Часть 2. Особенности перевода ИС и их использование в романе "Собачьи годы"

С точки зрения переводоведения ИС редко становятся предметом пристального интереса. Что касается немецких работ, то за исключением ранних монографий (S. Jдger 1968/69, 1980 и G. Neubert 1973) переводческий анализ онимов являлся только одним из аспектов ономастики (здесь можно назвать работы таких ученых, как R. Glдser, H. Kalverkдmper, K. Gutschmidt).

Такой лексический слой, как ИС, представляется собой особенный случай в переводоведении. Одни писатели, ученые, литературоведы убеждены в непереводимости ИС, другие, наоборот, придерживаются точки зрения, что онимы могут быть переведены или заменены.Л. Пробст придерживается такого мнения: "В случае с ИС переводимость представляет собой замену одного языкового знака другим с учетом его предметной соотнесенности" Probst, Lilia. „Zur Wiedergabe von Eigennamen beim Ьbersetzen vom Deutschen ins Russische“. .В.Н. Комиссаров считает ИС единицами перевода, переводные соответствия которых составляют основную массу единичных соответствий - наиболее устойчивых постоянных способов перевода единиц ИЯ, используемых во всех (или почти во всех) случаях ее появления в оригинале и в этом смысле относительно независимый от контекста Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. - М.: Высш. шк., 1990. - с. 139. Но при переводе ИС в художественных текстах контекст может играть решающее значение. В любом случае, проблема перевода ИС в литературных текстах с

точки зрения перевода является достаточно сложной. Особенно это касается имен, чье содержание связано с характеристикой обозначаемого, имен, насыщенных ассоциациями и обладающих большим стилистическим потенциалом, которые в определенном контексте могут "сопротивляться" переводу. Также крайне проблематичен перевод фонетически "обыгранных" имен и классифицирующих имен. Таким образом, вопрос перевода ИС - это не только проблема лексического уровня, но и целого текста. "Роль ИС в формировании смысла литературных произведений и осознание того, что автор с особенной тщательностью подходит к процессу выбора или созданию ИС и к их формулировках, ставят переводчика в угоду автору и читателю перед крайне ответственной задачей - адекватно передать эти структурообразующие коммуникативно-функциональные текстовые элементы" Debus, Friedhelm. Namen in literarischen Werken: (Er) findung - Form - Funktion. Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Mainz. - Stuttgart: Steiner, 2002 - c. 97.

Профессор Ф. Дебус выделяет следующие способы перевода ИС в литературных текстах:

1. Собственно перевод (данный способ особенно актуален для говорящих имен с четкой внутренней структурой, а также с апеллятивными компонентами в структуре)

2. Передача (используется в том случае, если внутренняя мотивировка имени не поддается прямому переводу, напр., когда она опирается на морфологические особенности конкретного языка или на языковую игру).Д.И. Ермолович называет этот способ "преобразующим переводом".

3. Субституция (этот способ подразумевает замену одного имени на другое со сходными в языке перевода и языке оригинала коннотациями (речь идет о стандартных для какой-либо профессии или для социального слоя именах)

4. Транскрипция (этот метод перевода используется с целью более привычного для иностранного читателя оформления онима).Д.И. Ермолович называет этот способ "принципом фонетического подобия Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. - М.: Р. Валент, 2001. - с. 19".

Разумеется, каждый тип ИС требует отдельного подхода при переводе: антропонимы и названия организаций будут передаваться с применением разных средств перевода. Питер Ньюмарк подробно разбирает эти особенности в одной из своих статей Peter Newmark. Names as a translation problem. . Он указывает, что общеизвестные имена из Библии и античности "приспосабливаются2 к нормам заимствующего языка (ср. Moche (ивр.) - Mose (s) (анг. и нем.). В данном случае речь идет об экзонимах - традиционных для данного языка формах имени, относящегося к объекту вне территории данного языка, несовпадающая по фонемному составу, произношению и написанию с современной формой в языке-источнике. Передача таких ИС больше близка к переводу, чем к транскрипции. Некоторые имена латинизируются, что неудивительно, если учесть роль латыни в научном дискурсе средневековой Европы: Kopernik (польск) - Kopernikus (нем.). Именные формулы правителей, содержащие апеллятивные компоненты, подвергаются частичному переводу: Charlemagne (фр. и англ. - Karl der GroЯe (нем.). Для русского языка, как указывает Н.К. Гарбовский Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. - с. 474 , характерна тенденция использовать восходящие к немецким аналогам имена коронованных персон, поэтому одно и то же имя может в русском переводе звучать по-разному: Charles IX = Карл IX, Charles Aznavour = Шарль Азнавур). Говорящие имена всегда переводятся. При передаче наполненного коннотациями имени из ИЯ на ПИ единственным логичным и оправданным методом будет "изобретение" слова, отражающего эти коннотации и при этом, в случае необходимости, достаточно естественного для ПИ. Обычно эта естественность достигается добавлением стандартного для имен в ПИ элемента, напр., суффикса. Автор приводит такой пример: английский антропоним Wackford Squeers становится в немецком языке Proogle Sheel (здесь мы видим "перевод" значащей части имени и фамилии (wack = prьgeln/squint = schielen) с сохранением характерной для английского языка формы. Таким образом сохраняется смысловая коннотация имени, но не теряется его региональная соотнесенность. Системы именования родственных языков могут обладать различным уровнем функциональной идентичности, они могут полностью совпадать или иметь различия в звуковой форме.

В случае совпадения звучания и поэтому возможной передачи коннотаций имя не нужно переводить, напр., английская фамилия Crummles благодаря созвучию с немецким krumm может быть оставлена в переводе в своей исходной форме. Названия современных общественных организаций зачастую не переводятся, чего нельзя сказать о наименованиях исторических институтов, а также международных организаций. Их названия зачастую передаются с помощью аббревиатур, которые должны быть переведены, за исключением устоявшихся аббревиатур (UNESCO, Interpol), которые уже не воспринимаются как сокращения. Сходные рекомендации выражены также в статье Эрики Ворбс Worbs, Erika. Eigennamen als Ьbersetzungsproblem. Beobachtungen an ьbersetzten polnischen und deutschen Texten-.

Д. И Ермолович призывает учитывать при переводе национально-языковую принадлежность имени, следовать принципу благозвучия и сохранять тождественность ИС, а также адаптировать имя к грамматической системе ПЯ. Данный лингвист указывает, что всегда нужно обращать внимание на характеризующие элементы имени, например, на их производность от нарицательных слов. В данном случае выбор нужно делать между фонетической передачей и дословным переводом Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. - М.: Р. Валент, 2001. - с. 30.

В.С. Виноградов классифицирует ИС таким образом:

Он также подробно разбирает отдельные группы ИС, к которым необходим особенный подход при переводе Виноградов В.С. Введение в переводоведение: общие и лексические вопросы. - М.: ИОСО РАО, 2001. - с. 77: он утверждает, что смысловой перевод "обычных" ИС, то есть тех, которые используются только для называния объектов, а не для их характеризации, не нужен, так как он чреват информационными искажениями. Было бы глупо переводить топоним die Niederlande как "Нижние земли". Основным способом перевода для них является транскрипция, производимая в соответствии со звучанием слова в исходном языке. В том случае, если ИЯ и ПЯ используют при письме латиницу, ИС не переводятся.Д.И. Ермолович называет этот способ прямым переносом. Исключение оставляют только устоявшиеся формы (полный список традиционно передаваемых географических названий можно найти у Р.С. Гиляревского и Б.А. Старостина Гиляревский Р.С., Старостин Б.А. Иностранные имена и названия в русском тексте: Справочник. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 1985. - с. 287), например, Гондурас (исп. Honduras прозносится как Ондурас) или Генхрих Гейне (правильно бы было называть поэта Хайнрих Хайне). Перевод таких "обычных" ИС относит к относительно редким случаям полного совпадения лексических единиц разных языков во всем объеме их референциального значенияБархударов Л.С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода).М., - Междунар. отношения-, 1975. - 240 с. .

По его мнению, при переводе ИС различных типов важно учитывать прагматический аспект и в некоторых случаях добавлять перед онимом нарицательное существительное, чтобы читать понял, о чем именно идёт речь: Sachsen-Anhalt = федеральная земля Саксония-Ангальт. Подобной точки зрения придерживается и А. Паршин: "Отсутствие у рецептора перевода необходимых фоновых знаний вызывает необходимость в эксплицировании подразумеваемой информации"Паршин А. Теория и практика перевода. Учебник. [Электронный ресурс] URL: http: //teneta. rinet.ru/rus/pe/parshin-and_teoria-i-praktika-perevoda. htm (дата обращения 1. 12. 13) . У Д.И. Ермоловича такой тип передачи ИС фигурирует под названием "уточняющий перевод" Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. - М.: Р. Валент, 2001. - с. 35. С том случае, если к имени не добавляется нарицательного существительного, а делается сноска с комментарием, речь идет о "комментирующем переводе".

В случае с ономастическими перифразами выбирать вариант перевода стоит, опираясь на контекст: "он подскажет, следует ли перевести The Bard of Avon сочетанием Эвонский бард или просто Шекспир, a Le vieillard de Ferney - Фернейским старцем или Вольтером". Если же ИС обладает суффиксом субъективной оценки, напр., пейоративной или диминутивной, передавать эту оценку по возможности следует с помощью аналогичного суффикса ПИ или с помощью прилагательных, оценочный смысл которых совпадает со значением суффикса (Мишенька - der kleine Misсha). Также следует постоянно принимать во внимание дополнительную нагруженность ИС характерными для эпохи, региона, социального круга коннотациями, а также контекстуальными, стилистическими, эмоциональными и пр. особенностями. Те случаи, когда перевод позволяет передать все эти аспекты, являются настоящей удачей для переводчика. Поэтому ему особенно важно понять смысловую нагрузку именования, уловить его "ауру и излучение" и придумать соответствующую форму в языке перевода. Что касается "смысловых" ИС, то В.С. Виноградов считает их своеобразным тропом, так как они сочетают функции называющего и означающего знака: "заключенная в значимых именах смысловая и эмоциональная информация должна быть "проявлена". В современной переводческой практике тенденция переводить смысловые имена является весьма заметной". Лингвист перечисляет признаки семантических имен прозвищ и модели, по которым они образуются, а также выводит формулы, по которым осуществляется перевод значимых ИС:

1) чистая основа или 2) основа + ономастический формант = имя собственное. Под ономастическим формантом понимаются характерные для каждого языка и для каждой группы ИС суффиксы и полусуффиксы и окончания. "При переводе с любого иностранного языка подыскиваются такие форманты, которые соответствуют сложившемуся звуковому стереотипу языка оригинала и которые способны "обиностранить" изобретаемое имя, сделать его похожим в той или иной степени на имена, характерные для языка подлинника. У читателя должно возникнуть ощущение того, что существование подобного имени в языке - вещь возможная (ощущение порождается осознанным или неосознанным восприятием системы ономастики родного языка), и, с другой стороны, чувство того, что имя это всё-таки имеет иностранное происхождение".

У С.И. Влахова и С.П. Флорина переводу ИС посвящена отдельная глава Влахов С.И., Флорин С.П. Непереводимое в переводе. М.: Международные отношения, 1980. - с. 209. Эти ученые наиболее четко определяют случаи, в которых ИС должно переводиться или просто транскрибироваться. Данная классификация производится по семантическому критерию:

1) имена-знаки, имена-метки, не обладающие собственным содержанием, а только называющие объект,

2) имена, обладающие определенным семантическим содержанием, и 3) имена, которые в зависимости от контекста меняют свою отнесенность к одной из первых двух групп. Первая группа всегда транскрибируется, единицы второй группы либо переводятся (названия организаций, заголовки), либо транскрибируются (названия периодических изданий, отыменные прилагательные). Единицы третьей группы с точки зрения перевода представляют собой довольно неоднородную массу, поэтому способ перевода в каждом конкретном случае будет различаться. Ответа же на вопрос, как должны переводиться прецедентные имена и имена-символы, не ставшие интернациональными, в книге "Непереводимое в переводе" не дается, авторы лишь говорят: "Все это - тематика скорее лингвострановедения".

Х. Кальверкемпер также подробно разбирает перевод ИС внутри целого текста. Обозначая включение в повествование значащих имен иностранных имен как проблему перевода, он называет ее решение: "Перевод имени, зачастую "необычного" и чужеродного, встретившего в тексте в первый раз служит для интеграции этого имени в текст произведения. Далее снова используется исходное иностранное, т.е. непереведенное имя. Таким образом, единичный перевод служит для объяснения и иллюстрации" Kalverkдmper, Hartwig. „Namen im Sprachaustausch: Namenьbersetzung“. .

Выводы по первой главе

Существуют разные мнения относительно переводимости ИС. Большинство лингвистов придерживаются мнения, что ИС могут быть переведены, причем их перевод связан с т. н. единичными соответствиями. Ф. Дебус выделяет четыре способа перевода ИС: перевод, передача, субституция и транскрипция. С данной классификацией частично совпадает классификация Д.И. Ермоловича. При переводе многие общеизвестные имена приспосабливаются к нормам принимающего языка, причем степень этого "приспособления" может быть настолько высокой, что передача ИС приближается к переводу, а не к транскрипции. В данной главе указываются рекомендации по переводу таких учёных, как П. Ньюмарк, Э. Ворбс, Л. Пробст, Х. Кальверкемпера и В.С. Виноградова. Последний описывает особенности перевода ИС в зависимости от их групповой отнесённости. Он также указывает на необходимость учёта национальной принадлежности имени: "Переводчику, создающему значимое имя собственное, приходится, опираясь на свой опыт и творческое чутье, уравновешивать две противоречивые тенденции: не русифицировать значимое имя и не отторгать его от русской ономастической системы". Также не следует упускать из вида прагматический аспект и контекст, особенно при переводе ономастических перифраз. С.И. Влахов и С.П. Флорин также описывают взаимосвязь семантического содержания имени и способа его перевода.

Выше уже говорилось о том, что творчество каждого писателя может быть охарактеризовано с помощью такого понятия, как "идиостиль". Набор ИС в отдельном произведении, а следовательно, их роль в развитии сюжета, определяется автором и, таким образом, тесно связана с системой авторского употребления, которая, в свою очередь, коррелирует с общим художественным методом писателя. В индивидуальном стиле отражены не просто психологические особенности личности писателя, но и его особенности, определяемые общественным сознанием писателя - политическим, этическим, национальным, религиозным. Гюнтер Грасс (1927-2015) - представитель постмодернизма, большинство его произведений представляют собой художественную переоценку "многосложностей", как он называет события 20 века. Для индивидуально-поэтического стиля Гюнтера Грасса в общем характерен сюрреалистически-гротескный образный язык. Его творчество примечательно тем, что в своих произведениях он искусным образом смешивает реальность и фикцию, черпая вдохновение в фактах своей биографии. Реально существовавшие личности становятся героями выдуманных ситуаций, и наоборот, действующими лицами реальных ситуаций становятся выдуманные, никогда не существовавшие в реальной жизни персонажи. "В картине XX века, которую моделирует Грасс, всегда подчеркивается сопричастность автора всем темным сторонам истории. Разнообразие пережитого, артистически переработанное в материю повествования, важно в его творчестве не как уникально-индивидуальное, а как свидетельство всеобщей истории.

Вариативность допустимых проявлений действительности и правды, принципиально неразрывная связь и между несвязуемыми онтологическими феноменами, и между несвязуемыми микроуровневыми (языковыми) структурами. становится у Грасса основой и смыслом творчества" Добряшкина А.В. Гротеск в творчестве Гюнтера Грасса: дис. канд. филол. наук: Москва, 2005 - с. 7-11. Краткий экскурс в творчество Г. Грасса представляет собой статья А. Карельского Карельский A. B. Учение шоком (Проза Гюнтера Грасса) // От героя к человеку. Москва, - Советский писатель-, 1990. - с. 357-386. В ней автор разбирает основные мотивы главных произведений писателя, в т. ч. и романа "Собачьи годы". Для творчества Грасса характерна многоплановость: в романах Данцигской трилогии можно наблюдать несколько пластов: во-первых, эти романы автобиографичны. В судьбах героев угадываются параллели с судьбой писателя, а их действие происходит в Вольном городе Данциге и в его окрестностях - на родине Грасса. Дело в том, что в творчестве Грасса воплощается боль от потерянной родины, характерная для того поколения: "В романе предпринимается попытка восстановить маленький мир собственного детства, чтобы таким образом символически спасти свою Родину, которая в реальном мире была утеряна" Mazzari, Marcus Vinicius. Die Danziger Trilogie von Gunter Grass: Danziger Trilogie von Gunter Grass: Erzahlen gegen die Damonisierung deutscher Geschichte: Diss / M. V. Mazzari; Freie Univ. Berlin. - Berlin, 1994. - c. 7. Именно поэтому писатель с такой дотошностью описывает родные места. "Впрочем, город наделен историческим топографическим обликом и населен жителями, в которых без труда можно узнать социально-культурное окружение писателя" Добряшкина А.В. Гротеск в творчестве Гюнтера Грасса: дис. канд. филол. наук: Москва, 2005 - с. 11. Сам Грасс в интервью 1965 года говорил: "В центре трех моих прозаических произведений находится тот общественный слой, который мы называем обывателями, мелкой буржуазией". Именно поэтому в романе существенную часть всех ИС составляют топонимика Данцига и множество имен фиктивных персонажей. Но персонажи Грасса находятся в центре исторических событий, что объясняет наличие второго содержательного пласта: исторического. Один из центральных героев - Эдди Амзель - занимается тем, что воплощает образы немецкой истории в виде отвратительных птичьих пугал. Эти пугала, по его мнению, способны отразить "многосложности реальной жизни". Сначала он изображал лишь солдат прусской армии, затем его творчество переходит на новый уровень - театральный, когда Амзель уже создает пугальный состав для балета "Птичьи пугала", переполненного мрачной символикой. И наконец, финальный этап - под землей, в глубоких шахтах, Амзель создает царство пугал: "Здесь выставлены напоказ отдельные страсти и даже целые идеологии человечества,. пугала классифицированы и распределены по тематическим камерам, которые соответствуют шкале запросов человеческой души и духовности" Добряшкина А.В. Гротеск в творчестве Гюнтера Грасса: дис. канд. филол. наук: Москва, 2005 - с. 81

. В этом подземном мире "в пугальном обличье вершится мировая история". Поэтому неудивительно, что в романе присутствует огромное количество ИС, связанных с историей не только Германии, но и всего мира: "показывая другу детства "законсервированные ужасы немецкой истории", Амзель демонстрирует важную прагматическую сторону своего творчества: встречу души с содеянным злом, самопознание, узнавание себя в гротескных, демонических, безвольных и управляемых неведомыми силами автоматах" там же. Еще одна тема романа, обуславливающая появление исторических имён - это тема войны и фашизма.Г. Грасс видел предназначение своих романов в сохранении памяти об страшном зле, колыбелью которого стала Германия, и подчеркивал мрачность и абсурдность истории Германии ХХ века. Это выражается в сатиричности изображения судьбы чистопородного щенка овчарки Принца, ради которого, по словам А. Карельского, "на ноги ставится вся государственная, полицейская, военная машина рушащегося рейха, чтобы координировать военные действия с организованными поисками гитлеровского любимца", и таким образом, судьба породистого пса становится важнее судьбы нации, для которой "чистота породы" была высшей ценностью. Более того, Грасс насмехается и над послевоенным "экономическим чудом", которое сотворил простой мельник Антон Матерн, умеющий предсказывать будущее по шуршанию мучных червей. Отсюда и упоминание в романе многих западно-немецких предпринимателей и бизнесменов. Наконец, третьим планом в романе "Собачьи годы" выступают религиозные мотивы. С одной стороны, Грасс устами своих героев непосредственно рассказывает и о древнем кельтском пантеоне, и о христианских святых, а с другой стороны, скрыто использует библейские мотивы в изображении Эдди Амзеля: А.В. Добряшкина в своей монографии утверждает о параллелях в сюжете романа и в построении триптиха "Сад земных наслажений" И. Босха. Параллели эти можно обозначить так:

Амзель, создающий свои первые пугала "по образу и подобию человескому", уподобляет себя христианскому богу = Первая часть триптиха "Сотворение Адама и Евы на фоне Райского сада"; Создание Амзелем вымуштрованных, управляемых только механизмами пугал-нацистов с ограниченным набором действий, одетых в мрачно-коричневые лохмотья, и использование их в театральной постановке является попыткой показать Третий Рейх как "безумное торжество фантастических призраков. Место действия пьесы Амзеля - сад, и Амзель исполняет партию Садовника, в образе которого, по всей видимости, повзрослевший артист воплощает, как и прежде, хозяина Сада, Творца, Бога" Добряшкина А.В. Гротеск в творчестве Гюнтера Грасса: дис. канд. филол. наук: Москва, 2005 - с. 78-79 = Центральная часть триптиха "Сад земных наслаждений"; Подземная фабрика по промышленному производству пугал на экспорт, разделенное на свои "круги", больше похожее на царство теней и кошмаров, единственным господином которой является Амзель = Третья часть триптиха "Музыкальный ад".

Все эти вышеназванные особенности помогают объяснить такое тематическое разнообразие и насыщенность текста именами собственными, но вместе с этим обуславливают множество вариантов систематизации ИС в романе "Собачьи годы". Принципы, выбранные для анализа ИС в данной работе, опираются на монографию О.И. Фоняковой. Предложенная есть классификация функций ИС является наиболее полной и подходит как для реальных, так и для вымышленных ИС. Среди прочих критериев она предлагает Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. Уч. пособие. Ред. И.А. Сеина. - Ленинград: Печатно-множительная лаборатория ЛГУ, 1990. - с. 37 анализировать ИС в парадигматическом (тематическом) и синтагматическом (связанном с ближайшим окружением) ключе. Первый предполагает описание состава ИС по тематическим группам и разрядам, учет всех вариантов номинации одних и тех же объектов, учет роли ИС в развитии сюжета произведения и в его композиции; второй включает в себя типы употребления ИС (напр., единичные/групповые, символические, перифрастические), оценку стилистической составляющей, а также способы введения в контекст. Данная стратегия более всего подходит для выполнения задач, поставленных в начале исследования. Еще один способ интерпретации ИС в романе "Собачьи годы" - это анализ вертикального контекста. Он понимается как культурно-историческая информация, заложенная в литературном произведении, но находящаяся за пределами текста как такового. Вертикальным этот контекст называется потому, что он выходит за рамки линейного, т.е. горизонтального содержания текста. Вертикальный контекст является частью науки филологии, так как представляет собой историко-филологический контекст данного литературного произведения или его частей Ахманова О.С., Гюббенет И.В. - Вертикальный контекст - как филологическая проблема // Вопросы языкознания. - № 3. - 1977. - C. 47-54. . В зависимости от способов введения вертикального контекста различают филологический (цитаты, аллюзии, деформированные идиомы) и социально-исторический вертикальный контекст (разного рода реалии, имена собственные, топонимы). Понимание вертикального контекста может быть осложнено как недостатком фоновых знаний у читателя, в результате чего дополнительный смысл просто "ускользнет" от него, так и тем, что употребление того или иного названия, упоминание того или иного ИС, помимо объективно передаваемой информации, оказывается еще дополнительно нагруженным содержащимся в нем отношением автора (что может быть показано через призму восприятия главного героя) к обозначаемому этим ИС явлению, событию, человеку. "Отношение, проявляющееся к названию, может быть как индивидуальным, так и широко распространенным", - пишет И.В. Гюббенет в одной из своих монографий Гюббенет И.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста. - М.: Изд-во МГУ, 1991. - с. 12, и правильная трактовка этого отношения раскрывает читателю авторский замысел, определивший выбор того или иного ИС. Там же мы находим тезис о том, что полное понимание художественного текста возможно лишь при условии охвата всех моральных, этических, эстетических и других проявлений, характерных для эпохи создания данного произведения. По словам В.В. Виноградова, "в литературном произведении невысказанное может при определенных обстоятельствах иметь большую значимость, чем то, что в действительности содержится в тексте" Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М.: Высшая школа, 1971. - с. 73. Таким образом, вертикальный контекст, вводимый посредством ИС, составляет часть имплицитного содержания художественного произведения: "вертикальный контекст трактуется как уровень глубинного смысла, понимание которого требует извлечения из текста эксплицитно не выраженных добавочных смыслов, возникающих на основе различных ассоциативных связей внутритекстовых элементов между собой и внутритекстовых элементов с внетекстовыми" Сафронова И.Н. Вертикальный контекст как категория художественного текста и средства его создания. Автореф. дис. канд. филол. наук. Минск, 1990. - 29 с. . И.Н. Сафронова, исследуя в своей диссертации средства создания вертикального контекста, указывает как один из них аллюзию и называет ИС одним из видов текстового материала, обладающего максимальной аллюзивностью. Лингвистический энциклопедический словарь описывает аллюзию как стилистическую фигуру, содержащую указание, аналогию или намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закреплённый в текстовой культуре или в разговорной речи. Именно поэтому можно сделать вывод, что использование множества незначительных на первый взгляд ИС, обозначающих самые разные объекты, начиная, например, с городских районов, названий объектов инфраструктуры и заканчивая названиями книг и продуктовых марок, делает повествование гораздо более насыщенным и "рельефным", ведь в таком случае на первое место зачастую выходят социальные, исторические и культурные коннотации ИС, в частности топонимов, приобретенные ими в течение определенного исторического периода Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М.: Высшая школа, 1971. - с. 84. Приведём простейший пример: роман Гончарова "Обломов" начинается такими строками: "В Гороховой улице, в одном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов". Казалось бы, автор просто называет улицу, но на самом деле он хочет показать, что главный герой живет на одной из важнейших магистралей столицы, там, где жили представители дворянства и богатые предприниматели, т.е. в довольно фешенебельном районе. Адрес (а вводится он в текст с помощью топонима) в художественном произведении почти никогда не представляет собой чисто географического понятия, он сочетается со значительным объемом социокультурной информации, что в данном случае используется для характеристики героя. В творчестве Грасса вертикальный контекст имеет еще более огромное значение, т.к. Грасс, будучи представителем постмодернизма, прибегает к многозначности и избегает прямого указания на те или иные факты, предпочитая подавать их читателю в завуалированной форме. В его произведениях ассоциативное поле, являющееся структурой аллюзии, содержит множество отсылок к разным фактам культуры, истории, как общеизвестным, так и близким и ясные только для той общности, к которой относится писатель, а также к идеям, что иногда делает вертикальный контекст гораздо более важным для понимания смысла романа, чем горизонтальный.