Изучение персональных дел коммунистов

Указанное решение партийного бюро Института геологии и геофизики было рассмотрено и одобрено на заседании бюро Советского райкома КПСС 13 марта 1979 г. (Там же. Л. ?).

Несколько позже, а именно 24 октября 1979 г. состоялось отчетно-выборное собрание партийной организации Института геологии и геофизики СО АН СССР. Здесь в отчетном докладе партийного бюро было сообщено, что руководитель лаборатории № 151 снят со своей должности.

Из числа авторов "Записки" И.А. Калинин был единственным, действия которого разбирались за пределами Академгородка - в соответствии с местом его производственной деятельности. 6 марта 1979 г. бюро Дзержинского райкома КПСС рассмотрело его персональное дело. В его решении по этому поводу, в частности, указывалось: "Подписавшись под данной "Запиской" Калинин И.А. тем самым заявил об отходе от марксизма-ленинизма, что не совместимо с пребыванием в рядах коммунистической партии. Поэтому партийная организация треста "Химэлектромонтаж" справедливо исключила его из членов КПСС. Однако после обсуждения поступка Калинина в партийной организации и неоднократных личных бесед с ним коммунистов он написал заявление на имя райкома КПСС, в котором признает идеологические отклонения записки от марксизма-ленинизма, а также заявляет, что безотлагательно возьмется за глубокое изучение философских произведений Маркса, Энгельса, Ленина и просит оставить его в партии". В связи с этим, бюро райкома решило ограничиться вынесением И.А. Калинину строгого выговора с занесением в учетную карточку. (Там же. Л.?).

Наиболее длительное разбирательство выпало на долю Ю.М. Ключникова ввиду особого упорства этого члена КПСС в отстаивании своих неортодоксальных воззрений.

Первое из серии этих мероприятий, заседание партийного бюро Сибирского отделения издательства "Наука", имело место 8 февраля 1979 г. Как и в Институте геологии, члены партбюро издательства единодушно осудили соавтора "Записки". Помимо указаний на несоответствие положений "Записки" марксизму-ленинизму, приводился еще ряд аргументов. В частности, секретарь партийного бюро заявил, что "данный факт является проявлением идеологической диверсии со стороны империализма и сионизма - в частности" (Там же. Л.?).

В результате члены партбюро единогласно проголосовали за исключение Ю.М Ключникова из партии "за нарушение Устава КПСС, выразившееся в отходе от марксизма-ленинизма, кружковщину и непризнание допущенных ошибок". Вторым пунктом постановления бюро записало: "Предложить дирекции рассмотреть вопрос о возможности использования т. Ключникова в должности редактора общественно-политической литературы" (Там же. Л.?). В переводе с бюрократического языка это означало рекомендацию об увольнении редактора.

Дальнейшее обсуждение персонального дела Ключникова развернулось на партийном собрании издательства 22 февраля того же года. Все его участники активно осуждали своего коллегу за отступления от марксистской идеологии. Кроме того, указывали на недостатки в его работе в качестве редактора (недисциплинированность, невнимательность при редактировании текстов). Было вынесено два предложения - об исключении его из партии и о вынесении строгого выговора с занесением в учетную карточку, однако ни одно из этих решений при голосовании не набрало достаточного количества голосов.

Далее в ходе этого мероприятия имела место весьма необычная ситуация: собрание было прервано и члены партбюро удалились на свое заседание. Секретарь партийного бюро объявил: "Сложилась такая обстановка на собрании, что большинства при голосовании об исключении Ключникова из рядов КПСС, как это решило наше бюро, мы не соберем. Предлагается изменить формулировку решения бюро и объявить т. Ключникову Ю.М. строгий выговор с занесением в учетную карточку за отклонение от требований Программы и Устава КПСС по идеологическим вопросам" (Там же. Л.?). После того, как четверо из шести членов бюро поддержали этот вариант, партийное собрание было продолжено и утвердило новое решение партийного бюро.

Возможно, в таком повороте событий сказались и другие факторы. Некоторые основания для этого дает выступление одного из членов парторганизации издательства на последующем партийном собрании 25 октября 1979 г. Он заявил, что его "возмутило" поведение секретаря партбюро на собрании по "делу Ключникова": "15 минут он говорил об исключении, потом на него "надавил райком", и он стал говорить по другому" (Там же. Л. ?).

Оценивая правдоподобность такого обвинения, нельзя исключать, что партийные органы не стремились к обострению идеологического конфликта, можно сказать, занимали примиренческую позицию. Как показывает ранее приведенный пример И.А. Калинина, в случае "раскаяния", вполне можно было ограничиться относительно мягким наказанием. Помимо, прочего, такая позиция партийных органов, видимо, диктовалась нежеланием "выносить сор из избы", создавать у вышестоящих инстанций впечатление о неудовлетворительной идеологической ситуации на подведомственной им территории.

Дальнейший ход событий по "делу Ключникова" выглядел следующим образом. В июне 1980 г. он подал заявление о снятии взыскания. О последующем можно судить по решению бюро Советского райкома КПСС от 23 сентября 1980 г.: "Первичная партийная организация Сибирского отделения издательства "Наука" решением от 21 августа 1980 г. просила райком партии снять с т. Ключникова Ю.М. строгий выговор с занесением в учетную карточку "…" Партийная комиссия решила поддержать просьбу партийной организации, но на бюро райкома выяснилось, что т. Ключников Ю.М. до конца правильных выводов не сделал, по отдельным вопросам по прежнему придерживается идеалистических взглядов, противоречащих принципам марксистско-ленинской философии". В связи с этим бюро райкома решило: "В просьбе партийной организации о снятии партийного взыскания с т. Ключникова Ю.М. отказать. Указать партийной организации Сибирского отделения издательства "Наука" на формальный подход при рассмотрении персонального дела Ключникова Ю.М." (Там же. Л. ?).

Прошел еще целый год и опальный редактор вновь попытался снять с себя партийное взыскание. О том, к чему это привело, можно судить по протоколу заседания партийного бюро Советского райкома КПСС от 1 декабря 1981 г. Там отмечалось: "В связи с тем, что Ключников Ю.М. не сделал для себя должных выводов, его идейные воззрения остались такими же, в снятии партийного взыскания ему было отказано. Более того, было предложено рассмотреть вопрос на общем собрании о пребывании Ключникова Ю.М. в рядах КПСС, учитывая, что Ключников Ю.М. за время с марта 1979 г., данное ему для обдумывания своего отношения к марксистско-ленинской идеологии, не изменил своих взглядов в отношении теории "Живой Этики", а также философских положений Н.К. Рериха, Е. Блаватской, по прежнему придерживается идеалистических взглядов, противоречащих принципам марксистско-ленинской философии. Увлечение "Живой Этикой" и другими произведениями "восточной мудрости" не могло не сказаться отрицательно на производственной деятельности Ключникова Ю.М. За последнее время т. Ключников Ю.М. стал пренебрежительно относиться к работе "…" При рассмотрении персонального дела на бюро и партийном собрании т. Ключников Ю.М. вел себя нетактично, грубил и допускал оскорбления в адрес коммунистов "…" Партийное собрание решило исключить т. Ключникова Ю.М. из членов КПСС" (Там же. Л. ?).

Бюро райкома утвердило это решение, вскоре после чего Ключников был уволен со своей скромной должности редактора. Однако далее дело приняло неожиданный оборот, что вновь подтверждает ранее высказанное предположение о неоднозначной позиции различных партийных инстанций, их нежелание чрезмерно обострять идеологический конфликт.

Этот энтузиаст "Живой этики" обратился в с апелляцией в Новосибирский горком КПСС, которая и была рассмотрена на заседании бюро горкома КПСС 11 января 1982 г. В решении данного партийного органа были повторены все ранее высказанные обвинения, в том числе и в "нетактичном поведении". В качестве наиболее нетерпимого примера последнего сообщалось, что Ключников "на вопрос члена бюро Советского райкома КПСС, доктора наук, ныне члена-корреспондента Академии наук СССР т. Накорякова ответил оскорблением, назвал его "научным мракобесом".

Однако после всех этих обвинений бюро горкома постановило: "Принимая во внимание заявление т. Ключникова Ю.М. на бюро горкома об обсуждении своего неправильного поведения и заверения, что он твердо стоит на марксистско-ленинских позициях, а также учитывая его обещание впредь трудиться добросовестно и активно выполнять партийные обязанности, во изменение постановления бюро Советского райкома КПСС от 1 декабря 1981 г. восстановить Ключникова Ю.М. членом КПСС с сентября 1959 г., указав ему на неправильное, нетактичное поведение в партийной организации и на бюро райкома КПСС" (Там же. Л. ?).

В какой-то мере по сходному сценарию проходило также весьма затянувшееся разбирательство персонального дела Ю.Г. Марченко. В феврале 1979 г. на партийном собрании Института истории, филологии и философии ему был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку (Там же. Л. ?).

Через год с небольшим на партийном собрании Института в мае 1980 г. рассматривался вопрос о снятии этого взыскания. Следует отметить, что к тому времени Марченко был уволен из Института (за невыполнение плана научной работы) и к моменту собрания был безработным. (Хотя, впрочем, могло быть и хуже, поскольку, согласно устным свидетельствам, один из организаторов этого дела, секретарь Обкома по идеологии Михаил Алферов добивался от КГБ ареста этих еретиков. А прецеденты такого рода были: в 1974 г. в Улан-Удэ за создание буддистского кружка был арестован известный востоковед Бидия Дандарон, который так и умер в тюрьме). Созданная для рассмотрения этого вопроса комиссия под председательством доктора философских наук В.В. Целищева высказалась против снятия выговора. В ходе собрания большинство его участников также были настроены весьма негативно.

Из всех участников собрания за снятие партийного взыскания высказался только доктор философских наук В.И. Бойко, который сказал: "У Марченко нет махрового идеализма, есть заблуждения. Вношу предложение снять партийное взыскание".

Казалось дело было предрешено, и тут вдруг неожиданно подал голос директор Института академик А.П. Окладников. Он сказал: "Проблема сложная, человеческая, решить ее не просто. Марченко получил свое за невыполнение плана - он не работает в Институте. Он мог бы нас обмануть, но он не скрыл колебания, свои сомнения. Он старался решить проблему - марксист ли он? Это делает честь ему как человеку - готовность идти на жертву ради идеи, даже если она неправильна".

"Поиск в этом направлении не есть зло. В самом процессе размышления о сложности человеческой природы есть много привлекательного. За честное признание ошибок, за порядочность его обвинять нельзя. Я считаю, что лучше не подталкивать человека в пропасть, не обрывать его связи с партией, а помочь ему исправиться. Задача партбюро и парторганизации - способствовать просвещению Ю.Г. Марченко. Нужно дать ему возможность творческой работы в школе, в университете, в техникуме и т.д. Хорошо, что комиссия нашла мужество решить вопрос неоднозначно. Решается судьба человека и очень важно решить ее правильно". В ходе состоявшегося после этого голосования было принято решение о снятии взыскания (41 голос против 13). (Там же. Л. ?).

Таким образом, рассмотренные материалы оставляют неоднозначное впечатление о повседневной общественной жизни Новосибирского Научного Центра в конце "застойного периода". Бесспорно, особенности профессиональной деятельности, уровень образования и квалификация научного сообщества определяли его общественную активность. Широкий кругозор, разнообразные общественные интересы делали ученых Академгородка одной из наиболее активных общественных групп. В тоже время всем им были присущи конформизм, пассивность, в этом случае атмосфера Академгородка не избежала общей атмосферы "застоя". Также, следует сказать об огромной степени идеологического контроля и огромной зависимости Научного сообщества от партийных инстанций, жесткий контроль партии над наукой.

Вместе с тем, рассматриваемые документы позволяют проследить определенные тенденции консерватизма, характерные как для советского общества того периода в целом, так и на "микроуровне".

Также стоит отметить, что этому времени в значительной мере потеряла свою привлекательность сердцевина господствующей идеологической системы - официальная идеология марксизма-ленинизма. В сущности, она превратилась в свод догм, официальных заклинаний, она закостенела.

И все же, как показывают рассмотренные события, духовное развитие общества в его глубинных пластах не останавливалось. Но чтобы воспринять эти интеллектуальные новации, необходима была, естественно, такая чуткость, которую вряд ли можно было ожидать от "идеологических монополистов" - партийных органов. Весьма показательно, что во второй половине 1970-х гг. - после разгрома "диссидентства" - интеллектуальные, духовные искания в известной мере переместились в "провинцию".

Рассматривая эту ситуацию в широком историческом контексте, можно предположить, что в то время была предпринята попытка сформулировать реформистскую альтернативу, чуждую официальному догматизму. Но, как известно, данная реформистская альтернатива последователей "Живой этики" была грубо отсечена, а в кругах академгородковской интеллигенции их с иронией называли "рерихнувшиеся", потому что вряд ли кто-то осознавал всю значимость этой проблемы.

Мы видим, что все обвинения в ходе этих разбирательств носили чисто идеологический характер - "увлечение идеалистическими идеями Рериха". Это тем более показательно, что официально в это время Николай Рерих был признан в нашей стране и даже превозносился. Но официально Рериха признавали как художника, к философским же его идеям относились по-прежнему с подозрением. Нельзя не сказать, что свою немалую лепту в такой разворот событий внесли философы Академгородка, особенно Виталий Валентинович Целищев и Владимир Павлович Фофанов, которые в качестве экспертов дали соответствующие заключения для партийных инстанций.

К этому можно добавить, что Алексей Николаевич Дмитриев в настоящее время получил широкую известность как ученый и мыслитель, - он автор многих работ по проблемам экологии, взаимодействия земли и космоса и т.д. Он является основным объектом нападок со стороны комиссии Академии наук под руководством академика Круглякова по борьбе с лженаукой. Юрий Ключников - сейчас автор многих поэтических и философских произведений.

На наш взгляд, нельзя кого-либо винить из этих людей, "разъярившихся" на "рериховцев", потому что все они, как и партийные функционеры, так и интеллигенция Академгородка, все они были всего-навсего пленниками существующей системы.

Персональные дела как зеркало повседневной жизни

В данном параграфе рассказывается о персональных делах коммунистов, которые представляют интерес как источники изучения повседневной жизни.

Показательно персональное дело Н.И. Копылова. Данное дело рассматривалось на заседании бюро Советского РК КПСС в 1981 г. Прежде чем обратиться к анализу протокола заседания бюро райкома КПСС Советского района, стоит проанализировать документы первичной партийной организации Института "Гидроцветмет".

Стоит отметить, что Копылов Николай Иванович, заведующий лабораторией института "Гидроцветмет", коммунист с высшим образованием, который на момент привлечения к партийной ответственности находился в возрасте 48 лет. Это коммунист с 7-летним партийным стажем.

Суть этого персонального дела связана с квартирным вопросом, который в советское время стоял очень остро, в том числе и в Академгородке.

Если говорить и ситуации исследуемого периода, то стоит отметить, что при огромном масштабе жилищного строительства острейшая (в для целом для области) жилищная проблема решалась медленно, что порождало массу человеческих драм. В середине 8-х гг. потребности новосибирцев в жилье удовлетворялись только на 70 % ("Наша малая родина". Хрестоматия по истории Новосибирской области).

Ситуацию с квартирным вопросом в тот период в некоторой степени характеризует кандидат химических наук, заместитель директора Института органической химии СО АН СССР М.М. Митасов. Он, в частности, пишет, что "…" ряд сотрудников крайне нуждаются в улучшении жилищный условий, много лет стоят в очереди, но не имеют на это денег в настоящее время и нет никакой перспективы, что они появятся в обозримом будущем (Эпоха Коптюга. М.М. Митасов. Наш директор. С. 75).

Данное дело показательно с такой точки зрения, что Копылов имел на тот момент трехкомнатную квартиру 39 кв. м. на состав семьи пять человек.

Однако, после того, как Копылов не увидел себя в списке на получение квартиры, 5 февраля1981 г. он написал письмо в адрес заместителя министра Министерства цветных металлов СССР Л.В. Козлова, в котором отметил, что "…" он, кандидат наук, находится в сложных жилищных условиях и что занимаемая им и его семьей квартира по размерам ниже минимальной нормы и до сих пор вопрос об улучшении жилищных условий не решен. В то же время целому ряду сотрудников института (Гришин Г.М., Соколов В.М., Володкин А.С., Эйхе С.Н.) были выделены квартиры и улучшены жилищные условия (ГАНО. Ф.П-269, ОП.22, Д.8, Л. 127).

Помимо прочего, Копылов в названном заявлении указал, что распределение жилья в институте велось не по принципу производственной необходимости сотрудников и их отдаче, а по очередности подаче заявления и прихоти директора (директором Института "Гидроцветмет" в тот период являлся Н.И. Антипов).

На следующий день, 6 февраля 1981 г., Копылов направил докладную записку в Министерство начальнику научно-технического управления, содержание которой сводилась к тому, что директор института мешает в работе его лаборатории, что за период с начала организации лаборатории (1977 г.) последняя неоднократно подвергалась реорганизации. Далее им было отмечено, что затеваемые директором реорганизации никогда не согласуются с заведующим лаборатории, решение выносится кулуарно. Кроме того, было заявлено что лаборатория практически не обеспечена необходимым оборудованием. Имели место случаи, когда из списков первоочередного необходимого оборудования, подаваемых в Министерство и УМТС СО АН СССР, позиции лаборатории убирались полностью составителями этих документов с молчаливого согласия директора. Копылов подчеркнул, что привлечение в лабораторию высококвалифицированных научных сотрудников не находит поддержки со стороны директора, а наоборот проявляется неоправданное противодействие.

По фактам, изложенным Копыловым, специальной комиссией из Министерства цветных металлов, которая работала с 17 по 23 февраля 1981 г., в Институте была произведена проверка. В итоге проверки этой комиссии факты, изложенные Копыловым в заявлении и докладной не подтвердились.

Рассмотрение данного дела было инициировано тем, что 20 апреля 1981 г. сотрудники "Гидроцветмета" Володкин и Эйхе обратились с заявлением в партийное бюро института рассмотреть в официальном порядке результаты проверки комиссии Министерства и дать объективную оценку поведения Н.И. Копылова.

Результатом этого обращения стало закрытое заседание партийного бюро Института, которое состоялось 13 мая 1981 г. с повесткой дня: о персональном деле коммуниста Н.И. Копылова, где с докладом по делу выступил секретарь партийной организации Г.М. Гришин.

На данном заседании Копылов признал свою вину, согласился с тем, что переборщил с "фактами", сознался в клевете на директора, а на вопросы, типа, в чем заключается сведение счетов директора с ним, ответов дать не смог. Копылов отметил, что оба документа - и докладная и заявление имеют злой характер (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 12. Л. 13).

В то же время Копылов упорствовал, что имеет очень тяжелое положение с жильем, что его семья из пяти членов проживает в трехкомнатной квартире и что распределение квартир должно быть по результатам труда. Он, в частности, отметил, что "…" увидел демагогию в том, что выделение жилья осуществляется по очереди, которая устанавливается по времени подачи заявления. При таком порядке уравниваются все сотрудники и жилье может получать как хороший работник, так и пьяница (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 12. Л.13).

На вопросы членов партийного собрания, типа, в чем выражается "прихоть" директора при распределении жилья, "свойственная ему непорядочность", ответы Копыловым даны не были.

В своей речи на данном заседании, директор Института Антипов отметил, в результате заявления Копылова, комиссия, специально созданная для проверки, оторвала от основной работы сотрудников Института с целью подготовки материала, написания докладных, объяснительных, собеседований, на что Копылов заявил, что у него были особые обстоятельства: в трех комнатах у него проживают пять взрослых человека.

Директором Института Антиповым было отмечено, что "…" комиссия объяснила, что один раз получив жилье на льготных условиях, далее надо вставать на очередь на расширение на обычных основаниях.

Когда началось обсуждение проступка Копылова, многими членами партийного бюро он был обвинен в политической незрелости, кляузничестве, а также в том, что оболгал своих товарищей, дискредитировал администрацию. Далее, было высказано мнение о нецелесообразности продолжения работы Копыловым в должности заведующего лабораторией.

В частности, уже не раз упоминавшийся директор Института Антипов отметил, "…" я бы сказал - клеветникам не место в партии, а комиссия и партийное бюро разобрались, что это клевета…. Если здоровая обстановка в коллективе, то некогда писать вот такие вот бумаги. Как Вы можете быть руководителем и поддерживать хороший микроклимат в коллективе? "…" Трудно понять, где Вы говорите правду, а где ложь. Меня настораживает Ваше положение как руководителя. "…" Я бы полностью поддержал исключение Вас из партии, но учитывая, что Вы осознаете свой поступок, буду голосовать за строгий выговор с занесением в учетную карточку. Партийное наказание - это мера воспитания (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 12. Л. 36).

Показательно, что на вопрос Антипова, заслуживает ли Копылов наказания, он ответил, что "…" считаю критику справедливой. Заслуживаю партийного наказания и понесу ответственность за свой поступок. Люди, поверьте, я исправлюсь! Был срыв, я знаю, как это было, почему произошло. Дайте время и я исправлюсь. Никогда в жизни я не писал подобных бумаг. Этот случай будет мне уроком на всю жизнь (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 12. Л. 37).

Решением закрытого партийного собрания по делу Копылова стал строгий выговор с занесением в учетную карточку за нарушение партийной этики, политическую незрелость, подрыв авторитета членов партии, клевету на них, дискредитацию роли общественных организаций, выразившуюся в несостоятельности фактов в заявлениях т. Копылова Н.И. в вышестоящие органы и выступлениях в институте.

19 мая 1981 г. состоялось закрытое партийное собрание института "Гидроцветмет", на котором рассмотрение персонального дела Копылова получило свое продолжение.

В частности, здесь было отмечено, что "…" по жилью Копылову не додали 0,6 кв. м. (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л.73)

Одним из членов партийного собрания Аториным было заявлено, что "…" в нашем институте половина сотрудников не имеет жилья. У Вас есть минимум. Титов, например, живет семьей 4 человека (в трех комнатной квартире) в проходной комнате. Как Вам совесть позволяет требовать большую жилплощадь? (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л.75).

Далее, руководителем группы З.Г. Лапшиной было сказано, что "…" 342 человека в институте не имеют жилья, некоторые не имеют угла (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л.80).

Интересные факты были высказаны одним из сотрудников Института Андреевым, который, в частности, заявил, что работая в институте 12-ый год, хорошо изучил микроклимат "…" Знаю Антипова как директора, как человека. Прозвучало: Копылов переборщил эмоций, но с другой стороны можно сделать вывод - 70% написанного в документах, правда. При мне все это было. И еще маленькие примеры: если коммунист критикует директора на собрании, то за эти через некоторое время следует увольнение. …Я считаю, что если товарищ будет критиковать администрацию, то его уволят. В институте 70% сотрудников, работающих из-за жилья. Я не согласен с решением партийного бюро. Копылов Н.И. не заслуживает строгого выговора, я за выговор (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л.79).

В защиту Копылова выступил один из руководителей группы "Гидроцветмета" В.И. Лавренчук, который отметил, что данная ситуация - очень сложная, решается судьбу товарища по партии. В частности, он заявил, что "…" ставить в вину Копылову вопрос о слухах - не стоит. О клевете: материалы Снурникову не касались ни Эйхе, ни Володкина. В приведенных примерах не вижу явной клеветы. Возможно, все мы горячимся, я вижу его вину в том, что, прежде чем писать, нужно остыть. Не надо горячиться. Плохи все крайности, которые ведут к озлобленности. Наказывать за необдуманность, но не злостные поступки нельзя, я за выговор без занесения в учетную карточку (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л.81).

Однако, большинство членов данного закрытого собрания были настроены очень негативно против Копылова. В частности, заведующим лабораторией Чучаниным было отмечено, что методы достижения цели Копылова - неправомерны. Чучанин подчеркнул, что Копылов "…" пренебрег традиционным путем, не обратился в партийную организацию (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 82), а обратился через голову партийной организации сразу в вышестоящие органы. Он также заявил, что осуждает все резкости Копылова, но подчеркнул, что во всем есть и здоровое зерно. Он, в частности, заявил, что "…" бывают случаи, когда дирекция принимает решения не советуясь с руководителями среднего звена. Необходимо, чтобы таких случаев не было (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 82).

Заместителем директора по науке Пашковым было высказано мнение, что Копылов нарушил нормы партийной этики тем, что проигнорировав партийную организацию, обратился в Министерство (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 83).

В заключении заседания секретарем партийного бюро Гришиным было отмечено, что поступок Копылова, когда он ставит подпись под списком на получение жилья, тем самым утверждая от имени месткома законность получения жилья товарищами, а через полтора года пишет о незаконности распределения жилья - это есть проявление беспринципности, это снижает авторитет членов партии, принижает роль местного комитета (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 85). Далее, он отметил, что если "…" руководитель лаборатории пишет такие бумаги, дает волю озлобленности, выдает за факты свои домыслы или сплетни, то возникает вопрос: "А какие настроения он будет поддерживать?" Конечно, такие же. Он не будет способствовать поискам компромисса, а будет способствовать обострениям, неправдивым высказываниям, будет поддерживать подлых людей, а не правдивых. Человек, состряпавший такие бумаги, может пойти и дальше. Наша с Вами задача - помочь ему не упасть. Сегодня мы должны высказать коммунисту Копылову горькие слова правды. А заслуживает он самого сурового наказания. Устав партии обязывает нас быть непримиримыми в тех случаях, когда член партии своими действиями наносит ущерб делу партии, дискредитирует высокое звание коммуниста. Мы не равнодушны к таким поступкам и коллектив должен быть боевым. Я - за исключение Копылова из партии коммунистов (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 86).

В своем заключительном выступлении провинившийся Копылов отметил, что вся критика в его адрес - справедлива. Он, в частности, заявил, "…" Товарищи, взявший топор, не всегда самый сильный, но это будет моим последним ударом. Будьте снисходительны (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 86).

Постановлением закрытого партийного собрания Института от 19 мая 1981 г. Н.И. Копылову был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку за нарушение партийной этики, политическую незрелость, подрыв авторитета членов КПСС, клевету на них, дискредитацию роли общественных организаций, выразившуюся в несостоятельности фактов в заявлениях тов. Копылова в вышестоящие организации и выступлениях в институте. (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 87).

На заседании бюро Советского РК КПСС персональное дело Н. И. Копылова было рассмотрено 22 июля 1981 г.

На заседании было отмечено, что "…" учитывая, что т. Копылов Н.И. признал критику в свой адрес справедливой, сделал для себя правильные выводы, по производственной и общественной работе характеризуется положительно, во изменение решения первичной партийной организации института "Гидроцветмет" от 19 мая 1981 года объявить т. Копылову Н.И. выговор без занесения в учетную карточку за нарушение партийной этики, необъективную информацию о положении дел в институте, направленную в Министерство (ГАНО, Ф.П-269, ОП.22, Д.8, Л. 128).

3 сентября 1981 г. состоялось очередное закрытое партийное собрание Института "Гидроцветмет" с повесткой дня: ознакомление с документами Советского райкома КПСС.

По данному вопросу докладывал секретарь партийного бюро Г.М. Гришин. Он отметил, что в райкоме рассмотрено персональное дело коммуниста Н.И. Копылова. Гришин подчеркнул, что первичная партийная организация вынесла Копылову строгий выговор с занесением в учетную карточку за нарушение партийной этики, политическую незрелость, подрыв авторитета членов КПСС, клевету на них, дискредитацию роли общественных организаций, выразившуюся в несостоятельности фактов в заявлениях Копылова в вышестоящие организации и выступлениях в институте. Далее он отметил, что в постановлении РК КПСС сказано, что "…" коммунист Копылов работает в должности заведующего лабораторией Института "Гидроцветмет" с 1977 года. Получил в 1979 г. благоустроенную квартиру - трехкомнатную на пять человек. 5 февраля он написал заместителю министра, что живет в трудных условиях. Вопрос с улучшением жилищных условий не решается, хотя ряду товарищей такое улучшение уже сделано. При распределении жилья использовался не принцип распределения по производственно-общественным заслугам и нуждаемости, а по прихоти директора. На второй день Копылов пишет докладную записку в Министерство, что директор мешает работе лаборатории, несколько раз реорганизовывал лабораторию без согласования с заведующим, заявленное для лаборатории оборудование вычеркивает, не дает возможности комплектовать лабораторию квалифицированными кадрами. Министерство направило в институт комиссию, которая не нашла подтверждающих факторов. В своих письмах Копылов допустил оскорбительные выпады в адрес общественных организаций и ряда коммунистов. Коммунисты Володкин и Эйхе обратились в партийное бюро дать правильную оценку поведения Копылова. Партийная организация внимательно рассмотрела персональное дело Копылова и вынесла ему строгое партийное взыскание. Учитывая, что коммунист Копылов признал свою вину, сделал правильные выводы и характеризуется по научно-производственной работе положительно, бюро райкома постановило: - за нарушение партийной этики необъективность информации о положении дел в институте, направленную в Министерство, объявить коммунисту Копылову Н.И выговор (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 107-108).

Далее Гришиным было отмечено, что на заседании бюро райкома первый секретарь райкома Лавров И.А. просил передать всем коммунистам, что партийная организация правильно выступила против клеветнических факторов, что может быть взыскание покажется мягким, то просит учесть опыт бюро райкома в этом деле. Он также выразил неудовлетворение о неправильной позиции Министерства, отказавшегося предоставить результаты проверки, и просил передать это в партком Минцветмета.

Далее Гришиным отмечалось, что "…" на пленуме райкома, состоявшегося 28 августа, где слушался вопрос о совершенствовании работы с письмами трудящихся, т. Лавров И.А. так характеризовал письма и поступок Копылова Н.И., цитирую дословно: Трудовая и деликатная проблема - письма и обращения, основанные на неправильных фактах, тенденциозные и порочащие людей, таким жалобам надо давать резкий отпор, здесь нет никаких сомнений. Сотрудник института "Гидроцветмет" коммунист Копылов, обратился в Министерство с несостоятельными фактами, касающимися производственных вопросов и распределения жилья. Партийная организация внимательно проанализировала как факты, так и лицо самого Копылова и объявило ему строгое партийное взыскание. Думается, что это послужит хорошим уроком тем, кто не брезгует никакими средствами, чтобы решать свои проблемы". (Ф. П-1341. Оп. 1. Д. 11. Л. 108).

В марте 1984 г. на заседании бюро Советского РК КПСС было рассмотрено дело о снятии партийного взыскания с Николая Ивановича Копылова, где было отмечено, что "…" первичная партийная организация Института "Гидроцветмет" в решении от 26 января 1984 года просит райком партии снять с тов. Копылова Н.И. выговор за нарушение партийной этики, необъективную информацию о положении дел в институте, направленную в Министерство, объявленный Советским РК КПСС г. Новосибирска 25 августа 1981 года. Характеристика, предоставленная на т. Копылова Н.И., положительная

(Ф. П-269. ОП. 28. Д. 5. Л. 30). В итоге заседания бюро райкома партии постановило снять с Копылова выговор без занесения в учетную карточку.

Очень показательно и своеобразно персональное дело Тихонова Вилена Николаевича, которое представляет интерес не только с точки зрения характера проступка, но и сточки зрения процесса работы партийных органов, в том числе и районного комитета, по разбору персональных дел.

Прежде чем обратиться к протоколам заседания бюро райкома партии Советского района, стоит проанализировать протоколы заседаний первичной партийной организации КПСС Института цитологии и генетики СО АН СССР. Практика персональных дел такова, что первичная партийная организация выносила провинившемуся свое решение о наказании, а вышестоящая партийная организация (горком, райком) его окончательно утверждала. Как показывает анализ персональных дел за исследуемый десятилетний период, обычно, решение райкома совпадало с решением первичной организации. То есть, никаких противоречий это не вызывало. Следующее же персональное дело является исключением из правил.

14 февраля 1985 г. состоялось закрытое партийное собрание первичной организации Института цитологии и генетики СО АН СССР с повесткой дня: о персональном деле коммуниста В.Н. Тихонова. По персональному делу Тихонова докладывали секретарь партийной организации Е.Б. Будашкина и председатель комиссии по партийному расследованию А.Д. Груздев. Сам Тихонов на заседании присутствовал.

Стоит отметить, что Тихонов Вилен Николаевич, которому на момент привлечения к партийной ответственности было 60 лет, член КПСС с 27-летним партийным стажем, коммунист с высшим образованием, доктор биологических наук, профессор, работал заведующим кафедрой иммуногенетики и гибридизации животных, ранее партийных взысканий не имел.

Как было отмечено на данном заседании, В.Н. Тихонов допустил грубые и сознательные нарушения методики селекционно-племенной работы с ландраскабаньими гибридами (ЛКГ), а также пренебрег классическими правилами селекционной работы, т.е. оценкой животных прежде всего по конституционным и продуктивным качествам, что привело не только к снижению продажи племенной продукции из Экспериментального хозяйства СО АН СССР и значительным материальным потерям, но и нанесло существенный моральный ущерб институту (ГАНО. Ф.5434. ОП. 1. Д.25. Л. 2). Тем самым Тихоновым была скомпрометирована идея эффективности применения генетических подходов для отдаленной гибридизации и селекции высокопродуктивных сельскохозяйственных животных. Кроме того, Тихонов В.Н. дезинформировал руководство и Ученого совета института в отношении истинных продуктивных качеств ЛКГ, что является грубым нарушением производственной дисциплины и научной этики (Там же. Л. 2).

Пренебрежение Тихоновым В.Н. этими принципами, стремление выдавать желаемое за действительное, выразилось в его активной пропаганде внутри института и за его пределами выдаваемых за достижения результатов работ по внедрению ЛКГ в возглавляемой им лаборатории.

Кроме того, Тихонов, как было указано на заседании, не сумел создать стабильный научный коллектив, о чем свидетельствует большая текучесть кадров в данной лаборатории: с 1970 г. уволилось 17 сотрудников при нынешнем штате 10 человек. Один из двух ветеранов лаборатории (кандидат биологических наук, А.И. Трошина) фактически лишена возможности работать из-за ненормальных отношений с заведующим. Остальные сотрудники приняты на работу в период с 1979 г. по 1983 г. (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25.Л. 2-3).

На заседании также было отмечено, что Тихонов представил в комиссию по социалистическому соревнованию искаженные данные о внедрении ЛКГ на промышленных свинокомплексах, что позволило его лаборатории претендовать на призовое место в соцсоревновании. В связи с этими фактами, было отмечено, что Тихонов продемонстрировал недопустимый для руководителя-коммуниста стиль поведения, негативно влияющий на воспитание научной молодежи лаборатории.

На заседании несколько раз подчеркивалось, что Тихонов осуществляет руководство с позиций силы, используя сове служебное положение при явном игнорировании мнений сотрудников лаборатории и специалистов сельскохозяйственного производства.

Кроме того, было отмечено, что В.Н. Тихонов не учел серьезной критики, сделанной в его адрес, что выразилось в представлении им на Отчетную сессию Института 12 февраля 1985 года необъективных данных по ЛКГ, уже получивших ранее отрицательную оценку. В результате всего этого, отчет Тихонова за три года работы Ученым советом не утвержден.

На заседании также отмечалось, что недопустимый стиль руководства Тихонова лабораторией вызвал появление писем и жалоб в адрес партийного бюро, которые были проанализированы специально созданной комиссией. Как было подчеркнуто, правдивость и объективность этих писем и жалоб, сомнений не вызывают. Также отмечалось, что за нарушение производственной дисциплины, дезинформацию и безответственность в предоставлении данных, грубые нарушения в племенном и зоотехническом учете животных Тихонов имеет два административных взыскания (Там же. Л. 3).

По предложению коммунистов С.М. Закиян, О.К. Баранова были зачитаны все письма, жалобы на В.Н. Тихонова, телеграммы, записи телефонных переговоров и другие документы персонального дела.

Среди вопросов к докладчикам был вопрос с просьбой освещения хода партийного бюро, не вмешивался ли кто с вышестоящих организаций в работу бюро. Далее, имеет место интересный факт. Было заявлено, что в ходе партийного бюро позвонил заведующий отделом Советского райкома КПСС Паршиков и сказал, что в райкоме имеется мнение персональное дело В.Н. Тихонова не рассматривать, но после соответствующего разговора по телефону с ним, были принято решение заседание партийного бюро по рассмотрению персонального дела коммуниста Тихонова В.Н. продолжить (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л. 3-4).

Далее, в протоколах отмечено, что сначала в партийном бюро не было такого мнения, что необходимо заводить на коммуниста Тихонова персональное дело. Была создана комиссия во главе с членом партийного бюро А.Д. Груздевым с целью деликатно разобраться в состоянии дел в лаборатории, а также с целью помочь устранить имеющиеся недостатки. Но в последствии пришло еще несколько писем, вскрывших ряд негативных фактов и партийное бюро вынуждено было заводить персональное дело. В связи с данными фактами, Тихоновым было заявлено, что несмотря на его многочисленные просьбы к партийному бюро ознакомить его с документами, он только впервые услышал об этом на заседании. На что заместитель секретаря по организационной работе Э.М. Никулина ответила, что она ознакомила Тихонова со всеми документами, и содержание писем было передано полностью. Сами же письма не были показаны потому, что это не положено, как она подчеркнула, так ее проконсультировали в райкоме (Там же. Л. 4).

Далее, на заседании было зачитано постановление партийного бюро от 14 февраля 1985 г., которое постановило персональное дело коммуниста Тихонова вынести на рассмотрение партийного собрания института и рекомендовать партийному собранию исключить Тихонова из партии.

Когда слово было предоставлено Тихонову, он заявил, что секретарем партийного бюро Будашкиной ему было зачитано 13 пунктов из решения партийного бюро. Тихонов отметил, что все эти обвинения он впервые слышит и что ему ничего не известно о вынесенном ему строгом выговоре. Он отметил, что неправильно то, что парком отверг отчеты лаборатории по соцсоревнованию и при том без присутствия председателей лаборатории. Тихонов заявил, что 18 января 1985 г. ему вручили решение партийного бюро, которое состоялось без его присутствия. Тихонов подчеркнул, что с ним никто предварительно не побеседовал, и две недели комиссия ничего не делала, и только когда он уехал, комиссия провела выборочные беседы с отдельными членами лаборатории. Далее, он отметил, что только через три недели была его первая встреча с А.Д. Груздевым и что никаких документов, в том числе и писем, Тихонову не показывали. Он, в частности, подчеркнул, что семь месяцев в секретном порядке от него накапливались письма. Кроме того, Тихонов заявил: "…Это неправильная позиция партийного бюро. Еще даже на отчетно-перевыборном собрании никаких грехов у меня не упоминалось, то сразу на мою голову свалилось все. Надо различать слухи и доказательства. Я утверждаю, что не нужно много обвинений, нужно два-три, но серьезных, документальных" (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л. 5). Далее, Тихонов продолжал настаивать на том, что комиссия была создана секретно, и что нарушена была инструкция по разбору персональных дел. Грубым нарушением явилось то, подчеркнул "провинившийся", что ему не показали писем.

Тем не менее Тихонов, как сказано в протоколах заседания партийного собрания первичной организации института цитологии и генетики, не пришел на партийное бюро, а пошел в райком потому, что партийное бюро, как он заявил, начало разбираться с ним с грубейшими нарушениями.

Все же первостепенное обвинение в сторону Тихонова состояло в том, что он дезинформировал Ученый свет института путем предоставления необъективных данных об ЛКГ. На заседании Тихонов отметил, что его главная ошибка состояла в том, что он поторопился, переоценил свои силы и что на одном комплексе ЛКГ ведут себя хорошо, вот из этого лаборатория и исходила. Тем не менее, Ученый Совет не утвердил отчет Тихонова с такой формулировкой, как "за сокрытие правды от дирекции и Ученого Совета", на что Тихонов заявил, что никакой он правды не скрывал (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л. 6).

На заседании также было отмечено, что вопрос о создании ЛКГ впервые в полном объеме обсуждался на дирекции Института с приглашением всех сотрудников лаборатории. На дирекции было подчеркнуто, что В.Н. Тихонов несет персональную ответственность за все ошибки, допущенные при создании ЛКГ. В январе 1985 г. на заседании закрытой части Ученого Совета был опять поставлен вопрос о персональной ответственности В.Н. Тихонова. Было указано, что никто не застрахован от ошибок, но продавать некачественную продукцию они не имеют права. В.Н. Тихонову представилась возможность все исправить, но он опять повторил все прежние свои заверения. На отчетной сессии были заслушаны и выступления председателей Госплемобъединения и Экспериментального хозяйства. Председатель Госплемобъединения Дементьев констатировал, что они вынуждены убрать вообще ЛКГ. Специалисты хозяйства высказали, что испорчена порода ландрас в хозяйстве (Там же. Л.8).

На заседании также было отмечено, что В.Н. Тихонов обвиняет партийное бюро в нарушениях процедурных вопросов. Было также заявлено, что он с самого начала был ознакомлен с сутью дела, но постоянно отказывался, всячески избегал партийное бюро, и, наконец, хотел воздействовать на партийное бюро через райком. Кроме того, подчеркивалось, что со всеми документами, кроме писем, В.Н. Тихонов ознакомлен, а письма показывать не положено. Баранов, исполняющий обязанности заведующего лабораторией отметил, что <…> сначала не собирались заводить персональное дело, старались во всем разобраться деликатней, без шума. Комиссия была создана после технического совета по животноводству, и никакого секрета из этого не делали (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л.8).

На заседании было отмечено, что работа по ЛКГ велась более 20-ти лет и представляла для института определенный вклад в продовольственную программу страны. Руководство всячески поддерживало Тихонова. Но на техническом совете выяснилось, что спрос на молодняк упал. Руководство Кудряшовского комплекса отказалось от ЛКГ, объявило это вредительством. Тихонов дезинформировал Ученый Совет института об истинном положении с ЛКГ. Однако, никому не удалось убедить Тихонова, что такой формы животных, как он рекламирует, нет. Как было заявлено младшим научным сотрудником Крючковой "почтеннейший профессор занимался приписками, когда стоял у весов и продавал молодняк. Мнение специалистов он опровергает, он совершенно не способен на нормальный диалог" (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л. 8)

Когда речь зашла о санкции, которая должна быть применена к Тихонову за его провинности, заведующим лабораторией Г.А. Стаканом было высказано мнение, что исключать В.Н. Тихонова из партии нельзя, что стоит объявить ему выговор и в партии оставить. Объяснял он это тем, что надо, чтобы Тихонов продолжал работу, потому что он чуть ли не единственный специалист такого высокого класса в стране (Там же. Л. 9).

Кроме того, на заседании дирекции института было предложено освободить Тихонова от занимаемой должности заведующего лабораторией, как утратившего доверие, и что как коммунист, Тихонов не имел права во имя личной славы жертвовать интересами института.

Также было отмечено, что в лаборатории Тихонова нездоровый климат давно, что жалобы на Тихонова были раньше, а именно на его невыдержанность, грубость, было сказано, что ему больше нельзя доверять руководство коллективом.

В заключении свое слово сказала Будашкина Е.Б, как уже говорилось выше, заведующая лабораторией и секретарь партийной организации. Она отметила, что обвинения, выдвинутые В.Н. Тихоновым против партийного бюро неправильны и что он передергивает все факты. Она также подчеркнула, что партийной дисциплиной он пренебрегает. Тихонов, как было заявлено Будашкиной, нанес моральный ущерб институту, нанес ущерб науке. Будашкина подчеркнула, что было крайне обидно было слушать выступления представителей свинокомплексов, которые дали отрицательную оценку ЛКГ. Также она отметила, что В.Н. Тихонов должен признать, что воспитательная работа в лаборатории не соответствующей требованиям.

Перед окончательным решением партийного собрания, заключительное слово было предоставлено самому Тихонову. Речь его могла бы вызвать слезы у особо чувствительного человека. Он заявил, что вступил в партию желая участвовать в общем деле построения социализма и коммунизма в стране. <…> всю сознательную жизнь я пытался чтобы люди имели больше продуктов. Я выбрал нелегкий участок. У меня сложилось нелегкое детство. Отца у меня расстреляли во время Берии и реабилитировали только в 1954 г. по моему заявлению. Половину своей жизни я в партии, через три месяца мне исполнится 60 лет. Я собираюсь покинуть большую экспериментальную науку. Исключение - для меня расстрел. Выросший в семье профессионального коммуниста, я не враг, а товарищ по партии. Если у меня были ошибки, то искренние. Я прошу это учесть. Мне партия не нужна для карьеризма. Партия мне нужна для самоуважения. Судите меня строго, но не окончательно" (Ф. 5434. Оп. 1. Д. 25. Л. 10).

Но партийное собрание осудило слишком строго этого человека.

В постановлении партийного собрания по делу Тихонова все обвинения в его адрес были повторены. В частности, было отмечено, что заведующим лабораторией иммуногенетики и гибридизации животных коммунистом В.Н. Тихоновым допущены грубые и сознательные нарушения методики селекционно-племенной работы с ЛКГ, что привело не только к снижению продажи племенной продукции из Экспериментального хозяйства СО АН СССР и значительным материальным потерям, но и нанесло существенный моральный ущерб институту. Тем самым В.Н. Тихоновым сама идея эффективности применения генетических подходов для отдаленной гибридизации и селекции высокопродуктивных сельскохозяйственных животных. Также в постановлении отмечалось, что В.Н. Тихонов дезинформировал руководство Ученого Совета института в отношении продуктивных качеств ЛКГ, что является грубым нарушением производственной дисциплины и научной этики (Там же. Л.10-11).

Далее, в постановлении отмечалось, что Тихонов продемонстрировал недопустимый для коммуниста-руководителя стиль поведения, негативно влияющий на воспитание научной молодежи лаборатории тем, что представил в комиссию по соцсоревнованию Института цитологии и генетики искаженные данные по внедрению ЛКГ, что в свою очередь позволило лаборатории В.Н. Тихонова претендовать на призовое место в соцсоревновании. И только своевременное получение информации от партийного бюро и дирекции позволило избежать компрометирующей саму идею соцсоревнования ошибки. Также было отмечено, что у Тихонова недопустимый стиль работы, осуществляющего руководство только с позиции силы, используя свое служебное положение при явном игнорировании мнением сотрудников лаборатории и специалистов сельскохозяйственного производства. Далее заявлялось, что такой недопустимый стиль руководства В.Н. Тихоновым лабораторией вызвал появление писем и жалоб в адрес партийного бюро. Правдивость и объективность этих писем и жалоб, проанализированных комиссией, у членов партийного бюро сомнений не вызывает.

Далее было отмечено, что приказом директора института академика Д.К. Беляева за дезинформацию, безответственность в представлении данных и грубые нарушения в племенном и зоотехническом учете животных заведующему лабораторией В.Н. Тихонову объявлен строгий выговор (Там же. Л. 12).

В итоге партийное собрание постановило, за несовместимый со званием коммуниста стиль работы В.Н. Тихонова, который выразился в длительном и сознательном искажении им подлинного состояния дел с племенными качествами и внедрением в производство ЛКГ, дезинформацию Ученого Совета, дирекции и проф. Комитета Института; создании неправильного морально-психологического климата в лаборатории иммуногенетики и гибридизации животных, вызвавшего серию жалоб от сотрудников; нарушении В.Н. Тихоновым партийной дисциплины, проявившейся в уклонении от бесед с членами партийной комиссии и неявки на партийное бюро - исключить Тихонова В.Н. из членов КПСС. Сорока четырьмя голосами против девяти, Тихонов был исключен из членов КПСС.