Понятие и политико-правовое значение суверенитета

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Понятие и политико-правовое значение суверенитета

1.Становление и развитие идеи суверенитета. Ее актуализация в современных условиях

суверенитет символ беларусь нация

Термин «суверенитет» [нем. Souverдnitдt < фр. souverainetй понимается в двух значениях: 1) верховенство, верховные права; 2) независимость государства от других государств в его внутренних делах и внешних отношениях. Производными от этого слова являются «суверен» фр. souverain - носитель верховной власти, а также «суверенный» фр. souverain, то есть державный, верховный, независимый, 255, с. 622. По мнению Д.М. Демичева 72, с. 113, слово суверенитет происходит от лат. suver - над, что означает «властелин». Как видно, данный термин многозначен, а само понятие может нести в себе различную смысловую нагрузку, что и подтверждает необходимость экскурса в историю вопроса. Особенно важным представляется рассмотреть механизм формирования народного суверенитета как основы современного конституционализма.

Идея народного суверенитета лежит в основе современной демократии, и в современных конституциях это нашло отражение в качестве базового конституционного принципа. Данная идея имеет только одно прочтение - воля народа легитимирует государство и составляет основу государственной деятельности. Народный суверенитет исторически связан со становлением и развитием демократического государства, приходящего на смену абсолютной монархии. Как историческое явление, суверенитет народа является результатом не правового регулирования, а политического и духовного развития общества, и поэтому он достаточно поздно приобретает конституционно-правовое значение и обретает юридическую форму.

Именно демократизация власти, государственных и общественных институтов привнесла существенные новации в представления о суверенитете. С такой организацией социума несовместима прежде всего доктрина так называемого абсолютного суверенитета, по которой суверен не ответственен и не несет никаких обязанностей.

Само понятие суверенитета родилось в Средние века, тогда же появилось и это слово. Раскрывая историческое развитие этого понятия, М. Ориу писал, что оно прошло через следующие фазы: 1) им обозначается свойство potestas, или сюзеренитета, выражающееся в том, что оно suprema, то есть стоит над другими; 2) в силу этого то лицо, которое обладает potestas, делается ее законным собственником, а следовательно, понятие власти вызывает представление о лице, которому эта власть принадлежит. Тем самым суверенитет, когда он отрешается от личности короля и переходит к государству или к нации, ведет к персонификации государства или нации; 3) когда он переходит к государству, которое мыслится как лицо, он перестает составлять собственность государства и делается его атрибутом, то есть в действительности превращается в суверенную волю персонифицированного государства 297 , с. 576.

И в настоящее время большинство ученых сходятся во мнении, что появление идеи суверенитета следует относить к Средним векам, связывая такое появление с возникновением в этот период цивилизационного процесса сил, конкурировавших с государственной властью. Более того, проблема суверенитета напрямую «увязывается» с понятием государства как современной формы политической власти. В западной науке рождение государства, как недавнего исторического явления, принято относить к XV - XVI векам. Его не рассматривают как политическую форму, характерную для племенного или античного строя.

Так, по мнению французского государствоведа Оливье Бо, государство «стало «историческим ответом на вневременную задачу» - задачу власти. Государство - западное изобретение, позволившее Европе или, по крайней мере, ее части уйти из феодальной эры и вступить в политическую современность. Короче говоря, государство - это современная форма политической власти. Или, другими словами: власть в наши дни воплощается государством» [82, с.4]. Для лучшего понимания этой идеи О. Бо иллюстрирует ее на примере противоположности между современным государством и предшествующей ему политической формой (догосударственной), свирепствовавшей в период средневековья. В эту догосударственную эпоху власть не монополизирована одним органом в рамках данной территории, как, например, старая Франция. С одной стороны, короли не являлись полностью независимыми по отношению к церкви (представляемой папой) - внешней универсальной власти. Это вытекает, в частности, из того факта, что папа присвоил себе право вмешиваться во все материи, которые он считает "духовными"; однако подчас эти материи сталкиваются с временной областью, коей является осуществление власти. Из этого вытекает, что действия королевств как внутри, так и вовне не совсем свободны в силу т.н. «папской опеки».

Но с другой стороны, власть королей также делилась с «власть предержащими» - рядом крупных дворян. Ей приходилось заключать с ними «соглашения», безусловно ограничивающие ее возможности. Она не могла создавать право во всех областях, где она постоянно сталкивалась с правами и привилегиями, предоставленными предшествующими королями. Короче говоря, средневековье характеризуется наличием множества центров принятия решения.

Это двойное соображение - отсутствие независимости по отношению к папе и отсутствие внутреннего верховенства из-за противостояния "власть придержащих" - позволяет утверждать, что короли не были суверенами. Действительно, обычно суверенитет (государства) определяется как внутреннее верховенство (т.н. "внутренний" суверенитет) и национальная независимость (т.н. "внешний" суверенитет). Именно это качество отсутствует у догосударственной политической формы и, напротив, обретено современным государством. Поэтому необходимо теперь рассмотреть суверенитет как критерий государства.

Известный английский специалист в области философии права, член Палаты Лордов Деннис Ллойд при изучении вопроса, каким образом возникло и сформировалось понятие суверенитета как одного из ключевых понятий современного права, придерживается сходных позиций с О. Бо, однако его оригинальная трактовка происхождения идеи суверенитета заслуживает особого внимания [114, с. 192 - 195].

Как пишет Д. Ллойд, суверенитет в его современном понимании означает гораздо большее, чем простое понятие всевластия верховного правителя. Абсолютный монарх Гарун Эль-Рашид мог, например, обладать неограниченной властью править людьми, казнить их и миловать, и, тем не менее, не имел необходимой легитимной власти менять, за исключением несущественных деталей, установленные в обществе обычаи, имевшие силу закона. Современная идея суверенитета, с другой стороны, ассоциируется скорее с высшей законодательной властью, (чем с высшей исполнительной или судебной властями), которая может решать вопросы войны и мира, вынесения смертных приговоров, управления государством и улаживания споров между гражданами в качестве окончательного арбитра. Таким образом, по принятому в настоящее время определению, суверен -- это то лицо или орган, который является высшим законодателем в данном государстве. Именно в силу своих полномочий изменять закон такой законодатель считается обладающим высшей легитимной властью в государстве, которому подчиняются, по крайней мере, теоретически, все остальные ветви власти -- законодательная, исполнительная и судебная.

Понятие суверена как верховного законодателя обязано своим происхождением трем основным историческим источникам.

Во-первых, Римскому императору, чье волеизъявление, согласно Институциям Юстиниана, имело «силу закона». Влияние Римского права на развитие западного права нигде не проявилось столь отчетливо, как в применении этого принципа некоторыми европейскими правителями, которые таким образом укрепили свою власть и независимость в XV-XVI вв.

Во-вторых, папство времен так называемой «мрачной эпохи средневековья», последовавшей за падением Римской империи. Оно обеспечило себе как формально, так в значительной степени и по существу, полномочия высшего законодателя для всего христианского мира. В эпоху, когда светское право складывалось из множества местных обычаев и традиций, а короли и императоры были больше всего озабочены расширением своих территорий за счет новых захватов и завоеваний и подавлением сопротивления со стороны вассалов, только Папа, как наместник Христа на земле и единственный толкователь Божественного закона обладал статусом высшего законодателя. В этом ему помогал чрезвычайно развитый административный механизм, с которым не могли сравниться не только феодальные княжества, но и сама Канцелярия Священной Римской Империи.

Однако, когда единство европейского христианского мира было нарушено тем, что впоследствии получило название Возрождения и Реформации, возник третий и, пожалуй, самый главный источник современной концепции суверенитета. Это были независимые государства, появившиеся на европейской арене, которые все позднее Средневековье боролись за то, чтобы избавиться от оков феодализма и папского верховенства. И в конце концов они стали носителями неограниченного суверенитета, унаследованного ими от Пап и Римских императоров, которые безраздельно владели им на протяжении прошлых веков.

Идея суверенитета наполнилась новым смыслом, когда стала ассоциироваться с самостоятельным образованием, за которым постепенно закрепилось название «государство». На ранних стадиях возникновения новых независимых государств суверена в целом все еще отождествляли с правящим королем или коллективным органом власти (таким, например, как олигархический Сенат Венеции). Но поскольку эти правители не обязательно являлись суверенами в законодательном смысле, было признано, что каждая независимая страна представляла собой самостоятельное легитимное образование, «государство», и, соответственно, высший суверенитет принадлежал не одному лицу или группе лиц, так как они являлись всего лишь органами государства, а самому государству.

Позднее, в результате правовых исследований стало возможным создать общую теорию права и суверенитета, первым наиболее значительным представителем которой был французский юрист Жан Бодэн, живший и работавший в XVI в. Эта теория, если изложить ее в очень упрощенном виде, заключалась в следующем. Для каждого независимого государства характерно наличие верховной законодательной власти. Эта власть осуществляет свое верховенство по двум направлениям -- во-первых, она не признает над собой никакой вышестоящей власти, и, во-вторых, ее полномочия являются абсолютно неограниченными. Правда, в отношении последнего следует признать, что ни Бодэн, ни некоторые его последователи не были до конца последовательны, так как признавали, что законодательные полномочия все же подчиняются определенным высшим принципам естественного права.

Разработка проблемы суверенитета - крупнейший вклад Бодэна в развитие политико-теоретического знания. Юрист по образованию, Жан Бодэн (1530-1596) был профессором университета в Тулузе, адвокатом в Париже, а затем королевским прокурором в Лионе. В эпоху религиозных войн он занимал компромиссную позицию между католиками и гугенотами, отстаивал веротерпимость и необходимость восстановления мира и правопорядка с помощью сильной королевской власти. Как идеолог абсолютизма, Бодэн отразил в своих трудах завершение процесса централизации национального государства. В своем трактате «Шесть книг о государстве» мыслитель утверждает: «Государство есть осуществление суверенной властью справедливого управления многими семьями и тем, что находится в их общем владении» [272, с. 490]. Под суверенитетом им понималась абсолютная и постоянная власть, которую римляне называли величием (достоинством), означающим высшую власть повелевать. Абсолютность суверенитета имеет место тогда, когда суверенная власть не знает каких-либо ограничений для проявлений своего могущества. Постоянство суверенитета имеет место тогда, когда суверенная власть существует неизменно в течение неопределенно долгого срока; временная власть, устанавливаемая на какой-то определенный период, не может сохраняться в качестве верховной силы.

Суверенная власть, по Бодэну, есть также власть единая. В том смысле единая, что ее прерогативы принадлежат только ей; она не может (не должна) эти прерогативы делить с кем бы то ни было; она не может (не должна) допускать никаких органов, которые стояли бы над нею или стояли рядом и конкурировали с ней.

Боден выделяет пять отличительных признаков суверенитета. Первый из них - издание законов, адресуемых всем без исключения подданным и учреждениям государства. Второй - решение вопросов войны и мира. Третий - назначение должностных лиц. Четвертый - действие в качестве высшего суда, суда в последней инстанции. Пятый - помилование.

К своей трактовке суверенитета государственной власти Бодэн делает ряд важных добавлений и уточнений. Одно из них касается тех требований, которые непременно должны соблюдаться суверенной государственной властью. Например, последней вменяется блюсти (при всей ее неограниченности, абсолютности) законы божественные и естественные. Вместе с тем суверенной государственной власти, стоящей выше всяких человеческих законов и свободно распоряжающейся жизнью и смертью своих подданных, нельзя вмешиваться в дела семьи, нарушать принцип веротерпимости, и в особенности взимать подати с подданных без их согласия, помимо воли собственника. С точки зрения Бодэна, единство, неделимость суверенитета государственной власти на практике совмещаются с дифференциацией власти и управления, которые не всегда находятся в тождестве. Обычно носитель суверенной власти поручает временно и на определенных условиях осуществление некоторых функций власти назначаемым должностным лицам. Без соответствующего поручения суверена должностные лица ничего не могут делать ни в отношении подданных, ни в отношении друг друга.

Издание общеобязательных законов относится к первому по значимости отличительному признаку суверенитета. Суверен издает законы, но не создает право. Бодэн строго их различает, понимает их разнокачественность. Право «несет с собой справедливость, а закон - приказ».

Как глубокий политический мыслитель Бодэн не мог не поставить вопрос о том, где коренится, как появляется суверенитет и способен ли он к отчуждению, передаче. На первую часть вопроса ответ таков: «Суверенитет кроется в совокупности свободных и разумных существ, составляющих народ». Упоминание тут о народе отнюдь не свидетельствует о том, что Боден -- приверженец народовластия. На вторую часть поставленного вопроса он отвечает следующим образом: «Эту верховную и постоянную власть над гражданами с правом жизни : смерти народ может передать одному из граждан без всяких ограничений так же, как может это сделать собственник, желающий кого-либо одарить».

Таким «одним из граждан» у Бодэна оказывается монарх. Вот его аргументы в пользу монархии. Подобно тому, как во Вселенной над всем властвует Бог, а на небе -- солнце, так и у особей, образующих общность, должен быть один правитель. Бодэн -- убежденнейший сторонник действительно суверенной (в eго трактовке -- абсолютистской) монархической власти. Отсюда вовсе не вытекает категорическое отрицание им в условиях монархизма отдельных элементов аристократических и демократических форм правления. Аристократические элементы возможны, в частности, когда государь назначает на должности только знатных, лучших, богатых; демократические элементы начинают присутствовать в государственном управлении, если монарх открывает доступ к должностям практически всем свободным и разумным индивидам.

Политико-теоретические взгляды Бодэна по своему интеллектуальному содержанию и историческому смыслу представляют собой прорыв к горизонтам политико-правовой идеологии Нового времени. Наука о политике, власти, государстве и праве в последующие столетия ушла далеко вперед от рубежей XVI в. Однако в том, что такое движение состоялось, бесспорно велика заслуга Бодэна, который в контексте того времени убедительно доказывал необходимость государственного суверенитета и вместе с тем очерчивал пределы деятельности государственной власти и возвышал достоинство права [87, с. 181-183].

Концепция суверенитета получила широкое распространение во многих странах. Так, Д.М. Демичев 72, с.114отмечает, что в России впервые идея суверенитета государственной власти теоретически была сформулирована волоцким игуменом Иосифом Саниным в сочинении «Просветитель» в 1503г. (за 73 года до разработки Ж.Бодэном его концепции государственного суверенитета) и воплощена в понятии «самодержавия московских царей», означавшем верховенство царской власти и ее независимость от властей не только других государств, но и князей. «Царь, - говорил Иосиф Санин, - обладает всей полнотой верховной власти, он властию же подобен высшему богу».

Немецкий юрист Иоганн Альтузий, одним из первых выдвинувший принцип народного суверенитета в своей книге «Политика» (1603г.), отмечал, что суверенная власть дана народу самим богом и принадлежит народу всегда и неотчуждаемо.

Проблема суверенитета рассматривалась во взаимосвязи с решением вопроса о допустимости и возможности ограничения государства правом. Дело в том, что в истории политико-правовой мысли была известна традиция, в соответствии с которой получила обоснование свобода верховной власти (или монарха) от законов. Еще в Дигестах Юстиниана было записано изречение Ульпиана: «Принцепс свободен от соблюдения законов». То, что верховная власть не подчиняется законам государства, доказывали Томас Гоббс (1588 - 1679) в «Левиафане» и Бенедикт Спиноза (1632 - 1677) в «Богословско-политическом трактате».

Рассматривая логику становления понятия суверенитета, следует иметь в виду, что процесс укрепления власти монарха логически оказался связанным с идеей единства подчиненного суверену народа. Иными словами, с идеей, что объединенный в государстве народ нуждается в суверенной власти.

Эта идея наиболее яркое выражение нашла в работах Т. Гоббса, написанных менее чем через столетие после появления трудов Ж. Бодэна. По мнению современного российского исследователя Б.С. Крылова [148, с. 142] , в работах Т. Гоббса государство уже стало рассматриваться как результат договора между людьми, как проявление действия «естественного закона», положившему конец периоду до образования государств, когда была естественная «война всех против всех». Тем самым в понятие суверенитета были внесены элементы, свойственные демократии, а именно, положено начало развитию понятия суверенитета народа. Действие «естественного закона» явилось, по Гоббсу, основой признания, что государственная власть правомерна только тогда, когда производна от народа.

Таким образом, Т.Гоббс положил начало рассмотрению государственного суверенитета как источника и основания любой государственной власти. Отсюда уже логически вытекала мысль, что государственная власть не может быть неограниченной, ибо для того, чтобы быть законной, она должна обеспечивать спокойствие своих подданных. Однако еще раз подчеркнем мысль о том, что для Т. Гоббса юридические (гражданские) законы - всего лишь веление власти, и власть не связана ни своими собственными законами, ни так называемыми естественными, прирожденными правами личности. Гоббс полагал, что суверен должен подчиняться лишь естественным законам, которые «вечны, божественны и никогда не исчезнут». Но связанность суверена естественными законами - сугубо моральная, и ответственность он несет лишь перед Богом, как абсолютный монарх. Можно утверждать, что Т. Гоббс создал философию и культ неограниченной власти, кому бы она ни принадлежала. Видимо, не случайно современник Т. Гоббса немецкий ученый Г. Лейбниц говорил, что «Гоббс написал чудовищную книгу, на что указывает и самое ее название». Напомним, что Левиафан - библейское огромное и грозное чудовище.

Однако подобные взгляды не находили поддержки у многих авторитетных мыслителей. Так, требование строжайшей законности, выдвинутое Джоном Локком (1632 - 1704) в «Двух трактатах о правлении», направлено и против абсолютного монарха. Французский просветитель Шарль-Луи Монтескье (1689 - 1755) в работах «О духе законов» и «Защита «О духе законов» также обосновывает идею правления законов, а не людей. Согласно его учению, суверен обязан исполнять не только естественные, но и положительные (т.е. юридические) законы в государстве.

Самое глубокое развитие идеи народного суверенитета обнаруживается у французского мыслителя Жан-Жака Руссо (1712 - 1778). Именно Руссо рассматривал проблемы общества, государства и права с позиций обоснования и защиты принципа народного суверенитета. Наибольшую известность в этом плане получили его трактаты «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1754) и «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762). Согласно его взглядам, верховная власть должна принадлежать совокупному народу. Объединившись в гражданское общество, государство, люди отказываются от своей естественной свободы в пользу общей воли, в которой каждый их них имеет равную долю, участвуя в ее формировании на одинаковых для всех основаниях. Общую волю можно выявить лишь путем голосования, а поэтому Руссо настаивал на непременном участии в голосовании всех граждан и строгом учете голосов, ибо иначе всеобщность воли нарушается.

Другое требование при определении общей воли заключается в том, чтобы все участники договора об ассоциации выражали свое мнение непосредственно. Руссо отвергал осуществление высшей власти через представителей, т.к. суверенитет (т.е. право законодательствовать), пребывает только в народе и он не может быть никому доверен. Например, в качестве средства от узурпации власти правительством Руссо предлагает периодические собрания граждан, и созыв их независем от правительства, их нельзя не отменить, ни отсрочить.

Если в плане утверждения верховенства общей воли, принципов народного суверенитета и равенства Руссо делает значительный шаг вперед в сравнении со своими предшественниками, даже с Локком, то о защите прав личности этого сказать нельзя.

Общественный договор, по мысли Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет един, и речь вообще может и должна идти об одном - единственном суверенитете - суверенитете народа. При этом под «народом» как единственным сувереном у Руссо имеется в виду все участники общественного соглашения (т.е. взрослая мужская часть всего населения, всей нации), а не какой-то особый социальный слой общества (низы общества, бедные, «третье сословие», «трудящиеся» и т.д.), как это стали трактовать впоследствии радикальные сторонники его концепции народного суверенитета (якобинцы, марксисты и т.д.).

Идея народного суверенитета Руссо получила свое практическое воплощение. Якобинцы считали его своим учителем и оправдывали свою диктатуру учением Руссо о народном суверенитете и общей воли. Можно сказать, что он перекинул мостик от просветительства с его верой в философов на троне или с компромиссно - либеральной программой, как у Монтескье, к революции, к массовым действиям, к свержению тирании посредством народного восстания.

В то время как просветители, радея о народе, думали о своего рода опеке над ним и чрезвычайно скептически относились к его интеллектуальным и политическим возможностям, Руссо не только провозгласил суверенитет народа на основе полного равенства, но и призвал к открытому сопротивлению тирании. Правда, реальные последствия учения Руссо в виде якобинства едва ли соответствовали его намерениям. Сам он не был человеком действия и вряд ли предполагал осуществление своих идей, как то явила практика Французской революции. Как бы то ни было, именно Руссо оказал решающие воздействие на развитие мировой политической мысли, во многом поспособствовав рождению основных социалистических теорий.

Идеи народного суверенитета и общественного договора Руссо нашли воплощение у Жан - Поля Марата (1743-1793) в работе «Цепи рабства» (1774) и Максимилиана Робеспьера (1758 - 1794), среди произведений которого следует выделить «О конституции» и «О принципах революционного правления» (1793). Взгляды Руссо повлияли на политико - правовую идеологию Габриэля Бонно де Мабли (1709 - 1785), оставившего труды «О правах и обязанностях гражданина» и «О законодательстве, или принципах законов», и особенно - на Гракха Бабефа (1760 - 1797), проповедовавшего торжество коллективизма и эгалитаризма, за что и получившего впоследствии осуждение А.И. Герцена как сторонника «каторжного равенства».

Современный мыслитель Карл Поппер, анализируя взгляды Руссо в своей работе «Открытое общество и его враги», усматривает роль Руссо в формировании идейной базы тоталитаризма и доктрины национализма, поскольку тот рассматривает народ, однажды обретший волю, как сверхличность, а развитие нации как личности.

Можно по-разному относиться к идеям Руссо, но своим учением о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-правовой мысли и социально-политической практики.

В дореволюционной российской юриспруденции разработка идеи суверенитета осуществлялась такими учеными, как Ф.Ф. Кокошин («Русское государственное право в связи с основными началами общественного государственного права». 1908), М.М. Ковалевский («От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Роль государства и его отражение в истории политических учений». 1906), Ю. Гачек («Общее государственное право на основе сравнительного правоведения». 1912).

Особо следует выделить монографию Н.И. Палиенко «Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение» (1903). В этом исследовании автор отмечает 100, с. 65 - 69, что определять суверенитет следует как «характер, свойство власти, в силу которого она является высшей, независимо правовой властью; «Суверенитет - не сама государственная власть, но лишь определенное свойство ее, в силу которого она является высшей и независимой правовой властью»; «Так как каждое суверенное государство - суверенно лишь в своих территориальных пределах, поэтому суверенитет часто и называют высшей, независимой территориальной властью»; «Суверенитет не имеет ничего общего ни с деспотизмом, ни с всепоглощающей безграничной властью общественного союза, подавляющей всякую индивидуальную жизнь, права личности и низших союзов».

В советской государственно-правовой доктрине не было выработано единой позиции относительно того, чту следует считать носителем государственного суверенитета - государство или государственную власть. Например, если многие государствоведы (В.А. Дорогин, И.Д. Левин, М.А. Аржанов, И.П. Трайнин и др.) рассматривали суверенитет как свойство государственной власти, то юристы-международники (Б.Л. Манелис, Н.А. Ушаков, Г.И. Тункин, Д.И. Бараташвили, В.К. Собакин и др.), как правило, полагали, что носителем государственного суверенитета выступает государство в целом как особая международно-правовая личность.

Не было выработано единого подхода относительно понимания народного суверенитета. В частности, суверенитет определялся и как свойство народа; и как неотчуждаемая и неограниченная верховная власть, которая самостоятельно и независимо осуществляется народом и выражается в установлении общественного строя соответственно особенностям его развития; и как важнейший организационно-политический и функциональный принцип, принцип организации и функционирования государства, обеспечивающий верховенство и полновластие народа.

Учитывая федеративный характер Советского государства, проводились исследования по проблемам соотношения государственного суверенитета и прав наций (народов) на самоопределение. Здесь отметим работы Ю.Г. Судницына, Г.Б. Старушенко, Л.В. Сперанской, Р.А. Тузмухамедова, Г.В. Игнатенко, А.А. Ковалева и др.

В настоящее время проблемам российского федерализма уделяется повышенное внимание в силу складывающихся общественно-политических реалий, характеризующихся центробежными тенденциями. Поэтому большинство работ акцентируют внимание на механизмах обеспечения государственной целостности Российской Федерации (К.Э. Гарибян, Ю.Г. Барсегов, А.А. Белкин, А.И. Вдовин, С.Н. Бабурин, В.И. Радченко, Б.С. Эбзеев и др.). Традиционно актуальными остаются вопросы статуса Российской Федерации как субъекта международного общества в условиях глобализации (Ю.А. Тихомиров, С.В. Черниченко, С.В. Бакин, А.Н. Талалаев, Г.М. Даниленко, И.Н. Лукашук и др.). Особо следует отметить работы тех правоведов, которые актуализируют проблему конституционных обязанностей государства в механизме правового обеспечения суверенитета народа и прав человека. В этой связи обратим внимание на таких авторов, как Н.С. Бондарь, О.А. Снежко, С.А. Авакьян, В.Н. Савин, В.О. Лучин, А.В. Зиновьев, Н.И. Матузов и др.

В белорусской юридической науке проблема суверенитета (государственного, народного, национального) в современных условиях не только не потеряла своего практического значения, но и обрела несомненную актуальность. Объяснить это можно тем, что решение вопросов конституционализма, демократии, независимости государства невозможно без обращения к проблеме суверенитета.

Поэтому нельзя игнорировать и потенциальные угрозы самому суверенитету народа со стороны государства, способного поглотить гражданское общество и являющегося реальной угрозой правам отдельного индивида. Опасность представляют транснациональные корпорации (ТНК), ставшие в эпоху глобализации самодовлеющими силами наряду с национальными государствами и способные реально конкурировать с последними. Потерей государственного суверенитета может обернуться необдуманное вхождение в различные блоки и союзы, где доминирующую роль играют ведущие мировые державы, преследующие только свои интересы. Нельзя преуменьшать и опасность для народовластия (народного суверенитета) политического и социального популизма, доминирование которого может привести к тому, что ужй не сам народ выступает в качестве государственно-организованной силы, а в качестве толпы-электората. Для большинства федеративных государств (Бельгия, Индия, Россия) не снята с повестки дня угроза распада самого государства, что может сопровождаться войной и кровопролитием (как, например, в бывшей Югославии). В республиках бывшего СССР по-новому обрела себя идея национального суверенитета в таких анклавах, как Абхазия, Аджария, Приднестровье, Южная Осетия.

Таким образом, проблема суверенитета неразрывно связана с важнейшими вопросами организации и функционирования общественной и государственной жизни, развития международных отношений. Для Беларуси речь прежде всего идет об усилении социального механизма действия Конституции и повышении ее эффективности, преодолении отчуждения государства от народа, граждан и их ассоциаций, укреплении демократических и правовых основ всех сфер жизни общества и государства.

2. Конституция республики Беларусь о понятии суверенитета народа, нации, государства

По смыслу Конституции Республики Беларусь (статьи 1, 3, 6, 9, 19, 79, 84) понятие суверенитета означает верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на своей территории, независимость в международном общении. Это - необходимый качественный признак (атрибут) Республики Беларусь как государства, характеризующий ее конституционно-правовой статус.

Конституция не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо народа Беларуси. Поэтому некорректным следует считать положение статьи 109 Конституции Республики Беларусь, в котором говорится о том, что «судебная власть в Республике Беларусь принадлежит судам». Очевидно, что судебная власть, как, впрочем, и любая другая государственная власть, может принадлежать только народу, как единственному источнику государственной власти. Суды переданную им власть могут только осуществлять, не более того. Положения о государственном суверенитете в нашем Основном Законе «переплетаются» с положениями, в которых закреплены основы суверенитета народа.

Этим, можно предположить, подчеркивается их неразрывная связь и исходное значение народного суверенитета (статья 3 Конституции Республики Беларусь). Суверенитет Республики Беларусь закрепляется в следующих положениях:

суверенитет Беларуси распространяется на всю территорию;

Республика Беларусь обеспечивает защиту своей независимости и территориальной целостности;

наше государство самостоятельно осуществляет внутреннюю и внешнюю политику;

Республика Беларусь ставит целью сделать государство нейтральным;

территория Беларуси едина и неотчуждаема.

Вместе с тем суверенитет Республики Беларусь согласно Конституции Республики Беларусь имеет ограничения. В частности, к внешним и при этом добровольным ограничениям суверенитета относятся стремление Беларуси быть полноправным субъектом мирового сообщества (преамбула); включение в белорусскую правовую систему общепризнанных принципов международного права (ч.1 ст.8), которые имеют приоритет в отношении национального законодательства; гарантирование прав и свобод граждан Беларуси согласно международным обязательствам государства (ч.3 ст. 21); признание юрисдикции международных организаций, когда граждане Беларуси обращаются туда в соответствии с международно-правовыми актами, ратифицированными Республикой Беларусь, с целью защиты своих прав и свобод, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты (ст. 61); возможность признания Конституционным Судом нормативного правового акта не имеющим юридической силы в случае несоответствия его международно-правовым актам, ратифицированным Республикой Беларусь (ч. 4 ст. 116).

В Основном Законе нередко употребляется термин «народ» (например, в Преамбуле, ст. 3, 9) и «национальный» (ст. 50, 52, 54). Такая категория, как «нация», в тексте белорусской Конституции не используется, хотя многие конституции зарубежных стран ее признают (Германии, России, Франции и др.).

Согласно смыслу Конституции Республики Беларусь, под народом понимается совокупность граждан Республики Беларусь, которая обладает учредительной властью и при определенных условиях вправе ее реализовать, поскольку является носителем суверенитета и единственным источником власти в Республике Беларусь. В Преамбуле Конституции Республики Беларусь очень четко сформулирован тезис теории «национального суверенитета»: «Мы, народ Беларуси, … основываясь на своем неотъемлемом праве на самоопределение…».

Такой подход, подразумевающий признание в Основном Законе «народного» и «национального» суверенитета, полностью соответствует международным стандартам. Так, Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. (Беларусью он был ратифицирован 12 ноября 1973 года) в п.1 ст. 7 гласит, что в силу права народов на самоопределение «они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Это означает, что навязанные народу против его воли политический режим или форма правления, а также режим, который не позволяет народу свободно осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, противоречат основополагающим международно-правовым нормам. Такой народ не может считаться свободным и самоопределяющимся, поэтому народ обладает правом на сопротивление. И хотя в белорусской Конституции об этом праве не упоминается («Сопротивление угнетению есть одно из прав человека», -так записано во Французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.), оно вытекает из природы естественного права и сохраняет силу как гарантия против узурпации власти и тирании (Напомним, что в основе Конституции Республики Беларусь лежит концепция, основанная на ценностях естественного права). Таким образом, такое право противостоит любому присвоению власти или незаконному отказу от конституционных принципов и форм правления.

В контексте рассмотрения данной проблемы крайне важным нам представляются размышления одного из ведущих правоведов, бывшего Председателя Конституционного Суда Российской Федерации профессора М.В. Баглая [11, с. 106-107]. Вот что он пишет.

Воля народа, выраженная в юридически релевантных формах, является подлинным и единственным базисом государства, от нее исходит мандат на устройство и любые изменения формы государственной власти. В силу естественного права, заложенного в понятии народного суверенитета, народ вправе оказать сопротивление любой попытке насильственного свержения конституционного строя. (…) Право на восстание против тирании, на гражданское неповиновение, на применение силы против насилия - составные элементы народного суверенитета.

Угроза суверенитету народа носит скрытый характер. В наше время трудно представить какую-либо политическую силу, которая бы открыто отрицала его, тем более это верно для политических движений, основанных на идеях либерализма, неоконсерватизма, социал-демократии, которые органически слиты со свободой народа и его полновластием. Однако по-другому обстоит дело с идеологиями левого и правого радикализма, которые на словах признают и возносят народный суверенитет, а на практике стремятся подменить его вождизмом и однопартийной диктатурой (в этой связи как никогда актуальна работа И.А. Ильина «О сущности правосознания» [81] - А.П.). Следовательно, суверенитет народа нуждается в защите, и эта защита обеспечивается всем конституционным строем государства.

Право на сопротивление - это «палка о двух концах», а поэтому оно упоминается в конституциях довольно редко. Но такие случаи все же есть: в Основном Законе ФРГ прямо записано, что граждане «имеют право на сопротивление каждому, кто попытается устранить этот строй, если другие средства невозможны». Аналогичное право записано в конституционных документах США, Франции и ряда других стран, оно признается как важный элемент естественного права. И в этом своем качестве безусловно должно рассматриваться как свойство суверенитета народа. Отказ от конституционных форм правления в пользу идеологической целесообразности есть государственный переворот, дающий народу основание для использования права на сопротивление.

С учетом изложенного можно сделать вывод о том, что белорусская конституционная доктрина различает в суверенитете три аспекта, которые в юридической литературе характеризуются как «народный суверенитет» (власть народа), «государственный суверенитет» («суверенитет государства») и «национальный суверенитет».

Здесь необходимо сделать важную оговорку. Дело в том, что в юридической и политологической литературе высказываются различные, часто противоположные взгляды на соотношение народного, национального и государственного суверенитета, сопоставление которых в исторической ретроспективе позволяет выявить по меньшей мере две основные позиции, с различными модификациями можно встретиться и в современной юриспруденции.

Согласно одной из них различают три вида суверенитета: народный, национальный и государственный (Л.А. Григорян, Н.И. Матузов и др.). Речь, по существу, идет о том, что в обществе параллельно существуют три разновидности суверенитета, которые действуют одновременно.

Подобная позиция другими учеными (А.А. Безуглов, Б.С. Эбзеев) видится уязвимой и подвергается критике. В частности, Б.С. Эбзеев пишет о том [297, с. 340], что полновластие народа и его верховенство, национальный и государственный суверенитет находятся в органическом единстве, и именно полновластие народа, народное верховенство лежат в основе государственного суверенитета и определяют его пределы.

Иначе говоря, суверенитет един, он не может быть разделен между народом, нацией и государством, это - различные стороны одного и тог же социально-политического и конституционно-правового явления. Само содержание принципа суверенитета исключает одновременное существование нескольких суверенных властей в одном государстве. Стало быть, речь в действительности идет лишь о разных аспектах одной и той же категории и разных подходах к ее обеспечению. При этом именно суверенитет народа лежит в основе государственного суверенитета, который, в свою очередь, в государственно-организованном обществе выступает в качестве выразителя суверенной воли народа.

Однако народный, национальный и государственный суверенитет, будучи различными аспектами (сторонами) одного и того же социального и юридического феномена, имеют различное социальное и юридическое содержание и проявляются в различных плоскостях общественной жизни. Безгосударственные формы человеческого общежития знали лишь суверенитет народа (например, собрание членов общины), но вне политико-юридических форм, и не знали государственного и национального. Возникновение государственного суверенитета связано с появлением централизованного государства, олицетворяющегося монархом, а национальный суверенитет - продукт буржуазного развития общества и формирования наций.

Можно убедиться, что проблемы теории и практики суверенитета, демократии и государства весьма непросты, и среди белорусских, российских, зарубежных ученых и политиков нет единого их понимания. Поскольку проблемы суверенитета многоаспектны, рассмотрим известные теории и практике три разновидности понятия «суверенитет»: государственный, народный, национальный.

3.Государственный суверенитет

В настоящее время признание государства суверенным имеет значение в нескольких отношениях. По мнению Б.С. Крылова [148, с. 140], во-первых, потому, что равноправным участником международного сообщества может быть только суверенное государство, и, во-вторых, потому, что только суверенное государство может самостоятельно создавать свои высшие центральные органы государственного управления и обладать полномочиями, достаточными для определения основ внутренней и внешней политики своей страны.

Нами уже отмечалось, что понятие государственного суверенитета возникло раньше понятия суверенитета народа. Хотя и считается, что основоположником понятия государственного суверенитета является Жан Боден, главная работа которого «Шесть книг о государстве» (1576) была посвящена оправданию правомерности образования во Франции монархии, однако проблема, поставленная Ж. Боденом, имела своих предшественников.

Так, еще в IV в. до н.э. древнегреческий философ Аристотель рассматривал понятие автаркии [148, с. 141], то есть самоудовлетворенности как основного свойства и признака государства. Суть автаркии заключалась, по его мнению, в том, что государство, в отличие от всех других субъектов, не имеет, да и не может иметь над собой никакой власти, и оно все свои полномочия реализует самостоятельно. Рассматривая выдвинутое Аристотелем понятие, надо учитывать, что оно сложилось в конкретных условиях Древней Греции, в которой в то время одной из форм организации общества были полисы, то есть своего рода города-государства, слабо связанные друг с другом и не зависящие друг от друга. Таким образом, практически каждому отдельному государству-полису не противостояло никакой другой власти.

Иным было в Средние века положение государства на территории Западной Европы, когда оно противостояло Папскому престолу, «Священной Римской империи» и крупным феодалам. В разные периоды средневековой истории каждая из этих сил противостояла верховенству государства и претендовала на власть. Такое противостояние для периода феодализма было характерным, когда под властью королей происходило объединение в единые государства народов, ранее разделенных и подчинявшихся отдельным феодалам.

В противостоянии власти монарха другим властям первая одержала победу, и исходя из этого, в течение длительного времени считалось, что носителем суверенной власти является только монарх-объединитель народа и единственное лицо, которое может спасти его от тягот междоусобных феодальных войн. На последней стадии данного периода истории и появляется упомянутая выше работа Ж.Бодена, в которой он определил именно государство, как субъект, обладающий суверенитетом, то есть «абсолютной, не связанной никакими законами властью над подданными», а значит, в первую очередь, и над феодалами, которые к этому времени еще продолжали претендовать на власть наряду с монархом.

Рассматривая логику становления понятия суверенитета, следует иметь в виду, что процесс укрепления власти монарха логически оказался связанным с идеей единства подчиненного суверену народа. Иными словами, с идеей, что объединенный в государстве народ нуждается в суверенной власти. Эта идея нашла яркое выражение в работах английского государствоведа Томаса Гоббса, который в понятие суверенитета привнес элементы, свойственные демократии, тем самым положив начало развитию понятия суверенитета народа. Действие «естественного закона» явилось, по Гоббсу, основой признания, что государственная власть правомерна только тогда, когда она как бы производна от народа. Таким образом, Т.Гоббс положил начало рассмотрению государственного суверенитета как источника и основания любой государственной власти.

Своеобразный «Ренессанс» этой идеи произошел лишь во второй половине XX века, когда все больше государств в трактовке государственного суверенитета акцентировали внимание на принципе народовластия и необходимости признания ценностей демократии, прав и свобод человека. Эта обязанность государства закреплена, в частности, во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международных пактах о правах человека 1966 г. и ряде других общепризнанных международно-правовых документов.

В настоящее время большинство европейских конституций суверенитет государства относят к уровню основ конституционного строя, рассматривая его важнейшим признаком, свойством, качеством, атрибутом, принципом государственной власти. Относительно использования последних характеристик единого подхода не существует, поскольку в юридической литературе даются самые разные определения понятия государственного суверенитета.

Так, М.В. Баглай в учебнике по конституционному праву сформулировал следующее определение: «Под суверенитетом государства понимается верховенство и независимость государственной власти внутри своей страны и по отношению к другим государствам. Как важнейшее свойство государственной власти суверенитет является качественным признаком самого государства» [11, с. 125]. Е.И. Козлова и О.Е. Кутафин считают, что «суверенитет государства - это свойство государства самостоятельно и независимо от власти других государств осуществлять свои функции на его территории и за ее пределами, в международном общении» [96, с. 120]. С.А. Авакьян также полагает, «что в общих чертах суверенитет государства - это имманентно (внутренне) присущее его свойство» [2, с. 42]. Оригинальную трактовку представил А.Ю. Тихомиров: «Вряд ли суверенитет выступает одним из признаков государства, скорее всего в нем выражена суммарная характеристика всех признаков государства. И это вполне отражает первичность теории суверенитета народа и суверенитета нации и производность государственного суверенитета» [2, с. 39]. Б.С. Эбзеев утверждает подход, согласно которому «суверенитет есть организационно-политический и функциональный, а также юридический принцип государственной власти, выражающийся в верховенстве государства на своей территории и его независимости во внешних сношениях» [297 , с. 482]. А по мнению А.В. Зиновьева, «суверенитет - это не свойство государственной власти, но главный атрибут государства, который государственная власть призвана охранять, защищать и без которого государство превращается в квазигосударство. Общепризнанные атрибуты государства, его неотъемлемые составляющие - территория, население, гражданство, публичная власть, суверенитет. Если нет даже одной из этих составляющих, нет и государства» [78 , с. 21]. Очевидно, что данные выше определения государственного суверенитета не претендуют на истину в последней инстанции и каждое из них нуждается в соответствующих комментариях, без которых невозможно установить их смысловое содержание.

Нам представляется, что для учебных целей терминологические расхождения не должны иметь решающего значения, ведь очевидно, что все перечисленные авторы, говоря о суверенитете, подразумевают нечто важное и неотъемлемое в характеристике государства, будь то «признак», «свойство», «качество», «атрибут» либо «принцип». Сходные подходы обнаруживаются и у белорусских ученых.

Как отмечает Г.А. Василевич, «суверенитет государства - это важнейшее, основное свойство государства, в силу которого осуществляемая им власть является единой, верховной и независимой» [27 , с. 137]. Д.М.Демичев считает, что «суверенность государства означает такое его свойство, в силу которого государство самостоятельно и независимо от всякой другой власти в осуществлении своих функций как внутри страны, так и во взаимоотношениях с другими государствами» [72, с. 118]. В диссертационном исследовании А.В. Шавцовой говорится о том, что «государственный суверенитет - это политико-правовое явление, которое означает состояние полновластия государства на своей территории, то есть верховенство единой, высшей государственной власти на своей территории и самостоятельность во внутренних делах и внешних сношениях» [291, с.14]. М.И. Пастухов полноту государственной власти на своей территории рассматривает «неотъемлемым атрибутом суверенного (независимого) государства. Он означает, что Республика Беларусь самостоятельно осуществляет свою внутреннюю и внешнюю политику, защищает свою независимость и территориальную целостность, конституционный строй, обеспечивает законность и правопорядок» [158, с.59]. Расхождения в подходах выявляются лишь тогда, когда авторы указывают на свойства-признаки самого государственного суверенитета, их содержательное наполнение.

В этой связи обратим внимание на исследование И.И. Пляхимовича, который проблему государственного суверенитета анализирует в контексте характерных особенностей конституционного строя Республики Беларусь. Как указывает автор [160, с.75], «суверенитет Беларуси, рассматриваемый в качестве институционального принципа, содержательно един с институтом политико-территориальной организации государства. Часть 2 статьи 1 Конституции Республики Беларусь раскрывает содержание государственного суверенитета, но дословно о нем не говорит. Принципы демократического, социального, правового, унитарного государства также раскрываются в последующих статьях Конституции, но, кроме того, они прямо обозначены в части 1 статьи 1. Поэтому было бы логичным включение в перечень характеристик государства в части 1 и суверенитета Республики Беларусь. Эта характеристика должна открывать часть 1 статьи 1 («Республика Беларусь - суверенное… государство»), ибо она указывает, по сути, на факт государственного бытия, которое логически предшествует сущности и содержанию государства: его демократическому, социальному и правовому характеру. Прямое закрепление суверенитета Беларуси важно и для увенчания сложной, хотя и «многовековой» (Преамбула) истории развития белорусской государственности. И действительно, суверенная черта государства открывает тексты конституций Армении, Грузии, Кыргызстана, Молдовы, Украины и других стран».