Инвенция, диспозиция и элокуция в риторике

· Модель: Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос. Позвольте мне задать встречный вопрос в ответ на ваш вопрос.

· Пример: Кто-то, вне всякого сомнения, должен говорить правду. Кто-то, и это тоже несомненно, должен, наоборот, утаивать правду.

Риторическая функция в минимальной степени представлена и в этом высказывании. Семантически конфликтные предложения скреплены симплокой, сводящей друг с другом фактически несводимые воедино смыслы ("должно говорить правду" и "должно врать"). Так возникает своего рода "экклезиастический" смысл довольно просто организованного целого, причем исключительно благодаря удачно использованной здесь фигуре, опять же конфликтующей с логикой, - вспомним основные ее законы, хотя бы закон, предполагающий, что суждение и его отрицание не могут быть истинными одновременно.

· Ряд: Никакие революции нашу страну не спасут. Никакие долгоиграющие реформы ее, впрочем, тоже не спасут; Врачи должны заботиться о нашем здоровье. Врачи не должны предоставлять нам самим заботиться о нашем здоровье.

8 (62) Диафора (греч. diapherein- разносить, различать) представляет собой повтор-ретроспекцию, то есть возврат назад, к только что прозвучавшему, и повторение его в измененном, чаще всего усиленном, значении.

Диафору часто путают с анадишюзисом, и это неудивительно, поскольку структурно они действительно могут быть очень близки. Однако структурная близость между анадишюзисом и диафорой возникает лишь в тех случаях, когда конец одного предложения повторяется в начале следующего. Между тем для диафоры это отнюдь не принципиально. Воспроизводящаяся структура (слово, словосочетание, реже - предложение) в составе исходного предложения может располагаться где угодно.

Описать же диафору необходимо в трех отношениях. Во-первых, для диафоры необязательно, чтобы предложения были соседствующими: подхват (как возврат к ранее прозвучавшему) может быть осуществлен и "спустя некоторое время". Здесь важно, чтобы '"ранее прозвучавшее" к моменту подхвата еще оставалось в памяти. Во-вторых, диафора предполагает не просто повтор, но обязательно повтор с последующим переосмыслением. В-третьих- и это, может быть, важнее всего, подхватываемая структура не становится началом следующего предложения, а чаще всего составляет самостоятельное усеченное (или, реже, полное) предложение. Переосмысление же его осуществляется уже в следующем за ним предложении.

· Модель: Все придется начать снова... Снова? На это уже нет сил.

· Пример: Все спрашивают, как это получилось. "Получилось!" Этому отдана почти вся жизнь.

Типичная диафора со всеми признаками, характерными для данной фигуры, и даже с кавычками, которые нередко появляются при осуществлении диафоры, поскольку повтор такого типа может предполагать ироническое переосмысление исходной речевой единицы. Недаром, кстати, диафору называют "драматургической фигурой": в драматургических произведениях диафора часто бывает, так сказать, плодом совместного "творчества" двух персонажей: один произносит реплику - другой подхватывает ее.

Представленная в примере диафора тоже вполне "диалогична" - признак диалогичности можно зафиксировать почти в каждой диафоре: повтор иногда оказывается вопросом к самому себе, переспрашиванием, передразниванием собеседника и т. д.

Паралогическое основание диафоры - преобразование очевидного логического правила, согласно которому грамотно построенное сообщение последовательно: предполагается, что последующие утверждения согласуются с предшествующими. Паралогический отказ соблюдать это правило и есть залог речевого эффекта диафоры.

· Ряд: Слишком многое в жизни строится вокруг "зачем". Зачем! Вот тоже глупое слово; Закончилась предвыборная кампания. "Предвыборная" -- а продолжается чуть ли не до сих пор!

9 (63) Хиазм (греч. chiasmos - перекрещивание: в соответствии с греческой буквой % (хи) или латинской X) означает "крестообразное" расположение членов предложения, при котором друг другу соответствуют, с одной стороны, первый и четвертый, с другой - второй и третий члены.

Хиазм почти находится в зависимости от часто употребляемой при нем антитезы (иногда - антиметаболы), и объясняется это тем, что, во-первых, при отсутствии противопоставления данная фигура вообще теряет смысл; во-вторых, сама по себе фигура эта ставит в отношения противопоставления даже такие понятия, которые за пределами фигуры способны сосуществовать весьма "мирно".

Эту-то особенность хиазма часто и используют при подчеркивании риторической функции, то есть при желании выстроить действительно семантически интересные отношения между понятиями. Нужно только помнить главную особенность хиазма: третий член хиазма всегда, чисто автоматически, находится в центре внимания, на него наделается основной акцент.

· Модель: ездок был глуп, умен был конь

· Пример: (реклама) Практичен не мотоцикл - велосипед практичен.

Своего рода спекулятивный хиазм: признак, берущийся в качестве общего, демонстративно расплывчат настолько, что способен служить какой угодно цели (в некотором отношении велосипед, может быть, действительно "'практичнее", но существуют и отношения, в которых явно "практичнее" мотоцикл!). В данном случае цель-реклама велосипедов, ей общий признак и служит:. Крест (как и всякий крест) акцентирует третий член хиазма, в данном случае велосипед, объект рекламы, который и "тянет на себя" основное внимание адресата.

При обыденности этого примера перед нами действительно умело и точно построенный хиазм, игнорирующий - будучи средством паралогики - отсутствие действительно общего и действительно существенного признака сравниваемых понятий.

* Ряд: продавец не всегда прав -- всегда прав покупатель; не инфляция страшна -- ужасает обилие денег; Америка им не поможет -- поможет Германия.

10 (64) Эпанодос (греч. epanodos - отход, отступление) - это фигура, предполагающая точное зеркало: повторение слов в предложении в обратном порядке. В отличие от родственного ему в принципе палиндрома (прочтение слова наоборот), эпанодос представляет собой чрезвычайно плодотворную фигуру если палиндром редко дает интересные семантические эффекты, то эпанодос, напротив, кажется, только для этого и создан. Особенность эпанодоса в том, что при отсутствии явных (например, лексических, как в случае с антитезой) противопоставлений фигура эта тоже фактически ставит понятия в состояние конфликта, несмотря на то что изначально конфликт и не предполагается.

Семантические возможности данной фигуры нетрудно оценить на классическом примере эпанодоса, принадлежащего Леонардо да Винчи:

Кто не знает, чего хочет, должен хотеть того, что знает". Очевидно, что эпанодос становится чрезвычайно богатой почвой для философских контроверз и что с его помощью можно продуцировать довольно неожиданные высказывания. Причина состоит в том, что называется "вторичным порядком". Понятия, которые возможно упорядочить хотя бы один раз, всегда поддаются переупорядочиванию, причем "вторичный порядок" обычно интереснее первичного.

· Модель: первые станут последними, а последние -- первыми

· Пример: Коммунисты превращаются в демократов, демократы - в коммунистов.

Чрезвычайно к месту употребленный эпанодос, действительно отвечающий реальным процессам, происходящим в современной России. "Взаимозаменяемость" политических сил как раз и обусловливает успешность применения данной фигуры, фактически доводящей до абсурда (подобно паливдрому) правило симметричности, лежащее в основе любой аналогии. Паралогическая операция-- создание симметрии там, где нет оснований для аналогии -- оказывается оправданной контекстом речевой ситуации (положением дел в сегодняшней России).

· Ряд: желание приближает цель, цель приближает желание; мечта начинается там, где кончается действительность -- действительность кончается там, где начинается мечта.

11 (65) Асиндетон (греч. asyndetos - несвязанный) может показаться странным рассматривать в группе конструктивных фигур (особенно учитывая значение перевода с греческого). Однако на самом деле асиндетон не столько означает несвязанность, как иногда полагают, сколько отсутствие союзов между однородными членами или частями сложного предложения. Между тем очевидно, что поставить знак равенства между "несвязанностью" и "отсутствием союзов" было бы в высшей степени легкомысленно - во всяком случае до тех пор, пока существует такое средство связи слов и предложений, как интонация. Поэтому греческое слово "asyndetos" будет, видимо, точнее перевести как грамматически не связанный.

Понятно, что если отсутствие союзов в высказывании есть признак, реализуемый последовательно, то асиндетон можно рассматривать в качестве конструктивной (а не деструктивной!) фигуры: как постоянное наличие чего-то определенного, так и постоянное отсутствие чего бы то ни было делают синтаксическую структуру более однородной. Поэтому асиндетон и рассматривается нами как фигура конструктивного, структурирующего свойства.

Чего можно добиться использованием асиндетона? Довольно интересных смысловых отношений между словами, монтируемыми без помощи союзов. Дело в том, что союзы; как правило, обязывают следующие друг за другом слова или предложения к более точному смысловому соответствию друг другу. В том случае, когда союзы отсутствуют, возникает возможность создания внутренне более свободных структур, часто дающих необычные понятийные или композиционные ряды. Этим и имеет смысл воспользоваться тому, кто осуществляет асиндетон.

· Модель: XX век -- и деваться некуда от грибов; белых, красных, зеленых, голубых, песочных, атомных!

· Пример: А представители власти, говорят, переселяются в столицу, говорят, ездят на курорты, говорят, проворовываются, говорят, врут, говорят, дерутся.

Красивый асивдетон - со смелым использованием предлагаемых этой фигурой семантических возможностей объединения слов, которые только волею случая могут оказаться рядом. Кроме того, что различающиеся однородные члены сами по себе образуют довольно причудливый ряд, неразличающиеся однородные члены (представленные многократно употребленным словом "говорят") тоже включены в этот ряд, повторяя друг друга.

Ясно, что обозначение связи между всеми этими однородными членами потребовало бы немыслимой изворотливости в использовании разнообразных союзов -- от необходимости такой и избавляет паралогика, отменяя логическое правило объединять в одном ряду лишь действительно однородные члены.

· Ряд: Зонтики, немецкие колбаски, нищие, пиво, девицы без одежды, мафия... Гамбург; Делается это быстро, привычно, глупо, зря; Начнешь, бросишь, опомнишься, вернешься, поздно, прошло, пропало...

12 (66) Полисиндетон (греч. poly- много, сильно и syndetos - связанный) - макрофигура, обратная асиндетону, то есть предполагающая обилие союзов; их в предложении оказывается гораздо больше, чем представляется необходимым. Понятно, что многосоюзие (особенно повторение одних и тех же союзов, как это часто и бывает при полисиндетоне) также является конструктивным средством, сильно подчеркивающим однородность синтаксических структур.

Полисиндетон есть фигура довольно парадоксальная. Казалось бы, наличие такого большого количества союзов гарантирует однородность понятийных (в случаях с однородными членами предложения)- и композиционных (в случае с разными предложениями) рядов. Однако вывод такой . весьма преждевременный. Если вспомнить о том, что союзы обязывают корреспондирующиеся элементы соответствовать друг другу, то нетрудно понять, что несоответствие их друг другу на фоне союзов становится наиболее отчетливо заметным.

К бессоюзно объединенным понятиям (предложениям) не предъявляется претензий. К понятиям (предложениям), объединенным одними и теми же союзами, претензий предъявляется слишком много. Малейший случай несоответствия начинает быть виден как сквозь увеличительное стекло, вот почему обилие повторяющихся союзов делает семантическую структуру следующих друг за другом синтаксических явлений особенно прозрачной. Значения слов и конструкций предстают едва ли не в новом свете'-- в этом и состоит семантический эффект полисиндетона.

· Модель: и это правильно, и другое .правильно, и вообще ничего непонятно, и все кажется неправильным

· Пример: Пациенты приходят, а врачей нет, а врачи на забастовке, а забастовка-то получается против пациентов!'

Полисиндетон с использованием противительных союзов есть явление более редкое, чем Полисиндетон с союзами соединительными. Тем не менее и первый вариант полисиндетона весьма эффектен - притом что цепь противопоставлений построить труднее, чем цепь соответствий: синтезирующая сила соединительных союзов в литературе хорошо описана.

В данном случае перед нами цепь, в которой каждый последующий элемент противопоставлен предшествующему, в результате чего образуется своего рода круг, чем и интересен пример, рисующий фактически одно противостояние - врачей пациентам, но посредством серии мелких шагов. Запрет нормативного синтаксиса, исключающего подобного рода цепи, очевиден, однако паралогика и здесь приходит на помощь.

· Ряд: Масса денег и связей, да немножко изворотливости, да капелька здравого смысла, да пара пистолетов -- вот и готово АОЗТ; И художник, и богатые заказчики, и друзья богатых заказчиков, и супруга художника -- все довольны. Правда, совесть ропщет.

13 (67) Апокойну (греч. аро - от, и koinos - общий)- это очень древняя фигура, первоначально связанная, в частности со звуковыми повторами, но впоследствии употребляющаяся как средство паралогического синтаксиса. К настоящему времени под апокойну стало принято понимать особым образом сконструированное синтаксическое целое, в котором один и тот же элемент принадлежит сразу двум соседним предложениям и помещается между ними без каких бы то ни было показателей связи как с одним, так и с другим предложением.

Признаемся, что фигура эта относится к группе исключительно редко употребляемых в повседневной речевой практике (типа палиндрома), но упомянуть ее все-таки нелишне - отчасти потому, что опять же в газетной и рекламной речевой практике начинают встречаться и такого рода примеры, пока, правда, довольно спорадически.

· Модель: Это уже говорилось уже это не раз! {Это уже говорилось -+- Говорилось уже это не раз}

· Пример: (реклама духов) бесконечно возобновляющееся благоухание, возобновляющееся бесконечно!

О сознательном употреблении апокойну в данном случае свидетельствует два восклицательных знака - с одной и с другой стороны рекламного слогана. Это практически уникальный случай безукоризненно исполненной и в высшей степени уместно использованной апокойну, настолько основательно мотивированной, что, кроме апокойну, кажется, соответствующую функцию не могла бы выполнить ни одна фигура.

В общем-то понятно, какие претензии к апокойну с точки зрения нормативного синтаксиса могли бы иметь место: данная структура синтаксически просто невозможна, однако за фигуру эту отвечает не логика, не) паралогика.

· Ряда обнаружить не удалось.

14 (68) Киклос (греч. kyklos - круг), может быть, как название следовало бы заменить более привычным для слуха словом "цикл". Однако во избежание наложения понятий ("цикл" как группа произведений и ''цикл" как фигура) друг на друга с этим все же лучше, наверное, не спешить. Тем более что сущность соответствующей фигуры трудно привести в полное соответствие с известным нам значением слова "цикл".

Киклос как фигура тоже предполагает повтор одних и тех же, слов в одном и Том же предложении, причем в соответствии с определенной твердой схемой. Начальные слова предложения возвращаются в качестве слов, заключающих данное предложение. В качестве классического образца киклоса принято приводить шекспировское "Коня, коня, полцарства за коня!" ("Ричард Ш").

Как всякая кольцевая конструкция, киклос имеет совершенно определенный (стабильный для всех "колец") семантический эффект: он возвращает нам не слово в прежнем виде, но слово, уже преобразованное контекстом. "Пройти" же через контекст означает, понятное дело, прирастить некий дополнительный смысл- по меньшей мере, интенсифицировать прежний. Недаром второе название для киклоса просаподосис (греч. prosapodosis - сверхприбавка).

· Модель; Хорош, ничего не скажешь, хорош!!!

· Пример'. Забастовка, которая ничем не завершается, не забастовка.

Здесь удобно проследить, как на протяжении короткого предложения киклос меняет смысл повторяемого слова на чуть ли не противоположный. Причем случай этот отнюдь не принадлежит к составу уникальных: киклос довольно часто приводит к самым неожиданным смысловым метаморфозам, и изменение значения слова на противоположное отнюдь не самая "рафинированная", хоть, может быть, и самая наглядная из них. Во всяком случае то, что произошло в нашем примере, можно квалифицировать в качестве "приобретения дополнительного опыта": один из видов забастовки, который мы бы сочли таковым, забастовкой отнюдь не является (а является, например, фактом "социальной истерии"!).

Паралогическое правило, разрешающее лексическое однообразие в пределах одной и той же синтаксической структуры, доказывает свою справедливость тем, что лексическое однообразие, которое в данном случае могла бы зафиксировать логика, отнюдь не всегда ошибка. В намеренном исполнении соответствующая "ошибка" легко превращается в достоинство высказывания: лексическая единица, несколько плоская до начала высказывания, открывает неожиданные "смысловые глубины" к моменту его завершения.

· Ряд: Выходите, пожалуйста, граждане, выходите; Почему же это неправильно, ну, почему же; Отравленная вода -- это не вода, а отравленная вода.

15 (69) Гомеотелевтон (греч. homeo - напоминающий и telos - окончание) является макрофигурой, до последнего времени употреблявшейся в повседневном дискурсе крайне редко, поскольку данная макрофигура считалась неорганичной для нестихотворной речи. Гомеотелевтон есть случай зачаточной рифмы, возникающей между ритмически соотнесенными частями предложения. О фактически паразитической функции рифмы для обычной коммуникации речь уже шла при обсуждении эпифоры.

Однако развитие рекламы привело к тому, что взгляд на рифму применительно к повседневному дискурсу несколько видоизменился. Предполагается (и вполне небеспочвенно), что рекламный слоган, дополнительно скрепленный звуковым повтором, прочнее держится в памяти, чем не обладающий этим свойством, -- даже если звуковой повтор носит, так сказать, любительский характер.

Из рекламы Гомеотелевтон перекочевал и в газеты, где тоже были осознаны его семантические возможности. Минимальная способность рифмовать, присущая каждому, перестала рассматриваться как признак "поэтической натуры" - и в общественном сознании наконец начала ощущаться разница между стихами (вид искусства) и виршами (вид обыденной речевой практики).

После того как ощущение этой разницы возникло, то есть наличие в сообщении рифмы перестало восприниматься в качестве признака высокой поэзии, рифма превратилась в заурядное - правда, все еще очень редкое- средство оформления повседневного дискурса (реклама, газетные заголовки; ср. еще рекламные опыты В. Маяковского типа "Нигде - кроме как в "Моссельпроме"). Основную роль сыграли здесь именно риторические функции гомеотелевтона, и прежде всего - дополнительное структурирование с его помощью сообщения.

· Модель: Ваша киска купила бы "Вискас".

Данный слоган, который переводится как (('Имодиум акут': принял -- и...", даже самый не чуткий к поэзии немец способен закончить словом "gut", чего от него, собственно, данной рекламой и добиваются. Слоган этот настолько у всех на слуху, что любое слово "gut", которое, как легко предположить, встречается в повседневной речи довольно часто, провоцирует собеседника на дополнение: "Wie Imodium akut" ("Как имодиум акут' ") - в принципе большей эффективности от рекламы ожидать трудно. Особенно если учесть, что имодиум акут--лекарство, причем едва ли ежеминутно необходимое (стабилизирующее деятельность желудка, если таковая подробность необходима).'

При явной немудрености текста, практически не сообщающего никаких полезных сведений (кроме ничем не подтвержденного указания на положительный результат), столь потрясающую эффективность его- как "накрученность" на слуху граждан Германии - остается приписать только гомеотелевтону, которого, кстати, с точки зрения нормативного синтаксиса, полагалось бы избегать: случаи рифмовки в повседневной речи рассматриваются здесь как нежелательные. » Ряд: (заголовок газетного материала о Вацлаве Гавеле) Из диссидентов -- в президенты; (заголовок) Ножки Буша спасают душу; (заголовок) Не мытьем, так... битьем. *

Деструктивные фигуры

16 (70) Инверсия (лат inversio "перестановка) - в отличие от предшествующих фигур, акцентирующих (или, по крайней мере, призванных акцентировать), упорядоченность синтаксической структуры - акцентирует "беспорядок". Это фигура, стоящая первой в ряду деструктивных, разрушающих, макрофигур.

Сама по себе инверсия есть такое преобразование в составе предложения, при котором конструкция в целом оказывается перекошенной в нужную говорящему сторону. Перекос этот сигнализируется посредством перебрасывания составляющих высказывание с "естественного" для них места в предложении на "неестественное" (чаще всего вперед, что, однако, не является абсолютным правилом).

Понятно, что о естественности/неестественности говорится условно, то есть с точки зрения логики, а не паралогики- Понятно и то, что, попадая "не в свою тарелку", инверсированные структуры ведут себя совершенно иначе, чем если бы они находились в "специально отведенном для них месте". Их смысловые возможности как бы открываются заново. В этом нет ничего удивительного: любая нетривиальная позиция есть позиция акцентирующая, привлекающая внимание.

Необходимо лишь не забывать, что для инверсии (как, в сущности, и для любой деструктивной фигуры) необходим некий упорядоченный синтаксический фон: инверсия на фоне инверсии едва ли будет замечена и надлежащим образом оценена.

· Модель: Разумного я от вас ожидал предложения, понимаете?

· Пример: Народу дайте же наконец возможность увидеть вас поблизости от себя, господа народные депутаты!

Хорошо заметная инверсированная позиция слова "народ" акцентирует, как и полагается в случае с инверсией, важный для говорящего смысл -- поддержанный, кстати, и словосочетанием "народные депутаты": тот, кто избран народом представлять его интересы, не должен быть в стороне от народа. Мысль не слишком оригинальная, но "спасенная" инверсией, переводящей разговор из области мыслей в область чувств и воспринимающейся как "крик отчаяния".

Обратим внимание на то, что инверсия, с которой мы имеем дело в примере, довольно глубокая (глубина инверсии определяется тем, на какое количество позиций та или иная составляющая предложения перемещается). Слово, которому логический синтаксис отвел бы пятое место в предложении, переставлено на первое место, так что "разрыв" оказывается довольно большим. Впрочем, это еще не предел: паралогический тип высказывания знает и случаи более глубоких инверсий.

· Ряд: Победы, собственно, тогда у Белого дома никто из нас и не ожидал; Выслушать мнение зрителя о том, что происходит в вашем театре, прошу вас, наконец; Ведь укорачивается на наших глазах все сильнее и сильнее жизнь-то!

17 (71) Анастрофа (греч. anastrophe - переворот) часто рассматривается как вид инверсии. Это так называемая неглубокая инверсия,, отвечающая за перестановку соседних слов. Несмотря на то что фигура эта может показаться семантически небогатой, существуют случаи, когда ее осуществление носит чуть ли не принципиальный характер, позволяя, например, придать устойчивому словосочетанию весьма конкретный (ситуативный) смысл (ср., например, смыслы двух следующих высказываний: "Вас просят идти вперед {будет странно, если вы пойдете назад} и "Вперед идти просят" {в то время как вы идете назад)).

Таким образом, анастрофа, "немножко нарушая" правила нормативного синтаксиса, вполне способна оказаться гораздо более серьезным "нарушением" смысла словосочетания или предложения в целом. Может быть, и не имеет смысла сохранять анастрофу в виде отдельной "рубрики" в составе инверсии, однако значение этого термина настолько точно, что отказываться от него тоже едва ли имеет смысл.

· Модель: Да что ж ты прямо как девка красная!

· Пример: Глава концерна любит очень, когда его критикуют.

Анастрофа "любит очень" - по сравнению с нормативным "очень любит" - не дает усомниться в том, как глава фирмы на самом деле относится к критике. При словосочетании обычной структуры в данной позиции пусть даже минимальная вероятность позитивного отношения к критике со стороны главы фирмы все же оставалась бы. Анастрофа сводит такую вероятность к нулю, обязывая адресата почувствовать разговорную ироничность словосочетания, принципиального для понимания смысла всего предложения.

Таким образом, предпочтение паралогике опять содействует реализации риторической функции данного высказывания.

· Ряд: А новый его фильм -- это уже просто резинка жевательная; Подиумное платье напоминает банный халат -- на лацкане забыта прищепка бельевая.

18 (72) Эллипсис (греч. elleipsis - нехватка, пропуск)- еще одна "разрушительная" фигура. Фигура эта предполагает '"пропадание" целых фрагментов высказывания: считается, что фрагменты легко могут быть восстановлены по смыслу целого. Обычная норма для пропуска слов - одно-два слова, но в принципе (особенно при усилении эллипсиса параллелизмом) за рамками предложения могут оставаться и более крупные синтаксические блоки: в таком случае хватает одной "рамки" для того, чтобы упаковать в нее довольно большое количество смысла при минимуме членов предложения.

Разумеется, риторическая функция эллипсиса определяется именно э1им количествам смысла. Дело в том, что синтаксис сам по себе предусматривает некоторые виды эллипсиса - если не нормативные, то, во всяком случае, стандартные. Такая санкционированность эллипсиса требует того, чтобы при риторическом его исполнении возможности данной фигуры были использованы достаточно интенсивно.

Следует, может быть, также обратить внимание на то, что собственно конструкция с эллипсисом иногда требует помощи ближайшего контекста, без которого эллиптическое построение не может быть адекватно понято.

· Модель: Завтра я подарю ей на день рождения пистолет, ты -- конфеты.

· Пример: Депутат "" за лацканы его/зал -- в смех, телеоператоры ~ за камеры, телезрители -- недоумевать да пожимать плечами.

Пример реферирует к памятной многим потасовке в Государственной думе. Динамичный эллипсис в этой зарисовке "пpoглaтывaeт" довольно крупные синтаксические периоды, давая возможность адресату самому достроить лишь обозначенные автором конструкции. И это понятно: для описания акта физической расправы в таком официальном месте, как Госдума, фактически не существует этически приемлемых формулировок.

Тут очень легко сорваться на выражения, принятые при описании потасовок вообще, но они едва ли пригодны, поскольку речь в некотором смысле идет о "лице нации". Эллипсис приобретает, таким образом, отчетливо риторическую функцию: предлагаемые конструкции резко расходятся с "позволяемыми" нормативным синтаксисом узаконенными эллиптическими структурами. Паралогика-- как более лояльная область речевой практики -- оказывается здесь как нельзя более кстати. * Ряд: ты -- мне, я -- тебе; 'Поскольку в этой стране никто ни за что не отвечает и отвечать, видимо, никогда не будет, постольку-- царь;

Смех -- они обсуждают идею новой пресс-службы-

19 (73) Парцелляция (франц. parcelle - часть)- это фигура обособления части относительно целого. Фигура эта более позднего происхождения, однако в высшей степени быстро и успешно распространившаяся благодаря чрезвычайно интересному смысловому эффекту, который ее сопровождает. Техническая сторона этой фигуры предполагает, что отдельные члены предложения рассматриваются как самостоятельные и обособляются от целого. При этом очевидно, что в качестве самостоятельных частей они существовать не могут, поэтому их выделяют знаками препинания или интонационно.

Для парцелляции существенно, чтобы обособляемые таким образом члены предложения в принципе могли быть структурно выделены, то есть находились на более или менее 'Удобном" месте в предложении относительно других членов предложения. Однако этот вопрос решается индивидуально применительно к каждой отдельной синтаксической структуре и потому не может быть генерализирован.

· Модель: Выйдем. Поговорить.

· Пример: Но решение этого вопроса нельзя откладывать на три дня... на два... на один!

Парцеллированная группа однородных обстоятельств представляет собой фактически одно обстоятельство: "Но решение этого вопроса нельзя откладывать вообще'. Это подразумеваемое обстоятельство градуируется, оказываясь представленным, что называется, "'по частям", в результате нескольких последовательно приходящих говорящему в голову мыслей. Разрыв этих мыслей во времени и служит той "объективной" причиной, которая дает возможность осуществить парцелляцию.

Разумеется, нормативный синтаксис не встретит подобного рода структуру с распростростертыми объятиями наибольшее, на что он в этом смысле способен, -- это признать парцелляцию потенциально возможной и тем не менее рассматривать ее как исключение. Паралогака рассматривает ее как правило, во всяком случае как одно из правил, следование которому способно сильно акцентировать "ответственные" фрагменты текста.

· Ряд: Президент распорядился разобраться. Вмешаться. Навести порядок; Я это видел! Чувствовал! Понимал; Переместить бы куда-нибудь Думу. В Свиблово. В Лось. На Луну.

20 (74) Гипербатон (греч. hyperbaton " переставленный) тоже представляет собой фигуру обособления, причем еще более явную. Посредством этой фигуры одна из составляющих предложения выносится за его пределы. Гипербатон производит впечатление примечания: говорящий как бы "опоминается", что им упущено нечто из того, что не следовало упускать, и дополняет высказывание потерянной деталью. Кстати, деталь эта может только внешне производить впечатление примечания, на самом же деле представляет собой едва ли не важнейшее из того, что в целом сообщено.

В этом и состоит риторическая особенность гипербатона: вынести за скобки как деталь отнюдь не очевидную деталь, задав тем самым часто довольно причудливые семантические отношения между целым и его частью.

· Модель: новые книги и старые

· Пример: Мне бы только на членов этой партии одним глазком поглядеть, на идиотов.

Типичный гипербатон, в меру хорошо выполненный: не сказать чтобы несущественная информация, характеризующая подлинное отношение говорящего к партии, прибережена напоследок. Такая семантическая кода фактически резко изменяет угол зрения на все предшествующее высказывание (учитывая также наличие в предшествующем высказывании совершенно определенного "только", исключающего столь внезапное расширение понятия в дальнейшем), а это именно тот эффект, который в идеале и достигается применением гипербатона. Причем чем более неожиданные сведения в конце концов получает адресат, тем отчетливее риторическая функция гипербатона.

Он строится на паралогической операции, фактически запрещенной с точки зрения как синтаксиса (в силу опять же исключительности соответствующих конструкций), так и логики (в силу некорректности деления понятия), Тем более сильный семантический эффект гипербатон производит. * Ряд: А экспонаты пылятся годами в запасниках, про состояние которых нам всем хорошо известно. И гибнут; Клянусь, что ноги моей не будет в этом доме. И твоей; Зачем-то' ведь была нужна нам эта перестройка. Или незачем.

21 (75) Тмезис (греч. tmesis) - вставка, предполагает элемент, помещаемый в синтаксическую структуру (словосочетание, реже - слово, или предложение), в составе которой никакого элемента не отсутствует. Таким образом, тмезис никоим образом не, является предполагающейся вставкой. Напротив, это как бы мешающая вставка, беспардонно вторгающаяся туда, где вовсе нет свободного места. Поэтому тмезис называют иногда "необязательной вставкой", имея, однако, в виду, что такая "необязательная вставка" при ориентации на риторическую функцию сообщения тоже может стать настолько насущно необходимой, что без нее сообщение потеряет не столько смысл, сколько нужный говорящему смысл.

Дело опять же в том, чтобы создать некое подобие конфликта (или, во всяком случае, семантически интересных отношении) между "основным корпусом высказывания" и тмезисом. Часть работы осуществляет за говорящего сама фигура: ее особенность в том, что практически любые сведения, вынесенные в тмезис, приобретают ощутимую суверенность уже в силу своего размещения относительно высказывания в целом. Важным оказывается, чтобы эта суверенность действительно не была "употреблена всуе", то есть не только воспользоваться синтаксическим акцентом, но и превратить его в смысловой акцент,

· Модель: Потому, к сожалению, что это так!

· Пример: Наш экспорт, Россия родина слонов, - чай, что, конечно, здорово!

Без тмезиса высказывание очень легко могло бы представлять собой позитивную оценку российских экспортных возможностей. В чае как предмете экспорта нет, безусловно ничего зазорного, если... если природно-географические условия страны действительно дают возможность развернуть широкое производство чая. Однако в России (после того как наши "чайные республики" зажили самостоятельной жизнью) соответствующих условий нет. А потому рассматривать Россию как производительницу чая-- это все равно что рассматривать ее в соответствии с шуткой известного происхождения, как "родину слонов".

Негативный "заряд" сообщения оказывается очевидным только благодаря тмезису "Россия родина слонов", который и ставит предложение

*в нужную смысловую перспективу. Едва ли такое "синтаксическое преступление" было бы одобрено нормативным синтаксисом, но паралогически тмезис более чем приемлем.

* Ряд: Картонная еда из Макдональдса (говорю как жертва) действует на жизненный тонус; Предложенные им объяснения, о святая простота, заимствованы из лексикона президента; Цены -- где наша не пропадала! -- вполне приемлемы.

22 (76) Анаколуф (греч. anakoluthus - непоследовательный)" фигура, отвечающая за еще один вид непорядка в составе предложения. Это фигура, предполагающая неупорядоченность отношений между частями предложения или его членами. Анакоду пожалуй, наиболее сложная из деструктивных фигур.

Сложность анаколуфа в том, W» то чрезвычайно трудно исполнить так, чтобы он действительно воспринимался как фигура. Общеизвестно, что в любом виде искусства (искусство речи не исключение!) "небрежность" всегда ценилась особенно высоко (ср. Пушкинское "...без грамматической ошибки я русской речи не люблю"), С другой стороны, постоянно признавалось, что, несмотря на кажущуюся простоту задачи "быть небрежным", выполнить ее - и даже просто рискнуть выполнитъ - удавалось очень немногим. Расчет в этом случае должен быть просто аптекарски точным: позволяющий себе небрежность каждый раз подвергает себя опасности быть непонятым и - поправленным. К сожалению, обозначить небрежность в скобках, например: "Здесь автор намеренно небрежен" - означало бы разрушить фигуру. Единственное, что остается, - погрузить небрежность в настолько, красноречивый контекст, чтобы "злоумышленность" ее была самоочевидной, а значит и неподсудной логике.

· Модель: Гамсахурдия, между прочим, интеллигенция. Этот интеллигенция хорошо знал, на что шел.

· Пример: Наш паровоз вперед лети, кажется, прибыл на в коммуне остановку.

Почти "счастливая находка": настолько отчетливый пример анаколуфа редко удается найти: при явной синтаксической рассогласованности синтаксическая структура тем не менее держится на удивление прочно. Разгадка, разумеется, отчасти в полной стереотипности подлежащего (наш паровоз вперед лети) и обстоятельства (на в коммуне остановку). Оба словосочетания произносятся скороговоркой, фактически в .одно слово, отчасти -- в явной фигуративности высказывания. Анаколуфы здесь (вокруг подлежащего и вокруг обстоятельства места) осуществлены как нельзя более кстати: синтаксический хаос действительно служит почти "картиной" состояния постсоветского общества.

Видимо, не стоит особенно распространяться насчет того, что в плане логики данного предложения просто не существует. Паралогика же, отрицая правила сочетания слов в соответствии с синтаксическими рекомендациями, обретает замечательный пример возможности игнорирования сразу всех синтаксических законов во .имя интереснейшего смыслового хода.

· Ряд: Когда "начать" ударяют на первом слогу правила существуют не; ... с вечным кавказским репертуаром -- два булка и сто грамм коньяк; Что ж мы делаем-то с великой могучего наших языком?

23 (77) Силлепсис (греч. syllepsis, от syllambanein - брать вместе) удобнее всего рассматривать как частный случай анаколуфа, то есть дефектной, с точки зрения логики, синтаксической структуры. Однако в классической риторике силлепсис рассматривался как самостоятельная фигура, основанием чему, видимо, была предельная конкретность данной фигуры (ср. отношения между инверсией и анастрофой). Силлепсис обслуживал только один класс "логических преступлений", а именно - очень явные преступления, связанные с объединением неоднородных членов предложения как однородных. При силлепсисе неоднородные члены предложения оказываются синтаксически подчинены одному и тому же слову.

Если справедливо, что такую фигуру, как анаколуф, бывает чрезвычайно трудно "оправдать", то в случае с силлепсисом это практически невозможно. Особенность силлепсиса в том, что он чуть ли не всегда воспринимается как ошибка (ненамеренный паралогизм) ив крайнем случае может быть "извинен" поэтической взволнованностью.

· Модель: Ни она, ни он не знал об этом.

· Пример: Секретарь с собачьим именем Рекс обожает своего шефа и хамить посетителям.

Пример силлепсиса в ироническом контексте (может быть), превращающем силлепсис в осознанный паралогизм, то есть в риторическую макрофигуру. Основанием для такого заключения служит указание на собачью природу секретаря, каковая предполагает в неразделимости а) любовь к хозяину и б) злость ко всем остальным. Такой "сплав чувств" фактически не дает возможности представить секретаря иначе как через силлепсис, проявляющийся в данном случае в том, что слово "обожать" соотносится с фактически неоднородными, но в свете собачьей природы секретаря вполне однородными элементами предложения: в первом случае с дополнением (обожать кого?), во втором случае - с частью составного глагольного сказуемого (обожать хамить). Такая синтаксическая структура вполне объяснима паралогикой, но с точки зрения синтаксической логики требует, по крайней мере, дважды употребить слово "обожать" (обожает шефа и обожает хамить посетителям), чтобы убрать неоднородные члены предложения из позиции однородных.

· Ряд: Надеюсь, ты поймешь это, так же как и вы {поймете}; Общество и .время сделало свое дело; Те, кто имеет представление о Бельгии, знают...; Отравляющие вещества всюду: в, при, у, над, под жителями городов... '

24 (78) аккумуляция (лат. akkumulare - нагромождать, собирать) репрезентирует еще один вид "непорядка" в сообщении, так сказать, тотального непорядка, который точно соответствует переводу с латинского, - нагромождение. Множество частных понятий неорганизованно следуют друг за другом, вместо того чтобы объединиться в одно общее. Целостное представление о содержании сообщения формируется, таким образом, медленно, в ходе сопоставления параллельных, рядов картин, часто в результате осуществления мучительных логических операций и т. д.

Сущность данной фигуры состоит в том, чтобы представить некое часто абстрактное и, в общем, не всегда уловимое--целое серией отдельных его аспектов. Как логическая процедура, подобная задача вообще не может быть решена, поскольку для того, чтобы описать нечто, необходимо прежде всего установить границы этого "нечто". Аккумуляция - фигура, предполагающая отсутствие границ целого, и в этом смысле может чрезвычайно продуктивно использоваться паралогически.

Фигура эта имеет множество конкретных модификаций, но весьма тяжела и исполняется крайне однообразно, а потому в данном случае имеет смысл ограничиться лишь одним- практически любым произвольно взятым - примером:

· Представить себе призрачную деятельность такого фонда довольно трудно. Перелистывание - без малейшего внимания, поскольку деньги давно распределены по "своим", - увесистых проектов, присланных верящими в честность соискателями уже не существующих, стало быть, денег, поиски формулировок отказа в изысканных выражениях, всякий раз, безусловно, подразумевающих глубокую содержательность проекта и крайнюю заинтересованность фонда в передаче денег именно ему при полной невозможности сделать это из-за обилия поступивших в последнее время предложений; собирание дорогостоящих и беспринципных авторитетов, чьи имена могли бы украсить официальные формуляры на тончайшей бумаге, насквозь пропитанной водными знаками, на которые сверху нанесены ничего не значащие слова; наконец, прием посетителей " тех, от кого не отделаешься самыми любезными формулировками и кто требует других слов - увесистых, но опять же крайне благожелательных, стоящих так же мало, как и нанесенные поверх водяных знаков...

Впрочем, следить за все время ускользающими "действиями" такого фонда как автор, так и читатель уже, видимо, не в состоянии.

Этот блистательно "аккумулированный" фрагмент отчетливо демонстрирует семантические возможности соответствующей фигуры в том случае если она уместна. В данном же сообщении аккумуляция более чем уместна, поскольку призвана передать множество педантично бессмысленных и умопомрачительно сложных "процедур", из которых состоит призрачная, как называет ее автор, деятельность фонда.

Совершенно очевидно, что логика не справилась бы с этой задачей, ибо очертить направления деятельности как таковой не представляется возможным. Что же касается паралогики, "благословляющей" в том числе и непроходимый синтаксис, то ее средства действительно дают автору возможность приблизиться к цели - довести адресата до отчаяния нанизываемыми друг на друга пустыми конструкциями и в последний момент прийти ему на помощь, прервав цепь "рассуждений".

25 (79) Амплификация (лат. amplificatio - расширение) тесно связана с аккумуляцией и тоже ориентирована на "захламление" сообщения деталями. Однако, в отличие от аккумуляции, строящей сообщение параллельными рядами, амплификация подает "материал" под разными углами зрения, то есть предлагает не столько лепку целого из частей/сколько многократное предъявление одного и того же целого со всех возможных сторон.

Впрочем, "целое", предъявляемое посредством такой методики, тоже обычно малоконкретно и редко может быть действительно описано с помощью, например, формулировки. Иными словами, объединяет "исполнителей" обеих последних фигур стремление "объять необъятное", однако способы, которые используются для этой тщетной цели, - разные.

Применяя амплификацию как фигуру, следует иметь в виду, что пара-логика, в отличие от логики, позволяет обращаться как к необъятному, так и вполне к конкретному, предъявляемому в качестве необъятного. На этом пути и можно успешно использовать амфиболию, применительно к которой тоже придется ограничиться лишь одним примером:

· Странно тут вообще-то все... в сущности притон, а самое дорогое место в столице, испытательная площадка имен, состояний, связей, трамплин для эстрадных див и детей эстрадных див, земля обетованная для всякого, кто случайно попал в поле зрения одного из тех, кому позволено провести здесь один вечер - вечер, о котором счастливчик и ''второе лицо" (ибо все приглашения на два лица и только на два!) не забудут всю жизнь славный такой столичный гадюшничек, не лучше и не хуже других, которые подешевле!

Хорошо видно, что множество точек зрения выстраивается вокруг лишь одной идеи - необъятной идеи противоречивости настоящего России на примере дорогого столичного ресторана. Точки зрения не маркированы как принадлежащие кому бы то ни было, никаким образом не выстроены и никаким образом не расположены относительно друг друга. Все это вызвало бы претензии со стороны исповедующих логику, но со стороны исповедующих паралогику амплификация есть одна из очень немногих фигур, способных дать социальный срез современного российского общества, утрачивающего признаки единства.

26 (80) Эксплепия (греч. explore - заполнять)- это еще одна "фигура загромождения", отличающаяся от двух предшествующих тем, что довольно ясный смысл, который в принципе вычитывается из простой синтаксической конструкции, обрамлен множеством как бы вспомогательных слов, "распыляющих" формулировку.

Смысл эксплеции часто в том, чтобы представить некое чрезмерно резкое, остро неожиданное или просто категорическое суждение осторожно, как бы снимая с себя таким образом ответственность за нежелательный характер суждения. Иными словами, эксплеция есть множество (часто излишних, но это контролирует уже риторическая функция) ограничений, налагаемых на суждение. В силу очевидности этой фигуры ограничимся и здесь лишь одним примером:

· В общем-то люди, если проявить критичность - допускаю, что даже избыточную, в массе своей, то есть рассматриваемые не по отдельности, а как толпа, довольно глупы.

Эксплеция растворяет в обилии слов предельно четко сформулированный смысл- "люди глупы". Разумеется, чрезмерно общий и весьма спорный характер этой формулировки фактически вынуждает автора высказывания прибегнуть к эксплеции - без нее соответствующая формулировка в "чистом виде" спровоцировала бы конфликтные отношения с адресатом, явно имеющим основания присоединять себя к "людям" (которые глупы!).

Паралогической основой эксплеции является здесь (как и в других подобных случаях) предпочтение непрозрачного синтаксиса прозрачному, то есть прямая атака на логику, поступающую наоборот.

27 (81) Конкатенация (позднелат. concatenatio - сцепление, цепь)- последняя из рассматриваемых нами макрофигур, тоже, в сущности, "фигура загромождения", напоминающая систему концентрических кругов, когда каждый круг порождает следующий. Практически конкатенация выглядит таким образом, как будто предлагаемая адресату синтаксическая структура в принципе бесконечна: каждый новый период провоцирует следующий период, логически и синтаксически связанный с предшествующим. Идеальным выражением конкатенации является известное стихотворение, изобилующее ''цепями" такого рода: "...а это синица, которая часто ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится - в доме, который построил Джек".

В синтаксисе подобная структура известна как случай последовательного подчинения: конкатенация как раз и утрирует данный случай. Риторически конкатенация может быть оправдана разнообразными причинами. Следует только иметь в виду, что причины эти чаще всего будут "игровыми": особенность конкатенации в том, что она рассеивает внимание адресата. Пример на конкатенацию:

· Речь подозреваемого во взяточничестве была полна подробностей, вызывающих чувство стыда, которое нередко возникает у тех, кто оказывается невольным свидетелем лжи, видной, что называется, невооруженным глазом.

Конкатенация, построенная в полном соответствии с правилами данной фигуры и оправданная тем самым чувством "стыда за собеседника", которое не позволяет обойтись с ним лаконично и грубо.

Паралогически понятно, что нормативный синтаксис не одобрил бы столь длинной цепи последовательно подчиненных друг другу конструкций.



Заключения

Предложенный в этом учебном пособии вариант риторики получился не вполне традиционным. Впрочем, говорить о традиции в этом смысле, видимо, не имеет смысла. Скорее всего, справедливым будет утверждение, что риторик на самом деле столько же, сколько учебников. За двадцать пять веков своего существования риторика предлагалась уже в таком количестве вариантов, что никакой очередной вариант не имеет, видимо, смысла рассматривать как новый.

И тем не менее стоит еще раз подчеркнуть, что появившаяся в шестидесятых годах нашего столетия новая риторика - правда, не в каждой из ее редакции, пытаясь восстановить парадигму чрезвычайно древней научной' дисциплины, парадоксальным образом обеспечивает возможность не рассматривать ее категории как догматические и формирует взгляд на риторику как на дисциплину, потенции которой далеко еще не раскрыты.

Новая риторика, подобно "старой", по своему масштабу и подходам к реальности, понимаемой как "'реальность языка", оказалась наукой универсального характера.

По-другому, видимо, не могло и быть: в риторике, вероятнее всего, действительно заложен некий - все еще не известный нам - архетип, способный многократно воспроизводиться из века в век. Помпезное сооружение античности в результате сложных эволюции превратилось в одну из самых элегантных наук современности. Подобный процесс (правда, совсем в другой связи) описан Хорхе Луисом Борхесом в новелле "Сон Колриджа", цитата из которой здесь как нельзя более уместна:

'[Возможно, что еще не известный людям архетип... постепенно входит в мир; первым его проявлением был дворец, вторым - поэма. Если бы кто-то попытался их сравнить, он, возможно, увидел бы, что по сути они тождественны '



Литература

1. Аристотель. Сочинения. Т. 1 - 4. - М., W5 - 1984. .

2. Аристотель. Поэтика. Аристотель и ангинная литература; - М., 1987.

3. Аристотель. Риторика. Античные риторики. - М., 1978.

4. Аристотель. Топика. Сочинения в 4-х т. - М., 1978, т. 2.

5. Античная поэтика: Риторическая теория и литературная практика. - М., 1991.

6. Античные риторики. - М.: МГУ, 1978. Античные теории языка и стиля. - M.-JL 1936. Антология русской риторики.--М;, 1995. Аристотель и античная литература. - М., 1978. Вомперский ВЛ. Риторики в России XVH - XVIII вв<- М., 198S.

7. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию.

8. М.-Л., 1952, т. 7. Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства.

9. Поэтика древнегреческой литературы." М., 1981.

10. Платон. Сочинения. В 3-х т. - М., 1968-1970.

11. Прокопович Ф. Сочинения. - М.-Л.» 1961.

12. Судебное красноречие русских юристов прошлого. - М., 1992.

13. Цицерон М.Т. Речи. - М., 1962, т. 1, 2.

14. Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. - М., 1972.

15. Аверинцев С. С. Риторика как подход к обобщению действительности.

...