Коммуникативный дискомфорт в лингвистическом тексте

Пример 19.

"Have you got your own broom?" the boy went on.

"No," said Harry.

"Play Quidditch at all?"

"No," Harry said again, wondering what on earth Quidditch could be.

"I do -- Father says it's a crime if I'm not picked to play for my house, and I must say, I agree. Know what house you'll be in yet?"

"No," said Harry, feeling more stupid by the minute.

"Well, no one really knows until they get there, do they, but I know I'll be in Slytherin, all our family have been -- imagine being in Hufflepuff, I think I'd leave, wouldn't you?"

"Mmm," said Harry, wishing he could say something a bit more interesting. [Rowling]

Далее мальчик задаёт Гарри вопрос о том, есть ли у него метла - причём своя собственная - и играет ли он в Квиддич. Форма этих вопросов говорит о том, что мальчик считает, что Гарри всё это известно. Однако в апперцептивной базе Гарри отсутствует представление о том, для чего нужна метла и что такое Квиддич. Естественно, что его постигает коммуникативная неудача, которая отражается в авторской речевой партии: "No," Harry said again, wondering what on earth Quidditch could be. Данное предложение репрезентирует не только коммуникативную неудачу, но и коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, и происходит это за счёт эмфатического оборота what on earth. Его эмоциональную выделенность подтверждает соответствующее определение из словаря: “used to ask a question when you are very surprised or angry”. Следующий маркер коммуникативного дискомфорта, связанного с непониманием, также можно найти в авторской речевой партии, и он является оборотом, описывающим эмоциональное состояние Гарри: feeling more stupid by the minute. То, что коммуникант чувствует себя всё более глупо, говорит о прогрессирующем недовольстве, которое он испытывает вследствие невозможности понять, о чём говорит собеседник. Последняя реплика Гарри, состоящая из междометия Mmm, и следующий за ней фрагмент авторского текста, также являются маркерами коммуникативного дискомфорта, связанного с непониманием, и их можно отнести к контекстным маркерам. Междометие отражает неловкость Гарри, но вне данной коммуникативной ситуации оно могло бы быть употреблено, например, с целью демонстрации удовольствия от вкусной еды. Фрагмент авторской речевой партии описывает не столько эмоциональное состояние, сколько мысли Гарри, на основании которых можно сделать вывод о том, что персонаж испытывает неудобство в общении. Обращает на себя внимание то, что прилагательное interesting употребляется здесь в сравнительной степени. Таким образом, читатель даже вне контекста может понять, что персонаж оценивает свои слова как недостаточно интересные и испытывает некоторую неловкость, поскольку, вероятно, считает себя скучным собеседником.

Последняя из рассматриваемых в рамках данной работы коммуникативно дискомфортных ситуаций настолько обширна, что нам потребовалось 13 примеров (примеры 20-32), чтобы рассмотреть её полностью. Однако она является очень яркой иллюстрацией сочетаний различных типов коммуникативного дискомфорта.

Пример 20.

The door was hit with such force that it swung clean off its hinges and with a deafening crash landed flat on the floor.

A giant of a man was standing in the doorway. <…>

"An' here's Harry! <…> Las' time I saw you, you was only a baby," said the giant. "Anyway - Harry, <…> a very happy birthday to yeh. Got summat fer yeh here -- I mighta sat on it at some point, but it'll taste all right."

From an inside pocket of his black overcoat he pulled a slightly squashed box. Harry opened it with trembling fingers. Inside was a large, sticky chocolate cake with Happy Birthday Harry written on it in green icing. [Rowling]

Гарри испытывает коммуникативный дискомфорт, обусловленный непониманием сложившейся ситуации, а также пугающим видом человека, вступившего с ним в диалог - Хагрида. С нашей точки зрения, в данном случае коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, сочетается с личностным коммуникативным дискомфортом. Гарри пребывает в замешательстве от несоответствия внешнего облика незнакомца, вошедшего в жилище, содержанию его речи и его поведению. Несмотря на то, что Хагрид - настоящий великан, обладающий достаточной силой, чтобы выломать дверь, он поздравил Гарри с днём рождения, упомянув, что в последний раз видел его в младенчестве, и подарил ему торт. Коробку с тортом Гарри открывает дрожащими пальцами (with trembling fingers). Как видно из примера 20, в тексте используется первое причастие от глагола to tremble, определяющегося как “to shake slightly in a way that you cannot control, especially because you are upset or frightened”. В словарном определении присутствуют слова upset и frightened, которые свидетельствуют о том, что именно отрицательные эмоции, такие как грусть и страх, могут быть невербально выражены через дрожь.

Пример 21.

Harry looked up at the giant. He meant to say thank you, but the words got lost on the way to his mouth, and what he said instead was, "Who are you?"

<…>

"True, I haven't introduced meself. Rubeus Hagrid, Keeper of Keys and Grounds at Hogwarts." [Rowling]

Далее из авторского текста становится известным, что Гарри намеревался поблагодарить незнакомого ему великана за неожиданный подарок, но не смог этого сделать (the words got lost on the way to his mouth). Носитель английского языка или читатель, знающий данный язык, понимает, что данное выражение описывает невербальное поведение, причиной которого могут быть неловкость и смущение, а также всё ещё не пропадающий страх перед кажущимся опасным великаном. Таким образом, данный фрагмент, описывающий физическое состояние Гарри, становится маркером коммуникативного дискомфорта, связанного с непониманием. Спросив у великана, кто он, Гарри получил ответ, ещё глубже погружающий его в непонимание. Несмотря на то, что Хагрид представился, он также упомянул свою должность хранителя ключей и угодий Хогвартса, по всей видимости, не сомневаясь в том, что его собеседник знает, что такое Хогвартс. Однако в фоновых знаниях Гарри отсутствует представление о Хогвартсе как о школе чародейства и волшебства. Более того, до встречи с Хагридом он вообще не знал о существовании волшебников и о том, что сам является частью этого мира.

Пример 22.

<…> He bent down over the fireplace; they couldn't see what he was doing but when he drew back a second later, there was a roaring fire there. <…> Soon the hut was full of the sound and smell of sizzling sausage.

<…>

He passed the sausages to Harry, who was so hungry he had never tasted anything so wonderful, but he still couldn't take his eyes off the giant. Finally, as nobody seemed about to explain anything, he said,

"I'm sorry, but I still don't really know who you are."

The giant took a gulp of tea and wiped his mouth with the back of his hand.

"Call me Hagrid," he said, "everyone does. An' like I told yeh, I'm Keeper of Keys at Hogwarts -- yeh'll know all about Hogwarts, o' course."

"Er -- no," said Harry. [Rowling]

Хагрид предлагает голодному Гарри сосиски, которые тот с удовольствием ест, однако из авторского комментария следует, что при всём этом он в буквальном смысле не может оторвать глаз от великана (he still couldn't take his eyes off the giant). Это свидетельствует о том, что внимание и интерес Гарри всё ещё сосредоточены на Хагриде. Если задуматься, то в другом контексте данное предложение могло бы выражать и положительные эмоции - достаточно вспомнить Лисицу из басни И.А. Крылова, которая «с Вороны глаз не сводит», стремясь показать ей своё восхищение. Однако в нашем примере контекст позволяет сделать вывод о том, что Гарри испытывает именно дискомфорт, а если описывать его состояние более точно, то неловкость. Как уже было выяснено, прежде Гарри испытывал неловкость и страх перед Хагридом. В ходе общения страх отступил, но осталась неловкость. Гарри стеснён тем, что не понимает, почему Хагрид так добр к нему, не понимает, о каком таком Хогвартсе он говорит. Неловкость, испытываемая Гарри, подтверждается как в авторской речевой партии, так и в прямой речи Гарри. Авторский текст отчасти отражает мысли Гарри, поскольку в нём использован глагол to seem, отражающий восприятие ситуации неким лицом (as nobody seemed about to explain anything). Более того, поскольку данное предложение является придаточным причины, читатель может понять, что Гарри надеялся на разъяснение ситуацией самим Хагридом или Дурслями, но его ожидания не оправдались. Прямая речь начинается с выражения I'm sorry, которое, с одной стороны, является контактивом, или этикетным речевым актом, а с другой стороны, вероятно, действительно выражает сожаление Гарри, неловкость, испытываемую им оттого, что он не может понять, о чём говорит Хагрид. Из ответа Хагрида следует, что он уверен, что Гарри знает всё о Хогвартсе (yeh'll know all about Hogwarts, o' course - где «'ll» обозначает сокращённое произнесение модального глагола will. Использование will говорит о высокой степени уверенности Хагрида в своих словах. Этот ответ, вероятно, усиливает неловкость Гарри, который, наконец, признаётся в том, что, напротив, ничего не знает о Хогвартсе. Междомотие er, которое употребляет Гарри, также маркирует коммуникативный дискомфорт непонимания, который он всё ещё испытывает. Из словарного определения, которое звучит как “a sound you make when you do not know exactly what to say next” также следует вывод о неуверенности и смущённости человека, употребляющее это междометие.

Пример 23.

Hagrid looked shocked.

"Sorry," Harry said quickly. [Rowling]

Как только Хагрид осознаёт, что Гарри ничего не знает о Хогвартсе, он тоже начинает испытывать коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием. В авторской речевой партии это маркируется описанием его внешнего вида, отражающего психологическое состояние - Hagrid looked shocked. Прилагательное shocked, в словаре определяемое как “feeling surprised and upset by something very unexpected and unpleasant”, само по себе является достаточно явным показателем отрицательной оценки ситуации. Возможно, именно низкая вероятность неоднозначности при восприятии читателем данной языковой единицы обуславливает такое лаконичное маркирование коммуникативного дискомфорта: чем яснее передан смысл, тем меньше контекста требуется для его уточнения.

Гарри, понимая, что Хагрид неприятно удивл ён тем, что он не знает о Хогвартсе, ещё больше психологически зажимается от своей неловкости. Он вновь повторяет ранее употреблённый контактив sorry, однако в авторском тексте отмечается, что Гарри произнёс это слово быстро. Само по себе наречие quickly едва ли отражает какой-либо дискомфорт, однако читатель, обладающий воображением и некоторыми фоновыми знаниями относительно данного текста (или даже выбранного в качестве примера фрагмента текста), может отреагировать на него как на показатель страха Гарри перед Хагридом. С другой стороны, читатель может и не придать слову quickly особого значения. Вероятнее всего, в данном случае важными факторами являются степень внимательности к тексту и его субъективное восприятие со стороны читателя.

Пример 24.

“Sorry?” barked Hagrid, turning to stare at the Dursleys, who shrank back into the shadows. “It' s them as should be sorry! I knew yeh weren't I' yer letters but I never thought yeh wouldn't even know abou' Hogwarts, fer cryin' out loud! Did yeh never wonder where yet parents learned it all?” [Rowling]

В примере 24 можно наблюдать достаточно необычную и интересную ситуацию. С одной стороны, Хагрид испытывает коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, который возник вследствие того, что Гарри не знал о Хогвартсе. С другой стороны, он осознаёт, что причина этого незнания в мистере и миссис Дурсль, которые, по мнению великана, должны были, но не рассказали Гарри, их племяннику, об этой школе. Тогда данный коммуникативный дискомфорт можно интерпретировать как информационный коммуникативный дискомфорт. Тем не менее, в тексте присутствуют маркеры отрицательных эмоций. Реплика Хагрида начинается с переспроса, и в авторском тексте встречается глагол to bark, который отражает тембр и громкость голоса персонажа, которые, скорее всего, передают гнев. Также используется глагол to stare, который указывает на достаточно определённую эмоцию, испытываемую Хагридом при взгляде на Дурслей. В словарной статье данный глагол получает следующее определение: “to look at something or someone for a long time without moving your eyes, for example because you are surprised, angry, or bored” - которое ещё раз подтверждает, что персонаж действительно находится в состоянии гнева. Далее в прямой речи Хагрида можно обнаружить противопоставление: по его мнению, сожалеть должны Дурсли, а не Гарри. Примечательно, что Хагрид оформляет данную мысль с использованием формального подлежащего it, благодаря которому местоимение them становится эмфатическим (выделительным). Такое грамматическое построение высказывания опять же субъективно может быть воспринято (вероятно, даже неосознанно) читателем как маркер гнева, испытываемого Хагридом по отношению к мистеру и миссис Дурсль: за счёт такой конструкции более ясным становится представление персонажа о том, кто должен чувствовать сожаление. Можно сказать, что Хагрид использует данное предложение вместо обвинительного речевого акта-перформатива I blame you, и оно, таким образом, является косвенным речевым актом. Следующее предложение в прямой речи Хагрида содержит ещё два грамматических маркера дискомфорта. Глагол to get употреблён во времени продолженном прошедшем времени, благодаря чему читатель может ощутить раздражение Хагрида тем, что Гарри не получал писем. Употребление продолженного времени в данном случае не маркирует протяжённость действия: оно актуализирует отрицательное отношение говорящего к происходящему (об эмоциональном использовании продолженного времени в английском языке содержатся сведения во многих сборниках по грамматике, например, у В.Л. Каушанской [Каушанская 2008: 109]). Глагол to know вводится модальным глаголом would, за счёт чего усиливается несоответствие между реальной жизнью Гарри представлением о ней Хагрида («… а ты даже и не знал о Хогвартсе»).

В примере 24 присутствуют и маркеры личностного коммуникативного дискомфорта Дурслей, испытываемого ими по отношению к Хагриду. Для обозначения их физических действий используется глагол to shrink, в одном из своих значений определяемый как “to move back and away from something, especially because you are frightened”. С нашей точки зрения, данный глагол является в достаточной степени явным маркером коммуникативного дискомфорта (в частности - такой отрицательной эмоции, как страх) тогда, когда он относится к одушевлённому объекту.

Вернёмся к коммуникативному дискомфорту Хагрида, рассматриваемому в примере 24. Свою прямую речь этот персонаж заканчивает адресованным к Гарри вопросом о его родителях. Читатель работы, не знакомый с текстом романа, в данном случае, как и Гарри, претерпевает коммуникативную неудачу, поскольку только более широкий контекст снабдил бы его информацией, которая позволила бы избежать непонимания. Однако это не мешает такому читателю понять, что Хагрид уверен, что Гарри способен верно интерпретировать то, что он называет it all.

Пример 25.

"All what?" asked Harry.

"ALL WHAT?" Hagrid thundered. "Now wait jus' one second!"

He had leapt to his feet. In his anger he seemed to fill the whole hut. The Dursleys were cowering against the wall. [Rowling]

В примере 25 ответный вопрос Гарри, который актуализирует его непонимание того, что имеет в виду собеседник, содержит вопросительное местоимение what, которое для Хагрида является сигналом коммуникативной неудачи. Сам по себе такой вопрос не содержит ничего, что могло бы быть маркером коммуникативного дискомфорта. С нашей точки зрения, Гарри продолжает испытывать коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, но в данном фрагменте текста это не находит никакого языкового отражения. Напротив, реакция Хагрида на коммуникативную неудачу Гарри содержит ряд ярких показателей коммуникативного дискомфорта. Во-первых, переспрос all what в тексте оформлен с использованием всех заглавных букв. Можно почти с полной уверенностью утверждать, что цель такого оформления - отражение интонации, с которой Хагрид произносит эту фразу: мелодический контур явно не нейтрален в эмоциональном плане, громкость повышена. Выражаясь более лаконично, можно сказать, что это попросту отражение гневного крика. Более того, в авторской речевой партии присутствует глагол to thunder, характеризующий речь Хагрида. Одно из словарных определений этого глагола звучит так: “to shout loudly and angrily” - что вполне подтверждает то громкое и гневное произнесение Хагридом данной фразы. В следующем фрагменте авторской речевой партии используется глагол to leap, который также вносит свою лепту в отражение разъярённости персонажа: он не встал, а именно вскочил на ноги - такой энергичный характер действия свидетельствует об эмоциональной возбуждённости. Вновь мы необходимо признать, что данный глагол нельзя причислить к явным маркерам отрицательных эмоций и коммуникативного дискомфорта в частности, но при минимальном контексте, дающем достаточное представление о ситуации, он становится этим маркером. Следующее предложение содержит слово anger, которое напрямую номинирует состояние гнева, в котором пребывает Хагрид, а само предложение, по сути, является метафорой, говорящей о степени выраженности переживаемой эмоции. Реакция Дурслей, с одной стороны, также свидетельствует о том, что Хагрид в высшей степени зол, а с другой стороны, выражает их личностный коммкуникативный дискомфорт, поскольку они сами испытывают страх перед Хагридом. В качестве сказуемого в предложении, описывающем их невербальное поведение, используется личная форма глагола to cower, определяемого как “to bend low and move back because you are frightened ”. В данной словарной дефиниции присутствует слово frightened, которое подтверждает, что читатель, которому это слово знакомо, может понять, что герои испытывают именно страх.

Пример 26.

"Do you mean ter tell me," he growled at the Dursleys, "that this boy -- this boy! -- knows nothin' abou' -- about ANYTHING?"

Harry thought this was going a bit far. He had been to school, after all, and his marks weren't bad.

"I know some things," he said. "I can, you know, do math and stuff." [Rowling]

Из примера 26 видно, что следующая реплика Хагрида сопровождается очередной авторской характеристикой, сообщающей характер её звучания. Глагол to growl, в отношении человека определяемый как “to say something in a low angry voice”, в полной мере отражает злость Хагрида по отношению к Дурслям. Его прямая речь также содержит повторы слов this boy и anything. С нашей точки зрения, такие повторы в речи вообще, когда они используются без видимой на то причины (например, чтобы собеседник лучше расслышал недостаточно чётко произнесённые слова или чтобы заполнить паузу при трудностях формулирования мысли) могут сами по себе говорить об эмоциональной возбуждённости говорящего. В данном случае повторы слов приведены с использованием восклицательного знака (в первом случае) или всех заглавных букв при написании слова (во втором случае), которые являются почти единственными возможными графическими средствами отражения динамических и мелодических характеристик речи. Использование интонационной транскрипции в тексте, адресованном простым читателям, а не специалистам в интонологии (науке об интонации), безусловно, бессмысленно и излишне. Однако и такие простые средства в достаточной степени маркируют, по меньшей мере, отсутствие нейтральности в речи.

Далее можно видеть реакцию Гарри, которая начинается с передачи его внутренней речи. По нашему мнению, в данном случае маркером коммуникативного дискомфорта является выражение to go a bit far. В словаре приводится определение для схожего выражения to go too far, которое звучит как “to do something too extreme”. С нашей точки зрения, и выражение, встретившееся в тексте, и максимально близкое к нему выражение, найденное в словаре, говорят об отрицательной оценке какого-либо действия или события, а отрицательная оценка связана с отрицательными эмоциями. По нашему мнению, в данном контексте выражение to go a bit far - это, по меньшей мере, маркер неодобрения, которое в свою очередь является эмоционально не нейтральным состоянием, наиболее близким к гневу. Иными словами, с нашей точки зрения, неодобрение является отрицательной эмоцией, характеризующейся достаточно низкой степенью интенсивности по сравнению с гневом. Возвращаясь к внутренней речи Гарри, нужно сказать о том, что оставшийся её фрагмент не содержит явных маркеров коммуникативного дискомфорта. Выражение after all, в словаре определяемое как “in spite of what you thought was true or expected to happen”, является скорее маркером коммуникативной неудачи Гарри: он не понял, что имел в виду Хагрид, неопределённо говоря о том, чему научились его родители, и о том, что сам Гарри ничего не знает. Поскольку в апперцептивной базе Гарри отсутствует представление о мире волшебников, он решает, что Хагрид разгневан его глупостью, однако сам Гарри не чувствует себя глупым. Предложение, в котором говорится о том, что он ходил в школу и что оценки его не так уж плохи, противопоставлено тому ошибочному умозаключению, которое сам Гарри сделал, исходя из слов и невербального поведения Хагрида. Такой комментарий к тексту, однако, нуждается в одном очень важном пояснении: изложенная точка зрения является в значительной степени субъективной, и её субъективность напрямую связана с недостаточной лингвистической выраженностью коммуникативного дискомфорта в тексте. То, что нам удалось прийти к выводу о том, что Гарри мог сделать такое умозаключение, совсем не обязательно означает, что к этому выводу придёт другой читатель или даже лингвист. Также необходимо вновь сделать замечание, касающееся роли контекста и воображения читателя. Имеющийся контекст и воображение позволили нам «додумать» ситуацию, однако в то время как контекст объективен и един для всех читателей, воображение каждого читателя сугубо индивидуально. Таким образом, субъективность при восприятии данной и какой-либо другой ситуации как коммуникативно дискомфортной, зависит, во-первых, от достаточной лингвистической выраженности данного явления, а во-вторых, от личности читателя, наделённого воображением.

Пример 27.

But Hagrid simply waved his hand and said, "About our world, I mean. Your world. My world. Yer parents' world."

"What world?"

Hagrid looked as if he was about to explode.

"DURSLEY!" he boomed. [Rowling]

Пример 27 показателен, поскольку позволяет отметить, что коммуникативные неудачи Гарри в большой степени связаны с употреблением Хагридом местоимений вместо других частей речи. Например, говоря о мире волшебников, со словом world он использует местоимения your, my, our вместо таких определений, как magic или wizards', потому что Гарри, по его мнению, знает о существовании волшебников, о том, что ими были его родители и что он сам волшебник. What world? - вопрос, являющийся естественной реакцией Гарри, не понимающего, о каком мире говорит его собеседник. Такой вопрос, безусловно, явственно сигнализирует об очередной коммуникативной неудаче, но не о коммуникативном дискомфорте: в нём нет ничего, что могло бы актуализировать отрицательные эмоции говорящего. Читатель может продолжать субъективно воспринимать состояние Гарри как дискомфортное или нет, опираясь на контекст и на своё воображение.

Далее фрагмент авторской речевой партии, напротив, содержит явный маркер коммуникативного дискомфорта. Описывая внешний облик Хагрида, автор прибегает к сравнению: герой выглядит так, словно вот-вот взорвётся. Глагол to explode имеет несколько определений в словаре. С нашей точки зрения, в данном случае он может пониматься как фигурально (в значении “to suddenly express strong feelings such as anger”), так и буквально (в значении “to burst, or to make something burst, into small pieces, usually with a loud noise and in a way that causes damage”). Более того, в буквальном понимании глагол to explode делает сравнение метафоричным. Прямая речь Хагрида, оформленная всеми заглавными буквами и завершающаяся восклицательным знаком, а также авторская характеристика его голоса (использованный глагол to boom, как и оформление прямой речи, говорит о том, что слово Dursley было выкрикнуто), также являются яркими показателями коммуникативного дискомфорта. Однако в данном случае вновь вызывает трудность установление типа коммуникативного дискомфорта: с одной стороны, гнев Хагрида связан с непониманием Гарри, а с другой стороны, с осознанием того, что причиной этого непонимания являются мистер и миссис Дурсль, которые умолчали от своего племянника важную информацию. В связи с этим, вновь встаёт вопрос о том, нужно ли классифицировать данный дискомфорт как дискомфорт, связанный с непониманием, или как информационный коммуникативный дискомфорт.

Пример 28.

Uncle Vernon, who had gone very pale, whispered something that sounded like "Mimblewimble." Hagrid stared wildly at Harry.

"But yeh must know about yet mom and dad," he said. "I mean, they're famous. You're famous."

"What? My -- my mom and dad weren't famous, were they?"

"Yeh don' know... yeh don' know..." Hagrid ran his fingers through his hair, fixing Harry with a bewildered stare.

"Yeh don' know what yeh are?" he said finally.

Uncle Vernon suddenly found his voice.

"Stop!" he commanded. "Stop right there, sit! I forbid you to tell the boy anything!" [Rowling]

В примере 28 приводится интересный пример актуализации коммуникативного дискомфорта, испытываемого мистером Дурслем. Автор использует звукоподражание-окказионализм mimblewimble: оно было придумано автором романа, поэтому у каждого вызывает разные ассоциации. Это слово требует минимального контекста, чтобы читатель воспринял его как маркер отрицательной эмоции, а именно страха. В авторской речевой партии всего лишь отражено физическое состояние персонажа (то, что мистер Дурсль побелел, недвусмысленно говорит о переживании им страха) и характер произнесения слова mimblewimble (оно сказано шёпотом). Кроме того, само звучание звукоподражания может наводить на мысль о тех или иных эмоциях человека, который его употребляет, но это уже вопрос, относящийся к фоносемантике. С нашей точки зрения, это языковое средство актуализирует личностный коммуникативный дискомфорт.

Опустим описание некоторых маркеров коммуникативного дискомфорта в примере 28, поскольку многие из них весьма похожи и подобные им были подробно описаны в предыдущих примерах. Обратим своё внимание на наиболее интересные из них. Мистер Дурсль не хочет, чтобы Гарри стала известна правда о нём, его родителях и мире волшебников, и он запрещает Хагриду говорить об этом. В тексте это отражено следующей фразой: "Stop!" he commanded. "Stop right there, sit! I forbid you to tell the boy anything!" Здесь можно увидеть два глагола-перформатива: to command и to forbid.Особое внимание привлекает глагол to forbid, который на русский язык обычно переводится так же, как и глагол to prohibit, а именно как «запрещать». Примечательно, что словарное определение глагола to forbid не содержит в себе ничего такого, что говорило бы об отрицательной оценке запрещаемого действия: “to tell someone that they are not allowed to do something, or that something is not allowed”. Однако, в достаточной степени владея английским языком, чувствуем некоторое отличие этого глагола от глагола to prohibit, определяемого как “to say that an action is illegal or not allowed”. Примечательно, что второй глагол чаще используется в пассивной форме, а первый - в активной. Пассивная форма более нейтральна, чем активная, поэтому глагол to prohibit с меньшей степенью вероятности говорит об отрицательной оценке некого действия соответствующим субъектом, тем более что нередко он является сказуемым в предложении с формальным подлежащим it. К тому же в словарном определении глагола to prohibit можно увидеть слово illegal, а противозаконность действий одного человека может и не быть причиной отрицательного оценивания этих действий другим человеком. Глагол to forbid, употреблённый в личной форме, напротив, скорее всего, эмоционально окрашен, хотя, приходится признать, что опорой для данного заключения является не столько на словарь, сколько собственное языковое чутьё и логика исследователей. Человек в редких случаях что-то запрещает другому человеку по своей воле (а не по закону), если он не отрицательно оценивает то действие, которое тот хочет совершить. Соответственно, данная отрицательная оценка вызывает отрицательные эмоции - в частности гнев, злость, страх, грусть. В связи с этим, с нашей точки зрения, глагол to forbid, который мистер Дурсль употребляет в своей прямой речи, является достаточно явным маркером его коммуникативного дискомфорта.

Пример 29.

A braver man than Vernon Dursley would have quailed under the furious look Hagrid now gave him; when Hagrid spoke, his every syllable trembled with rage.

"You never told him? Never told him what was in the letter Dumbledore left fer him? I was there! I saw Dumbledore leave it, Dursley! An' you've kept it from him all these years?"

"Kept what from me?" said Harry eagerly.

"STOP! I FORBID YOU!" yelled Uncle Vernon in panic. Aunt Petunia gave a gasp of horror. [Rowling]

Фрагмент авторского текста, представленный в начале примера 29, содержит маркеры коммуникативного дискомфорта как мистера Дурсля, так и Хагрида. С нашей точки зрения, оба персонажа испытывают личностный коммуникативный дискомфорт. Прилагательное furious, характеризующее взгляд Хагрида, определяется в словаре как “very angry” и, безусловно, со всей ясностью отражает эмоциональное состояние персонажа. В своём стремлении передать силу страха, испытываемого при этом мистером Дурслем, автор вновь прибегает к сравнению. Несмотря на то, что в тексте нет прямого указания на то, что данный герой содрогнулся под взглядом великана, сообщается, что это произошло бы и с более храбрым человеком, чем мистер Дурсль. Если быть более точным, то данный фрагмент содержит не собственно сравнение, а утверждение, позволяющее читателю его провести. Примечательно, что, даже если лишить данное высказывание какого бы то ни было контекста и заменим имена мистера Дурсля и Хагрида, к примеру, на соответствующие им условные обозначения X и Y, владеющий английским языком читатель с высокой степенью вероятности догадается, что Х испытывает страх перед Y. Таким образом, вновь происходит возвращение к тому тезису, что сознание читателя, его воображение и способность к рассуждению являются важными факторами лингвистической актуализации коммуникативного дискомфорта.

Далее в примере 29 внимание привлекают новые маркеры коммуникативного дискомфорта Хагрида. Во-первых, в авторской речевой партии содержится прямое указание на то, что персонаж находится в состоянии ярости: his every syllable trembled with rage. Данное выражение также описывает характер произнесения Хагридом его последующей реплики (на слух его голос воспринимается как дрожащий). Прямая речь содержит предложения, которые грамматически построены как утвердительные, но соответствующие знаки препинания говорят о том, что интонационно они были оформлены как вопросы. Данное несоответствие грамматических и супрасегментных интонационных средств, по нашему субъективному мнению, может сигнализировать о том, что коммуникант, в речи которого присутствуют такие вопросы, тем самым упрекает своего собеседника. Упрёк в свою очередь свидетельствует о неодобрении его действий или же, как в данном случае, о неодобрении несовершения каких-то действий, а неодобрение связано с отрицательной оценкой и отрицательными эмоциями. С нашей тоски зрения, в этой ситуации Хагрид испытывает одновременно информационный и личностный коммуникативный дискомфорт.

В авторской речевой партии, отражающей реакцию мистера и миссис Дурсль, также присутствуют два слова, напрямую номинирующие их эмоциональное состояние: panic и horror. Они явственно сигнализируют об испытываемом ими страхе и в то же время отражают высокую степень интенсивности данной эмоции. Глагол to yell, использованный с целью отражения интонации произнесения мистером Дурслем своей реплики, наводит на мысль о том, что персонаж переживает не только страх, но и злость - это подтверждает определение данного глагола в словаре: “to shout or say something very loudly, especially because you are frightened, angry, or excited”. Существительное gasp отражает физиологическое проявление страха миссис Дурсль, реакцию её организма на испытываемую эмоцию. По нашему мнению, в примере 29 Дурсли, как и Хагрид, испытывают одновременно два типа коммуникативного дискомфорта: информационный и личностный. С другой стороны, необходимо признать, что данный вывод является следствием нашей неспособности (на данном этапе исследования коммуникативного дискомфорта) выделить более чёткие группы языковых средств, маркирующих определённый вид изучаемого феномена.

Пример 30.

"Ah, go boil yet heads, both of yeh," said Hagrid. "Harry -- yet a wizard."

There was silence inside the hut. Only the sea and the whistling wind could be heard.

"-- a what?" gasped Harry.

"A wizard, o' course," said Hagrid.

<…>

"We swore when we took him in we'd put a stop to that rubbish," said Uncle Vernon, "swore we'd stamp it out of him! Wizard indeed!"

"You knew?" said Harry. "You knew I'm a -- a wizard?" [Rowling]

В примере 30 в прямой речи Хагрида можно обнаружить выражение go boil yet heads. По нашему мнению, его можно считать ярким маркером личностного коммуникативного дискомфорта (хотя данное предположение признаётся нами субъективным). Однако важно рассматривать это выражение целиком, поскольку по отдельности входящие в него слова негативных эмоций не отражают (разве только глагол to boil, который в одном из своих значений определяется как “if you are boiling with anger, you are extremely angry”, но нашему случаю оно не удовлетворяет). Здесь вновь приходится возвращаться к высказанной ранее точке зрения о важности воображения читателя. Понятно, что если человек обварит свою голову в кипятке, он испытает ужасную боль. Хагрид использует повелительное наклонение, тем самым выражая своё желание, чтобы Дурсли так поступили. Человек, желающий своему собеседнику зла, вряд ли положительно настроен по отношению к нему. Соответственно, читатель может прийти к выводу о том, что адресант данной реплики испытывает отрицательные эмоции, причём достаточно высокой интенсивности. Несмотря на то, что это предложение явственно маркирует коммуникативный дискомфорт, оно с трудом может быть классифицировано, и это представляет проблему для дальнейшего исследования.

В репликах Хагрида, Гарри, дяди Вернона (мистера Дурсля) и тёти Петуньи (миссис Дурсль) можно найти подтверждения двух высказанных нами ранее предположений. Первое предположение заключается в том, что повторы слов, в особенности повторы слов из реплики собеседника, могут быть экспрессивными и сигнализировать об эмоциональной возбуждённости говорящего (yeh don' know и never told him (в примерах 28 и 29) в речи Хагрида, swore в речи мистера Дурсля, you knew в речи Гарри (в примере 30) и knew в речи миссис Дурсль (в примере 31)). Второе предположение заключается в том, что предложения, грамматически являющиеся утвердительными, а интонационно - вопросительными, могут выражать упрёк. Вполне очевидно, что чем больше раз персонаж использует какое-то слов, тем сильнее акцент на этом слове и, вероятно, тем выше интенсивность переживаемых эмоций.

Также хочется сделать замечание относительно последней реплики мистера Дурсля в примере 30. В ней нас интересуют существительное rubbish и наречие indeed. Использование автором данных слов в прямой речи персонажа вновь свидетельствует о том, насколько важен контекст. В первом случае мистер Дурсль называет словом rubbish всё, что связано с магией, тем самым осуществляя метонимический перенос, и об этом читатель узнаёт из контекста. То же можно сказать и о наречии indeed. В словаре оно имеет не одно толкование, а то, которое соответствует нашему случаю (“used to show that you are surprised or annoyed by something that someone has just told you”), само указывает на необходимость наличия какого-либо стимула, вызывающего удивление или раздражение, а следственно, контекста.

Пример 31.

"Knew!" shrieked Aunt Petunia suddenly."Knew! Of course we knew! How could you not be, my dratted sister being what she was? Oh, she got a letter just like that and disappeared off to that-that school-and came home every vacation with her pockets full of frog spawn, turning teacups into rats. I was the only one who saw her for what she was -- a freak! But for my mother and father, oh no, it was Lily this and Lily that, they were proud of having a witch in the family!"

She stopped to draw a deep breath and then went ranting on. It seemed she had been wanting to say all this for years.

"Then she met that Potter at school and they left and got married and had you, and of course I knew you'd be just the same, just as strange, just as -- as -- abnormal -- and then, if you please, she went and got herself blown up and we got landed with you!" [Rowling]

Обращает на себя внимание развёрнутое высказывание тёти Петуньи, представленное в примере 31. Оно насквозь пропитано раздражением и злостью, но нами будут рассмотрены только некоторые маркеры коммуникативного дискомфорта, которые там присутствуют. Выделяется бранное, ругательное прилагательное dratted. Являясь определением к сестре тёти Петуньи, то есть к матери Гарри, оно говорит о её резко отрицательном отношении к ней. Также в прямой речи несколько раз используется указательное местоимение that (a letter like that, that school, that Potter). Эмфатическое использование демонстративов уже было рассмотрено в примерах 8 и 13. Также вызывают интерес прилагательные strange и abnormal и синтаксический параллелизм при их употреблении. Во-первых, на основании определения strange (“unusual or surprising, especially in a way that is difficult to explain or understand”) можно предположить, что объект, который субъект характеризует данным словом, скорее всего, оценивается им отрицательно, поскольку обычно человеку не нравится испытывать трудности, пытаясь что-то объяснить или понять. Более того, данное словарное определение наводит на мысль, что прилагательным strange субъект характеризует объект, относящийся к чужому в рамках концептосферы «своё-чужое». Во-вторых, прилагательное abnormal также отрицательную оценку объекта субъектом, что также подтверждается определением из словарной статьи (“very different from usual in a way that seems strange, worrying, wrong, or dangerous”). Кроме того, оно сигнализирует о более сильном неодобрении, чем прилагательное strange, что вместе приёмом синтаксического параллелизма (определения вводятся союзом just as) отражает динамику нарастающего раздражения говорящего, то есть миссис Дурсль.

Пример 32.

Harry had gone very white. As soon as he found his voice he said, "Blown up? You told me they died in a car crash!"

"CAR CRASH!" roared Hagrid, jumping up so angrily that the Dursleys scuttled back to their corner. "How could a car crash kill Lily an' James Potter? It's an outrage! A scandal! Harry Potter not knowin' his own story when every kid in our world knows his name!" [Rowling]

В прямой речи Гарри и Хагрида можно вновь увидеть противопоставления, но разной природы. Рассмотрим реплику Гарри (Blown up? You told me they died in a car crash!). Для простоты обозначим Гарри, то есть говорящего, как «А», а слушателя как «B». Если рассмотреть данную реплику полностью обособленно, вне какого-либо контекста, то противопоставление в ней отражает несоответствие реальных обстоятельств смерти каких-то людей и представления «А» об обстоятельствах этой смерти. Самый естественный, с нашей точки зрения, вывод, который может сделать человек, прочитавший эту фразу, это то, что «А» упрекает «B» за то, что он прежде сообщил ему ложную информацию, и выражает своё недовольство этим поступком. Теперь обратим внимание на противопоставление в прямой речи Хагрида (Harry Potter not knowin' his own story when every kid in our world knows his name!) Такая реплика является риторическим восклицанием, в связи с чем непонятно, кому она адресована, и только общий контекст позволяет нам понять, что Хагрид именно упрекает Дурслей, которые не рассказали племяннику правду. Однако общий контекст (хотя бы предыдущее восклицание A scandal!) желателен и для установления отрицательного оценивания данной ситуации говорящим в целом: такое высказывание могло бы выражать и удивление, являющееся амбивалентной эмоцией (не положительной и не отрицательной). И всё же, с нашей точки зрения, противопоставление, которое в самом общем виде можно упростить до вида «один не знает того, что знают все», с большей вероятностью говорит об отрицательной, чем о положительной оценке, потому что незнание чего-то общеизвестного обычно настораживает. Здесь хочется сделать замечание о том, что, судя по особенностям речи Хагрида, можно сделать вывод о том, что он является носителем просторечия. В данном случае, с нашей точки зрения, имеет место феномен так называемой «неосознанной веры в «телепатические способности» собеседника», о которой пишет М.В. Китайгородская [Китайгородская 1988: 167]. Также нужно отметить, что форма риторического восклицания ставит под сомнение то, что дискомфорт является именно коммуникативным, при условии, что данное предложение приводится без контекста. Рассматривая пример или последовательно читая роман, можно понять, что данная фраза является вербализованной реакцией персонажа на некий стимул-раздражитель, что в очередной раз подтверждает значимость контекста.

Последнее замечание относится к молчанию как к проявлению коммуникативного дискомфорта и к различным средствам его языковой актуализации. Возможно использование соответствующего существительного silence. Например, после реплики Хагрида, в которой он наконец сказал Гарри, что тот волшебник (Harry -- yet a wizard), в авторской речевой партии приводятся следующие два предложения: There was silence inside the hut. Only the sea and the whistling wind could be heard (см. пример 30). Второе предложение не содержит слова silence, но в нём сообщается, что слышны были только море и завывание ветра. Таким образом, читатель понимает, что человеческие голоса не звучали. Пауза в общении, притом, что какое-то мгновение назад собеседники активно разговаривали, свидетельствует о большой неловкости, испытываемой всеми ими. Другой интересный лингвистический способ отражения молчания как проявления коммуникативного дискомфорта можно наблюдать в авторской речевой партии, в которой описывается реакция Гарри на рассказ тёти Петуньи о его родителях и о том, как он оказался в их семье: Harry had gone very white. As soon as he found his voice he said <…> (см. пример 32). Судя по второму предложению, можно понять, что Гарри заговорил тогда, когда к нему вернулся голос, что одновременно означает то, что в течение кого-то времени он молчал. Молчание в сочетании с сильной бледностью, о которой говорится в первом предложении, отражает коммуникативный дискомфорт персонажа.

Итак, в результате проведения анализа коммуникативно дискомфортных ситуаций можно выделить несколько типов маркеров коммуникативного дискомфорта. Также при рассмотрении ситуаций, в которых персонажи испытывали коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, внимание уделялось тому, как в тексте репрезентируются коммуникативные неудачи, являющиеся причиной данного типа дискомфорта. Выделенные типы средств языковой актуализации коммуникативных неудач и коммуникативного дискомфорта представлены в выводах.

Удалось обнаружить, что, помимо коммуникативного дискомфорта, связанного с непониманием, и информационного коммуникативного дискомфорта, в тексте репрезентируется один тип коммуникативного дискомфорта, который был назван личностным коммуникативным дискомфортом.

Под ним понимается неудобство, возникшее у коммуниканта в процессе общения и вызванное неприязнью либо к личности собеседника и/или его поведению, либо к несобственной личности.

Как показал наш анализ, разные типы коммуникативного дискомфорта нередко сочетаются друг с другом в рамках одной коммуникативной ситуации, причём один коммуникант может испытывать коммуникативный дискомфорт смешанного типа.

По нашим наблюдениям, коммуникативный дискомфорт действительно практически всегда сопровождается отрицательными эмоциями, испытываемыми одним, несколькими или всеми участниками общения.

К маркерам коммуникативных неудач относятся:

1. Переспросы, которые чаще всего имеют форму эллиптического вопросительного предложения. Переспросы встречаются в прямой речи и актуализируют такие коммуникативные неудачи, при которых коммуникант осознаёт непонимание содержания, переданного ему собеседником.

2. Специальные вопросы, в которых вопросительные местоимения осуществляют референцию к тем словам из прямой речи собеседника, которые вызвали непонимание. Такие вопросы могут присутствовать как в прямой, так и во внутренней речи коммуниканта, отражённой в авторском тексте. Они маркируют коммуникативные неудачи, при которых коммуникант осознаёт, что не понимает собеседника.

3. Разделительные вопросы актуализируют сомнение либо в истинности своих знаний, либо в информации, полученной от собеседника, и могут встречаться как в прямой, так и во внутренней речи коммуниканта. Коммуникативные неудачи, репрезентированные за счёт противительных вопросов, являются осознаваемыми.

4. Относящиеся к различным частям речи слова, семантика которых позволяет напрямую отразить непонимание или понимание, но в этом случае в тексте присутствует маркер его отрицания (чаще всего, частица not). Такие маркеры могут репрезентировать как осознаваемые, так и неосознаваемые коммуникативные неудачи.

5. Контекстные маркеры коммуникативной неудачи. Во многих случаях ситуации непонимания маркируются в целых фрагментах текстах, которые, однако, нельзя объединить каким-то общим лингвистическиим признаком. Можно говорить, например, о ряде неосознаваемых коммуникативных неудач, которые репрезентируются за счёт того, что содержание реплики коммуниканта не соотносится с содержанием предыдущей реплики собеседника, но такие способы репрезентации не обнаруживают никаких языковых сходных черт. Для интерпретации таких фрагментов текста необходимы контекст и воображение читателя.

Маркеры коммуникативного дискомфорта:

1. Описание речевых характеристик.

В данную группу попадают различные слова и выражения, за счёт которых читатель может понять, как было произнесено то или иное высказывание. В частности, выделяется ряд глаголов говорения, таких как to snarl, to yell, to shout, to bark, to thunder, to boom, to shriek, to roar и другие, а также наречия, характеризующие глаголы говорения, такие как awkwardly, quickly и пр.

Очевидно, что такие наречия отражают не только тембр, темп и другие звуковые характеристики произнесения речи, но и в совокупности с другими средствами актуализируют психологическое состояние коммуниканта. Также в данную группу входят слова и выражения, описывающие молчание.

2. Описание невербального поведения и внешности.

К таким маркерам относятся глаголы, отражающие эмоционально окрашенные действия (to wince, to gasp, to tremble), однако чаще всего описания отражаются в целых выражениях или даже предложениях.

3. Описание эмоционального состояния.

В данной группе выделяется ряд существительных, которые напрямую номинируют эмоции, испытываемые коммуникантом (anger, panic, fear, horror). Для репрезентации эмоционального состояния также могут использоваться глагол to feel, to get и to grow в сочетании со словами или выражениями, которые актуализируют эмоциональное состояние.

4. Эмфатическая лексика.

В данную группу попадают различные части речи. Особенностью всех этих слов и выражений является эмоциональная окрашенность, которая присутствует в их семантике. В частности, в данную группу маркеров попадает бранная лексика.

5. Эмфатическая интонация.

В тексте эмфатическая интонация репрезентируется за счёт использования таких графических средств, как курсив и оформление слова или нескольких слов всеми заглавными буквами, а также за счёт использование таких знаков препинания, как восклицательные, вопросительные знаки и многоточия. На основании рассмотренных примеров можно сказать, что разные авторы отдают предпочтения разным графическим средствам: в романе “The Queen and I” много курсива, а в романе “Harry Potter and the Sorcerer's Stone” - много оформления слов заглавными буквами.

6. Грамматические средства.

Данная группа включает большое количество средств. К ним относится эмфатическое использование наклонения и других модальных средств, а также демонстративов that и those, актуализирующих отрицательную оценку объектов, на которые они указывают.

Кроме того, грамматические средства включают в себя эмфатический синтаксис, который включает в себя различные речевые повторы, синтаксический параллелизм, парцелляция, эллиптические конструкции, риторические вопросы, неоконченные предложение и др.

7. Противопоставления и сравнения как средства отражения отрицательной оценки.

Актуализация противопоставлений и сравнений обычно происходит в целом фрагменте текста.

8. Контекстные маркеры.

Особенность таких средств в том, что только контекст в целом позволяет понять, что они маркируют коммуникативный дискомфорт. К таким маркерам можно отнести отдельные слова, которые становятся ненейтральными при их употреблении в конкретном предложении. Вне контекста такие слова приводить нет смысла, но они во множестве встречались в нашем анализе, в котором они сразу стали называться контекстными маркерами.

В процессе анализа не было обнаружено взаимосвязи между типами коммуникативного дискомфорта и видами маркирующих их языковых средств. Языковые средства, описывающие речевые характеристики, невербальное поведение коммуниканта, его внешность, а также эмоциональное состояние встречаются в авторском тексте, но не в прямой речи персонажей. Другие группы маркеров можно обнаружить как в прямой речи, так и в авторской речевой партии (которая также может отражать внутреннюю речь).