Анализ современной геополитики

Среди моделей, прогнозирующих военные конфликты, можно назвать модель гонки вооружений, или модель Ричардсона. Она была разработана английским метеорологом Л.-Ф. Ричардсоном в 1918 г., но получила признание только в конце 50-х гг. XX в. Модель определяет зависимость между расходами на вооружение и возможностью возникновения войны. В случае нестабильной или скачкообразной гонки вооружений вероятность возникновения войны резко возрастает, в случае стабильных расходов вероятность уменьшается. Модель была апробирована на самых разных вариантах гонки вооружений и доказала свою эффективность в случае краткосрочных прогнозов.

Модель Ричардсона не дает ответа на вопрос, какие причины порождают гонку вооружений, хотя сам исследователь ставил перед собой задачу предотвращения войны на основе ее прогнозирования. В ходе весьма успешного анализа эмпирической стороны сложного геополитического процесса он убедительно доказал взаимную математическую зависимость расходов на вооружение стран Антанты и Тройственного союза перед Первой мировой войной.

Основанный США “новый мировой порядок” нуждается в стабильности, позволяющей сохранить ведущую роль США и их союзников в обозримом будущем. Поэтому в США уделяется серьезное внимание разработке прогнозов и моделей глобального развития мира в XXI в.

Так, в докладе Национального разведывательного совета США “Контуры мирового будущего”, подготовленном по заказу Центрального разведывательного управления и изданного в 2005 г., утверждается, что “в процессе формирования мирового будущего у США появится много возможностей расширить свои преимущества”.

Характерно, что в изменении политической карты современного мира господствуют две тенденции - тенденция уменьшения реального суверенитета государств, связанная с глобализацией, и тенденция роста сепаратизма.

Таким образом, с одной стороны, тенденции к самоопределению в XXI в. станут преобладающими: этнические общины будут стремиться создавать государственные образования с учетом их исторического опыта. С другой стороны, такие региональные группировки, как Европейский союз (ЕС), усиливающие экономическую и технологическую взаимозависимость государств, бросают вызов устоявшимся понятиям государственного суверенитета и стремятся сформировать единое экономическое и политическое пространство. Следовательно, усиление тенденции к геополитическому дроблению мира, естественно, будет сочетаться с противоположными процессами - интеграционными.

В то же время другие сценарии более сдержанно описывают возможную ситуацию в глобальном масштабе. Предполагается усиление в мире в ближайшие 20 лет господства Запада вследствие его экономического превосходства. Оно будет поддерживаться и обеспечиваться международными организациями, в первую очередь Всемирной торговой организацией (ВТО). В цитировавшемся выше докладе Национального разведывательного совета США эта ситуация описывается следующим образом: “Помимо ключевой роли США, такие международные учреждения, как межгосударственные и неправительственные организации, транснациональные органы, могут оказать [c. 355] противодействие явно негативным тенденциям, - например, усилению ощущения нестабильности, и содействовать позитивным, тенденциям”2.

Таким образом, прогнозы в глобальном масштабе нацелены в первую очередь на выявление угроз стабильному развитию человечества. Основатель и президент Римского клуба итальянский философ, социолог и экономист А. Печчеи насчитал 28 “сложных, запутанных проблем”, среди которых бесконтрольное распространение человека по планете, неравенство и неоднородность общества, бедность, упадок моральных ценностей, недостаток природных ресурсов, преступность и насилие, террор, политическая коррупция и т. д.3

В России после распада СССР произошел радикальный отказ от государственного планирования в экономике и политике. Как следствие, этот подход привел к отказу и от геополитического прогнозирования, особенно на долгосрочный и среднесрочный периоды. Прогнозирование, как известно, является основой планирования, и, следовательно, чем точнее прогнозирование, тем более точен план и более оптимальна стратегия развития, разработанная на его основе.

Радикальный отказ от основ традиционной российской и советской геополитики преследовал узкокорыстные цели и позволил в кратчайший срок перераспределить собственность и финансовые потоки государственных и общественных предприятий в интересах отдельных частных физических и юридических лиц. Ликвидация общегосударственных институтов социально-экономического прогнозирования и планирования подстегнула рост сепаратистских настроений сначала в СССР, а затем в России. Псевдонаучные модели республиканского, а затем и регионального хозрасчета стимулировали создание и распространение мифов о самодостаточности тех или иных территорий. Анализ перечисленного позволяет сделать вывод, что в России выход из системного кризиса невозможен без воссоздания на новой основе общенациональных систем прогнозирования и планирования.

Уход от общегосударственного прогнозирования тем более парадоксален, что его различные модели эффективно использовались и используются многими развитыми странами, в первую очередь Францией и Японией, а также практически всеми крупными транснациональными корпорациями и транснациональными банками. После Второй мировой войны возникло и долгосрочное глобальное прогнозирование (до 100 лет и более), связанное с именами западных ученых Дж. фон Неймана, А. Печчеи, Дж. Форрестера и ряда других ученых и исследователей. Исходя из глобальных долгосрочных сценариев развития разрабатываются среднесрочные и краткосрочные прогнозы, при этом многие из них делаются по заказам корпораций. Экономический эффект в случае их правильного использования также весьма высок (в США, например, оценивается в десятки миллиардов долларов). Бюджеты крупнейших западных центров стратегических исследований, таких, например, как “Рэнд корпорейшен” (США), исчисляются сотнями миллионов долларов.

Между тем необходимость создания систем прогнозирования налицо, поскольку геополитическая ситуация для России складывается не лучшим образом. Развитие систем прогнозирования и планирования, по мнению многих исследователей, необходимо еще и потому, что проблема дефицита природных ресурсов будет обостряться. Отсутствие прогнозирования в использовании природных ресурсов, особенно невозобновляемых, препятствует решению экологических, продовольственных, демографических, социальных и других глобальных проблем.

Создание научных систем прогнозирования и планирования является необходимым элементом развития государства. Без них невозможны разработка и внедрение оптимальной стратегии развития. Системы прогнозирования не должны сосредоточиваться в одном центре, поскольку в этом случае воздействие со стороны властных и корпоративных структур будет максимальным, хотя с точки зрения экономии средств это может быть оптимальным решением. С учетом прошлого опыта системы прогнозирования должны иметь гибкую непрерывную обратную связь, т. е. своевременно реагировать на изменения окружающей среды. В экономическом плане нельзя прогнозировать ситуацию в России в отрыве от мировой экономической конъюнктуры, особенно на традиционные предметы ее экспорта.

В России еще сохранились научные школы и направления мирового уровня. Именно они должны помочь воссоздать системы технологического прогнозирования, учитывая, что научно-технический прогресс является локомотивом развития экономики. Вместе с тем как индивидуальные, так и коллективные экспертные методы в современных системах прогнозирования следует применять с большой осторожностью, поскольку существует крайняя поляризация взглядов экспертов, принадлежащих к различным научным школам и направлениям. Это следствие общей поляризации общества. Что касается использования этих методов на общенациональном уровне, то прогнозы, как и планы, составляются для реализации стратегии в целях обеспечения заданных темпов развития государства.

Геополитическое прогнозирование должно быть направлено на анализ ситуации в ведущих центрах мировой силы, а также в ближайшем окружении России, в странах, бывших когда-то ее союзниками. Поэтому при написании сценариев необходимо определить вероятность изменения политического курса России и тех ее противников, партнеров и союзников, которые оказывают наибольшее влияние на геополитику России. Это необходимо для принятия взвешенных и своевременных решений, поскольку России свойственна, ввиду громадности ее территории и слабости информационных потоков, типичная для многих стран ошибка в государственном управлении, о которой писал известный американский ученый Р.-Л. Акофф: “Многие наши решения относятся к проблемам, которые уже не существуют в той форме, в какой они были, когда мы их решали. В итоге мы отстаем от времени все сильнее и сильнее”.

Отношение Запада к перспективам возрождения России определяется его твердой установкой, что Россия не должна вновь стать великой державой. С этим тезисом согласны практически все западные исследователи. Поэтому на ближайшее десятилетие США поставили себе задачу не допустить появления среди великих держав противника с военной мощью, подобной мощи Советского Союза.

Западные аналитические центры активно занимаются исследованиями возможной геополитической эволюции России. Американский политолог Збигнев Бжезинский считает, что у России нет выбора, кроме как повернуться к Западу и стать его частью. В книге американского ученого и политического деятеля Т. Грэхема “Упадок и маловероятное восстановление России” (2002) утверждается, что Россию со всех сторон окружают более динамично развивающиеся государства. В этой ситуации, по его мнению, великодержавная ностальгия лишь наносит вред реформам в России. Даже те исследователи, которые считают роль США в мире доминирующей, тем не менее выступают против возрождения России. В своей книге “Дипломатия” в главе “Возвращение к проблеме нового мирового порядка” бывший госсекретарь США Генри Киссинджер подчеркнул, что ключевой задачей нарождающегося международного порядка является превращение России в неотъемлемую часть международной системы. Вместе с тем Киссинджер не исключает опасности возрождения имперских претензий России.

Нынешнее положение России, по многим параметрам устраивающее Запад, вызывает определенные опасения только относительно возможного его изменения. Запад заинтересован, с одной стороны, в том, чтобы Россия и дальше оставалась в фарватере его политики, а с другой - в том, чтобы ее возросшая национальная сила не бросила в очередной раз вызов Западу. Запад считает, что она должна быть достаточно сильной, чтобы контролировать собственную территорию, и достаточно слабой, чтобы проводить свою политику на международной арене. В целом геополитику Запада по отношению к России можно определить тезисом: “Интересы России должны быть ограничены ее собственными границами”. Необходимо также подчеркнуть, что, по мнению большинства отечественных и зарубежных исследователей, вероятность “оранжевой революции” в России крайне низка.

Другие геополитические конструкции, ориентированные на широкую помощь Запада России для преодоления кризиса, мало подкреплены конкретными данными и сильно идеологизированы.

Слабая Россия с ее односторонней зависимостью от экспорта сырья, безусловно, устраивает Запад. Вместе с тем дальнейшее ослабление России и ее дестабилизация с непредсказуемыми вариантами исхода могут обернуться против того же Запада, [c. 359] как это уже не раз случалось в истории. Поэтому многие американские исследователи настаивают на вовлечении России в западные структуры, естественно, на выгодных для Запада условиях (асимметричное партнерство). Директива № 20/1 Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 г. “Цели США в отношении России” таким образом определяла положение России после предполагаемого распада СССР: “Мы должны создавать автоматические гарантии, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:

а) не имел большой военной мощи;

б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира;

в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами;

г) не установил ничего подобного на железный занавес”.

Таким образом, как и в прошлые столетия, отношение Запада к России достаточно неадекватно.

В XXI столетии, учитывая прагматизм Запада, его экспансия, скорее всего, будет направлена на обеспечение в долгосрочной перспективе доступа к практически не тронутым ресурсам России. Это связано с тем, что Россия, наряду с Канадой и Австралией, принадлежит к наименее населенным странам (плотность населения - 8,5 человека на 1 км2), но вместе с тем потенциально она по-прежнему самая богатая страна мира. Имея 3% населения мира, Россия располагает 13% территории и, по оценкам, около 40% ресурсов Земли. В связи с этим в условиях сохранения существующей социально-экономической модели мира вероятность экспансии развитых стран на территорию России будет возрастать.

Следует подчеркнуть, что наиболее значительным геополитическим фактором будущих взаимоотношений России и Запада останется энергетика. Именно поэтому летом 2006 г. в Санкт-Петербурге на заседании стран “Большой восьмерки” под председательством России энергетическая безопасность в мире обсуждалась как основной вопрос. Торговля энергоресурсами на мировом рынке имеет для современной России исключительно важное значение, прогноз энергопотребления будет определять будущую геостратегию страны, так как существующие прогнозы не предполагают снижения уровня потребления энергии в мире в целом и странами Запада в частности, несмотря на применение энергосберегающих технологий. Роль в мировой экономике природного газа и нефти в качестве основных энергоресурсов в ближайшее время сохранится. Потребляя 18% мировых коммерческих энергоресурсов, Западная Европа располагает лишь 7% доказанных запасов угля, 7% запасов нефти и 4% запасов газа. К 2010 г. уровень потребления с нынешних 360 млрд м3 природного газа поднимется до 425 млрд м3, примерно треть (150 млрд м3) сможет экспортировать Россия. Доля природного газа в общей структуре энергопотребления ЕС увеличилась за последние 30 лет примерно в 2 раза (с 10 до 20%), что делает положение России на рынке энергоресурсов Западной Европы достаточно устойчивым. США, как и Западная Европа, обладают чуть более 3% мировых запасов энергоресурсов, а потребляют 24% мирового объема.

Но с учетом геополитической составляющей данного процесса в Европейском союзе существует противодействие дальнейшему расширению присутствия России на рынке энергоресурсов. Европейский союз заинтересован, чтобы доля внутренних поставщиков - Нидерландов и Норвегии, дающих газа немногим меньше России, постепенно увеличивалась. Поэтому западные ТНК на протяжении 1990-х гг. активно выступали за расчленение РАО “Газпром” на несколько независимых корпораций, что позволило бы им достаточно быстро осуществить полный контроль над газовой промышленностью России. В настоящее время данный вопрос благодаря усилиям руководства России практически снят с повестки дня. Газпром сегодня -крупнейшая энергетическая компания России, контрольный пакет акций которой находится в руках государства.

Важной составляющей современных энергоресурсов является нефть. Основные ее экспортеры - Ближний Восток, Африка, Латинская Америка и Россия: они обеспечивают до 90% поставок нефти в мире. Основными импортерами этого сырья (до 70%) по-прежнему останутся Западная Европа, США и Япония, т. е. экономическая триада современного мира. Доказанные запасы нефти в данных государственных образованиях настолько ничтожны, что создают предпосылки для полномасштабной экспансии Запада за счет нефтедобывающих регионов планеты Земля. Поэтому Россия стремится увеличить добычу и экспорт нефти: к 2020 г. - до 450-520 млн т, из которых экспортировать [c. 361] планирует до 310 млн т (для сравнения: в СССР экспорт нефти в 1980-х гг. не превышал 125 млн т).

Российская Федерация в перспективе сохранит свою привлекательность для развитых стран как источник достаточно дешевого сырья и энергоресурсов, что будет способствовать консервации сложившейся системы двухсторонних экономических отношений и сделает проблематичным переход российской экономики к инновационной модели развития.

Таким образом, энергетические проблемы тесно связаны с геополитикой Российской Федерации, подтверждением чему является газовый энергетический кризис, осложнивший отношения России и Украины в конце 2005 - начале 2006 г. Он практически сразу перешел в плоскость геополитического противостояния с участием основных субъектов международных отношений - ЕС и США. И хотя России удалось разрешить газовый спор и перейти к выгодной для обеих сторон системе расчетов, геополитические и геоэкономические проблемы остались. Они связаны с тем, что руководство Украины провозгласило своей геостратегической целью вступление страны в НАТО и ЕС, что противоречит долгосрочным геостратегическим интересам России.

Крайне актуальной с точки зрения России является проблема диверсификации поставок газа в Западную Европу. В связи с этим принято решение о строительстве североевропейского газопровода по дну Балтийского моря, имеющее не только экономическое, но и геополитическое значение.

Каковы же сценарии развития и возможные геостратегии России в XXI в.? Предполагается, что на первом этапе геостратегия России будет связана с преломлением негативных тенденций в эволюции ее национальной силы и ликвидацией внешних угроз. С геополитической точки зрения первоочередная задача -предотвращение распада страны и, как сказано в Послании Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации 2005 года, укрепление Федерации.

В истории России существовало несколько циклов распада. Первый цикл распада Русского государства был связан с монголо-татарским нашествием, второй, спровоцированный сменой царской династии, пришелся на Смутное время, третий был связан с Февральской революцией и Октябрьским переворотом 1917 г. и закончился после Гражданской войны. Последний, четвертый цикл распада связан с крушением коммунистической парадигмы развития и продолжается до настоящего времени.

Важно отметить, что циклы распада и последующего восстановления, сопровождающиеся хаосом, а затем, как следствие, усилением жесткости в управлении, типичны для России. Однако неблагоприятные тенденции в динамике национальной силы современной России ставят вопрос о ее дальнейшем существовании как государства. Вместе с тем многие западные исследователи считают, что дезинтеграция России имеет определенные пределы. Россия в современную эпоху длительное время не находилась под иностранным господством. Даже среди великих держав Россия в данном случае представляет исключение.

Возможные сценарии изменения геополитического положения России в XXI в. предполагают:

-восстановление империи и превращение ее в перспективе в сверхдержаву;

-сохранение статус-кво и медленный распад, т. е. ее геостратегия будет определяться импульсами извне;

-создание мононационального, на основе общей культуры, государства и концентрация ресурсов в рамках существующих границ с поэтапным обретением национальной силы. Параллель в историческом плане представляет Московская Русь;

-распад России по аналогии с распадом СССР.

Крайние варианты, как правило, маловероятны при любом научном анализе. Тем не менее распад России вполне серьезно анализировался в середине и в конце 90-х гг. XX в. С точки зрения иностранных аналитиков, предотвращению распада страны способствовали бы следующие условия: наличие естественных монополий (в первую очередь РАО ЕЭС и Газпрома), связывающих все регионы страны; высокая этническая однородность населения; зависимость многих регионов от федерального центра.

Возможному распаду России, как уже указывалось, было посвящено во второй половине 1990-х гг. много аналитических статей как в иностранной, так и в российской печати. Уже упоминавшийся американский политолог З. Бжезинский писал: “России, построенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и Востока, что тем самым ускорило бы развитие самой России”8. Все это, по его мнению, является “геополитическим плюрализмом”, развитию которого, т. е. распаду России, США должны всемерно содействовать.

Деградация и распад России возможны, с точки зрения западных аналитиков, как вследствие возникновения межэтнических и межрегиональных столкновений, так и вследствие техногенных катастроф, которые могут привести к разрушению промышленного потенциала страны. Наибольшую угрозу для США, по мнению западных аналитиков, представляет в этом случае возможность несанкционированного использования ядерного оружия или попадание его к террористам, прекращение экспорта энергоносителей, особенно из Каспийского региона. При этом для предотвращения любого нежелательного развития событий США не исключают применения вооруженных сил как своих, так и союзников, в частности Турции.

В 2004 г. в мировой прессе активно обсуждался доклад ЦРУ о возможности дезинтеграции и распада России на восемь независимых государств. Это свидетельствует о том, что данная идея все еще находит своих сторонников в руководстве и политической элите США.

В настоящее время руководство Российской Федерации принимает серьезные меры к преодолению негативных тенденций в геополитике страны. В 2000 г. принята Концепция национальной безопасности, утвержденная Указом Президента РФ № 24 от 10 января 2000 г.

Для осуществления имперской идеи в России нет ни идеи наднациональной, какой ранее было православное христианство или позднее коммунистическая идеология, ни ярко выраженного внешнего врага, поскольку геополитические соперники и противники России таковыми в массовом сознании не являются. Необходимо отметить, что попытки удержать бывшие советские республики - государства СНГ в зоне геополитического влияния России успехом не увенчались.

Препятствует возрождению России как великой державы динамика угасания национальной идентичности русского народа, которая в известной степени совпадает с аналогичными процессами на Западе. Она усугубляется неконтролируемой миграцией, которая захлестывает южные регионы России и мегаполисы. При этом необходимо учитывать, что уменьшающееся количество русского населения тоже имеет свои определенные пределы.

В экономических реформах перед Россией встает традиционная задача - определить параметры роста экономики, основанные на ее независимом развитии. Поскольку экономический рост необходимо обеспечивать путем нововведений, научных открытий, остро встает проблема финансирования науки и образования. При этом создается порочный круг. “Выходит почти неразрешимая по виду дилемма, - считал выдающийся русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев, - для обогащения нужно просвещение, а просвещение немыслимо без предварительного обогащения”10.

Таким образом, эффективность геостратегии страны зависит в первую очередь от эффективности государства. Его деградация ставит под вопрос возможность ее реализации и возрождения национальных сил, а необходимость предотвращения распада страны неизбежно будет требовать усиления роли государства, т. е. уменьшения неолиберальной составляющей в его политике.

Среди множества предполагаемых геостратегий России во внешней сфере можно назвать:

-кооперацию с Западом на основе существующего разделения труда;

-союз с Китаем и другими восточными государствами на положении равного или младшего партнера;

-союз или конфронтацию с исламским миром.

Необходимо учитывать, что развитые страны стремятся сохранить свое место в существующей мировой иерархии, и поэтому будет возрастать нетерпимость к тем странам, которые способны бросить им вызов, например к России. Нестабильности в международных отношениях способствует и разница в уровне жизни между так называемым “золотым миллиардом” и населением беднейших стран мира, которая растет.

Тенденция господства и экспансии Запада обусловлена экономически, исторически и геополитически, и нет никаких оснований предполагать, что он изменит свою политику. Идея господства Запада поддерживается не только официальными структурами, но и рядом неформальных, но могущественных клубов и опирается на ряд закрытых организаций, оказывающих существенное влияние на принятие решений.

Политическому руководству России предстоит решать довольно сложные геостратегические задачи. Невзирая на то что Россия унаследовала от СССР положение великой державы и это подкреплено постоянным членством в Совете Безопасности ООН и других международных организациях, ее положение вследствие геополитического сжатия и уменьшения национальной силы оказывается довольно сложным. В связи с этим научно обоснованная геополитика России в современных условиях должна быть направлена на преодоление негативных последствий распада СССР, на укрепление ее национальной силы и национальной безопасности и тем самым способствовать существенному повышению роли России в мировом сообществе.

3. Предпосылки формирования геостратегий

Ключевым в определении приоритетов во внутренней и внешней геополитике России является выяснение ее национально-государственных интересов.

Правда, выводы некоторых авторов достаточно пессимистичны. Так, А. Дугин пишет: “Для того, чтобы строить планы относительно “интересов государства”, необходимо иметь ясное представление, о каком именно государстве идет речь... Полагаем, что речь надо вести о политическом субъекте, которого в случае русских нет”. Но, несмотря на кризис геополитической идентичности, в нашей стране по этой проблеме идет оживленная полемика.

Традиционно концепции русского национализма (видные идеологи - И.С. Аксаков, Н.Я. Данилевский и др.) исходили из цивилизационной враждебности к Европе; соответственно, понятие “национальный интерес” нераздельно сочетало в себе культурные и политические компоненты.

Эта идеология возврата к народным религиозным традициям ради обретения национальной идентичности приобрела ярко выраженную политическую проекцию. Такое понимание “национальных интересов” можно назвать идеологическим или культуроцентристским.

Представители позднего славянофильства видели историческую миссию России в создании особого славянского культурно-исторического типа, укреплении византийских начал русской государственности в противовес утрачивающей неповторимый культурный облик буржуазной Европе; или примирении враждебных начал Запада и Востока, миров “безбожного человека” и “бесчеловечного бога” (20, с. 6-7). Сторонники такой трактовки национального интереса пытались опереться на предположительно существующий в обществе негласный консенсус относительно того, какие ценности считать приоритетными, а какие - второстепенными, и какие из них в большей степени соответствуют культурному призванию нации.

Любопытно, что исследователь наблюдает некую аналогию развития национал-патриотической мысли в XIX и в конце XX столетий. Национализм как идеологическое течение возникает в России в качестве культурно-философской оппозиции режиму; однако и “западники”, и “славянофилы” в качестве наиболее точного критерия определения национальных интересов выделяли адекватное установление цивилизационной идентичности России.

После особо острого столкновения идеологической “любви” к Западу и идеологической “ненависти” к нему, интерпретация национальных интересов становится все более прагматической. Все меньше политиков отваживаются сводить их к тому или иному “истинному и окончательному” цивилизационному самоопределению.

Это отразилось и в современном понимании национальных интересов. Так, Г.А. Зюганов настаивает на сохранении понятия “жизненных интересов” России, трактуя их как ее “законное право претендовать на такой геополитический или региональный баланс сил, который обеспечил бы ее безопасность и территориальную целостность”.

Любопытно, что идеологический оппонент лидера КПРФ экс-министр иностранных дел А. Козырев практически солидарен с ним в оценке грядущих перспектив мировой политики. Как известно, для Зюганова нежелательно установление гегемонии США и сползание мира к глобальному хаосу. О том же, фактически, говорит и Козырев: “Ориентация России на отстаивание своих интересов в союзе и взаимодействии с мировыми демократиями и в целом с международным сообществом - это не стремление угодить кому-то или расписаться в собственной слабости, а отражение нашей заинтересованности в том, чтобы развал биполярной системы международных отношений не привел к воцарению в них хаоса или к господству одной или нескольких сверхдержав”.

В 1994-1995 гг. в среде российских политиков начало складываться взаимопонимание относительно внешнеполитических приоритетов страны, обусловленное молчаливым отказом от крайне идеологически мотивированных подходов.

Б.Г. Капустин обращает внимание на то, что единый “национальный интерес предполагает наличие внутри страны чего-то наподобие общей “культурной идентичности”. В условиях же “мультикультурализма”, характерного для многих наций мира, единое понимание общественного блага “будет иметь очень мало общего с идеей “национального интереса”.

Хотя о полном отрицании понятия “национальный интерес” говорить не приходится, подобные точки зрения все же не лишены оснований. Россия сегодня столкнулась с тем, что в 40-х гг. ХХ века русский философ И.А. Ильин обозначил как духовный кризис. Избегая слишком резких оценок, которые он дает, следует все же сказать, что нынешний “ценностный вакуум” в обществе представляет серьезную опасность как для внутри-, так и для внешнеполитического строительства.

В современной интерпретации национального интереса в среде российских политиков можно условно выделить два подхода:

Национал-консерватизм, предполагающий больший удельный вес государства в модернизационном процессе. Национальный интерес оказывается представлен интересом государства и сводится к обеспечению им безопасности нации, ее успеха в конкуренции с другими нациями, сохранения ее целостности, культурной идентичности и т.д.

Согласно этой точке зрения, государство выражает общенациональный интерес, обладающий приоритетом над частными интересами граждан. Первостепенное внимание национал консерваторы уделяют тем факторам политики государства, которые отражают постоянный интерес нации, независимый от меняющихся обстоятельств.

К представителям этого подхода можно отнести главу КПРФ Г.А. Зюганова, убежденного в необходимости сохранения и укрепления государственности. В этом отношении можно рассматривать и взгляды С.Н. Бабурина. Он выстраивает иерархию национальных интересов следующим образом: безопасность России как государства (обеспечение суверенитета государства, защита его от внешних и внутренних угроз, складывающихся из двух элементов: верховенства и независимости государственной власти, сохранения территориальной целостности государства, установление его границ и их незыблемость); демографическая безопасность русского суперэтноса; культурно-исторические традиции России, интересы социально-экономического ее развития и, наконец, политические ценности .

Принципиально иная трактовка понятия “национальный интерес” предложена либералами. Первое, что обращает на себя внимание, так это строгое терминологическое разведение категорий “национальных” и “государственных” интересов.

Субъектом “национальных интересов” является гражданское общество, точнее, слой независимых от государства частных собственников, которому должно принадлежать приоритетное право определять и формулировать “интересы нации”, тогда как интересы бюрократии при их прямом транспонировании в сферу политического целеполагания неизбежно оборачиваются идеологизацией, чреватой либо неоправданной агрессивностью по отношению к другим странам, либо столь же неоправданным подчинением их интересам.

Надо полагать, что подобных воззрений придерживаются, в первую очередь, российские западники. Например, хотя в т.н. “доктрине Козырева” и подчеркивается, что она имела сугубо прагматический расчет на экономическую помощь со стороны Запада, из нее, фактически, исчез тезис о праве России на собственный путь развития; западная политико-экономическая модель была признана единственно возможной для всего человечества.

Последнее утверждение сейчас подвергается серьезному сомнению; западничество перестало быть доминирующей геостратегией России, невзирая на то, что многие усилия российской дипломатии сосредоточены на западном направлении. Наши либералы начинают осознавать, что экономический потенциал играет исключительную роль в способности страны отстаивать свои национальные интересы. Поэтому они видят “высший интерес” России в проведении экономической реформы, которая сделает ее богатой и свободной; следовательно, ее внешнеполитические приоритеты заключаются в максимальном подчинении внешней политики политике внутренней, политике либеральных политических и экономических преобразований. В последние годы в российском обществе выработалась довольно влиятельная концепция “национал-либерализма”.

Для национал-либералов формирование национальных/ государственных интересов обусловлено интересами гражданского общества и, прежде всего, потребностями независимых от государства частных производителей. Вместе с тем, самостоятельная и независимая внешняя политика - это одно из важнейших средств реализации “интересов граждан”.

Национал-либералы в большей степени озабочены изменчивыми параметрами национального интереса, способными вносить коррективы в политический курс государства (прежде всего, связанные с экономическим развитием). Так, например, один из лидеров “Яблока” В. Лукин полагает, что расширение НАТО на Восток подорвет систему коллективной безопасности в Европе. При этом, многие национал-либералы исходят из того, что приоритетной целью России является интеграция в Европу на правах полноправного члена Европейского союза при учете особого геополитического статуса страны и активной дипломатической защите своих государственных интересов. Их реализация может потребовать образования экономического или военно-политического союза со странами СНГ, а также поддержки традиционных союзников в Европе. Можно критиковать и либеральные ценности, и методы их претворения в жизнь, но то, что Россия должна сосредоточить свои усилия на внутриполитическом развитии, едва ли вызовет серьезные возражения. Более того, национальные интересы, если следовать этому терминологическому разграничению, могут подменяться государственными, т.е. интересами государственной бюрократии, но происходит это в силу того, что в государстве не существует процедуры, которая учла бы интересы всех слоев общества (парадокс Кондорсэ), позволила бы государству получить полную и объективную информацию об их нуждах.

3.1. Геостратегия России

Россия, со стратегической точки зрения, представляет собой гигантскую континентальную массу, которая отождествляется с самой Евразией. Россия после освоения Сибири и ее интеграции однозначно совпала с геополитическим понятием Heartland, т.е. "Центральной Земли" континента. Макиндер определял русское Большое Пространство как "Географическую Ось Истории".

Географически, ландшафтно, лингвистически, климатически, культурно и религиозно Россия является синтетическим единением евразийского Запада и евразийского Востока, причем ее геополитическая функция не сводится к суммированию или опосредованию западных и восточных тенденций. Россия есть нечто Третье, самостоятельное и особое: ни Восток, ни Запад. Культурно осмыслявшие "срединное" положение России русские евразийцы говорили об особой культуре "Срединной Империи", где географические и геополитические противоположности снимаются в духовном, вертикальном синтезе. С чисто стратегической точки зрения, Россия тождественна самой Евразии хотя бы потому, что именно ее земли, ее население и ее индустриально-технологическое развитие обладают достаточным объемом, чтобы быть базой континентальной независимости, автаркии и служить основой для полной континентальной интеграции, что по геополитическим законам должно произойти с каждым "островом", в том числе и с самим "Мировым Островом" (World Island), т.е. с Евразией.

По отношению к России-Heartland все остальные евразийские государства и земли являются прибрежными, Rimland. Россия это "Ось Истории", поскольку "цивилизация" вращается вокруг нее, создавая свои наиболее броские, выразительные и законченные формы не в своем животворном континентальном истоке, но в "береговой зоне", в критической полосе, где пространство Суши граничит с пространством Воды, моря или океана. Со стратегической точки зрения, Россия является самостоятельной территориальной структурой, чья безопасность и суверенность тождественны безопасности и суверенности всего континента. Этого нельзя сказать ни об одной другой крупной евразийской державе: ни о Китае, ни о Германии, ни о Франции, ни об Индии.

Если по отношению к своим береговым соседям или к государствам иных "Островов" или континентов Китай, Германия, Франция, Индия и т.д. могут выступать как континентальные силы, то по отношению к России они всегда останутся "береговыми полосами", Rimland, со всеми соответствующими стратегическими, культурными и политическими последствиями. Только Россия может выступать от имени Heartland с полным геополитическим основанием. Только ее стратегические интересы не просто близки к интересам континента, но строго тождественны им (по меньшей мере, на актуальном этапе развития техносферы дело обстоит именно так).

Так как Россия-Евразия на настоящем историческом этапе в качестве своего планетарного оппонента имеет не столько "береговые цивилизации", Rimland, сколько противолежащий "Остров", атлантистскую Америку, то важнейшим стратегическим императивом является превращение "береговых территорий" в своих союзников, стратегическое проникнове ние в "прибрежные" зоны, заключение общеевразийского пакта или, по меньшей мере, обеспечение полного и строгого нейтралитета как можно большего числа Rimland в позиционном противостоянии заатлантическому Западу. Здесь стратегической формулой России однозначно должна быть формула "и Восток и Запад", так как только континентальная интеграция Евразии с центром в России может гарантировать всем ее народам и государствам действительный суверенитет, максимум политической и экономической автаркии. На стратегическом уровне сегодня актуально одно-единственное противопоставление: либо мондиализм (общепланетарная доминация американизма и атлантизма), либо континентализм (деление планеты на два или более Больших Пространства, пользующихся политическим, военным, стратегическим и геополитическим суверенитетом). Rimlands необходимы России, чтобы стать действительно суверенной континентальной геополитической силой. В настоящий момент, при актуальном развитии военных, стратегических и экономических технологий, никакого иного, неконтинентального, суверенитета просто не может быть: всякие "этнократические", чисто "изоляционистские" проекты решения государственной проблемы России в стратегической сфере дают результат строго соответствующий мондиалистским планам по тотальному контролю над планетой и по полной стратегической, политической и экономической оккупации Евразии и России.

Очевидно, что перенесение культурно-исторической проблематики России на стратегический или геополитический уровень (т.е. наделение формулы "ни Восток, ни Запад" сугубо геополитическим смыслом) есть не что иное, как политическая диверсия, направленная на стратегическую дезориентацию внешнеполитического курса России. Что бы ни лежало в основе "узко-этнических", "расово-националистических", "шовинистических" моделей русской государственности невежество, наивность или сознательная работа против своего народа и его независимости, результатом является полное тождество с мондиалистскими целями. Не превратив Россию в "этническую резервацию", США не смогут получить полного контроля над миром.

Одним из главных постулатов геополитики является утверждение о том, что геополитическое положение государства является намного более важным, нежели особенности политического устройства этого государства.

Одним из насущнейших геополитических требований России является "собирание Империи". Как бы мы ни относились к "социализму", СССР, Восточному блоку, странам Варшавского договора и т.д., как бы ни оценивали политическую и культурную реальность одной из двух сверхдержав, с геополитической точки зрения, существование Восточного блока было однозначно позитивным фактором для возможного евразийского объединения, для континентальной интеграции и суверенитета нашего Большого Пространства. Именно геополитическая логика заставила бельгийского теоретика Жана Тириара говорить о необходимости создания "Евро-советской империи от Владивостока до Дублина". Только Восточный блок мог стать основой объединения Евразии в Империю, хотя разделение Европы и непоследовательность советской политики в Азии были серьезными препятствиями для осуществления этой цели. По мнению многих современных геополитиков, распад СССР был в значительной мере обусловлен именно его стратегической уязвимостью на западных и восточных рубежах.

Геополитическое "собирание Империи" является для России не только одним из возможных путей развития, одним из возможных отношений государства к пространству, но залогом и необходимым условием существования независимого государства, и более того независимого государства на независимом континенте.

Если Россия немедленно не начнет воссоздавать Большое Пространство, т.е. возвращать в сферу своего стратегического, политического и экономического влияния временно утраченные евразийские просторы, она ввергнет в катастрофу и саму себя, и все народы, проживающие на "Мировом Острове". Ход возможных событий легко предвидеть. Если Россия выберет какой-то иной путь, нежели "путь собирания Империи", континентальную миссию Heartland начнут брать на себя новые державы или блоки государств. В таком случае, просторы России будут основной стратегической целью для тех сил, которые объявят себя новой "цитаделью Евразии". Это совершенно неизбежно, так как контроль над континентом немыслим без контроля над пространством "географической оси Истории". Либо Китай предпримет отчаянный бросок на Север в Казахстан и Восточную Сибирь, либо Срединная Европа двинется на западно-русские земли: Украину, Белоруссию, западную Великороссию, либо исламский блок постарается интегрировать Среднюю Азию, Поволжье и Приуралье, а также некоторые территории Южной России.

Выход к холодным морям Севера и Востока должен быть дополнен выходом к теплым морям Юга и Запада, и только в этом случае Россия станет геополитически "законченной". За это, собственно, и велись многочисленные русско-турецкие войны, плоды которых, однако, пожинали не турки и не русские, а англичане, обескровливающие две последние традиционные империи из трех (третья Австро-Венгрия). Только тогда, когда южными и западными границами России станет береговая линия, можно будет говорить об окончательном завершении ее континентального строительства. При этом не обязательно речь должна идти о завоеваниях, экспансии или аннексиях. Прочный антиатлантический паритетный стратегический союз с континентальными европейскими и азиатскими державами был бы достаточен для достижения этой цели. Выход к теплым морям может быть получен не только путем кровопролитной войны, но и путем разумного мира, выгодного для геополитических интересов всех континентальных держав, так как проект евразийской стратегической интеграции даст возможность всем этим державам стать реально суверенными и независимыми перед лицом альтернативного им атлантического Острова, объединенного, в свою очередь, стратегической доктриной Монро.

Одной из главных проблем в отношениях России с новыми независимыми государствами, входящими в состав Содружества, является проблема транспортировки углеводородного сырья на мировые рынки. И вопрос даже не в экономических интересах, хотя и это не последний фактор, особенно сегодня, когда цена сырой нефти на Нью-Йоркской товарной бирже вплотную приблизилась к рубежу 30 долларов за баррель. Вопрос в геополитике, в стремлении США использовать ННГ Центральной Азии и Кавказа как составляющие звенья своеобразного "санитарного кордона" вокруг России. Именно этой цели подчинены все проекты по транспортировке углеводородов, в которых участвуют США. И главный из этих проектов - нефтепровод Баку - Джейхан, в котором наиболее отчетливо проявляется приоритет геополитики над экономикой и здравым смыслом.

Главным объектом борьбы в Прикаспии до последнего времени оставался вопрос о выборе маршрута для "основного экспортного трубопровода" (ОЭТ), по которому пойдет большая каспийская нефть в период ее пиковой добычи. Еще не была решена проблема о наличии углеводородных ресурсов, оставался открытым вопрос о юридическом статусе Каспийского моря, а вокруг этой темы уже шла ожесточенная дискуссия. Участниками спора были все заинтересованные страны: те, чья нефть должна была заполнить нефтепровод; государства, по чьей территории он должен был проходить; страны, куда предполагалось эту нефть поставлять; наконец, те, чьи интересы были выше меркантильных экономических, а касались вопросов геополитики.

В середине 1997 года дискуссия приобрела реальные очертания. Президенты Азербайджана и Казахстана подписали в Алматы меморандум о намерении построить трубопровод, по которому казахстанская нефть шла бы по западному маршруту - через Азербайджан и Грузию до турецких терминалов на Средиземном море. Следующие два года прошли в отчаянных спорах о целесообразности этого направления транспортировки углеводородов. Экономисты и нефтяники, то есть те, кому предстояло строить и вкладывать финансы, выступали против. Политики - категорически за. Аргументы и тех, и других были вполне логичны.

С точки зрения экономики и здравого смысла, первое, что вызывает озабоченность, это стоимость проекта. По самым скромным оценкам, она составит от 2,5 млрд. до 4 млрд. долларов, довольно много даже для таких американских нефтяных королей, как "Экссон", "Шеврон", "Амоко" и "Тексако". Второе - планируемые объемы прокачки нефти, которые должны достигать 45 млн. тонн нефти ежегодно с возможностью увеличения до 60 млн. тонн. В самом Азербайджане нет ни источника, ни производственных мощностей, которые были бы рассчитаны на транспортировку таких объемов нефти. Согласно прогнозам, азербайджанская нефть достигнет уровня в 17,5 млн. тонн в год только к 2004 году. Следовательно, нужен дополнительный источник. И этот источник - Казахстан. Но и здесь возникает ряд вопросов. Во-первых, пока точно не определены "доказанные" запасы углеводородных ресурсов Казахстана. Во-вторых, 26 млн. тонн в год казахстанской нефти, согласно договору, идут Каспийскому нефтяному консорциуму (КНК), объединяющему восемь нефтяных компаний Казахстана, России и Омана, и в соответствии с тем же договором рядом с Новороссийском идет строительство нового порта, что является серьезным препятствием строительству нефтепровода Баку - Джейхан.

В-третьих, маршрут пролегания нефтепровода и связанные с этим проблемы обеспечения его безопасности и тарифов на перекачку. Первая часть без комментариев. Что касается второй, то, по некоторым оценкам, транспортные тарифы будут выше, чем на альтернативных маршрутах, на 10 долларов за 1 тонну. Одно это уже делает данный маршрут нерентабельным в случае очередного падения цены на нефть. Наконец, серьезные возражения у трезвых политиков, в том числе и на Западе, вызывает политическая подоплека борьбы именно за этот маршрут. Мнение, что нефтепровод Баку - Джейхан преследует одну единственную цель: обеспечить жесткое присутствие Вашингтона в Каспийском регионе и изолировать Россию от путей экспорта нефти, разделяется большинством аналитиков.

Не менее весомы и политические аргументы. Нефтепровод Баку - Джейхан очень важен как для США, так и для Турции и Азербайджана с точки зрения региональной стратегии. Штаты решают свою главную геостратегическую задачу - ослабление позиций России и Ирана как на Кавказе, так и в Центральной Азии. Турция превращается не только в главного политического игрока в регионе, но и в ключевого поставщика углеводородного сырья. Нефтяные терминалы турецкого порта Джейхан на Средиземном море оснащены современным оборудованием, использовавшимся для перекачки иракской нефти до введения эмбарго в 1991 году. Их пропускная способность в четыре раза выше возможностей Новороссийского порта. В случае введения в действие нефтепровода Баку - Джейхан, исключающего Россию и Иран из транзита углеводородного сырья, и снятия эмбарго на экспорт иракской нефти Турция становится монополистом в ее транспортировке на Средиземном море. Определенные политические дивиденды получает и Азербайджан, превращаясь в основного союзника США и Турции в Закавказье, что в условиях натянутых отношений с Россией уже немало.

Именно этими обстоятельствами и объясняется активность США, Турции и Азербайджана в продвижении данного проекта.

29 октября 1998 года в Анкаре была подписана Декларация в поддержку строительства трубопровода Баку - Джейхан. Подписи под Анкарской декларацией поставили президенты Турции, Узбекистана, Азербайджана, Казахстана и Грузии, а также министр энергетики США Уильям Ричардсон. Стороны взяли на себя "моральные обязательства" содействовать строительству трубопровода, но ни сроки, ни источники финансирования проекта пока не оговаривались. Заинтересованность Турции в реализации проекта была настолько велика, что она даже пошла на нарушение ранее достигнутых международных договоренностей. Не успели просохнуть чернила на Анкарской декларации, как специальная комиссия под руководством госминистра Турции по морским вопросам Бурхана Кара подготовила доклад о положении судоходства в черноморских проливах Босфор и Дарданеллы, предполагающий ужесточение правил судоходства в этой акватории Черного моря. Этот доклад в виде специального письма был разослан странам, которые планируют перевозить через проливы каспийскую нефть.

Заключительный аккорд был сыгран на саммите ОБСЕ в Стамбуле в ноябре ушедшего года, где президенты Казахстана, Азербайджана, Турции, Грузии и Туркмении подписали Стамбульскую декларацию в поддержку нефтепровода Баку - Джейхан и привлечения к данному проекту нефтяных объемов из Казахстана и Туркмении. Параллельно состоялось заключение рамочного соглашения между Туркменией, Азербайджаном, Грузией и Турцией о строительстве Транскаспийского газопровода для транспортировки в Турцию туркменского газа.