Инвенция, диспозиция и элокуция в риторике

С другой стороны, теперешняя Россия есть только теперешняя Россия и мне придется поспешить зафиксировать (и датировать) ее актуальные признаки, пока данный предмет не утратил самоидентичности (например, не превратился в монархию или "обратно" в Советский Союз!). От меня требуется работа в ""жесткой рамке" теперешней России, взятой в момент "сейчас", игнорируя возможные изменения. Только в этом случае процесс установления аналогии может закончиться продуктивно - иначе аналогия моя никогда не будет построена.

· Под симметричностью подобия понимается отношение, выражаемое формулой' "если А равно В, то В равно А. Симметричность, таким образом, гарантирует, что если я сравниваю два предмета по какому-то признаку, то признак этот присутствует в том, что сравнивается, и в том, с чем сравнивается, как один и тот же, не изменяющийся в процессе сравнения, фиксированный, признак.

Уловить эту особенность подобия весьма сложно, но, может быть, следующий пример поможет это сделать. Предположим, я сравниваю степень наполннености одной чашки кофе со степенью наполненности другой чашки кофе и делаю заключение, что первая чашка кофе более полна, чем вторая. Это означает, что вторая чашка кофе менее полна по отношению к первой (признак симметричности подобия). Если это почему-либо не так (например, в ходе моего сравнения во вторую чашку долили кофе), сравнение перестает быть корректным и мне придется строить другое.

Стало быть, признак симметричности всего лишь признак неизменности отдельных сторон или качеств предметов в ходе производимых над ними операций сравнения. Легко представить себе, что должен чувствовать человек, сравнивающий друг с другом, например, форму двух облаков, каждое из которых постоянно меняет свои очертания. Аналогический процесс в таком случае довольно скоро вообще перестанет быть возможным, поскольку система координат все время смещается.

Наряду со следующим признаком подобия - признаком транзитивности - признак симметричности принимается наукой во внимание не во всех случаях, когда происходит процедура сравнения.

· Под транзитивностью понимается отношение, выражаемое следующей формулой: "если А равно В, а В равно С, то А равно С". Применительно к подобию формулу эту тоже не слишком легко прочесть. Однако в вербализованном виде она может выглядеть гораздо прозрачнее: "Если один рубль (приблизительно) равен одной датской кроне, а одна датская крона (приблизительно) равна одной шведской кроне, то один рубль (приблизительно) равен одной шведской кроне".

Отношение транзитивности при анализе подобия дает возможность удержать сравниваемые признаки в системе" для того, чтобы не потерять точки отсчета. Зарегистрировать транзитивность важно потому, что подобные друг другу предметы должна отличать стабильность набора признаков, - признаки эти не предполагаются как "'мигрирующие" относительно друг друга.

Так, если я считаю, что наркотики есть зло, а зло есть то, что подлежит искоренению, я не могу не считать, что наркотики подлежат искоренению. Или, если я, напротив, считаю, что наркотики есть благо, а благо есть то, что заслуживает социального одобрения, я вынужден считать, что наркотики заслуживают социального одобрения,

Таким образом, можно утверждать, что признак транзитивности отношения подобия обязывает говорящего соблюдать последовательность при построении аналогии. В противном случае подобие не существует, а стало быть, и нет оснований для аналогии.

Риторика, предлагая аналогический метод логической аргументации, нарушение "законов подобия" рассматривала тоже как логические ошибки, делающие процесс познания проблематичным. Ведь сравнение подобных предметов (в частности, и с точки зрения основоположников риторики) есть главная операция, которая совершается в процессе познания. Более того, без этой операции процесс познания как таковой был бы вообще нереален: ведь познать нечто означает найти в нем то, что уже знакомо, то есть уподобить его тому, что возможно опознать,

Любая познавательная процедура, таким образом, предполагает некоторый наличный опыт, поэтому одной из существенных сторон познания они' тается узнавание. Узнавание же как раз и обеспечивается подобием предметов друг другу. Узнать - значит перенести некоторое количество признаков со "знакомого" на незнакомое.

Аналогическая аргументация представляет собой именно такой перенос признаков и непременным условием для нее, стало быть, является то, что называется "основой (или критерием) сравнения, а именно совпадающие признаки сравниваемых предметов. Эти совпадающие признаки получили в риторике название ^третьего члена сравнения", или tertium comparationis. Строго говоря, под третьим членом сравнения понимается то, на основании чего сравниваются вещи. Ведь очевидно, что сравнимые по одному признаку объекты могут оказаться не сравнимыми по другим.

Следует также иметь в виду и тот факт, что общие признаки объектов могут быть даны как в непосредственном, чувственном опыте (то есть представлены "наглядно"), так и являться результатом рассуждений по поводу объектов (то есть следовать из умозаключений). В зависимости от этого в свете идей риторики различаются два типа аналогии:

· физическая аналогия,

· метафизическая аналогия.

Под физической аналогией в риторике понималось либо внешнее подобие сравниваемых объектов, либо сама операция по выявлению внешнего подобия объектов.

Речь, таким образом, шла о типе сходства, которое возможно зафиксировать в чувственном опыте или сделать предметом анализа с ориентацией на чувственный опыт. Физические аналогии расценивались поэтому как аналогии очевидного характера, для понимания которых достаточно было обратиться к тем или иным объектам окружающего мира, чтобы увидеть объединяющие их признаки. Физическая аналогия как тип аргументации фактически не требовала, таким образом, ничего, кроме констатирования: предполагалось, что свойственный всем людям общий набор "чувственных данных" достаточен для того, чтобы представлять себе возможные параллели в объективной реальности.

Так, если я употребляю аналогию типа "кислый, как лимон", от меня отнюдь не требуется доказывать, что лимон кислый: предполагается, что аналогия не поставит слушателя в тупик, ибо трудно представить себе, что вкус лимона ему вообще не известен. Или, например, в том случае, когда я советую кому бы то ни было делать массаж по часовой стрелке, я имею все основания предполагать, что меня не ожидает вопрос типа: "А это в какую сторону?".

Частный случай физической аналогии - так называемая пережитая аналогия, аналогия по линии известных слушателю из разных источников фактов. Это могут быть не только источники эмоционального опыта (типа радости или боли), но и источники интеллектуального и интеллектуально-эмоционального опыта (наука, история, искусство и др.).

То есть, если я, предположим, рискну уподобить ту или иную ситуацию истории с троянским конем, я тем самым однозначно потребую от слушателя "включить" пережитую аналогию - как результат знакомства с историей Троянской войны. Только имея в своем распоряжении сведения о том, что греки вошли в Трою, разместившись внутри полого деревянного коня, присланного ими же "в дар" Трое, и таким образом перебили население давно осаждавшегося ими города, слушатель "прочтет" аналогию и сделает из нее правильный вывод: характеризуемая мною ситуация есть ситуация, в которой, с моей точки зрения, возможно проявление большого коварства.

Итак, собственно физическая аналогия базируется на общности чувственных восприятий: лишь в ряде случаев она может потребовать учета "фактора места". Например, я, видимо, не рискну позволить себе в Дании аналогию типа; "На вкус это, как клюква", поскольку не то, что клюква, но и само слово (кстати, вполне датское!), обозначающее клюкву, известно далеко не каждому датчанину.

Что касается пережитой аналогии, базирующейся, как следует из ее названия, на общности переживаний, то этот тип аналогии, понятное дело, требует учета огромного количества факторов - начиная от национально-культурных традиций и кончая тезаурусом (набором понятий) каждой конкретной личности.

В данном случае предлагать или не предлагать слушателю аналогию типа "Вы ведете себя, как фрекен Смилла" зависит уже не только от меня. Набор возможных аналогий задается, скорее, слушателем, чем мной, разумеется, если (применительно к данной аналогии) я не предполагаю пуститься в пересказ событий четырехсот-с-лишним-страничного романа "Ощущение снега фрекен Смиллой", автор которого малоизвестный в России, но очень популярный в сегодняшней Дании писатель Петера Хег.

· Метафизическая аналогия есть тип аналогии (реальной или проводимой говорящим), которую невозможно "проконтролировать" ни с помощью обращения к "фонду чувств", ни к "фонду переживаний". Это аналогия теоретического характера, часто фиксируемая или устанавливаемая рассуждением, то есть требующая обращения к абстракциям разного порядка. И дело не в том, что члены сравнения или хотя бы один из них представляет собой абстрактное понятие (понятия могут быть сколько угодно конкретными, вплоть до единичных!), - дело в том, что оперирование метафизической аналогией в принципе может потребовать и иногда требует комментирующего подтверждения.

Тем не менее метафизическую аналогию удобнее рассматривать все-таки на примерах отвлеченных понятий, так как конкретные понятия, привлекаемые для метафизических аналогий, оказывают слишком большое сопротивление (как раз и требуя развернутых комментариев!), преодолеть которое не всегда возможно.

Поэтому иллюстрировать метафизическую аналогию начнем с отвлеченных понятий. Предположим, я строю аналогию, позволяющую объяснить коммунизм через фашизм. Понятно, что в случае с этой аналогией я никак не могу рассчитывать на то, что слушатель будет в состоянии представить ее себе, обратившись к "фонду чувств" или даже к "фонду переживаний" ("фонд переживаний", например, требует того, чтобы слушатель имел некоторый опыт пребывания как в стране с коммунистическим режимом - притом что такового на свете пока не имеется, - так и в стране с фашистским режимом, а таких стран тоже не так много).

В принципе, разумеется, слушатель при "прочтении" аналогии может опираться на соответствующие чувства и даже переживания, но те и другие при "прочтении" им аналогии будут носить лишь вспомогательный характер. Что касается меня ~ лица, предложившего аналогию, то мне тоже, со всей очевидностью, не удастся предъявить "материал" для наглядного сравнения коммунизма и фашизма. Вот почему, в случае неочевидности аналогии для слушателя - решающую роль в речевой ситуации будет играть то, насколько убедительно я смогу мотивировать мою аналогию.

Оговорка "в случае неочевидности аналогии для слушателей" представляет собой чрезвычайно важную оговорку. В риторике часто можно было встретить мысль о том, что хорошая аналогия не нуждается в объяснении. На чем базировалась эта мысль, в общем-то понятно: действительно, если аналогия требует слишком развернутых комментариев, лучше вовсе не прибегать к ней в условиях публичного выступления. Другое дело, когда речь, например, идет о формировании какой-либо научной концепции:

здесь практически любая аналогия может быть только развернутой аналогией, с объяснением признаков, которые позволяют автору прибегнуть к объяснению одного через другое.

Диспозиция как раздел риторики ценила аналогическую аргументацию прежде всего за компактность: действуя на слушателя не через систему умозаключений, а через "картину" (образ) или идею, аналогия позволяла, во-первых, сэкономить массу "речевого времени" и, во-вторых, была исключительно трудной для опровержения - во всяком случае до тех пор, пока говорящий не начинал мотивировать ее. А поскольку физическая аналогия практически не нуждалась в комментариях, построению метафизической аналогии, которая бы также не требовала обоснования, уделялось в риторических курсах особенно серьезное внимание. Здесь и шли в ход "правила подобия", которые в качестве признаков подобия были рассмотрены выше.

Особенно трудной задачей считалось построить метафизическую аналогию конкретного характера, то есть аналогию, в которой не задействованы отвлеченные понятия. Представление о ней поможет составить в принципе любая более или менее "случайная" аналогия, особенно если для нее есть минимальные основания. Предположим, такая случайная, но вполне конкретная аналогия, как "Москва - сумасшедший дом", едва ли требует развернутых обоснований: тому, кто предложил ее, не придется ожидать недоуменного взгляда слушателей, свидетельствующего об их потребности выслушивать комментарии на сей счет. Аналогия, в общем, понятна и почти бесспорна.

Интересно, что даже при рассмотрении аналогии как средства логической аргументации пособия по риторике всегда отмечали ее "риторизм" по сравнению с аргументацией собственно логической.

Для использования аналогии в качестве аргумента не требовалось умения построить умозаключение - требовалось умение "'узнать" предмет и сделать его '"узнаваемым" для других. Эмоциональный эффект аналогии в том, что слушатель вслед за говорящим делает некое открытие, устанавливая неизвестный для него ранее или игнорировавшийся им в прошлом тип связи между объектами.

Сила яркой аналогии могла быть настолько велика, что логические способности слушателей просто "отключались". Об этом свидетельствует, скажем, такой классический пример из области античной риторики, как следующая знаменитая аналогия: "Если Гектор не действовал незаконно, убивая Патрокла, Парис тоже имел право убить Ахиллеса". Аналогия эта фактически оставляет в стороне главное, а именно - историческую (убийство в честном бою или убийство при содействии богов) и этическую (убийство с точки зрения морали) сторону вопроса. Однако как пример яркого сравнения, она действительно построена блестяще. Попробуем посмотреть, как "работает" этот классический пример.

Данная аналогия состоит из трех "членов":

убийство 1 (Гектором Патрокла) как первый член сравнения убийство 2 (Парисом Ахиллеса) как второй член сравнения

"убийство вообще", с точки зрения закона, как третий член сравнения.

Отношения между членами сравнения рефлексивны (то есть каждый из объектов сравнения самоидентичен, равен себе), симметричны (если убийство 1 есть убийство 2, то и убийство 2 есть убийство 1) и транзитивны (если убийство 2 есть убийство 1, а убийство 1 законно, то и убийство 2 законно). То есть перед нами действительно чистый случай подобия. Подобие это выстроено вокруг третьего члена сравнения, а именно - "убийства вообще, с точки зрения закона", то есть вокруг "законности" убийства. Признав одно убийство "законным", мы тем самым обязываем себя признать "законным" и другое, ибо третий член сравнения может быть только общим для обоих членов пары - иначе аналогия как процедура (или метод) невозможна.

Впрочем, всякая аналогия есть "шкатулка с секретом": построив, например, данную аналогию, мы тем самым не сказали, что убийства Гектором Патрокла и убийство Парисом Ахиллеса - законны. Мы только отметили, что оба случая "равноправны по отношению к закону" и что при допущении, согласно которому законно одно из них, мы вынуждены "санкционировать" и второе.

Понять этот нюанс, весьма существенный для процедуры аналогии и аналогического метода аргументации как такового, весьма и весьма важно. Аналогический тип аргументации (и в этом его главное отличие от собственно логического типа аргументации!) не определяет понятий - он связывает понятия, делая их подлежащими оценке с одной и той же точки зрения.

Иными словами, мы не определили убийство Гектором Патрокла как убийство Парисом Ахиллеса, мы только утверждали, что в определенном, нужном или интересном для нас отношения они подобны друг другу, то есть сравнимы. В этом Смысле и возможно донимать утверждение старых ^пособий по риторике, в соответствии с которым на самом деле объекты индивидуальны и неповторимы - они только способны заменять друг друга в определенном отношении, но быть друг другом неспособны.

Так, мы можем воспользоваться примером убийства Гектором Патрокла для иллюстрации мысли о законности убийства, для наглядности поставив убийство Гектором Патрокла на место убийства Парисом Ахиллеса только с той целью, чтобы найти второму убийству место на "шкале деяний". После этой аналогической операции оба убийства займут подобающие им места в истории Троянской войны и будут продолжать оставаться фактически независимыми друг от друга.

Стало быть, механика аналогического метода в том, что один объект на время берется (как бы напрокат) с подобающего ему места - с тем, чтобы быть поставленным на место другого для определения того, как "ведет себя" данный объект на новом для него месте. По его "поведению" судят и о поведении подобного ему объекта.

Наглядное представление об этой процедуре дает еще один пример из истории риторики - аналогия, использованная при решении спора между Аристофоном и стратегом Ификратом (спор датируется 356 г. до н. э.). Ификрат обвинялся в том, что он выдал противникам место дислокации флота за определенное денежное вознаграждение. Обвиняемый спросил:

"Сделал бы ты сам что-нибудь подобное за деньги?" Когда Аристофон ответил гневным отказом, Ификрат предложил такую аналогию: "Если ты, Аристофон, не сделал бы этого, то почему я, Ификрат, должен был сделать?" Аналогия подействовала в высшей степени эффективно.

Приведенные примеры аналогии являются примерами так называемой пропорциональной аналогии. Отметить это их свойство весьма важно, поскольку по дошедшим до нас сведениям в пособиях по риторике отмечалось два вида аналогической аргументации. Речь идет о следующих видах:

· пропорциональная аналогия,

· атрибутивная аналогия.

Для понимания этих двух видов аналогии необходимо иметь в виду, что "основания" для каждого из видов задает реальность, то есть те отношения, которые имеются между объектами в действительности. Объекты, которые возможно сопоставить пропорционально, как правило, не вступают в отношения атрибутивности, и наоборот.

· Пропорциональная аналогия предполагала, так сказать, равноправие сопоставляемых объектов. Они считались равноправными в том отношении, что каждый из объектов содержал как признаки, объединяющие его с другим объектом, так и признаки, отличающие его от другого. Таким образом, при пропорциональной аналогии признаки одного объектам переносились на другой, ибо изначально были присущи обоим.

Пропорциональная аналогия- это случай свободного взаиморасположения сопоставляемых членов пары. Сравнивающий не оценивает один предмет как другой, в качестве другого он только указывает на то, что между предметами имеется сходство в определенном плане.

Сходство это не покрывает, таким образом, всех характеристик ни одного из объектов. И если, например, мне угодно сопоставить пальто, с одной стороны, и куртку- с другой, я, видимо, буду искать в них то, что их объединяет или разобщает, понимая, что "наделять" пальто признаками куртки или наоборот есть операция неправомерная. Я, видимо, постараюсь избежать как характеристики пальто в качестве "куртки с пришитыми к ней полами", так и характеристики куртки в качестве "пальто с отрезанными от него полами".

В данном случае представить одно через другое возможно только искусственно (ср. еще более абсурдные и потому еще более наглядные ситуации: радио есть "телевизор без экрана" - телевизор есть "радио с экраном"; самолет есть "автомобиль, который летает" - автомобиль есть "самолет, который ездит по земле" и др.).

Понятно, что, даже будучи построенными, "аналогии" эти могут существовать лишь потому, что "в принципе все можно сравнить со всем". Реально же они ощущаются как весьма и весьма натянутые или курьезные. При более естественных отношениях между предметами пальто и куртка сопоставимы по признаку принадлежности к предметам верхней одежды и противопоставлены по признакам фасона и назначения (с аналогиями "автомобиль - самолет" и "телевизор - радио" читатели, безусловно, разберутся сами).

Впрочем, курьезность аналогий, построенных таким образом, обычно используется собственно риторически. Вот пример из биографии того же стратега Ификрата. Когда его сына попытались преждевременно забрать в солдаты на том основании, что сын был высок и производил впечатление вполне взрослого, Ификрат возразил: "Если вы считаете рослых мальчишек мужами, то вы должны считать низкорослых мужей детьми" (тип: взрослый есть ребенок высокого роста - ребенок есть взрослый низкого роста).

· Атрибутивная аналогия рассматривалась как аналогия, связанная с переносом признаков одного объекта на другой объект. Попытки построить такие аналогии на курьезных примерах - с предметами верхней одежды, средствами передвижения и средствами массовой информации- только что были продемонстрированы. Однако при соблюдении правил атрибутивная аналогия отнюдь не выглядит как курьез.

Определение данного вида аналогии как атрибутивной связано понятием атрибут (лат. attribuo - придаю, наделяю), трактуемым как существенное свойство объекта. В этом смысле русло - атрибут реки (в отличие, скажем, от моря), струны - атрибут, например, скрипки (в отличие, в частности, от трубы), и т. д. Быть атрибутом чего-либо означает служить его отличительным признаком.

При аналогии атрибутивного типа одному объекту приписывается свойство другого, становящееся атрибутом первого объекта. Чаще всего происходит это таким образом, что существенное свойство одного объекта начинает определять другой объект в целом. Прочие же признаки другого объекта как бы остаются в стороне.

Так возникают аналогии типа "лошадиное лицо" (то есть лицо, "напоминающее о лошади"), '"трезвый довод" (довод, "напоминающий о рассуждениях трезвого человека"), "пресный фильм" (фильм, "напоминающий о пресной пище") и др. Очевидно, 'что в приведенных аналогиях "лицо" не сравнивается с "лошадью", "довод" с "человеком в состоянии трезвости", "фильм" - с "пищей": в каждом из этих случаев второй из сопоставляемых объектов редуцируется (сокращается) до одного признака.

В результате перед нами не два объекта, объединенные общим признаком (как при пропорциональной аналогии), но один объект (наделенный свойством другого). Примечательно, что приведенные аналогии атрибутивного типа невозможно представить пропорционально, то есть посредством структур типа: "Лицо - (как) лошадь", "Довод - (как) человек", "Фильм - (как) пища", - именно потому, что второй объект не входит в пару целиком. Известный пример атрибутивной аналогии в античной риторике - словосочетание "троянский ход", то есть ход (действие), "напоминающий троянского коня", - хитрый ход.

Разговор об аргументе (как инструменте аргументации) подвел нас наконец к самому процессу выведения тезиса из аргументов процесс этот назывался демонстрацией. Именно демонстрация ставила говорящего перед выбором речевой тактики: в его распоряжении, таким образом, оказывалось несколько возможностей для развертывания сообщения.

Говорящий мог предпочесть в качестве основного средства развертывания сообщения логическую демонстрацию, требующую соблюдения логических правил вывода умозаключений (1) или соблюдения логических правил аналогии (2) (те и другие были описаны выше). Примечательно, что выбор такой в обоих случаях означал работу прежде всего "на территории логики": здесь говорящий подлежал оценке с точки зрения логической практики.

Однако существовал и еще один путь: в качестве основного средства развёртывания сообщения говорящий мог выбрать так называемую паралогическую демонстрацию (разумеется, слово "демонстрация" употребляется в этом словосочетании условно: ведь демонстрация - это термин логической теории). А она предполагала последовательное игнорирование как правил вывода умозаключали, так и логических правил аналогии. Или даже используя эти правила негативно, то есть с точностью до наоборот (3). Работая на "территории паралогики", говорящий оказывался неподсуден логике и подлежал оценке с точки зрения фигуративой практики, принципы которой были совершенно иными (гл. 4).

Однако какую бы из речевых тактик говорящий ни предпочел, предполагалось, что ему известен механизм действия паралогизмов. Знание этого механизма гарантировало говорящему как сознательность в выборе действительно пригодной для него речевой тактики (логической, аналогической или паралогической), так и возможность "запускать" паралогический механизм в обе стороны, то есть либо не совершая логических ошибок (невольных паралогизмов), либо, наоборот, делая установку на паралогизмы как формы речевого поведения.

Следующий параграф предполагает, что мы предпочитаем оставаться в рамках логики и выбираем, стало быть, логическую демонстрацию.

Демонстрация. Логические ошибки

Демонстрация (demonstratio - показывание) в качестве элемента доказательства, была соотнесена как с составом суждений, так и с формой их связи между собой. Именно демонстрация давала возможность показать, насколько надежна вся "конструкция" доказательства в целом. "Продемонстрировать" доказательство как раз и означало предъявить тезис, выдвигаемый говорящим, и аргументы - логические, аналогические или паралогические, на него работающие.

Дело в том, что риторикой довольно рано было осознано, что при безупречности тезиса аргументы могут отнюдь не поддерживать его (в критических ситуациях даже противоречить ему!). Поэтому тезис, логически не следующий, например, из аргументов, считался ошибкой демонстрации (а не ошибкой вынесения тезиса и не ошибкой аргументации), то есть ошибкой в процессе доказательства, приведшей к несостоятельности "доказательной конструкции" как таковой (разумеется, если предварительно был выбран путь логической демонстрации).

Скажем, в приведенном выше софизме "Рогатый" демонстрация осуществлена некорректно, поскольку "не работает" переход от одного аргумента (большей посылки) к другому (меньшей посылке): допущена так называемая ошибка общей посылки, при которой большая посылка представляет собой общее правило, меньшая посылка - частный случай, отнюдь не предусматриваемый этим правилом.

Ведь для того, чтобы потерять что-то, предварительно необходимо это иметь: как раз это и предусматривает общее правило в качестве предварительного условия. Таким образом, в приведенном софизме рога у человека' "появляются" не в результате вывода. Они изначально "заложены" в общее правило, о чем слушатель, естественно, не может подозревать (в известность об этом его своевременно не поставили).

Способы корректной демонстрации предусматривались '"теорией аргументации" и четырьмя логическими законами. Что же касается некорректной логической демонстрации, то она впоследствии была типологизирована настолько, что надобность в термине демонстрация постепенно начинала отпадать: вместо "некорректной демонстрации" стали говорить о довольно обширной и хорошо структурированной группе логических ошибок - паралогизмов (1), которым в риторике уделялось очень большое внимание.

При этом риторика отнюдь не заблуждалась в том, что логические ошибки могли совершаться и намеренно - причем в направлении к одной из двух целей. Целью могло быть сознательное введение адресата в заблуждение, имеющее логическую природу, - такие логические акции получили название софизмов (2). Но целью могло быть и создание специального паралогического (риторического) эффекта - областью преднамеренных "ошибок" такого рода были тропы и фигуры (3).

Предметом нашего внимания до конца этой главы будут логические ошибки- паралогизмы (1). Механизмы возникновения софизмов - злоупотреблений логикой - мы оставим в стороне. Несмотря на то, что формально ошибками демонстрации считались только ошибки выведения следствия, удобно было бы рассмотреть основные логические ошибки в виде системы, главные уровни которой:

· логические ошибки вследствие неточного определения и деления понятий;

· логические ошибки дедуктивного и индуктивного вывода;

· силлогические ошибки.

Впрочем, поскольку дедуктивный и индуктивный вывод часто делается посредством силлогизма, имеет смысл, видимо, объединить два последние уровня и говорить о логических ошибках вследствие неточного определения и деления понятий, с одной стороны, и логических ошибках в структуре силлогизма - с другой. Таким образом, возникает вполне естественное деление логических ошибок на а) ошибки, связанные с отбором понятий, и б) ошибки, связанные с оперированием понятиями.

Логические ошибки вследствие неточного определения и деления понятий:

1. Противоречие в определении (contradictio in adjecto).

2. Тавтология (греч. tautologia).

3. Плеоназм (греч. pleonasmos).

4. Определение неизвестного через неизвестное (ignotum per ignotum).

5. Полисемия (греч. polysemos - многозначный).

6. Ошибочная номинативная подмена (fallacia secundum dictionem).

7. Несравнимые понятия (notiones disparatae).

8. Сравнение вместо определения (via eminentiae).

9. Отрицание вместо определения (via negationis).

10. Ошибочное основание разделения (fundamentwn divisionis).

11. Смешение существенного со случайным (fallacia accidentis).

12. Называние рода вместо вида (fallacia a sensu composite ad sensum divisum).

13. Называние вида вместо рода (fallacia a sensu diviso ad sensum compositum).

14. Отдаленный род вместо ближайшего рода (genus remotum вместо genus proximum).

15. Переход в другой род (греч. metabasis eis allo genus).

16. Соположение вместо соподчинения (juxtapositio).

Логические ошибки в структуре силлогизма:

1 (17). Первичная ложь (proton pseudos, греч.).

2 (18). Ошибка из-за неправильного допущения (fallacia suppositionis).

3 (19). Подмена тезиса (ignoratio elenchi - букв. неведение довода).

4 (20). Учетверение термина (quatemio temiinoium).

5 (21). Ошибка в среднем термине силлогизма (a dicto secundum guid ad dictum sipliciter).

6 (22). Игнорирование необходимого условия (необходимое условие conditio sine qua non).

7 (23). Предвосхищение основания (petitio principii).

8 (24). Гистеронпротерон (hysteron-proteron).

9 (25). Незаконные посылки (premissae illegales).

10 (26). Ошибка большей посылки (ficta universalitas).

11 (27). Заключение о части по целому (fallacia a sensu composite ad sensum divisum).

12 (28). Заключение о целом по части (fallacia a sensu diviso ad sensum compositum).

13 (29). От возможного к действительному (a posse ad esse non vallet consequentia).

14 (30). Аргумент, страдающий избыточностью доказательств - (argumentum minium probans).

15 (31). Ошибка последнего основания (ad infmitum).

16 (32) аргументы, не связанные между собой с необходимостью (fallacia fictae necessitatis).

17 (32). Аргумент вне области обсуждаемого вопроса (argumentum extemum).

18 (33). Аргументация ложными суждениями (fallacia faisi medii).

19 (34), Аргументация недостоверного недостоверным (incerta incertibus).

20 (35). Порочный круг (circulus vitiosus). .

21 (36). Смешение нескольких вопросов в одном (fallacia plurium interrogationum).

22 (37). Смешение причины и следствия (post hoc, ergo propter hoc).

Логические ошибки обеих групп будут рассматриваться так: дефиниция, модель, наглядно представляющая паралогизм, пример из состава высказываний, почерпнутых в современных газетах (позволим себе - в целях экономии времени - не давать ссылок на источники), плюс короткий комментарий в скобках - только для того, чтобы читатель мог понять, в чем, собственно" состоит каждая из ошибок. Оттачивание навыков "безошибочного" суждения предполагает достаточно развернутый практический курс, разработка которого выходит за рамки данного учебного пособия.

Первая группа логических ошибок

Логические ошибки вследствие неточного определения и деления понятий

1 Противоречие в определении (contradictio in adjecto) - ошибка, в соответствии с которой понятие заключает в себе контрарные (реже - контрадикторные) признаки предмета, не могущие сосуществовать в составе одного и того же целого.

· Модель:

Круглый квадрат.

· Пример:

Это безосновательное суждение базируется на давно уже скомпрометированной точке зрения.

(Противоречие в определении "безосновательности": быть безосновательным означает не иметь основы, то есть не базироваться ни на чем.)

2 Тавтологию (греч. tauto logos - то же самое слово) в определении (когда ''то же" определяется через "то же", лат. idem per idem) рассматривают как частный - крайний - случай "предвосхищения основания (petitio principii)" (см. ниже) и характеризуют в качестве ошибки, при которой понятие определяется через само себя, то есть фактически воспроизводится дважды.

· Модель:

Коротко и лаконично. .

· Пример:

Непонятные и мистические вещи происходят вокруг нас.

(Тавтология в случае с приписываемыми происходящему признаками: предполагается, что мистические вещи как раз и есть непонятные вещи, разумеется, если не иметь навыков интерпретировать мистику!)

3 Плеоназм (pleonasmos - избыток, чрезмерность) в определении близкий к тавтологии случай (тоже один из видов предвосхищения основания), отличающийся от нее тем, что при тавтологии один и тот же смысл воспроизводится дважды в полном своем объеме, при плеоназме же смысл одного понятия оказывается частью другого понятия. Например, признак, приписываемый тому или иному понятию, уже входит в состав этого понятия.

· Модель:

Май месяц (май может быть только месяцем - и ничем другим).

· Пример:

Оставив своим преемникам огромный массив нерешенных проблем.

(Плеоназм в случае с "огромным массивом": признак "огромный" уже заложен в понятии "массива". Использовать данный признак еще и изолированно не имеет смысла.)

4 Определение неизвестного через неизвестное (ignotum per ignotum) есть случай неудачного определения, когда в качестве объяснения понятия, значение которого требуется установить, предлагается понятие, значение которого также следует установить. Фактически - вариант квазиобъяснения.

· Модель:

Оксюморон есть метабола.

· Пример:

Тот, кто слышал про Новые Гебрцды, поймет, что такое жилищный кондоминиум

(Ошибка вызвана тем, что неизвестное понятие "кондоминиум" - совладение, коллективная собственность на жилье - предлагается соотнести с мало кому известным историческим фактом договора между Великобританией и Францией, в соответствии с которым управление над островами Новые Гебриды должно было осуществляться совместно.)

5 Полисемии (греч. polysemos - многозначный) может оказаться ошибкой в том случае, если вместо необходимого одного значения начинают работать два или более значений одного и того же понятия, выбрать из которых нужное оказывается невозможным.

· Модель:

Хотите чаю? - Спасибо. ["Спасибо, да" или "Спасибо, нет"?]

· Пример:

"Felt" означает по-датски поле.

(Ошибка будет обнаружена внимательным собеседником, который явно переспросит: "Какое поле?" и будет прав, поскольку на самом деле felt означает поле как чистая полоса по краю бумаги, а отнюдь не поле как сельскохозяйственное угодье. Во втором случае датчане пользуются словом "mark".)

6 Ошибочная номинативная подмена (fallacia secundum dictionem) представляет собой ошибку тогда, когда понятие, уже обозначенное соответствующим словом, обозначается на следующем этапе другим словом (другими словами), не имеющим отношения к этому понятию. При этом сам говорящий может быть даже убежден в том, что его подмена вполне правомерна.

· Модель:

Ютландия - самый крупный из датских островов.., [Ютландия -полуостров]. -

· Пример:

При простудах отлично помогает такой препарат, как мед.

(Номинативная подмена неудачна: мед является естественным продуктом, заменять его на препарат (нечто, специально приготовленное - во всяком случае специальным образом обработанное) логически неверно.)

7 Несравнимые понятия (notiones disparatae) превращаются в логическую ошибку тогда, когда понятия эти используются при построении аналогии. Уже говорилось, что для всякой аналогии должны быть некоторые ощутимые основания (например, предмет не может сравниваться с действием, признак- с носителем признака и др.). В том же случае, когда аналогия создается при игнорировании этого условия, обычно возникает ошибка.

· Модель:

Сравнил кукушку с ястребом!

· Пример:

Их кругозор напоминает человека, запертого в четырех стенах.

(Кругозор как качество человека не может быть сопоставлен с человеком как носителем качества: возникающий в этом случае паралогизм свидетельствует о недопустимости уподобления одного другому.)

8 Сравнение вместо определения (via eminentiae) становится ошибкой в тех случаях, когда действительно предлагается взамен ожидаемой дефиниции. В данном случае Hec'iporoe значение слова приводится в качестве его строгого значения.

· Модель:

Один ярд - это как у нас один километр [один ярд равен 914 м].

· Пример:

Булимия " это своего рода наркомания.

(Сравнение вместо дефиниции искажает значение слова "буяимия" как неутолимого голода, возникающего при некоторых заболеваниях.)

9 Отрицание вместо определения (via negationis) квалифицируется в качестве логической ошибки, если отрицание выдается за дефиницию, то есть выполняет роль дефиниции, фактически не будучи ею, но только ориентируя в направлении значения понятия.

· Модель:

Черное - это не белое.

· Пример:

Речь идете "маргиналах", то есть не коренном населении.

(Данное отрицание не может заменить определения, поскольку "не коренное население" - недостаточная для "маргинален" характеристика: в этом случае всех, чьи семьи происходят из других краев, следует считать "маргиналами")

10 Ошибочное основание разделения (fundamentum divisionis) предполагает искажение структуры понятия: в подобных случаях понятия, четко противопоставленные по какому-либо признаку, начинают противопоставляться по другому, не существенному или вообще не существующему " признаку.

· Модель:

Молод еще меня учить! [Быть молодым не означает быть глупым,]

· Пример:

Женщины как натуры более романтические чаще становятся жертвами рекламы,

(Ошибочность основания разделения женщин и мужчин: эти социальные группы противопоставлены по признаку пола, но отнюдь не противопоставлены по признаку "более романтичны - менее романтичны",)

11 Смешение существенного со случайным (fallacia accidentis) является разновидностью ошибок, в основе которых лежит неразличение субстанциальных свойств объекта, с одной стороны, и его факультативных свойств - с другой. При такой ошибке объекту в качестве основного свойства приписывается свойство случайное.

· Модель.

Все красивые девушки любят моряков.

· Пример.

Доктор наук, а гвоздь забить не умеет*

(Уровень образования и академического опыта - существенный для доктора наук признак, отнюдь не обязан гарантировать тех или иных практических навыков - случайный для доктора наук признак.)

Следующие пять видов логических ошибок образуют как бы самостоятельную подгруппу в составе данной группы: все они связаны с нарушением процедуры градации (градуирования) в представлении понятия (resp. деления понятия).

Градация понимается обычно как последовательное, шаг за шагом, расширение или, напротив, сужение понятия. Предполагается, что тот, кто осуществляет процедуру градуирования, представляет себе, в каком именно объеме то или иное понятие должны отразиться в сообщении (на уровне рода, вида, подвида и т. д.), и воздержится от резких немотивированных скачков по линии градации, касающихся ее направления и рамок. Иными словами, осуществляющий процедуру градации не сузит неожиданно понятия, которое он до этого последовательно расширял (или наоборот), а также не выйдет немотивированно за пределы того рода, в составе которого он до сих пор находился.

12 Называние рода вместо вида (fallacia a sensu composite ad sensum divisum) представляет собой случай ошибки, при которой характеризуемые признаки предмета являются исключительно видовыми, в силу чего приписывать их роду неправомерно.

· Модель:

Люди лживы.

· Пример:

Птиц легко научить человеческому языку.

(Ошибка вследствие подмены родом - вида (видов): из того, что попугая можно научить человеческому языку, не следует, что обучению поддаются, например, куры или аисты).

13 Называние вида вместо рода (fallacia a sensu diviso ad sensum compositum) - ошибка обратного свойства, предполагающая случаи, когда взамен необходимой родовой характеристики следует частная видовая характеристика, релевантная, однако, не столько для вида, сколько для рода в целом.

· Модель:

Я терпеть не могу предательства.

· Пример:

Немецкий канцлер не враг своему народу.

(Ошибка вследствие подмены видом - рода: немецкий канцлер не отличается от других глав правительства тем, что он не враг своему народу, поскольку гипотетически никакой глава правительства не враг своему народу.)

14 Отдаленный род вместо ближайшего рода (genus rcmotum вместо genus proximum) есть случай, предполагающий неточную градацию, при которой нужное понятие выступает настолько в абстрактном виде, что в отдельных случаях и вовсе не может быть опознано.

· Модель:

Это такая штуковина с пупочкой.

· Пример:

Часто в сводках употребляется и такое действие, как изнасилование.

(Причина паралогизма здесь в том, что изнасилование соотносится не с. ближайшим родом (преступление), а с отдаленным почти до нерелевантности родом - действие.)

15 Переход в другой род (греч. metabasis eis allo genus) есть фактически крайний случай только что проанализированной ошибки: понятие включается в настолько отдаленный род, что род этот по отношению к понятию оказывается попросту чужим.

· Модель:

Акулы, киты и другие крупные рыбы.

· Пример:

Взять хоть такие негативные социальные процессы, как рост цен, падение жизненного уровня, безработица.

(Безработица не входит в род '"процессы" - она входит в род "явления", однако переход в этот другой род осуществлен настолько незаметно, что зафиксировать ошибку, на первый взгляд, даже довольно затруднительно.)

16 Соположение вместо соподчинения (juxtapositio) объединяет в одном ряду понятия, находящиеся между собой в иерархических отношениях и потому не могущие располагаться линейно относительно друг друга.

· Модель:

Народные ремесла, резьба по дереву и вышивка [резьба по дереву и вышивка - виды народных ремесел].

· Пример:

Литература и искусство станут приоритетными в XXI веке.

(Ошибка возникает по причине употребления понятий "литература" и "искусство" как соотносимых горизонтально, в то время как понятия эти на самом деле соотносятся вертикально: "искусство" есть по отношению к литературе более общее, родовое, понятие, включающее в себя литературу наряду с музыкой, живописью и проч.)

Вторая группа логических ошибок

Ошибки в структуре силлогизма

При анализе этой группы ошибок обратим внимание на то, что уже однажды отмечалось: строго говоря, приведение силлогизма в целом отнюдь не всегда было обязательным условием хорошего доказательства. Речь шла, скорее, о возможности, построить корректный силлогизм в принципе, если в этом есть необходимость (например, по желанию слушателей).

Силлогизмы, которые для иллюстрации соответствующих ошибок будут приведены ниже (там, где это потребуется, имеют, таким образом, лишь одну цель: сделать ошибку наиболее наглядной. Следует помнить, что в принципе развернуть подозрительное рассуждение в силлогизм никогда не вредно; на фоне четкой структуры силлогизма логические ошибки становятся особенно хорошо заметными.

Второй момент, который следует иметь в виду, связан с тем, что некоторые типы логических ошибок (например, заключение о целом по части, о части по целому и др.) оказываются общими сразу для двух групп. Объясняется это тем, что соответствующие паралогизмы определяются и как ошибки вследствие неточного определения и деления понятий, и как ошибки рассуждения (оперирования понятиями). Поэтому (применительно к процедуре логического вывода) данные ошибки будут названы еще раз.

1 (17) Первичная ложь Греч. proton pseudo предполагает доказательство ошибочного тезиса. Понятно, чтоб ошибочный тезис становится основой дефектного доказательства в целом: по причине ошибки на старте остальные суждения тоже оказываются заблуждениями. При описании этой ошибки исходят из очевидного положения, касающегося так называемой цепной реакции: заблуждение провоцирует заблуждение.

· Модель:

Тезис: Камбалы болтливы

Демонстрация: Все рыбы болтливы

Камбалы рыбы (следовательно?)

Камбалы болтливы

· Пример:

Тезис: Дети великих людей талантливы

Поскольку родители передают детям лучшие свои качества, дети великих людей более талантливы, чем дети обычных людей.

(На первый взгляд весьма "благородное" суждение оказывается при ближайшем рассмотрении в полном разладе с наукой, утверждающей, что одаренность не наследуется. Однако для того, чтобы дать этой "первичной лжи" возможность проскочить" незамеченной, приходится воспользоваться и "неправильным аргументом" родители передают детям лучшие качества, поскольку ''правильным аргументом" ошибочный тезис доказать невозможно.)

2 (18) Неправильное допущение (fallacia suppositionis) можно было бы не выводить в самостоятельную рубрику: риторические пособия часто трактовали неправильное допущение в качестве случая первичной лжи. Действительно неправильное допущение мало, чем отличается от первичной лжи, пожалуй, только тем, что ошибочный тезис как показатель первичной лжи не всегда является следствием неправильного допущения.

В ряде случаев ошибочный тезис не только не представляет собой допущения, но, напротив, выдается (сознательно или бессознательно) за истину. Поэтому неправильное допущение и имеет смысл рассматривать в качестве, по крайней мере, четко очерченного в составе первичной лжи* и достаточно конкретного случая.

· Модель:

(Говорящие неправду часто краснеют

Барон Мюнхгаузен говорит неправду

(следовательно?)

и Барон Мюнхгаузен часто краснеет

· Пример:

Как бывшие коммунисты новые российские лидеры в глубине души, видимо, все-таки сожалеют об утраченной ими безграничной и никем не контролируемой власти.

(Логическая ошибка, вызванная явно неправильным допущением, в соответствии с которым все бывшие коммунисты сожалеют о потере прежних позиций: широко известны случаи, когда бывшие коммунисты "сознательно раскаялись" и добровольно отказались от прежних убеждений, а также от связанных с ними льгот.)

3) (19) Подмена тезиса (ignoratio elenchi" букв неведение довода) возникает в результате потери "нити" сообщения. В подобных ситуациях говорящий незаметно для себя (а иногда - и для окружающих) отказывается от выдвинутого изначально тезиса и переходит к какому-либо другому, теперь уже отдавая все силы его обоснованию. Обычно подмена тезиса все-таки замечается, и тогда сообщение в целом остается только признать несостоявшимся.

· Модель:

Тезис 1: Учителям надо повышать зарплату

Демонстрация (с подменой тезиса):

(но) Учителя часто работают недобросовестно

Тем, кто работает недобросовестно, надо снижать зарплату

(следовательно?)

Тезис 2: Учителям надо снижать зарплату

· Пример:

Коммунистическая эра закончилась в 90-х годах XX века. Правда на Кубе она еще продолжается, и более того, находится в расцвете. Так что, может N быть, коммунизм переживет еще и нас, и детей наших.

(Подмена тезиса произошла на этапе перехода от общей характеристики ("Коммунистическая эра уже закончена") к характеристике частной ("На Кубе коммунистическая эра находится в расцвете"), которая, в свою очередь, результировала в выводе: "Коммунистическая эра еще не закончена, а это привело фактически к отрицанию исходного тезиса.)

4 (20) Учетверение термина (quatemio terminomm) - классическая ошибка при построении силлогизма, являющаяся следствием нарушения главного правила силлогизма, в соответствии с которым в силлогизме должно быть не больше и не меньше трех терминов (трех соотносящихся между собой понятий).

В том случае, когда один из терминов употребляется двусмысленно, он как бы расщепляется надвое - в соответствии с двумя своими значениями. Таким образом, в силлогизме вместо трех и оказывается четыре термина. Силлогизм в этом случае считается несостоятельным, а доказываемый тезис - ошибочным. Иногда учетверение термина квалифицируют и в качестве figuradictionis - ошибки, вызванной смешением нескольких значений слова (см. выше - ошибки в определении и делении понятий).

· Модель;

Все корейцы едят собак

и:

Петров собаку съел на кражах со взломом

(следовательно?)

Петров - кореец

· Пример:

Психологи утверждают, что многие негативные оценки объясняются не чем иным, как яркой проекцией наших собственных недостатков на ту или иную ситуацию.

(Ошибка вызвана удвоением значения слова "проекция": на значение "передача на экран рисунков, кинокадров и т. п." (ср. яркая проекция) и значение "отождествление себя с кем-либо" (ср. проекция недостатков на <...>). Смысловая дефектность примера отчетливо видна. Ясно и то, что двусмысленность исчезла бы, не будь при слове "проекция" определения: слово "проекция" в значении механизма отождествления себя с кем-либо не может сопровождаться "световыми" определениями.)

5 (21) Ошибка в среднем термине силлогизма (a dicto secundum guid ad dictum sipliciter) также представляет собой хорошо описанный в риторических пособиях случай. Его особенность в том, что средний термин силлогизма входит в один из аргументов с ограничением, а в другой - без ограничения. Разумеется, при такой необщности среднего термина, который, вне всякого сомнения, должен быть общим и только общим, вывод не будет истинным

· Модель:

Бас есть низкий мужской голос

Чистый бас есть раритет

(следовательно?) Низкий мужской голос есть раритет

· Пример:

Доверять же свое здоровье представителям альтернативной медицины

(шарлатанам) чрезвычайно опасно.

(Логическая ошибка в результате весьма трудноуловимых метаморфоз среднего термина: действительно, все так называемые целители суть представители альтернативной медицины, однако лишь некоторые целители-шарлатаны. Поскольку в первом аргументе понятие целители берется целом, а во втором, с ограничениями, корректный вывод на базе этих аргументов достроить нельзя: любой из возможных выводов, в том числе тот, который представлен в примере, окажется неистинным.)

6 (22) Игнорирование необходимого условия (необходимое условие conditio sine qua поп) в риторических пособиях обсуждается либо как вари ант ошибки в среднем термине силлогизма, либо (реже) как самостоятельная логическая ошибка. Основание для выделения этой ошибки в специальную группу состоит в том, что средний термин с условием в одном аргументе и средний термин без условия представляет собой вполне конкретные случай ограничения среднего термина, то есть случай конвенциональной ограничения. Кроме того, условие - это то, что обычно оговаривается эксплицитно. Может быть, поэтому данную разновидность ошибки средней термина довольно нетрудно идентифицировать.

· Модель:

...