Развитие законов о наследовании в истории России X–XX веков

В условиях тотального обобществления имущества отмена наследования рассматривалась как одно из средств «бескровного» изъятия ценностей, принадлежавших отдельной личности, с последующей передачей их советскому государству.

Отмена наследования органически вписывалась в представления о недопустимости приобретения имущества «нетрудовым» способом. Предполагалось, что в социалистическом государстве единственным источником существования должен быть труд в общественном производстве. Только незначительная часть граждан, не способных трудиться в силу возраста или состояния здоровья, могла существовать за счет социального обеспечения, предоставляемого государством.

Однако поскольку у молодой советской республики было явно недостаточно средств, то вполне допустимым по представлениям законодателя было воспользоваться имуществом умерших для обеспечения нуждавшихся родственников. В этом плане вполне логичной представляется

статья 2 декрета, которая устанавливала, что «впредь до издания декрета о всеобщем социальном обеспечении нуждающиеся (т.е. не имеющие прожиточного минимума) нетрудоспособные родственники по прямой нисходящей и восходящей линии, полнородные и неполнородные братья и сестры и супруг умершего получают содержание из оставшегося после него имущества». В связи с этим, в работах многих авторов содержание, полагавшееся родственникам умершего, рассматривалось как частноправовая форма социального обеспечения, а не как форма преемства имущественных прав См., например: Орловский П. Некоторые вопросы законодательства о наследовании // Советское государство. - 1936. - №2. - С. 63.; Рейхель М. Право наследования // Советская юстиция. - 1937. - №5. - С. 14. и др..

В юридической литературе преобладает мнение, что данный декрет был направлен на принципиальное уничтожение института наследования. Этой точки зрения придерживались не только ученые - цивилисты дореволюционной школы См., например: Гойхбарг А.Г. Отмена наследования // Пролетарская революция и право. - 1918. - №2. - С.1-8.; Приградов-Кудрин А. Брачное право и наследование // Еженедельник советской юстиции. - 1922. - № 12. - С. 4-5; Бринкман А. Некоторые юридические проблемы социалистического строя // Пролетарская революция и право. - 1919. - № 2-4. - С. 53.; Бранденбургский Я. К развитию декрета об отмене наследования // Еженедельник советской юстиции. - 1922. - № 11. - С. 1-2. и др., но и специалисты советского гражданского права См., например: Рейхель М. Указ. соч. - С. 14-16.; Антимонов Б.С., Граве К.А. Советское наследственное право. - М., 1955. - С. 5. и др.. Такую же позицию разделяют и многие современные авторы См., например: Новицкая Т. Отмена наследования в первый год советской власти // Советская юстиция. - 1989. - №5. - С. 28-29.; Мкртумян А.Ю. Этапы развития советского наследственного права // Наследственное право. - 2008. - №3. - С.10; Блинков О.Е. Общие тенденции развития наследственного права государств - участников содружества независимых государств и Балтии: дисс. д.ю.н. - М., 2009. - С.45..

На наш взгляд, такая трактовка не в полной мере отражает содержание декрета и не учитывает особенности права первых лет советской власти. Первые годы существования советского государства характеризуются весьма активной законотворческой деятельностью, когда как самостоятельные отрасли права оформляются семейное, трудовое и другие. Интенсивность, однако, не сопровождалась отточенностью юридической техники и отличалась отрицательным отношением законодателя к буржуазному праву, когда в полной мере реализовывался лозунг: “...весь мир до основания мы разрушим …”. Как естественное следствие этого явления можно расценивать внутренние противоречия законодательных актов, в которых используются категории с нечеткой правовой природой.

Ярким примером такой противоречивости текста закона, по нашему мнению, служит важнейший советский акт о наследовании. Уже первые статьи декрета не соответствуют по смыслу статьям 9 и 10. Статья 9 декрета предусматривала, что «если имущество умершего не превышает десяти тысяч рублей, в частности, состоит из усадьбы, домашней обстановки и средств производства трудового хозяйства в городе или деревне, то оно поступает в непосредственное управление и распоряжение имеющихся налицо супруга и родственников…». Также и статья 10 декрета не лишала наследства лиц, успевших приобрести наследственное имущество и вступивших во владение им до издания декрета. Несмотря на то, что декрету и придавалась обратная сила, ее можно квалифицировать как весьма ограниченную, распространявшуюся лишь на те наследства, которые хоть и открылись до издания декрета, но не были приобретены наследниками и в случае, когда наследники еще не вступили в их владение.

Из содержания статьи 9 декрета явствует, что для осуществления супругом и родственниками умершего прав по управлению и распоряжению имуществом умершего не требовалось предварительного принятия этого имущества местным советом, как то предусматривала статья 5 декрета, в отношении имущества, превышающего десять тысяч рублей. Имущество умершего не подлежало разделу между родственниками и государством, а как единый комплекс поступало в управление и распоряжение супруга и родственников непосредственно. Непосредственность перехода имущества умершего к наследникам характерна как раз для наследственного правопреемства. Неодинаково в декрете закреплялись положения о полномочиях в отношении имущества умершего, переходившего к государству и оставшегося в семье. Имущество, которое становилось после смерти владельца государственным достоянием, местный совет обязан был передать в управление учреждений, ведавших соответствующим имуществом на местах. Данное правило сформулировано как законодательный императив в статье 5 декрета. Статья же 9 декрета содержала диспозитивную норму, в соответствии с которой порядок управления и распоряжения имуществом устанавливался по соглашению между родственниками и супругом умершего, а в случае спора между ними - местным судом. Таким образом, закрепляя имущество за родственниками умершего статьей 9 декрета, законодатель использовал прием, характерный для регулирования частноправовых институтов, к которым относится наследование.

Исходя из вышеизложенного, следует констатировать, что статья 9 представляет собой исключение из общего правила, установленного в первых статьях декрета, ею признается в ограниченном виде право наследования, хотя и не называется таковым.

Стоит отметить, что неоднозначность и противоречивость формулировок Декрета ВЦИК от 27 апреля 1918 г. заставляла ученых порой пересматривать свою позицию относительно правовой природы установленных декретом положений. Так, например, В.И. Серебровский в своем комментарии к главе Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. «Наследственное право» в отношении декрета «Об отмене наследования» писал, что «такой порядок приобретения имущества умершего не имеет ничего общего с наследованием; в основании его лежали мотивы иного свойства - стремление к обеспечению нетрудоспособных близких к умершему лицу, и притом при условии наличия их хозяйственно-трудового отношения к имуществу» Серебровский В.И. История развития советского наследственного права // Вопросы советского гражданского права. - М -Л., 1945. - Сб. I. - С. 160.. Однако в более поздних работах автор изменил свой взгляд коренным образом. Положения статей 2 и 9 декрета он трактовал уже как порядок наследования по закону Серебровский В.И. Очерки советского наследственного права. - М., 1953. - С. 17. .

В литературе 1940-1950-х гг. сформировался достаточно категоричный взгляд на значение декрета ВЦИК от 27 апреля 1918 г. Стало преобладать мнение о том, что декрет «Об отмене наследования» не был направлен на исчезновение наследования, а, напротив, «заложил основы социалистического права наследования трудовой собственности» См., например: Дроников В.К. Наследование по завещанию в советском праве. - Киев., 1957. - С. 5.; Мозжухина З.И. Наследование по завещанию в СССР. - М. 1955. - С.4.. Утопичность самой идеи безусловной отмены наследования в существовавших реалиях социально-экономического строя уже не вызывала сомнений. Кроме того, на основе анализа судебной практики первых лет советской власти ученые середины века отмечали, что «не называя переход имущества в порядке статьи 9 декрета от 27 апреля 1918 г. наследованием, суды по существу признавали, что лица, получившие в свое время имущество в управление и распоряжение, обладают всеми правами собственника на это имущество» Серебровский В.И. История развития советского наследственного права // Вопросы советского гражданского права. - М -Л., 1945. - Сб. I. - С. 161..

Определенные сомнения в отношении отменительной силы декрета ВЦИК от 27 апреля 1918 г. высказывают и некоторые современные авторы. Так, О.Ю. Шилохвост полагает, что декретом отменялось только наследование буржуазной собственности, и взамен этому устанавливался новый порядок наследования - трудовой собственности Шилохвост О.Ю. Наследование по закону в российском гражданском праве. - М.: Норма, 2006. - С. 6.. Такой позиции придерживается ряд других исследователей См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / под. ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. - М., 2003. - С. 30. .

Возвращаясь к вопросу о внутренних противоречиях текста рассматриваемого декрета, нельзя не обратить внимания еще на один существенный момент. Так, в ст.ст. 10-11 декрет сохраняет за оставшимся после умерших имуществом термин «наследственное» «Все находящиеся в производстве суда споры о наследствах, дела об утверждении завещаний к исполнению об утверждении в правах наследства и т.п. считаются прекращенными, и соответственное наследственное имущество немедленно передается в заведывание местных Советов или учреждений, указанных в статье 5 декрета» (ст. 11 декрета). Далее в примечании к этой статье указано, что в отношении открывшихся до издания декрета наследственных имуществ, перечисленных в статье 9 декрета, будет издано особое постановление. Таким образом, по существу законодатель сохраняет за имуществом, переходящим в порядке ст. 9 декрета, статус наследственного. . Кроме того, в статье 8 декрета предусмотрен порядок удовлетворения требований кредиторов из имущества умершего «Из имущества умершего покрываются, в первую очередь, расходы по управлению имуществом. Родственники и супруг умершего получают содержание из его имущества предпочтительно перед его кредиторами. Кредиторы умершего, в случае признания их требований подлежащими оплате, удовлетворяются из оставшегося за указанными вычетами имущества, причем, в случае недостаточности имущества для покрытия всех требований кредитора применяются общие начала конкурса» (ст. 8 декрета).. То есть ответственность по долговым обязательствам не отменяется декретом. Он только устанавливает объем этой ответственности, ограничивая ее пределами активной части имущества. Таким образом, имущество умершего, представляющее собой совокупность актива и пассива, не теряло по нормам декрета связь с юридической личностью покойного. Этим положением законодатель, по существу, сохранил юридическую природу оставшейся после умершего имущественной массы как наследственной.

В связи с изложенными нами выше аргументами позиция о том, что декрет ВЦИК от 27 апреля 1918 г. «Об отмене наследования» не преследовал цель упразднить наследование как институт, представляется нам наиболее соответствующей истине.

Кроме того, в пользу сохранения права наследования в первые годы советской власти свидетельствует также последующее регулирование и реформирование института наследования в законодательных актах. Так, статья 8 принятого, спустя 4 месяца, декрета ВЦИК «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» СУ РСФСР. 1918. №62. Ст. 674. устанавливала, что владение, стоимость которых вместе с находящейся под ними землей не превышает 10000 рублей, могут передаваться по наследству лишь согласно декрету «Об отмене наследования». Таким образом, хотя и статья 9 декрета от 27 апреля 1918 г. не употребляла термин «наследование», систематическое толкование этой нормы в соотношении с положением декрета ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» свидетельствует о признании права наследования советским законодателем.

Несмотря на нечеткость формулировок, отсутствие внутренней логики и противоречивость, декреты ВЦИК от 27 апреля 1918 г. «Об отмене наследования» и от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» послужили фундаментом для дальнейшего регулирования наследственных правоотношений.

Взятый в начале 1920-х гг. курс на ускоренное восстановление народного хозяйства, предусматривал обширные экономические преобразования, которые не могли не отразиться на сфере частного права, в том числе, и праве наследования. Так, значимым этапом в регулировании гражданских правоотношений явился декрет ВЦИК от 22 мая 1922 г. «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР» СУ РСФСР. 1922. №36. Ст. 423.. Декрет признавал и гарантировал судебную защиту ряда важных для граждан вещных и обязательственных прав. Среди этих прав было указано «право наследования по завещанию и по закону супругами и прямыми нисходящими потомками в пределах общей стоимости наследства 10 000 золотых рублей» (статья 6). Поскольку данный документ не столько урегулировал, сколько обозначил в принципе наиболее существенные моменты правосубъектности граждан в отношении владения, пользования и распоряжения имуществом и участия в обязательствах, Президиуму ВЦИК и СНК было дано поручение по разработке проекта кодекса гражданских законов РСФСР.

Многие современники декрета См.: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право РСФСР. Т.1. Гражданский кодекс. - М., 1923. - С. 12; Лозман Е. Очерки наследственного права // Право и жизнь. - 1923. - № 9-10. - С.21., а также исследователи более позднего периода вплоть до сегодняшнего дня См.: Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М.: «Зерцало-М», 2002. (Серия «Памятники советского законодательства»). - С. 102.; Мозгов М.В. История развития института наследования собственности граждан в России 1917-2002 гг.: на примере Курской области: дисс. … канд.ист.наук. - Курск, 2005. - С.34.; Маковский А.Л. О кодификации гражданского права (1922 - 2006). - М.: Статут, 2010. // СПС «КонсультантПлюс». высказывали сомнение в отношении юридической силы данного документа как общеобязательного для применения закона и рассматривали его исключительно в качестве «общей декларации о будущем Гражданском кодексе».

В судебной практике того периода также вставал вопрос о возможности применения норм декрета 1922 г. к наследственным правоотношениям с момента его издания до момента введения в действие ГК РСФСР 1922 г. Постановление ВЦИК от 22 ноября 1922 г. «О введении в действие Гражданского кодекса РСФСР» // СУ РСФСР. 1922. №71. Ст. 904., которым подробно регулировался порядок наследования.

Несмотря на содержание статьи 6 декрета, которая достаточно определенно говорила о праве наследования, возможность применения декрета (факт установления им наследственного права) не признавалась многими авторами. Так, А.Г. Гойхбарг отмечал, что «…сомнения могут вызвать случаи смерти между 22 мая 1922 года и 1 января 1923 года…. Постановление от 22 мая 1922 г. «наметило» целый ряд частных имущественных прав, но без подробного их регулирования…», также и право наследования «…регулировано здесь далеко не полно. Не указано, где и как может быть совершено завещание, как получают и делят между собой наследство отдельные наследники т.д.» Гойхбарг А.Г. Указ. соч. - С. 12.. Отсюда автор делал вывод, что ни наследование по завещанию, ни наследование по закону декретом не допускались. В обоснование такого заключения приводились следующие аргументы: всякие завещания, составленные после издания декрета об основных имущественных правах и до 1 января 1923 года, недействительны, т.к. нотариальная форма их удостоверения вводилась впервые Гражданским кодексом, а декрет от 22 мая 1922 года не содержал правил о форме завещаний; препятствием для наследования по закону являлось отсутствие пошлин, уплачиваемых при всяком наследовании, в том числе и при наследовании по закону, наследственные же пошлины введены в действие специальным постановлением Декретом ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О наследственных пошлинах» //СУ РСФСР. 1922. №71. Ст. 904, 905. только с 1 января 1923 года.

Указанные аргументы А.Г. Гойхбарга были критически восприняты многими авторами и совершенно обоснованно ими отвергнуты Вольман И. Допускает ли наследование декрет 22 мая 1922 г. // Еженедельник советской юстиции. - 1923. - №35. - С. 794-795.; Трепицын И. Обратное действие законов об авторском праве // Право и жизнь. - 1927. - №3. - С. 16. (оба автора выдвигали следующие доводы: во-первых, новые узаконения о форме сделок обратной силы иметь не могут, а если закон не устанавливает формы какого-либо акта, но сам акт допускает, то это не означает, что сама сделка не может иметь силы; во-вторых, Декрет о наследственных пошлинах установил порядок взимания пошлин с наследств с 1 января 1923 года, это обстоятельство никак не может и не должно служить основанием для отрицания «предоставленного» гражданам права наследования, т.к. наследственные пошлины не являются непременным атрибутом наследственного права либо основной предпосылкой наследования. А поскольку ранее действовавших законов, предполагающих взимание наследственных пошлин нет, то наследства до 1 января 1923 года пошлинами не облагаются). . Параллельно выдвигалась идея о необоснованности игнорирования декрета 1922 г., в том числе судебной практикой, которая доводила действие декрета 1918 г. «Об отмене наследования» Декрет ВЦИК от 27 апреля 1918 г. «Об отмене наследования» // СУ РСФСР. 1918. №34. Ст.456. вплоть до введения в действие Гражданского кодекса, т.е. до 1 января 1923 года. Так, в частности, И. Трепицын, рассуждая о том, с какого момента авторское право нужно считать наследственным, по интересующему нас вопросу отмечал, что постановление от 22 мая 1922 года представляет собой «самый настоящий и самый действительный закон…. и такие законы под сукно у нас не кладутся: как только для них приспело время и они опубликованы, сейчас же должно начинаться и их применение…» Трепицын И. Указ. соч. - С. 12., в обоснование чего ссылался на упоминание указанного акта в ГК РСФСР 1922 г. в примечании к статье 59, а также на текст самого декрета о том, что он обратной силы не имеет, т.е., по логике автора, распространяется на время будущее и имеет полную силу закона, который восстанавливает наследование, отмененное декретом от 27 апреля 1918 г. Отметим, попутно, что утверждение о «восстановлении института наследования в российском праве декретом от 22 мая 1922 г.» глубоко укоренилось в современной литературе, однако приводится авторами бездоказательно. См., например: Моисеев А.Б. Институт наследования в советском праве как средство обеспечения экономических интересов государства: дис. … канд.юрид.наук. Нижний Новгород., 2010. - С.30.; Абраменков М.С., Чугунов П.В. Наследственное право: учебник для магистров / отв. ред. В.А.Белов. - М.: Издательство Юрайт, 2013. - С. 72. и др.

Стоит согласиться с логикой автора в отношении характеристики декрета от 22 мая 1922 г. в качестве документа, имевшего полную силу закона. Во-первых, под законами в рассматриваемый нами период понимались совершенно разнородные акты, в том числе и «декреты» Исаев М.А. История Российского государства и права: учебник / МГИМО (Университет) МИД России. - М.: Статут, 2012. // СПС «КонсультантПлюс».. Во-вторых, поскольку декретом 1922 г., в частности, регулировались и отношения наследования (устанавливались основания наследования, определялся круг наследников, а также предельный размер стоимости наследства), и регулировались иначе, чем в декрете «Об отмене наследования», то по общим правилам действия нормативных правовых актов во времени, он отменял ранее действовавший декрет 1918 г.

С одной стороны, декрет 1922 г. ввел определенные ограничения права наследования в отношении круга наследников. Если декрет 1918 г. говорил об «имеющихся налицо супругах, нетрудоспособных родственниках по прямой нисходящей и восходящей линии, полнородных и неполнородных братьях и сестрах, причем не делал различий между родством брачным и внебрачным, а усыновленных, приемышей, примаков и их потомство по отношению к усыновителям и усыновителей по отношению к усыновленным, приемышам, примакам и их потомству приравнивал к родственникам по происхождению, то декрет 1922 г. в качестве наследников называл только супругов и прямых нисходящих потомков. С другой стороны, декрет 1922 г. расширил возможности перехода имущества по наследству, введя еще одно основание - завещание. В отношении же размера стоимости наследственного имущества декрет изменений не внес - по-прежнему, наследники могли рассчитывать на 10 000 рублей, хотя от перечисления возможного состава наследства (статья 9 декрета 1918 г. называла, в частности, усадьбу, домашнюю обстановку и средства производства трудового хозяйства в городе или деревне) законодатель отказался.

Таким образом, придерживаясь той позиции, что декрет 1918 г. по существу представлял собой не отмену права наследования как такового, а значительное его ограничение, посредством сужения круга объектов наследственного преемства и оснований наследования, мы не можем согласиться с трактовкой декрета 1922 г., как законодательного акта, возродившего институт наследования. На самом деле он лишь восстановил status quo. Фактический переход имущества умершего, не превышающего десяти тысяч рублей, в непосредственное управление и распоряжение супруга и родственников, допускавшийся статьей 9 декрета 1918 г. (наследственное правопреемство по существу), был юридически оформлен и закреплен с использованием верного с правовой точки зрения термина - «наследование».

Общие положения в регулировании наследования, установленные в декрете 1922 г., был восприняты и конкретизированы в нормах Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. СУ РСФСР. 1922. №71. Ст. 904. В отличие от дореволюционного законодательства первый советский ГК не содержал легального определения наследования. Не перечисляя конкретных объектов наследования, Кодекс в статье 416 устанавливал, что «допускается наследование по закону и по завещанию … в пределах общей стоимости имущества не свыше 10000 золотых рублей, за вычетом всех долгов умершего» Аналогичные нормы содержались и в Гражданских кодексах других советских социалистических республик. Попутно отметим, что не только положения ст. 416, но и последующие основные статьи ГК РСФСР, а именно 417-420, в которых говорится о возможных пределах общей стоимости наследственного имущества, о круге лиц, призываемых к наследованию, как в порядке законного наследования, так и по завещанию, о разделе наследственного имущества между наследниками - были последовательно восприняты по содержанию в редакциях ГК других союзных республик (к примеру, ГК Украинской ССР вступил в силу спустя месяц после ГК РСФСР - с 1 февраля 1923 г., а ГК Грузинской ССР - с 1 сентября 1923 г.; основные положения наследственного права в них совпадали с текстом и нумерацией соответствующих статей ГК РСФСР (Подробный анализ норм наследственного права ГК союзных республик см.: Гражданское законодательство СССР и союзных республик. / под ред. проф. И.Б.Новицкого. - М.: Государственное издательство юридической литературы, 1957. - С.344-345; 385-387; 434-436; 499-501; 540-542; 554-556; 623-625). .

Такой подход законодателя к ограничению переходящего в порядке наследования имущества не только не имел аналогов в других странах, но и существенно отличался от наследования по дореволюционному законодательству.

В первую очередь, возникает вопрос о характере наследования в постреволюционной России. В литературе советского периода этот вопрос рассматривался, прежде всего, с позиции противопоставления наследования в социалистическом и капиталистическом обществе, поэтому большинство ученых-исследователей не признавали чуждого советскому наследственному праву универсального правопреемства См., например: Товстолес Н. Об ответственности наследника по обязательствам наследодателя // Право и жизнь. - 1926. - №6-7. - С. 47; Рабинович Н. Законодательные проблемы советского наследственного права // Советское государство и право. - 1940. -№5-6. - С. 72; Рейхель М.О. Право наследования (в порядке обсуждения) // Советская юстиция. - 1937. - №5. - С. 14. и др.. Сохранялись также и представления о наследовании как о средстве социального обеспечения нуждающихся родственников См.: Вольфсон Ф.И. Гражданское право: учебное пособие. 2-е изд. - М., 1929. - С. 116..

По мнению В.И. Серебровского, наследственное преемство того периода было преемством универсальным, но ограниченным Серебровский В.И. История развития советского наследственного права // Вопросы советского гражданского права. Сб.1. - 1945. - С. 163.. Ограничения ученый усматривал, во-первых, в установлении лимита стоимости наследственного имущества, во-вторых в определении замкнутого круга лиц, могущих быть наследниками, не только по закону, но и по завещанию.

Исходя из общих представлений об универсальности наследственного правопреемства, сложившихся еще в римском праве, к правопреемнику переходят все права и обязанности правопредшественника. Поэтому можно заключить, что наследственное преемство того периода нельзя в полной мере оценить как универсальное. Однако элементы универсальности можно усмотреть и в том, что наследники обязывались отвечать по долгам наследодателя (статья 434 ГК РСФСР 22 г. «Наследник, принявший наследство, а равно государство, к которому перешло выморочное имущество, отвечают по долгам, обременяющим наследство, лишь в пределах действительной стоимости наследственного имущества» (ст. 434 ГК РСФСР 1922 г.)).

Примечательно, что советский законодатель, в отличие от дореволюционного Вопрос регулирования законодательством объемов пассивного преемства и ответственности наследников по долговым обязательствам наследодателя в дореволюционный период был рассмотрен нами в 1 главе настоящей работы. , и в ст. 8 декрета «Об отмене наследования» и затем в ст. 434 ГК РСФСР 1922 г. установил принцип ограниченной ответственности наследников по долгам наследодателя, определяя ее пределами действительной стоимости наследственного имущества. Однако особый интерес вызывает формулировка ст. 434 ГК РСФСР 1922 г. в той части, где сказано, что «… наследники… отвечают по долгам, обременяющим наследство…». Это положение закона послужило основанием для пересмотра некоторыми советскими исследователями уже укоренившегося к тому времени представления о наследстве как совокупности имущества, имущественных прав и обязанностей, принадлежавших умершему, которые как единое целое, переходят к его наследникам Такая позиция в отношении сущности наследственного правопреемства была сформулирована еще в дореволюционном отечественном праве (См.: §2 главы 1 настоящей работы). И в полной мере воспринята многими советскими исследователями -современниками ГК 1922 г. (См.: Бугаевский А.А. Советское наследственное право - Одесса, 1926. - С. 101.; Гражданское право. Учебник. Т. 2. - М., 1944. - С. 274. и др.). В частности, В. И.Серебровский, отталкиваясь от определения ст. 434 ГК РСФСР 1922 г., высказывал взгляд на наследство как на «совокупность имущественных прав, принадлежавших умершему гражданину (наследодателю), переходящих после его смерти к наследникам» Серебровский В.И. Очерки советского наследственного права. - М.: изд-во АН СССР, 1953. - С. 34. . Долги наследодателя автор исключал из состава имущества гражданина, и следовательно, из состава наследства тоже. Руководствуясь формулировкой закона, автор пришел к выводу, что если долги обременяют наследство, то значит, долги это нечто постороннее наследству, хотя и сильно с наследством связанное, они имеют особую судьбу, отличную от правовой судьбы прав наследодателя Там же. . По мнению автора «ответственность наследника по долгам, обременяющим наследство, не есть непременное свойство универсального наследственного преемства, а самостоятельный, хотя и находящийся с ним в близкой связи институт наследственного права, существование которого обусловлено специальной нормой закона» Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву - М.: «Статут», 2003 (Классика российской цивилистики). - С. 68. . Следует отметить, что такой взгляд на состав наследства автор обосновывал не только с позиции формально-юридической логики, основываясь на буквальном толковании закона, но и с учетом общественно-политических представлений о советской действительности Автор доказывал, что «понятие наследственного имущества, состоящего из актива и пассива, свойственно только буржуазному праву, где …. чтобы доказать, что у людей, у которых нет ничего, есть имущество, буржуазные юристы создали понятие так называемого «отрицательного имущества». Имущество советского гражданина автор определял как совокупность принадлежащих ему реальных ценностей. В число этих ценностей, по мнению автора, входили, в первую очередь, различные материальные объекты (вещи); могли входить и другие объекты, например, права требования. Но во всяком случае, в состав имущества не могли входить долги, а тем более имущество не могло состоять из одних только долгов, так как «и советскому правосознанию, и советскому законодательству абсолютно чуждо представление, что имущество гражданина может состоять из долгов, ибо в СССР гражданин не бывает «опутан долгами». (См.: Серебровский В.И. Очерки….. - С. 32, 208).. Однако, оставляя за рамками вопроса идеологические соображения автора, стоит отметить, что с цивилистической точки зрения его вывод вызывает определенные сомнения. Так, если допустить, что долги наследодателя лежат за пределами наследства, и не входят в его состав как часть известной совокупности прав и обязанностей умершего, то неясным остается вопрос в силу каких юридических связей и оснований наследник обязывается погашать эти долги. В ст.ст. 429-430, 433 ГК РСФСР 1922 г., посвященных порядку принятия и отказу от наследства, ничего не говорится об отрыве долгов наследодателя от его имущества и имущественных прав в составе наследства. Напротив, закон, давая наследникам право на отказ от наследства, не давал возможности отказаться от его определенной части (например, от долгов), и при этом принять все остальное наследство; а наследник, принявший часть наследства, по смыслу ст.ст. 433-434 ГК автоматически считался принявшим все наследство (т.е. в том числе и обязывался отвечать по долгам наследодателя). Очевидно, упомянутой выше формулировкой ст. 434 ГК 1922 г. законодатель лишь стремился подчеркнуть ограниченный характер ответственности наследников по долгам наследодателя, установить правовую связанность долговых обязательств с активом наследства. С тем, чтобы совокупность обязанностей, переходящих к наследнику не превышала совокупности действительной части имущества, им наследуемого.

Возвращаясь к вопросу об ограничении стоимости имущества умершего, переходящего к наследникам, необходимо отметить, что законодательством были предусмотрены исключения из этого общего правила. Одно из них было закреплено в примечании к статье 416 ГК РСФСР, в соответствии с которым «права, вытекающие из заключаемых органами государства с частными лицами договоров (арендных, концессионных, застроечных и др.), переходят в порядке наследования…. без ограничения предельной стоимостью».

Не ограничивая пределами стоимость наследственного имущества в отношении перехода таких прав, законодатель руководствовался, в первую очередь, интересами государства. Возможность перехода по наследству прав на арендованные у государства предприятия, прав застройщика и прочих, а также осуществление наследниками своих прав в отношении таких наследств, во-первых, частично снимала с государства непосильную нагрузку по содержанию и эксплуатации предприятий, застройке городских участков и проч., а во-вторых, способствовала развитию социалистического хозяйства и восстановлению экономики, подорванной за годы революции и гражданской войны, за счет использования частной инициативы.

Однако подобное изъятие из общих правил вызывало немало вопросов в правоприменительной практике. Во-первых, закон не определял, входят ли права, предусмотренные примечанием к статье 416 ГК РСФСР в наследственную массу и, во-вторых, не оговаривал, стоит ли учитывать стоимость этих прав при определении предельного размера наследственной массы, установленного в 10 000 рублей золотом. Актуальность этих вопросов проявлялась в тех случаях, когда совокупная стоимость всего наследства, включая права, предусмотренные примечанием к статье 416 ГК РСФСР, составляла более 10 000 рублей. В литературе высказывалось мнение, что права, вытекающие из заключаемых органами государства с частными лицами договоров, не подлежат оценке и не должны входить в оценку стоимости наследства, как бы ни велика могла быть их доходность Ч. О наследовании по Гражданскому Кодексу РСФСР // Еженедельник советской юстиции. - 1924. - №29. - С. 675-676., а, значит, наследник может рассчитывать как на наследство, предусмотренное примечанием к статье 416 ГК РСФСР, так и на иное имущество наследодателя, правда ограниченное стоимостью в 10 000 рублей.

Согласно другой позиции, права, указанные в примечании к статье 416 ГК РСФСР входили в наследственную массу и подлежали оценке вместе с остальным имуществом наследодателя Перетерский И. К вопросу о толковании прим. к ст. 416 Гражданского Кодекса // Еженедельник советской юстиции. - 1924. - № 39-40. - С. 930-931.; Мовчановский Б. Наследование в арендованных предприятиях // Рабочий суд. - 1925. - № 7-8. - С. 311-317.. В частности, И. Перетерский в подтверждение этого вывода ссылался на прогрессивный порядок исчисления наследственной пошлины с наследств, превышающих по стоимости 10 000 руб., установленный Декретом ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О наследственных пошлинах» «для случаев, предусмотренных прим. к ст. 416» Перетерский И. Указ. соч. - С. 930.. Далее автор делал вывод, что к наследникам может переходить только та часть имущества наследодателя, которая в совокупности с правами, предусмотренными примечанием к ст. 416, не превышает 10 000 рублей, а если же стоимость последних больше указанной суммы, то наследник вовсе лишается всего остального наследственного имущества, не относящегося к правам, обозначенным в примечании.

Представляется, что из формулировки примечания к ст. 416 ГК РСФСР 1922 г. «права… переходят в порядке наследования по закону и по завещанию…» четко явствует, что законодатель не исключает эти права из состава наследства, также как и предусматривает переход по наследству предметов обычной домашней обстановки и обихода в ст. 421 ГК. Вероятно, в данном случае логика законодателя заключалась в том, что для государства в одинаковой мере не представляли интереса ни предметы обычной домашней обстановки и обихода, ни права, предусмотренные примечанием к ст. 416 ГК. Первые - в силу их, как правило, незначительной стоимости и бесполезности для государства, а от вторых государство отказывалось сознательно - с целью допущения к ним и использования частного интереса в качестве дополнительной силы для осуществления планов по экономическому развитию. Очевидно, именно поэтому законодатель и не стремился ограничить переход их по наследству, путем применения правила о предельной стоимости. Однако говоря о переходе по наследству предметов обычной домашней обстановки и обихода, законодатель использовал более удачную формулировку - «… без зачисления в предельную сумму по статье 416». Тот факт, что имущество (имущественные права - в отношении примечания к статье 416 ГК) не учитывались при определении предельного размера наследства, не влиял на признание их составной частью наследства.

Декрет «О наследственных пошлинах» не содержал каких-либо изъятий или исключений в отношении определенных видов имущества, а определял единый порядок расчета пошлины исходя из общей стоимости доли наследника. Поскольку и предметы обычной домашней обстановки и обихода, и имущественные права, предусмотренные примечанием к статье 416 ГК, входили в состав наследства, представлявшего собой единый имущественный комплекс, то наследственная пошлина рассчитывалась, исходя из стоимости всего этого комплекса.

Таким образом, на наш взгляд, права, предусмотренные примечанием к статье 416 ГК РСФСР, входили в состав наследственного имущества. По смыслу закона они должны были учитываться при расчете наследственной пошлины, но не учитывались при определении предельной стоимости имущества в 10 000 руб. в порядке статьи 416 ГК, следовательно, за счет стоимости этих прав размер имущества, переходящего к наследникам в порядке статьи 416 ГК, не мог быть уменьшен.

В законодательстве имелся еще ряд случаев, когда общее правило о предельной стоимости имущества не применялось. Так, согласно Постановлению ЦИК и СНК от 30 января 1925 г. «Об основах авторского права» денежная оценка авторского права не включалась в общую оценку наследственного имущества по статье 416 ГК Хейфец И. Новый декрет об основах авторского права // Рабочий суд. - 1925. - № 33-34. - С. 1280-1282.. Аналогичное правило было установлено статьей 10 Постановления ЦИК и СНК СССР от 12 сентября 1924 г. «О патентах на изобретения».

Немало вопросов в литературе и правоприменительной практике вызывал установленный законом порядок наследования предметов обычной домашней обстановки и обихода. В первоначальной редакции ГК РСФСР был установлен следующий порядок их наследования: имущество, относящееся к обычной домашней обстановке и обиходу, за исключением предметов роскоши, получали те из лиц, названных в ст. 418, кто проживал совместно с умершим, причем такое имущество, как ранее было отмечено, не зачислялось в предельную сумму по ст. 416.

Устанавливая особый порядок наследования такого имущества, ГК РСФСР, однако, не конкретизировал его возможный состав. Вопрос этот не регулировался и нормативными актами ведомственных финансовых органов.

Неоднозначно в литературе и правоприменительной практике решался вопрос о возможности отнесения к предметам домашней обстановки и обихода жилых строений. Примечательно в этом случае, что и те авторы, которые отвечали на этот вопрос положительно Амфитеатров Г.Н., Солодилов А.П. Право наследования в СССР. - М.: Юридическое издательство,1946. - С. 20. , и те, кто исключал такую возможность Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву. Изд. 2-е, испр. М.: Статут, 2003. - С. 103., основывались на материалах судебной практики. Встречались мнения, что предметы домашней обстановки и обихода не могли быть предметом завещательных распоряжений Давидович А. Основные вопросы советского наследственного права // «Ученые записки» Харьковского юридического института. В. 1. - М., 1939. - С. 77.. Однако данный вывод подтверждения в законодательстве не находил. Так, ст. 419 ГК РСФСР предусматривала, что наследование по закону (с учетом установленного лимита) имеет место во всех случаях, если оно не изменено завещанием. Поскольку ст. 421 ГК не содержала особого запрета на возможность завещать такое имущество, применялось общее правило ст. 416, которая допускала наследование как по закону, так и по завещанию (с учетом лимита).

В связи с установлением очередности призвания наследников по закону к наследованию Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 г. «О наследниках по закону и по завещанию» [Библиотека нормативно-правовых актов Союза Советских Социалистических Республик] Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1945 г. «Об изменениях Гражданского кодекса РСФСР» [Библиотека нормативно-правовых актов Союза Советских Социалистических Республик] была изменена в том числе и ст. 421 ГК РСФСР: «из лиц, призванных к наследованию в порядке ст. 418, те, кто проживал совместно с наследодателем, получают имущество, относящееся к обычной домашней обстановке и обиходу (за исключением предметов роскоши), сверх доли из имущества умершего, причитающейся им согласно ст. 420».

Иными словами, если из наследников той очереди, которая призывалась к наследованию, никто совместно не проживал с наследодателем, имущество, относящееся к предметам обычной домашней обстановки и обихода делилось между этими наследниками поровну. Это правило применялось даже и в тех случаях, когда с наследодателем совместно проживал кто-нибудь из лиц, относившихся к наследникам второй очереди.

Особым образом регулировался вопрос о наследовании имущества после смерти члена крестьянского двора (позднее, с появлением колхозов - колхозного двора).

Двором в соответствии с Земельным кодексом РСФСР 1922 г. СУ РСФСР. 1922. №68. Ст. 901. признавалось семейно-трудовое объединение лиц, совместно ведущих хозяйство. Земельный кодекс устанавливал принципиальные различия между имуществом общего пользования, которое принадлежало всем членам двора в полном его составе, и имуществом, принадлежавшем отдельным членам двора на праве личной собственности. К имуществу общего пользования относились земля, постройки и сельскохозяйственный инвентарь (ст. 67 ЗК РСФСР). К личному имуществу отдельных членов двора было отнесено имущество личного пользования, относительно которого доказано, что оно приобретено на их личные средства, а также то имущество, которое признавалось личной принадлежностью отдельных членов двора по местным обычаям (ст. 77 ЗК РСФСР).

Гражданским законодательством порядок наследования имущества в крестьянском дворе установлен не был. Однако судебной практикой были выработаны определенные правила:

1) после смерти члена двора при наличии в нем других членов, наследство не открывалось. Интересным представляется следующий пример. Так, в селе П. Воронов П.С. имел дом и другое имущество колхозного двора. В 1941 году он был призван в Советскую Армию, после чего его жена вскоре заболела и умерла. В 1945 году Воронов П.С. возвратился домой и пригласил к себе в дом Смагину А.А. В 1948 г. Воронов П.С. умер. После этого его сестра Воронова А.В. и брат Воронов П.С. предъявили иск к Смагиной о признании за ними права на дом в порядке наследования. 9 февраля 1950 г. суд вынес решение об отказе в иске, мотивируя свое решение тем, что Смагина перешла жить в данный колхозный двор по приглашению Воронова П.С., где она значилась по колхозу как член этого двора. Суд второй инстанции оставил первоначальное решение в силе, рассмотрев Смагину членом данного колхозного двора, вступившего в него по признаку приймачества.

2) возможность наследования в имуществе двора возникала только в случае смерти последнего члена двора. Так, в Определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР по делу Безотосного № 947-40 было указано, что «к имуществу крестьянского двора, прекратившего свое существование за смертью последнего его представителя, применяется при отсутствии завещательного распоряжения право наследования на общих основаниях» Сборник постановлений Пленума и определений коллегии Верховного Суда СССР за 1940 г.- М., 1941. - С. 236..

Трудности на практике вызывал вопрос, связанный с наследованием личного имущества члена крестьянского (колхозного) двора. В юридической литературе на этот счет высказывалось много различных мнений, большинство из которых сводились к выводу о том, что личное имущество члена двора, не входившее в состав общего имущества, должно подлежать наследованию на общих основаниях, установленных гражданским законодательством См.: Соловьев А. Судьба имущества умершего члена двора // Право и суд. - 1925. - №1. - С. 54.; Русаков М. О наследовании в имуществе крестьянского двора // Революционная законность. - 1926. - № 15-18. - С. 44.; Шмускович Н. О крестьянском дворе и о праве его на землю // Рабочий суд. - 1925. - № 3-4. - С. 143.; Советское гражданское право. Учебник. Часть вторая / под ред. В.А. Рясенцева. - М, 1961. - С. 545.. При этом в праве совместной собственности колхозного двора в связи со смертью одного из его членов изменений не происходило. Правомочия оставшихся в живых членов двора при этом расширялись. Антимонов Б.С. Граве К.А. Указ. соч. - С.50..

Указанная особенность наследования в имуществе крестьянского (колхозного) двора была связана не только с особым правовым положением имущества двора, которое находилось в общей совместной собственности его членов, но и, с назначением и ролью самого двора в крестьянском быту. Коллективное ведение хозяйства способствовало увеличению производительности труда, развитию и расширению самого хозяйства. Такой порядок наследования не только соответствовал общей направленности земельного законодательства на сохранение целостности двора (Земельный кодекс допускал раздел земельных участков только в исключительных случаях, при условии образования новых хозяйств (ст. 74), но и отражал преемственность с обычным правом наследования у крестьян в дореволюционной России, когда в качестве основания наследования в имуществе в большей степени значение имело не наличие кровного родства, а общность хозяйства и трудовая связь.

В целом Гражданский кодекс 1922 г., содержащий в его первоначальной редакции всего 20 статей, посвященных наследованию, не содержал детальной проработки вопросов, связанных с правопреемством при наследовании. Кодекс не давал понятия наследования и не конкретизировал состав наследственного имущества. Однако регламентация некоторых объектов наследования все же получила законодательное закрепление. Это относилось к предметам обычной домашней обстановки и обихода, долгам наследодателя, обременяющим наследство, правам по арендным, концессионным, застроечным и др. договорам.

Несмотря на обозначенные недостатки правового регулирования наследования в ГК РСФСР 1922 г., следует отметить, что установленные им положения применялись более сорока лет, вплоть до вступления в силу ГК РСФСР 1964 г. Ранее мы уже отмечали, что ГК других союзных республик в составе СССР, разработанные на основе ГК РСФСР 1922 г., устанавливали сходные с ним нормы в отношении порядка наследования имущества. Последующие изменения наследственного права в ГК РСФСР также нашли свое закрепление в гражданском законодательстве остальных республик. Между тем, объем и состав наследственной массы, допускаемые законодательством, не были одинаковыми на всем протяжении действия ГК РСФСР 1922 г. Так, с конца 20х гг. отчетливо проявляется тенденция к расширению круга объектов наследственного преемства. Этому способствовало несколько обстоятельств. Во-первых, постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 15 февраля 1926 г. «Об отмене максимума наследования и дарения» СУ РСФСР. 1926. №10. Ст. 73. из ст. 416 ГК РСФСР была исключена та ее часть, которая ограничивала наследование максимумом 10 000 рублей, за вычетом долгов. Таким образом, наследование, как по закону, так и по завещанию в отношении всех наследств допускалось без каких-либо ограничений в отношении стоимости наследственного имущества. В юридической литературе, посвященной вопросам наследования, давались различные оценки в отношении причин отмены лимитирования наследования советским законодателем. От трактовки ее в качестве закономерного последствия победы социалистической революции, которая привела к искоренению частнокапиталистической собственности в государстве (такая позиция была преобладающей в советской литературе) См.: Орловский П.Е. Некоторые вопросы законодательства о наследовании. // Советское государство. - 1936. - №2. - С. 63-64.; Рабинович Н. Законодательные проблемы советского наследственного права. // Советское государство и право. - 1940. - №5-6. - С. 72-74. и др., до признания существовавшего ранее лимитирования при наследовании мерой бесполезной для государства в связи с отсутствием ожидаемого финансового эффекта от ее применения См.: Рейхель М.О. Право наследования (в порядке обсуждения). // Советская юстиция. - 1937. - №5. - С.14. или даже тормозившей усиленное развитие гражданского оборота в годы НЭПа Серебровский В.И. Отмена максимума для наследования. // Власть советов. - 1926. - №. 11-12. - С. 11. . Такие оценки меры по отмене максимума при наследовании высказывались в юридической литературе советского периода. В настоящее время есть мнение, что указанная мера была осуществлена в целях создания более благоприятных условий для прилива в страну материальных и денежных средств в тех случаях, когда стоял вопрос о наследственном правопреемстве в значительных капиталах советских граждан за рубежом Паничкин В.Б. Способы лимитирования наследства и отказ от них в российском и американском праве // Наследственное право. - 2011. - № 4. - С. 37 - 38.. Так или иначе, можно с уверенностью говорить о том, что отмена максимума стала первым шагом на пути развития советского наследственного права в сторону универсального правопреемства.

Во-вторых, принципиально важным для сферы наследственного права стало закрепление в Конституции СССР 1936 г. Утверждена Постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов СССР 05.12.1936 г. // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. №283. 06.12.1936. положения о признании государством права личной собственности граждан на их трудовые доходы, сбережения, на жилой дом, подсобное домашнее хозяйство, на предметы домашнего хозяйства и обстановки, на предметы личного потребления и удобства, а также права наследования личной собственности граждан (ст. 10). Согласно Конституции эти права охранялись государством. Таким образом, на уровне Основного Закона государства был закреплен перечень объектов права собственности, в отношении которых государством было гарантировано право наследования.

Следует отметить, что начавшаяся со второй половины 20х гг. XX в. либерализация наследственного законодательства, продолжалась в течение последующих десятилетий действия ГК РСФСР 1922 г. и проявлялась не только в постепенном снятии ограничений и лимитов в отношении наследственного имущества. Расширение наследственного права происходило и по другим направлениям. В частности, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 г. «О наследниках по закону и по завещанию» Ведомости Верховного Совета СССР. 1945. №15. значительно расширялся круг наследников по закону, был восстановлен отменный в первые годы советской власти принцип очередности призвания наследников к наследованию, наследодателю предоставлялась большая свобода завещательных распоряжений (в рамках настоящего исследования мы не будем подробно останавливаться на обозначенных изменениях в наследственном законодательстве, касательно субъектного состава наследственного правоотношения, так как этот вопрос не входит в предмет нашего исследования).