Нагорно-карабахский конфликт: внутренние этнополитические процессы и факторы международного влияния

Позиция России в вопросе нагорно-карабахского урегулирования также не изменилась - она готова поддержать любое решение, которое устроит все вовлеченные стороны, а в случае ее достижения - выступит гарантом реализации мирно соглашения. При этом российская сторона подчеркивает, что жизнеспособным будет лишь такое решение проблемы, которое позволит вернуть стабильность и спокойствие в Закавказье, а в постконфликтный период поможет сохранить исторически сложившийся геополитический баланс сил в регионе, не приведет к его превращению в арену международного политического и военного соперничества.

Что касается перспектив урегулирования армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта, то главная трудность в том, что у Армении и Азербайджана совершенно разные подходы к его решению. Позиции двух стран никак нельзя совместить без серьезных уступок с каждой стороны, без готовности к компромиссу, то есть к отступлению от своих первоначальных установок. Однако урегулирование конфликта возможно только лишь при условии, что руководство обоих государств, а также Нагорного Карабаха, найдут формулу сосуществования, которая устроит все стороны. Таким образом, следует сделать вывод, что урегулирование конфликта в краткосрочной и среднесрочной перспективе маловероятно - для этого необходим качественно новый уровень доверия между сторонами конфликта, а также, возможно, новые подходы к самому мирному урегулированию. Стороны в конфликте должны твердо усвоить, что мирное разрешение карабахской проблемы в интересах всех конфликтующих сторон, а также, в долгосрочной перспективе, и всех региональных игроков. И хотя на сегодняшний день Минской группе ОБСЕ не удалось достигнуть подписания мирного соглашения, стороны воздерживаются от активных боевых действий, а, значит, формат Минской Группы сумел добиться хоть ограниченного, но прогресса в деле урегулирования конфликта в Нагорном Карабахе.

Каким бы долгим, сложным и сомнительным не выглядел путь решения проблемы с помощью всего спектра несиловых методов, имеющихся в арсенале малых стран, альтернативы им просто не существует. Даже при наличии неурегулированных территориальных конфликтов многие страны ведут между собой торговлю, развиваются туристические и культурные связи. Самое главное - это преодолеть антагонизм и научиться видеть преимущества от общения. Наиболее перспективным вариантом разрешения южно-кавказских конфликтов было бы преодоление межнациональных стереотипов и фобий и выработка интеграционной стратегии для формирования единого рынка, развития торговых связей и извлечения максимальных прибылей от сотрудничества. В этом случае, непризнанные образования на территории Южного Кавказа могли бы занять достойное место как в самом объединении, так и в региональной системе координат. Враждующим народам следует осознать простую истину - конфликты зиждутся на восприятиях, а не на фактах. Более того, в затянувшейся конфликтной ситуации устойчивые восприятия приобретают силу факта, которая цементирует и позиции и целое мировидение сторон.

2.3.3 Турция

Вопрос о важности роли Турции в контексте армяно-азербайджанских отношений выше уже был затронут. Однако воздействие турецкого фактора на содержание армяно-азербайджанских отношений, особенно на нынешнем этапе, требует более подробного рассмотрения.

Политика, проводимая Ильхамом Алиевым в отношении Турции, выделяется преемственностью курса, который был взят его отцом. Азербайджанский президент желает, чтобы в ответ на расширение роли Турции как транзитного государства Анкара лоббировала на международной арене идеи военно-политического и экономического давления на Армению в карабахском вопросе. Именно такую политику вели бывшие президенты Турции Сулейман Демирель и Ахмет Недждет Сезер, что придало в свое время отношениям с Гейдаром Алиевым дружеский характер. Однако такая политика одновременно серьезно препятствует реализации стоящих перед Турцией стратегических задач по нижеследующим причинам:

· Вакуум в армяно-турецких отношениях мешает осуществлению планов Анкары по военно-политическому и экономическому проникновению на территорию всего Южного Кавказа, а оттуда в молодые тюркоязычные государства Центральной Азии;

· Поддержка Анкарой позиции Баку в карабахском урегулировании не позволяет ей (из-за противодействия со стороны Еревана и Степанакерта) исполнять одну из главных ролей в посреднической миссии по разрешению проблемы Нагорного Карабаха, что, безусловно, усилило бы влияние Турции в регионе;

· Отсутствие армяно-турецких дипломатических отношений приводит к расширению военного сотрудничества между Россией и Арменией, что в Турции воспринимается как прямая угроза ее безопасности;

· Внутреннее противостояние между Анкарой и Ереваном содействует усилению в Армении позиции главного регионального конкурента светской Турции - исламского Ирана;

· Всё это идет вразрез с геополитическими задачами главного стратегического союзника Анкары - Вашингтона по установлению военно-политического и экономического влияния на Южном Кавказе и вытеснению оттуда России.

В этом случае между интересами Азербайджана и Турции возникают противоречия, так как США стремится наладить отношения между Турцией и Арменией вне зависимости от разрешения конфликта в Карабахе, что, в свою очередь, вызывает негодование в Азербайджане. Говорить о наличии серьезных противоречий в азербайджано-турецких отношениях, конечно, преждевременно. Здесь на первый план выходит военное сотрудничество. Задача Анкары - сделать армию Азербайджана полностью зависимой от турецких вооруженных сил. В условиях неурегулированности нагорно-карабахского конфликта такой подход наиболее перспективный, поскольку военное сотрудничество является той сферой, где Турция способна смело диктовать свои условия Азербайджану. Турция участвует как в реорганизации азербайджанской армии, так и в поставках оружия. Тысячи азербайджанских военнослужащих прошли и продолжают проходить военную подготовку в Турции. Азербайджан уже перешел на бригадную форму организации армии и внедряет у себя турецкие модели ведения боевых действий в случае их возобновления в зоне нагорно-карабахского конфликта. Не исключено, что со временем частота боевых учений азербайджанской армии увеличится. К усилению турецко-азербайджанского военного сотрудничества в противовес армяно-российскому сотрудничеству в оборонной сфере призывают практически все политические силы Азербайджана, не говоря уже о его высшем политическом и военном руководстве. Наиболее радикальные призывы звучат из уст отставных офицеров, воевавших в Карабахе. Очевидно также, что Турция будет предпринимать шаги для активизации своей роли в карабахском урегулировании, которые, на наш взгляд, пока вряд ли будут иметь последствия из-за серьезного противодействия со стороны Армении.

Что касается азербайджано-турецкого экономического сотрудничества, то оно оставляет желать много лучшего. Анкара предпочитает вкладывать деньги только в быстрооборачиваемые отрасли экономики Азербайджана - в сферы торговли, гостиничного бизнеса, бытового сервиса и т. д., воздерживаясь от инвестирования ключевых областей индустрии - нефтяной и нефтеперерабатывающей. Основой для экономических связей с Азербайджаном Турция видит в реализации проектов по транспортировке углеводородных ресурсов ареала Каспия на мировые рынки через территорию Турции. Иные экономические связи (за исключением краткосрочных и среднесрочных инвестиций) с Азербайджаном для Турции представляются не столь привлекательными. Такой подход Турции вызывает недовольство в Азербайджане, однако это недовольство не может иметь серьезные последствия для двух стран ввиду наличия серьезной платформы для сотрудничества.

Эти обстоятельства, в свою очередь, являются лишним подтверждением того, что возможность нормализации армяно-азербайджанских отношений во многом будет зависеть от внешнеполитического курса Турции в отношении Азербайджана и Армении. Поскольку в ближайшем будущем позиция Анкары в этом вопросе не претерпит существенных изменений, следовательно, перспектива оздоровления армяно-азербайджанских отношений в обозримом будущем представляется проблематичной.

Говоря о роли Турции на Южном Кавказе, никак нельзя обойти стороной армяно-турецкие взаимоотношения. Турция стала одной из первых стран, признавших независимость Армении в 1991 году. Однако отношения между двумя странами на сегодняшний день можно характеризовать как крайне холодные. На это влияют несколько факторов:

· Турция всецело поддерживает Азербайджан в Карабахском конфликте;

· Фактически отсутствуют дипломатические отношения между двумя странами, а армяно-турецкая граница полностью закрыта по инициативе турецкой стороны. Отсутствует автомобильное и железнодорожное сообщение;

· Армения и армянская диаспора продолжают деятельность по признанию геноцида в различных странах мира, в то время как Турция продолжает отрицать факт геноцида Османской империи. Более того, признание геноцида вызывает преследование согласно Уголовному кодексу Турции

Нельзя не отметить, что Турция является активным членом Минской группы ОБСЕ, созданной в 1992 году для посредничества между сторонами конфликта. Однако, по мере того, как армянские войска добивались успехов в Карабахской войне, армяно-турецкие отношения из-за давления Азербайджана на Турцию все больше ухудшались. Наконец, в 1993 году Турция в одностороннем порядке блокировала армяно-турецкую границу, официально мотивируя это оккупацией азербайджанских районов армянскими войсками. Турецкое правительство обещает открыть границу при условии, что Армения прекратит добиваться международного признания геноцида армян и выведет войска из зоны конфликта в Нагорном Карабахе.

Особо следует сказать о геноциде армян в начале XX века. Турция категорически отрицает наличие исторического факта геноцида армян. По мнению турецких властей, имела место лишь депортация в условиях Первой Мировой войны. Турция признает массовую гибель армян, однако указывает, что в том числе были убиты и сотни тысяч представителей турок и курдов, а также азербайджанцев в результате действий армянских формирований. Вопрос признания геноцида приобретает исключительную важность, говоря о территориальных претензиях армян к Турции. Значительная часть армянской элиты не признает договоры начала XX века равноправными и легитимными, что связано с тем, что, по её мнению, эти договоры были навязаны ей силой и были подписаны нелегитимными представителями.

Настоящим прорывом в отношениях стала так называемая «Футбольная дипломатия", начало которой было положено осенью 2008 года, когда нынешний президент Турции Абдулла Гюль приехал в Ереван по приглашению своего армянского коллеги Саркисяна. Формальным поводом послужил футбольный матч чемпионата мира между Арменией и Турцией. Этот визит вызвал значительный общественный резонанс - в Ереване прошли массовые акции протеста против визита турецкого президента, в Баку также прошли митинги против нормализации армяно-турецких отношений без карабахского урегулирования. Саркисян по предложению Гюля приехал на ответный матч Турция-Армения, который состоялся в октябре 2009 года в городе Бурса. В это время были подписаны два армяно-турецких протокола - по установлению дипломатических отношений и развитию армяно-турецкого сотрудничества. Важно, что руководство Турции трезво оценило создавшуюся ситуацию. Поэтому последовавшие инициативы с ее стороны (в том числе и в южнокавказском измерении), а также частичный отказ от политики предъявления предварительных условий Армении для нормализации армяно-турецких отношений смотрелись исключительно логично.

Однако подписание соглашений и их вступление в силу - не одно и то же. Подписанные документы с большим трудом документы так и не попали на ратификацию в парламенты республик. Этот факт увязывается с давлением Азербайджана на Турцию из-за проблем с нерешенностью карабахского конфликта, а также с тем, что оппозиция в турецком парламенте против открытия армяно-турецкой границы. В сложившейся ситуации официальная Анкара вынуждена периодически обращаться к теме Нагорного Карабаха с попыткой увязывания решения карабахского конфликта с нормализацией армяно-турецких отношений, обесценивая достигнутые в Цюрихе договоренности. По всей видимости, сегодня можно утверждать, что нереализованный прогресс в армяно-турецких отношениях мог бы привести к становлению новой ситуации и реалий на Южном Кавказе.

Однако задержка с нормализацией армяно-турецких отношений и нерешенность карабахского вопроса (а также проявляемая Азербайджаном спешка в решении конфликта и частые заявления руководителей страны о возможном решении конфликта военным путем) создают иное, гораздо более неблагоприятное положение дел на Южном Кавказе, где в последнее время совершенно очевидно стала проявляться двухблоковая система с разделительными линиями. Так, Баку и Анкара публично объявили о стратегическом партнерстве, во время официального визита 16 августа 2010 г. президента Турции Абдуллы Гюля в Азербайджан. В Баку президенты двух стран подписали Договор о стратегическом партнерстве и взаимной помощи между ними. В соответствии с этим договором Турция берет на себя обязательство быть гарантом безопасности и территориальной целостности Азербайджана. Москва же в свою очередь, укрепила в Армении свое военное и политическое присутствие. Как уже говорилось выше, в ходе состоявшегося 19-20 августа 2010 года государственного визита президента России в Армению была достигнута договоренность, в соответствии с которой срок пребывания российской военной базы в Армении продлен до 2044 года, а также расширены функции этой базы.

Кроме того, отчетливо стали вырисовываться 2 противостоящие друг другу оси: ось "Москва-Ереван-Тегеран" и ось "Анкара-Тбилиси-Баку", которую неприкрыто поддерживают и западные страны. Фактически на Южном Кавказе разворачивается новая конкурентная система, главными участниками которой становятся Азербайджан и Турция с одной стороны, и Армения с Россией с другой. С этой точки зрения позиция Турции выглядит несколько выгоднее по той причине, что она усиливает свое экономическое присутствие в Грузии. Более того, для Турции Грузия продолжает выполнять функцию главной транзитной артерии, соединяющей ее с Азербайджаном. Нефтепроводы и газопроводы, а также железнодорожная ветка Баку-Тбилиси-Ахалкалаки-Карс позволят Турции иметь постоянный доступ в Каспийский регион. Важно и примечательно то, что одновременно с этим Турция наладила взаимовыгодный диалог с Москвой относительно участия в проекте "Южный поток". Выгодная географическая позиция Турции позволяет ей маневрировать между двумя конкурирующими направлениями: "Север-Юг" и "Восток-Запад".

В 2002 году к власти Турции пришли исламисты из партии "Справедливость и развитие", возглавляемые Реджепом Эрдоганом. Наметилась тенденция выхода Турции из фарватера внешней политики США и стремление занять место регионального лидера. Прямым следствием этого стремления можно считать и то, что во время августовской войны в Грузии премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган 12 августа 2008 г. в Москве выступил с инициативой о создании вместе с Россией "Платформы сотрудничества и стабильности на Кавказе", к которой могут присоединиться Армения, Азербайджан и Грузия (осенью 2009 г. Анкара пошла дальше в развитии этой идеи, и иранскому руководству также было предложено присоединиться к этой инициативе). В Кремле эти предложения Турции были приняты позитивно, так как этот проект мог в некоторой степени уменьшить влияние США в регионе.

Также отметим, что Южный Кавказ - важный стратегический регион, однако имеющий для США и России разную функцию и ценность. Если для Вашингтона это в первую очередь транспортно-коммуникационная система, обеспечивающая связь между Центральной Азией и Европой, то для Москвы на передний план выходит военно-политическая функция, связанная с задачами обеспечения безопасности на Кавказе в целом. После августовской войны в Грузии расклад приоритетов не изменился. Однако кажется, что для США стратегическая позиция и транспортно-коммуникационная роль Грузии оказалась ослабленной и уже не выполняет функции бесспорного альтернативного энергетического коридора. Строительство Грузией, Азербайджаном и Турцией железнодорожной линии Баку - Тбилиси-Ахалкалаки-Карс и намерение Турции построить железную дорогу в Нахичевань для Армении будет означать окончательную потерю функции железнодорожного узла на Южном Кавказе (в настоящее время железнодорожная связь между Турцией, Грузией и Азербайджаном могла бы осуществляться только через Армению, однако участок Карс-Гюмри, как известно, заблокирован Турцией). Армения всегда выступала против реализации такого типа проектов, указывая на политический подтекст этих соглашений, и отмечала, что государства региона могут вполне осуществлять железнодорожные грузоперевозки по уже существующей магистрали Карс-Гюмри. В этих условиях транспортно-коммуникационные перспективы Армении будут связаны в основном с Ираном. Поэтому и в настоящее время идет подготовка технико-экономического обоснования проекта строительства железной дороги Иран - Армения. Кроме того. Армения, имеющая избыток электроэнергии, должна активно заниматься обеспечением рынков сбыта и линий передач электроэнергии. А строительство нового атомного реактора в Армении, договор о котором был подписан между Ереваном и Москвой во время упомянутого выше официального визита президента России в Армению, сохранит за армянским энергетическим комплексом позицию самого мощного и развитого в регионе.

В заключение темы выскажем мнение, что на сегодняшний день значительно выросла роль Турции на Южном Кавказе - становится ясно, что она могла бы вдохнуть жизнь в процесс мирного урегулирования, так как располагает значительными рычагами влияния как на Армению, так и на Азербайджан. Однако еще большее усиление роли Турции в урегулировании, по нашему мнению, противоречит её национальным интересам, лишая возможности получать выгоды от отсутствия мира между армянами и азербайджанцами.

Таким образом, говоря о нагорно-карабахском конфликте в контексте региональной геополитики, можно отметить:

· Повышение роли Турции в процессе мирного урегулирования.

· Укрепление российско-азербайджанского и российско-турецкого партнерства как фактор, который может иметь позитивное влияние на процесс карабахского урегулирования.

· Сохранение Тбилиси нейтралитета в вопросе нагорно-карабахского конфликта, при укрепляющемся экономическом сотрудничестве Грузии с Азербайджаном.

· Усиление косвенного влияния ситуации, связанной с иранской повесткой, на карабахское урегулирование.

2.3.4 Иран

На состояние армяно-азербайджанских отношений значительное воздействие оказывает фактор Ирана. Поэтому следует подробней остановиться на реалиях и перспективах именно отношений между Баку и Тегераном.

Геополитическое противостояние на Южном Кавказе между США и Россией еще более повысило значимость фактора Ирана в перераспределении в регионе сфер влияния между мировыми и региональными державами. В результате этого противостояния с середины 90-х годов прошлого столетия стали отчетливо просматриваться две геостратегические оси - "Вашингтон - Анкара - Тбилиси - Баку" и "Москва - Ереван - Тегеран". Поскольку власти Баку предпочли вовлечь свое государство в орбиту американской геополитики, понятно, что тем самым они противопоставили себя Ирану. Одно это обстоятельство уже свидетельствует о том, что все заявления официальных Баку и Тегерана о необходимости укрепления отношений между двумя странами не могут быть сполна реализованы из-за диаметрально противоположных стратегических задач, стоящих перед США и Ираном. К тому же своей переориентацией на Запад Азербайджан также исключил возможность подключения Ирана к посреднической миссии по урегулированию нагорно-карабахского конфликта.

Между тем с начала карабахского движения, т. е. с 1988 года, когда Азербайджан еще входил в состав СССР, на организуемые в Баку оппозиционным Народным фронтом многотысячные митинги "в защиту Нагорного Карабаха" люди выходили с портретами духовного лидера Ирана аятоллы Хомейни. Этим актом участники митингов пытались придать карабахской проблеме религиозный характер в надежде инициировать исламский Иран на вмешательство в конфликт на стороне единоверцев, т. е. Азербайджана. В конце 1989 года активисты Народного фронта даже пошли на уничтожение заграждений на азербайджано-иранской (т.е. советско-иранской) границе на протяжении примерно семисот километров, после чего начался переход азербайджанцами границы группами в несколько тысяч человек якобы для встречи с проживавшими в Иране родственниками. Массовые переходы через границу азербайджанцев, стихийные митинги не могли не вызвать тревоги в Тегеране, который, впрочем, в тот период не захотел, вопреки прогнозам некоторых экспертов, воспользоваться дестабилизацией ситуации в соседней республике для прямой реализации каких-либо собственных планов в регионе. В Тегеране, на удивление азербайджанцев, предпочли умеренную и взвешенную позицию.

Ситуация в корне изменилась после распада СССР. Иран и Турция в спешном порядке стали предпринимать меры по распространению своего влияния на регион Южного Кавказа. Поначалу более активным выглядел Иран. Исходя из того факта, что зона нагорно-карабахского конфликта находилась в непосредственной близости от иранской границы и что на территории Ирана проживают миллионы этнических азербайджанцев, Тегеран под предлогом заинтересованности в налаживании армяно-азербайджанских отношений счел необходимым выступить в качестве посредника (причем монопольного) в разрешении проблемы. При посредничестве Ирана 8 мая 1992 года в Тегеране было даже подписано соглашение между Арменией и Азербайджаном о прекращении огня. Однако имевшее буквально на следующий день место вытеснение силами самообороны Нагорного Карабаха частей азербайджанской армии из города Шуша фактически поставило крест на иранском посредничестве.

Примечательно, что столь дерзкая по тем временам акция карабахской стороны не нашла осуждения со стороны США, поскольку американцы не были заинтересованы в распространении иранского влияния в регионе (в первую очередь, в Азербайджане), чему, несомненно, способствовал бы успех миротворческой миссии Ирана. После провала миротворческой миссии Ирана у него оставался один выход: постараться распространить свое влияние на Азербайджан путем исламизации этой страны. В том же 1992 году под влиянием идей Иранской исламской революции в Азербайджане была создана Исламская партия (ИПА). Однако в условиях правления Абульфаза Эльчибея контактов с руководством Азербайджана у ИПА не получилось. Не повезло азербайджанским исламистам и с Гейдаром Алиевым, который также сориентировался на Турцию и США. В 1996 году по указке Гейдара Алиева десятки активистов ИПА были арестованы по обвинению в шпионаже в пользу Ирана и приговорены к длительным срокам заключения. Формально ИПА в Азербайджане не была запрещена, но члены этой партии оказались в республике изгоями.

Такое отношение Азербайджана к Ирану, конечно, раздражало официальный Тегеран, который в ответ не стал скрывать своих симпатий к Армении. Ситуация, когда во второй половине 1993 года войска армии обороны НКР дошли до иранской границы, казалось, не очень беспокоила власти Тегерана. Когда же Азербайджан в 1994 году исключил Иран из "контракта века" по освоению нефтяных ресурсов в "азербайджанском" секторе Каспия, состояние неурегулированности нагорно-карабахского конфликта без наличия там международных разъединительных сил стало сполна устраивать Тегеран. Отсутствие мирного соглашения представляло и продолжает представлять собой фактор, в той или иной степени препятствующий реализации нефтегазовых проектов Запада в регионе Южного Кавказа. Одновременно Иран занял непримиримую позицию в вопросе о правовом статусе Каспия, требуя разделить этот водоем на пять равных частей между всеми прибрежными государствами, что никак не устраивает Азербайджан.

Правда, был период, когда для Тегерана забрезжил луч надежды. Случилось это в 1996 году, когда на парламентских выборах в Турции победили исламисты. Лидер исламистов Турции Наджмеддин Эрбакан, возглавив тогда правительство этой страны, сразу совершил официальный визит в Иран, что послужило заметному потеплению отношений и даже сближению двух стран. Дальнейшее сближение Анкары и Тегерана, безусловно, облегчило бы распространение иранского влияния на Азербайджан, который привык шагать в ногу с Турцией. Однако вскоре турецких исламистов вынудили уйти из власти, и надежды Ирана так и остались благими намерениями. Придя к власти через несколько лет, исламисты стали в некоторой степени дистанцироваться от Ирана, выступая за тюркское единство, а не исламское. Таким образом, надежда на единую позицию по Карабаху со стороны Турции и Ирана была уничтожена.

В данном контексте возникает закономерный вопрос - каких же конкретных последствий опасается Иран в случае нарушения status quo в зоне конфликта?

· Дальнейшего усиления американского влияния во всех трех государствах Южного Кавказа.

· В Иране не желают видеть вблизи своих границ миротворческие контингенты, состоящие в основном из войск стран Запада. Кроме того, Иран не заинтересован и в возобновлении в зоне нагорно-карабахского конфликта боевых действий, так как это способно привести к прямому военному вмешательству третьих стран и также приведет к размещению их войск у иранской границы.

· Если процесс урегулирования пойдет по сценарию, устраивающему Армению и Нагорный Карабах, то не исключено, что в Иране еще более усилятся сепаратистские настроения среди этнических азербайджанцев, которые могут попытаться повторить опыт карабахцев: ведь и сейчас в Азербайджане популярна идея присоединения к этой стране Южного (иранского) Азербайджана. Именно по причине усиления сепаратистских настроений в иранском Азербайджане в Тегеране не желают разрешения карабахской проблемы также в пользу азербайджанской стороны, поскольку, вернув Нагорный Карабах, Баку может повернуться лицом к проблеме иранских азербайджанцев.

· В Тегеране, похоже, считают, что после урегулирования нагорно-карабахского конфликта и усиления позиции Запада в регионе в Вашингтоне возьмутся за "укрощение" Ирана: либо за свержение там существующего строя, либо за расчленение этого государства, что случилось de facto в соседнем Ираке.

Исходя из этих обстоятельств, следует предположить, что Иран постарается не допустить изменения status quo в зоне конфликта. Власти Тегерана отдают себе отчет в том, что вряд ли в обозримом будущем им удастся обеспечить хотя бы частичную проиранскую ориентированность Азербайджана, в том числе в вопросах геоэкономического характера. Более того, в Азербайджане стали придерживаться мнения, что Иран представляет серьезную угрозу национальной безопасности республики. В свою очередь, прозападная ориентация Азербайджана, а затем и Грузии, вынудила иранское правительство наращивать сотрудничество с Арменией. Такая тактика преследует цель дать Азербайджану понять, что до тех пор, пока Баку будет вести политику, не отвечающую региональным интересам Тегерана, Иран будет оказывать Армении всестороннюю поддержку.

Что касается Армении, то она придает особое значение развитию отношений с Ираном. Сотрудничество Армении с Ираном играет позитивную роль не только для двусторонних отношений, но и в целом дата региона. Складывается ситуация, когда Иран в экономической сфере сотрудничает с двумя конфликтующими между собой странами. А это не может не работать на стабильность в регионе, несмотря на всю неоднозначность ирано-азербайджанских отношений, не говоря уже об армяно-азербайджанских отношениях.

На словах Тегеран солидаризуется с требованиями освобождения оккупированных армянскими силами азербайджанских территорий и урегулирования карабахского конфликта на основе уважения территориальной целостности Азербайджана. Но при этом иранский представитель в ООН предпочел уклониться от голосования по принципиальной резолюции 62-й Генеральной Ассамблеи "Положение на оккупированных территориях Азербайджана", в котором подчеркивалась необходимость "немедленного, полного и безоговорочного вывода армянских сил со всех оккупированных территорий Азербайджанской Республики". Одновременно ИРИ поддерживает политический диалог и тесные экономические отношения с Арменией (а негласно и с сепаратистским режимом Нагорного Карабаха).

Сохранение нагорно-карабахского конфликта важно для Тегерана как фактор, который ослабляет Азербайджан, делает его более уязвимым. Ведь сильный, избравший путь светского государства и евроатлантической интеграции Азербайджан является серьезным раздражителем для исламистского режима ИРИ. К тому же в сегодняшнем Азербайджане сильны настроения в пользу объединения с т.н. "Южным (Иранским) Азербайджаном", что не может не вызывать опасений иранской стороны.

2.3.5 США

Заинтересованность Вашингтона в налаживании сотрудничества между Баку и Ереваном очевидна - Соединенные Штаты Америки в корне заинтересованы в укреплении мира и стабильности в регионе Южного Кавказа. Спокойный, бесконфликтный Южный Кавказ позволяет США безболезненно проводить политику экономической экспансии региона и добиваться постепенного вытеснения оттуда России. И наоборот: наличие в регионе неурегулированных этнополитических конфликтов затрудняет выполнение этой задачи, поскольку угроза возобновления военных действий в зонах межнациональных противостояний предоставляет России шанс манипулировать фактором этих угроз, сохраняя свое военное присутствие в регионе. Вот почему одним из важнейших направлений внешнеполитической деятельности США на Южном Кавказе является содействие и непосредственное участие в урегулировании имеющих здесь место конфликтов и в налаживании внутрирегионального сотрудничества. Кавказская политика Вашингтона нацелена на укрепление демократических политико-экономических институтов в странах это го региона, урегулирование конфликтов, разработку энергоресурсов, формирование транспортного коридора "Восток - Запад", укрепление региональной безопасности. В этом случае фактор неурегулированности нагорно-карабахского конфликта продолжает блокировать развитие регионального сотрудничества, а, значит, препятствует проникновению США в регион.

Безусловно, США могли бы задействовать методы по силовому принуждению сторон конфликта к принятию того или иного мирного соглашения. Именно эти действия смогли привести к концу гражданскую войну в Боснии и Герцеговине, хотя на момент заключение Дейтонского соглашения стороны еще не исчерпали полностью свои силы для борьбы за доминирование. Однако силовые меры в данном случае чреваты непредсказуемыми последствиями в связи с очень сложной структурой взаимоотношений между соседями, а также из-за того, что этническая карта Кавказа носит исключительно пестрый характер. По этой причине американцам остается лишь одно - всячески содействовать процессу мирного урегулирования с целью помочь Армении, Азербайджану и Нагорному Карабаху в достижении взаимоприемлемого разрешения проблемы. Причем содействовать использованием исключительно политико-экономических рычагов, поскольку военное присутствие России в регионе по-прежнему сохраняется.

Надо сказать, американцы весьма активно взялись за экономическую экспансию Южного Кавказа с одновременным вытеснением оттуда России и враждебно настроенного Ирана. Однако без вовлечения Армении в реализацию этих программ американцы не достигают своей главной стратегической цели - сведения к минимуму влияния России в регионе. Выход, как считают в Вашингтоне, один: Азербайджан должен пойти на налаживание экономического сотрудничества с Арменией в условиях неурегулированности нагорно-карабахского конфликта. В Вашингтоне убеждены, что лишь с помощью этой меры можно вывести Армению из-под военно-политического влияния России.

Говоря о степени влияния США на взаимоотношения Армении и Азербайджана, следует отметить и роль США в формировании основ будущего мирно соглашения, которое должно положить конец конфликту. Начиная с 1999 года, США сумели перехватить посредническую инициативу. Именно под эгидой американцев прошли последующие переговоры глав двух конфликтующих государств. Основным мотивом согласия Гейдара Алиева пойти на двусторонние переговоры со своим армянским коллегой под эгидой Вашингтона является осознание им к тому времени фактов:

· Незаинтересованности США в дестабилизации ситуации в регионе;

· Стремление США и Турции в скорейшем урегулировании нагорно-карабахского конфликта на основе взаимоприемлемых компромиссов с целью налаживания нормальных отношений между Арменией и ее соседями - Азербайджаном и Турцией;

Идя на новые переговоры, Гейдар Алиев фактически признал провал проводимого им курса на международную изоляцию Армении путем манипулирования нефтяным фактором и использования тактики внешнеполитического дрейфа в краткосрочной перспективе. Роберта Кочаряна дал согласие на двусторонние встречи с Гейдаром Алиевым под патронажем США исходя исключительно из интересов национальной безопасности Армении. Однако в этой связи возникает закономерный вопрос: почему Запад отдал предпочтение двусторонним контактам, а не возобновлению привычного переговорного процесса под эгидой Минской группы ОБСЕ на уровне заместителей глав внешнеполитических ведомств Азербайджана и Армении с участием представителей армянской и азербайджанской общин Нагорного Карабаха?

Практика показала, что любые предложения Минской группы по разрешению проблемы неизменно не устраивают то Баку, то Ереван, то Степанакерт. Объясняется это наличием диаметрально противоположных позиций по принципам урегулирования, которых придерживаются стороны конфликта. Баку по-прежнему видит конечное решение вопроса в возвращении Нагорного Карабаха в конституционное поле Азербайджана, в то время как Степанакерт и Ереван пытаются добиться юридического оформления фактической независимости НКР от Азербайджанской Республики. При наличии таких несовместимых позиций компромисс в обозримом будущем, по мнению США, стал практически невозможен.

После того, как сопредседатели Минской группы предложили сторонам конфликта, казалось бы, наиболее взаимоприемлемый вариант решения на основе концепции "общего государства", который вновь был отвергнут одной из конфликтующих сторон - на сей раз Азербайджаном, посредники, по сути, полностью исчерпали свои возможности относительно выработки новых планов урегулирования. Оставался один выход - осуществление мер по силовому принуждению сторон конфликта к миру. Однако реализация такого сценария не представлялась и не представляется для США возможной названным выше причинам.

Исходя из этих обстоятельств, американцы пошли на инициирование под своей эгидой двусторонних встреч президентов Армении и Азербайджана. Такая тактика позволяла Вашингтону выиграть время - не исключалось, что либо позиции России в регионе еще более ослабнут, либо российско-американские отношения подвергнутся значительной гармонизации, что также устроит Вашингтон, поскольку в этом случае Кремль и Белый дом могут договориться о совместных шагах по выработке соглашения для Азербайджана, Армении и НКР. Кроме того, не исключалось, что после смерти Гейдара Алиева на смену может прийти менее принципиальный руководитель, диалог с которым создаст основу для прогресса в разрешении конфликта. Однако ожидания не подтвердились - власть после смерти Гейдара Алиева перешла к его сыну, Ильхаму Алиеву, а американо-российские противоречия еще сильнее обострились после войны в 2008 году. Таким образом, говорить о едином подходе урегулирования конфликта хотя бы извне говорить явно преждевременно.

Что касается самих президентов Армении и Азербайджана, то нам представляется, что в тот момент в двусторонних встречах больше был заинтересован Роберт Кочарян, нежели Гейдар Алиев. Во-первых, нынешний status quo в зоне конфликта в целом устраивает Армению и Нагорный Карабах, поскольку они de facto добились того, к чему стремились: НКР - фактически независимая (хотя и не признанная между народным сообществом) республика, имеющая наземную связь с Арменией. Более того, под контролем Армии обороны НКР ныне находятся (пять полностью и два частично) семь районов Азербайджана. Словом, Ереван и Степанакерт могут считать себя "победителями". Во-вторых, Роберту Кочаряну необходимо было в кратчайшие сроки улучшить экономическое положение Армении. В противном случае его позиции в республике могли серьезно ослабнуть. Не следует также забывать, что Роберт Кочарян, как и нынешний президент Армении Серж Саркисян - выходец из Нагорного Карабаха, и в сознании общественности Армении он воспринимался как "чужак".

У Гейдара Алиева ситуация была иной - часть территории его страны по-прежнему находилась под контролем армянских сил, что позволяло политическим оппонентам Гейдара Алиева подвергать его жесточайшей критике за неспособность решить карабахский вопрос. Однако страна за послевоенные период времени сумела оправиться от поражений, разрухи и политической нестабильности, с каждым годом все больше укрепляя свою независимость и суверенитет на подконтрольных территориях. Но Гейдар Алиев, тем не менее, был вынужден пойти на двусторонние встречи с Робертом Кочаряном, поскольку в противном случае он мог бы выглядеть в глазах международного сообщества как политик, незаинтересованный в мирном урегулировании нагорно-карабахского конфликта на основе взаимоприемлемых компромиссов. Встречаясь же с президентом Армении и отстаивая в ходе переговоров свою позицию, Гейдар Алиев получает возможность обвинить в неуступчивости именно своего коллегу и тем самым "спасти лицо", что он наглядно продемонстрировал на состоявшихся встречах с Робертом Кочаряном.

Таким образом, США и Евросоюз стали важнейшими силами, прилагающие значительные усилия по выработке компромиссов и предложений в рамках Минской Группы.

2.3.6 Грузия

На содержание армяно-азербайджанских отношений особое влияние оказывает внешнеполитический курс Грузии. На сегодняшний день его вектор направлен в сторону Азербайджана. Президент Грузии М. Саакашвили и И. Алиев фактически избрали формулу "враг моего друга - мой враг". Таким образом, Грузия в значительной степени приняла статус союзника Азербайджана в регионе. Однако, несмотря на это, руководство Грузии избегает прямо враждебной риторики в отношении Армении, так как территория Грузии является домом для большой по численности армянской общины. Кроме того, Грузинская республика является важнейшим государством транзита товаров для Армении с портов на Черном море, так что ухудшение взаимоотношений между Арменией и Грузией также принесет Грузии и экономические потери вкупе с политическими.

Что касается проблемы Джавахетии (Джавахка), то здесь деликатность проявляет уже Армения. Во время официального визита Эдуарда Шеварднадзе в Армению в 1999 году он и глава армянского государства Роберт Кочарян пришли к единому мнению, что сама эта проблема имеет социально-экономические корни, а не политические, как это пытаются представить некоторые политические силы. Оба президента заверили, что сделают все возможное, чтобы социальные проблемы не переросли в иного рода напряженность. Более того, Роберт Кочарян особо отметил, что армянская диаспора Грузии - это своеобразный мост, который соединяет оба государства.

Несмотря на наличие двух зон полномасштабного конфликта и время от времени активизирующихся других зон напряженности - как, например Аджария или Джавахети - Грузия уже в постсоветское время приобрела имидж нейтрального поля для переговоров и мирных инициатив по разрешению армяно-азербайджанского диспута. Но реализация этого потенциала так и не произошла, не в последнюю очередь ввиду асимметрии роли Армении и Азербайджана в грузинском политическом дискурсе. Азербайджанцы в Грузии воспринимаются как товарищи по несчастью, в то время как армяне, несмотря на гораздо более глубокие исторические и культурные связи и даже фактор единоверия, вызывают у большинства грузин серьезное недоверие. Во многом это связано с ролью Армении как пророссийского форпоста на Южном Кавказе. Проблема масс беженцев и вынужденных переселенцев сделала грузин и азербайджанцев союзниками во многих международных переговорных процессах. Во взаимном восприятии Грузию и Азербайджан объединяет и наличие оккупированных территорий, освобождение которых от иностранных вооруженных формирований в обеих странах считается необходимым условием полномасштабного урегулирования проблемы.

Понятно, что курс Грузии на добрососедство с Арменией никак не может устроить Азербайджан. Действия официального Тбилиси нельзя расценить иначе, как стремление получить максимальную выгоду от сотрудничества как с Арменией, так и с Азербайджаном, не давая вовлечь себя непосредственно в конфликт. Итак, неоднозначность грузино-азербайджанских связей, объективная заинтересованность Грузии в добрососедских отношениях с Арменией, равно как и в невозобновлении боевых действий в зоне нагорно-карабахского конфликта непосредственно сказываются на армяно-азербайджанских отношениях, не позволяя властям Баку добиться международной политической и экономической изоляции Еревана. Одновременно армяно-грузинское стратегическое партнерство представляет собой фактор, который сдерживает воинственные устремления Азербайджана и служит, таким образом, установлению мира и стабильности в регионе. По этой причине расширение и углубление армяно-грузинского сотрудничества всячески поощряется Западом, а также региональными странами, не заинтересованными в дестабилизации ситуации на Южном Кавказе.

Позиция, которую занимает Грузия в отношении армяно-азербайджанского конфликта, двойственная. Грузия, которая и без того страдает от абхазского и югоосетинского сепаратизма, вынуждена сдержанно вести себя в нагорно-карабахском конфликте, чтобы не подтолкнуть Ереван к поддержке сепаратистских настроений в Ахалкалаки, населенном преимущественно армянами. Важно для Грузии и то, что Ереван, будучи военно-политическим союзником России, не только сам не вмешался в войну августа 2008 г., но не позволил сколько-нибудь широко использовать для военных действий дислоцированные на своей территории российские войска. Армянское руководство вдобавок отказало Москве в признании "независимости" Абхазии и Южной Осетии, сославшись на то, что не может сделать это ранее признания независимости Нагорного Карабаха.

Понятно, что сдержанность Еревана продиктована прагматическими соображениями. Армения, находящаяся в конфликтных отношениях с Азербайджаном и Турцией, просто не может позволить себе открыть еще третий фронт с Грузией и захлопнуть вокруг себя кольцо транспортной блокады. Ведь сегодня именно через Грузию осуществляется подавляющая часть транспортных коммуникаций Армении, в том числе стратегические поставки энергоносителей (нефть, газ) и вооружений. В Ереване отдают себе отчет в негативной реакции со стороны США и Евросоюза, поддержка которых для Армении жизненно важна (как в финансовая, так и политическая в контексте карабахского урегулирования) в случае проявления с ее стороны враждебности к опекаемой Западом Грузии.

Что касается азербайджано-грузинских отношений, то практически весь период с момента восстановления независимости, несмотря на то, кто правил в Баку или Тбилиси, оба государства последовательно проводили линию на тесное стратегическое партнерство. В результате этого реализованы масштабные региональные проекты, такие как нефтепроводы "Баку-Супса" и "Баку-Тбилиси-Джейхан", газопровод "Баку-Арзрум".

Объем взаимной торговли достиг внушительной для региона цифры почти в полмиллиарда долларов. Азербайджан полностью обеспечивает Грузию газом, нефтепродуктами. Азербайджанская государственная нефтяная кампания реализует в Грузии масштабные инвестиционные проекты и стала самым крупным налогоплательщиком в этой стране. Полным ходом движется реализация проекта железной дороги "Баку-Тбилиси-Карс" с завершением которой грузы из Центральной Азии могут быть прямо доставлены через Южный Кавказ в Турцию и далее в Европу.

Страдающие от агрессивного сепаратизма Грузия и Азербайджан, естественно, занимают близкие позиции в этом вопросе, координируют позицию в рамках организации ГУАМ, оказывают взаимную поддержку друг другу в международных организациях. Тбилиси и Баку взаимодействуют в вопросах безопасности, в частности связанных с охраной трубопроводов. Также осуществляется определенная кооперация в вопросах вооружений, ремонте военной техники. Стратегическое партнерство между Азербайджаном и Грузией достигло такого высокого уровня, что президент Михаил Саакашвили на встрече со своим азербайджанским коллегой Ильхамом Алиевым в Батуми в июле 2010 г. сравнил их с конфедеративными отношениями.

Однако ожидать прямого выступления Грузии на стороне Азербайджана в вопросе нагорно-карабахского конфликта не приходится. Продолжение этого конфликта в некотором смысле даже выгодно Грузии, так как побуждает как Армению, так и Азербайджан дорожить отношениями с Тбилиси, а также превращает ее в международную площадку для встреч и региональных мероприятий, не говоря уже о том, что благодаря конфликтным отношениям между Азербайджаном и Арменией трубопроводы и другие транспортно-коммуникационные проекты прокладываются именно через Грузию.

В 2003 году в Грузии произошла "Революция роз", в ходе которой у власти оказывается настроенный проамерикански Михаил Саакашвили, который в течение короткого срока сумел подчинить своей власти Аджарию, установив над ней прямой президентский контроль. Однако попытки устранить очаги сепаратизма подобным образом в Южной Осетии и Абхазии успеха не принесли - более того, война 2008 года с последующим признанием Россией и некоторыми другими странами независимости указанных образований обострили ситуацию в регионе, еще больше усложнив пути для диалога для разрешения межэтнических конфликтов на территории Южного Кавказа.

Война 2008 года стала наиболее значимым событием для региональной геополитики последних лет. Анализ причин конфликта, его инициаторов и хода военных действий выходит за рамки настоящего исследования. Более важным представляется произошедшие в результате этого изменения в региональном балансе сил, влияния тех или иных "игроков" на Южном Кавказе. Действительно - произошел разрыв всех отношений с Грузией, который лишил Россию коммуникаций со своим единственным военно-политическим союзником в регионе - Арменией и, соответственно, с дислоцированной в Гюмри 102-й военной базой. Если рейсы гражданской авиации из России осуществляются через воздушное пространство Турции и Азербайджана, то из-за конфликтных отношений с Арменией транзит через их территорию военных грузов полностью исключен. Для осуществления последних гипотетически остался лишь один, в силу понятных причин, ненадежный и в политическом отношении уязвимый маршрут - через Каспийское море и Иран.

Следует отметить, что Грузия, избравшая евроатлантический вектор геополитической ориентации и объявившая о намерении вступить в НАТО и Евросоюз, еще до событий августа 2008 г. добилась вывода российских вооруженных сил и закрытия ее военных баз на своей территории. Это качественно снизило уровень военного присутствия России в регионе. Размещение российских баз в Абхазии и Южной Осетии, которое было начато после войны августа 2008 г. и последующего признания независимости этих республик, не смогло стать полноценной компенсацией, больно ударив по имиджу России как страны, которая проводит территориальную агрессию против соседнего государства с недружественным режимом.

Утрата военных коммуникаций с Россией, закрытие военных баз последней в Грузии существенно снизило военные возможности Армении. Ведь известно, что на российской базе в Батуми и в особенности Ахалкалаки, служило много этнических армян. Эти базы, наряду со 102-й в Гюмри, негласно выполняли функцию тыловой, военно-технической поддержки Вооруженных сил Армении.

Важно подчеркнуть, что признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии не повысило шансов на аналогичное признание так Нагорно-Карабахской Республики. Напротив, односторонние действия Москвы вызвали в Европе и в мире настороженность, усилили неприятие в отношении сепаратистских образований. Несостоятельными оказались и предположения, что урок, который Россия преподнесла Грузии, напугает Азербайджан и заставит его отказаться от планов по силовому восстановлению территориальной целостности и возвращения контроля над Нагорным Карабахом. Баку сделал прямо противоположные выводы, существенно увеличив военный бюджет, более активно стал проводить меры по перевооружению и подготовке армии, авиации и ПВО.

Еще одним негативным для армян итогом событий августа 2008 г. стало перераспределение в пользу Грузии экономической и финансовой помощи США и Евросоюза, оказываемой странам региона, в результате чего объем помощи Армении снизился. Причиной этого стало также недовольство США силовое подавление протеста оппозиции, приведшее к жертвам среди гражданского населения. Разразившийся глобальный экономический кризис усугубил и без того непростое положение Армении, тогда как для Азербайджана он обернулся лишь некоторым снижением темпов роста, а Грузия вышла из кризиса без потерь.

Таким образом, августовская российско-грузинская война 2008 г. не привела к восстановлению былого преобладания Москвы на Южном Кавказе, а всего лишь несколько замедлила дрейф региона, в первую очередь Грузии, в сторону Запада и НАТО. С другой стороны, Россия фактически лишила себя всяких оснований на образ арбитра, способного в будущем занять место единоличного миротворца в регионе. По существу, РФ предстала в качестве участника конфликта, имеющего свои собственные интересы, которые могут идти вразрез с интересами стран региона, что противоречит духу миротворчества.

2.4 Заключение к главе 2

На сегодняшний день проблема мирного урегулирования конфликта в Карабахе стала тем вопросом, без решения которого стороны не видят развития армяно-азербайджанских отношений, включая организацию дипломатических, экономических, культурных и других связей на государственном уровне. Таким образом, говорить об армяно-азербайджанских отношениях без привязки к вопросу о Карабахе на сегодняшний день не представляется возможным.

Более того, становится очевидным, что процесс мирного урегулирования стал той призмой, через которую и ведутся взаимоотношения как официального Еревана с внешним миром, так и Баку. В сложившихся условиях обе стороны вынуждены искать поддержку своей позиции на международной арене, что, в свою очередь сделало эти страны уязвимыми для манипуляций извне. Это особенно актуально, учитывая стратегическую важность региона Южного Кавказа как транзитера энергоресурсов и его географическое положение между Черным и Каспийским морями, между Россией и странами Ближнего Востока. Особенно в этом ключе мы отмечали роль стран-председателей Минской группы ОБСЕ, а также региональных игроков, имеющих свои собственные интересы в вопросе мирного урегулирования или отсутствии такого. В итоге и без того сложные межгосударственные и межнациональные отношения в регионе стали еще более запутанными. Очевидно, что наличие такого мощного влияния извне на процесс мирного урегулирования лишь отдаляет его.