Развитие законов о наследовании в истории России X–XX веков

И, действительно, кормля ограничивалась сроком жизни наследника. Однако нормами Псковской судной грамоты были предусмотрены и другие основания прекращения кормли. Так, согласно ст. 88 грамоты, которая устанавливала наследование кормли без завещания (то есть по закону), муж имел право пользования имуществом умершей супруги, но только до вступления в брак повторно. Заключение нового брачного союза лишало супруга права пользования имуществом умершей. Аналогичное правило было установлено для пережившей супруги в ст. 89 грамоты. Положения ст. 72 устанавливали, что в случае продажи имущества, полученного в качестве кормли, наследник обязан был его выкупить, а в качестве санкции за содеянное закон предусматривал лишение наследника этого имущества (…а продаст тую землю или (и)сад, или иное что, а доличат того человека, ино ему земля та, или или исад, или иное выкупить, а свою кръмлю покрал Хрестоматия по истории государства и права России: учеб пособие / сост. Ю.П. Титов. - М.: Изд-во Проспект, 2007. - С. 31.).

Таким образом, по нормам Псковской судной грамоты пожизненным пользованием кормлю назвать вряд ли можно. Даже большее сходство здесь имел этот институт с теми «выделами» и «выдачами», которые предусматривались для вдовы еще в Русской Правде.

Псковская судная грамота, также как и Русская Правда, содержит особые указания в отношении крестьянского права наследования. Но если в нормах Русской Правды говорится об особенностях наследования после смерти смерда, то законодательство Пскова не только умалчивает о наследственных отношениях в среде смердов, но и вообще исключает эту категорию населения из правого поля, термин «смерд» в нормах закона не используется. Зато особое внимание в нормах Псковской судной грамоты уделено правовому статусу изорника и регулированию частноправовых отношений с его участием См.: ст.ст. 42, 44, 51, 63, 76, 75, 84-86 Псковской судной грамоты, по большей части посвящены вопросам установления долговых отношений между изорником и его «государем» (землевладельцем), особое внимание уделяется порядку и процессуальным процедурам взыскания «покруты» с изорника в пользу землевладельца в случае прекращения договорных отношений, либо бегства изорника «за рубеж» (за пределы Псковской земли)., в том числе и отношений, связанных с наследованием имущества. Так, наследственного вопроса касаются ст.ст. 84-86 грамоты Ст. 84: «а которой изорник поумреть у государя на сели, а не будет у него ни жены, ни детей, ни брата, ни племени, ино государю тако ж живот изорнич с приставами и(л)и сторонними людми попродавать, да за свою покруту поимати, а по тому плямени изорничи, ни брату не сочит живота изорнича»; ст. 85: «а у которого человека у государя изорник помреть в записи в пскрути, а жена у него останется и дети не в записи, (и)но изорничи жене и детем откличи нет от государеве покруты, а та им покрута платит по той записи; а будет не в записи был изорник, ино их судити судом (по) псковской пошлине»; ст. 86: «а будет у (и)зорника брат или иное племя, и за живот поимаются, ино государю на них и покруты искать, изорничю брату, изорничю племяни государя не татбит ни лукошки, ни кадки; а толко будет конь или корова, ино волно искати у государя». (Отечественное законодательство XI-XX вв. Часть I. / под ред. проф. О.И. Чистякова. - М.: Юристъ, 1999. - С. 48. , в содержании которых в большей степени говорится о порядке взыскания землевладельцем («государем») покруты после смерти изорника. Однако текст статей все же позволяет составить некоторое представление о составе наследственного имущества умершего. Здесь законодатель совершенно четко обозначил круг объектов наследственного преемства, ограничив его исключительно движимым имуществом - речь в статьях идет только о «животе» изорника. Упоминание же в тексте закона о различных составляющих этого «живота» («изорничю племяни государя не татбит ни лукошки, ни кадки; а толко будет конь или корова, ино волно искати у государя») и их наследственной судьбе представлено не совсем последовательно и ясно, что дало благодатную почву для множества трактовок этой нормы исследователями. Причем, как и в случае с наследством после смерти смерда по нормам Русской Правды, оценка статей о наследовании в имуществе изорника проводится авторами во многом, исходя из представлений о его правовом положении в Псковском обществе.

Так, большинство дореволюционных историков и цивилистов рассматривали изорника как свободного арендатора, съемщика пахотного участка См.: Сергеевич В.И. Древности русского права. Т. 1. Территория и население. - СПб, Тип. М.М. Стасюлевича, 1909. - С. 233; Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. Изд. 4-е. - СПб.: издание Юридического книжного склада «Право», 1912. - С. 99-100; Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.2. - М.: Тип. т-ва А. Левенсон, 1916. - С. 120.; Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права - М.: К. Солдатенков и Н. Щепкин, 1858. - С. 194.; Беляев И.Д. Рассказы из русской истории: Кн. 3. История города Пскова и Псковской земли. - М.: Университетская тип., 1867 - С. 59.; Дювернуа Н. Указ. соч. - С. 113.; Блюменфельд Г.Ф. О формах землевладения в древней России. - Одесса: тип. П.А. Зеленого, 1884. - С. 240.; Цитович П.П. Указ. соч. - С. 36-37. и др. , и особый акцент делали на отсутствии личной зависимости его от «государя» (землевладельца-арендодателя) И.Д. Беляев по этому поводу высказывался так: «…определения Псковского закона прямо и ясно свидетельствуют, что крестьяне (изорники) как люди свободные, пользовались всеми правами, как личными так и имущественными, что зависимость их была добровольная и временная, и ограничивалась только отношениями по земле и покруте (или ссуде) на хозяйское обзаведение» (Указ. соч. - С. 59). Аналогичного взгляда придерживался и В.О. Ключевский, который отмечал, что псковский изорник обыкновенно брал у землевладельца ссуду (покруту), но долговое обязательство не стесняло личной свободы изорника. (Указ. соч. - С. 120). Доказательством личной свободы изорника В.И. Сергиевич (Указ. соч. - С. 233) и М.А. Дьяконов (Указ. соч. - С. 100) считали право свободного перехода крестьянина с места на место в случае прекращения аренды земли с сохранением права взыскания покруты за землевладельцем. По мнению Н. Дювернуа сущность юридических отношений изорника к господину заключалась в том, что средством обеспечения требований господина служила не свобода изорника, а его имущество. (Указ. соч. -С. 113). Еще более определенно высказывался Б.Н. Чичерин, рассматривая отношения изорника и государя в рамках института обязательственного права, отмечая, что изорник как свободный человек также имел и полное право иска к хозяину, предоставленное ему на основании нормы статьи 75 ПСГ (Указ. соч. - С. 194).. Изорник представлялся им далеко не бедным крестьянином, а скорее хозяином, собственником своего живота Такую позицию в отношении правового статуса изорника в Пскове разделяют и современные авторы (см., например: Алексеев Ю.Г. Указ. соч. - С. 182.; комментарий ст. 86 ПСГ в сборнике Российское законодательство X-XX вв. - С. 376)., который был иногда настолько состоятельным, что мог давать ссуду своему же хозяину К такому заключению пришел Г.Ф. Блюменфельд на основе анализа положения ст. 75 ПСГ (Указ. соч. - С. 240). . А в случае смерти изорника, его наследники имели право на получение всего имущества умершего, всего «живота», в том числе и коня и коровы, за исключением мелкого домашнего скарба (лукошек и кадок), которые оставались у государя Там же. . Законодательное запрещение наследования боковыми родственниками имущества, относящегося к инвентарю, дореволюционные исследователи объясняли, прежде всего, исходя из семейного характера наследственного права того периода, особенностей наследования в крестьянской среде на основе трудового начала Теория трудового начала в крестьянском праве наследования, в рамках которой основанием наследования после смерти крестьянина признавалось не кровное родство, а принадлежность к одной семье, наличие общего хозяйства, личного трудового вклада в хозяйство семьи и общность имущества, особенно активно отстаивалась авторами второй половины XIX столетия (см., например: Мухин В.Ф. Обычный порядок наследования у крестьян. - СПб.: Типография правительствующего Сената, 1888. - С. 20; Оршанский И.Г.Исследование по русскому праву обычному и брачному. - СПб.: тип. А.Е. Ландау, 1879. - С. 78-81. и др.). Сообразно этим представлениям, боковые родственники лишались права наследования хозяйственного имущества в силу того, что не входили в круг семьи изорника как хозяйственной единицы, не принимали личного трудового участия в ведении хозяйства, а за неимением прямых потомков указанное имущество передавалось «государю» изорника (представители этой позиции видели здесь аналогию с нормами Русской Правды о выморочности имущества смерда, не имевшего сыновей) См.: Энгельман И.Е. Систематическое изложение гражданских законов, содержащихся в Псковской судной грамоте. - СПб., 1855. - С. 61.; Блюменфельд Г.Ф. Указ. соч. - С. 241-242. .

В литературе советского периода позиция дореволюционных исследователей подверглась критической переработке, а вопрос о правовом положении изорника в Псковском обществе и характере его взаимоотношений с «государем» (землевладельцем) освещался уже строго с позиций классового антагонизма. Так, по мнению Б.Д. Грекова изорник - разновидность феодально-зависимых людей; у изорника есть «государь», который является владельцем села Греков Б.Д. Крестьяне на Руси. Книга 1. - М.: изд-во Академии наук СССР, 1952. - С. 444-445.. Наличие задолженности перед «государем», необходимость возврата предоставленной изорнику «покруты», рассматривалась автором как фактическое прикрепление его к хозяйству землевладельца. Изорник представляется человеком бедным, обладателем имущества исключительно малоценного, которое к тому же смешивается с имуществом хозяйского двора и находится в нераздельном пользовании, и в силу зависимого положения изорника принадлежит на праве собственности хозяину земли - «государю». Поэтому последний автоматически становится фактическим владельцем имущества после смерти изорника. В том же случае, если после умершего останутся конь или корова (что по замечанию автора было в виде исключения), то родственники могут требовать их у хозяина только по суду Там же. - С. 458. . Подобное толкование норм Псковской судной грамоты дается и в работах других представителей советской науки См.: Мартысевич И.Д. Указ. соч. - С. 179.; Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII вв. - М.: изд-во Наука, 1973. - С. 318 и др. .

Итак, анализ памятников древнерусского права очевидно свидетельствует о существовании специальных норм о наследовании в крестьянской среде, а причины их появления и обособления в законодательстве раннего периода развития отечественного права - предмет немалого интереса исследователей.

Рассмотренная нами выше различная трактовка норм о крестьянском праве наследования в литературе дореволюционного периода и в работах советских исследователей связана, прежде всего, с принципиально отличным подходом к социальной структуре и характеру общественных связей периодов существования Киевского государства и феодальной раздробленности на Руси, а также позицией в отношении начального этапа закрепощения крестьянства. Так, авторы дореволюционной эпохи (И.Л. Руднев, В.Ф. Мухин, И.Д. Беляев, М.Ф. Владимирский-Буданов, Н. Дювернуа, В.И. Сергеевич, П.П. Цитович, В.О. Ключеский, Б.Н. Чичерин и др. Позиции этих исследователей рассматривались нами ранее, применительно к вопросам наследования имущества после смерти смерда по нормам Русской Правды и наследственных отношений в связи со смертью изорника по Псковскому закону. ), признававшие равенство частноправового статуса всех категорий населения в рассматриваемый период Например, И.Л. Руднев и Н. Тумасов проявление такого равенства в сфере наследственного права видели в установлении законодательством равных прав как князей, так и крестьян на составление завещания. (См, Руднев Л.И. О духовных завещаниях по русскому гражданскому праву в историческом развитии. - Киев: тип. Ун-та св. Владимира, 1894. - С. 54; Тумасов Н. Историко-юридический быт русского крестьянства. Крестьянство до конца XVI столетия. - Киев: Унив. тип., 1872. - С. 39). , процесс закрепощения крестьян связывали с более поздним периодом - образованием единого централизованного государства. А существование в отечественном законодательстве раннего периода специальных норм о наследовании в крестьянской среде объясняли, прежде всего, преемственностью норм обычного права, особенностями организации крестьянской семьи и традициями существования семейной собственности именно у этой категории населения (ярким проявлением семейного начала в крестьянском праве наследования, по представлениям указанных авторов, было, в частности, установление Русской Правдой нормы, по которой дочери смерда отстранялись от наследования имущества, что способствовало сохранению его в пределах рода; положение Псковской судной грамоты, в силу которого после смерти бездетного изорника, при прекращении семьи как хозяйственной единицы, его боковые родственники, не принимавшие личного трудового участия в хозяйстве умершего, но призванные к наследованию, не могли претендовать на имущество покойного, которое использовалось в семейном хозяйстве).

В работах представителей советской научной мысли (Б.Д. Грекова, С.В. Юшкова, Ю.Г. Алексеева, И.Д. Мартысевича, М.Н. Тихомирова и др. Точки зрения авторов по соответствующим вопросам представлены в работе выше.) вопрос о крестьянском праве наследования рассматривался в рамках традиционной марксистско-ленинской идеологии Согласно позиции классиков марксизма-ленинизма, изложенной в руководящей литературе, процесс крестьянского закрепощения на Руси связывался с IX столетием. , с позиций классового подхода. Советские исследователи стремились особо подчеркнуть социальную роль и классовый характер норм законодательных актов Древнерусского государства и удельной Руси, закрепление ими неравенства в обществе. Существование специальных норм о наследовании в крестьянской среде рассматривалось авторами в качестве закономерного законодательного оформления этого неравенства и проявления классовой сущности права.

Дальнейшее развитие института наследования связано с периодом образования единого централизованного государства и формированием общерусского законодательства. В Судебнике Ивана III наследованию посвящена одна статья: «А который человек умрет без духовной грамоты, а не будет у него сына, ин остаток весь и земли дочери; а не будет у него дочери, ино взятии ближнему от его рода» Судебники XV-XIV вв. / под общ. ред. Б.Д. Грекова. - М.-Л.: изд-во Академии наук СССР, 1952. - С. 98-99. , это же положение продублировано и в царском Судебнике 1550 года Статья 92 Судебника Ивана IV. .

Нельзя сказать, что нормы Судебников как-то развивали или дополняли предшествующее законодательство в этой сфере, напротив, как мы видим, в актах кодификации Московского периода вопросам наследования уделено внимание небольшое. Тем не менее, можно сказать, что наследственное право этого периода подверглось серьезным изменениям, главным образом, в части расширения круга объектов наследственного преемства. Этому способствовали, прежде всего, изменения в сфере вещных прав, развитие земельных отношений - появление вотчинного и поместного землевладения.

Вотчины в рассматриваемый период были формой безусловного землевладения, прерогативой высших слоев населения - князей и боярства (по основаниям приобретения и объему прав владельцев различались вотчины родовые, купленные и выслуженные); поместья же давались дворянам, причем исключительно на условиях службы. Здесь необходимо отметить, что, несмотря на практическое распространение новых форм землевладения, особенности правового режима вотчин и поместий недостаточно полно отражены в основном законе государства, так как Судебники, в особенности первый из них Оценки юридического содержания этих законов противоречивы. Однако большинство авторов дают Судебникам как кодифицированным актам невысокую оценку, в первую очередь, за краткость и бедность содержания, неразработанность норм материального права (см.: Дьяконов М.А. Указ. соч. - С. 211; Валишевский К.Ф. Иван Грозный. Ч. 1-2. - М.: Икпа, 1989. - С. 74; Дювернуа Н. Указ. соч. - С. 28. и др.). Менее категорично в отношении первого Судебника высказывался С.В. Юшков, признавая за памятником роль значимого акта кодификации, который, по мнению автора, отражал начало падения феодального строя и зарождение торгового капитализма (см.: Юшков С.В. Судебник 1497 года / Труды выдающихся юристов. - М.: Юридическая литература, 1989. - С. 370-375., в целом крайне слабо регулировали гражданские правоотношения.

Вместе с тем, вопрос о вотчинном и поместном землевладении имел особый интерес для московской власти. Поэтому процесс законодательного закрепления этих особенностей, установление различий в правах на вотчины и поместья шел постепенно и отражался в разного рода подзаконных актах, посвященных в том числе и вопросам наследования.

Недостатки законодательного регулирования в сфере наследования этих имений восполнялись нормами обычного права, частной юридической практикой, а иногда и волей государя (в отношении наследования жалованных вотчин), что хорошо иллюстрируется на примере завещаний того времени. Так, распространение на практике родовых имений и права родового выкупа способствовало и значительному ослаблению семейного начала в наследовании. И.Д. Беляев, анализируя текст жалованной грамоты, относящейся ко времени действия первого Московского Судебника: «Даемъ Петру, инакъ Мышкъ, въ Кременецкомъ повътъ Борщовку, а Борокъ, а селище Кандитово, въчно и непорушно ему, а по немъ дътемъ его и внучатомъ и ближнимъ его и съчадкомъ», отмечал, что здесь признаются наследниками имения не только дети и внуки, но и другие родственники без отношения к тому, живут ли в нераздельной семье, или отдельно Беляев И.Д. О наследстве без завещания по древним русским законам, до уложения царя Алексея Михайловича. - М.: Унив. тип., 1858. - С. 78. .

Однако традиции семейного начала, характерные для предшествующих периодов развития наследственного права на Руси все же сохранили определенное влияние и в московский период. Наиболее ярко это начало проявлялось в вопросе ответственности наследников по долгам наследодателя. Так, долги наследодателя, возникшие при его жизни (пассив наследства), мыслились в этот период еще в качестве долговых обязанностей всей семьи При наследовании по закону нисходящие наследники получали равные доли из наследственного имущества умершего, и отвечали по отцовским обязательствам от лица всей семьи, расплачиваясь по ним из общей наследственной массы (См.: Развитие русского права в XV - первой половине XVII вв. / отв. ред. В.С. Нерсесянц - М.: Наука, 1986. - С. 139.; Исаев И.А. История государства и права России / Учебник для юридических вузов. - М.: Юрист, 1996. - С. 60. . Свидетельством сохранения традиций семейной собственности служат также и духовные грамоты, в которых отражена коллективная воля нескольких лиц. Так, М.Ф. Владимирский-Буданов приводит интересный пример духовной, в которой переживший член семьи исполняет завещание умерших членов в своем завещании, причем завещаемое имущество обозначается как принадлежащее ему, а не умершим: «по приказу (завещанию) мужа… и своих детей даю свое село…» Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. - С. 479..

Наметившаяся к середине XVI столетия, политика, направленная на уравнение правового положения вотчин и поместий Законодательные меры, предпринятые московской властью в этом направлении, имели в качестве главной цели более серьезные и масштабные преобразования - ослабление крупной аристократии, уменьшение социальной и экономической автономии боярства. Среди мер, не затрагивающих вопросов наследования, можно выделить следующие законодательные изменения, направленные на сближение статуса вотчин и поместий путем расширения прав владельцев последних: во-первых, это установление возможности мены поместий (на поместье, вотчину или кормовые деньги); во-вторых, установление права владельцев поместий сдавать их, причем как родственникам, так и любым третьим лицам и др. (Анализ этих мер подробнее см.: Иванов П.И. Систематическое обозрение поместных прав и обязанностей, в России существовавших, с историческим изложением всего до них относящегося. - М.: Унив. тип., 1836. - С. 22-23). , реализовывалась на практике, в первую очередь, путем законодательного регулирования их наследственной передачи. Целый ряд законодательных актов периода после принятия Судебника 1550 года касался соответственно вопросов наследования этих видов имущества.

Так, в период царствования Ивана Грозного было издано 2 указа (по точному историческому названию - приговора) о порядке наследования в вотчинах. Первый из них - указ «о княжих вотчинах» Указ от 15 января 1562 года (см.: Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. Комментарии. / под. ред. Н.Е. Носова и В.М. Панеяха. - Л.: изд-во «Наука», 1987. - С. 57-58. предусматривал переход вотчины бездетно умершего князя к государству, при этом дочери и сестры отстранялись от наследования даже в том случае, если вотчина была им завещана. Подобное законодательное ограничение, приведшее к постепенному исключению из состава наследства земельных наделов, имело вполне определенные цели по ликвидации княжеского землевладения. Второй - указ от 9 октября 1572 года См.: Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. - С. 58-59. определял порядок наследования в вотчинах выслуженных. Возможность наследования выслуженных вотчин ставилась Указом в зависимость от усмотрения правительства - объем прав по распоряжению вотчиной определялся в каждом конкретном случае индивидуально и указывался в самой жалованной грамоте Практическая сторона этого порядка описывается К.А. Неволиным так: «В жалованных грамотах писалось, что вотчина жалуется такому-то лицу, его жене, детям и роду; или которые-нибудь из сих лиц в грамоте не поименовывались. Сообразно этому, означенные лица должны были наследованть, или не наследовали умершему. Если у кого в грамоте вотчина была написана ему одному, то по смерти его вотчину надлежало тотчас брать на Государя» (См. Неволин К.А. Указ. соч. - С. 351)..

Такой повышенный интерес законодателя к регулированию порядка наследования в родовых и выслуженных вотчинах был связан, по мнению И.Д. Беляева, со стремлением власти ограничить частные права собственности в вотчинах и подчинить права наследования не исконным народным обычаям или старым законам, а государственным интересам, «…чтобы земля из службы не выходила» Беляев И.Д. Указ. соч. - С. 80-81. .

Политическая программа Ивана Грозного, обусловленная потребностями государства в службе, была по большей части направлена на создание социально-экономических условий для поддержания дворянства, формирование и развитие поместной системы. Задача государства по перераспределению земли в пользу поместного землевладения По свидетельствам историков в Московском государстве широко применялась система земельных конфискаций, поэтому поместные земли росли за счет фондов земель, конфискованных у боярства (см.: Черепнин Л.В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века) // Вопросы истории. - 1953. - №4. - С. 60.; Валишевский К.Ф. Указ. соч. - С. 31-32). решалась, в том числе, и путем использования института наследования в отношении поместий.

Впервые о юридической судьбе поместья после смерти ее владельца было сказано в царском указе (приговоре) 1550 года: «по смерти испомещенного сына боярского тогда только брать на его место постороннего, когда сын умершего не пригодится к тому роду службы, в котором находился этот последний» Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. Комментарии. / под. ред. Н.Е. Носова и В.М. Панеяха. - Л.: изд-во «Наука», 1987. - С. 14.. Позднее указом 1555 года было установлено: «…отцовских поместий не отписывать у сыновей, если они пригодны в службу» Там же - С. 27. . Именно с этими законодательными актами в историко-юридической литературе связывается начало наследования в поместьях См.: Рождественский Н.Ф. Историческое изложение русского законодательства о наследстве. - СПб.: тип. Н. Греча, 1839. - С. 39.; Маньков А.Г. Уложение 1649 года. Кодекс феодального права России. - Л.: Наука, 1980. - С. 69.; Неволин К.А. Указ. соч. - С. 358. и др. .

Строго говоря, с юридической точки зрения данный порядок не являлся в прямом смысле наследованием. Права помещика в отношении земли не носили характер собственности, обладание ею было обусловлено исключительно службой государю (само поместное землевладение характеризуется в литературе как условное, а характер прав помещика в отношении него как неполная собственность Такая особенность поместного землевладения связывается многими авторами с понятием «расщепленной» собственности, для которой характерна привязанность имущественного объекта одновременно к нескольким собственникам, отсюда возникала и неопределенность с юридической точки зрения в отношении правомочия на распоряжение поместьем. Условность наделения поместьем, по представлениям исследователей, связывалась с особенностями правового мышления эпохи, когда первоначальный момент образования данного землевладения был привязан к факту службы. Однако в отношении уже приобретенного поместья складывалась иная презумпция: наделенный землей помещик начинал относиться к ней как к своей собственности. (См.: Развитие русского права в XV - первой половине XVII вв. / отв. ред. В.С. Нерсесянц - М.: Наука, 1986. - С. 127, 135.; Исаев И.А. Указ. соч.- С. 91-92., 100 и др.). К.Ф. Валишевский в начале XX столетия так высказывался о сущности земельных отношений периода реформ Ивана IV: «…в русском обществе сложилось представление, будто земля является достоянием государства. Переход ее в частные руки допускался как бы условно… и даже оставаясь в частных руках, земля не считалась объектом полной, неприкосновенной собственности, а сами землевладельцы были в полной зависимости от государя…» Валишевский К.Ф. Указ. соч. - С. 45.. К.А. Неволин, рассматривая порядок наследования в поместьях, использовал такую формулировку: «…по смерти помещиков правительство предоставляло их поместья сыновьям их и вообще родственникам, как скоро те и другие несли государственную службу или имели право на получение поместья…» Неволин К.А. Указ. соч. - С. 357. .

Следствием политических и социально-экономических реформ в рассматриваемый период стало появление и специфических объектов наследственного преемства, таких, в частности, как личностный статус и титул. Так, с середины XVI в. наследственной передаче подлежал титул царя, государя и великого князя Московского Глава государства стал носить официальный титул царя при Иване IV с 1547 года. . А.Л. Юрганов, рассматривая традиции оформления великокняжеских духовных грамот, отмечает, что «…Иван Грозный в завещании 1579 г. благословил наследника престола Ивана…. Для Ивана Ивановича отцовское благословение - это власть в государстве…» Юрганов А.Л. Удельно-вотчинная система и традиция наследования власти и собственности в средневековой России // Отечественная история. - 1996. - №3. - С. 101-102. . По наследству передавалась и принадлежность к определенному сословию. Так, в связи с законодательным закреплением крепостного права, статус крепостных крестьян приобрел характер наследственного. Такой же принцип действовал и в отношении привилегированных слоев населения, когда по наследству передавались, например, дворянский титул и соответствующие ему привилегии.

Особую значимость в московский период приобретают комплексные объекты наследования. Сохраняется заложенная в княжеской среде еще древнерусским обычным правом Так, С.В. Юшков, ссылаясь на данные Лаврентьевской летописи 946 года, отмечал, что у княгини Ольги был собственный город - Вышгород, который затем унаследовал князь Владимир (см.: Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства - С. 411). традиция наследования по завещанию целых сел и городов. В том же завещании Ивана Грозного говорится: «Да сына же своего Федора благословляю, даю ему город Суздаль с волостьми и с путьми… да город Шую с волостьми и с путьми и с селы… Да ему жъ даю город Кострому да город Плесос волостьми, с путьми и со всеми пошлинами. Да ему жъ даю город Любим, да город Буй… да город Нерехту, и с Солми с Болшею и с Малою, и со всеми их волостьми…» Юрганов А.Л. Указ. соч. - С. 102-103. .

Эволюция вещно-правовых отношений, связанная с развитием вотчинного и поместного землевладения, а также формирование крепостного права привели к появлению новых сложных комплексных объектов наследования - в виде земельных наделов и прикрепленных к ним крепостных крестьян. Такое специфическое наследование имело, в сущности, не столько гражданско-правовой характер, сколько отражало социально-политический строй эпохи и служило целям закрепления сословий.

Анализ источников русского права свидетельствует, что за период с X в. до конца XVI в. эволюция правового регулирования наследственного преемства шла в двух направлениях, а именно: сохранение традиции обычая, с одной стороны, и новые явления как реакция на изменения в экономической и социальной сферах, а также политическом строе - с другой. Первое направление наиболее ярко проявлялось в сохранении семейного начала в наследовании. Второе направление характеризуется движением к универсальному правопреемству, изменениям в составе наследственного имущества, расширением круга наследников и усилением влияния сословной принадлежности на характер наследственного преемства.

1.2 Законодательное регулирование наследственной массы в отечественном праве XVII - начала XX вв

XVII - начало XX вв. характеризуется значительными изменениями, в развитии наследственного права показателем этого являются такие крупные источники права как Соборное Уложение, Указ о единонаследии Петра I, Свод законов Российской империи 1832 г.

На протяжении длительного отрезка времени (с 1649 по 1832 гг.) основным источником права является Соборное Уложение.

Общая законодательная тенденция, заложенная в период реформ Ивана IV, связанная с достаточно обстоятельной правовой регламентацией перехода по наследству отдельных видов недвижимого имущества (вотчинных и поместных землевладений), продолжилась и в законодательстве первой половины XVII столетия. Принцип укрепления наследования в поместьях последовательно проводился в указах царя Михаила Федоровича Право родственников на получение поместий после смерти владельца регламентировалось, в частности, грамотой от 30 июня 1611 года; а указом от 17 декабря 1636 года было установлено, что «если дворяне и дети боярские находились в плену лет по десяти, пятнадцати, двадцати, двадцати пяти и более, а поместья отцов их в то время были розданы в раздачу, то по возвращении их из плена, по просьбам их, поместья отцовские, розданные в продолжении последних десяти лет пребывания их в плену, им возвращались...» (см.: Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. Комментарии. / под. ред. Н.Е. Носова и В.М. Панеяха. - Л.: изд-во «Наука», 1987. - С. 183-185). Подробный анализ этих узаконений дается К.А. Неволиным (см.: Неволин К.А. Указ. соч. - С. 361-363). . Те же правовые основы были восприняты и Соборным Уложением 1649 г. (вопросу наследования в поместьях посвящены ст.ст. 13, 37, 57, 58, 62 Гл. XVI; в вотчинах - ст.ст. 1-15 См.: Соборное Уложение 1649 года. Текст. Комментарии. / под. ред. А.Г. Манькова. - Л.: «Наука», 1987. - С. 75-85.).

Но если законодательное закрепление наследования в актах XV-XVI вв. было обусловлено по большей части развитием вещного права, то правовое регулирование состава наследства в Соборном Уложении 1649 г. связано уже с более широким кругом отношений и институтов гражданского права (речь идет, в первую очередь, о развитии обязательственного права Соборное Уложение закрепляло достаточно развернутую систему договорных обязательств: купля-продажа, мена, поклажа, заемные, залоговые обязательства и др.). Так, в нормах, посвященных вопросам ответственности по договорным обязательствам, принцип переноса ответственности непосредственно с личности должника на его имущественную сферу начинает превалировать Принцип личной ответственности по обязательствам сохранен в нормах памятника применительно к несостоятельным должникам («а будет кто на ком ищет по кабалам заемных денег, или по записям ….и доправити будет исцовых исков на тех людех не мочно, и поруки и переводу по них в ысцовых искех не будет, и тех ответчиков в ыскех исцов выдати головою до искупу» (ст. 39 Гл. XX Соборного Уложения).. Сообразно этому в ряде статей Соборного Уложения было установлено правило о переходе по наследству долговых обязательств умершего. Так, например, ст. 245 Гл. X гласила: «А будет кто кому дав на себя в заемных деньгах кабалу, или в вотчинном очищенье, или в ыном в каком деле нибудь какую крепость, да умрет, а после его в животах его останутся жена его и дети, или иныя кто его роду, а как он жив был и у него по тем кабалам в заемных деньгах и по записям в вотчинном очищенье с ысцы суд был, а судныя дела по смерть его не вершены, а по тем судным делам довелося было его обвинити: и исцом по тем делам велеть иски их правити того умершаго на жене и на детях, или на иных роду его, кто после его в животах его останется, и кому даны будут вотчины его…»; статьей 13 Гл. XVII, посвященной вопросу наследования сыновьями отцовской вотчины, было установлено правило о переходе на них в том числе и долговых обязательств умершего «…А будет после отца их останутся многия долги, а оплатитися им от тех долгов, опричь тоя вотчины нечим и для платежу того отцовского долгу похотят они ту вотчину продать, или заложить, и им та вотчина продать или заложить всем же вопче..». . Положения об ответственности наследников по долгам наследодателя содержались также и в других статьях памятника применительно, в частности, к случаям судебного правопреемства и преемственности в разного рода договорных обязательствах См.: ст. ст. 132, 203, 207 Гл. X Соборного Уложения.. Следует заметить, что такое установление в общем-то не было законодательным новшеством для русского права. Подобное правило (в отношении ответственности наследников по долгам наследодателя) было закреплено еще в нормах Псковской судной грамоты, правда, применительно только к наследованию после смерти изорника (анализ соответствующей нормы дан в первом параграфе настоящей главы). По нормам же Соборного Уложения, в отличие от права Псковской республики, это правило распространялось на все категории населения и имело действие на территории всего Московского государства, не только обеспечивало имущественные интересы отдельных кредиторов, но и способствовало стабильности гражданского оборота в целом.

В продолжение рассматриваемого вопроса необходимо также обратить внимание еще на одну важную с цивилистической точки зрения особенность соответствующих норм Соборного Уложения. Так, если в законодательстве Пскова положение об исполнении обязательств умершего его наследниками было обусловлено, в первую очередь, общностью семейного имущества (круг ответственных лиц ограничивался членами семьи должника), то исходя из норм Соборного Уложения следует, что ответственность наследников находилась уже в прямой связи с самим фактом наследования (так, отказ от наследства соответственно препятствовал переходу к наследникам долговых обязательств умершего; а наследование имущества боковыми родственниками не снимало с них обязанности по погашению долгов умершего).

Важно отметить, что ответственность наследников по долгам наследодателя по нормам Соборного Уложения носила ограниченный характер - наследники отвечали только в пределах наследственной массы «А которой ответчик умрет… иск править на жене его и на детех, или на братье, кто после его во дворе и в животах его останетца…» (см.: ст. 132 Гл. X Соборного Уложения).. Таким образом, с правовой точки зрения наследники не становились продолжением юридической личности наследодателя, как это было в римском наследственном праве, где долгое время существовал принцип ultra vires hereditatis Римское частное право: учебник / под ред. проф. И.Б. Новицкого, проф. И.С. Перетерского. - М.: ВолтерсКлувер, 2010. - С. 250. , который предполагал неограниченную ответственность наследников по долгам наследодателя. В этом, в частности, заключалось принципиальное отличие развития русского наследственного права от права западноевропейских стран Так, Л.А. Кассо, рассматривая развитие положений о наследовании в германском праве XVI-XVII столетий, отмечал, что «неограниченная ответственность наследника выставляется как нормальное последствие принятия наследства, и ответственность в размере унаследованного является исключением из общего правила... И по мере того, как усиливалась в Германии рецепция римского начала, составители практических руководств для публики считали своим долгом напомнить лицам, призванным к наследованию, о тех невыгодных для них последствиях, с которыми могло быть связано принятие наследства… » (См.: Кассо Л.А. Преемство наследников в обязательствах наследодателя. - Юрьев, 1895. - С. 143-144). , реципировавших положения римского частного права.

Законодательное закрепление в нормах Соборного Уложения включения в состав наследственной массы долговых обязательств наследодателя путем установления порядка и пределов ответственности по ним наследников умершего послужило основанием для вывода некоторыми исследователями о том, что наследование в XVII столетии имело характер универсального преемства. Такой позиции придерживался, в частности, представитель дореволюционной цивилистической науки Л.А. Кассо, видевший исторические корни принципа универсальности правопреемства при наследовании, закрепленного в середине XIX в. Сводом законов Российской империи, именно в нормах Соборного Уложения 1649 г. Автор полагал, что для наследника обязанность платить долги наследодателя связана с обладанием его имуществом Кассо Л.А. Указ. соч. - С. 203-207.. Идея о существовании универсальности преемства в наследственном праве XVII в. прослеживается и в трудах советских историков права, исследовавших нормы Соборного Уложения См.: Развитие русского права в XV- перв. пол. XVII вв. / отв. ред. В.С. Нерсесянц - М.: Наука, 1986. - С. 138-144; Маньков А.Г. Уложение 1649 года - кодекс феодального права России - Л.: Наука, 1980. - С. 70-84. и др., а также в работах современных исследователей См.: Анучина Ю.Н. Историко-правовое исследование гражданского права по Соборному Уложению 1649 года. дисс.канд. юрид.наук. - Тольятти, 2009. - С. 168-171.. Характеризуя существовавший тогда порядок наследования, авторы хоть и не называют его напрямую «универсальным преемством», однако акцентируют внимание на его сущностных чертах, отмечая «имущественный солидаризм» и «комплексность имущественной массы» при наследовании.

Встречаются в литературе и другие точки зрения. Так, К.П. Победоносцев в конце XIX в., когда гражданско-правовая наука уже выработала основные принципы наследования, доказывал, что понятие об универсальности преемства при наследовании чуждо Уложению 1649 года. Аргументируя свою позицию, автор ссылался на отсутствие объективных жизненных предпосылок (скудость сделок, неразвитость отношений кредитования) для возникновения этой идеи, а также на недостаточное развитие правовой мысли в рассматриваемую эпоху. Автор полагал, что в нормах Уложения об ответственности наследников по долгам наследодателя «нет ничего указывающего на идею об универсальном представительстве умершего по имуществу; наследство является просто переходом имущества с лежащими на оном обязанностями и принадлежащими к нему правами» Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть вторая. Права семейные, наследственные и завещательные. - М.: «Статут», 2003. - (серия «Классика российской цивилистики», издание в электронном виде).. Несколько иной точки зрения придерживался М.Ф. Владимирский-Буданов. Не отрицая, в общем, существования в московский период универсального преемства при наследовании по закону, автор ставил под сомнение действие этого принципа при завещательном праве наследования, когда «воля завещателя получает больший простор в порядке легаторных выделов, где кроме передачи права главному наследнику, является пестрая толпа лиц и учреждений, пользующихся частями имущества» Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. - С. 480.. Мысль об отсутствии понимания наследственного имущества как единого целого выдвигал также П.И. Беляев, отмечая, что «даже в тех случаях, когда завещатель отказывает все свое имущество одному наследнику или нескольким conjunctim, и в этих случаях завещаемое имущество фигурирует, по-видимому, не как целое, а как конгломерат отдельных частей» Цит. по: Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. - С. 480..

Нельзя не согласиться с вышеприведенным суждением о том, что идея универсальности преемства при наследовании в законодательстве XVII в. еще не имела под собой прочных оснований в виде наработанной практики и развитого уровня правовой мысли. Однако при этом нельзя и отрицать, что элементы универсального преемства пусть и недостаточно системно, но все же четко прослеживались в формулировках многих статей памятника. Так, о единстве состава наследства определенно говорилось в ст. 13 Гл. XVII, когда при наследовании сыновьями отцовской вотчины, имение не делилось между наследниками, а поступало в общую собственность последних. Причем, устанавливая для наследников принцип единого нераздельного владения вотчиной, закон закреплял положение о том, что отчуждение имения было возможно, только при наличии обоюдного согласия всех сыновей умершего «А будет после которого вотчинника вотчина его дана будет детем его, сыновьям двум, или трем человекам вопче, и им тою вотчиною владеть всем, а ни одному без одного тоя вотчины не продать, ни заложить….».. А рассмотренные выше положения законодательства об ограничении ответственности наследников по долгам наследодателя пределами наследственной массы, свидетельствуют о существовании неразрывной связи «актива» наследства с его «пассивной» составляющей.

Итак, рассмотрев вопрос о наследовании по нормам Соборного Уложения долговых обязательств - «пассива» наследственной массы, перейдем к характеристике ее «актива».

Состав наследственного недвижимого имущества в XVII в. в значительной степени отличался в зависимости от основания наследования и наличия родственных связей с наследодателем. Возможность наследования по завещанию была законодательно предусмотрена в отношении купленных вотчин («а будет которые люди отходя сего света, вотчины свои купленыя напишут в духовных своих…») См.: ст. 7 Гл. XVII Соборного Уложения., завещать их можно было как законным наследникам, так и любым третьим лицам; родовые и выслуженные вотчины Указом от 19 июня 1679 года «О запрещении поступаться родовыми и выслуженными вотчинами помимо детей» распоряжение такими вотчинами «мимо рода» признавалось незаконным. (См.: Памятники русского права. Вторая половина XVII. / под. ред. Л.В. Черепнина. - М.: изд-во юридической литературы. - С. 92-93., а также поместья наследовались исключительно законными наследниками (т.е. завещать их было можно, но только в пользу наследников по закону). Так, М.Ф. Владимирский-Буданов, рассматривая вопрос о праве наследования в отношении родовых вотчин, отмечал, что «завещание со стороны мужа жене родовой вотчины в собственность равнялась отчуждению ее чужеродцам и запрещалось» Цит. по: Анучина Ю.Н. Указ. соч. - С. 136. . Подобные правовые установления, связанные со значительными ограничениями в отношении распоряжения имуществом, так или иначе связанным с обязанностями государственной службы, и отсутствие таких ограничений в отношении купленного («благоприобретенного») имущества, отражали общую тенденцию законодательного регулирования в области вотчинного и поместного права, направленную на недопущение «распыления» имущества после смерти владельца, сохранение его в пределах одного рода, укрепление экономической базы служилого сословия.

Переход по наследству движимого имущества вызывал интерес законодателя в значительно меньшей степени. Наследование движимых вещей осуществлялось в целом без каких-либо ограничений. Однако, если в законодательстве XV - XVI вв. вопрос о наследовании движимого имущества вообще выпал из правого поля (наследование происходило по нормам обычного права), то в Соборном Уложении 1649 года этот вопрос получает некоторую правовую регламентацию, в частности, в отношении наследования зависимых людей - холопов. По своему правовому статусу холопы в рассматриваемый период приравнивались к движимым вещам и признавались объектами права. Практика наследования холопов имела широкое распространение и нашла отражение в нормах Соборного Уложения. Так, ряд статей памятника был посвящен вопросам наследования старинных и купленных холопов См.: ст. 61, 62, 67 Гл. XX Соборного Уложения.. Они могли быть предметом завещательных распоряжений, передавались в порядке наследования по закону в составе хозяйства умершего землевладельца. Иначе закон подходил к вопросу о наследовании в отношении кабальных холопов, зависимость которых носила личный (кабала устанавливалась в пользу конкретного лица) и срочный характер Подробнее о правовом положении кабальных холопов см.: Строев В.М. Историко-юридическое исследование Уложения, изданного царем Алексеем Михайловичем в 1649 году. - СПб.: при Акад. наук, 1833. - С. 60-64.. После смерти патрона кабальный холоп получал свободу, а завещательное распоряжение, предусматривающее передачу его по наследству, признавалось не имеющим юридической силы «а которые люди отходя сего света напишут в духовной кабалных своих людей по своем животе жене и детем своим….. а духовным прежних их бояр не верить, потому что всяких чинов людем холопы крепки по кабалам по смерть бояр своих, а женам их и детем те холопи по прежним кабалам не крепки, и отпускать таких холопей после умерших на волю» (ст. 63 Уложения)..

Особое место в нормах Соборного Уложения 1649 года занимал вопрос о выделении из состава наследства вдовам и дочерям умершего имущества «на прожиток». Законодательно был определен состав прожитка - это «усадище, и к усадищу пашня» См.: ст. 55 Гл. XVI Соборного Уложения.. Источником прожитка для вдов умершего помещика служили выморочные поместья, размер которого зависел от величины оклада и от обстоятельств смерти главы семьи См.: ст. 13, 30-32 Гл. XVI Соборного Уложения. . Вдовам умершего вотчинника прожиток определялся в размере ј имения и приданого. Указанное имущество поступало к ней до вступления во второй брак или пострижения в монашество без права распоряжения, а после ее смерти возвращалось обратно в род мужа См.: ст.ст. 1, 2, 6-8, 10, 12 Гл.XVII Соборного Уложения.. В отношении прожиточного поместья, закон устанавливал несколько иные правила. Так, согласно ст.ст. 10-12 Гл. XVI Уложения при условии надлежащего документального оформления («сдаточной записи»), их можно было сдавать в пользование третьим лицам.

Прожиток дочерям, живущим при братьях после смерти отцов, выделялся только из поместий, а вотчины наследовались сыновьями См.: ст. 2 Гл. XVII Соборного Уложения..

Несмотря на достаточно подробное регулирование Всего в Уложении прожитку посвящено 17 статей, и сконцентрированы они, в основном, в двух главах Уложения, посвященных поместьям и вотчинам. , правовая природа прожитка по нормам Соборного Уложения представляется не совсем ясной и является предметом немалого интереса исследователей.

В литературе встречается позиция, согласно которой выделение дочерям и вдовам имущества на прожиток расценивается как одна из форм наследования. Такого мнения придерживались, в частности, К.А. Неволин Неволин К.А. Указ. соч. - С. 348., а спустя век - А.Г. Маньков Маньков А.Г. Указ. соч. - С. 70.. Развивая эту идею, И.А. Исаев полагает, что прожиток представляет собой вариант законного наследования, однако тут же оговаривается, что реализуется он «в отрыве от родовой имущественной массы», переходящей к сыновьям умершего в качестве наследства См.: Развитие русского права в XV- перв. пол. XVII вв. / отв. ред. В.С. Нерсесянц - М.: Наука, 1986. - С. 141 (автор главы - И.А. Исаев). .

Большинство исследователей, однако, «прожиток» по нормам Соборного Уложения называют наследованием лишь условно. Так, М.Ф. Владимирский-Буданов признавал за прожитком характер выделов, известных еще Русской Правде. Но приняв во внимание тот факт, что право на получение прожитка дочерьми возникало по нормам Уложения только после смерти отца, автор видел в нем значение наследования Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. - С. 482-483..

Интересной представляется позиция И.Д. Беляева, который характеризовал прожиток в качестве пансиона за службу родственников Беляев И.Д. Указ. соч. - С. 108-109. , указывая на различную суть наследования сыновьями отцовских имений с одной стороны, и прав жен и дочерей на прожиток - с другой. Тем не менее, законодательные положения о том, что прожиточные поместья можно было брать в приданое и передавать на определенных условиях по договору найма частным лицам придавали им, по мнению автора, в некоторой степени характер частной собственности Там же. - С. 113.. Другими словами, установление некоторой свободы в распоряжении прожиточным имуществом сближало его с понятием о наследовании. С такой позицией, на наш взгляд, стоит согласиться.

Во второй половине XVII в. законодательство о наследовании развивалось в общем ключе дальнейшего сближения правового статуса вотчины и поместья, утверждения фактического наследования поместий и расширения круга наследников В Указе от 24 мая 1676 г. «Статьи о вотчинах и поместьях» закреплены положения о расширении круга наследников при наследовании в вотчинах и поместьях вплоть до четвертой линии родства, а с изданием 21 марта 1684 г. указа «об отдаче после умерших всех поместных земель их детям, внукам и правнукам» в отношении поместий стал применяться порядок наследования по праву представления. (См.: Памятники русского права периода создания абсолютной монархии. Вторая половина XVII в. Выпуск седьмой / под ред. Л.В. Черепнина. - М.: юридическая литература, 1963. - С. 79-85; С. 104-105). С появлением этих узаконений в историко-юридической литературе связывается утверждение понятия «родовое поместье» (См: Российское законодательство X-XX в. Том 4. Законодательство периода становления абсолютизма. / отв. ред. тома А.Г. Маньков. - М.: Юридическая литература, 1986. - С. 224). . Рядом указов были уточнены нормы Уложения о прожитке Нормы Соборного Уложения о размерах прожиточных выделов и порядке их получения в отношении родовых землевладений были уточнены в Указе от 14 марта 1676 г. В постановлении от 21 января 1681 г. о поместьях вопрос выделов был решен и в отношении мужского пола: было определено, что бездетному мужу предоставляется ј часть из «живота» умершей супруги. (См.: Памятники русского права периода создания абсолютной монархии. Вторая половина XVII в. Выпуск седьмой / под ред. Л.В. Черепнина. - С. 72-79; С. 97-100). и об ответственности наследников по долговым обязательствам умершего Анализ законодательных изменений в отношении «пассивного» преемства при наследовании будет дан в работе ниже.. Таким образом, порядок наследования, закрепленный в нормах Соборного Уложения, не претерпел серьезных изменений вплоть до издания Петром I указа «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» Указ от 23 марта 1714 г. (См.: Памятники русского права. Выпуск восьмой. Законодательные акты Петра I. / под ред. К.А. Сафроненко. - М.: Юридическая литература, 1961. - С. 246-251. Указ известен также под другими названиями: «о единонаследии» или «о майорате». .