Технология создания журналистского произведения

Рассмотрим пример из газетной практики. К 80-летию со дня рождения Александра Исаевича Солженицына сказано и написано было столько, что и добавить вроде бы нечего. Но, по мнению И. Виноградова, парадокс Солженицына по-прежнему остается таинством. «Данный парадокс, -- пишет публицист, -- я мог бы уложить в такой тезис: при всей как бы открытости нам в своем страстном писательском пафосе, в своих убеждениях и ценностях Солженицын -- один из самых закрытых для нас художников, каких я знаю. Разумеется, это требует пояснений. Поясняю. Толстой сказал как-то: кого бы ни изображал художник -- святых, разбойников, царей, лакеев, -- мы ищем и видим в художественном произведении только душу самого художника». Столкнувшись с подобного рода закрытостью, И. Виноградов попытался изобразить портрет А. И. Солженицына через частно-человеческую, интимно-лирическую фактуру его личности. С этой целью он обратился к своеобразному художественному миру писателя. Но и здесь столкнулся с проблемой. В своих произведениях Солженицын благодаря своей целеустремленной воле не позволяет появиться ничему, что не было бы напрямую сопряжено с той главной задачей, которую он осознал и принял когда-то для себя как высшую цель и смысл своей жизни -- «быть Мечом в руке Божией, заговоренным рубить мировое Зло». В силу этой художественной установки все, что носит более частный, личностный, внеидеологический характер и через изображение чего как раз и открывается внятно сокровенно-личностное «я» самого художника, отодвигается писателем на периферию. Рассмотрев различные автобиографические штрихи, которые в той или иной степени отражены в различных произведениях Солженицына, очеркист приходит к выводу, что писатель открыт лишь очень близким к нему людям. Но -- не читателям. «Из всех великих писателей нашего времени он, несомненно, самый великий от нас затворник, позволяющий общаться с ним в тех лишь пределах, которые он считает в своем общении с нами важными для пользы дела -- великого дела борьбы со вселенским Злом». Но в очерке звучит и другой вывод. Видимо, парадокс Солженицына состоит в том, что, несмотря на всю свою закрытость, его «предельная искренность и какая-то особая выразительность и поэтическая сила тех нечастых лирических страниц, которые встречаются в его произведениях, это, может быть, самое неопровержимое доказательство того, что именно глубинно-личностные слои человеческого "я" Солженицына как раз особенно органичны для его таланта, едва ли в подоснове своей не лирического!..»[59].

В заключение автор выражает надежду, что когда-нибудь писатель, забыв, как когда-то Толстой, обо всех российских и мировых бедах, напишет что-нибудь чисто художественное, что-нибудь крупное и цельное из опыта своей человеческой нормальной жизни, которая была ему отпущена.

Как видим, юбилейный портретный очерк превратился в мини-исследование творческого мира великого писателя. В эстетические задачи очерка, пусть даже и юбилейного, не входит обыкновенный пересказ о судьбе человека. Здесь планка намного выше. Чтобы рассказать людям что-то новое об известной всем личности, необходимо ознакомиться с архивными материалами, перепиской, свидетельствами современников и т.п. Все это позволит очеркисту по-новому и нестандартно осмыслить судьбу человека, его дела, поступки и свершения, а главное -- выявить различные проявления человеческой души.

Судебный очерк. Характерной чертой данного вида очерка является реконструкция состава преступления, совершенного конкретным человеком или группой лиц. В судебных очерках дается не правовая оценка преступления (это прерогатива суда), а морально-нравственная. Задача журналиста состоит в том, чтобы помочь людям разобраться в феномене человеческого зла, а главное -- показать те условия и обстоятельства, которые привели человека к совершению преступления. К основным содержательным элементам судебного очерка можно отнести обрисовку морального облика преступника и анализ мотивов преступления. В нем могут быть рассмотрены различные авторские версии в объяснении состава преступления, детали и подробности уголовно наказуемого деяния, свидетельские показания и др. Весь этот многоплановый материал объединяется в судебном очерке авторским замыслом и идеей произведения.

В судебном очерке Валерия Карышева и Федора Бутырского «Хакер» рассказывается о талантливом польском компьютерщике, работавшем по найму на российских бандитов. Хотя для России невероятные приключения польского хакера нетипичны, его услугами пользовались определенные криминальные структуры, пытавшиеся с помощью Збигнева Звежинецкого завладеть некоторыми зарубежными счетами. «Глядя на пана Звежинецкого, -- пишут журналисты, -- трудно было представить, что он имеет какое-либо отношение к преступности. Бледное лицо, вялые, вечно потные руки, огромные очки-велосипеды, сутулость человека, долгое время проводящего за столом, и сдержанная, предупредительная манера поведения -- все воскрешало в памяти старое блатное слово "ботаник". Татуированные россияне обычно называют так людей умственного труда»[60].

В очерке дается не только внешняя характеристика Звежинецкого, но и подробно описывается то, как этот молодой человек, который был лучшим выпускником Варшавского политеха, стал профессиональным взломщиком компьютерных сетей. Первый свой взлом он совершил в двадцать два года. Первые удачи, деньги, постоянная клиентура вскружили юноше голову. Когда же его вычислили и задержали, он, выйдя из тюрьмы под залог, решил попытать счастья в России. Тем более в его услугах здесь нуждались. Далее в очерке разворачивается захватывающий сюжет, связанный с преступным сотрудничеством Звежинецкого с русской мафией. Рассказ об этом дается через его видение российской действительности. Здесь и нравы «панов из мафии», и работа на заказ, и слежки со стороны сотрудников ФСБ, наконец, тюрьма. Из всего этого описания вырисовывается облик осторожного и предусмотрительного человека, хорошо знающего не только свою работу, но и свои права. Когда региональное управление по борьбе с организованной преступностью задержало Звежинецкого с его русскими сообщниками, то он, получив предварительное обвинение по статье 272 УК РФ (неправомерный доступ к компьютерной информации), сориентировался мгновенно. «Сперва он гордо заявил российскому "пану полицьянту", что имеет "обыватэльстрофо польске", т.е. польское гражданство, и потому категорически отказывается отвечать на какие-либо вопросы без адвоката и представителя посольства. Затем, вспомнив об избиении на явочной квартире, потребовал медицинского освидетельствования и помещения в госпиталь, где обязательно должен быть ксендз: мол, отправление религиозного культа для него, доброго католика, законное право». Но не тут-то было. Попав в тюрьму по той же статье, он понял, что Россия -- не цивилизованный Запад, где в тюремных камерах есть все удобства: телевизор, газеты, книги, внимание благотворительных фондов, предупредительность обслуживающего персонала. Далее глазами поляка обрисовываются тюремные нравы российских заключенных.

В этом очерке нет подробного описания судебного процесса над польским гражданином, нет рассуждений журналистов на моральную тему, нет рассказа об оперативной работе сотрудников правоохранительных органов, задержавших взломщика, но зато воссоздан новый тип профессионального преступника, который в отличие от привычных «медвежатников», полночи потеющих над взламыванием сейфа, гангстерской банды, специализирующейся на вооруженных ограблениях, бригад «кротов», ведущих подкоп под денежное хранилище банка, тихо сидит в квартире за сетевым компьютером, похищая сотни тысяч долларов. Тихие и незаметные хакеры становятся грозой банкиров во всем мире. Эти опасения и хотели, на наш взгляд, донести до читателей очеркисты.

Как уже говорилось, особое внимание в судебных очерках уделяется анализу мотивов преступлений. Обращаясь к мотивационной сфере человека, очеркист может обрисовать психологический портрет преступника. В мотиве, по мнению психологов, проявляется не только направленное отношение субъекта к объекту, но и то, что содержится в этом отношении, «Как в каждом отношении, -- пишет В.С. Мерлин, -- в мотиве мы можем различать две стороны. Как побуждение к действию мотив -- активное действенное отношение. Вместе с тем, так как мотив всегда связан с переживанием нужды, недостатка, с наслаждением или страданием, он представляет собой эмоциональное отношение»[61].

Понимание мотива позволяет многое проявить в человеческих поступках, особенно то, почему человек решился на преступление. Анализируя личностные свойства преступника, очеркист может столкнуться с целой системой взаимосвязанных мотивов. Если в свойствах личности выражаются более обобщенные отношения человека к миру, то в мотивах -- вполне конкретные и определенные отношения, которые к тому же имеют изменчивый характер. Отсюда и возникают противоречия в трактовке Человеческих поступков, Например, с виду безобидный человек вдруг совершает зверское убийство, причины которого кажутся необъяснимыми. В данном случае журналисту необходимо найти ту внутреннюю взаимосвязь, которая существует между устойчивыми свойствами личности и мотивами преступления. Если это удается, то очерк получится психологически многоплановым. Автор может исследовать как внутренние факторы, связанные с различными психологическими состояниями человека, так и внешние условия, обусловившие его поведение. Анализ внешних и внутренних предпосылок позволяет проникнуть во внутренний мир индивида и более объективно осветить судебный процесс, дать оценку человеческих деяний.

«Кадровик по имени Снайпер» -- так называется очерк Игоря Гамаюнова, в котором рассказывается, как управляющий персоналом АО «Московский вентиляторный завод» («Мовен») Михаил Прошин, намереваясь занять руководящее кресло, застрелил одного генерального директора, затем руками нанятых киллеров задушил второго, за что был осужден на 25 лет[62]. Журналист пытается разобраться в том, почему М. Прошин, в прошлом обыкновенный слесарь, которого бывший генеральный директор вознес до управляющего персоналом, с таким хладнокровием убил своего недавнего покровителя. Объясняя мотивы данного преступления, И. Гамаюнов пишет: «Прошин был человеком команды -- никогда не противоречил Миронову. Хотя увлечения директора системой Хаббарда не разделял. Считал -- слишком много в ней мелочного контроля, провоцирующего доносительство. Но лишь изредка позволял себе критические замечания -- в отсутствии Самого, в расчете на популярность у заводчан, дружно ругавших нововведение. Именно эту осторожную критику он потом, оказавшись в тюремной камере и запаниковав, сделал основой своей защиты: да, убил, признавался Прошин вначале на предварительном следствии, но ведь иначе невозможно остановить Миронова, он замучил всех своей "системой"! Затем бывший зам развернулся на 180 градусов: не убивал, меня заставили "взять на себя". Следствие, поглощенное сбором доказательств преступления Прошина, в его мотивы, судя по всему, не особенно вникало: было на заводе недовольство "системой"? Было. Прошин обозначил свое к ней отношение? Да. Значит, это и стало толчком к тайной неприязни, переросшей в злобное ослепление, когда "оружия рука ищет"».

Оперативники, как видно из очерка, искали неоспоримые доказательства совершенного Прошиным убийства. Журналист, напротив, пытался разобраться в мотивах преступления, воссоздавая образ двуликого человека. «На работе Прошин -- деловит и напорист. В компании -- говорун, весельчак. Одна особенность: любил рассказывать смешные истории про себя. Про то, как в бытность слесарем загуливал с 40-градусной до беспамятства, но всегда двигался вперед. Даже на четвереньках! Рассказывая, смеялся со всеми над самим собой, прошлым. Ощущал себя не просто "вставшим с четверенек", а поднявшимся над рядовым заводским людом». Но свое истинное лицо Прошин умело скрывал. Даже после убийства первого генерального директора он, по свидетельству супруги убитого, держался на похоронах стойко, изображая сурово-скорбное лицо. Не выдал себя Прошин и в острейшей эмоциональной ситуации, когда генеральным директором стал не он, а Вячеслав Ваксман. В своем очерке И. Гамаюнов умело срывает эту добропорядочную маску с лица Прошина, показывая внутреннюю суть человека, который ради достижения собственный цели не останавливался ни перед чем. Одних запугивал, других шантажировал, третьих убивал. Так в очерке воссоздается образ расчетливого, жестокого, циничного и беспринципного преступника, хотя в жизни Прошин имел совершенно иной облик. Чтобы вскрыть истинное лицо данного человека, журналисту пришлось тщательно проанализировать мотивы совершенного им преступления.

Современный судебный очерк, зародившись в «социологиях» 1960-х годов, и сегодня, как видим, не утратил своей актуальности. В подобного рода произведениях авторы рассказывают не только о подробностях преступления, но прежде всего стремятся вскрыть причины, побудившие человека на противоправные действия. В этом смысле анализ мотивов преступления -- наиболее эффективный метод в раскрытии внутреннего мира человека. Но, как показывает практика, не единственный. В обрисовке образа преступника необходимо учитывать и внешние факторы, прямо или косвенно повлиявшие на образ его мыслей, на поступки, на жизненные установки, на нравственные ориентации человека. Анализ всех этих внешних и внутренних предпосылок позволит более объективно подойти не только к освещению судебного процесса, но и к оценке человеческих деяний.

Очерк-расследование. Данный вид очерка нацелен на исследование скрытых сторон различных явлений действительности и человеческой деятельности. В очерке-расследовании используется социологическая методика по сбору первичной информации, предполагающая выработку целей и задач исследования, выдвижение различных гипотез и версий, проверку исходных данных и т.п. Журналистское расследование, по определению американских ученых, представляет собой основанный, как правило, на собственной работе и инициативе журналистский материал на важную тему, которую отдельные лица или организации хотели бы сохранить в тайне[63]. Журналистское расследование требует от очеркиста определенной квалификации не только по сбору первичной информации. В отличие от аналитика, который, разработав ту или иную тему, дает развернутую характеристику вскрытого им явления, очеркисту помимо этого необходимо создать определенный образ человека.

Непременной чертой журналистского расследования, считает А.А. Тертычный, является «присутствие самого автора в ряду действующих героев истории, о которой идет речь в публикации. Рассказывая о том, как шло расследование, какие препятствия стояли на пути, какими открытиями, действиями, эмоциями оно сопровождалось, он тем самым делает процесс расследования наглядным, впечатляющим, что явно отличает данный жанр от других жанров»[64]. В очерковом расследовании автор может не только делиться собственными впечатлениями, но и активно вступать в диалоги со своими героями, давать им развернутые психологические и портретные характеристики, по-своему исходя из обнаруженных фактов, интерпретировать их поступки, наконец, с публицистических позиций отстаивать свою точку зрения. В отличие от аналитического расследования, где главенствующим элементом является авторская мысль, очерк-расследование имеет более разноплановую и полифоничную структуру: в нем могут присутствовать пейзажные зарисовки, портреты, развернутые диалоги, авторские отступления и т.п.

Способы изучения и изображения человека в очерковом расследовании также имеют свою специфику. Здесь существуют свои правила. Например, предварительная подготовка к расследованию предполагает изучение всех исходных документов. Среди них могут быть как официальные, так и неофициальные документы. Небесполезно ознакомиться с компьютерной базой данных по интересующей теме, с газетными публикациями и т.п. Все это позволит не только получить предварительные представления об изучаемом объекте, но и обрисовать контур событий, выявить основные действующие лица, выдвинуть первоначальные версии. «Когда я просматриваю документы или протоколы судебного разбирательства, -- пишет Джон Уллмен, -- я ищу фамилии людей на периферии, которые могут что-то знать о случившемся. Особенно, если это враги или жертвы. Их я интервьюирую в первую очередь. Иногда с ними трудно установить контакт, но я пытаюсь отсеять тех, кто, по моему разумению, может разболтать о предмете исследования»[65].

Существуют специальные методики по сбору информации[66]. Использование этих методик требует не только знания различных технических приемов, с помощью которых можно добыть нужную информацию, но и определенных качеств, таких как наблюдательность, умение слушать, задавать вопросы, сопоставлять полученные в ходе расследования сведения. «Человек, ведущий расследование, -- замечает Джеймс Барнетт, -- должен построить цепочку важных дел расследования фактов, которая приведет его к следующей цепочке фактов, и так -- до успешного завершения расследования. Но если фактов нет, расследование рассыпается»[67].

Важную роль при проведении журналистского расследования играют различного рода версии. Версия (от лат. versio -- поворот) -- «одно из объяснений какого-либо обстоятельства, факта. В следствии по уголовному делу одно из предположений относительно возникновения, характера и взаимосвязей установленных по делу фактов»[68]. Версии помогают рассмотреть различные варианты развития того или иного события, вскрыть его причины, обозначить путем сопоставления наиболее значимые предположения и т.п. Правда, выдвижение версий журналиста ни к чему не обязывает. Версия в деятельности журналиста-расследователя выступает в качестве рабочего инструментария, с помощью которого он пытается разобраться в расследуемом вопросе. Но зачастую бывает иначе. Из-за отсутствия фактов журналисты порой заменяют их версиями, т.е. выдуманными предположениями, фантазиями и т.п. Такого рода произведения вряд ли можно отнести к разряду серьезных журналистских расследований, так как они не раскрывают заявленную тему.

Очень часто в очерках-расследованиях журналисты сопоставляют собственные версии с версиями следователей. Это позволяет более объективно взглянуть на изучаемую проблему, выявить недостающие в цепочке фактов сведения, а на их основе, если это потребуется, подвергнуть сомнению предположения оперативников. В очерке М. Глинкина «Чистосердечное убийство»[69] подвергнута сомнению версия следствия, согласно которой убийство главного редактора «Советская Калмыкия сегодня» Ларисы Юдиной никто не заказывал. Шаг за шагом журналист доказывает, что те или иные версии, которые выдвигались следствием, были совершенно необоснованными. Согласно первой версии, журналистку убили на бытовой почве. Обоснование: труп обнаружили в домашнем халате и тапочках на босу ногу, а орудиями расправы стали нож и палка. Согласно второй версии -- это не «бытовуха» и не заказное убийство. Согласно третьей, убийство было связано со служебной деятельностью главреда. А итоговая версия следствия была такова: Юдину убили не за какую-то конкретную статью, а в целом за ту позицию, которую занимала ее газета. На конкретных фактах доказывая несостоятельность выдвинутых версий, журналист обращает внимание на главную ошибку следствия: «...они идут не от заказчиков, а от исполнителей. Их интересует не "за что", а "кто" и "как". Так расследовалось "дело Дмитрия Холодова", "афганское дело" -- которое уже разваливается в суде». Если следствие не ставило своей задачей доказать заказной характер убийства, то журналист, напротив, исходит именно из этой версии. И для этого у него есть свои основания. Во-первых, убийцы Юдиной были выпущены из тюрьмы без каких-либо законных оснований и задолго до положенного срока. Во-вторых, был найден один из заказчиков убийства, который организовал встречу киллеров с будущей жертвой. В-третьих, один из убийц даже после отсидки в тюрьме сохранял добрые отношения с Илюмжиновым, так как в свое время был представителем калмыцкого президента в Волгоградской области. Все эти факты наводят на определенные мысли и требуют, по мнению журналиста, дополнительного расследования.

Несмотря на то, что расследовать заказные политические убийства очень сложно, журналисты тем не менее пытаются освещать подобные уголовные дела. И если даже им не удается доказать правоту своих версий, они могут дать следствию полезные сведения или же подвергнуть сомнению систему их предположений. Как видим, журналист может поделиться в очерке-расследовании различными версиями, но только в качестве демонстрации своей поисковой работы, не более. Любая версия есть лишь отправная точка в отборе фактов. Если факты находят подтверждение, значит данная версия может быть выдвинута в очерке.

Проблемный очерк. Данный вид очерка нацелен на раскрытие сложных и противоречивых человеческих взаимоотношений. Центральное место здесь занимает проблемная или конфликтная ситуация. Проблема и конфликт, по мнению Л.Э. Варустина, понятия не идентичные. «И конфликт, и проблема, -- отмечает исследователь, -- отражают противоречия жизни. Проблема, однако, понятие более широкое, чем конфликт. В форме логического обобщения она выражает смысл, сущностную природу конфликта или ряда конфликтов, определяет его место в системе определенных социальных связей и отношений общества...»[70].

Что же в таком случае подразумевают под конфликтом? В социальной психологии конфликт, как и любой предмет познания, рассматривается с различных позиций. Например, А. А. Ершов понимает под «конфликтом столкновение различных как субъективных, так и объективных тенденций в мотивах, отношениях, действиях и поведении личностей, групп и различных других объединений»[71]. А.А. Платонов и В.Г. Казаков сводят это понятие к виду общения, «в основе которого лежат различного рода реальные и иллюзорные, объективные и субъективные и в различной мере осознанные противоречия между общающимися личностями при наличии попыток их разрешения на фоне эмоциональных состояний»[72]. По мнению Н. В. Гришиной, «конфликты можно рассматривать как реакцию людей на препятствия к достижению различного рода целей совместной деятельности, на поведение других людей, несоответствующее ожиданиям, а также как реакцию на почве несовместимости характеров, несходства культурных основ и потребностей»[73]. Обобщая вышесказанное, можно заключить, что любые межличностные конфликты обусловлены необходимостью разрешения духовно-практических противоречий, возникающих между людьми. Вступающие в противоборство личности реагируют друг на друга как на препятствие, блокирующее достижение их личных задач и целей. В данном аспекте в конфликтном взаимодействии можно выделить в качестве противоборствующих сторон только те, которые способны к целесообразному, сознательному поведению, т.е. к осознанию как своей, так и чужих позиций, к планированию личных действий и использованию различных средств в межличностной борьбе. Именно на эти стороны чаще всего обращают внимание журналисты в портретно-проблемных очерках, описывая конфликты. Конфликт же в публицистике «предстает в конкретных жизненных реалиях, подробностях человеческого бытия, проявляется в борьбе и противостоянии сторонников и противников истины. Причем конфликт вовсе не потенциально существующее или только наметившееся расхождение позиций, точек зрения. Как правило, это выявившееся, обнажившееся противоречие, предельный случай его обострения»[74].

В очерке могут быть рассмотрены самые разнородные конфликты: межличностные, межгрупповые, производственные, моральные и т.п. Любой конфликт драматичен по своему характеру. Он побуждает человека к действию, к принятию важных решений, что и позволяет в конечном счете обрисовать характер героя или его поступок. Очеркист может проанализировать конфликтную ситуацию, начиная от ее зарождения и кончая ее разрешением; сконцентрировать внимание на самоанализе человеком собственных поступков, или же, наоборот, показать различные позиции конфликтующих сторон, последовательно объясняя суть происходящих событий; вскрыть мотивационно-личностные факторы, побуждающие человека к противоборству с идейными противниками и т.д. Во всех этих случаях его сверхзадача -- показать суть индивидуальных целей героя произведения, обосновать мотивы его поведения, выявить противоположные и взаимоисключающие тенденции развития события, а главное -- обрисовать субъективные и объективные предпосылки конфликта. К субъективным предпосылкам относят характерологические особенности личности: устойчивые качества, черты характера, которые предрасполагают человека к столкновению с окружающими. К объективным -- «противоречия между природными возможностями и особенностями данного индивида и социальными нормами деятельности в данных условиях; противоречия между знанием, сознанием и реальным побуждением; противоречия между природой и социальной детерминацией и т.д.»[75]. Знание всех этих факторов позволит автору проблемного очерка не только проникнуть в суть конфликта, но и более объективно рассказать о человеке.

Приведем пример. В очерке Сергея Золовкина «Чтобы уволить, надо посадить» рассказывается об изгнании из вуза доцента Армавирского госпединститута Бориса Коханова[76]. Обычный трудовой конфликт перерос в затяжную криминальную драму. А началось все с того, что строптивый доцент постоянно критиковал методы организации учебного процесса в родном вузе.

Это, естественно, не понравилось ректору, Б. Коханов выступал против незаконной распродажи учебной техники, взяточничества при сдаче экзаменов и именно за свою принципиальную позицию поплатился увольнением из вуза. Впрочем, уволили его юридически безграмотно. Поэтому вскоре восстановили. Тогда руководство избрало тактику «выдавливания» неугомонного кандидата технических наук. Вот так завязался узел трудового конфликта, в который были затянуты не только администрация вуза, но и якобы пострадавшие от Коханова студенты, и правоохранительные органы.

Очеркист, рассматривая данную конфликтную ситуацию, подробно описывает методы расправы с неугодным доцентом. Противники Коханова обвинили его в сексуальных домогательствах в отношении студенток. Так ли было на самом деле? «Да, у студенток был повод обижаться на доцента. Но не из-за его сластолюбия, а из-за его железобетонной педантичности. Сдать экзамен с первого захода у Коханова не удавалось практически никому. А для, того чтобы принятые у студентов курсовые не пошли по второму кругу, Борис Федорович пробивал их шилом». Обвинили и в том, что Коханов якобы получал взятки «в форме принятия помощи от студентов в процессе построения личной дачи». Кульминацией конфликта стало то, что строптивого доцента, которого в местной прессе окрестили «престарелым Казановой», «стареющим донжуаном» и «маленьким гигантом большого секса», посадили за решетку. Настырный доцент не сдался. В итоге многие надуманные обвинения с него сняли, но на работе так и не восстановили. Ради этого искомого результата руководство вуза задействовало практически все местные правоохранительные структуры.

Чем же примечателен данный проблемный очерк? Сюжетно он построен по законам криминальной драмы. Здесь есть завязка, развитие действия, кульминация и развязка. Как в каждой конфликтной ситуации, проявился и свой инцидент. Течение конфликта в данном произведении носит целенаправленный характер. Мы увидели, что характер действий оппонентов, их последовательность, сами действия диктовались определенными целями. Коханов последовательно выступал против служебных злоупотреблений в вузе, а потом против необоснованных обвинений в сексуальных домогательствах; его оппоненты сделали все возможное, чтобы уволить неудобного доцента, а потом сфабриковали против него уголовное дело. Рассматривая это дело, журналист разложил данный конфликт на составные части. Вначале он показал причины возникновения конфликта, далее -- как с участием студенток фабриковали уголовное дело против Коханова, затем рассказал об уголовном деле и судебном разбирательстве. Все это позволило ему раскрыть суть конфликта и мотивы поведения оппонентов, а также показать характер героя произведения.

Таким образом, в проблемном очерке ведущее место занимает конфликт. Описывая человека через конфликтную ситуацию, важно всегда помнить о том, что же лежит в основе коллизии: объективно сложившаяся ситуация, вызвавшая то или иное противоречие, или же такие субъективные факторы, как несовпадение личностных интересов. Столкновение личностей всегда можно рассмотреть через столкновение их целей, так как в любом конфликте оппоненты стремятся к достижению определенных результатов. Уяснив цели противоборствующих сторон, можно понять мотивы поведения людей, спрогнозировать развитие конфликта, наконец, сделать правильные выводы. Конфликт, представляя собой неповторимую и сложную психологическую драму, где сталкиваются характеры, проявляются личности, совершаются нравственные и безнравственные поступки, позволяет в полной мере раскрыть суть человеческого характера.

Сноски

[1] Шомова С. А. Виды условности в публицистике: Автореф. канд. дис. М., 1990. С. 10.

[2] Там же. С.8-9.

[3] Варустин Л. Э. Вровень с героем. М., 1987. С. 15.

[4] Словарь синонимов русского языка. Т. 1. Л., 1970. С. 193.

[5] Шомова С. А. Указ. соч. С, 16.

[6] Журбина Е.И. Теория и практика художественно-публицистических жанров (Очерк. Фельетон). М., 1969. С. 41 -- 42.

[7] См.: Мантатов В. В. Образ, знак, условность. М., 1980; Михайлова А. А. О художественной условности. М., 1970; Огородников В.П. Пространство и время -- ощущение, концепция, реальность. СПб., 1997; Талышинский Р. Р. Документализм в публицистике: Автореф. канд. дис. М., 1983; Шомова С. А. Указ. соч. С. 16; Янская И. С. Пределы достоверности: очерки документальной литературы. М., 1986.

[8] Соломонов Ю. Женя, Женечка и Евтух...//Общая газета. 1998. 24-30 дек.

[9] Чуприна Ю. Настоящий рок-роман //Общая газета. 1998. 27 авг.--2 сент.

[10] Советский энциклопедический словарь /Под ред. А. М. Прохорова. М., 1989. С. 1082.

[11] Прохоров Е. П. Искусство публицистики. М., 1984. С. 315.

[12] Шомова С. А. Указ. соч. С. 18-19.

[13] Щудря H. H. Эстетические особенности публицистического творчества: Автореф. канд дис. Киев, 1985. С. 7.

[14] Учёнова В. В. Творческие горизонты журналистики. М., 1976. С. 161.

[15] Климонтович Н. Румяный город //Общая газета. 1998. 4 нояб.

[16] Блоцкий О. По лезвию бритвы //Литературная газета. 1998. 4 ноябр.

[17] Экштейн А. Оргии в городе мертвых //Литературная газета. 1999. 16-23 июня.

[18] Цит. по: Колосов Г. В. Поэтика очерка: Учеб.-метод, пособие к спецкурсу «Проблемы советского очерка». М., 1977. С. 36.

[19] Там же. С. 35-36.

[20] Учёнова В. В. Указ. соч. С. 172.

[21] См.: Ким M. H. От замысла к воплощению: Технология подготовки журналистского произведения. СПб., 1999. С. 28-35.

[22] Учёнова В. В. Указ. соч. С. 172-173.

[23] Лернер Л. Яблоки с неба //Общая газета. 1999. 20 -- 26 мая.

[24] Трохин А. Вот наш Онъгинъ, сельский житель //Общая газета. 1999. 20-26 мая.

[25] Колосов Г. В. Указ. соч. С. 36.

[26] Алексеев В.А. Очерк. Спецкурс для студентов заочного отделения. Л., 1973., С. 53.

[27] Беловецкий Д. «Павлиныч, говоришь? //Литературная газета. 1999. 16-23 июня.

[28] Шкляр В. И. Публицистика и художественная литература: продуктивно-творческая интеграция: Автореф. докт. дис. Киев, 1989. С. 44.

[29] Васильев В. Тяжелый локомотив на участке разгона //Общая газета. 1999. 1--7апреля.

[30] Гайдученок И. А Слово о личности. Философское эссе. Минск, 1990. С. 3.

[31] Там же. С. 14-15.

[32] Стюфляева М. И. Образные ресурсы публицистики. М., 1982. С. 94.

[33] Там же. С. 60.

[34] Стюфляева М. И. Человек в публицистике: (Методы и приемы изображения и исследования). Воронеж, 1989. С. 58.

[35] Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 79-80.

[36] Там же.

[37] Стюфляева М. И. Человек в публицистике. С. 60 -- 61.

[38] Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. С. 98 -- 99.

[39] Там же. С. 86.

[40] Чуприна Ю. Указ. соч.

[41] Библер В. С. Мышление как творчество. М., 1975. С. 5.

[42] Бахтин M. M. Проблемы поэтики Достоевского. С. 90, 101.

[43] См.: Ершов А. Взгляд психолога на активность человека. М., 1991. С. 64, 65.

[44] Южанинова М. Математик моды //Общая газета. 1999. 29 апр. --12 мая.

[45] Ершов А. Указ. соч. С. 70-71.

[46] Там же. С. 60.

[47] Стюфляева М. И. Человек в публицистике. С. 60.

[48] Ершов А. Указ. соч. С. 64 --65.

[49] Рубинштейн С. Л. Теоретические вопросы психологии и проблемы личности // Психология личности /Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтера, А. А. Пузырея. М., 1982. С. 32.

[50] Платонов К. К. Структура и развитие личности М., 1986. С. 151.

[51] Каргопольцова Л. Ничейные люди //Общая газета. 1999. 8-14 апр.

[52] Стюфляева М. И. Человек в публицистике. С. 54.

[53] Там же. С. 27.

[54] «Секрет названия "физиология" и его популярности состоял в том, что французские писатели, в том числе ранний Бальзак, увлеченные достижениями современного им естествознания, теориями и открытиями Линнея, Кювье, Сент-Илера, старались придать своим наблюдениям над общественной жизнью особую научную точность, стремились объяснить социальные "особи" породившей их средой. Им хотелось провести и в человеческом обществе строгую классификацию "типов", определить их по какой-либо одной черте, доказав "единство" их строения, установить господствующую способность, социальную или профессиональную основу их облика. В системе характеристик человеческого типа резко возрастало значение его общественно-бытовой данности, повышалась цена деталей, мелочей. Классификация охватывала не только социальные типы в их замкнутой характерности, возникало желание воспроизвести во всей целостности жизнь города в его многосложной и трудной "физиологии" всех элементов и "отправлений". "Физиология" и заключалась именно в попытках подсмотреть внутренние тайны жизнедеятельности социального типа, общественного слоя, города, страны...» (См.: Русский очерк. 40 -- 50-е годы XIX в. /Под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 7.).

[55] В этом плане «заметным явлением в литературной жизни стала "Панорама Петербурга" А. П. Башуцкого, изданная в 1834 г. Правда, Белинский, рекомендуя это издание читателям, как две слабости отметил описательность в показе Петербурга и тон рассказа о городе, близкий к официальному. Авторы "физиологических" очерков подчеркнуто противопоставляли свои произведения нравоописательной традиции. С их точки зрения главное -- «не описание Петербурга в каком бы то ни было отношении, но его характеристика. Создатели "физиологии" выступали за строго объективный, "научный" подход к предмету. Главное для них -- дать социальную характеристику города, той среды, которая повлияла на привычки, внутренний мир, поступки героев». (См.: Петербург в русском очерке XIX века /Сост. М. В. Отрадин. Л., 1984. С. 12.

[56] Русский очерк. С. 8.

[57] Там же. С. 6.

[58] Стюфляева М. И. Человек в публицистике. С. 19.

[59] Виноградов И. Парадокс великого затворника //Общая газета. 1998. 10-16 дек.

[60] Карышев В., Бутырский Ф. Хакер //Совершено секретно. 1998. № 11.

[61] Мерлин В. С. Лекции по психологии мотивов человека. Пермь, 1971. С. 12.

[62] Гамаюнов И. Кадровик по имени Снайпер //Литературная газета. 1999. 16-23 июня.

[63] См.: Уллмен, Джон. Журналистское расследование: Современные методы и техника. М., 1998. С. 12.

[64] Тертычный А. А. Аналитическая журналистика. М., 1998. С.226-227.

[65] Уллмен, Джон. Указ. соч. С. 67.

[66] См.: Агзамов Ф. И. Журналистское расследование активности личности. Казань, 1989; Белановский С. А. Методика и техника фокусированного интервью. М., 1993; Кэмпбэлл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях /Пер. с англ. М., 1980; Методика и техника организации журналистского наблюдения /Сост. В. П. Таловов. Л., 1983; Мансуров В. Д. Проблемный поиск в публицистике М., 1987; Мертон Р., Фиске М., Кендалл П. Фокусированное интервью /Пер. с англ. М., 1991; Ким M. H. Качественные социологические методы в труде журналиста //Социология журналистики: Очерки методологии и практики /Под ред. С. Г. Корконосенко. М., 1998. С. 162-180.

[67] Цит. по: Уллмен, Джон. Указ. соч. С. 42.

[68] Советский энциклопедический словарь. С. 212.

[69] Глинкин М. Чистосердечное убийство //Общая газета. 1999. 20-26 мая.

[70] Варустин. Л. Э. Указ. соч. С. 107.

[71] Ершов А.А. Социально-политические аспекты конфликтов//Социальная психология и социальное планирование. Л., 1973. С. 33.

[72] Платонов А. А., Казаков В. Г. Развитие системы понятий теорий психологического климата в советской психологии // Социально-психологический климат коллектива: теории и методы изучения. М., 1979.

[73] Гришина Н. В. Опыт построения социально-психологической типологии производственных конфликтов. Психология -- производству и воспитанию. М., 1970. С. 20.

[74] Варустин Л. Э. Указ. соч. С. 107.

[75] Гришина Н. В. Восприятие и анализ конфликтной ситуации как фактор эффективности ее преобразования //Конфликт в конструктивной психологии. Красноярск, 1990. С. 73.

[76] Золовкин С. Чтобы уволить, надо посадить //Общая газета. 1999. 20-26 мая.

Часть IV. Композиционное построение журналистского произведения

Глава 1. Типы композионных форм

Композиция

Сюжетно-композиционное построение журналистского произведения обусловлено конкретным замыслом. Собранный и осмысленный автором фактический материал подлежит литературному оформлению. В ходе реализации этой творческой задачи все «элементы содержания упорядочиваются в произведении не только благодаря идее, синтезирующей многомерные связи и отношения между фактом, мнением, проблемой и т.д. Эта упорядоченность достигается также и формальными средствами, среди которых видное место занимают сюжет и композиция»[1].

Слово «композиция» происходит от латинского compositio -- составление, связывание. В журналистском произведении (в силу особенностей публицистического отображения действительности -- прерывистого и мозаичного) могут связываться различные события, разделенные во времени и пространстве; смысловые блоки, раскрывающие суть того или иного явления; разнородные факты и наблюдения; мнения и оценки людей и т.д. Однако подразумевается не простое их «скрепление», а такое соединение различных содержательных компонентов, которое способствовало бы созданию целостного произведения. «Целостность характеризуется новыми качествами и свойствами, не присущими отдельным частям (элементам), но возникающими в результате их взаимодействия в определенной системе связей»[2]. Целостность достигается единством художественной формы и содержания. «Диалектика взаимодействия содержания и формы вытекает из разнокачественного уровня элементов содержания. Одни из них выражают сущность явления (теоретический факт, идея, концепция), другие фиксируют конкретные проявления этой сущности (эмпирический факт, мнение, ситуация). Основные группы элементов содержания -- фактическая, проблемно-тематическая, идейно-концептуальная -- обладают неодинаковой способностью к формообразованию»[3]. Например, фактическая сторона события лучше всего отображается в информационных жанрах, проблемно-тематическая -- в аналитических, а идейно-концептуальная -- в художественно-публицистических. Выбор той или иной жанровой формы всегда диктуется теми задачами, которые стоят перед журналистом. В одном случае ему необходимо информировать общественность о каких-либо знаменательных событиях, в другом -- дать анализ происшедшего, в третьем -- создать типический образ современника. Но прежде чем приступить к изложению материала, журналисту нужно выбрать оптимальную композиционную форму, которая «должна содействовать типам связей, характерных для окружающей действительности: временным и причинно-следственным»[4]. Нельзя забывать и о том, что любая форма есть отражение динамики развития и становления главной идеи произведения, ради которой оно пишется. Поэтому все его части, их количественный и качественный баланс определенным образом подчиняются логическому раскрытию основной авторской мысли. «Композиция, -- пишет Е. П. Прохоров, -- оказывается прежде всего расположением в пространстве произведения осмысленных автором событий, ситуаций и лиц в характерности их взаимоотношений и движения»[5].

Композиционная гармония частей может быть достигнута через принципы монтажного построения текста. Данный подход был выработан в практике киноискусства, и, по сути, означает отбор за монтажным столом наиболее удачных эпизодов с целью их сцепления в единую целостную картину.

В киноведении широко используются различные термины, обозначающие отдельные этапы рабочего процесса над композицией. Здесь говорят о разных видах монтажа картин: доминантном, обертонном, интеллектуальном, информационном. Употребляют термины «полимонтаж» (когда на одной плоскости экрана сталкиваются одновременно два или три действия), «монтажная перебивка», «монтажное крепление», «проходы героя» и т.д.[6] В очерковом произведении монтажный принцип может быть использован и при отборе реальных событий, и при монтаже наиболее ярких эпизодов, и при компоновке различных частей текста.

Журналисты охотно используют данный принцип в своей работе. На вопрос: «Как вы строите композицию материала? » журналист А. Васинский ответил: «Помогает сценарный опыт. Все время переставляю абзацы, меняю начало, конец, стараюсь добиться динамики, ритма»[7]. По мнению Г. Лазутиной, «монтаж -- правила построения текста с точки зрения последовательности его элементов и журналистский образ -- метазнак идейно-тематического решения произведения. Этот образ создается автором на основе синтеза реалий сегодняшнего дня и образов культуры»[8]. Она выделяет различные варианты монтажа -- от простых, как в информационном сообщении: заголовочная строка (хед-лайн) -- лид ( активное начало) -- корпус (остальная часть текста); до сложнейших, когда материал делится на главки: каждая из них может иметь свою композицию и отличаться своими монтажными эффектами, но в совокупности они образуют такую последовательность повествования, при которой оказывается возможным и объемное восприятие текста[9].

В практической журналистике выработаны различные приемы составления лида. Например, М. Шостак выделяет следующие виды: «лид-рассказ, лид-временное умолчание, лид-цитата, лид-говорящие подробности, лид-встряска, лид-стаккато, провоцирующий лид, лид-вопрос или прямое обращение и другие»[10]. Функциональное назначение лида -- привлечение внимания аудитории к информации. С этой целью в одних случаях только упоминается основная канва события, в других -- дается интригующая подробность, в третьих -- используется яркая деталь, в четвертых -- задается риторический вопрос и т.д. Выбор лида зависит от характера самого сообщения и тех целей, которые ставит перед собой журналист.

На концентрацию внимания читателей рассчитано и разделение большого текста на отдельные главки. Такой монтажный подход позволяет: 1) разбить все произведение на тематические блоки; 2) в каждом таком разделе рассмотреть тот или иной конкретный вопрос; 3) выстроить все части по принципу сюжетного развития: от завязки до кульминации; 4) с помощью логических мостиков придать тексту целостность. На газетной полосе статья, построенная по такому принципу, равномерно распределяет внимание читателя в пространстве произведения.

Как отмечает Л.М. Майданова, «членение на главки нередко прямо отражает специфику жизненного материала, использованного журналистом. Например, если текст составлен из рассказов разных людей о нескольких самостоятельных, не связанных друг с другом событиях, объединенных только авторской мыслью, главки отражают это членение материала». И далее: «...главки позволяют автору отразить смысловое членение материала, установленное в соответствии с потребностями передачи замысла. Это дополнительный, обладающий собственными специфическими возможностями способ выражения смысловых единиц оттенков. Части с помощью заголовков фиксируют либо ход события, либо ход авторской мысли. Последний становится особенно отчетливым, если заголовки отражают тему или даже основную мысль очередной главки»[11].

Следующий способ композиционного построения текста можно обозначить как прием «разработки мотива». В данном случае автор выдвигает «ударный эпизод» или же ищет интересный сюжетный ход. В качестве «ударного эпизода» может выступить интересный случай, встреча, история, событие, оттолкнувшись от которого автор динамически разворачивает действие, раскрывая заявленную тему. Так, например, начинается публикация Алексея Парина «Мировые звезды рождаются в России»: «Как раз когда я находился в Вене, умерла одна из примадонн старшего поколения -- Леони Ризанек, суперисполнительница партий Рихарда Штрауса. Она несла в себе магический заряд оперной дивы до последних дней и простилась со сценой совсем недавно, в семидесятилетнем возрасте»[12]. Далее журналист, во-первых, рассуждает о том, что делает оперную певицу дивой, а во-вторых, описывает, как на венскую оперную сцену приходит новая примадонна -- россиянка Ольга Гурякова. Два эпизода -- смерть одной оперной звезды и появление новой -- приведены автором вполне мотивированно. С их помощью ему удалось не только рассказать о всемирно известных певицах, но и описать атмосферу и дух спектаклей, в которых они пели. Выдвижение «ударного эпизода» всегда связано с акцентировкой читательского внимания на теме журналистского выступления, вызывая интерес и желание ознакомиться с дальнейшими событиями.

Сюжет

Часто журналисты используют сюжетные приемы построения произведений. Слово «сюжет» происходит от французского sujet -- предмет, т. е. «система событий в художественном произведении, раскрывающая характеры действующих лиц и отношение писателя к изображаемым жизненным явлениям... Событие или система событий, изображаемые писателем, протекают во времени, в причинно-следственных связях и отличаются относительной завершенностью. Отсюда элементы сюжета: экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка»[13].

В журналистике под сюжетом понимают «движение событий, мыслей, переживаний, в которых и раскрываются человеческие характеры, судьбы, противоречия, общественные конфликты. Именно сюжет дает публицисту возможность раскрыть в развитии и многосторонне изобразить характеры и обстоятельства, выявить связь между ними»[14]. В отличие от литературного сюжета журналистский «более "собран", не развернут, в нем, как правило, отсутствует экспозиция, завязка и развитие действия максимально сопряжены друг с другом, а кульминация и развязка являются едва ли не самой развитой частью... Сюжет не механический слепок события или явления, не зеркально отраженная конструкция предмета. Он вырабатывается как результат творческого процесса, строится в соответствии с той социальной целью, которую преследует публицист»[15]. А цели и задачи при сюжетном построении материала могут быть самыми разными. В одних случаях журналисту необходимо отразить динамику развития того или иного события, в других -- показать становление характера героя произведения, в третьих -- отразить жизненную коллизию или конфликт, в четвертых -- осветить проблему. Во всех этих случаях журналист выбирает те приемы и средства сюжетного построения, которые наиболее выгодно для идеи произведения способны высветить объект или предмет описания.

Не случайно Е. П. Прохоров классифицировал организацию публицистических произведений на три типа: 1) сюжетный тип, 2) тип с фабульной основой, 3) тип с проблемно-аналитической организацией произведения[16].

Выстраивая свое сочинение по принципу событийного сюжета, автор, как правило, стремится показать основную канву или контур события, которое может быть «свернуто» или развернуто во времени и пространстве. Главное при этом показать динамику развития той или иной конкретной жизненной ситуации от завязки до ее завершения. В ходе описания могут быть применены и «несюжетные» вкрапления-эпизоды, в которых даются необходимые дополнительные сведения. Сюда же, как отмечает Е. П. Прохоров, «могут быть отнесены и прямые суждения журналиста, позволяющие вписать сюжетные куски в широкий социальный контекст, поставить те проблемы, которые накрепко связаны с событиями и персонажами»[17].

В качестве примера можно привести публикацию И. Григорьева «Был бы он из наших», построенную по принципу событийного сюжета. Свой рассказ автор начинает с того, как в 1992 году по приглашению немецких коллег-германистов он читал лекции в университете г. Касселя. Здесь он познакомился с бывшим унтер-офицером, воевавшим на Восточном фронте во время второй мировой войны, Карлом Першем, который рассказал удивительную историю о двух людях, разлученных судьбой почти на полвека. Герман Шлордт, попал в плен под Сталинградом. Работая в лагере военнопленных под Саратовом, он познакомился с девятнадцатилетней Ольгой Сосиной, окончившей школу и курсы медсестер как раз в то время. Автор очерка описывает встречу этих людей и их любовь, пронесенную почти через всю жизнь. А завязались их отношения так: «В начале марта 45-го к женскому дню в лагере готовили концерт самодеятельности, в котором разрешили участвовать пленным. Герман хорошо играл на аккордеоне, вся его бригада с утра до ночи посменно (работа есть работа) репетировала на струнных и духовых незнакомые советские песни. Ольга должна была петь "Синенький скромный платочек" и "На позицию девушка" под его аккордеон. Может быть с этих репетиций все и началось. Ольга и Герман полюбили друг друга тайной, безусловно, запретной -- по тем временам и обстоятельствам -- любовью»[18]. Но трагедия героев очерка состояла не только в этом. Весной 1947-го Герман уехал на родину, оставив свою избранницу в Саратове. Все последующие годы бывший военнопленный пытался наладить связи с Ольгой, но безуспешно. Запросы Германа на въезд в страну оставались без ответа. Завершилась эта история только в конце 90-х. Благодаря автору очерка встреча двух людей состоялась. Материал И. Григорьева отличается четким сюжетным построением, В нем есть завязка, кульминация и счастливая развязка. Прослеживая судьбы своих героев, автор приводит то их воспоминания, то рассказы очевидцев тех времен, то собственные раздумья о людях, с которыми судьба его столкнула.

В данном случае мы видим, что художественные «вкрапления» подчинены единому авторскому замыслу: раскрытию характеров своих героев. Естественно, что данный сюжетный тип организации материла предпочтителен при подготовке произведения, где объектом журналистского анализа является человек. В иных случаях используются другие виды построения. В этой связи теоретики отмечают, что сегодня сюжет толкуется более расширительно. «Теперь говорят и о "сюжете мысли", и о "лирическом сюжете"»[19]. В первом случае имеется в виду развитие авторской мысли (от тезиса, аргументации к выводам и обобщениям), во втором -- показ смены эмоциональных состояний человека.