Особенность политической лингвистики

Исповедь "совка"? Нет, советского человека!

Словом "совок" сейчас называют представителей поколений, которые сформировались и прожили более или менее значительную часть жизни в советский период. Употребляя это слово, употребляющие его люди тем самым выражают презрение к советской эпохе и порожденным ею людям.

Я принадлежу к числу таких совков, с молчаливого согласия которых был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России и других частях бывшего Советского Союза. До сегодняшнего дня я боялся признаться себе в этом, разделяя и выдумывая всяческие оправдания тому, что произошло у нас в горбачевско-ельцинские годы. Но вот в институте, в котором я проработал более тридцати лет, мне сообщили, что в моих услугах в связи с приватизацией и реорганизацией тут больше не нуждаются. Я знал, что рано или поздно это случится. Я ждал этот момент. И вроде бы был готов к нему психологически. Но когда мне официально сообщили об этом, это прозвучало для меня подобно смертному приговору.

БЕЗРАБОТНЫЙ Безработный? Для меня как для совка за все годы жизни в Советском Союзе никогда в голову не приходила мысль даже в виде гипотезы, что я могу остаться без работы. Теперь я это слово воспринимаю как диагноз неизлечимой болезни. Болезни особого рода: социальной. Против нее нет и теперь никогда не будет лекарства.

В состоянии окаменелости, не замечая своих бывших коллег, я покинул институт. Как будто покинул целую эпоху. Неужели это произошло в реальности, а не в болезненном бреду?! Как и почему это произошло?! Кто в этом повинен?!

Пройдя пешком полпути до дому, я обрел способность к логическому мышлению. Ты сам и повинен в этом. Как ты реагировал на горбачевскую перестройку? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на ельцинскую "революцию" в августе 1991 года? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 года? Ты одобрил его. Вот ты и получил то, что тебе и следовало получить за свою глупость, легкомысленность, безответственность, если не сказать нечто большее о твоем поведении - за предательство и в лучшем случае за попустительство предательству. Что посеешь, то и пожнешь!

ПОТЕРЯ КОЛЛЕКТИВА

Покинув институт в тот же день, когда мне заявили об увольнении, я вдруг понял, что потерял не просто привычное рабочее место и источник заработка, а нечто неизмеримо большее: коллектив. Пожалуй, это самая большая потеря для совка. Легче пережить потерю друзей и родственников, чем коллектива. Только теперь я понял, что душа совка - в его приобщенности к жизни коллектива. Вовлеченность в жизнь коллектива во всех аспектах его бытия - вот что, оказывается, было основой нашей жизни. И вот этого величайшего завоевания советской эпохи больше нет!

Я стал замечать это, еще когда работал в институте. С началом горбачевской "перестройки" стало происходить в жизни института нечто такое, чему я не находил названия. Нечто вроде загнивания. Были те же помещения, студенты, преподаватели. Все вроде оставалось тем же, что и раньше. Но исчезало главное: организация людей в единый коллектив, коллективное самосознание, коллективная психология, коллективное поведение. Потеряли смысл партийная и комсомольская организации, собрания, совещания, отчеты и прочие компоненты целостности коллектива. Оставалась еще инерция советской коллективности, еще смутная надежда на то, что такое состояние временное, что вот-вот произойдет чудо, нас всех соберут в актовом зале, зачитают некое письмо высших инстанций - и опять все вернется на "круги своя". Но, увы, ничего такого не случилось. Надежда пропала. Тонкая ниточка, связывавшая меня с прошлым, оборвалась.

Основное содержание жизни совков составляло все то, что они делали в своих первичных коллективах и через них. Мы не придавали этому значения, поскольку считали это само собой разумеющимся и незыблемым. Многие советские эмигранты признавались, что страдали, лишившись советских коллективов. Но они были исключены из коллективов, которые продолжали жить без них, и у них оставалась потенциальная принадлежность к мыслимым (потенциальным) коллективам. А тут произошло нечто более страшное: люди остались дома, а коллективы вдруг исчезли. Эмигранты пережили личную драму. А тут произошла трагедия целого народа: его лишили основного условия его бытия… С нами сделали нечто подобное тому, как если бы рыб вытащили из воды на сушу и сказали: "Вот вам освобождение от коммунистической воды, наслаждайтесь демократической сушей". Вот мы и наслаждаемся.

ПРИВАТИЗАЦИЯ

Я шел мимо бесчисленных учреждений и предприятий - деловых клеточек постсоветской России. В них работали люди. Но это были уже не коллективы, какими были советские деловые клеточки. Это были опустошенные деловые машины, очищенные от всего того, что составляло суть жизни совков. И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками людей, пустыми формами от людей, а их движения стали казаться лишь имитацией человеческой жизни. Город выглядел для меня оживленным в мультфильме кладбищем.

Разрушение советских коллективов - самая глубокая болезнь нашего народа. Поразительно, что оно произошло без сопротивления и почти незаметно. Никому не пришло в голову, что это станет основой всего прочего беспредела. Человек тем самым освобождался от самого глубокого контроля - от контроля ближайшего окружения.

Я только теперь осознал, что вся затея с приватизацией была направлена фактически на разрушение коллективов и коллективизма. Убито общество коллективов, коммун. Страшно от того, что это произошло на моих глазах, а я пальцем не пошевельнул, чтобы помешать этому.

Что имеем - не жалеем, потеряем - плачем. Как же мы потешались над явлениями нашей коллективной жизни! Стремились уклониться от собраний, от субботников и других мероприятий. А теперь я мечтаю поучаствовать хотя бы в одном таком мероприятии, почувствовать себя одним из членов гигантской семьи - коллектива. Послушать свежие анекдоты, поболтать о всяких пустяках, пофлиртовать с сотрудницами, выпить с коллегами, потанцевать на вечеринке, выехать за город за грибами или просто на пикник, поучаствовать в спортивных соревнованиях или самодеятельности, посмеяться над карикатурами в стенной газете, получить благодарность или даже премию к празднику.

Боже, неужели это все кануло в Лету и не вернется никогда?! Какими же мы были идиотами, проморгав все это! (Советская Россия. 2001. 18 дек.)

В рассмотренном тексте можно выделить две основные тесно взаимосвязанные метафорические модели, которые используются во всех четырех его частях. Первая из этих моделей - метафоры болезни и смерти; вторая - метафоры разрушения. Иначе говоря, преобразование социальной системы образно представляется то как прекращение существования живого существа, то как разрушение физического объекта. Ср.:

· …Был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России… <…> …Это прозвучало для меня подобно смертному приговору. <…> …Я это слово воспринимаю как диагноз неизлечимой болезни. Болезни особого рода: социальной. Против нее нет и теперь никогда не будет лекарства. <…> Неужели это произошло в реальности, а не в болезненном бреду?! <…> Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 года? <…> Легче пережить потерю друзей и родственников, чем коллектива. <…> Нечто вроде загнивания. <…>Тонкая ниточка, связывавшая меня с прошлым, оборвалась. <…> С нами сделали нечто подобное тому, как если бы рыб вытащили из воды на сушу… <…> И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками людей, пустыми формами от людей, а их движения стали казаться лишь имитацией человеческой жизни. Город выглядел для меня оживленным в мультфильме кладбищем. <…> Разрушение советских коллективов - самая глубокая болезнь нашего народа. <…> …Вся затея с приватизацией была направлена фактически на разрушение коллективов и коллективизма. Убито общество коллективов, коммун. Страшно от того, что это произошло на моих глазах, а я пальцем не пошевельнул, чтобы помешать этому. <…> Боже, неужели это все кануло в Лету и не вернется никогда?!

В данном тексте эпизодически встречаются и образы, относящиеся к другим моделям (метафоры механизма, фитоморфные образы, метафоры движения), однако все они воспринимаются не больше чем некий фон для двух доминирующих моделей.

Совершенно иную роль играет вынесенная в заголовок метафора совок, которая уже привлекала внимание исследователей [Осипова, 1995; Савенкова, 2002].

По данным академического "Словаря русского языка" (1981-1984), совок - это "лопатка с загнутыми кверху боковыми краями и короткой ручкой". В качестве иллюстраций в словаре представлены словосочетания железный совок; совок для мусора. Метафорическое использование этого слова для пренебрежительного обозначения обычного советского человека, конечно, во многом объясняется фонетической близостью, однако не менее важен ассоциативный потенциал слова: "совок" - это нечто малозначительное, связанное с уборкой мусора. Эмоциональная окраска этой метафоры раскрывается уже в самом начале публикации:

· Употребляя это слово, употребляющие его люди тем самым выражают презрение в советской эпохе и порожденным ею людям.

Эмоциональный потенциал образа продолжает развиваться и в последующем тексте.

Особое место метафоры совок в рассматриваемом тексте определяется уже самим ее вынесением в заголовок, в котором с помощью АНТИТЕЗЫ задается основной пафос статьи. Повествователь подчеркивает свою собственную принадлежность к "совкам" и рисует ностальгическую картину жизни "советских коллективов". Легко заметить, что антитеза - одна из главных риторических фигур этой публикации: в ней последовательно противопоставляются советская эпоха и "горбачевско-ельцинские годы", "коммунистическая вода" и "демократическая суша", коллективизм и индивидуализм, уверенность в своем будущем и необходимость постоянной борьбы за существование.

Важнейший прием акцентирования рассматриваемой метафоры - постоянный ПОВТОР слов совок и советский. Ср.:

· Словом "совок" сейчас называют… <…> Я принадлежу к числу таких совков, с молчаливого согласия которых был разрушен Советский Союз и советский социальный строй в России и других частях бывшего Советского Союза.

Используя эту риторическую фигуру, повествователь снова и снова напоминает о советской эпохе, советском социальном строе, советских коллективах и Советском Союзе. Показательно, что в данном тексте лексический повтор - это не единичный пример, а постоянно повторяющийся (в том числе с использованием других слов) прием:

· …Я покинул институт. Как будто покинул целую эпоху. <…> Но это были уже не коллективы… Это были опустошенные деловые машины… И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками…

Для акцентирования метафор автор постоянно использует и риторические фигуры, основанные на взаимодействии повтора и расположения элементов. Автор последовательно применяет лексическую, смысловую и грамматическую АНАФОРУ:

· Как ты реагировал на горбачевскую перестройку? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на ельцинскую "революцию" в августе 1991 года? Ты приветствовал ее. Как ты реагировал на расстрел Верховного Совета в октябре 1993 года? Ты одобрил его.

Обращает на себя внимание использование ЭПИФОРЫ:

· Я… потерял… коллектив. <…> …Легче пережить потерю друзей… чем коллектива. Только теперь я понял, что душа совка - в его приобщенности к жизни коллектива.

В тексте встречается также ЭПАНАФОРА (стык):

· Теперь я это слово воспринимаю как диагноз неизлечимой болезни. Болезни особого рода: социальной.

(Попутно отметим, что в этом фрагменте текста, как и в ряде других, для акцентирования метафоры использована еще одна риторическая фигура - ПАРЦЕЛЛЯЦИЯ.) В тексте используется также КОЛЬЦО:

· И люди в этих новых деловых машинах стали казаться мне лишь призраками людей, пустыми формами от людей…

Примеры использования различных видов повтора (морфемного, лексического, смыслового, морфологического и синтаксического) можно легко продолжить. В рассматриваемом тексте активно применяются и другие виды фигур: инверсия, уже названные выше антитеза и парцелляция, риторические вопросы и восклицания, риторический диалог и т. п. Особое впечатление производят развернутые метафоры с использованием "свежих", сохраняющих яркую внутреннюю форму образов:

· С нами сделали нечто подобное тому, как если бы рыб вытащили из воды на сушу и сказали: "Вот вам освобождение от коммунистической воды, наслаждайтесь демократической сушей".

Все это усиливает эмоциональный накал текста и вместе с тем текстообразующий потенциал метафор. Использование риторических фигур не единственное средство привлечения внимания адресата к образному потенциалу текста. Оживлению метафор могут служить также трансформация фразеологизмов, использование ресурсов языковой игры.



4. Акцентирование метафоры с использованием средств интертекстуальности

Удачная метафора не только выполняет текстообразующую функцию, но и связывает текст с другими текстами, она особенно ярко ощущается в дискурсе. Интертекстуальность - это присутствие в тексте элементов других текстов, что обеспечивает его восприятие как частицы общего политического дискурса и - шире - как элемента национальной культуры (М. М. Бахтин, Р. Барт, Д. Б. Гудков, В. В. Красных, Ю. Кристева, Н. А. Кузьмина, С. И. Сметанина и др.). Вместе с тем конкретный текст - это автономный феномен, для которого характерны внутреннее единство, цельность и законченность. Современный политический текст часто строится и воспринимается как своего рода диалог с другими текстами: автор развивает и детализирует высказанные ранее идеи, полемизирует с ними, дает свою интерпретацию фактов, подчеркивает собственную позицию. Такой текст оказывается насыщенным множеством скрытых и откровенных цитат, реминисценций, аллюзий, прецедентных метафор; его полное восприятие возможно только в дискурсе, с использованием множества фоновых знаний из различных областей культуры.

В книге В. В. Красных [2002] и Д. Б. Гудкова [2003] представлена следующая классификация прецедентных феноменов - текстовых знаков, отсылающих читателя к иным текстам и ситуациям.

ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ - это цитата, афоризм, пословица. В современной политической речи прецедентные высказывания часто структурно и содержательно трансформируются, в них вкладывается обновленный смысл. В качестве прецедентного высказывания могут выступать не только развернутые фразы, но и отдельные слова и выражения, по которым опознается коммуникативная практика известного человека (ельцинское "поним'ашь", горбачевское "н'ачать" и "угл'убить").

ПРЕЦЕДЕНТНАЯ СИТУАЦИЯ - хорошо известная историческая ситуация, событие, яркие признаки которого запечатлены в народном сознании с той или иной эмоциональной оценкой. Такая ситуация может обозначаться не только прямо, но и путем указания на место событий, их время, яркие признаки: татаро-монгольское иго, ледовое побоище, смутное время, 1812-й год, Брестская крепость, Курская дуга и др. В современной политической речи названия этих прецедентных ситуаций обычно используются метафорически. Например, по словам депутата Н. Харитонова, "Ирак - это наша Брестская крепость". Знаком прецедентной ситуации нередко оказываются предметы быта, иные артефакты, природные объекты: для Гражданской войны в России - это шашка и буденовка, для позднесоветской эпохи - талон на колбасу, для конца ХХ века - сникерсы и памперсы.

ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ИМЯ - это имя (фамилия, прозвище и др.) известного политика, военачальника, ученого, писателя, героя литературного произведения и т. п. Такое имя (Ломоносов, маршал Жуков, Наполеон, Менделеев, Иуда, Летучий голландец) служит своего рода знаком определенных качеств, оно может символизировать тот или иной прецедентный текст или прецедентную ситуацию. К числу прецедентных феноменов можно отнести также разнообразные устойчивые сочетания, фразеологизмы, штампы, повторяющиеся метафоры и иные знаки вторичности текста. По словам С. И. Сметаниной, используемые в тексте прецедентные феномены "интеллектуализируют изложение, формируют новые смыслы, вводя событие текущей жизни в общеисторический и культурный контекст" [2002, с. 123]. Эти феномены позволяют сделать сообщение более ярким, привлекающим внимание и одновременно ввести в изложение некоторые элементы языковой игры, предложить читателям для кого-то прозрачную, для кого-то достаточно сложную загадку. Рассмотрим с точки зрения интертекстуальности следующую статью Андрея Пионтковского.

· В предчувствии Фороса, или Cвита перестала играть короля Российская политическая элита (она же партийно-хозяйственный актив) не дождалась своего ночного портье и оскорбилась

"А не пора ли вам, дорогие товарищи, стать законодателями мод в мировом автомобилестроении?" - обратился как-то молодой, энергичный и невероятно популярный генеральный секретарь к группе корпулентных мужчин партийно-хозяйственного помета, четверть века смотрящих вместе с местными бандитами за конвейером, установленным когда-то на берегах великой русской реки изобретательными сыновьями Средиземноморья.

"А не пора ли вам, господа министры-капиталисты, ставить перед собой более амбициозные задачи? Не замахнуться ли нам на Джорджа, понимаете ли, Дабл-Ю Буша и резко сократить разрыв с ведущими индустриальными странами?" - обратился 16 лет спустя молодой, энергичный и невероятно популярный президент к группе очень похожих мужчин, занимавшихся очень похожей деятельностью, но уже в масштабе всей страны.

Через несколько дней он обратился с тем же посланием к расширенному заседанию партийно-хозяйственного актива, или, как теперь принято говорить, с тем же "мессежем" к российской политической элите. Еще совсем недавно состояние, или, во всяком случае, внешнее поведение "элиты" на подобных ритуальных действах отвечало словам поэта: "Когда Он входит, все они встают - одни по службе, прочие от счастья".

На этот раз он был встречен мрачным гробовым молчанием оставшегося сидеть зала. На лицах проступало глухое и растущее раздражение. Элита знала, что президент знает, что в зале сидят люди, давно уже не только поставившие, но и успешно реализовавшие настолько амбициозные цели, что и их правнукам мало не покажется. Напрягать их упреками в отсутствии амбиций и требовать от них еще одного рывка, чтобы догнать какую-то Португалию, было вопиющей бестактностью и откровенным нарушением конкорданса о передаче власти.

Тем более президент любил повторять, что он всего лишь менеджер, нанятый на работу советом директоров (Мао Цзэдун более поэтично сравнивал себя с одиноким монахом, бредущим по свету с дырявым зонтиком).

Была у них и еще одна причина для раздражения, очень российская. В первые дни славного президентства было столько истребителей, подлодок, патриархов, сортиров, в которых корчились враги павловских, визжавших о "мистической связи Путина с народом", чекистов без страха и упрека, стройными рядами идущих во власть, что российской политической элите, как старой полковой лошади, в какой-то момент показалось, что она услышала знакомый Глас Трубы.

Нещадно поротая и при Иоанне Грозном, и при Петре Великом, и при Иосифе Кровавом, она послушно и даже с некоторым диктуемым исторической памятью вожделением нагнулась, приспустила штаны и обнажила нашкодившие задницы, ошибочно угадав в нем своего долгожданного ночного портье.

Зверств ждали от него неслыханных и необыкновенных. Как минимум порки, а может, и еще более решительной, калигуловской, если хотите, актуализации своей статусной роли. А он даже двух чижиков не смог как следует придушить. Может быть, все чекисты, опьяненные неожиданно открывшимися возможностями, разбежались крышевать мебельные магазины, променяв на валютную похлебку первородство железного Феликса. А может быть, ему просто противно стало.

Так или иначе стояние в неловкой позе ожидания утомило элиту и, не получив глубокого удовлетворения, она почувствовала себя дважды униженной и оскорбленной. Свита перестала играть короля. В таких случаях обычно меняют свиту. Или свита меняет короля.

(Новая газета. 2002. № 16)

В рассматриваемом тексте ярко представлены разнообразные прецедентные феномены. Широко используются прецедентные тексты, преимущественно трансформированные: А не пора ли вам, дорогие товарищи, стать законодателями мод в мировом автомобилестроении?; А не пора ли вам, господа министры-капиталисты, ставить перед собой более амбициозные задачи? Не замахнуться ли нам на Джорджа, понимаете ли, Дабл-Ю Буша и резко сократить разрыв с ведущими индустриальными странами?; Когда он входит, все они встают - одни по службе, прочие от счастья; менеджер, нанятый на работу советом директоров; одинокий монах, бредущий по свету с дырявым зонтиком; мистическая связь Путина с народом; догнать какую-то Португалию; униженные и оскорбленные; Короля играет свита.

Отметим, что автор прецедентного текста прямо назван лишь однажды (Мао Цзэдун), фраза политолога Глеба Павловского представлена как "визг павловских", еще в трех случаях есть достаточно ясные указания, что речь идет о президенте В. В. Путине и лидере Советского Союза М. С. Горбачеве. Большинство прецедентных текстов даже не закавычено, а закавыченные цитаты не вполне соответствуют оригиналу.

Автор умело актуализирует в сознании адресата прецедентные ситуации: в предчувствии Фороса; догнать Португалию; истребители, подлодки, патриархи, сортиры, в которых корчились враги; рыцарь без страха и упрека; полковая лошадь, услышавшая знакомый Глас Трубы; ночной портье; зверств ждали от него неслыханных и необыкновенных; двух чижиков не смог как следует придушить; променять первородство на валютную похлебку. Названные ситуации напоминают читателю о недавних политических событиях (заточение советского президента, гибель подводной лодки и др.), о библейском предании, о сюжетах известного фильма и литературных произведений.

Современный российский читатель легко понимает и аллюзии, связанные с прецедентными именами: Иоанн Грозный, Петр Великий, Иосиф Кровавый, железный Феликс, Мао Цзэдун, калигуловская актуализация своей статусной роли; павловские, визжащие о "мистической связи…"

Отметим, что феномен интертекстуальности, во-первых, используется в каждом из девяти абзацев, а во-вторых, украшает самые сильные, привлекающие особое внимание читателей позиции текста. Это заголовок, включающий четыре таких феномена, начало текста, образующее анафору с началом второго абзаца, и концовка текста, в которой использован стилистический прием "зеркало". Таким образом, начало и концовка образуют своего рода интертекстуальное обрамление текста.

Автор постоянно использует интерстилевое тонирование текста, то есть применяет в политической коммуникации жаргонные, просторечные, разговорные слова и выражения (сортир, нашкодившие задницы, крышевать, мало не покажется) или стилистически закрепленные значения общеупотребительных слов (партийно-хозяйственный помет, смотреть за конвейером, замахнуться на Джорджа Дабл-ю Буша, напрягать упреками). Подобная лексика особенно ярко выделяется рядом с книжными словами и выражениями (партийно-хозяйственный актив, вопиющий, конкорданс, вожделение, актуализация статусной роли). Использование жаргонной и просторечной лексики при описании российской политической и деловой элиты, как и сообщение о ее совместной с бандитами деятельности, упоминание о "крышующих" преступников чекистах, служит средством смыслового сближения официальной и теневой элиты. Обозначение современной политической элиты советской идеологемой партийно-хозяйственный актив позволяет подчеркнуть сходство между руководителями разных поколений. Номинирование современной политической элиты советской идеологемой партийно-хозяйственный актив позволяет подчеркнуть сходство между руководителями разных поколений. Показательно также, что и сотрудники российской ФСБ обозначаются архаичной идеологемой чекисты.

В рассматриваемом тексте находят широкое применение и стилистические фигуры. Обращает на себя внимание смысловой, синтаксический и лексический параллелизм двух первых абзацев, что позволяет подчеркнуть сходство знаменитых выступлений М. С. Горбачева и В. В. Путина. Автор использует антитезу: противопоставляются прежнее и современное поведение элиты, ожидаемые и реальные действия президента. Текст завершается осложненным хиазмом, в котором в разных синтаксических позициях стоят метафоры свита и король. Постоянно используются инверсия, парцелляция и цепочки однородных членов.

Ключевые метафоры рассматриваемого текста - это представление характерных для России взаимоотношений президента и элиты как закрепленного в исторической памяти физического и сексуального насилия. В соответствии с российскими традициями статусная роль президента требует от него агрессивности, ярким примером которой служат упоминаемые в статье царь Иоанн IV, император Петр I и генеральный секретарь ЦК КПСС Иосиф Сталин. Даже ближайшее окружение (бояре, воеводы, генералы, министры, секретари ЦК) должны быть в постоянном трепете. Таким образом использование прецедентных феноменов (текстов, ситуаций, имен), интерстилистического тонирования, разнообразных стилистических фигур заметно акцентирует имеющиеся в тексте метафоры.

Автор статьи обратил внимание на определенную содержательную близость выступлений, посвященных проблемам преодоления технологического отставания от западных стран. Это мало кем замеченное сходство позволило А. Пионтковскому перейти к установлению очень широких аналогий между политическими судьбами М. С. Горбачева и В. В. Путина, к поиску закономерностей в отношениях между российскими политическими лидерами и их ближайшими сподвижниками, а также к политическим пророчествам. Текст настолько насыщен прецедентными феноменами, что они становятся его стилевой доминантой.

Каждый прецедентный феномен в тексте - это знак бесконечного диалога различных сфер культуры, различных ее поколений и национальных вариантов, но вместе с тем это еще и показатель интеллектуального уровня автора и его оценки эрудиции, герменевтических возможностей адресата.

Творческая индивидуальность автора и автономность текста проявляются в привлечении элементов интертекстуальности, в умелом отборе самых удачных компонентов из предшествующего опыта человечества для создания нового оригинального текста.



5. Взаимодействие различных средств акцентирования метафоры

Каждое из названных выше средств акцентирования метафоры используется не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими. Так, рассмотренный перечень "сильных позиций", способствующих максимальному привлечению внимания читателей к той или иной метафоре (заголовок и подзаголовки, первые и последние фразы текста или его композиционных частей, шрифтовые выделения), можно продолжить. В частности, к числу сильных позиций относится эпиграф как один из элементов интертекстуальности. Как известно, эпиграфы в текстах современных СМИ используются крайне редко, а поэтому метафора, заданная именно в эпиграфе, воспринимается как особенно яркая, привлекающая внимание читателя, который ждет ее развертывания в тексте. Примером может служить следующая статья Александра Минкина.

Необходимость цензуры

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?

Худощавая, но с полными ногами.

Ты с ней спал еще… Недавно стала жрица.

Жрица, Постум, и общается с богами.

В честь 80-летия академика Сахарова НТВ посвятило ему передачу. После я спрашивал у всех знакомых:

- Как вы думаете, кто стал телегероем в день рождения Сахарова?

Те, кто передачу не видел, начинали гадать: Елена Боннэр, Горбачев… Услышав "Станкевич", изумленно таращили глаза. Кто ж мог подумать, что лжеца и взяточника пригласят вспоминать про совесть нации и рассуждать, что такое хорошо и что такое плохо. Ведущий Шустер гостю поддакивал, неудобных вопросов не задавал. Все очень вежливо, очень культурно, ни насилия, ни порнографии. Чего же лучше - лидер партии "Демократическая Россия" объясняет, что Сахаров - это наше все. В некотором смысле жрец говорит о божестве, в некотором смысле духовный наследник… Была потаскуха, а стала жрица. Жрица, Постум, и общается с богами.

На экране может возникнуть и чикатило - будет очень культурно рассуждать о морали, о детской чистоте, о добре и духовности. Такие передачи очень нужны. Плохо становится только тем, кто знает, что из себя представляет чикатило.

Рассматриваемая статья также отличается последовательной сменой доминантных моделей: в данном случае в каждой части статьи выделяются свои доминантные модели. Так, эпиграф задает доминантную модель первой части: героями современных СМИ часто оказываются продажные люди (и даже опасные преступники), которых журналисты представляют аудитории в виде священнослужителей. Как известно, мысль о близости первой и второй древнейших профессий далеко не оригинальна, но автор, используя актуальный материал, хорошо знакомые читателям факты, удачные аллюзии и свежие образы, делает эту мысль более яркой. Отметим также в данном фрагменте особую роль антитезы (потаскуха - жрица; Сахаров - Станкевич; лжец и взяточник - совесть нации и др.).

Основой второй части статьи стала концептуальная метафора СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ - это ОТРАВА. Автор последовательно детализирует эту модель, снова используя хорошо известные факты и закономерности, подчеркивая, что вредные последствия могут быть сначала малозаметны. Показательно, что метафорический смысл текста обнаруживается далеко не сразу: возможно, человеку, начавшему читать этот параграф, лишь постепенно становится понятно, как проблема заболевания коров может быть связана с основной идеей публикации.

· Фермеры Европы, наверное, очень радовались, когда открыли возможность кормить коров мукой из напрасно пропадавших овечьих костей. Сколько они на этом сэкономили, не знаю. Но теперь они потеряли все. Началось коровье бешенство. Мясо стало ядовитым. Человек получает неизлечимую болезнь мозга, умирает, поев привычную котлету, но - из коровы, которая ела овец. На вкус эту котлету не распознать. Инстинкт бессилен. Организм кое-как умеет очищаться от пищевых ядов. От радиации - нет. Ее не ощущаем, выводить ее организм не умеет.

Отравление телевидением человек ощущает. Признаки налицо. Но выводить эту отраву организм не умеет. Взрослые души болеют. Детские - сразу ломаются. Никому не известно, можно ли починить сломанную душу.

15, 20, 30 лет назад миллионы людей бессмысленно тратили жизнь в очередях. Часами стояли за колбасой, за водкой; месяцами отмечались за ковром, за гарнитуром. Теперь очередей нет. Люди часами, годами сидят у "ящика". В очереди тупели, злились. Глядя в "ящик", вплывают в идиотизм.

В этой части продолжается активное использование стилистических фигур, акцентирующих доминантную метафору. Вновь активно применяется антитеза: сэкономили - потеряли; организм умеет очищаться от пищевых ядов - от радиации не умеет; радиацию не ощущаем - отравление телевидением человек ощущает; бессмысленно тратили жизнь в очередях - теперь очередей нет. Постоянно используются лексические и морфемные повторы: отравление - отрава; тратили жизнь в очередях - теперь очередей нет - в очереди тупели. Обращает на себя внимание использование парцелляции, неполных и односоставных предложений.

В третьей части статьи ведущее место занимает метафорическая модель СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ - это НАРКОТИК. И снова используются прежние приемы: сначала автор напоминает о хорошо известных читателям фактах, которые, казалось бы, не имеют прямого отношения к основной идее статьи, а затем начинается развертывание модели с использованием самых разнообразных фреймов. Все это позволяет выявить параллели между привычкой к просмотру телепередач и наркотической зависимостью, больше того - чрезвычайно бурное распространение наркомании связывается с экспансией электронных СМИ.

· Включенный телевизор давно уже стал постоянным фоном жизни. Пожар останкинской башни доказал, что ТВ - наркотик. Когда прервались передачи, многие вздохнули с облегчением, обрадовались отдыху от "ящика". Но подавляющее большинство взвыло, у людей началась типичная ломка.

Но властям удобны теленаркоманы. Потому-то башню так торопливо чинили. Если телевидение - наркотик, его следовало бы запретить. Или резко сократить употребление и жестко контролировать.

Наркотики были и сто, и тысячу лет назад. Но гашиш курили шейх и шах, кокаин нюхали поэтессы, богема, узкий круг. Если и случались трагедии, то трагедии отдельной личности, но не общества. Теперь это государственная проблема. Теперь это - дети, солдаты, школьники, студенты - сотни миллионов.

Когда произошел этот скачок мировой наркомании? Не синхронно ли с развитием ТВ?

В анализируемой части вновь активно используются разнообразные стилистические фигуры, особенно антитеза, инверсия, риторические вопросы, парцелляция.

В концовке статьи интенсивное и (что особенно важно) не контролируемое обществом развитие современных средств массовой информации метафорически представляется как стихийное бедствие, в борьбе с которым государство имеет право пойти на чрезвычайные, но необходимые для спасения людей меры.

· Нужна цензура. Как контроль спиртного, как санитарный контроль продовольствия. Нужна цензура, которая не имеет права запрещать критику властей, но препятствует национальной духовной катастрофе.

Разговоры о демократии, о правах человека (журналиста) мало уместны. Пока река течет, где положено, - живи как хочешь. Но когда она поднимается на двадцать метров, никакой демократии никому уже не надо. Даже принудительную эвакуацию общество не воспринимает как насилие над личностью.

(Московский комсомолец. 2001. 21-28 июня)

Приведенные материалы показывают, что даже в относительно небольшой публикации может быть использована не одна доминантная модель, а несколько последовательно сменяющих друг друга моделей, каждая из которых может рассматриваться как доминантная для соответствующего раздела текста. Каждая из этих моделей акцентируется за счет применения разнообразных стилистических фигур (антитеза, лексические и иные повторы, инверсия, риторические вопросы, парцелляция), интерстилевого тонирования с использованием просторечной и жаргонной лексики (ломка, "ящик", потаскуха, таращит глаза) и использования метафор в сильных позициях текста (эпиграф, первые и последние фразы структурных частей текста, концовка текста).

Акцентированию метафоры очень способствуют ее интертекстуальные связи: в начале текста это не только эпиграф, но и полемика с участниками телепередачи, посвященной памяти А. Д. Сахарова, а также ссылки на слова и невербальную реакцию знакомых автору телезрителей. Во второй и третьей частях статьи яркими приметами интертекстуальности становятся ссылки автора на ведущие темы материалов СМИ в предшествующие недели: эпидемию коровьего бешенства в Европе, пожар в Останкинской телебашне, стихийные бедствия. В статье используются прецедентные тексты в форме прямой и несобственно прямой речи, в форме описания содержания реплик (ведущий Шустер гостю поддакивал, неудобных вопросов не задавал), применяется частичный повтор цитаты из эпиграфа, а также трансформированные цитаты: "Сахаров (в подлиннике - Пушкин) - это наше все" (по Апполону Григорьеву); "Что такое хорошо и что такое плохо" (по Владимиру Маяковскому). Читатель обнаруживает в тексте упоминания прецедентных ситуациий (пожар в Останкинской телебашне, эпидемия коровьего бешенства) и прецедентных имен (Сахаров, Елена Боннэр, Горбачев, Чикатило).

Разнообразные способы акцентирования метафоры (сильные позиции текста, стилистические фигуры, средства интертекстуальности и др.) усиливают ее роль, с одной стороны, в обеспечении цельности и связности текста, а с другой - в представлении данного текста как части политического дискурса и - шире - как одной из составляющих национальной культуры.

5.1 Взаимодействие метафорического заголовка и основного текста

Для современной политической публицистики очень характерны метафорические заголовки, призванные привлечь внимание читателей, заинтриговать их и побудить прочитать основной текст [Коньков, 1995; Лазарева, 1993; Подчасов, 2000; Сафонов, 1981 и др.]. Заголовок статьи - это своего рода ее реклама, поэтому вполне закономерно взаимодействие метафорического заголовка с системой метафор в основном тексте статьи. Как правило, метафора в заголовке статьи раскрывается и развертывается в ее основном тексте, такой заголовок во многом предопределяет читательские ожидания в отношении метафорической системы текста.

При изучении соотношения метафорического заголовка статьи и ее основного текста нередко обнаруживаются специальные стилистические (возможно, их лучше называть дискурсивными) приемы: эффект обманутого ожидания, эффект усиленного ожидания и эффект оправданного ожидания [ср.: Лазарева, 1989].

1. ЭФФЕКТ ОБМАНУТОГО ОЖИДАНИЯ появляется в том случае, когда мнение, сложившееся у читателя о содержании публикации по ее заголовку, опровергается по мере прочтения. Возможны три варианта возникновения эффекта обманутого ожидания на основе метафоры.

В первом случае метафорический заголовок может быть ошибочно воспринят как неметафорический, во втором случае неметафорический заголовок ошибочно воспринимается как метафорический, а в третьем - смысл метафоры до знакомства с основным текстом воспринимается иначе, чем после знакомства.

Примером возможного ошибочного восприятия метафорического заголовка как неметафорического может служить статья А. Кокшарова "Новобрачные при смерти" (Эксперт. 1999. № 29), в которой речь идет не о состоянии здоровья молодых супругов, а о том, что объединение двух слабых банков (метафорически названных "новобрачными") не привело к созданию одного сильного.

Аналогичный эффект может возникнуть при знакомстве со статьей П. Кирьяна "В ожидании реванша", в которой вопреки возможным ожиданиям говорится о том, что падение курса евро, вероятно, скоро закончится и общеевропейская валюта возьмет таким образом метафорический "реванш" у доллара.

В статье В. Горбунова под заголовком "Минусы и плюсы "крепкой крыши" (Эксперт. 1997. 17 февр.) анализируются экономическое положение Ачинского глиноземного комбината и возможные последствия перемены собственников у ряда предприятий алюминиевой промышленности.

Примером возможного ошибочного восприятия неметафорического заголовка текста в качестве метафорического может служить название статьи А. Теребунова "Как "Комсомолка" обула Вовку Путина" (Комсомольская правда. 2000. № 67). Когда в современном политическом дискурсе упоминается фамилия Путин, то у адресата создается мнение, что речь пойдет о президенте России (даже если Путин фамильярно назван "Вовкой"). Соответственно смысл этого заголовка воспринимается как метафорический: трудно предположить, чтобы сотрудники редакции в буквальном смысле занимались обувью президента. Однако реально в статье речь идет об однофамильце президента, ребенке-сироте, которому на средства газеты были куплены подарки, в том числе обувь.

Аналогичный эффект используется в статье С. Поживалко "Губернатор в собственной стихии" (АиФ. 2002. № 3). При ознакомлении с заголовком можно предположить, что слово стихия имеет в нем метафорический смысл. Однако при чтении статьи оказывается, что оно использовано в первичном значении, так как в тексте рассказывается о том, что на Кубани прошли обильные снегопады и администрация края испытывает значительные трудности в борьбе со стихией.

Рассмотрим случаи, когда метафорический смысл заголовка после прочтения статьи воспринимается совсем иначе, чем до знакомства с основным текстом. Заголовок статьи А. Розензафта и М. Мошкина "Терроризм: кровное родство" (Московский комсомолец. 2002. 16-23 мая) дает основание предположить, что в нем использована метафора, указывающая на связь терроризма с другими социальными феноменами. Однако оказывается, что в публикации представлен иронический комментарий к словам палестинского лидера Ясира Арафата о том, что "с исторической точки зрения евреи и арабы - это двоюродные братья". Как известно, арабский и еврейский языки действительно относятся к одной семито-хамитской языковой семье, и в этом смысле вполне можно говорить о родстве арабского и еврейского народов. Однако в политической коммуникации о языковом "братстве" между народами обычно вспоминают, когда требуется обосновать особо близкие отношения между народами, а арабские и еврейские "кузены" сейчас пребывают в состоянии вооруженной конфронтации. Поэтому делается вывод о том, что новая большая война способна разрушить любое братство.

Метафорический заголовок статьи А. Абрамова "Холодная война" (Эксперт. 2001. № 22) позволяет предположить, что речь пойдет об идеологических конфликтах между государствами. Однако в действительности в статье говорится о конкуренции среди производителей мороженого. Намеренное применение эффекта обманутого ожидания повышает выразительность публикации.

Во многих случаях основной текст не просто уточняет смысл заголовка, но и детализирует образ, позволяет обнаружить в нем разнообразные нюансы. В качестве примера рассмотрим статью под заголовком "Dangerous liaisons" из журнала Еconomist (2000. July 8th). Название статьи метафорично: под заголовком 'Опасные любовные связи' опубликованы размышления о возможных эффектах прекращения государственного регулирования в области авиаперевозок. Авиакомпании представлены в статье как мужчины и женщины, вступающие в любовные связи, допускающие размолвки и супружескую неверность.

Показательно, что уже в заголовке объединение компаний представлено не как заключение брачного союза, женитьба, а как опасная любовная связь, супружеская неверность, которая может привести к негативным последствиям. После такого заголовка следует целый ряд метафор с негативной эмоциональной окраской. Ср.:

· Airlines have been leaping into bed with each other as never before in order to skirt rigid regulation. With deregulation, such liaisons become less necessary.

'Авиакомпании прыгают друг к другу в постель как никогда раньше, в попытках обойти меры по регулированию. Такие любовные связи станут не нужны по мере дерегулирования отрасли'.

В тексте активен мотив размолвки, ссоры партнеров. Сделки между авиакомпаниями представляются как повод для конфликта, отношения с новыми партнерами показаны в виде флирта, развлечения, поиски новых партнеров на рынке - в виде супружеской неверности. Ср.:

· Now, Sabena's deal with SAir has opened up new options for AA: SAir, in turn, is a member of the Qualiflyer alliance, a European grouping, which AA could now join. Such infidelity would cause a nasty tiff with BA, with which AA has been having an unsatisfactory dalliance for the past four years.

'Сейчас сделка между Sabena и Sair открыла новые возможности для American Airlines: в свою очередь SAir является членом альянса Qualiflyer, Европейской группы, к которой сейчас может присоединиться АА. Такая супружеская неверность вызовет ужасную размолвку с British Airways, с которой АА неудачно флиртует последние четыре года'.

Далее происходит развертывание доминантной метафоры: меры по дерегулированию представляются как пособники флирта, а новые объединения авиакомпаний - как обмен партнерами. Ср.:

· Deregulation is encouraging other flirtations.

· 'Дерегулирование поощряет такой флирт'.

Much swapping of partners is likely to take place over the next few months.

'В течение следующих нескольких месяцев наиболее вероятен частый обмен партнерами'.

Соответственно два крупнейших авиаперевозчика Великобритании, компании British Airways и Virgin, по отношению к которым правительство собирается вести политику протекционизма, выступают в образе девы / девственницы в углу - Virgin in the corner, которой не находится места в создавшейся ситуации.

Наиболее часто (10 словоупотреблений) встречается в рассматриваемой статье метафора alliance 'альянс, союз' (в смысле 'брачный союз'), которая используется более 10 раз. Ср.:

· The world's airlines started alliances a decade ago.

'Авиакомпании в мире начали образовывать альянсы десять лет назад'.

But now that governments are reducing the regulations that alliances circumvented, the alliances are being undermind.

'Но сейчас, когда правительства уменьшают меры по регулированию, которые эти альянсы обходили, альянсы оказываются подорванными'.

Выбор доминантной метафоры объясняется бурными событиями, происходящими в отрасли авиаперевозок, где поведение некоторых компаний на рынке, видимо, напоминает вполне распространенные сюжеты из жизни.

2. ЭФФЕКТ УСИЛЕННОГО ОЖИДАНИЯ возникает в том случае, когда буквальный смысл заголовка мало вероятен, но читателю трудно догадаться и о возможном метафорическом смысле, перед ним поставлена своего рода загадка, ответ на которую можно найти в тексте.

Так, в статье А. Абрамова "Как поднять деньги" (Эксперт. 2000. № 20) рассказывается о том, как эффективно использовать рынок государственных заимствований для привлечения денег потенциальных клиентов, которые опасаются доверять свои сбережения банкам. Соответственно заголовок "Курдские "медведи"" (Эксперт. 1999. 19 июля) служит созданию эффекта усиленного ожидания в статье, автор которой анализирует состояние цен на курортах Турции.

В статье под заголовком "Зачем быку бомбежка" (Эксперт. 1998. 21 дек.) анализируются причины провала попытки американцев поднять цены на нефтяном рынке после военных действий против Ирака. Использование военной метафоры в заголовках часто создает впечатление жесткой конкуренции, борьбы за рынок: например, статья, озаглавленная "Никотиновая блокада" (Эксперт. 2001. 22 янв.), знакомит читателя с положением компаний - производителей табачных изделий в условиях ценовых войн. Конкурентной борьбе на рынке страхования посвящена статья "Битва за автолюбителя" (Эксперт. 1998. 23 нояб.). Статья под заголовком "Не тратить патроны" (Эксперт. 2001. 22 янв.) анализирует ситуацию, складывающуюся с российскими платежами Парижскому клубу кредиторов.

Ознакомление с заголовком "Crunch time, again?" ('Время треска снова настало?') (The Economist. 1999. August 7th) позволяет предположить, что это метафора, но едва ли можно сразу понять, какой смысл она несет, что речь пойдет о событиях, происходящих на фондовом рынке. Слово crunch (букв. 'треск, хруст') в экономической лексике зафиксировано как термин со значением "недостаточность, ограничение, помехи". Эффект обманутого ожидания в данной статье проявляется еще и в том, что в тексте не наблюдается развертывания метафоры заголовка. Большинство метафор относится к сфере-источнику "Болезнь". Рынок выступает в статье как больной человек, страдающий от расстройства пищеварения, дежа вю и паралича. Ср.:

· The fear that paralysed the world's financial markets last autumn first revealed itself in July 1998, in the shape of falling share prices and widening spreads between yields on risky bonds and low-risk liquid Treasury bonds.

'Cтрах, парализовавший мировые финансовые рынки прошлой осенью впервые проявил себя в июле 1998 года в виде падения цен на акции и увеличения разрыва между доходами по рисковым облигациям и нерисковым ликвидным долгосрочным казначейским обязательствам'.

A year later, Wall Street is experiencing a severe case of deja vu…

'Спустя год Уолл-стрит переживает тяжелый случай дежа вю…'

So spreads may be rising simply because so much supply has given the markets indigestion.

'Итак, разрыв может расти, потому что такое большое предложение привело рынки к несварению'.

Далее в статье сообщается о симптомах болезни, состоянии больного и способах лечения. Ср.:

· No wonder Wall Street is awash in sweat.

'Неудивительно, что Уолл-стрит покрыта потом'.

"Wall Street is in the early stages of a hot money crises", - reckons Mr Noland.

'"Уолл-стрит находится на ранних стадиях кризиса "горячих" денег", - считает г-н Ноланд'.

The world banking system is probably less vulnerable to a liquidity crisis than it was last year.

'Мировая банковская система, вероятно, менее уязвима со стороны кризиса ликвидности, чем в прошлом году'.

Indeed, the Treasury said this week that it would inject liquidity into the market by repurchasing some of its debts before they mature.

'Действительно, на этой неделе Казначейство заявило, что произведет вливание (инъекцию) ликвидности рынку за счет покупки ранее проданных долгов до того, как наступит срок платежа (букв. до того, как они достигнут зрелости)'.

Развернутая медицинская метафора оказалась достаточно эффективным средством представления экономических проблем, хотя читатель и не был подготовлен заголовком к ее восприятию.

3. ЭФФЕКТ ОПРАВДАННОГО ОЖИДАНИЯ возникает в том случае, когда смысл метафорического заголовка достаточно ясен, однако благодаря яркому образу у адресата закономерно возникает желание более детально познакомиться с проблемой. Примером такого соотношения метафорического заголовка и основного текста статьи может служить заголовок публикации А. Колесниченко "Путин вытаскивает малый бизнес из петли" (АиФ. 2002. № 14), в тексте которой рассказывается о мерах по оказанию помощи малому бизнесу (снижение налогов, сокращение вмешательства чиновников, сдерживание рэкета). Важно подчеркнуть, что при использовании эффекта оправданного ожидания основной текст способен конкретизировать метафору заголовка, высветить в ней некоторые нюансы. Например, заголовок "When America sneezes" (The Economist. 2000. December 9th) ('Когда Америка чихает') позволяет предположить, что в статье пойдет речь о влиянии переживаемых Соединенными Штатами трудностей на другие страны, но характер этих трудностей и их последствия для других стран раскрываются именно в основном тексте. В данной статье рассказывается о трех возможных направлениях отрицательного воздействия замедления темпов развития американской экономики на другие рынки - сокращении товарооборота, изменении индекса обмена валют и изменении направлений потоков капитала.

Заголовок статьи "Video wars: the sequel" (the Economist. 2000. June 17th) ('Видеовойны: продолжение') и ее подзаголовок (Japanese consumer electronics 'Японская электроника для потребительского рынка') позволяют сделать предположение, что милитарная метафора будет использована для описания состояния рынка бытовой электронной продукции в Японии. Отношения конкурентов представляяются автором как война, а компании (участники рынка) - как враги. В основном тексте указанный образ детально раскрывается и развертывается по самым различным направлениям.

...