Роль аллюзивного антропонима в создании вертикального контекста

11

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Роль аллюзивного антропонима в создании вертикального контекста

Введение

Глава 1. Знаковая природа художественного текста и место аллюзивного антропонима в его структуре

1.1 Соотношение понятий текста, знака и аллюзивного антропонима

1.2 Роль аллюзивного антропонима в реализации категорий художественного текста

1.3 Роль текстообразующих аллюзий в создании вертикального контекста

1.4 Аллюзивный процесс и проблема вертикального контекста (основные подходы, понятия, хронология изучения)

1.5 Основные черты диалогичности художественного текста как предпосылки вертикального контекста в аллюзивном процессе

1.6 Роль прагматического фактора в создании вертикального контекста в аллюзивном процессе

Глава 2. Семиотическая природа аллюзивного процесса в вертикальном контексте художественного текста

2.1 Аллюзия как объект филологического исследования. Место аллюзии в ряду аналогичных разновидностей неавторского слова

2.2 Особенности аллюзивного антропонима как стилистического приема при формировании вертикального контекста

2.3 Модель аллюзивного процесса с участием антропонима

2.3.1 Условия возникновения аллюзивного процесса

2.3.2 Признаки аллюзивного процесса

2.3.3 Предпосылки создания вертикального контекста в аллюзивном процессе

2.4 Классификации аллюзивных антропонимов

Введение

Данная работа посвящена выявлению роли аллюзивного антропонима в создании вертикального контекста художественного текста на материале романов А. Мердок и их русских переводов.

В исследовании ставятся вопросы: что представляет собой аллюзивный антропоним в художественном тексте? Чем отличается данный знак от прочих текстовых знаков? В чем специфика его актуализации в качестве стилистического приема? Каким образом аллюзивный антропоним связывает текст с другими культурными пространствами и что для этого необходимо? Одинаково ли осуществляется процесс актуализации аллюзивного антропонима в текстах на английском языке и их русских переводах?

Данная проблема тесно связана с изучением явлений интертекстуальности, использования неавторского («чужого») слова в тексте, с проблемой выявления скрытых смыслов и филологической интерпретации художественного текста, с проблемой взаимосвязи языка и культуры как способа освоения человеком окружающего мира, с исследованием более крупных единиц текста и самих текстов как знаков на уровне культуры, с воплощением и проявлением культуры в языковых процессах, с изучением когнитивных аспектов языковых единиц.

Методологическую основу работы составляют следующие лингвистические концепции: понимание текста как системы знаков и как знака наряду с прочими знаками культуры, представленное в трудах Ю.М. Лотмана, идеи выявления скрытых смыслов в лингвистике текста; концепция диалогичности М.М. Бахтина и работы по структурной лингвистике, берущие начало в трудах Пражской лингвистической школы; когнитивная лингвистика, представленная работами Дж. Лакоффа, М. Джонсона, М. Тернера, Дж. Фольконье; прагматический подход; исследования по способам и средствам создания вертикального контекста (И.В. Гюббенет, Л.А. Машкова, Л.В. Полубиченко); работы по семиотике и знаковым системам, представленные трудами Ф. де Соссюра, С. Карцевского, Ч.У. Морриса, Ч.С. Пирса, Ю.А. Шрейдер, а также М.В. Лебедева, Ю.С. Степанова, А.А. Уфимцевой.

Для языкознания на современном этапе характерно стремление к учету «человеческого фактора», то есть особенностей, вносимых в процесс коммуникации человеком. Эта тенденция находят отражение в распространении функционального подхода, связанного с перенесением большего акцента на роль прагматики и возникшей в связи с этим теории речевых актов (Д. Лич, Дж. Остин, Дж. Сэрль, П. Грайс).

В середине 70-х годов когнитивная наука поднимает вопрос об изучении основ языковых знаний, используемых в коммуникации. Появляется тенденция восприятия текстов при помощи моделирования в сознании человека языковой и внеязыковой действительности (Ф. Бартлетт). Возникает необходимость использования «фоновых знаний» как неотъемлемой составляющей понимания языкового высказывания. Исходя из этого, полное и правильное понимание при коммуникации в русле функционального подхода необходимо сталкивается с разрешением вопроса об учете социально-культурного аспекта высказывания - вертикального контекста (О.С. Ахманова, И.В. Гюббенет, Л.А. Машкова, Л.В. Полубиченко, а также Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, В.С. Виноградов, И.Ю. Марковина, Ю.А. Сорокин).

С другой стороны, филология в ХХ веке особенно остро ставит вопрос о духовном наследии прошлого. Большое распространение получает герменевтика, выявляющая внутренний смысл и закономерности миропонимания и преемственности текстов культуры. На Западе это находит отражение в работах по рецептивной эстетике (В. Изер, М. Бентон, Г. Яусс, Г.-Х. Гадамер), работах, посвященных «контексту культуры» (Р. Барт, Дж. Фёрс, М. Халлидей). В отечественной науке на необходимость учета широкого контекста культуры при декодировании смысла художественного текста указывали А.А. Потебня, А.Франс, В.В. Виноградов, а также И.В. Арнольд, О.С. Ахманова, Б.А. Ларин, Ю.С. Степанов, Л.В. Щерба и др.

Глубокое и всестороннее изучение текста предполагает не только использование входящих в тезаурус читателя дополнительных знаний об авторе, об описываемой культурно-исторической эпохе, но и подразумевает умение распознать единицы, которые осложняют текстовое пространство, и извлечь дополнительную информацию. В русле концепции диалогичности актуальным становится вопрос о «чужом» слове, несущем отпечаток мировосприятия автора и особенностей употребления в первичном контексте. Это нашло отражение в ряде работ, посвященных общетеоретическому осмыслению интертекстуальности (М.М. Бахтин, Ю. Кристева, Р. Барт, Ю.М. Лотман, М. Ороц, Ж. Женетт, Р. Лахманн). Помимо этого, был дан новый импульс развитию стилистики декодирования (И.В. Арнольд), изучению функционирования вертикального контекста (О.С. Ахманова, И.В. Гюббенет, Л.А. Машкова, Т.Я. Кузнецова).

Данное исследование осуществляется в рамках структурного подхода к языку и речи (тексту) и представляет собой новый подход к исследованию функционирования аллюзивного антропонима в художественном тексте. Опираясь на понимание художественного текста как знаковой системы (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Л.О. Резников, М.Б. Храпченко) и на представление о знаке как материально-идеальном образовании, двуединой сущности (Ч.У. Моррис, Ч.С. Пирс), в работе предлагается описание особенностей возникновения вертикального контекста при помощи модели аллюзивного процесса с участием антропонима. Аллюзивный процесс имеет определенные условия возникновения: известность источника аллюзии читателю, присутствие минимум двух текстов: прецедентного и имеющегося, наличие аллюзивного антропонима, наличие опосредованного культурой общения автора имеющегося текста с предшествующими текстами и реальностью.

Модель аллюзивного процесса с участием антропонима включает структурно-семантические, содержательные и функциональные признаки. К структурно-семантическим признакам относятся: маркированность, позиция в тексте, линейная представленность компонентов аллюзивного сравнения, количество случаев использования аллюзий с одинаковой отсылкой. К содержательным признакам относятся: участие культурно-исторической информации, наличие понятийной сферы в значении аллюзивного антропонима, наличие ассоциаций и взаимодействия смыслов. К функциональным признакам относятся: участие аллюзии в процессе коммуникации в системе «автор-текст-читатель», выполнение аллюзивным антропонимом стилистической функции.

В качестве предпосылок создания вертикального контекста в аллюзивном процессе выступают наличие многочисленных ассоциаций, диалог культурных пространств, взаимодействие и взаимообогащение смыслов имеющегося и/или прецедентного текста.

Актуальность данного исследования состоит в том, что на современном этапе развития лингвистики, когда проблемы цитирования, диалогичности, преемственности культуры, выделения ее инвариантов находятся в центре внимания многих лингвистов, механизм актуализации аллюзивными единицами культурно-исторических ассоциаций приобретает особую значимость. Однако, несмотря на достаточную представленность работ в области изучения аллюзии (И.В. Гюббенет, А.С. Евсеев, И.М. Клочкова, А.Г. Мамаева, Л.А. Машкова, Л.В. Полубиченко, М.Д. Тухарелли), особенности актуализации данной единицы нуждаются в обобщении и систематизации. Не проводился анализ семиотической природы аллюзивного антропонима как знака иного культурно-семиотического пространства, получающего актуализацию в имеющемся тексте, что позволило бы расширить границы современного понимания данной единицы в науке о языке. Изучение закономерностей взаимодействия смысловых пластов является актуальным для всех, кто работает с художественной литературой. Сопоставительный анализ актуализации аллюзивного антропонима в аспекте знаковости, по нашим данным, до сих пор не проводился, однако он позволил бы решить ряд проблем типологии и теории перевода.

Цель настоящего исследования - выявить и описать модель аллюзивного процесса с участием антропонима в художественном тексте в связи с закономерностями возникновения вертикального контекста в сопоставительном аспекте на материале романов А. Мердок и их русских переводов.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

1. Определить место аллюзивного антропонима в семиотической структуре художественного текста.

2. Обобщить основные подходы к изучению проблемы вертикального контекста, выявить способы создания и лингвистические механизмы функционирования вертикального контекста в художественном тексте.

3. Определить особенности аллюзивного антропонима как стилистического приема при создании вертикального контекста.

4. Выявить модель аллюзивного процесса в связи с возникновением вертикального контекста на основе анализа структурно-семантических, содержательных и функциональных особенностей аллюзивного антропонима как знака.

5. Провести сопоставительный анализ функционирования аллюзивных антропонимов в текстах на английском языке и их русских переводах с целью определения сходств и различий модели создания вертикального контекста в аллюзивном процессе.

Объектом исследования является процесс создания вертикального контекста в художественном тексте на английском языке и его переводе на русский язык.

Предмет исследования - особенности актуализации аллюзивного антропонима в связи с созданием вертикального контекста в художественном тексте на английском языке и его русском переводе.

Материалом исследования послужили аллюзивные антропонимы в английских текстах и их переводы на русский язык. Из материала английских текстов было отобрано методом сплошной выборки 227 аллюзивных антропонимов; в русских переводах им соответствует 220 аллюзивных единиц ввиду отсутствия дословного перевода части аллюзивных антропонимов. Общее количество проанализированных страниц составляет 2485. Аллюзивные антропонимы были отобраны из романов Айрис Мердок и их переводов на русский язык (И. Бернштейн, А. Поливанова; М. Лорие; Т. Кудрявцева; И. Трудолюбова). Проанализировано семь романов: «Под сетью» (1954), «Дикая роза» (1962), «Единорог» (1963), «Алое и зеленое» (1965), «Черный принц» (1973), «Дитя слова» (1975), «Море, море» (1978).

Англоязычные тексты и их переводы используются для наблюдений сопоставительного характера, призванных показать универсальные черты реализации значения аллюзивного антропонима и выявить возможные расхождения и их причины.

Для достижения поставленной цели в работе в качестве основных методов исследования применялись метод сопоставительных исследований и системно-структурный подход к единицам языка и речи. Для решения конкретных задач в работе использовались описательный, количественный методы, метод семантического анализа, частично метод компонентного анализа.

Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что в ней впервые предпринимается попытка выявить процессуальную знаковую модель аллюзивного процесса с участием антропонима в сопоставительном аспекте. Кроме того, впервые осуществляется классификация аллюзивных антропонимов по основным признакам модели аллюзивного процесса: структурно-семантическим, содержательным и функциональным.

Теоретическая значимость настоящего исследования заключается в том, что оно вносит вклад в изучение проблемы цитирования и лингвистических механизмов актуализации культурно-исторической информации в художественном тексте. Исследование значимо в плане дальнейшей разработки таких разделов филологической науки, как функциональная стилистика, стилистика декодирования, лингвокультурология.

Разработка модели аллюзивного процесса с участием антропонима имеет теоретическое значение для структурной лингвистики, лингвистики текста в плане изучения его системности и функционирования составляющих его единиц. Закономерности перевода аллюзивных антропонимов на русский язык, выявленные в процессе сопоставительного анализа, значимы для теории перевода.

Практическая ценность исследования заключается в возможности использования материалов в преподавании ряда лингвистических курсов, в частности стилистики, лексикологии, теории и практики перевода, лингвокультурологии, сравнительной типологии. Разработанный комментарий значения аллюзивных антропонимов может быть использован в качестве справочного пособия теми, кто изучает англоязычные художественные тексты или работает с ними.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации были изложены в докладах, сделанных автором на научных конференциях в Уральском государственном педагогическом университете (2002, 2003 гг.), Уральском государственном техническом университете (2003 г.), Уральском гуманитарном институте (2002, 2003 гг.).

Материалы диссертации отражены в следующих публикациях:

Особенности языкового знака с точки зрения динамического подхода // Актуальные проблемы языкознания и методики обучения иностранным языкам: Материалы II межвуз. науч.-практ. конф., Челябинск, 13-14 декабря 2001 г. / Челябинский гос. пед. ун-т. Челябинск, 2002. - С. 34 - 35.

Особенности функционирования аллюзии в художественном тексте // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения-2002: Материалы ежегодной региональной научной конференции, Екатеринбург, 1-2 февраля 2002 г. / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2002. -№ 15. - С. 115-116.

Особенности реализации категории диалогичности в художественном тексте // Человек. Язык. Искусство (памяти проф. Н.В. Черемисиной): Материалы Международной научно-практической конференции, Москва, 4-6 ноября 2002 г. / Московский пед. гос. ун-т. Москва, 2002. - С. 252-253.

Сущность эстетического знака аллюзии // Проблемы филологического образования в вузе и школе: Тезисы докладов региональной научно-практической конференции / Шадринский гос. пед. ун-т. Шадринск, 2002. - С. 32-33.

Различные основания классификации аллюзии // VI Царскосельские чтения: Международная научно-практическая конференция 23-24 апреля 2002. Том IX. Материалы конференции / Ленинградский государственный областной университет им. А.С. Пушкина. С.- Петербург, 2002. - С.56-57.

Модель аллюзивного процесса // Язык как стратегический ресурс межкультурных коммуникаций: Материалы науч.-пр. конференции, Екатеринбург, 13-14 мая 2002 г./ Уральский гуманитарный институт. Екатеринбург, 2002. - С. 21-26.

Основания классификации аллюзивных антропонимов // Зарубинские чтения. Язык и культура: Сборник материалов 2-й региональной научной конференции. / Уральский государственный технический университет - УПИ. Екатеринбург, 2003. - Вестник УГТУ - УПИ № 6 (26). - С. 69-71.

Особенности аллюзивного процесса антропонима, связанные с построением вертикального контекста художественного текста // Актуальные проблемы прикладной лингвистики: Сборник материалов I Всероссийской научно-практической конференции, Пенза, 30-31 января 2003 г. / Пензенская государственная сельскохозяйственная академия. Пенза, 2003. - С. 88 - 90.

О семантическом аспекте аллюзивных антропонимов // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения-2003: Материалы ежегодной региональной научной конференции, Екатеринбург, 3-4 февраля 2003 г. / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2003. - № 16. - С. 112.

Некоторые аспекты проблемы вертикального контекста // Язык и культура: Материалы Российской научно-практической конференции, Екатеринбург, 12 - 17 мая 2003 г. / Уральский гуманитарный институт. Екатеринбург, 2003. - С. 35 - 41.

Межкультурные коммуникации при использовании аллюзивного антропонима в художественном тексте // Информация - Коммуникация - Общество (ИКО - 2003): Тезисы докладов и выступлений Международной научной конференции. Санкт-Петербург, 11-12 ноября 2003 г. / Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина). С.-Петербург, 2003. - С.367-369.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Аллюзивный антропоним является сублимированным знаком, хранящим культурно-историческую информацию. Сублимированные знаки способствуют формированию дополнительных смысловых пластов в имеющемся тексте путем актуализации в сознании читателя ассоциативных связей, в том числе привлекая дополнительную культурно-историческую информацию.

2. Актуализация аллюзивного антропонима, в результате которой в имеющемся тексте возникает вертикальный контекст, может быть представлена в виде модели аллюзивного процесса с участием антропонима. Данная модель включает структурно-семантические, содержательные и функциональные признаки аллюзивного процесса.

3. При сопоставлении английских текстов и их переводов в большинстве случаев при наличии отсылки к мировому культурно-историческому фонду имеет место сильный вертикальный контекст. При отсылках к фактам национальной английской культуры, сопровождающихся комментарием или дополнительными поясняющими элементами, возникает слабый вертикальный контекст.

4. В романах А. Мердок на обоих языках при наличии вертикального контекста аллюзивный антропоним выполняет сходные стилистические функции, заключающиеся в характеристике героев и их отношений, в выражении мировоззрения автора, в описании обстановки действия и взаимосвязи природы и искусства, в выполнении текстообразующей функции.

5. Структурно-семантические признаки аллюзивного процесса в английских текстах и их русских переводах обнаруживают наибольший алломорфизм. Различия проявляются в отсутствии перевода части аллюзивных антропонимов или компонентов аллюзивного сравнения, в несовпадении морфологических и синтаксических средств маркирования.

Структура диссертации отражает основные этапы и логику предпринятого исследования: основной текст состоит из введения, трех глав, заключения и приложений.

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, определяются объект, предмет и методы исследования, определяется его цель и задачи, характеризуется научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе проводится анализ художественного текста как системы знаков, определяется место аллюзивного антропонима как знака в структуре текста, делается обзор существующей литературы, посвященной вертикальному контексту.

Во второй главе рассматривается аллюзивный антропоним как отсылка к прецедентному тексту, определяется соотношение аллюзии и других разновидностей неавторского слова, выводится модель аллюзивного процесса на основе знаковых особенностей аллюзивного антропонима и вертикального контекста.

В третьей главе осуществляется сопоставительный анализ англоязычных и русскоязычных текстов с точки зрения основных знаковых признаков модели аллюзивного процесса с участием антропонима.

В заключении обобщаются результаты проведенного диссертационного исследования, излагаются выводы, намечаются перспективы дальнейшего изучения аллюзий.

Приложение состоит из четырех частей. Приложения 1, 2 содержат классификации аллюзивных антропонимов по содержательным признакам наличия/отсутствия конкретного автора отсылки и принадлежности понятийно-тематической сфере аллюзивной отсылки. В Приложении 3 приводится классификация аллюзивных антропонимов по функциональному признаку количества случаев употребления и роли в структуре текста. Приложение 4 содержит комментарий к аллюзивным антропонимам в русских переводах проанализированных романов А. Мердок.

Глава 1. Знаковая природа художественного текста и место аллюзивного антропонима в его структуре

1.1 Соотношение понятий текста, знака и аллюзивного антропонима

В соответствии со структурным подходом текст представляет собой организованную систему, состоящую из упорядоченных на различных уровнях знаков. Это осмысленная система, имеющая коммуникативную направленность и обладающая рядом свойств. Знаки различных уровней (фонемы, морфемы, слова (лексемы), словосочетания) находятся между собой в отношениях, представленных на осях парадигматики и синтагматики. В тексте происходит актуализация потенциала знаков, а также имеют место смысловые преобразования вследствие закономерностей взаимодействия единиц в речи. Текст предстает в качестве иерархической, структурированной и особым образом организованной системы. Эти положения характеризуют различные типы текстов, в том числе художественные. Ниже термин «текст» используется в значении «художественный». Таким образом, текст является полем, на котором происходит игра единиц разных уровней, их актуализация, взаимодействие и взаимное влияние друг на друга.

С другой стороны, в плане содержания текст представляет собой языковое воплощение авторского мировидения, которое, помимо субъективных особенностей мировосприятия, отражает и вбирает в себя в наиболее сжатом виде общечеловеческие и национальные культурно-исторические образцы и стереотипы.

Термин «текст» (от лат. textus - ткань, сплетение, соединение) находит широкое использование в лингвистике, литературоведении, эстетике, семиотике, культурологии и философии. Подобная частотность употребления свидетельствует об актуальности проблемы, о широком интересе к определению природы текста с точки зрения различных дисциплин и направлений. Тексты рассматриваются как семиотические явления и определяются как «связные знаковые комплексы» [Бахтин 1979: 281], которые создаются не в одних только естественных языках. Об этом свидетельствует следующее высказывание Ю.М. Лотмана: «Искусство может быть описано как некоторый вторичный язык, а произведение искусства - как текст на этом языке» [Лотман 1970: 16].

В.Н. Павловская подчеркивает мысль о широком распространении трактовки текста как целостного объекта, как сущности сторонниками генеративного и семиотического подходов. Такой подход к рассмотрению текста является особенно плодотворным при осуществлении стилистического и литературоведческого анализа [Павловская 1983: 149].

В рамках культурологии, литературоведения и лингвистики текст понимается как знак (единство означающего и означаемого), только более высокого уровня, чем отдельный языковой знак. Такое понимание текста связано с семиотическим подходом к произведениям искусства, который получил широкое признание и развитие в трудах В.Я. Проппа (1922), Л.О. Резникова (1964), Ю.М. Лотмана (1970, 1972, 1973), В.И. Безрукова (1975), М.Б. Храпченко (1976), А.Ф. Лосева (1982), Р. Барта (1978, 1989), Н.Д. Арутюновой (1999) и др.

Понимание искусства как знаковой системы позволяет более точно определять темы, мотивы, формы и взаимосвязи литературы с другими культурными объектами [Аймермахер 1998: 49], [Кёпеци 1977: 53], [Mukaшovskэ 1976: 6].

Представление художественного текста в качестве целостного знака, в котором «все отдельные знаки общеязыкового текста сведены … до уровня элементов знака» [Лотман 2000: 31], разработано в трудах Р. Барта, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, представителей московско-тартуской школы. Такое понимание художественного текста обусловлено, с одной стороны, широким определением самого термина «знак», а с другой стороны, способностью текста осуществлять коммуникацию с другими системами искусства и культуры, что возможно только при помощи языка как системы знаков [Лотман 2000: 24-25]. Знак, по определению Ю.М. Лотмана, является материальной сущностью, служащей для замены предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией [Лотман 2000: 289].

Художественный текст является знаком вследствие того, что он является материальным объектом и используется для приобретения, хранения и передачи информации, т.е. служит средством коммуникации.

Согласно данной точке зрения, текст - это целостное, законченное произведение, подобное другим произведениям искусства. Текст носит характер вторичной моделирующей системы, поскольку он не прямо отражает действительность, как любой другой знак естественного языка, а «замещает собой определенным образом обработанные продукты отражения действительности человеком» [Сидоров 1989: 74].

Это знак определенной культуры, являющий собой способ восприятия действительности, стереотипы, традиции, ценности и особенности мышления автора текста, а значит, и в известной степени всех людей эпохи написания текста. Тексты-знаки в семиотическом плане не ограничиваются формальным взаимодействием составляющих их элементов, они могут вступать друг с другом в отношения коммуникации, осуществлять обмен информацией, диалог. Тексты-знаки, подобно таким единицам, как фонема, морфема, слово или словосочетание, образуют систему, подчиненную законам, и в этой системе они имеют различную значимость.

Трактовка текста как упорядоченного комплекса знаков является традиционной и широко распространена в лингвистике текста, в частности, в работах Г.Я. Солганика (2002), Л.Г. Бабенко (2000), В.А. Лукина (1999), Л.Н. Мурзина, А.С. Штерн (1999), Б.А. Плотникова (1992), Е.Г. Вышкина (1988) и др., в которых текст рассматривается как речевое образование (произведение) с его языковой «плотью», построением и смыслом. Текст как семиотический комплекс относится к сложным многоуровневым семиотикам [Мечковская 2003: 73-74], [Кузьмин 1980]. Текст как сложная знаковая система включает более простые подсистемы (система языковых единиц, композиция текста, система образов, система стилистических приемов и т.д.). Многоуровневый характер текста проявляется в том, что внутри подсистем и между ними имеют место отношения иерархии.

Таким образом, текст можно рассматривать в качестве семиотической системы знаков и как знак, как часть более общей системы культуры, искусства, литературы. Это две стороны одного явления - текста. В данном исследовании мы сочетаем два подхода к тексту. Текст понимается как система элементов и одновременно часть культурного пространства, закономерно соотносящаяся с другими семиотическими системами.

Непосредственные единицы текста, образующие «материальную» его ткань, мы называем ощутимыми знаками, образующими смысловой базис текста («поверхностную структуру», по терминологии А.Р. Лурии [Лурия 1998]). Восприятие текста на уровне понимания этих знаков представляет собой отслеживание основных событий текста, но в большинстве случаев оставляет в стороне замысел автора. Дополнительные пласты значений образуются за счет другого типа знаков - сублимированных знаков, несущих двойную смысловую нагрузку. Такие знаки участвуют в моделировании текстового пространства и способствуют созданию моделированного подтекста, который включает «всякий намеренный имплицитный смысл …, дополняющий или вытесняющий эксплицитное значение высказываний (текстов)» [Никитин 1988: 154]. Эксплицитный и имплицитный смыслы находятся в отношении моделирования. Эксплицитное значение - это явно выраженное значение, «прямое кодифицированное и выраженное языковыми средствами значение» [Никитин 1988: 142]. Под имплицитным понимается «домысливаемое значение» прямо не выраженного содержания. Ощутимые знаки выражают эксплицитный смысл, а сублимированные содержат имплицитный смысл.

Характерным примером сублимированных знаков можно найти в басне, где сам жанр сигнализирует об удвоении смысла посредством моделирования [Никитин 1988: 154]. С одной стороны, знак может иметь буквальное значение - лисица, журавль как обозначения животных, наделенных определенными признаками. В то же время эти знаки можно воспринимать как сублимированные, так как они имеют еще одно значение - потенциальное сравнение с людьми, обладающими подобными качествами. Ситуация в басне начинает приобретать символический характер благодаря иному значению, выражаемому указанными знаками. Выстраивается новая модель ситуации по аналогии с ситуацией «буквальной», «ощутимой», выраженной в тексте.

Художественный текст как система знаков, соотнесенная с другими системами в культурно-семиотическом пространстве, и как отдельный знак культуры представляет собой «субъективный образ объективного мира действительности» [Бабенко 2000: 66].

В этом смысле текст представляет собой модель видения автором мира. Понятием модели оперируют многие ученые, исследующие текст в рамках структурно-семиотического подхода [А.Ф. Лосев 1982; Ю.М. Лотман 1970 и др.]. Отмечается многозначность использования данного термина. Модель понимается нами в наиболее общем смысле как «схема, изображение или описание какого-либо явления или процесса в природе и обществе» [Словарь иностранных слов 1989: 325]. Понятие модели относится к различным сторонам действительности, в частности, имеет место когнитивная модель как схема восприятия нового знания посредством известного [Ивина 2003]. Текст - это вторичная языковая модель действительности, поскольку отражение реальности в тексте опосредовано языком и мировосприятием автора, культурными традициями и стереотипами.

Под моделированием мы понимаем процесс «исследования объектов познания на их моделях», а также «построение моделей реально существующих предметов и явлений» [Словарь иностранных слов 1989: 325]. Принимая во внимание отражающую природу текста, мы преимущественно пользуемся вторым значением слова «моделирование». Моделирование в таком понимании может осуществляться как на уровне всего текстового пространства, так и на уровне отдельных текстовых элементов. Сублимированные знаки способствуют моделированию дополнительных смысловых пластов текста путем актуализации в сознании читателя ассоциативных связей, в том числе привлекая дополнительную культурно-историческую информацию. К сублимированным знакам относится аллюзивный антропоним как знак инородного семиотического пространства.

Как отмечается в ряде словарей, аллюзия представляет собой стилистическую фигуру (от фр. allusion намек, лат. alludere подшучивать, намекать), заключающуюся в соотнесении описываемого или происходящего в действительности с устойчивым понятием или словосочетанием литературного, исторического, мифологического порядка [Словарь иностранных слов 1989: 28]. Подчеркивается, что аллюзия является намеком посредством сходнозвучащего слова или упоминания общеизвестного реального факта [Культура и культурология 2003: 54], [Словарь иноязычных выражений и слов, употребляющихся в русском языке 1994: 71]. Имеет место понимание аллюзии как шутки и намека [Большая советская энциклопедия 1969: 449]. Существует различное понимание аллюзии: в качестве намека и стилистического приема.

В данном исследовании мы вслед за И.В. Арнольд, И.Р. Гальпериным, И.В. Гюббенет и др. рассматриваем аллюзию как стилистический прием [Арнольд 1993; Гальперин 1978; Гюббенет, Машкова 1989]. В таком понимании аллюзию можно трактовать как семиотически сложный объект, как знак, имеющий план выражения и содержания. О возможности такого подхода также свидетельствуют работы, посвященные семиотическому аспекту стилистических приемов, в частности, метафоры. Например, В.К. Тарасова, опираясь на исследования таких лингвистов, как Р. Браун, Ч. Пирс, П. Хенле, Р. Якобсон, относит метафору к разновидности иконических знаков [Тарасова 1975, 1976].

Аллюзивный антропоним является разновидностью аллюзии и представляет собой текстовый знак, отличающийся от обычных текстовых знаков тем, что он способен осложнять его структуру благодаря способности совмещать в одном означающем два означаемых, одно из которых принадлежит иному семиотическому пространству.

Поскольку термин «аллюзия» многозначен и не позволяет в полной мере описать динамику смысловых преобразований в тексте при использовании данных единиц, мы воспользуемся термином «аллюзивный процесс», предложенным Л.А. Машковой [Машкова 1982: 27], для характеристики сложных многоплановых отношений между литературно-художественными произведениями, которые устанавливаются аллюзией как стилистическим приемом. В данной диссертации осуществляется дальнейшая разработка положений, касающихся проблемы аллюзии, в исследованиях О.С. Ахмановой, И.В. Гюббенет, Л.А. Машковой. Аллюзивный процесс подвергается изучению в семиотическом аспекте с точки зрения знаковой природы аллюзивного антропонима и особенностей взаимодействия компонентов значения в структуре данного знака, с точки зрения культурологической природы данного знака.

Аллюзивный антропоним актуализируется в тексте, вне текста существует прецедентное имя, которое представляет собой ссылку, предмет для составления словарной статьи.

Анализ литературы, посвященной аллюзии, позволяет нам прийти к заключению о наличии определенной схемы, структуры актуализации аллюзивного антропонима. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что Л.А. Машкова выделяет общие черты аллюзивного процесса, вместе с тем подчеркивая, что выявление данных особенностей не исключает его строгой индивидуальности [Машкова 1989: 12]. С нашей точки зрения, данную схему реализации аллюзивного процесса можно представить в виде модели, изменяющей смысловую структуру текста, устанавливающей взаимодействие знаков внутри текста с культурно-исторической информацией. Аллюзивный антропоним представляет собой модель мышления человека при познании окружающего мира, человеческих чувств, переживаний, при оценке поступков. Понятие модели и моделирования при использовании аллюзий в художественном тексте встречается в работах А.С. Евсеева, С.Н. Филюшкиной, где данные термины не подвергаются разработке, а упоминаются для характеристики функций аллюзий [Евсеев 1990], [Филюшкина 1996]. Кроме того, о возможности принятой в работе точки зрения свидетельствует утверждение Л.В. Полубиченко о том, что аллюзия является особым инвариантом, новой интерпретацией знакомого образа [Полубиченко 1979].

Понятие модели обычно характеризуется жесткой, статичной, неизменяемой структурой. Участие человеческого фактора наделяет модель такими качествами, как динамичность, подвижность элементов. Следовательно, мы можем только предполагать наличие закономерностей развертывания модели. Наряду с наличием устойчивых, постоянных структурных элементов, модель носит вероятностный характер.

Моделирующая природа аллюзивного антропонима объясняется, с одной стороны, тем, что данная единица носит характер стилистического приема и является сублимированным знаком внутри текста и, следовательно, подчиняется закономерностям текстовой структуры. С другой стороны, аллюзивный антропоним осуществляет отсылку к известной ситуации, личности для характеристики какого-то нового объекта или его качества, для более наглядного описания места действия и т.д. Сложное, необычное, незнакомое вмещается в контуры простого, знакомого, привычного (например, для того, чтобы подчеркнуть изворотливость героя в романе «Море, море», автор использует аллюзивное сочетание «хитроумный Макиавелли» (“dedicatedly Machiavellian”)). Как отмечают Дж. Лакофф, М. Тернер, Ж. Фольконе, данная особенность характерна для когнитивных моделей [Ивина 2003: 37].

Чтобы понять особенности аллюзивного процесса, необходимо разобраться в основных структурообразующих принципах текста как особого сверхорганизма, выяснить, какими знаковыми категориями эта система обладает, и какую роль в ней играют аллюзии. Остановимся на знаковых категориях художественного текста.

1.2 Роль аллюзивного антропонима в реализации категорий художественного текста

Художественный текст представляет собой систему знаков, каждый из которых занимает определенное место в его иерархической структуре и выполняет именно ему отведенную функцию, обеспечивая, таким образом, слаженную работу всего текста как системы в целом. Как и любой другой языковой знак, текст обладает знаковыми особенностями. Рассмотрение текста как знака и системы знаков позволяет выделить в нем формально-содержательную сферу, представляющую как план содержания, так и план выражения языкового знака.

Традиционно за основу универсальных категорий текста приняты цельность и связность (И. Беллерт, Д. Брчакова, В. Дресслер; Л.Г. Бабенко, А.А. Богданов, Н.А. Змиевская, А.А. Леонтьев, Ю.М. Лотман, Л.Г. Лузина, Т.М. Николаева, Е.В. Сидоров, Ю.А. Сорокин и др.). Условно эти категории соотносятся с понятиями плана содержания и плана выражения знака и вступают друг с другом в отношения дополнительности. Помимо перечисленных, выделяются категории напряженности, диалогичности, модальности, проспекции, ретроспекции и ряд других [Дымарский 2001; Калашников 1997; Морозова 2000; Торсуева 1986; Юдина 1986 и др.].

По мнению И.М. Клочковой, А.Г. Мамаевой, Л.А. Машковой, Е.Н. Поповой, М.Д. Тухарелли, аллюзия представляет собой единицу формально-содержательного начала художественного текста и участвует в реализации основных знаковых категорий текста [Клочкова 1990; Мамаева 1977; Машкова 1989; Попова 1984; Тухарелли 1984]. Особенности функционирования аллюзивного антропонима обусловлены его двойственным характером, проявляющимся в способности соотноситься с денотатами первичного и имеющегося текстов. На особую двуплановость аллюзии указывают Л.А. Машкова, Е.Н. Попова [Машкова 1989: 11; Попова 1984: 202]. Аллюзивный антропоним представляет собой «…«мостик» между двумя произведениями, литературными мирами, эпохами» [Машкова 1989: 11]. Первичный текст - это то семиотическое пространство, из которого заимствуется аллюзивный антропоним. Имеющийся текст - это текст, в который аллюзивный знак заимствуется и в котором актуализирует свое первоначальное значение при взаимодействии с новым денотатом.

Другой особенностью аллюзивных антропонимов является то, что их невозможно однозначно отнести к одному из типов знаков на основании разработанной Ч.У. Моррисом, Ч.С. Пирсом, Р.В. Якобсоном классификации знаков на иконы, индексы и символы. Эта классификация с незначительными изменениями отражена в современных лингвистических работах (Л.В. Варпахович, А.В. Кравченко, М.В. Лебедев). С одной стороны, аллюзивный антропоним указывает на носителя имени, то есть является индексальным знаком. С другой стороны, связь данного знака с обозначаемым объектом произвольна, следовательно, аллюзивный антропоним - это символический знак. Аллюзивный антропоним также является иконическим знаком, поскольку он моделирует определенную реальную или вымышленную ситуацию. Аллюзивный антропоним также является характеризующим знаком, так как выделяет объект из ряда ему подобных и порождает большое количество ассоциаций. В качестве примера можно привести употребление слова «Мефистофель». Это слово ассоциируется с дьяволом, воплощением злого духа в художественном творчестве народов Европы. Мефистофель - это персонаж из немецкой народной книги «Повесть о докторе Фаусте…». В «Фаусте» И.В. Гете Мефистофель - это спутник Фауста, предлагающий ему власть, знания, земные блага в обмен на душу. В нашем сознании Мефистофель ассоциируется главным образом с искушением. Таким знакам присущ момент индексальности и характеризации денотата. Двойственная природа аллюзивного знака и способность указывать на объект, при этом его характеризуя, обусловливают участие аллюзии в лексической и семантико-синтаксической связности текста.

Лексическая связность художественного текста осуществляется благодаря выполнению элементами анафорической или катафорической функций. Знаки могут выполнять анафорическую функцию, отсылая к предшествующим фрагментам текста, ориентируя читателя «вверх» по тексту [Лукин 1999:28]. Выполнение катафорической функции подразумевает указание на последующий, «нижестоящий» по отношению к месту его употребления, фрагмент текста.

Выполнение анафорической и катафорической функций характерно для антропонимов, особенно для единиц в функции вторичной номинации. В силу синкретизма, присущего данным знакам, единицы вторичной номинации сочетают черты своего первоначального денотата и признаки нового денотата в имеющемся тексте. Такие единицы по-новому характеризуют объект, указанный в тексте до употребления единицы вторичной номинации или после нее. Следовательно, единицы в функции вторичной номинации выполняют анафорическую или катафорическую функции и участвуют в связности текста [Гак 1977, 1979]. Аллюзивный антропоним выполняет одновременно анафорическую функцию, осуществляя отсылку к первоначальному контексту ситуации или самому первичному денотату, и катафорическую функцию, создавая коннотации для денотата в имеющемся тексте.

Благодаря выполнению данных функций аллюзивный антропоним осуществляет связность имеющегося текста, участвует в реализации таких текстовых категорий как, ретроспекция и проспекция, связанных с предвосхищением текстовой информации и ее осмыслением [Клочкова 1990: 9], [Попова 1984: 202].

Связность текста проявляется в повторяемости единиц не только в плане выражения, но и на смысловом (содержательном) уровне. В последнем случае в тексте не наблюдается эксплицитно выраженных повторяющихся знаков, повторяемость происходит на содержательном уровне. Осуществляя номинацию какого-либо персонажа или явления в имеющемся тексте, аллюзивный антропоним способствует смысловому повтору и, шире, - связности всего текста.

Аллюзивные антропонимы могут в большей или меньшей степени участвовать в связности текста. Особую роль в связности играют аллюзии, которые формируют лейтмотивы в художественном тексте, объединяют текст в единое целое, осуществляя параллели с известными сюжетами и ситуациями. Такие антропонимы выполняют текстообразующую функцию, то есть участвуют в моделировании всего текстового пространства. Другой разновидностью аллюзивных знаков являются фрагментарные аллюзии, которые способствуют моделированию смысла не на всем текстовом пространстве, а его отрезке [Мамаева 1977].

Аллюзия играет важную роль в осуществлении семантико-синтаксической связности художественного текста. В данном случае важными представляются понятия пресуппозиции и импликации.

Аллюзия, по мнению многих лингвистов, содержит элементы лингвистической пресуппозиции [Клочкова 1990; Мамаева 1977; Христенко 1992] и текстовой импликации [Арнольд 1982, 1990]. Аллюзия, являясь семантико-синтаксическим средством связности, выводит текст на более высокий уровень культурно-семиотического пространства.

Под пресуппозицией следует понимать компоненты высказывания, которые, судя по их оформлению, отправитель текста считает истинными и уже известными адресату [БЭС. Языкознание. 1998: 396]. Пресуппозиция предполагает знание получателем определенной информации, общей для всех носителей данного языка и культуры. Если получателю эти сведения в достаточной мере не известны, то у него могут возникнуть трудности при восприятии отдельных незнакомых частей текста. Аллюзивный антропоним содержит элементы пресуппозиции, поскольку его значение включает определенную, известную для читателя информацию до прочтения текста.

Импликация представляет собой выводы, которые делаются на основании внетекстовых и внеязыковых знаний [Лукин 1999: 34]. М.В. Никитин подчеркивает, что импликация является аналогом связей объектов реальной действительности [Никитин 1983: 121]. Аллюзивный антропоним содержит элементы импликации, поскольку актуализация данного знака подразумевает вывод информации на основе представленных в художественном тексте маркеров при опоре на внетекстовые и внеязыковые знания. Приведем пример взаимодействия элементов пресуппозиции и импликации при использовании аллюзивного антропонима. В предложении «Она похожа на Клеопатру» в качестве аллюзивного имени выступает «Клеопатра». К пресуппозиции относится знание о том, что Клеопатра жила в 69-30 гг. до н.э., была последней царицей Египта. Умная и образованная Клеопатра была любовницей Юлия Цезаря, Марка Антония. После поражения в войне с Римом и вступления в Египет римской армии Октавиана покончила жизнь самоубийством. Клеопатра стала олицетворением роковой женщины античного мира. Эти знания носят общечеловеческий характер.

К импликации относится информация, выводимая из содержания предложения. Девушка, о которой идет речь, обладает теми же чертами характера и внешности, что и известная царица, а именно является «роковой красавицей, разбивающей мужские сердца», властной и самовольной.

Аллюзивный антропоним содержит как элементы пресуппозиции, так и импликации. Общим является обращение к знаниям культурологического характера. Пресуппозиция предполагает наличие фоновых знаний до прочтения какого-либо текста. Импликация, также опирающаяся на фоновые знания, имеет место непосредственно при прочтении текста и представляет собой обращение к этим знаниям для достижения более глубокого понимания текста.

Все перечисленные аспекты позволяют считать аллюзивные единицы средствами связности текста. Аллюзивный антропоним играет важную роль в реализации цельности художественного текста.

Понятие цельности связано с понятиями структурированности и текстового пространства. Изучению структурированности текстового пространства посвящены многие работы М.М. Бахтина (1975), Ю.М. Лотмана (1970), Т.М. Николаевой (1978), В.Н. Топорова (1983), Б.А. Успенского (1995), Т.В. Цивьян (1989) и др.

Структурированность текстового пространства подразумевает семантическое сближение или удаление традиционно (словарно) отдаленных единиц. Значение слов переосмысливается, в текстовом пространстве появляются смысловые центры, «опорные точки», не изоморфные линейному развертыванию текста. Цельность состоит в установлении «невидимых» связей между частями текста [Лукин 1999: 57]. Цельность связана с замыслом, основной идеей и темой текста. Мы приходим к выводу о том, что аллюзии, выполняющие текстообразующую функцию, в большей мере, нежели другие разновидности аллюзий способствуют цельности текста, поскольку они выражают основной мотив и непосредственно связаны с замыслом автора.

Цельность может пониматься широко, в рамках семиотики. Так как аллюзивные антропонимы являются представителями иного семиотического пространства, данные знаки выполняют функцию формирования текстового единства на глобальном, специфическом уровне - между текстами или между имеющимся текстом и предшествующими культурно-историческими планами. Аллюзии объединяют имеющийся текст и первичный текст аллюзивной отсылки в рамках общего культурно-исторического семиотического пространства, осуществляя глобальную цельность культуры как средства закрепления достижений духовной и материальной деятельности людей, способствуя, по мнению В.С. Баевского, преемственности культурной традиции [Баевский 1994: 110]. Подобный процесс уже происходит не в линейном пространстве текста, а в некоем умозрительном, воображаемом - межтекстовом пространстве. Аллюзивный антропоним является точкой пересечения пространств имеющегося и первичного текста. В данной точке происходит формирование вертикального контекста, актуализирующего культурно-исторические ассоциаци.

Помимо перечисленных выше категорий связности и цельности, проспекции и ретроспекции, как отмечают Л.Л. Горелик, И.В. Гюббенет, Л.А. Машкова, аллюзивные антропонимы участвуют в реализации такой дополнительной категории текста, как диалогичность, поскольку аллюзии выводят текст в широкий культурно-исторический контекст, вводят в текст дополнительную информацию, имплицитно содержат коннотации разных культурных пластов [Горелик 1997; Гюббенет, Машкова 1989; Машкова 1989]. И.М. Клочкова, Е.Н. Попова, М.Д. Тухарелли подчеркивают участие аллюзии в реализации категории оценочной модальности, поскольку аллюзии выражают в завуалированной форме оценку автором героев, их поступков или ситуаций [Клочкова 1990; Попова 1984; Тухарелли 1984].

Аллюзивный антропоним органично вписывается в имеющийся текст в качестве структурообразующего элемента, имеющего ряд особенностей (двуплановость, способность соотноситься с другим денотатом, сочетание особенностей разных типов знаков: икон, символов, индексов, характеризующих знаков). Специфика данной единицы также обусловлена ее участием в создании вертикального контекста.

1.3 Роль текстообразующих аллюзий в создании вертикального контекста

Аллюзия может играть различную роль в композиционно-архитектонической структуре художественного текста. Как отмечают И.М. Клочкова, А.Г. Мамаева, М.Д. Тухарелли, текстообразующая аллюзия (тематически значимая, доминантная - в терминологии А.Г. Мамаевой) участвует в модификации крупных отрезков текстового пространства, приписывая, объясняя, расшифровывая содержание имеющегося текста и авторских интенций посредством актуализации фоновых знаний [Клочкова 1990; Мамаева 1977; Тухарелли 1984]. Текстообразующая аллюзия может занимать позицию заглавия, эпиграфа, начала произведения, заключительной части текста и выполнять конструктивную функцию. Текстообразующие аллюзии часто используются в текстах с различными параллельными повествованиями, сюжеты которых связаны с неодинаковыми пространственно-временными рамками, культурной принадлежностью [Арнольд 1978]. Особая роль отводится заглавиям, которые могут быть сквозными, раскрывающими основную идею текста, или повторными, располагающимися в кульминационных точках текста [Мамаева 1977]. Фрагментарные аллюзии трансформируют смысловые пласты на отдельных участках текста. Такие аллюзии могут участвовать в развертывании второстепенного мотива (в пределах смыслового тезиса или всего текста), подводить итог абзацам (резюмирующие аллюзии), объединять разные абзацы единой смысловой нитью (контактоустанавливающие аллюзии), формировать постоянный, хотя и второстепенный мотив художественного произведения (дистантно повторяющиеся аллюзии) [Мамаева 1977]. В зависимости от контекста и авторских интенций одна и та же единица может быть, как текстообразующей, так и фрагментарной. Следовательно, можно говорить о едином принципе переосмысления значения, лежащем в основе двух типов аллюзий, но о различной степени их связи с имеющимся текстом. Актуализация смысла текстообразующих аллюзий обладает большей наглядностью.