Отдельный интерес представляет персональное дело Яцкова Василия Михайловича, слесаря в Институте ядерной физики СО АН СССР, коммуниста с неполным средним образованием, который на момент привлечения к партийной ответственности находился в возрасте 52 лет, члена КПСС с 22-летним партийным стажем. Данное персональное дело разбиралось на заседании бюро райкома партии в январе 1982 г. Как было сказано в протоколе заседания бюро райкома, 19 сентября 1981 г. В.М. Яцков подал заявление в партийную организацию, в котором говорится: "Прошу вывести меня из рядов партии, коммунистом больше себя не считаю". Так же указывалось, что до собрания с Яцковым беседовал секретарь партийной организации (Г.П. Гаврилов), которому Яцков конкретно не сказал о причинах выхода из рядов партии. Отмечалось, что в беседе с заместителем секретаря парткома института Яцков сказал, что никаких жалоб, претензий к партийному руководству, администрации он не имеет, решение принял окончательно. Как отмечалось далее, первичная партийная организация Экспериментального производства решением от 22 октября 1981 г. исключила В.М. Яцкова из членов КПСС за подачу заявления о выходе из рядов партии, а через два месяца (а именно 10 декабря 1981 г.) партийный комитет ИЯФ и СО АН утвердил решение первичной партийной организации. Бюро райкома КПСС не свернуло с данного пути и постановило: "Исключить Яцкова из членов КПСС за нежелание быть в ее рядах" (Ф. П-269. ОП. 24. Д.4. Л. 44-45).

Показательно персональное дело Акулова Александра Михайловича, слесаря в Институте прикладной физики СО АН СССР, коммуниста с неполным средним образованием, в возрасте 47 лет, члена КПСС с партийным стажем 10 лет. Его персональное дел рассматривалось на бюро Советского райкома КПСС 9 марта 1982 г., суть которого в том, что А.М. Акулов 28 декабря 1981 г. написал в первичную партийную организацию заявление, в котором просил не считать его членом партии, причин не назвал, указал, что свое решение обдумал. Также отмечалось, что после обсуждения на партийном бюро сдал свой партбилет. Бюро райкома исключило Акулова из членов КПСС за нежелание быть в рядах партии (Ф. П-269. ОП. 24. Д.5. Л. 26).

Также характерно персональное дело Сергеева Михаила Тимофеевича, газоэлектросварщика в Институте ядерной физики СО АН СССР. Это коммунист со средним образованием, в возрасте 51 года, член КПСС с 23-летним партийным стажем. Персональное дело Сергеева рассматривалось на заседании бюро Советского РК КПСС 23 ноября 1982 г. На нем, в частности, было отмечено, что начиная с 1979 г. М.Т. Сергеев практически перестал посещать партийные собрания. Также отмечалось, что Сергеевым неоднократно проводились беседы, на которых Сергееву указывали на его неправильное поведение, но "каких-либо сдвигов в его отношении к уставным обязанностям не произошло" (Ф. П-269. ОП. 24. Д.8. Л. 33). В протоколе отмечено, что "он твердо стоял на своем, заявляя, что делать ему на собраниях нечего, а взносов достаточно и тех, что он платит. В мае 1982 года тов. Сергеев М.Т. сдал партийный билет, отказался от всяких объяснений и присутствия при рассмотрении его персонального дела на всех инстанциях" (Ф. П-269. ОП. 24. Д.8. Л. 34). В итоге, бюро райкома за умышленное невыполнение уставных обязанностей, сдачу партийного билета - исключило Сергеева из членов КПСС.

Немного под другим углом зрения представляют интерес следующие два персональных дела, первое из них, это персональное дело Шведова Алексея Ивановича, механика мастерских Административно-хозяйственной части Новосибирского Государственного Университета. Это коммунист со средним образованием, в возрасте 46 лет, член КПСС с партийным стажем 18 лет. Его персональное дело рассматривалось на заседании бюро райкома в 1976 г. На нем, в частности, отмечалось, что Шведов прекратил платить членские партийные взносы и написал заявление о исключении его из рядов партии, сдав партийный билет в партийный комитет НГУ. Но вскоре, Шведов написал в первичную партийную организацию заявление, в котором он искренне извиняется перед всеми коммунистами, осуждает свой поступок и просит пересмотреть решение партийного собрания. В итоге, бюро райкома КПСС постановило: "за политическую невыдержанность, неуплату членских взносов объявить Шведову Алексею Ивановичу строгий выговор с занесением в учетную карточку.

В данном случае мы видим, что коммунист передумал покидать ряды партии и решил остаться членом КПСС, за что, извинившись, получил строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Несколько похожее персональное дело Гусельникова Виктора Ивановича, аппаратчика на криогенной станции Управления электрических и тепловых сетей СО АН СССР, коммуниста со средним образованием, в возрасте 35 лет, члена КПСС с 13-летним партийным стажем.

На заседании бюро райкома КПСС 2 февраля 1982 г. было отмечено, что В.И. Гусельников, работая в Управлении электрических и тепловых сетей с 1971 г., положительно характеризуется по производственной и общественной работе. Но дело в том, что он находился в обиде на администрацию за то, что ему не выделили жилье, написал заявление о выходе из рядов партии и сдал партийный билет. 19 ноября 1981 г. партийное бюро исключило его из членов КПСС. Далее указывалось, что после решения бюро Гусельников пришел к секретарю партийной организации и попросил вернуть партийный билет и заявление, объясняя, что написал сгоряча, поступил неправильно. В итоге, партийный билет ему был возвращен. Результатом заседания бюро стал строгий выговор с занесением в учетную карточку за непартийное поведение, выразившееся в намерении сдать партийный билет (Ф. П-269. ОП. 24. Д.4. Л. 81).Из данного дела мы видим, что коммунист пытался за то, что его обидели, расстаться с партией, а когда понял, что это делу не поможет, "одумался" и забрал заявление обратно.

"Я достал партбилет из кармана пиджака и передал его, сидевшему с края стола члену райкома, тот передал его дальше и вот уж мой партбилет в руках секретаря райкома. Холодок пробежал по телу, вот еще миг и я расстанусь с книжечкой, которая меня вдохновляла на подвиг. 30 лет было отдано мной активной работе в партии, и теперь наступает конец (Геннадий Минченков. Не во время родившийся. Н. 2002. Л. 211).

2.1.2. "Дело Минченкова"

Из персональных дел коммунистов, критикующих недостатки в деятельности партийных организаций, а также недостатки, присущие правящей партии, следует выделить персональное дело Г.Б. Минченкова, которое рассматривалось на заседании бюро Советского РК КПСС в 1977 г.

Геннадий Борисович Минченков работал в Институте ядерной физики СО СССР г Новосибирска с конца 1957 г., а на момент привлечения к партийной ответственности в 1977 г. занимал должность старшего инженера сектора Т-3 теоретического отдела этого института. На тот момент он находился в возрасте 51 года, коммунист с высшим образованием, стоит отметить, что до 1977 г. партийных взысканий не имел. За период работы в институте пять раз (с 1958 по 1963 год) избирался секретарем партийного бюро, с 1965 по 1970 год - членом парткома института. Был редактором стенной газеты института, а также был избран заместителем Председателя Совета ветеранов ВОВ.

Как уже говорилось выше, Минченков был коммунистом, абсолютно преданным существующей политической системе и политическому строю и, поэтому, в своих выступлениях этот человек из года в год критиковал недостатки, присущие различным партийным инстанциям и партийным организациям.

Одно из его первых критических выступлений относится к 15 декабря 1964 г, где на VII районной конференции он критиковал работу Советского райкома партии, а также характеризовал работу некоторых секретарей РК КПСС (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 1. Д. 152).

Основные моменты его критики в адрес партийных организаций были следующего характера: первый момент - это вопрос о порядке выдвижения кандидатур новые составы партийного бюро и партийного комитета. Как показывают документы партийного делопроизводства, а также сами мемуары Геннадия Минченкова, он часто говорил о недопустимой практике подготовки состава партийного бюро и партийного комитета заранее узким кругом лиц и обсуждение этого списка на активе до партийного собрания, которая существовала в партийной организации ИЯФ, а также о том, что при выдвижении кандидатур не обсуждаются достоинства и недостатки выдвигаемых кандидатов, чем и нарушается, внутрипартийная демократия. Он пишет, что "…Уже не первый год у нас практикуется, что старый состав парткома определяет, кто будет в новом парткоме. А ведь известно хорошо, что никто не имеет права кроме самого отчетного собрания решать вопрос о новом составе парткома. Предварительное решение этого вопроса старым парткомом, даже посоветовавшимся накануне собрания с партгруппоргами, есть нарушение ленинских норм партийной жизни" (Минченков, Л. 167). Также он отмечает, что плохо то, что в Советском РК КПСС г. Новосибирска не дают этому факту правильной оценки. "Так присутствовавший на собрании секретарь РК КПСС тов. Караваев В.И., когда ему было указано на совещании, что мы обсуждаем заранее подготовленный список кандидатов в партком и делегатов на районную партконференцию, что это нарушение инструкции о выборах, обиделся…" (Там же. Л. 167-168).

Другой момент его критики заключается в необходимости улучшения работы органов партийного и народного контроля, причина плохого и слабого выполнения своих функций которых, по мнению Минченкова заключалась в силу отмеченного ранее их способа выборности. Также, Минченков отмечал, что слабое функционирование этих органов подрывает авторитет партии у людей, а также что, всякое обращение трудящихся к органам партийного и народного контроля должно оперативно решаться.

Третий момент его критических замечаний, это необходимость непримиримой борьбы с семейственностью, подхалимством и угодничеством, протекционизмом, взяточничеством, казнокрадством, которые приносят не меньший вред обществу, чем алкоголизм и хулиганство и которые стали неотъемлемой частью партийной жизни того периода. (Минченков, Л. 171)

Как уже отмечалось, Минченков помимо писем в редакции вышеназванных журнала и газет с критикой недостатков в партийных организациях и других органах партийного контроля, посылал письма и телеграммы Хрущеву (что касалось пока только недостатков в партийной организации МГУ, так как в Новосибирске Минченков тогда еще не работал), а также в адрес 25 съезда КПСС и лично Брежневу, Черненко и Андропову.

В письме к Брежневу в феврале 1976 г., в частности, Минченковым говорилось о замечаниях и предложениях по улучшению работы партии, ее первичных организаций, органов партийного, государственного и народного контроля. Минченков также просил приобщить его материалы к документам XXV съезда. (Минченков, Л. 173).

Апогеем инициатив Минченкова стало его выступление на открытом партийном собрании коммунистов партийной организации ИЯФ СО АН СССР, состоявшееся 31 марта 1977 г. На данном собрании с повесткой дня: "О задачах партийной организации по выполнению постановления ЦК КПСС по вопросу "о деятельности СО АН СССР по развитию фундаментальных и прикладных научных исследований, повышению их эффективности, внедрению научных достижений в народное хозяйство и подготовке кадров" в результате своего выступления Минченков получил партийное взыскание (фп. 269. Оп. 1. Д.70. л.39-54).

Стоит остановиться на этом более подробно. На данном собрании в своем выступлении Г.Б. Минченков, в частности, заявил, что партийная организация Института ядерной физики потеряла свою роль. Минченков также отметил, что несколько раз просил собрать закрытое партийное собрание, чтобы обсудить злободневные вопросы, которые, по его мнению, присущи не только партийной организации ИЯФ, но и Сибирскому Отделению и вообще коммунистической партии. То, что никто не хочет собираться, подчеркнул Минченков, это есть равнодушие, которое чревато огромными тяжелыми последствиями для страны. (Та же. Л. 41)

Следует выделить несколько направлений, по которым Минченков выстроил свою критику на этом собрании.

Первое направление, это вопрос здравоохранения. Минченков заявил, что в результате равнодушия руководящих структур органы здравоохранения Сибирского Отделения отвратительно работают. Он, в частности, отметил, что Лаврентьев разгромил институт Мешалкина и вместе с тем "ликвидировал массу хороших врачей". Минченков, в частности, отметил, что сложившаяся в органах здравоохранения круговая порука наносит вред здравоохранению.

Второе направление критики - это столы заказов Академгородка. В своем выступлении Минченков заявил, что их надо ликвидировать, включая и докторский стол заказов. Минченков назвал столы заказов незаконно рожденными. Он в частности заявил, что нет никаких законов, узаконивающих стол заказов для докторов наук и что бывшие фронтовики не менее заслуженные люди, тогда и им надо сделать стол заказов (там же. Л. 45). Он подчеркнул, что доктора, только благодаря того усилиям фронтовиков, что те отстояли нашу Родину (сам Минченков, кстати, тоже фронтовик), имеют прекрасные условия для работы и хорошую зарплату. А столы заказов, по заявлению Минченкова, ничем не предусмотрены, у Ленина такого нет. Трудно всем, трудно пускай будет и докторам наук, заявил он.

Третье направление критики Минченкова, это жилищное строительство. Минченков заявил, что "сейчас все привыкли к тому, что если он категория научная, так она должна жить в полнометражном, она должна жить в верхней зоне" (Там же., л. 45). Он подчеркнул, что это совершенно неверная мысль потому, что успехи ИЯФ связаны не только с трудом научным, но и с трудом наших рабочих.

И четвертое направление, это вопрос о сокращении.

Минченков отметил, что сокращение, которое проводилось в 1973 году, для Сибирского Отделения должно быть черным пятном в истории Отделения. Потому что сделав сокращение, затронули массу людей, сотни людей в СО (Там же. Л. 46). Он отметил, что об этом не говорится ни на каких профсоюзных конференциях, ни на каких партийных конференциях и собраниях, как будто ничего нет. Минченков заявил, что поневоле позавидуешь за рубежом, когда товарищи там бастуют, чтобы освободить товарища, а здесь никто не может заступиться.

По всем данным вопросам Минченков просил не раз собрать закрытое партийное собрание. Но реакции по его словам, на его предложения не было.

Минченков сказал: "Обращаясь, райком он обошел, и обратился в обком партии, там уже месяца лежит его заявление". Далее его критика развернулась в русле критики недостатков первичной организации и партии. Он подчеркнул, что нет порядка разбора документов. Он заявил, что уже три месяца лежит письмо его жены у Яновского, адресованное на имя Горячева, которое он перехватил, по словам Минченкова. "Три месяца, позвонишь Горячеву, нет у него письма, захватил Яновский и держит его под спудом" (Там же. Л. 47).

Далее Минченков заявил, что пытался о всех этих негативных явлениях, существующих в стране, информировать Генерального Секретаря ЦК партии но безрезультатно. По-моему, отметил он, это обращение тоже было перехвачено (Там же. Л. 48).

В итоге своего выступления Минченков сказал следующее: что информировать Центральный комитет о неблагополучии внутри первичных организаций - основ партии невозможно. Он, в частности, заявил, "посмотрите, пожалуйста, цифра, 16 миллионов коммунистов, 35 миллионов комсомольцев, это арифметика Полины Яковлевны, пятая часть всего населения страны, а поглядите, что творится у нас в стране: хулиганство, пьянство, ой, стыдно быть в партии такой!" (там же. Л. 48).

В конце данного собрания секретарь партийной организации Ядров отметил, что мрачное выступление Геннадия Борисовича Минченкова произвело на всех удручающее впечатление и непонятно, почему он личные вещи перенес на трибуну. Ядров заявил, что Минченков выступил ошибочно, не приведя никаких факты. Секретарь партийного комитета В.М. Ураев заявил, что предложения Минченкова на закрытых партийных собраниях с целью рассмотрения его вопросов не раз поднимались, но тем не менее, было решено, что общее собрание по этим вопросам проводить нецелесообразно (Там же, Л. 54).

7 апреля 1977 г. состоялось заседание партийного комитета ИЯФ СО АН СССР, на котором было решено вопрос о выступлении Г.Б. Минченкова на открытом партийном собрании 31 марта 1977 года рассматривать в партийной организации лаборатории Физики Высоких Энергий, где он состоит на учете(Ф. П-5420. Оп. 1. Д. 71. Л. 29).

Следующее заседание партийного комитета ИЯФ СО АН СССР состоялось 2 июня 1977 года. Повестка дня на данном заседании была следующая: персональное дело члена КПСС т. Минченкова Г.Б. К сожалению, доступ к протоколам рассмотрения данного дела ограничен (Л. 46-62. Ф. П-5420. ОП. 1. Д. 73. Доступ ограничен от 17 марта 2005 года).

14 апреля 1977 г. состоялось партийное собрание цеховой (с правами первичной) партийной организации лабораторий 2, 3 и теоретической физики высоких энергий, с повесткой дня о выступлении коммуниста Г.Б. Минченкова на открытом партийном собрании института 31 марта 1977 г. По существу дела докладывал В.П. Смахтин, который отметил, что "Минченков практически выступает на каждом партийном собрании. Особенно запоминаются его выступления последние несколько лет. Минченков выступает где только возможно, на любом собрании со "своим вопросом". Только за последний отмеченный период из пяти собраний он выступал на четырех и всюду пытался добиться решения парторганизации о рассмотрении его вопроса на общем партийном собрании Института" (фп. 269. Оп.1. Д. 73).

Он отметил, что Минченков обращался со своими заявлениями в партком ИЯФ, где было принято решение, что общее собрание института по вопросам, выдвинутым Минченковым проводить нет смысла. Смахтин подчеркнул, что партийной организацией ФВЭ тоже было принято решение по результатам работы комиссии, созданной партийной организацией: "Общее собрание института по заявлению Геннадия Борисовича Минченкова проводить не целесообразно". Однако, как заявил Смахтин, Минченков, заявив, что он имеет право обращаться в любой вышестоящий орган и будет жаловаться, продолжает, упорно не подчиняясь решениям парткома и собраний любыми путями добиться рассмотрения его вопроса на общем партийном собрании института (Там же. Л. 8-9). Он обращался уже несколько раз к общему партсобранию: устроить закрытую часть и рассмотреть его вопросы. Во всех случаях собрания большинством голосов ему отказывали. Выступление Минченкова на открытом партийном собрании института 31 марта 1977 г. секретарь партийной организации охарактеризовал как необъективное, непартийное, клеветническое и злостное. И заявил, что считает, что настоящее поведение Геннадия Борисовича позорит его как коммуниста (Там же. Л. 9).

Далее на данном собрании было предложено рассматривать выступление Минченкова по пунктам, что и было сделано. Более всего прения вызвали два вопроса, первый о закрытии столов заказов, второй вопрос - квартирный. По поводу второго вопроса Минченков заявил, что в данное время имеется разный подход к людям. Есть "верхняя зона", более благоустроенная, где привилегии отданы научным сотрудникам и "нижняя зона", где живет рабочий класс., что является неверным и несправедливым разделением. Минченкову на это было отмечено, что научные сотрудники ИЯФ живут и в "верхней зоне" и в микрорайоне "Щ" сколько угодно. Данный пункт выступления Минченкова был признан несостоятельным.

По поводу пункта о сокращении 1973 г. в сибирском отделении, Минченков заявил, что были уволены хорошие товарищи, ветераны, причем по мнению Минченкова, все они были уволены как неугодные руководству люди и парком на их защиту не встал. На данные высказывания Минченкову было отмечено, что он неправильно трактует этот вопрос. При сокращении штатов сокращаются должности, а люди, занимаемые эти должности, внимательно рассматриваются соответствующими администрациями и общественными организациями, а также что не было еще случая, чтобы сокращенного человека "выкинули вон". Минченкову было замечено, что "если Вы поднимаете этот вопрос, то он у Вас звучит, прежде всего, как личный. Отсюда весь сыр-бор" (Там же. Л. 15).

По поводу выступлений Миченкова было в общем сказано, что он перемешал факты и слухи и сплетни в одну кучу, а также то, что Минченков, выступая на разных уровнях, собраниях, создает ажиотаж вокруг себя, накаляет атмосферу, тем самым вредит коллективу всего института и всегда любые выступления сводятся к его личным вопросам. Поддержал Минченкова только Ерастов, который отметил, что поддерживает его, а также то, что Минченков требует рассмотрения своего вопроса на общем собрании института. Он, в частности, заявил, что, "если человек выступает с критикой, его преследуют, и человек боится выступать. Для всех коммунистов существует одно Ленинское положение, его нужно придерживаться и развивать критику "…" В институте ходит много нехороших разговоров о руководителях партии и вообще о руководителях. Это происходит потому что плохо дело обстоит с идеологической работой. (там же. Л. 16).

В конце заседания, коммунистом Линенковым было замечено, что поскольку основные факты, изложенные в выступлении Минченкова не подтвердились, получается что его выступление есть клевета.

Он, в частности, предложил, "за недостойное коммуниста выступление на открытом партийном собрании института объявить члену КПСС т. Минченкову Г.Б. строгий выговор с занесением в учетную карточку" (Там же. Л. 19).

Минченков в свое оправдание заявил, что основном выступал правильно, но было мало времени для подготовки, так как отказали в закрытой части собрания. "Я расстроился и сгоряча мог исказить некоторые факты", заявил он (Там же. Л. 20).

Далее свое слово сказал секретарь партийной организации Шапкин, который заявил следующее: "Тов. Минченков всегда говорит, что ему не дают работать по специальности, что он дисквалифицировался по вине руководства института. Я не могу судить о пригодности Минченкова для научной работы, но видел, как Геннадий Борисович занимался не своим делом. Он подливал азот вместе со мной, хотя был специальный человек для этого. Я ему об этом говорил, он только отвечал: "Так надо". Позднее я видел, как т. Минченков в грязном халате (это старший инженер) с ржавой трубой на плече, ходил мимо административного здания. Что, не было транспорта привезти? Я считаю, что он это делал демонстративно. Вот, мол, до чего меня довели. Это мое личное мнение. Если я ошибаюсь, готов извиниться" (Там же. Л. 20).

Минченков на это заявление Шапкина заявил, что что оно не верно и что "Шапкин не совсем чист". Он, в частности, сказал, что Шапкин имел строгий выговор и чувствуете себя уверенным по-видимому потому, что у него руководителем Сидоров, а он у него подхалим (Там же. Л. 21).

На что Минченкову было заявлено Шапкиным: "Вместо того, чтобы проводить деловые, интересные собрания, заниматься нормальной партийной работой, мы вынуждены на каждом собрании выслушивать Ваши "критические замечания", переходящие затем в личные требования. Пора кончать с этим, т. Минченков". (Там же., Л. 22).

Итогом данного разбирательства стало решение партийного собрания следующего характера: "За недостойное коммуниста выступление на открытом партийном собрании института 31 марта 1977 г. объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку члену КПСС т. Минченкову Г.Б." (Там же. Л. 22-23).

После зачитанного решения Минченков поинтересовался, куда направят решение собрания? На что председатель партсобрания Смахтин ответил, что протокол собрания буде направлен в партком ИЯФ. Минченков заявил, что партком ИЯФ он не признает (Там же. Л. 23).

Следующий этап рассмотрения персонального дела Г.Б. Минченкова состоялся на заседании бюро Советского райкома КПСС 23 августа 1977 г. (Председательствующий Васильевский).

Докладывал по существу дела председатель партийной комиссии А.С. Спивак, Геннадий Минченков на данном заседании присутствовал. На данном заседании бюро райкома партии было отмечено, что Минченков принимает активное участие в общественной работе, подчеркивалось, что его активность порой исходит не с партийных позиций.

На бюро отмечалось, что 31 марта 1977 г. состоялось открытое партийное собрание института с повесткой дня " О задачах партийной организации по выполнению Постановления ЦК КПСС "о деятельности СО АН СССР по развитию фундаментальных и прикладных научных исследований, повышению их эффективности, внедрению научных достижений в народное хозяйство и подготовки кадров". На собрании присутствовало 256 коммунистов, около 200 беспартийных. В прениях по обсуждаемому вопросу выступило 11 человек. Все выступления, за исключением выступления Минченкова, имели конкретный характер. Тов. Минченков выступил совершенно в ином плане и не с партийных позиций, по существу, он превратился в рупор отсталых настроений, слухов, различных разговоров и начал с того, что, "комсомол не является авангардом молодежи", "профсоюз защищает интересы начальства", "о критике говорить в научном подразделении вообще смешно и дело опасное", "в нынешней ситуации ничего нельзя сделать, будущее поколение только наведет порядок ", "нужна еще революция", "выборов в местные Советы у нас нет", "в Обское море нужно ввести "Аврору" ( фп. 269. Оп. 14. Д. 10. Л. 63-64).

Далее, на бюро подчеркивалось, что Минченков в своем выступлении большую часть времени затратил на вопросы, совершенно не относящиеся к повестке дня, высказывал факты, которые не соответствуют действительности. Кроме того, он пытался противопоставить рабочих интеллигенции, с этой целью он затронул проблемные вопросы, такие как питание, жилье, сокращение штатов. Говоря о жилье, он подчеркнул, что научные сотрудники имеют право на полнометражные квартиры и обязательно в "верхней зоне" - более благоустроенной. "А почему рабочие должны быть третьестепенными людьми?" (там же. Л. 64).

Далее, на заседании бюро райкома было подчеркнуто, что выступление Минченкова на открытом партийном собрании института, это неслучайное проявление его невыдержанности и непартийности, это его сознательная позиция на протяжении уже нескольких лет. Также было отмечено, что Минченков за период работы в институте не смог достичь успеха в научном плане и считает, что это явилось результатом предвзятого к нему отношения со стороны руководства и парткома института. Минченков утверждает, что на протяжении нескольких лет он и его семья подвергаются гонению, его как активного коммуниста всячески преследуют, не представили возможность защититься, хотели сократить и высказывает ряд других обвинений (там же. Л 65).

На бюро райкома также было отмечено, что Минченков настойчиво добивался рассмотрения своих вопросов на закрытой части общего партийного собрания института, но его предложения не нашли поддержки со стороны коммунистов.

Тогда, "Минченков решил выступить на открытом партийном собрании института, состоявшемся 31 марта 1977 года" (Там же. 65).

Далее бюро отметило, что предложение парткомиссии - исключить Г.Б. Минченкова из членов КПСС. Однако в итоге своего заседания, бюро райкома КПСС постановило: утвердить решение собрания первичной организации лабораторий физики высоких энергий от 14 апреля 1977 г. и решение заседания парткома ИЯФ СО АН СССР от 2 июня 1977 г. Объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку за непартийное выступление на открытом партийном собрании института 31 марта 1977 года. (Ф.269, ОП.14, Д.10. Л. 65).

В своих мемуарах Минченков также рассказывает о организации на него персонального дела.

Он, в частности, отмечает, что поводом для организации данного дела послужил рассказ о его попытках попасть на прием к руководителям партии, а также о письмах, посланных XXV и XXVI съездам партии с предложениями об улучшении работы первичных партийных организаций. ОН пишет, "что из этого получилось я рассказал на партийном собрании ИЯФ в 1981 году. Закончил свое выступление такими словами: "Стыдно быть в такой партии!" (Мемуары. С. 210). Минченков подчеркивает, что именно последняя фраза послужила поводом для организации его персонального дела. Далее он отмечает, что вначале на партийном собрании его прорабатывали молодые коммунисты. "Меня поддержал лишь один старый коммунист Евгений Васильевич Ерастов. Собрание вынесло мне порицание. Затем за дело взялся партком ИЯФ, где также критиковали меня и вынесли решение "Объявить коммунисту Минченкову Геннадию Борисовичу строгий выговор с занесением в учетную карточку". Дело передали в Советский райком КПСС. Через неделю меня разбирала партийная комиссия райкома партии. Комиссия постановила: "За непартийное выступление на партийном собрании ИЯФ товарища Минченкова Г.Б. исключить из членов КПСС" (Л. 210).

Минченков также пишет, что не ожидал такого оборота событий. Председатель партийной комиссии Спивак охарактеризовал его поведение недопустимым с пребыванием в Коммунистической партии Советского Союза, а также доложил о решении комиссии рекомендовать райкому исключить Минченкова из членов КПСС.

На заседании затем выступил заместитель председателя Сибирского отделения АН СССР Лев Георгиевич Лавров, который сказал, что знает Минченкова только с положительной стороны и предложил не исключать его из партии, а объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку. Минченков пишет: " и Советский райком КПСС оставил меня в партии, но принял решение, предложенное Лавровым Л.Г. Секретарь райкома вернул мне партбилет. Но я нисколько не раскаивался в содеянном и не изменил своего решения, что партия наша требует капитальной перестройки, что в таком виде, как она есть, мы не только не построим коммунизм, но и загубим государство. Но эти мысли я носил при себе, ни с кем не делился (Мемуары. С. 211).

Тем не менее, как показывают протоколы партийных собраний, Минченков на этом не остановился и продолжал "гнуть свою линию".

2 ноября 1978 г. в ИЯФ состоялось отчетно-выборное партийное собрание, на котором Геннадий Минченков выступил с большой речью, и где он, в частности опять отметчал о положении дел в партийной организации ИЯФ, а также о нарушениях, связанных с выбором партийных органов в первичных организациях, а также в высших партийных органах. Минченков, в частности, заявил, что "…За прошедшие 20 лет <…> работа партийной организации качественно изменилась в худшую сторону <…> в партийной организации нет идейного и организационного единства, высокой сознательной дисциплины коммунистов, имеет место проявление групповщины <…> Но больше всего у нас хромает идеологическая работа <…> Такое положение дел как в нашем институте и даже хуже, в первичных организациях других институтов тоже имеет место. Недостатки партийно-организационной работы, таким образом, типичны, может быть, по всей стране и с ними пора кончать (Мемуары. Л. 186). Минченков также предложил собрать общее собрание коммунистов с целью революционной перестройки работы первичных организаций и райкомов партии, непосредственно руководящих ими. Он заявил, что "назрела необходимость отказаться от существующей практики, когда важнейшие вопросы жизни партии и страны в первичных организациях не обсуждаются. Или обсуждаются так поздно, что злободневность их теряется". ( Там же. Л. 187-188).

2 октября 1980 г. Минченков обращается с письмом А.Я Пельше (Мемуары. С. 193), в котором пишет о многих пороках в социалистическом обществе, в том числе местничества, а также о том, что за прошедшие 5 лет дела в первичной организации института Ядерной физики СО АН СССР не улучшились, наблюдается дальнейшее ослабление идейных и организационных позиций коммунистов.

В письме к Пельше Минченков также отмечает такие факты, что в декабре 1977 года на отчетном собрании коммунистов ИЯФ, в присутствии 1-го секретаря Советского РК КПСС Васильевского Р.С., им было внесено предложение ЦК КПСС обсудить на одном из Пленумов ЦК КПСС положение дел в первичных организациях. Однако, "ни партийный комитет ИЯФ, ни Советский РК КПСС г. Новосибирска не приняли никаких мер, чтобы информировать ЦК КПСС о таком предложении коммуниста" (Мемуары. С. 194).

В преддверии XXVI съезда КПСС, Минченков также не остался в стороне от этого события. И, конечно, обратился к делегатам съезда.

В данном обращении Минченков обратился к тем же проблемам, о которых говорил и ранее. Он в частности, подчеркивал, что "для успешного выполнения задач дальнейшего развития народного хозяйства и социальной программы страны следовало бы привести в соответствие с Конституцией СССР оплату по труду всех категорий трудящихся, а также ликвидировать доплату сертификатами и другие привилегии у руководящих работников, противоречащие не только Конституции СССР, но и коммунистической морали" (Мемуары. С. 200). Минченков подчеркивал, что повсеместно советские люди осуждают закрытые распределители, диспансеры, санатории, дачи, сауны и т.п. учреждения и что все это, носит классовый характер, порождает отрицательные рецидивы. Кроме этого Минченковым было предложено ликвидировать в республиканских, краевых, областных, окружных, городских и районных организациях партии (в их руководящих органах!) отделы, дублирующие работу подобных отделов в соответствующих Советах народных депутатов. "Надо не подменять Советскую власть, а руководить Советами через коммунистов, работающих в них, как это и определено в Уставе КПСС (42 параграф)", писал Минченков (Там же. С. 200). Эта мера, по его мнению, с одной стороны, сократила бы соответствующий Управленческий аппарат, а, с другой, позволила бы усилить помощь организационной и идеологической работы в первичных организациях, правильной расстановке руководящих кадров и контроля за выполнением Советских законов и постановлений вышестоящих партийных органов.

Далее им было сказано о необходимости привести в соответствие с демократическим централизмом выборы в партийных организациях, а также о необходимости осудить и впредь не допускать формирование будущих составов парткомов, партбюро до партийных собраний.

Он, в частности, пишет, что "XXVI съезд КПСС должен осудить существующую практику формирования будущих составов парткомов (партбюро) до отчетно-перевыборных собраний. В подобной практике выборов новых партийных органов, ничего не имеющих общего с Ленинскими нормами партийной жизни, заключена причина живучести местничества" (Там же. С. 202).

Далее он подчеркивает, что необходимо также проводить на практике выполнение законов о выборах в Советы народных депутатов. Необходимо выдвигать несколько кандидатов, как это и предусмотрено бюллетенями для голосования. Он отмечает, что "это особенно будет помогать в борьбе с таким злом нашего государства, как бюрократизм <…> партия наша правящая. В нее могут и проникают лица из карьеристских убеждений. И бурный рост ее рядов в условиях ослабления идейно-воспитательной работы с коммунистами и особенно молодыми членами партии также снижает боевитость первичных партийных организаций. Для боевитости первичных партийных организаций важно избирать в партийные бюро и комитеты настоящих коммунистов, подлинных бойцов за дело партии. Для этого необходимо внести в инструкцию о выборах положение об обязательном обсуждении политических и деловых качеств выдвинутых кандидатов" (Там же. С. 202).

Проблемы, поставленные Минченковым в письме к делегатам и этого съезда, были теми же, что и ранее. Однако рассмотрений, а следовательно, и решений данных вопросов, не последовало.

В июне 1982 г. состоялась попытка снятия партийного взыскания с Минченкова. 3 июня 1982 г. состоялось заседание партийного комитета ИЯФ СО АН СССР, с повесткой дня о персональном деле Геннадия Минченкова, о снятии с него партийного взыскания: строгого выговора с занесением в учетную карточку за непартийное выступление на открытом партийном собрании института 31 марта 1977 г. (фп. 5420. Д. 100. Оп. 1. Л. 47).

На данном заседании по персональному делу Минченкова выступил заместитель секретаря партийного бюро термоядерных лабораторий Г.В. Федотович.

Федотович, в свою очередь, зачитал заявление Минченкова с просьбой снять взыскание, изложил существо дела и решение партийного собрания термоядерных лабораторий о снятии с провинившегося партийного взыскания.

В своем выступлении на данном заседании Минченков заявил, что подал заявление о снятии партийного взыскания, так как многие предлагали ему такое заявление подать. Также Минченков отметил, в связи с предполагаемым отъездом из Академгородка, считает, что переезжать на новое место жительства с взысканием, о наложении которого надо будет всем в партийной организации объяснять, он будет чувствовать себя неловко (Там же. Л. 47).

Далее непримиримый Минченков опять начал о своем, он заметил, что не совсем согласен с тем, что зачитал Г.В. Федотович, и что пользы от того, что его персональное дело рассматривала первичная партийная организация, ни он, ни коммунисты парторганизации не получили. И беда всех, что не работают партийные организации так, как надо. Он рассказал о том, что писал письма съездам письма, как организовать работу первичных партийных организаций, а также о том, что в РК КПСС он разговаривал с тов. Лубенниковым А.И., но ничего это не изменило. Далее, он затронул проблему дополнительных распределителей и необходимость их, подчеркнув, что верит в коммунизм, но там должны быть все, а не группы (Там же. Л. 47-48).

В заключении своего выступления Минченков отметил, что взыскание для него, как "тяжкий крест", которое лишило его почетной грамоты к 30-летию, звания ветерана СО АН. Он подчеркнул, что директор (речь шла о Будкере) не выполнил обещания (защиты диссертации).

Далее, Минченков заявил: "Я ничего плохого для КПСС не сделал" (Там же. Л. 49).

Решение заседания было следующим, просить Советский РК КПСС снять с тов. Минченкова Геннадия Борисовича выговор с занесением в учетную карточку (П-5420. Оп. 1. Д. 100. Л. 49-50). Решение было принято единогласно.

Чуть позднее, а именно 24 июня1982 г. состоялось заседание бюро Советского РК КПСС, на котором было отмечено, что партийная комиссия не находит оснований для снятия партийного взыскания с Г.Б. Минченкова. И решение заседания было соответствующим, "учитывая, что т. Минченков Г.Б. свою ошибку не признал, правильных выводов для себя не сделал - партийное взыскание не снимать (Ф. П-269. ОП. 24. Д.6. Л. 100-101).

Таким образом, в снятии партийного взыскания Минченкову было отказано.

Опять этот непримиримый, ничуть не успокоившись, пишет письмо, в этот раз Андропову, в котором говорит о неэффективной работе таких организаций как профсоюзная и комсомольская и, прежде всего, первичных организаций нашей партии, призванных руководить всей общественной жизнью коллективов, вести и направлять идеологическую работу с советскими людьми на производстве и по месту жительства (Мемуары. С. 219).

Он в частности пишет о том, что руководство первичными партийными организациями ближайшими вышестоящими партийными комитетами не отвечает требованиям современной общественной жизни. Секретари райкомов являются редкими гостями в первичных организациях, и встречаются с коммунистами, в основном, лишь на партийных собраниях или при отчетах руководителей перед коллективами трудящихся (организация последних также требует серьезного улучшения!). Общение секретарей вышестоящих партийных комитетов с рядовыми членами партии на их рабочих местах отсутствует, а ведь именно здесь, по мнению Минченкова, обсуждаются все важнейшие вопросы жизни коллектива, города, села, всего государства. Минченков подчеркивал, что по данным проблемам писал в "Правду", "Партийную жизнь", обращался непосредственно к XXV и XXVI съездам партии, обращался к Брежневу с просьбой принять, но безрезультатно.

Андропов тоже Минченкова не принял, более того, не ответил ему никак. Предложения Минченкова не были учтены и не нашли отражения и в решении съезда.

Как же в целом оценивать всю эту ситуацию. Вероятно однозначная оценка здесь весьма затруднительна. Бесспорно, вряд ли правомерно рассматривать Г. Б. Минченкова как своего рода "диссидента". Судя по его мемуарам и отзывам некоторых бывших коллег, он производит впечатление недостаточной психической адекватности. Однако на этом основании неверно отрицать и определенный политико-идеологический политический аспект этого дела. Он заключается в том, что недостатки в жизни партийных организаций, о которых говорил на партийных собраниях и писал в своих мемуарах Минченков (пассивность, конформизм, диктат "верхов"), имели место, были реальными. Вполне серьезными были и его многочисленные предложения о демократизации внутрипартийной жизни (выдвижение альтернативных кандидатур и т.д.). Так что в известной мере рассмотренное персональное дело правомерно рассматривать как пример политических репрессий. Они тем более показательны, так как были направлены на человека, абсолютно преданного существующей политической системе и стремившегося к ее улучшению.

"Дело инициативной группы"

Предметом данного раздела являются события, развернувшиеся в Новосибирском Академгородке в 1979 г. Они были инициированы тем, что в начале указанного года в Новосибирский обком КПСС и другие партийные инстанции поступила обширная записка "О проблеме создания культурно-научного центра в развитие идей Н.К. и Е.И. Рерих" (1. Данный документ опубликован в кн.: Аникина О.Е. Под небом Уймона. Очерки истории строительства музея Н.К. Рериха. Новосибирск, 2002. С. 189-206). Ее пописали А.Н. Дмитриев (кандидат физико-математических наук, заведующий лабораторией Института геологии и геофизики СО АН СССР), И.А. Калинин (инженер-наладчик Строительно-монтажного управления № 70), Ю.М. Ключников (редактор Сибирского отделения издательства "Наука"), П.П. Лабецкий (художник Института истории, филологии и философии СО АН СССР), В.И. Новожилова (инженер Института теоретической физики СО АН СССР).

Переходя к содержательному анализу рассматриваемой ситуации, следует, прежде всего, принимать во внимание соответствующий исторический контекст. Как известно, в конце брежневского периода общественно-политическая и идеологическая жизнь нашей страны характеризовалась "застойными тенденциями", носила преимущественно формализованный и официозный характер.

"Диссидентское" движение к этому времени было практически подавлено, какие-либо активные проявления нонконформизма, свободомыслия были весьма редкими. Все это в полной мере относилось и к Новосибирскому Академгородку, общественный облик которого к этому времени весьма заметно изменился в сравнении с периодом максимальной политической активности научной интеллигенции, пик которой пришелся на 1968 г.

Не удивительно, что инициатива новосибирских энтузиастов учения Н.К. Рериха ("Живой этики") стала своего рода уникальным эпизодом общественно-политической жизни конца 1970-х гг. - не только на региональном, но и на российском уровне.

Говоря о содержании упоминавшейся "Записки", следует отметить, что оно в немалой степени выходило за рамки ее основной темы. Но весьма важно, что авторы рассматриваемого документа выступали с позиций защиты социализма и "советского строя". Последователи Рериха считали существующий в стране общественный строй в чем-то закономерной стадией общественного развития, глубоко укорененной в российских традициях. Речь, таким образом, шла именно о его совершенствовании на базе духовного возрождения, обновления страны с помощью синтеза Живой Этики и коммунизма.

Здесь не место рассматривать вопрос о теоретической и практической состоятельности "Записки", - с нашей точки зрения она представляет интерес прежде всего как одно из немногих проявлений общественно-политической активности того периода.

Нетрудно догадаться, что пока новосибирские энтузиасты, последователи идей Живой Этики "не высовывались", партийным органам и в голову не приходило как-то реагировать на их деятельность. С этой "нештатной" идеологической ситуацией, как известно, пришлось разбираться главе обкома А.П. Филатову, который, по общему мнению, в сравнении с Горячевым отличался гораздо большей мягкостью. Но, несмотря на "мягкость", последователи Рериха подверглись невиданному с конца 1960-х гг. прессингу.

Реакция власти на эту инициативу со стороны официальных инстанций разного уровня весьма показательна: после появления "Записки" в Академгородке прошла серия различных разбирательств, где ее основные авторы подверглись тем или иным санкциям.

Основное разбирательство по "делу Дмитриева" (беспартийного) состоялось на заседании партийного бюро Института геологии и геофизики СО АН СССР 28 февраля 1979 г. Выступавший на нем секретарь партийного бюро А.А. Оболенский сообщил, что деятельность Дмитриева начала рассматриваться после того, как в ноябре 1978 г. в ходе бракоразводного процесса одного из сотрудников лаборатории № 151 (т. Гувакова) выяснилось, что Дмитриев "создал какую-то группу, типа секты, которая собирается на квартире Дмитриева, на какие-то семинарские занятия, которые проходят в основном в ночное время" (И.С. Кузнецов. Еретики Академгородка: "Живая этика" и власть: эпизод общественной жизни Новосибирского Академгородка конца 1970-х гг. Л. ?). Для выяснения характера деятельности этой группы была создана специальная комиссия.

Согласно информации секретаря партбюро, комиссия установила, что план научно-производственной работы лаборатории выполняется, в ней хорошо работает научный семинар, но о деятельности группы комиссия не смогла выяснить суть дела до конца из-за того, что "Дмитриев отказался что-либо рассказать, мотивируя свой отказ тем, что группа якобы занимается секретными научными исследованиями особой важности. Представитель из районного Управления КГБ подтвердил наличие таких работ и не советовал привлекать внимание к этому вопросу".

Далее секретарь партбюро информировал, что в это же время в обком КПСС и редакцию газеты "Правда" поступило письмо от тестя упоминавшегося разведенного сотрудника лаборатории, в котором отмечались те же факты: Дмитриев организовал какую-то полурелигиозную группу, которая собирается у него и часто в ночное время. В этой группе большинство разведенных, а сам Дмитриев имеет две жены. Дальнейшее рассмотрение этого вопроса партийным бюро и дирекцией Института выявило группу, в которую вошли не только сотрудники лаборатории № 151 Института, но и сотрудники других организаций Сибирского отделения и города. Идеологическая сущность группы была оформлена в Записке "О культурно-научном центре им. Рерихов", содержащей пропаганду немарксистской идеалистической философии. Все это идет вразрез с правами и обязанностями Дмитриева как заведующего лабораторией.(Там же. Л. ?).

В ходе последующего обсуждения все члены партийного бюро осудили действия руководителя лаборатории № 151. Тон обсуждения задал директор Института академик А.А. Трофимук. Он, в частности, отмечал: "Группа не была зарегистрирована, собиралась на квартире Дмитриева. Для ознакомления со стилем семинарских занятий этой группы Дмитриев предоставил мне магнитофонную запись одной беседы. Выступление Дмитриева на этом семинаре и весь стиль беседы похожи больше всего на проповедь, а не семинар. Сложилось впечатление, что эта, так называемая инициативная группа, скорее похожа на секту. В магнитофонной записи и Записке "О культурно-научном центре им. Рерихов" есть значительное отклонение в сторону теософии, есть попытки уточнить, развить марксизм-ленинизм путем подключения к нему учения "Живой этики". Таким образом, группа под руководством Дмитриева способствовала проникновению идеалистической буржуазной идеологии. Деятельность этой группы сказалась на их морально-бытовом облике. Большая часть членов группы, в том числе и Дмитриев, имеет неблагополучие в семейной жизни. Необходимо строго спросить с А.Н. Дмитриева за его идейное заблуждение, за деятельность по созданию группы-секты, за семейные непорядки. Во всех предыдущих беседах мы убеждали и разъясняли Дмитриеву ошибочность его позиций, предлагали ему отказаться от идеалистической деятельности, наладить семейные отношения, прекратить порочную практику нарушения субординации и обращения сразу в вышестоящие инстанции через голову дирекции, местных партийных и государственных органов. В настоящее время наши претензии и предложения такие же. Ошибаться свойственно каждому, но выходить из игры надо без оговорок. Вы пытаетесь оставить себе лазейку для продолжения деятельности своей группы. В действительности всю эту деятельность надо прекратить. Ряд выступавших в прениях членов партийного бюро предлагал принять в отношении заведующего лабораторией № 151 "не только моральные, но и административные меры" (Там же. Л. ?).

На этом фоне в известной мере примирительно прозвучало заключительное выступление А.А. Трофимука: "Дмитриев злоупотреблял своими служебными обязанностями и вовлек в кружок сотрудников лаборатории "…" не последовал нашим советам и не отрегулировал свои семейные дела. Теперь важно, чтобы он осознал свои ошибки, честно их признал, прекратил свою идеалистическую деятельность и работу группы. Мы желаем, чтобы Дмитриев искренне и честно признал свои ошибки, что вся эта деятельность будет прекращена". (Там же. Л. ?).

По итогам рассматриваемого обсуждения было принято решение партийного бюро, где отмечалось, что руководитель лаборатории № 151 организовал группу "Живой этики", которая имела идеалистическую идеологическую направленность, занималась в основном изучением философского наследия Н.К. и Е.И. Рерихов, провозгласив эту систему взглядов своим философским мировоззрением; вовлек в эту группу сотрудников возглавляемой им лаборатории "…" злоупотребив тем самым своим служебным положением "…" проводил нерегламентированные планами научно-исследовательских работ эксперименты по парапсихологии и биоволновым измерениям". Далее отмечалось, что "членами группы была составлена записка "О проблеме создания культурно-научного центра в развитие идей Н.К. и Е.И. Рерих", в которой авторы, прикрываясь именем Рерихов, сформулировали идеологическую платформу группы, идущую вразрез с философией диалектического материализма". Наконец, было подчеркнуто, что "имеются отклонения от нормальной семейной жизни и распад семей у пяти сотрудников лаборатории".

В соответствии с этим партийное бюро постановило "Осудить создание группы по изучению так называемой "Живой этики", рекомендовать "…" прекратить деятельность этой группы, стоящей на немарксистских идеалистических позициях". Помимо прочего партийное бюро рекомендовало дирекции Института "рассмотреть вопрос о целесообразности продолжения работ, проводимых "…" в лаборатории логико-математических методов обработки геологической информации по парапсихологии и биоволновым процессам, не стоящих в планах научных исследований института "…" (Там же. Л.).