Несобственно-прямая речь и несобственно-авторское повествование

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Основные проблемы изучения НПР и НАП

1.1 Общетеоретические основы нарратологии

1.2 История изучения несобственно-прямой речи и несобственно-авторского повествования в России и за рубежом

1.3 Типология НПР и НАП в художественном тексте

1.3.1 Типы НПР

1.3.2 Типы НАП

1.3.3 Основные критерия НПР и НАП

1.4 Функции НПР и НАП

1.4.1 Завуалированность и двутекстность как способы оживления авторского повествования

1.4.2 Речевая и психологическая характеристика персонажа

Вывод

2. Структурные, стилистические и функциональные особенности НПР и НАП в рассказах «Двое в декабре», «Ночлег», «Арктур - гончий пёс» и «Тэдди»

2.1 Структурные, стилистические и функциональные особенности НПР и НАП в рассказах «Двое в декабре», «Ночлег»

2.1.1 Специфика точки зрения в рассказах «Двое в декабре» и «Ночлег»

2.1.2 Типы и особенности НПР в рассказах «Двое в декабре» и «Ночлег»

2.2 Функции НАП и НПР в рассказах «Двое в декабре» и «Ночлег»

2.2.1 Специфика образа нарратора и точки зрения в рассказах «Арктур - гончий пёс» и «Тэдди» как основа использования НПР и НАП.

2.2.2 Специфика проявления НПР и НАП в предъявлении в текстах рассказов одного из главных понятий нарративности - события

2.2.3 Специфики НПР и НАП в рассказах «Арктур - гончий пес»

2.2.4 Специфики НПР и НАП в рассказе «Тэдди»

2.2.5 Функции НПР и НАП в рассказах «Арктур - гончий пёс» и «Тэдди»

Выводы

Заключение

Список литературы

Введение

Настоящая выпускная квалификационная работа посвящена специфике чужой речи в рассказах Ю. Казакова, в частности - несобственно-прямой речи (далее НПР) и несобственно-авторскому повествованию (далее НАП).

НПР, которая представляет собой соединение речи нарратора и персонажа, является одним из способов передачи чужой речи в нарративе. Специфика НПР заключается в том, что повествование ведется от лица нарратора, но «общее содержание высказывания, его модальность, подбор лексики, словоупотребление, временной план переносятся в субъектное поле речи и мышления героя» [Шведова 1952:118]. НПР - это «речь повествователя, пронизанная вместе с тем лексикой, семантикой, синтаксическими конструкциями речи персонажа - источника информации, его интонациями, чувствами, мыслями» [Энциклопедический словарь 2005:185-186].

Чужая речь имеет долгую научную традицию исследования, уже в античности философы обратили внимание на данный языковой феномен. Понятие «чужая речь» впервые появилось в трактате «Государство» Платона, где автор указывает на чередование речи персонажей и речи нарратора в «Илиаде», когда «поэт (Гомер) и не старается направить нашу мысль в иную сторону, изображая, будто здесь говорит кто-то другой, а не он сам. А после этого он говорит так, будто он и есть сам Хрис» [Платон 2007:189]. Платон относит чужие речи к повествованию: «когда он (Гомер) приводит чужие речи, и когда в промежутках между ними выступает от своего лица, это все равно будет повествование» [Платон 2007:190].

В русскую литературу как прием НПР вошла в девятнадцатом веке. Изучение НПР со стороны лингвистики связывают с работой швейцарского лингвиста Ш. Балли, когда этот ученый впервые обнаружил в НПР не явление языка, а новый способ восприятия и воспроизведения чужого высказывания.

Ученый считал НПР разновидностью косвенной речи, но впервые указал, что НПР - это новый способ восприятия и воспроизведения чужого высказывания.

В отечественной лингвистике фундаментальные разработки в области НПР принадлежат Е. В. Падучевой. По мнению исследователя, в НПР право на повествование передается персонажу. Синтаксическими указателями на НПР Е.С. Падучева считает вопрос, обращение, относящиеся к персонажу, а не к повествователю. С точки зрения Е. В. Падучевой, НПР является средством выражения полифонии, выражения способности человеком переживать эмоциональные чувства собеседника, а также средством выражения иронии и позволяет охарактеризовать персонаж «изнутри» [Падучева 1996: 337].

Стилистические возможности НПР, способы проявления в ней смысла произведения изучались многими учеными, но актуальным при анализе НПР остается вопрос о субъекте НПР, который является одним из основных в изучении НПР на современном этапе. Изучаются также другие ключевые вопросы, так как в НПР, о которой говорится, что можно установить «необозримо большое количество типов» НПР, так как присутствие формирующих НПР текстов нарратора и текстов персонажа «сильно варьируется» [Шмид 2008:214]. С точки зрения семантики характерным для НПР, по мнению М. Бахтина, является столкновение, интерференция «своих акцентов» с «акцентами чужого слова» [Бахтин 1979:219]. При этом в художественном тексте диалог может быть оформлен в виде имплицитных реплик персонажей, представленных в авторской речи.

НПР как сложная синтаксическая структура соединяет в себе конструкцию прямой речи и косвенной речи; высказывание строится таким образом, что оно представляется производящимся от лица нарратора, не маркируется ни знаками препинаниями, ни вводящими словами. С точки зрения семантики НПР - это передача текста персонажей нарратором, пронизанная лексикой, интонацией и оценкой персонажей.

Применительно к явлению НАП ситуация сложнее. В русской лингвистике фундаментальная работа в сфере НАП принадлежит Н.А Кожевниковой. Данный термин, выдвинутый этим исследователем в 1971 г., получил такое определение: «НАП оформляется, прежде всего, специфическими лексическими средствами - жаргонными, просторечными, диалектными и т. п. В нем может сохраняться книжный строй авторской фразы. Фрагменты текста отражают словоупотребление героя в виде отдельных вкраплений, замаскированных цитат, но слова персонажа, его оценки не вычленяются из авторской фразы» [Кожевнкова 1971: 103, 105]. Необходимо отметить, что в определении НАП отсутствует единое понимание; данный языковой феномен определяется исследователями по-разному: В. К. Фаворин выделяет его как «эмбриональную, зачаточную форму несобственной речи» [Фаворин 1950, 352]; Е. А. Падучева, отличая свободный косвенный дискурс от смежных явлений, называет данное явление «цитированием» [Падучева 1996, 354]. Н.А. Кожевникова в своей работе обосновывает ту мысль, что НПР и НАП - это два разных феномена: «Они принципиально отличаются друг от друга закрепленностью за разными конструктивными элементами произведения. НПР- прием передачи речи героев, НАП - способ описания и повествования. В чистом своем виде они имеют разную - конструктивную, не стилистическую соотнесенность» [Кожевнкова 1971: 105]. А многие исследователи изучают НАП в рамках НПР и рассматривают его как одну из разновидностей НАП.

Материал по исследованию НАП далеко не так богат, как по НПР. В словарях лингвистических и литературных терминов вообще отсутствует статья о данном понятии. Можно сказать, что многие вопросы по поводу формулировки и функционирования НАП до сих пор остались не полностью решенными.

В рассказах Ю. Казакова - обилие разных форм повествования. Весь «Ночлег» состоит из полилога; «Во сне ты горько плакал» можно рассматривать как душевный монолог отца; в рассказах «Арктур - гончий пес» и «Тедди» употребление НПР и НАП позволяет нарратору ярче представить восприятие мира с точки зрения необычных героев. Существующие исследования произведений Ю. Казакова касались, главным образом, рассмотрения эстетического, жанрового своеобразия, стилистической организации прозы. Текст нарратора и персонажей, как один из значительных составляющих элементов, до сих пор не была рассмотрена при лингвистическом анализе указанных произведений.

Актуальность выбора тема диссертации: 1) НПР и НАП широко используются в современных художественных произведениях; 2) единое понимание НАП в современной лингвистике отсутствует; 3) для иноязычных читателей трудно воспринять текст при наличии в нем НПР и НАП, и трудно выделить в повествовании текст нарратора и персонажей.

Новизна работы заключается в том, что в работе впервые осуществляется описание специфики текстовой интерференции, функциональных, синтаксических особенностей НПР и НАП в произведениях Ю. Казакова.

Объект исследования - НПР и НАП как текстовая интерференция.

Предметом данного исследования являются структурные, стилистические и функциональные особенности НПР и НАП в рассказах Ю. Казакова.

Цель данной работы состоит в выявлении и описании структурных, стилистических и функциональных особенностей НПР и НАП, в выделении признаков, указывающих в этих видах повествования в рассказах Ю. Казакова на голос персонажа. казаков прямой речь авторский

Из поставленной цели вытекают следующие задачи

1. Описать генезис и теоретическую базу исследования НПР и НАП и уточнить понятия НПР и НАП

2. Определить соотношение НПР, НАП и других форм передачи чужой речи в повествовательном тексте

3. Выделить разные типы НПР и НАП в разных типах рассказов Казакова и разработать классификацию этих типов

4. Выявить и описать разные структурные, стилистические и функциональные особенности НПР и НАП в разных типов рассказах Ю. Казакова.

Методы исследования: метод направленной выборки, метод дискурсивного анализа, метод контекстуального анализа, метод синтаксического анализа, метод структурно-семантического анализа.

Материалом для исследования послужили рассказы Ю. Казакова.

Гипотеза работы заключается в том, что такие нарративные элементы, как нарратор, точка зрения влияют на специфику НПР и НАП как разных типов повествования. Существует динамика и диалектика формы текстовой интерференции в разных видов рассказах Ю. Казакова.

Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что исследование позволяет раскрыть особенности НПР и НАП в художественном тексте. Результаты исследования могут способствовать дальнейшей разработке теоретических основ НПР и НАП.

Практическая значимость работы заключается том, что материал и результаты исследования могут быть применены в практике преподавания иностранным учащимся русского языка и анализа художественного текста, на занятиях по теории и практике художественного перевода. Так как НПР существует практически во всех современных письменных языках, на материале которых проводится обучение иностранному языку, знание специфики НПР и НАП необходимо для идентификации представленной в тексте точки зрения, интерпретации текста и для нахождения при переводе адекватных исследуемым видам повествования эквивалентов.

Структура диссертационного исследования обусловлена его целью и задачами. Диссертация состоит из Введения, двух глав с выводами, Заключения и списка литературы.

1. Основные проблемы изучения НПР и НАП

1.1 Общетеоретические основы нарратологии

Нарратология - довольно новая дисциплина. Термин «нарратология» впервые был выдвинут Ц. Тодоровым в 1969 году. Будучи молодой дисциплиной, нарратология, тем не менее, изучает повествование и коммуникацию, имеющие историю такую же долгую, как история существования человечества. Нарратология развивалась много лет. За это время теоретики нарратологии сделали серьезные теоретические открытия. Но много вопросов остались еще не решёнными.

В «Словаре нарратологии» Джеральд Принс в словарной статье «Нарратология» представил две противоречащие одна другой точки зрения. Представителем одной является Ц. Тодоров. Он считает, что предметом нарратологии являются сущность, форма и функция нарратива, неважно какими средствами осуществляется нарратив, неважно проявляется ли он в словах, картинах или звуках. Его внимание обращено на общую природу и структуру нарратива. Представителем другой точки зрения является Ж. Женетт, который считает, что сфера нарратологии ограничивается литературно-повествовательным текстом, т.е. что она рассматривает повествовательное поведение только языковых средств. Нарратология не интересуется самой историей, ее предметом является повествовательный дискурс - временная длительность, модальность и залог, которые отражаются в отношениях между историей и повествовательным текстом [Принс 2003: 59].

Безусловно, повествование является одной из основных форм проявления поведения человека, оно существует во всех сферах человеческой жизни, и как способ анализа повествования нарратология принята в литературоведении, киноискусстве, театре и т.д. Но художественный текст, как искусство слова и способ освоения мира, избавившийся от ограниченных средств изображения, пользуется наибольшей свободой в выборе приема повествования. Десятки лет исследования нарратологии показали, что эта дисциплина главным образом сосредоточена на изучении художественного текста.

Нарративный художественный текст - это сложная повествовательная структура. Так, ученые выделяют в нарратологии шесть основных инстанций: реальный автор, имплицитный автор, фиктивный нарратор, фиктивный реципиент, имплицитный читатель, реальный читатель.

Под имплицитным автором в нарратологии подразумевают ''вторую личность'' или ''маску'' реального автора [Принс 2003:32], которую выводят на основании мировоззрения и системы ценностей, предъявляемых данным художественным текстом. В разных произведениях реальный автор может предстать разными имплицитными авторами. «По представлениям нарратологии, имплицитный автор вместе с соответствующей ему парной коммуникативной инстанцией - имплицитным читателем - ответственен за обеспечение художественной коммуникации всего литературного произведения в целом» [Ильин 1999: 46].

Фиктивный нарратор, сотворенный реальным автором, повествует сам нарративный текст. По определению «Словаря нарратологии», каждый нарративный текст имеет, по крайней мере, одного нарратора, который с фиктивным реципиентом находится на одном повествовательном уровне. В каком-то определенном произведении может сосуществовать несколько разных нарраторов, и их воздействие может быть направлено и на одного, и на нескольких фиктивных реципиентов. Хотя, «в одном случае нарратор может обладать некоторой степенью индивидуальности, а в другом - оказаться полностью ее лишенным» [Ильин 1999:73].

Соотношение между реальным автором, имплицитным автором, имплицитным нарратором и персонажами можно сформулировать так: реальный автор создает литературное произведение, в котором присутствует имплицитный автор и показывается некий изображаемый мир. В рамках изображаемого мира присутствует фиктивный нарратор и существует повествуемый мир, населенный персонажами [Белоусова 2010:15].

Повествовательный текст состоит из текста нарратора и текста персонажей. Мы используем понятие текста, а не речи, потому что «интерференция, о которой будет идти речь, ограничивается не отдельными словами или высказываниями, а касается целых текстов с их своеобразными мировоззрениями» [Шмид, 2008:188]. Уже в античное время философы заметили неоднородность повествовательного текста. Так, на разницу текста нарратора и персонажа указывал Платон, говоря, что автор «Илиады» осознанно ведет читателя к тому, что в произведении говорит не он, автор, а один из персонажей. От Платона пошло разделение на чистое повествование, которое философ назвал «диегесис» («диегезис»), и повествование от лица персонажа, названное «мимесис» («мимезис»).

Текст нарратора и текст персонажа имеют свои, свойственные каждому из них, признаки. Когда в одном и том же отрывке повествовательного текста одни признаки отсылают к тексту нарратора, а другие к тексту персонажа, тогда появляется текстовая интерференция. Шмид дает ей такое определение: «текстовая интерференция - это гибридное явление, в котором смешиваются мимесис и диегесис (в платоновском смысле), совмещаются две функции - передача текста персонажа и собственно повествование (которое осуществляется в тексте нарратора)» [Шмид, 2008: 191].

Такое явление как гибридная конструкция М. Бахтин определял как конструкцию, которая «по своим грамматическим (синтаксическим) и композиционным признакам принадлежит одному говорящему, но в котором в действительности смешаны два высказывания, две речевые манеры, два стиля, два «языка», два смысловых и ценностных кругозора» [Бахтин, 1975: 118]. По поводу данного явления размышляет В.Н. Волошинов. Волошинов привел отрывок из начала повести Ф.М. Достоевского «Скверный анекдот»: «Тогда, однажды зимой, в ясный и морозный вечер, впрочем, часу уже в двенадцатом, три чрезвычайно-почтенные мужа сидели в комфортной и даже роскошно убранной комнате в одном прекрасном двухэтажном доме на Петербургской стороне и занимались солидным и превосходным разговором на весьма любопытную тему. Эти три мужа были все трое в генеральских чинах. Сидели они вокруг маленького столика, каждый в прекрасном мягком кресле, и между разговором тихо и комфортно потягивали шампанское». На основании этого фрагмента В.Н. Волошинов делает вывод, что выделенные эпитеты, в высшей степени пошлые и бледные, ничего не говорят, но каждый из них является ареной встречи и борьбы дух точек зрения, двух речей, двух интонаций. Каждая фраза входит одновременно в два пересекающихся контекста, в две речи: в речь автора-рассказчика (ироническую, издевательскую) и в речь героя (которому не до иронии). Для совершенно не изученного до этого явления Волошинов предложил термин «речевая интерференция» [Волошинов 2000: 463-464].

По мнению Шмида, распространение текстовой интерференции связано с усиливающейся персонализацией повествования, т.е. с возрастающим перемещением точки зрения с нарраториального полюса на персональный [Шмид, 2008: 199]. Точка зрения - это центральная категория нарратологии. Шмид определяет ее как образуемый внешними и внутренними факторами узел условий, влияющих на восприятие и передачу происшествий [Шмид, 2008: 117].

Мы рассматриваем вопрос о точке зрения с опорой на самые фундаментальные работы Ф.К. Штанцеля и Ж. Женетта. Типология точек зрения Штанцеля является теоретической основой академических работ, посвященных анализу повествовательных текстов [Шмид, 2008: 108]. В 1955 году Штанцель предложил различать три типа нарративных ситуаций: аукториальная нарративная ситуация - ситуация всеведущего нарратора; нарративная ситуация от первого лица - нарратором является один из персонажей; персональная повествовательная ситуация - повествование от третьего лица с точки зрения персонажа, то есть с внутренней точки зренияЃiФ.К. Штанцеля - цит. по [Женетт, 1998:203]ЃjПо поводу второй и третьей ситуации Женетт высказывает критические замечания, указывая на то, что это не разные точки зрения, но они обе указывают на повествование с точки зрения персонажей. По мнению Женетта, нарративная повествовательная ситуация от первого лица и персональная повествовательная ситуация выявляют только точку зрения персонажа. Единственная разница заключается в том, что во второй ситуации нарратор «является сам фокальным персонажем» [Женетт, 1998: 203], так как повествующий голос принадлежит нарратору - фокальному персонажу, а в третьей нарратор находится вне истории.

Во избежание специфических визуальных коннотаций, свойственных терминам ''взгляд'', ''поле'', ''точка зрения'', Женетт принимает термин ''фокализация''. По поводу этого понятия и М. Бал использует термин ''фокализация'' и определяет ее следующим образом: «фокализация - это отношение между видением и видимым, чувствуемым объектом» [Бал 1997: 142]. По определению Д. Принс, данному в «Словаре нарратологии», под фокализацией понимают определенную точку зрения, описывающую нарративную ситуацию, эмоциональную и идеологическую позицию, отражающую эти ситуации и события. Указывают на три типа фокализации: внешнюю, внутреннюю и нулевую. При внешней фокализации фокализатором (это субъект сознания) является нарратор; при внутренней фокализации фокализатор находится в истории, он может быть одним или многими персонажами, и тогда повествование развертывается с точки зрения персонажей, то есть нарратор через видение и восприятие персонажей представляет реальный или фиктивный мир. По поводу третьей фокализации существуют разногласия: одни нарратологи (одним из представителей является Женетт) относят повествование от всеведущего нарратора к нулевой фокализации; другие считают, что предположение о существовании повествовательного текста без той или иной точки зрения невозможно, так как не существует повествования с нулевой точкой зрения, всякое событие повествуется именно с определенной для данного текста точки зрения. Сторонники этой позиции относят повествование от всеведущего нарратора, находящегося вне истории, к внешней фокализации [Принс 2003: 74].

Исходя из формул отношений нарратора и персонажа, выдвинутых Цветаном Тодоровым, Женетт по типам фокализации различает три типа повествования:

-нефокализованное повествование, или повествование с нулевой фокализацией, где нарратор> Персонаж: нарратор говорит больше, чем знает любой персонаж;

-повествование с внутренней фокализацией, где нарратор = персонаж: нарратор говорит только то, что знает персонаж; внутренняя фокализация может быть фиксированной (все изображается с точки зрения одного персонажа); переменной (фокализация постоянно переходит с одного персонажа на другого) или множественной (с точки зрения разных персонажей упоминается одно и то же событие много раз);

-повествование с внешней фокализацией, где нарратор <персонаж: нарратор лишь объективно описывает внешность и состояние персонажей, но никак ни открывает мысли персонажей [Женетт, 1998: 205].

Сразу отметим, что Женетт отождествил повествование от первого лица и повествование от третьего лица с точки зрения персонажа, отнес их к группе повествований с внутренней фокализацией, проигнорировав их отличия относительно точки зрения. Точка зрения зависит от субъекта восприятия, передающего вызываемые им впечатления. Вещи отражаются совершенно другими в глазах детей, чем в глазах взрослых. «Восприятие представляет собой психологический процесс…, на картины, которые оформляются и передаются субъектом восприятия, влияют место, где находится видимый объект, дистанция, предыдущие знания и другие моменты» [Бал 1997:142]. В истории, повествуемой разными нарраторами, каждый нарратор выражает свою точку зрения, излагая ту же историю, что и другой нарратор, со своей точки зрения. Можно сказать, сколько нарраторов - столько и точек зрения.

В качестве примера приведем один из фрагментов ''поэмы'' «Москва - Петушки» Венедикта Ерофеева. В книге преобладает игривое саркастическое настроение, одноименный диегетический нарратор постоянно находится в состоянии опьянения, беспрерывно высказывает свои нелепые воззрения. Слова нарратора характеризуются, с одной стороны, нелогичностью и неуемной фантазией; с другой стороны - острым сатирическим отношением к окружающему. Если мы рассматриваем поэму как повествование от третьего лица с внутренней фокализацией, то нарратор оказывается раздвоенным. Это будто две личности: нарратор, который находится в плане повествования, то есть вне повествуемой истории, и одноименно - герой самой истории. В этом случае трезвый голос нарратора неизбежно слышится при изложении пьяного вздора персонажа. Между нарратором и повествуемым объектом появляется разрыв, и соответственно - смягчается эффект абсурда. Кроме этого, нарратор часто использует один прием, когда тот или другой афоризм или известное читателям речение торжественного официального стиля, используется нарратором в несоответствующей этому стилю ситуации повествования, дополняется нарратором каким-то соответствующим характеру персонажа речением, чем достигается значительный юмористический эффект. Например: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах: Денатурат -- 100 г. Бархатное пиво -- 200 г. Политура очищенная -- 100 г» [Ерофеев, 1990:51]. Подобные умозаключения трудно передать от третьего лица.

Повествования от первого лица и повествования от третьего лица с внутренней фокализацией отличаются не только эффектом, который достигается ими в повествовании. Китайский ученый Ло Ган справедливо отмечает, что суть разницы двух данных типов повествования «состоит в дистанции между нарратором и фиктивным художественным миром» [Ло Ган, 1994, 169]. Диегетический нарратор существует в фиктивном художественном мире, как и другие персонажи, а недиегетический нарратор находится вне этого фиктивного художественного мира. Последний является более дистантным, чем первый.

Нередко сам автор или нарратор с помощью морфологически выраженного лица регулирует свою дистанцию по отношению к повествуемой истории. Например, в повести «Белые ночи», в которой диегетический нарратор рассказывает о себе, неизменно говоря о себе в третьем лице. С одной стороны, нарратору хочется рассказать все то, что лежит на душе; с другой стороны, он смущается неприкрыто высказать эти свои мысли. В результате он ведет повествование от третьего лица, как будто он говорит о чужой истории. По мнению Ло Гана, вследствие разных дистанций между нарратором и фиктивным миром и появляются разные мотивы повествования. Повествование от лица диегетического нарратора, строится на его собственном жизненном опыте, осуществляется по его эмоциональной потребности. Повествование позволяет ему вернуться в прошлое и извлечь из воспоминаний новые впечатления. В этом смысле, в создании произведения участвуют как нарратор, так и самый акт повествования. В диегетическом нарраторе сосуществуют две личности: повествующий ''я''(как субъект) и повествуемый ''я''(как объект). Если повествующий «я» со своей позиции в настоящем, повествует о том, что испытал повествуемый «я» в прошлом, и повествующий голос, и повествующая точка зрения совпадают, то такое повествование можно отнести к повествованию с внешней фокализацией.

В качестве примера приведем фрагмент повести «Первая любовь» И.С. Тургенева. В части повествования о своей первой любви герой Владимир Петрович играет роль вторичного нарратора. От начала до конца повествование пронизывает спокойный, объективный тон Владимира Петровича, свойственный образованному мужчине среднего возраста дворянского рода. Когда повествующее ''я'' повествует с точки зрения повествуемого ''я'', то есть повествующее ''я'' ведет повествование через взгляд и позицию, которые в свое время имелись у повествуемого ''я'', мы также называем такой тип повествования повествованием с внутренней фокализацией.

Типология Штанцеля и типология Женетта в процессе дальнейшего исследования дополняются и развиваются последующими исследователями.

C появлением новых техник беллетристики, в художественном тексте начинают фигурировать новые типы нарратора и более сложные способы повествования. Теперь типология фокализации должна учитывать только элементарные критерии - диегетичность нарратора и принадлежность голоса и точки зрения повествования, не претендуя на статус исчерпывающей картины исследуемого явления. Целью нашей работы не является выработка какой-то новой модели фокализации. В процессе изучения текстовой интерференции мы интересуемся только теми случаями, когда повествующий голос и повествующая точка зрения распадаются, и когда фокализация переключается: текст персонажей вторгается в текст нарратора при переключении внешней фокализации во внутреннюю или наоборот.

1.2 История изучения несобственно-прямой речи и несобственно-авторского повествования в России и за рубежом

Как мы уже отмечали, повествовательный текст разделяется на две части: текст нарратора и текст персонажа. Высказывание персонажей для нарратора является чужим текстом. Одно из определений чужого текста в книге «Марксизм и философия языка» дает В.Н. Волошинов: «Чужая речь - это речь в речи, высказывание в высказывание, но в то же время это и речь о речи, высказывание о высказывании». [Волошинов, 2000:445]. В.Н. Волошинов отмечает, что между чужой речью и передающим ее контекстом существуют сложные и напряженные динамические отношения. Предметом исследования форм передачи чужой речи должно быть динамическое взаимоотношение передаваемой ''чужой'' и передающей ''авторской'' речи. [Волошинов, 2000:449] (Тут мы ограничимся словом ''речь'', пользуясь терминологией ученых, изучающих эту проблему). «Разнообразие морфосинтаксического арсенала, которым располагают носители языков мира, делает практически невозможным создание единой типологии способов передачи речи» [Блинова, 2004:8].

В своей монографии «Нарратология и стилистика беллетристики» китайский нарратолог Шэн Дань провела анализ типологии, разработанный английским филологом Н. Пейджи. Н. Пейджи выделил восемь способов передачи чужой речи: 1. прямая речь; 2. закрытая речь - речь персонажа, содержание которой представляется нарратором обобщенным образом; 3. косвенная речь; 4. параллельная косвенная речь; 5. ''специфическая'' косвенная речь, то есть в ней максимально сохраняется окраска и специфика речей персонажа; 6. несобственно-прямая речь; 7. свободная прямая речь - такая форма передачи чужой речи, когда она полностью и дословно фиксирует речь персонажей, при этом не отличается от текста нарратора, не выделяется ни графическими знаками, ни вводящими словам; 8. соскальзывание косвенной речи в прямую речь [Шэн Дань 2001:272-275].

Как уже указывалось, одним из тех, кто разрабатывал теорию нарратологии и ее принципы и характеристики был французский структуралист Ж. Женетт. В книге «Фигуры» Женетт выдвинул положение о трех состояниях дискурса персонажа с точки зрения нарративной дистанции. 1. Нарративизированный, или пересказанный дискурс - это дискурс персонажа, который повествует нарратор, который напоминает то, что Н. Пейдж называет закрытой речью; 2. Транспонированный дискурс, который передается посредством косвенной речи и НПР; 3. цитатный дискурс, то есть прямая речь [Женетт, 1998:189-190].

В кандидатской диссертации «Несобственно-прямая речь в итальянском нарративе XIX-XXI вв.» Е.С. Борисова выделила четыре типа включения речи персонажа в текст: косвенная речь, НПР, прямая речь, свободная прямая речь, считая, что такая классификация является наиболее удобной при выделении чужой речи в тексте. Надо отметить, что в разновидности прямой речи Е.С. Борисова включила прямую номинацию и цитирование [Борисова, 2014:7].

В статье «''Чужая речь'' в нарративе: соотношение стандартных форм» Е.А. Казанкова представила четыре типа классификации: 1. косвенная речь; 2. прямая речь; 3. несобственно-авторская речь, то есть речь автора с лексическими следами предшествующих разговоров персонажей - “несобственно-авторское повествование” (о том, является ли НАП способом передачи чужой речи, мы будем говорить в следующей главе); 4. свободный косвенный дискурс или НПР [Казанкова, 2012]. Приведенные примеры классификации способов передачи чужой речи позволяют сделать вывод, что, хотя разные ученые представили разные типологические варианты чужой речи, положение о том, что основными формами чужой речи являются прямая речь, косвенная речь и НПР не вызывает сомнений.

Прямая речь - это дословное воспроизведение нарратором речи персонажа, в котором сохраняется модальная окраска и индивидуальный стиль говорящего. Прямая речь всегда выделяется знаками препинания. Нарратор цитирует речь персонажей, имея в виду свои повествовательные цели, но «цитируется (воспроизводится) далеко не все, что реально мог бы говорить данный персонаж в данных условиях» [Казанкова, 2012]. Косвенная речь - это переработанное нарратором высказывание, которое в большей или меньшей степени сохраняет тон и стиль речи персонажа, которому принадлежит данное высказывание. Косвенная речь обычно оформляется вводящими словами, такими как говорить, думать и т.д. Косвенная речь в художественном тексте передает высказывание персонажей через нарратора или других персонажей. Такой способ передачи чужой речи «никогда не гарантирует читателю буквальной точности в воспроизведении “реально” произнесенных слов, а главное, не дает ему ощущения такой точности» [Женетт, 1998:189].

НПР - смешанная форма прямой и косвенной речи, появившаяся в начале XIX в., a в XX в. ставшая широко распространенной. Ученые отмечают, появление НПР было связано с тем, что в языке начали происходить процессы, не находившие в прежние времена отражения в литературных текстах. Как указывает в своей работе Борисова, «развитие НПР в литературе напрямую связано с желанием писателей приблизиться к наиболее адекватному отражению речи и мыслей рефлексирующего персонажа» [Борисова, 2014:12].

Обзор разных подходов к обозначению того, что современная нарратология называет НПР, дан в работе В.Н Волошинова. Этот обзор позволяет увидеть, как по-разному, исходя не только из общих теорий поиска смысла и способов организации текста, но и из лексической и синтаксической систем разных языков формулировали ученые свое понимание НПР. Немецкий ученый Гертрауд Лерх называл это явление «в переносном смысле прямая речь». По мнению Волошинова, этот термин включает минимум теории и согласуется с русским и немецким языками, но контрастирует с французским обозначением.

Немецкий ученый А. Тоблер отмечал, что НПР - это особый способ передачи авторской речи и определял это явление как «своеобразное смешение прямой и косвенной речи». В.Н. Волошинов не принимает формулировки Тоблера, так как видит в этом «смешении» лингвистическое нарушение: проведенная по Тоблеру трансформация временных форм глагола объясняется Волошиновым как некорректная и применимая для абсолютно чистой формы прямой речи или для трансформации в косвенную речь без изменения глагольных форм произнесенной персонажем реплики. Смешение форм не создает нового шаблона для передачи включенности речи персонажа в авторскую речь.

Теодор Калепки назвал речь персонажа «завуалированной речью». «Завуалированность» предполагает нерасчленимость наложенных друг на друга пластов речи персонажа и авторской речи. По Калепки, читателю необходимо разгадывать, кто говорит: персонаж или автор, кому принадлежит данный фрагмент текста. Невыявленность принадлежности такого фрагмента текста к определенному лицу создает неопределенность этой принадлежности. Волошинов считает, что читающий понимает, кто говорит - по смыслу. Именно таким образом происходит в восприятии читающего определение принадлежности такого слова персонажу. По Волошинову, действительно скрытая речь персонажа существует в тексте, но это не НПР, так как в этом виде речи нет наложения персонажа на речь автора, при том, что в НПР явно видны два лица.

По Ш. Балли, как говорится в работе В.Н. Волошинова, НПР- это разновидность классической косвенной речи. По отношению к немецкому языку во французском языке Балли называет этот вид речи «свободный косвенный стиль». Анализируя примеры этого вида речи в произведениях французских авторов, Балли указывает на то, что в этих произведениях часто трудно отделить «свободный косвенный стиль» от прямой речи, что, по мнению ученого, связано с синтаксическими и лексическими законами французского языка. В своем подходе к проблеме НПР Ш.Балли связывает лингвистические проблемы и проблемы свободного мышления, которое с точки зрения языка может быть нелогичным и приводить к нарушению лингвистических норм, имеющих определенное значение при оформлении определенных мыслительных процессов. Подобные нарушения проявляются в явлениях несобственно-прямой речи.

Противоположные философские позиции исследователей в области языка легли в основу противоположных направлений в подходах к изучению НПР. Ш. Балли является представителем сторонников структурного грамматического подхода, в центре их внимания находится грамматические признаки; представителями противоположной позиции можно считать Г. Лерха и Э. Лорка, которые изучают НПР со стилистической точки зрения.

В русском языкознании первым на явление НПР указал П. Козловский. В 1890 г. в своей работе «О сочетании предложений прямой и косвенной речи в русском языке» он затронул данное явление и охарактеризовал его как «превращение так называемой ''чужой речи'' в речь самого автора» (П. Козловский 1890 - цит. по [Ковтунова, 2010: 77]). В [Соколова 1968:280] автор указывает, что в работах 30-х годов русские исследователи стремились указать на отличия НПР от прямой и косвенной речи. Одновременно в работах ученых того времени затрагивался вопрос о взаимодействии нарратора и персонажа. Например, С.Г. Бархударов указывает, что НПР употребляется «для передачи внутренней речи героя и авторской оценки»; А.В. Алексеева пишет о «перекрещивании речевых линий автора и героя»; Л.А. Булаховский видит в НПР «фразы героев повествования с объективирующей содержательностью авторского сообщения» (С.Г. Бархударов 1935, А.В. Алексеева 1937, Л.А. Булаховский 1949 - цит. по [Соколова, 1968: 11]). Сравнив работы 40-50 годов, В. Шмид выделяет две основные концепции НПР: «1. НПР - это третий (наряду с прямой и косвенной речью), самостоятельный способ передачи слов и мыслей изображаемых персонажей; 2. Это смешение авторской речи с речью того или иного персонажа» [Шмид, 2008: 212]. В этих двух концепциях также наблюдается противоречивый подход к изучению НПР.

В начале ХХ века предметом описания нового вида нарративного повествования стало явление НАП. Начинается процесс выделения этого вида повествования, формулировка его особенностей и обозначение функционирования в текстах. Так, Л. Шпитцер называет его «заражением авторского языка языком персонажа» (Л. Шпитцер1923 - цит. по [Казанкова, 2013]). В. К. Фаворин пишет о «рассеянности эмбриональных, зачаточных форм» [Фаворин, 1950:352]. А. Андриевская пишет о «скрытых, латентных» формах НПР [Андриевская, 1967:12]. Хотя НАП уже стало распространенным приемом в современном литературном произведении, как самостоятельный феномен этот вид повествования до сих пор не получил всеобщего признания, и довольно часто он рассматривается в рамках НПР как одна из ее разновидностей.

Однако исследователи этой разновидности нарратива указывают на то, что НАП является компонентом, обогащающим смысловую палитру текста. НАП придает текстам оттенок документальности, а значит - достоверности повествования. НАП делает язык более динамичным, а содержание более концентрированным. В 1971 году термин НАП для данного явления предложила Н.А. Кожевникова и дала этому явлению четкое определение: «НАП выделятся лишь на основании специфической стилистической окраски (в связи с этим иллюзия ''голоса'' героя может быть даже отчетливее, чем в НПР) <…> НАП оформляется, прежде всего, специфическими лексическими средствами - жаргонными, просторечными, диалектными и т.д. В нем может сохраняться книжный строй авторской фразы. Фрагменты текста отражают словоупотребление героя в виде отдельных вкраплений, замаскированных цитат, но слова персонажа, его оценки не вычленяются из авторской фразы» [Кожевникова 1971: 105].

В истории исследования НАП различные авторы предлагали различные термины. Как справедливо указала Е.В. Падучева, «необычайный разнобой в терминологии отражает сложную природу явления» [Падучева 1996: 335], этот исследователь для данного языкового явления предлагает термин «цитирование» и пишет: «цитирование (в нарративе) имеет место в том случае, если ''вкрапление'' голоса персонажа обнаруживается в высказывании, которое делается в целом от лица повествователя» [Падучева, 1996, 354].

Заметим, что при сравнении определении НПР и НАП некоторые описания НПР применимы и к НАП. Разногласия лингвистов по поводу формулировки и классификации НАП сохранились до сих пор.

1.3 Типология НПР и НАП в художественном тексте

1.3.1 Типы НПР

На нынешнем этапе лингвистических исследований нет общепринятой модели классификации типов НПР. У разных исследователей свой подход к этому вопросу. Как мы уже указывали, существует два подхода к изучению НПР: грамматический и стилистический. Из этих двух подходов родились два принципа классификации НПР: по грамматическим признакам и по стилистическим признакам. В этой части работы мы будем рассматривать типологии НПР представленных направлений.

Представителем классификации этих типов нарратологического повествования по грамматическим признакам можно считать В. Шмида. В. Шмид рассматривает НПР как вид текстовой интерференции. Выдвинув отличающие НПР свойства, автор дает довольно стройное определение НПР: «это отрывок повествовательного текста, передающий слова, мысли, чувства, восприятия или только смысловую позицию одного из изображаемых персонажей, причем передача ТП (текста персонажа) не маркируется ни графическими знаками (или их эквивалентами), ни вводящими словами (или их эквивалентами)» [Шмид 2008: 214].

Этот исследователь выделил восемь признаков для различения текста нарратора и текста персонажа: тема, оценка, лицо, время, указательные системы, языковая функция, лексика, синтаксис. На основании наличия признаков, сближающих НПР с текстом нарратора или с текстом персонажа, выделяется три типа НПР:

1. основной тип - отличается употреблением времен текста персонажа. В тексте персонажа может употребляется и настоящее время, и прошедшее время, когда время текста персонажа и время текста нарратора совпадает, оппозиция текста нарратора и текста персонажа нейтрализована;

2. второй тип - отличается употреблением прошедшего нарративного времени; прошедшее время в таком типе НПР не обозначает прошлое персонажа;

3. несобственно-прямое восприятие - нарратор передает восприятие персонажа, не облекая передачу в формы выражения, свойственные персонажу. В несобственно-прямом восприятии признаки темы и оценки заимствуются из текста персонажа, все остальные из текста нарратора [Шмид, 2008: 214-217]. Несобственно-прямое восприятие отличает отсутствие оформления этого вида реакции в обычном речевом или просто во внутреннем речевом акте (например, в форме внутреннего монолога). Но отсутствие речевого сопровождения при получении персонажем того или иного внешнего воздействия на его восприятие, не мешает персонажу, тем не менее, образно воспринимать эти внешние воздействия. Так, например, в приводимом в работе Шмида фрагменте из «Двойника» Ф.М. Достоевского присутствуют такие указания на восприятие персонажем неожиданного появления двойника, как «прохожий быстро исчезал в снежной метелице», «пешеход…совсем неожиданно теперь опять перед ним появился» [Шмид, 2008: 217]. Невыраженные в речи реакции персонажа на эти внешние воздействия: в темноте, в тревожной обстановке метели - эти восприятия именно выделенными лексическими единицами указывают на внутренний ответ персонажа на указанные воздействия.

В дополнение к этому, Шмид выделяет еще две отдельные формы НПР - несобственно-прямой монолог и НПР в диегетическом повествовании. По В. Шмиду, несобственно-прямой монолог - это внутренний монолог, который передается в шаблоне НПР. В диегетическом повествовании повествующий ''я'' также может передавать текст раннего повествуемого ''я'' шаблоном НПР, но по признакам лица, времени, дейктика, языковой функции уже невозможно различить текст нарратора и персонажа, «только тема и оценка позволяют сделать вывод о говорящей инстанции» [Шмид, 2008: 219].

В своей работе «Несобственно-прямая речь в языке художественной литературы (на материале анималистической прозы) Е. Е. Беличенко представила более сложную модель. Она написала: «прием НПР реализуется в тексте на 3-х уровнях: грамматико-морфологическом, синтаксическом и лексическом. Каждая группа приемов характеризуется большим разнообразием признаков». К грамматико-морфологическому уровню Е.Е. Беличенко причислила такие признаки как «художественное время», «грамматическое время» и «коммуникативные регистры»; к синтаксическому - «синтаксическая структура», «пунктуация», «конструкции экспрессивного синтаксиса»; к лексическому - «указательные частицы», «метатекстовые элементы», «предикаты внутреннего состояния» [Беличенко, 2006:18].

К ученым, которые изучают НПР, делая акцент на стилистической составляющей этого вида нарратива, относятся М.М. Бахтин, Е.В. Падучева Н.А. Кожевникова, Л.А. Соколова.

В [Соколова, 1968:22] автор так определяет эту разновидность повествования: «Несобственно-прямая речь есть способ изложения, заключающийся в совмещении субъектных планов автора и героя». Данное определение подчеркивает двойственный характер НПР, но не ограничивает ее форму и структуру организации. Отмечая эту неоднозначность, автор отмечает, что, говоря о группах НПР, нужно проводить анализ языкового оформления этой структуры; необходимо говорить о стилистическом эффекте, производимом каждой из подгрупп; нельзя забывать о таких внешних признаках НПР как ее длительность, отчетливость границ между НПР и авторским контекстом и так далее.

Одним из основных компонентов при классификации групп НПР Л.А. Соколова считает степень взаимодействия автора и героя [Соколова, 1968:24]. Не считая корректным отмечаемый другими авторами такой аспект взаимодействия автора и персонажа, как наличие или отсутствие оценки героя автором [Соколова, там же], а также указывая, что в основе выделения НПР лежит стилистический эффект, Л.А. Соколова делит НПР на три типологических типа.

В основу первой классификации положен принцип взаимодействия нарратора и персонажа. Согласно этому принципу, НПР делится на 3 разряда: в первом разряде нарратор уступает место персонажу; нарратор с позиции внутренней фокализации описывает психологическое состояние персонажа. НПР такого типа отличается «большей или меньшей длительностью» [Соколова, 1968:25]. Можно сказать, что этот принцип почти полностью повторяет то, что Шмид называет несобственно-прямым монологом.

Второй разряд «отличается более тесным взаимодействием автора и героя <…> речь персонажа постоянно перемежается авторской и отличается меньшей продолжительностью» [Соколова, 1968:26]. В приведенных автором примерах НПР такого типа сплетается с прямой и косвенной речью, и, благодаря сочетаемости разных форм передачи чужой речи, создается эффект диалогов между нарратором и персонажем. Но в противоположность В. Шмиду, Л.А. Соколова относит к НПР и текст персонажа, который предваряется вводящим словом, маркируется эксплицитными словами речи или графическим знаком. Например: «Потом она оправилась в свою комнату: как ей там все улыбнулось!» «И вдруг ей пришла мысль: могло ли быть в каком-нибудь случае лучше для ее любимца Гриши, если б он никогда не существовал?» [Соколова, там же].

Третий разряд называется элементом НПР, который в самом деле является НАП, о котором мы будем подробно говорить в дальнейшем.

Вторым основанием, по Соколовой, для деления НПР служит ее содержание - внутренняя речь персонажа, внешняя речь персонажа или его точка зрения. Автор отмечает, что с мыслью о том, что содержанием НПР является внутренняя речь персонажа, согласны большинство авторов, занимающихся рассмотрением этой проблемы. Что касается возможности для внешней речи - диалогической или монологической - стать содержанием НПР, то это утверждение приходится доказывать, поскольку существуют работы, в которых утверждается, что НПР не может воспроизводить кем-то уже произнесенную, чужую речь. Однако, утверждение, что «использование несобственно-прямой речи для передачи состоявшейся речи /монологической или диалогической/ не является чем-то случайным», находит подтверждение и в примерах [Соколова, там же]. Таким образом, формулируя принципы функционирования этой группы, автор делает большой акцент на внешней речи персонажа, считая, что «внешняя речь, образцы диалогов (не воображаемых, а действительно имевших место)» [Соколова, там же] могут передаваться при помощи НПР. В примерах наблюдаются те случаи, когда внешняя речь персонажа вводится графическим знаком или вводящими словами, но речь персонажа уже в большей или меньшей степени трансформирована нарратором для разных случаев нарративных эффектов. По Шмиду, такие формы передачи текста персонажа не принадлежат к НПР. Китайский нарратолог называет их «гибридной» НПР [Шэн Дань, 2001:294].