенных Штатов. Для окончательного разгрома противника была использована известная предпринимательская психология заемных средств для возможного получения высоких дивидендов в будущем. В период администрации Рейгана была осуществлена простая и одновременно гениальная технология. Государство Соединенные Штаты "заняли" преимущественно на внутреннем рынке капитал, чтобы предложить такие темпы гонки вооружений, которые стали смертельными для советской экономики. Образовался фантастический государственный долг Соединенных Штатов, составивший к концу ХХ века 5,8 трлн. долларов. Однако при профиците государственного бюджета, когда годовые доходы превышают расходы на 100 - 200 млрд. долларов, проблема задолжности может быть решена в течение десятилетия без каких-то ни было отрицательных последствий для уровня жизни американских граждан.

Об военных и экономических победах можно говорить только в определенных временных границах. Как свидетельствует история, победа часто кружит голову победителям и появляется новый соблазн -- навязать свою не только экономическую, но и политическую модель другим народам. И на руинах "холодной войны" начала формироваться политика военной силы по отношению к "неправильным народам", которым Соединенные Штаты пытаются насильно подарить "права человека" с помощью самых "справедливых" бомб и ракет. Увы, это не новые, а хорошо забытые технологии, имеющие глубокие исторические корни. В середине второго тысячелетия западноевропейцы уже "дарили" христианство американским индейцам с помощью огня и меча. Теперь из Нового Света США пытаются принудить к демократии "неправильные народы" Евразии -- колыбели мировых цивилизаций.

Стратегия "гегемонии стабильности"(Стюарт Корбридж, Кембриджский университет, Великобритания) основывается на регулировании и контроле международных отношений с позиций гегемонии силы. Согласно этой концепции, современный мир развивается по сценарию "гегемонной нестабильности", проявляющейся в международной торговле, движении капитала и неплатежеспособности. Геополитическая экономика (геоэкономика) мирового порядка может развиваться в сторону энтропического беспорядка или децентрализованного порядка.

Проигрыш в "холодной войне" породилна развалинах социалистического "лагеря" стратегию "бомжей". В её основе желание интегрироваться в западноевропейское экономическое пространство за счет холопской лояльности, международных кредитов и имитации реформ, ведущей к казнокрадству и деиндустриализации. "Совковая" ментальность граждан, разучившихся думать, позволяет временно эксплуатировать эту "стратегию".

В конце ХХ века "холодный" мир сменился региональными геоэкономическими войнами. Наряду с внешнеторговыми идут сражения за транзит грузов, транспортные коридоры, энергетические ресурсы, региональные условия хозяйствования и рынки сбыта. Для победителей эти войны заканчиваются экономическим ростом, а для побежденных -- потерей геостратегического положения страны или регионов, утратой транзитных функций транспортно-коммуникационных узлов и, в конечном счете, падением уровня и качества жизни граждан.

13. Природа экономической глобализации

экономика глобализация оффшорный торговля

Западные геополитические теории неолиберальной глобализации, взаимозависимого мира "открытого общества" получила особый импульс после падения Берлинской стены и распада мировой социалистической системы. О стремлении к глобальной интеграции свидетельствуют расширение мирохозяйственных связей, рождение Всемирной торговой организации и проведение под эгидой ООН операций по поддержанию или восстановлению мира.

Глобализация выступает как высшая стадия интернационализации. По аналогии с империализмом как высшей стадии капитализма, глобализация стала проявлением высшей стадии империализма. Глобализация мировой экономики представляется более широким понятием, чем мирохозяйственная интеграция. Глобализация экономики ведет к либерализации общественных отношений. Это представляет собой серьезный вызов для политических элит. Повышается мобильность граждан, что особенно наглядно демонстрируют темпы развития международного туризма и миграционных процессов.

Глобализация сопровождается нарастающей либерализацией и взаимозависимостью национальных рынков товаров, услуг и капиталов. За период 1980 - 2000 гг. доля мирового экспорта товаров и услуг в глобальной экономике возросла с 15 до 25 %. В торговле акциями на финансовых рынках возрастает доля иностранных партнеров. В результате Уругвайского раунда переговоров ГАТТ и создания в 1995 году Всемирной торговой организации дальнейшая либерализация международного движения товаров, услуг и капиталов усилила открытость национальных экономик.

Мобильность мирового капитала возросла с 80-х годов, тогда как раньше в международных экономических отношениях преобладала внешняя торговля. Международный спекулятивный капитал через валютные и фондовые биржи может повлиять на финансовое состояние страны, слабо напрямую интегрированной с кризисным регионом.

Рост портфельных (спекулятивных) инвестиций стимулировался потребностями диверсификации и стремлением избежать налогообложения. Прямые инвестиции возрастали по мере повышения мобильности современных производственных технологий и развития совместного предпринимательства.

Для привлечения иностранных инвестиций давно уже не достаточны отдельные экономические преференции, необходимо создание конкурентоспособности региональных условий хозяйствования, включающих политические, социальные и производственно-экономические факторы. При этом необходимо помнить, что портфельные (спекулятивные) и прямые инвестиции ведут себя по-разному на местных рынках. Спекулятивные инвестиции быстро приходят и уходят, если финансовый рынок слабо развит, прямые инвестиции осуществляются через покупку собственности или её части, например, отдельной фирмы или компании. Немецкие предприниматели больше предпочитают вкладывать за рубежом прямые инвестиции, тогда как географически удаленные от многих местных рынков американские бизнесмены делают ставку на портфельные инвестиции. Мировым лидером по привлечению иностранных инвестиций, особенно в информационные технологии, являются Соединенные Штаты.

Глобализация обусловлена взаимосвязанностью мира и информационной революцией, развитием мировых телекоммуникаций и цифровых электронных сетей (сетевые международные электронные системы, электронная почта, системы обмена информации по электронным сетям, электронные банковские и торговые системы). У частных лиц появился доступ к каналам связи, рынкам и источникам информации, которые прежде контролировались только государством или международными корпорациями. Информационные ресурсы безграничны, а пользовании ими не обусловлено правом собственности. Информационный продукт слабо зависит от издержек производства и конкуренции. Более высокая мобильность информации, связанная с новыми цифровыми коммуникационными сетями, способствует ускорению оборачиваемости капитала.

Возрастают интернационализация инновационного процесса и обостряется конкуренция технологий. Использование инновационных знаний превратилось в важное условие делового успеха, который все меньше зависит от концентрации производства и других классических факторов размещения производства.

Глобализация ведет к распаду сложившегося международного (межнационального) разделения труда. Одновременно усиливается роль межкорпорационного разделения труда. Многие отрасли промышленности развиваются по кластерному принципу концентрации интеллектуального продукта технологий, например, компьютерных в Силиконовой долине (Калифорния), и деконцентрации производства комплектующих. В связи с быстрым развитием транспорта и коммуникационных систем географическую удаленность можно преодолевать все с меньшими затратами. В связи с объединением национальных компаний в международные корпорации и развитием сборочных производств в третьих странах усиливаются тенденции деконцентрации производства, возможности которого могут быть реализованы в разных частях мира.

В результате возрастает роль транспорта в производственно-технологическом цикле. Для разных стран становятся общими проблемы увеличения пропускной способности имеющихся транспортных систем, вопросы налогообложения, таможенных пошлин, различных экологических и других ограничений. Глобальная взаимозависимость трансграничных потоков капитала, товаров и услуг не только способствует дальнейшей либерализации мировой торговли, но и созданию интермодальных транспортных коридоров.

В международных экономических отношениях, где раньше преобладали внешняя торговля и совместное предпринимательство, возрастает мобильность капитала, а промышленность подобно сельскому хозяйству переходит в разряд невыгодных. Рост портфельных инвестиций стимулируется потребностями диверсификации и стремлением избежать налогообложения. Идет острая конкурентная борьба за сокращения трудовых затрат. После открытия Китая и распада мировой социалистической системы образовался гигантский рынок дешевой рабочей силы. Уменьшились преимущества в производительности труда в странах с высокой заработанной платой. В результате усилилась международная конкуренция региональных условий хозяйствования. Отмечается кризис модели социально ориентированной экономики, например, в Германии. Преимущества получают страны с низкой зарплатой, где созданы благоприятные условия для размещения производства и сбыта, что способствует притоку зарубежных инвестиций. Азиатско-Тихоокеанский регион становится реальным мировым полюсом массового производства массовых изделий.

В международной конкуренции решающую роль играют транснациональные корпорации с годовым оборотом капитала в сотни миллиардов долларов. ТНК, особенно банковско-финансовые, обладают высокой степенью свободы и не подвластные государственному регулированию. На Востоке формируется новая идеология организации производства ТНК, когда менеджмент обеспечивается не только через качество товара, но и качество жизни сотрудников.

Глобализация усиливает влияние внешних факторов развития. В условиях открытого общества и экономики мировое сообщество погружается все более в состояние стратегической нестабильности, переменчивости и несбалансированности открытых систем. Финансовый региональный кризис может стать мировым, а самые гениальные аналитики не всегда могут прогнозировать его состояние.

Особенно подвержены внешнему воздействию государства переходной экономики. В условиях открытости высокоразвитые страны беспрепятственно проникают на рынок более слабых стран, разоряя местную промышленность и экспортируя чужие социокультурные ценности. Если у восточных цивилизаций (Япония, Китай и др.) внешние заимствования ограничиваются материально-практической сферой и никогда духовной, то постсоветские государства в результате шоковой либерализации пытаются заимствовать чужие стандарты качества жизни, когда в межкультурном обмене социокультурная информация доминирует над технологической. Только Китай демонстрирует нелиберальное реформаторство при сильном государстве и отсутствии гражданского общества.

События конца ХХ века показали утопичность глобализации по западному сценарию. Берлинскую стену оказалось физически легче разрушить, чем преодолеть социокультурные различия "равноразных миров". Одновременно проявляются тенденции сохранения национальных интересов, поиска места страны в многомерном коммуникационном пространстве.

Глобализация является противоречивым и неравномерным процессом, охватывающим как тенденции интеграции, так и распада. Не существует однозначной её оценки. Колониализм так же можно рассматривать как этап на этом пути. Конкретным проявлением глобализации являются контрабандная торговля и нелегальная миграция. Неолиберальная модель глобализации дает возможность высокоразвитым державам сохранять господствующие позиции даже в условиях политической независимости бывших колоний. Попытки развивающихся стран сформулировать новый экономический порядок в мире, обеспечивающий перераспределение ресурсов в пользу периферии мирового хозяйства, не увенчались успехом.

Результаты глобализации зависят от функций места и социального времени. Выделяется две волны либерализации внутри- и внешнеэкономических режимов в промышленно развитых странах -- послевоенная и с середины 80-х годов, вызванная необходимостью преодоления мирового энергетического кризиса. Только тогда многие развивающиеся страны встали на путь либерализации и стратегии врастания в мировое рыночное хозяйство.

Западные ученые среди необходимых условий ускоренного развития периферийных стран называют эффективную экономическую политику, включающую режим открытой экономики и защиту прав частной собственности. Однако зачастую разумная экономическая политика подменяется её имитацией.

Глобализация отрицательно сказалась на мировой периферии, не готовой к условиям открытого рынка и жесткой конкуренции. Усилилась поляризация мирового сообщества и маргинализация отдельных стран. Многие периферийные страны бросились из одной крайности в другую. После провозглашения независимости, бывшие колониальные страны лишились привычного патернализма со стороны метрополий и вынуждены были защитить национальное хозяйство от разорительной внешней конкуренции и от угрозы эксплуатации со стороны высокоразвитых стран. Поэтому здесь на протяжении длительного времени экономическая политика определялась опорой на собственные силы, стратегию импортозамещения, жесткий протекционизм и государственное регулирование экономики. Осуществлялась так же стратегия "коллективной опоры на собственные силы", создавались региональные объединения нескольких стран, местные "зоны свободной торговли", "таможенные зоны" и "общие рынки". Однако, несмотря на внешнюю аналогию с Европейским сообществом, в действительности осуществлялась крупномасштабная имитация либерализации экономики. На практике произошла консервация технологически отсталого хозяйства. Правда, в результате энергетического кризиса, странам-нефтеэкспортерам удалось частично сократить разрыв в среднедушевых доходах с индустриальными странами. Однако в большинстве развивающихся стран последовавшая "шоковая" либерализация и усиление открытости периферийных стран привели к разорению отечественных производств и обнищанию населения.

Примером возрастающей закрытости для внешней среды основных геоэкономических макрорегионов служат Европейский Союз и Организация экономического сотрудничества и развития. Особенно высоким товарооборотом внутри границ Европейского Содружества отличаются Голландия, Германия, Франция и Великобритания. Как следствие, здесь резко снижается миграция трудовых ресурсов вне национальных границ. Внутренний товарооборот стран ОЭСР, обладающих менее чем одной пятой мирового населения, составляет более 80 % мировых товарных трансакций.

Азиатский финансовый кризис 1997 - 1998 гг. обесценил национальные валюты в большинстве пострадавших стран. Государственные валютные резервы были исчерпаны, упали цены на недвижимость, началась цепная реакция банкротств, особенно в строительном бизнесе. Внешнее благополучие этих стран оказалось построенным на непрочном фундаменте. Международные финансовые институты оказались неспособными предложить новые стратегии, кроме наращивания финансовых вливаний в терпящие бедствия экономики, где заемные средства традиционно используются в интересах отдельных финансово-промышленных групп или коррумпированной государственной власти. Развитие массового производства примитивных материальных благ или сырьевых ресурсов на основе зарубежных инвестиций и импортируемых технологий оказалось тупиком мирового социально-экономического развития.

Долгосрочные стратегии догоняющего развития смогли принести лишь мимолетные результаты. Этот системный кризис индустриальной эпохи, служащий началом непосредственного разрушения индустриальной модели общественного производства, следующим образом описывется российским экономистом В.Л. Иноземцевым (1999).

Имевшие место на протяжении всей предшествующей истории индустриального общества кризисы в большинстве своем касались пропорциональности обмена между секторами общественного производства, никогда не ставя под угрозу существование какого-либо из них. Первый кризис индустриальной эпохи в 70-е годы нанес удар по сфере промышленного производства, а кризис конца 90-х годов представляет непосредственный процесс разрушения индустриального общества.

Если до 30-х годов ХХ века значительная часть ВВП создавалась в аграрном секторе, то в дальнейшем в экономическом развитии стала доминировать индустриализация. Доля сельского хозяйства в валовом национальном продукте США сократилась с 40 % в 1869 г. до 14 % по окончанию Первой мировой войны и к концу ХХ века не превысила 1,4 %. Соответственно изменилась и структура занятости в агарном секторе.

В середине ХХ века обрабатывающая промышленность доминировала в большинстве западных индустриальных стран, а первичный сектор стал уделом развивающегося мира. При этом возникла иллюзия высокой степени зависимости Запада от ввозимого сырья, энергоносителей и сельскохозяйственной продукции из стран Азии, Африки и Латинской Америки. ОПЕК и другие созданные региональные союзы экспортеров промышленного сырья проводили радикальную политику повышения цен на свою продукцию. На этот вызов развивающихся стран Запад отреагировал внедрением энергосберегающих и других технологий, бурным развитием третичного сектора производства. Высокий уровень жизни населения вызвал небывалый спрос на медицинские, бытовые и другие виды услуг. В западных странах значительно возросли затраты на научно-исследовательские, опытно-конструкторские работы и образование. В результате за период 1970 - 1985 гг. валовой национальный продукт высокоразвитых государств увеличился на 32 %, тогда как потребление энергии -- всего лишь на 5 %. Уменьшились расходы металлов, угля, нефти, железной руды и древесины на единицу выпускаемой продукции.

Научно-техническая революция существенно ухудшила финансовое положение многих развивающихся (особенно центральноафриканских) стран из-за снижения экспортных поступлений в государственный бюджет. Отрицательное сальдо внешней торговли способствовало дефициту конвертируемых валют и провоцировала привлечение западных кредитов. За период 1975 - 1995 гг. внешний долг развивающихся стран увеличился с 130 млрд. до 2 трлн. американских долларов. Доля в мировой торговле наиболее бедных развивающихся стран, где проживает 20 % населения мира, сократилась в 1960 - 1999 гг. с 4 до 1 %. Таким образом, третичный сектор в западных странах всего за двадцать лет вытеснил на периферию экономики первичные отрасли промышленности и обострил катастрофическое положение экспортеров сырья и сельскохозяйственной продукции.

Конец ХХ века ознаменовался невиданным экономическим подъемом высокоразвитых стран. Запад переживает бурное развитие информационного сектора общественного производства. В 1995 году в США в науке, образовании, здравоохранении и производстве программного обеспечения создавалось 43 % ВНП. В середине 90-х годов объем мирового рынка услуг коммуникационных систем составил свыше 400 млрд. долларов, в том числе 100 млрд. долларов рынок программных продуктов, контролируемый на три четверти американскими компаниями. Продукция высоких технологий обеспечивала 22 % внешнеторгового оборота постиндустриальных стран.

Произошли кардинальные изменения в социальном фундаменте общественного производства. На смену пролетариата, ведущей социальной силы индустриализации, пришли менеджеры, программисты и работники образования. Занятость в сфере профессиональных услуг в мировых информационно-интеллектуальных технополисах (Кремневая долина под Сан-Франциско и др.) достигла 90 %.

В конце ХХ века для потенциальных инвесторов возросла привлекательность постиндустриальных стран. Уже в 1990 году члены "клуба семи" наиболее высокоразвитых стран обладали 80 % мировой компьютерной техники и обеспечивали 90 % высокотехнологического производства. Растущие инвестиции в высокотехнологические секторы промышленности США создали благоприятный инвестиционный климат для национальной экономики, а безработица упала до минимального за последние четверть века уровня. Только за десятилетие доля инвестиций в США увеличилась с 10 до 30 % мирового объема зарубежных прямых инвестиций, что не вызвало потери контроля американцев за своей экономикой. Вместе с тем, западные компании оказались сильно переоценены инвесторами, что сказалось на мировом финансовом рынке.

Операции на фондовом рынке приобрели отчетливо спекулятивный характер. Рост фондовых индексов происходит вне реальной зависимости от развития материальных благ и услуг. Рыночная стоимость акций растет значительно быстрее промышленного производства. Фантастически ускорилось обращение ценных бумаг. Если в 1960 году акция соответствующей компании принадлежала своему владельцу 6 лет, то в конце столетия при ажиотажном спросе их значительная часть каждую неделю переходи из рук в руки. Абсолютный рекорд ХХ века был зарегистрирован в 1997 году на нью-йоркской фондовой бирже, когда в течение одной торговой сессии было продано 1, 2 млрд. акций.

Кризис индустриальной цивилизации выводит на смену пролетариата, являющегося носителем индустриальных ценностей, новый социальный класс интеллектуалов. Главным стратегическим товаром становятся информация, знания и идеи. Развитие высокотехнологических производств требует партнерских коммуникаций, приходящих на смену иерархических отношений хозяев, менеджеров и наемных работников.

В новых независимых государствах велика вера в догоняющее развитие. "Железная" логика здесь такова. Закончится экономический кризис, будут восстановлены утраченные объемы производства и тогда останется только задача догнать другие страны по производству той или иной продукции. Но мир не стоял на месте, пока в отдельных странах вместо модернизации общества занимались имитацией экономических реформ. Практически можно догнать стоящий на запасном пути поезд, пассажиры которого давно пересели на более скоростные средства передвижения. Рассмотрим геоэкономические тенденции конкурентоспособности некоторых отраслей мирового хозяйства.

В условиях открытой экономики конкурентоспособность экспортной продукции во многом зависит от объемов и структуры потребления первичных энергоресурсов и цен на энергоносители на мировом рынке. В конце ХХ века в мировом топливно-энергетическом балансе потребление нефти составило 38 %, природного газа -- 24 %, угля -- 32 %, атомной энергии -- 2 %, гидроэнергии и возобновляемых источников -- 4 %.

Из всех видов первичных энергоресурсов наибольшее распространение имеет уголь, запасы которого в пересчете на условное топливо превышают суммарные запасы нефти и газа. Крупнейшими запасами угля располагает Китай, где его доля в топливно-энергетическом балансе составляет свыше 80 %. В результате сжигания огромного количества угля здесь происходит крупномасштабное загрязнение атмосферы, влияющее на здоровье людей. Наряду с КНР большими запасами угля имеют Россия, США, Австралия, Канада, Германия, ЮАР, Великобритания, Польша и Индия. Наблюдается большая дифференциация в себестоимости угля. По сравнению со среднемировой ценой в 12 - 15 долларов за тонну, себестоимость в России -- 25-30 долларов, Польше -- 35 - 40 долларов, а в Украине -- 45 - 50 долларов. Если при социализме в этих странах шахтеры относились к привилегированному и высокооплачиваемому отряду рабочего класса, то в условиях открытой экономики оплата их труда значительно снизилась.

Запасы нефти и газа неравномерно распределены между отдельными регионами. На ближневосточные нефтеэкспортирующие страны приходится 77 % мировых запасов нефти , тогда как на промышленно развитые страны -- 5 %.

Благодаря экономической эффективности и экологической чистоте наиболее высокими темпами растет в структуре потребления топливно-энергетических ресурсов доля природного газа. Основные запасы природного газа сосредоточены в России и Туркменистане (38 %), на Ближнем Востоке (34 %). На США, Канаду и западноевропейские страны приходится чуть более 3 % мировых запасов газа. Крупнейшим экспортером газа является Россия и страны Северной Африки (Алжир и Ливия), а основными импортерами -- Западная Европа и страны АТР (Япония, Южная Корея и Тайвань).

Произошли существенные изменения в мировой черной металлургии. Азия выплавляет свыше 38 % мирового производства стали. Здесь мировым лидером является Китай (около 15 % мировой выплавки стали), на втором месте -- США. Ведущими мировыми экспортерами металлопродукции являются Германия, Япония и Россия. В 90-е годы объем производства стали в России, Украине и Казахстане уменьшился в два раза. Здесь отмечается низкий технологический уровень большинства металлургических предприятий.

В черной металлургии наиболее эффективной является экспорт продукции четвертого металлургического передела (проката и труб). В бывших социалистических странах экспортная ориентация металлургии часто осуществляется в ущерб внутреннему потреблению, модернизации производства и ведет к разрушению технологического цикла. В 90-е годы в реконструкцию американских металлургических заводов было вложено свыше 50 млрд. долларов и увеличилась стоимость металлопроката. Соединенные Штаты вынуждены были принять антидемпинговые меры против импорта дешевого российского и украинского проката.

В конце ХХ века изменилась география мировой трубной промышленности. Высокопроизводительное технологическое оборудование позволило не только обеспечить производство стальных труб высокого качества при минимальных энергетических затратах и потерях металла, но и снизить стоимость трубоэлектросварочных станов. Это способствовало развитию производства труб в Азии, Латинской Америке и странах ЦВЕ. В результате произошел спад производства в Украине, являющейся в прошлом одним из мировых производителей труб. Из-за устаревших технологий, высокой энерго- и материалоемкости украинская продукция теряет емкий российский рынок.

На размещение текстильной промышленности оказывают влияние конъюнктура на мировом рынке текстильного сырья, наличие современного технологического оборудования и стоимость рабочей силы. Текстильная промышленность перемещается из индустриально развитых в развивающиеся страны, где растет потребление хлопка и химических волокон. Эпицентром мировой текстильной промышленности стал Азиатско-Тихоокеанский регион. Мировым лидером производства хлопчатобумажных тканей является Китай, далее идут Индия и Пакистан. Здесь стоимость рабочей силы в 20 -40 раз ниже, чем в высокоразвитых странах. Китай занимает первое место в мире по производству и экспорту хлопчатобумажных и шерстяных тканей. В 90-е годы в текстильное производство вложено свыше 15 млрд. долларов иностранных инвестиций, что позволило внедрить оборудование с электронным управлением на базе микропроцессоров и компьютеров. Высокая производительность оборудования в сочетании с дешевыми трудовыми ресурсами и собственной сырьевой базой (хлопок, шерсть) превратили китайскую продукцию в наиболее конкурентоспособную на мировом рынке.

В США и Западной Европе сокращение производства и занятости сопровождается возросшим объемом продаж за счет качества продукции и повышения эффективности труда. В Восточной Европе произошел катастрофический спад в текстильной промышленности, в прошлом ориентированной на дорогой среднеазиатский хлопок.

В конце ХХ века продовольственная безопасность государств стала определяться не только внутренними, но и внешними геоэкономическими факторами. Изменилась мировая продовольственная стратегия. Вместо расширения экспорта продуктов питания Запад через транснациональные корпорации стал способствовать росту производства продовольствия в развивающихся странах, что содействовало международной стабильности и предотвращению возможных социальных конфликтов, вызванных недоеданием и голодом. В развивающихся странах созданы агропромышленные технологические циклы от выращивания до переработки, упаковки и транспортировки продукции. Зеленая революция способствовала внедрению новых сортов риса, кукурузы, хлопка, сои и других сельскохозяйственных культур, обладающих высокими технологическими и потребительскими характеристиками.

Наиболее впечатляющие успехи достигнуты в сельском хозяйстве США и Китая. В Соединенных Штатах сельское хозяйство стало наукоемким и превратилось в сферу приложения высоких технологий. Эффективно осуществляется экспорт сельскохозяйственного сырья с его дальнейшей переработкой преимущественно филиалами американский компаний в развивающихся странах.

Сельское хозяйство Восточной Европы, долгие годы поддерживаемое крупномасштабными государственными дотациями, регрессировало в условиях открытой экономики. Продовольственная продукция оказалась неконкурентоспособной на мировом рынке. Так, например, Украина, занимавшая в 80-е годы первое место в мире по производству свекловичного сахара на душу населения, утратила лидирующие позиции. Низкая конкурентоспособность украинского сахара, ставшего дороже польского, обусловлена высокими энергетическими затратами, удельными затратами труда, финансов и материальных ресурсов. Россия, в прошлом крупнейший потребитель украинского сахара, начала ввозить более дешевый латиноамериканский тростниковый сахар.

Для того, что найти свое место в мире, для государства чрезвычайно важно понять соотнесение между процессами экономической глобализации и региональной экономической интеграции. Эти проблемы обстоятельно изложены в труде российского ученого Ю.В. Шишкова (2001), который дает им следующую интерпретацию.

Если развитие интернационализации вширь ведет к глобализации, то развитие её вглубь -- к интеграции и формированию целостных региональных пространств с единой валютно-финансовой системой. Технически и экономически развитые страны имеют больше производственных и финансовых возможностей для активного включения в международное разделение труда.

На ранних этапах экономического развития международное разделение труда было преимущественно межотраслевым. Согласно теории сравнительных преимуществ, в процессе международной конкуренции из всех производимых ими товаров страны специализируются на производстве тех, экспорт которых наиболее выгоден.

В дальнейшем прогресс производства ведет к переходу от межотраслевого к внутриотраслевому разделению труда. Отдельные звенья технологического цикла дислоцируются в разных странах. Стимулом международного разделения труда в этих условиях становятся не сравнительные преимущества, описанные классической теорией Рикардо, а выгоды специализации и масштабы производства. Для развитых стран с технологичными отраслями обрабатывающей промышленности важны гарантированные внешние рынки. Эти страны заинтересованы в необратимой либерализации международных экономических отношений.

Ю.В. Шишков обращает внимание на следующую особенность интеграционных экономических процессов. Каждой стадии развития национальной экономики соответствует определенный уровень воспроизводственной открытости к внешним рынкам. На примере Франции, Германии, Соединенных Штатов и России автор показал, что в прошлом только достаточно высокий уровень развития промышленности способствовал постепенной либерализации импорта. К взаимному интегрированию наиболее расположены развитые страны. Здесь взаимодополняемость экономик обусловлена также взаимозависимостью между уровнем благосостояния и уровнем их технологического развития. Чем выше платежеспособность населения, тем более высокий спрос предъявляется на новейшие качественные изделия.

В книге на примере бывших колониальных стран и Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) показаны особенности квазиинтеграционных процессов, имеющих только внешние сходства с экономической интеграцией. Особо отмечается низкая интеграционная эффективность между развивающимися странами, когда их экономический уровень не достигнул стадии органической необходимости объединения воспроизводственных процессов.

Позитивным примером является западноевропейская интеграция развитых стран. В отличие от других субрегиональных объединений Европейский Союз служит единственным успешным опытом формирования единого рынка и создания соответствующих наднациональных институтов. Здесь удалось реализовать последовательную и постепенную интеграцию. На протяжении нескольких десятилетий в Западной Европе была реализована следующая модель: ассоциация свободной торговли -- таможенный союз -- общий рынок товаров, капиталов и рабочей силы -- валютный союз. Попытки сиюминутно внедрить эту классическую модель в постсоветском пространстве закончилась провалом. Союз независимых государств (СНГ) не состоялся как эффективное экономическое объединение. Страны, отличающиеся упадком экономики и живущие не по законам, а "по понятиям", начали "успешно" мигрировать на мировую Периферию.

13. Геоэкономика утраченных возможностей

О трудном выборе пути социально-экономического развития свидетельствует опыт стран Латинской Америки и Черной Африки. Большинство латиноамериканских стран испытывают глубокий кризис, обострившийся в результате нестабильности мирового финансового рынка, особенно затронувшего экономику самой крупной региональной державы Бразилии. За последние десятилетия экономические трудности Латинской Америки порождены резким ужесточением условий внешнего заимствования, увеличением процентных ставок по кредитам и снижением мировых цен на основную экспортную продукцию. Латинская Америка стала настоящим полигоном для международных финансовых институтов, где методом проб и ошибок были апробированы различные подходы к антиинфляционной политике, давшие в некоторых случаях положительные результаты. Выделяются три альтернативных стабилизационных стратегии: "ортодоксальная", "неортодоксальная" и "смешанная".

Ортодоксальная стратегия стабилизации, основанная на неоклассической монетаристской макроэкономической теории, делает упор на сокращение денежной массы, отсутствие контроля за ценами и зарплатой, сочетание мер бюджетной политики с регулированием валютного курса. Этот подход лежит в основе программ стабилизации Международного Валютного Фонда. На практике экономическая либерализация неизбежно ведет к росту цен и разрастанию инфляции. В итоге монетаристы предлагают крайне жесткие меры, приводящие к тяжелым социально-экономическим последствиям. Эта антикризисная и антиинфляционная "стабилизация" способствует не возрождению национальной экономики, а дает возможность платить внешние долги за счет резкого сокращения внутреннего потребления, не считаясь с социальными последствиями. Такие программы получили широкое распространение в Латинской Америки и Черной Африки, где из 32 стран можно выделить только позитивный пример Чили. В целом, экономическая либерализация при макроэкономической разбалансированности неизбежно ведет к резкой активизации инфляции и значительно ослабляет стабилизацию. Таким образом, монетаристкий подход, примененный к странам с неразвитым рынком, потерпел полный провал.

В основе неортодоксальной стабилизации сторонниками структуралистической школы подчеркивается роль инфляционной инерции, преодоление которой возможно через воздействие на зарплату и цену. Ключевой элемент стабилизации, исходящий из реального состояния несовершенного рынка развивающихся стран, заключается в необходимости использования экономических и административных регуляторов, позволяющих избежать резкого и социально опасного спада производства. Первоначально программы дали сенсационные результаты, доведя инфляцию до нуля. Они пользовались огромной популярностью у населения, но медовый месяц сменился признаками нарастания диспропорций, контроль цен стал сдерживать производство товаров.

Смешанная стратегия стабилизации была осуществлена на основе прагматического синтеза в Мексике и Аргентине. Как свидетельствует многочисленный опыт, общей основой стабилизационных проектов является наличие сильной и относительно независимой от внешнего воздействия исполнительной власти. В числе добившихся успеха стран имеются авторитарные и демократические режимы.

После распада Советского Союза изменилась геополитическая обстановка в Африке. Еще в недалеком прошлом особенно Черная Африка была поделена между сверхдержавами на зоны влияния. СССР оказывал военную и экономическую помощь местным режимам в строительстве "социализма", включая скандально известного императора-людоеда Центрально-Африканской республики, только за политическую лояльность. Причем определить политическую ориентацию африканских стран было элементарно просто. Когда студенты на экзаменах по географии испытывали трудности в этом вопросе, автор рекомендовал более внимательно ознакомиться с экономической картой континента. Страны, бедные полезными ископаемыми и со слабо развитым хозяйством, "строили", как правило, социализм. И, наоборот, страны с относительно развитой экономикой и богатыми природными ресурсами, шли по пути капитализма. Когда противостояние двух политических и экономических закончилось, нарушилась относительная стабильность на африканском континенте. Если раньше за политическую ориентацию сверхдержавы оказывали существенную и зачастую безвозмездную помощь, развращавшую местную власть, то теперь в этом исчезла необходимость.

В Черной Африке сложилась драматическая социально-экономическая обстановка. На рубежах влияния ислама и других верований наблюдаются кровавые междоусобицы. Многие местные политические деятели заявляют, что жить при колониализме было во много раз лучше, чем сегодня. Например, в Заире, где до провозглашения независимости в 1960 г. функционировало 140 тыс. км. дорог с твердым покрытием, уцелело только 15 тыс. км. В Анголе, Сомали и других странах разрушены заводы. Большинство граждан африканских стран разочарованы в способностях и честности национальной элиты и не верят политическим руководителям.

Нигерийский Логос -- крупнейший мегаполис Черной Африки -- считается самым коррумпированным городом мира, отличающимся разгулом насилия и круговой порукой. Здесь в экономике правят бал "авторитеты", которые вместе с продажной властью составляют "золотую элиту в законе", живущую в роскошных особняках, огражденных колючей проволокой от простого народа.

В большинстве стран Черной Африки ежегодно сокращается валовой национальный продукт, наблюдается дефицит продуктов питания, а международная гуманитарная помощь разворовывается. Местные национальные модели общественно развития оказались несостоятельными. Политики, вошедшие во власть на волне демократии по принципу "из грязи в князи", скомпрометировали национальный путь возрождения, быстро теряют авторитет и доверие. Многие "демократические" лидеры оказались некомпетентными и коррумпированными.

Усиливается социальная маргинализация Черной Африки, переживающей самый острый в истории общественный кризис. В результате национально-освободительного движения сформировался антиколониальный неотрадиционализм, основанный на эгоцентризме (отрицательном отношении к Западу) и самоценности африканской модели "духовной гармонии цивилизации без машин". Проявляется неэффективность очередного обращения к традиционным ценностям, уже дважды демонстрирующим свою слабость в столкновении с внешним миром. Отмечается неспособность африканцев интегрировать мировые достижения путем оживления традиционных ценностей заимствованиями извне или обращением к науке. Этот путь, показавший прогрессивность в Азиатско-Тихоокеанском регионе, оказался неприемлемым в Африке, где психология находится на средневековом уровне, а ученых ненавидят.

Приведенные примеры отрицают наличие универсальных стратегий развития. Либерализация экономики в развивающихся странах не всегда приводит к желаемым результатам. Усиливается разрыв между Севером и Югом, Центром и Периферией мирового капиталистического хозяйства. "Шоковая терапия" стала "потерянным десятилетием" для многих стран Латинской Америки и Африки. Стало очевидным, что необходимо не только учитывать функции места и социального времени, но и неготовность к позитивным преобразованиям местных элит.

14. Рыночный фундаментализм

Переход от закрытого к открытому обществу -- процесс либерализации экономики, политики и становления личности -- в постсоветском пространстве сопровождается распространением мифов. Один из них -- надежда на "экономическое чудо" с помощью импорта зарубежной модели развития.

Проиграв мирное соревнование двух общественно-политических систем, восточные славяне начали строить капитализм с таким "успехом", что возникла угроза его гибели изнутри. Модель "дикого" капитализма с "последними оплотами" демократии и "героями" (казнокрадами) капиталистического труда компрометирует Запад перед мировым сообществом, особенно на Востоке, где усиливается противостояние между рыночным и религиозным фундаментализмом.

По определению Карла Поппера открытому обществу противостояло закрытое, основанное на тоталитарной идеологии. Его ученик, известный финансист и филантроп Дж. Сорос в книге "Кризис капитализма" (1999) отмечает угрозу открытому обществу из другого источника -- отсутствия общественного согласия и правильного руководства. Коррупция существовала всегда, но оказавшись с символами демократии в другом социокультурном, пронизанным радиацией атеизма, пространстве она оказалась возведенной в ранг морального принципа. В основе человеческой деятельности лежат экономические (рыночные) и общественные (моральные) ценности. Рыночные ценности утилитарны и легко измеряемы в денежных единицах, они отражают заботу человека о себе самом. Моральные ценности выражают заботу о других и не поддаются измерению. Распространение рыночных ценностей на политику, право, медицину, науку и другие сферы общественной жизни разрушает социум. Подмена моральных принципов ("хорошо" или "плохо") экономическими ("эффективно" или "неэффективно") представляет главную угрозу стабильности современного капиталистического общества.

Вопреки широко распространенному представлению, существует глубокое противоречие между капитализмом и демократией. Страны экономической периферии вынуждены догонять развитые капиталистические государства. Сделать это можно только с помощью активного привлечения международного капитала. Поэтому идет жесткая борьба за международные инвестиционные ресурсы. Временно низкая заработная плата при прочих равных условиях приводит к росту нормы прибыли на капитал. Сдерживать зарплату легче автократическим правительствам, что и предопределило триумф тоталитарных режимов во многих странах поздней индустриализации. Здесь государственная политика осуществлялась военной диктатурой, помогающей местному бизнесу аккумулировать капитал (Южная Корея, Индонезия) или государство само становилось капиталистом (Сингапур). Теоретически можно обеспечить долговременный экономический рост и без участия международного капитала, что продемонстрировал сталинский режим, где стратегические планы обеспечивались низким уровнем текущего потребления населения и отложенным спросом в виде сберегательных вкладов.

В мире отсутствует закономерность успешного перехода от автократии к развитию демократических институтов. Капитализм сам по себе не "толкает" страны к демократии. Ставка капитализма -- благосостояние, а для демократии -- голоса граждан. У капитализма и демократии разные интересы, соответственно, частные и общественные. Полная власть рынка в экономических или финансовых вопросах вызывает хаос и может в конечном итоге привести к падению мировой системы капитализма.

В постсоветское пространство пришла не демократия, а нечто другое -- рыночный фундаментализм с неограниченной верой в чудеса рынка, свободного предпринимательства. Несостоятельность политиков и распад нравственных ценностей подрывают экономику значительно сильнее, чем неудачи рыночного механизма.

Геополитика во многом определяет поведение государства его географическим, политическим и экономическим положением. Корни геополитического реализма заложил еще кардинал Ришелье, провозгласивший, что у государства нет принципов, а есть только интересы. Геополитическая доктрина схожа с доктриной рыночного фундаментализма: обе трактуют эгоистический интерес как единственную реальность. Для геополитики таким субъектом является государство, а для свободного предпринимательства -- индивидуальный участник рынка. Обе доктрины близко роднит вульгарный вариант дарвинизма, согласно которого выживание самого сильного -- закон природы. Геополитики даже сравнивают государства с пешками на шахматной доске, не интересуясь, что происходит внутри этих фигур. Геополитическому реализму, рыночному фундаментализму и вульгарному социальному дарвинизму присущ общий недостаток: забвение альтруизма и сотрудничества. Дж. Сорос обращает внимание на единые позиции рыночного и религиозного фундаментализма по отношению к активной роли государства. Рыночный фундаментализм выступает против вмешательства государства в экономику, а религиозный фундаментализм -- против пропагандируемых государством либеральных взглядов. Одни хотят полной свободы для бизнеса, другие видят в этом угрозу для религиозных ценностей.