Понятие и политико-правовое значение суверенитета

Не решен в конституционной науке вопрос о характеристиках суверенитета, которые можно рассматривать как элементы содержания. Так, А.В. Зиновьев и С.А. Авакьян утверждают, что необходимо различать четыре признака суверенитета. Однако если первый говорит о таких из них, как «верховенство, неотчуждаемость, единство и независимость» [297 , с. 22], то второй - о «верховенстве, единстве, самостоятельности и независимости государства и государственной власти» [2, c. 42]. О.Е. Кутафин сформулировал такие характерные особенности суверенитета, как верховенство, единство, независимость [96, с.120-121], а М.В. Баглай называет два свойства государственного суверенитета: верховенство и независимость [11, с. 125].

Расхождения в подходах действительно существенны, и это обусловлено многими причинами. Например, Н.Б. Пастухова, анализируя особенности становления и развития государственного суверенитета современной России, пишет о том, что при рассмотрении данной проблемы «на первом плане - содержание государственного суверенитета РФ, институционно-правовые формы его выражения и воплощения. В связи с этим следует отметить, что до настоящего времени адекватного, юридически выверенного понятия государственного суверенитета РФ еще нет. Положений Конституции РФ, где говорится о суверенитете, пожалуй, недостаточно. Но это и не задача Конституции, в которой невозможно дать подробную трактовку даже основополагающих принципов народного суверенитета. (…) Продолжает ощущаться недостаток в конкретном анализе норм конституционного права, отражающих принцип суверенитета» [157, с.90]. Важно, однако, понимать и то обстоятельство, что для российской юридической науки и практики первостепенным является вопрос сохранения целостности Федерации, что для Беларуси, как унитарного и преимущественно мононационального государства, актуальным вовсе не является.

С позиций теории конституционного права рассмотрим следующие характеристики суверенитета государства, нашедшие отражение в юридической литературе: верховенство, единство, независимость, неотчуждаемость.

Верховенство государственной власти состоит в том, что только она полномочна отражать (закреплять) в конституции и иных нормативных правовых актах весь строй общественных отношений, устанавливать правопорядок, правомочия физических и юридических лиц, порядок и процедуры их реализации, меры юридической ответственности. Как пишет Д.М. Демичев, «верховенство проявляется также в том, что государственная власть выступает в качестве основного распорядителя материальных и духовных богатств общества» [72, с. 119]. Важное уточнение делает А.В. Зиновьев по поводу пределов реализации верховного права государства решать свои внутренние и внешние дела: «Вместе с тем в цивилизованном мировом сообществе ни одно государство, руководствуясь суверенитетом, не может и не имеет права нарушать общепризнанные принципы и нормы международного права и творить произвол» [78, с. 23].

Единство государственной власти, по мнению С.А. Авакьяна [2, с. 340], означает обладание ею на всех уровнях осуществления одинаковыми сущностью, формами и методами деятельности, причем между всеми органами государственной власти должна быть связь, распределение полномочий (разделение властей), дисциплина, субординация и взаимообусловленность (взаимное дополнение друг друга, помощь - порой все это называют субсидиарностью), исключающие противопоставление государственных органов друг другу.

В более широком преломлении исследует проблему А.В. Зиновьев, когда пишет о том, что «единство суверенитета означает, что его субъектом, носителем является народ, нация, государство. Суверенитет един и неделим, это - категория недробная: либо он есть в полном объеме, либо его нет совсем. (…) Единство суверенитета не есть тождество народного, национального и государственного суверенитетов, так как 1)они отличаются субъектами; 2) их внутреннее содержание и объем не одинаковы; 3) имеются различия в формах их реализации» [78 , с. 24]. О.Е. Кутафин особое внимание обращает на следующие аспекты: «Юридические признаки единства государственной власти состоят в том, что совокупная компетенция системы органов, составляющих высшую государственную власть, охватывает все полномочия, необходимые для осуществления функций государства, а различные органы, принадлежащие к этой системе, не могут предписывать одним и тем же субъектам при одних и тех же обстоятельствах взаимоисключающие правила поведения» [96, с. 121].

Самостоятельность и независимость государственной власти наиболее четко представляемые характеристики суверенитета, и проявляются они в том [2, с. 340], что в соответствии с распределением функций управления общественными и государственными делами органы государственной власти действуют самостоятельно и независимо как от иных форм власти в данной стране (например, политических партий, движений, органов местного самоуправления), так и от иностранных государств и международных организаций. Разумеется, влияние на государственную власть при реализации ее функций оказывается и внутри страны, и извне, но ограничение государственной власти и подмена ее какими-либо внутренними или зарубежными структурами невозможны.

Таким образом, суверенитет Беларуси распространяется на все ее внутренние отношения - на всю территорию государства. Не случайно в Конституции Республики Беларусь отмечено, что «любые действия по изменению конституционного строя и достижению власти насильственными методами, а также путем иного нарушения законов Республики Беларусь наказываются согласно закону» (часть вторая статьи 3 Конституции Республики Беларусь). Своеобразную трактовку независимости и самостоятельности государственной власти дает Д.М. Демичев. По его мнению [72, с. 120], государственная власть является независимой и самостоятельной по отношению к тем, кто непосредственно не выражает и не представляет воли народа, ибо только от воли народа исходит мандат на любые изменения формы государственной власти.

Многие ведущие ученые, как можно было убедиться, отрицают такой существенный элемент-признак суверенитета, как неотчуждаемость. А.В. Зиновьев замечает, «что едва ли это правильно, так как в нем просматривается политический акцент проблемы, связанный с понятием «ограниченный суверенитет» [78, с. 22]. Смысл его размышлений сводится к тому, что неотчуждаемость суверенитета не следует смешивать с полномочиями, которые могут передаваться для реализации соответствующим политическим институтам, но полномочия не являются ограничением суверенитета. Можно согласиться с тем, что данная проблема для Беларуси, как и некоторых других стран СНГ, приобрела важное теоретическое, политическое и практическое значение.

Почему же передача полномочий не влечет за собой ограничения суверенитета государства? Тезисы А.В. Зиновьева таковы [78, c. 24]:

Во-первых, данная передача является добровольной и не касается суверенных прав государств, т.е. прав иметь конституцию, территорию, гражданство и т.д.;

Во-вторых, в этом праве проявляется верховенство государства, которое добровольно передает часть своих прав другому межгосударственному образованию;

В-третьих, государства, передавшие часть своих полномочий, не отстраняются от участия в их реализации;

В-четвертых, за государством сохраняется право контроля за тем, как переданные полномочия осуществляются.

Проблема гармонизации национальных и международных институтов и регуляторов в современных условиях действительно актуальна, ведь глобализация является объективным процессом, но использоваться она может как в узконациональных (что реже бывает), так и в транскорпоративных интересах (наиболее распространенная ситуация).

Как убедительно доказывает А.Ю. Тихомиров, «в научном и политическом плане делается акцент на «растворение» государства как системы, на передачу его функций коммерческим структурам и наднациональным институтам. Тем самым подводится теоретический фундамент под любые произвольные действия на международной арене в интересах супергосударства и транснациональных корпораций», и здесь же ученый верно отмечает, что анализ событий, происходящих во внутренней жизни государств и на международной арене, позволяет отметить очевидные расхождения между их нормативным и фактическим суверенитетом: «По разным политическим, экономическим, социальным и духовным причинам одни государства можно считать абсолютно независимыми в своей деятельности, допуская добровольную «связанность» только международными обязательствами, другие - зависимыми в политическом отношении, в экономическом отношении, в духовном плане (мощное влияние правовой идеологии и т.п.), наконец, как частично аннексированные (наличие чужих военных баз, контингентов, прямое давление на национальное правительство)» [276, с. 41].

Можно сделать вывод о том, что отсутствие или ограничение таких качеств государственной власти как верховенство, единство, независимость и неотчуждаемость служат свидетельством ослабления суверенитета государства, и, следовательно, невозможности в полном объеме реализовать положения о суверенитете народа как единственном источнике государственной власти. Следует помнить о том, что обеспечение суверенитета государства служит первичным (базовым) основанием для отражения интересов сообщества, проживающего на определенной территории.

4.Гарантии государственного суверенитета

Как организационно-политический и функциональный, а также юридический принцип государственной власти, суверенитет выражается в верховенстве государства на своей территории и его независимости во внешних сношениях с другими государствами и международными организациями. Следовательно, суверенитет предполагает способность государства гарантировать обеспечение своей внутренней и внешней безопасности.

Под гарантиями суверенитета, с точки зрения Д.М. Демичева [72, с. 124], понимаются материальные, организационные и правовые условия и предпосылки, делающие реальностью существование независимого государства. По нашему мнению, в качестве самостоятельных можно рассматривать и международные гарантии.

К материальным гарантиям относят создание соответствующих предпосылок: наличие определенной территории, природных ресурсов, стабильно работающую экономику, профицитный бюджет, позволяющий выделять необходимые средства для нужд обороноспособности в целях защиты суверенитета и территориальной целостности. Именно материальные ресурсы в значительной степени определяют обеспеченность, гарантированность реализации подавляющего большинства конституционных норм, в том числе и тех, которые регламентируют такой важнейший социальный институт, как государственный суверенитет.

Организационные гарантии включают в себя создание и эффективное функционирование системы органов государства, целью которых является обеспечение суверенитета и охрана территориальной целостности государства, незыблемости его границ, водного и воздушного пространства. Эту задачу выполняют пограничные войска и таможенные органы, органы внутренних дел и государственной безопасности (более подробно см. С.А. Трахименок [277]).

В Беларуси ответственность за создание организационных гарантий несет Глава государства, который формирует и возглавляет Совет Безопасности Республики Беларусь, а также назначает на должность и освобождает от должности Государственного секретаря Совета Безопасности (п. 27 статьи 84 Конституции Республики Беларусь). Впервые Совет Безопасности был создан Указом Президента Республики Беларусь от 5 августа 1994 г. №24. Аппаратом этого органа руководит подчиняющийся непосредственно Президенту Государственный секретарь.

Согласно п.28 статьи 84 Конституции Республики Беларусь Президент также является Главнокомандующим Вооруженными Силами Республики Беларусь, а также назначает на должность и освобождает от должностей высшее командование Вооруженных Сил. Подчиненное Президенту Министерство обороны в соответствии с Законом «О Вооруженных Силах Республики Беларусь» от 3 ноября 1992 г. несет ответственность за боевую и мобилизационную готовность, подготовку Вооруженных Сил к выполнению задач в военное время, материально-техническое обеспечение, развитие организационной структуры, вооружения и военной техники, оперативную и боевую подготовку, воинскую дисциплину, обеспечение защиты секретной информации и противодействия иностранным разведкам, соблюдения законодательства в сфере обороны. Таким образом, Президент, являясь Главнокомандующим Вооруженными Силами Республики Беларусь, ответственен перед народом Беларуси за обеспечение надежной защиты государства, выполнение международных соглашений по обороне, осуществление военной политики и военной доктрины Республики Беларусь.

При создании необходимых гарантий национальной безопасности и защиты суверенитета исходят из так называемой «оборонной достаточности», которая означает такое состояние в отношениях между государствами, при котором количество и качество вооруженных сил одного государства достаточны для обеспечения его безопасности, но недостаточны для осуществления нападения на другое государство. А.В. Шавцова уровень оборонной достаточности определяет рядом факторов: «характером и масштабом возможных потенциальных источников военной опасности, размером территории, геостратегическим положением, наличием ресурсов, политических и военно-стратегических целей государства. (…) При таком понимании принципа оборонной достаточности можно сделать вывод: государство обязано сообразовывать свои усилия по обороне с международной обстановкой, нормами современного международного права» [292, с. 40].

Важнейшее значение имеют юридические гарантии, подразумевающие наличие нормативной правовой базы, регулирующей данную сферу правоотношений: заключение международных договоров, отказ от политического вмешательства в дела других государств, нейтралитет, соблюдение норм международного права.

Приоритетные юридические гарантии государственного суверенитета впервые нашли свое отражение в Декларации Верховного Совета Республики Беларусь о государственном суверенитете, принятой 27 июня 1990 года. В частности, в статье 6 Декларации впервые было закреплено, что «территория Республики Беларусь является неделимой и неприкосновенной и не может быть изменена или использована без согласия Республики Беларусь. Все вопросы о границах решаются только на основе взаимного согласия между Республикой Беларусь и смежными суверенными государствами путем заключения соответствующих договоров, которые подлежат ратификации Верховным Советом Республики Беларусь».

В статье 10 Декларации помещались положения, имеющие непосредственное отношение к обороноспособности и национальной безопасности нашей страны: «Республика Беларусь имеет право на собственные вооруженные силы, внутренние войска, органы государственной и общественной безопасности… Республика Беларусь имеет суверенное право определять порядок и условия прохождения ее гражданами воинской службы, службы в органах государственной и общественной безопасности, решать вопросы размещения войск и вооружения на своей территории».

Как пишет Г.А. Василевич, «Декларация хотя и не имела тогда, по нашему мнению, юридического значения, в плане ее соотношения с другими актами носила рекомендательный характер, однако стимулировала принятие законодательных и иных нормативных актов Республики Беларусь. Многие ее идеи были включены в проекты разрабатываемых нормативных актов. На это в принципе нацеливала и сама Декларация, в статье 12 которой сказано, что положения настоящей Декларации реализуются Верховным Советом путем принятия новой Конституции (Основного Закона) и законов Республики Беларусь [27 , с. 140]. И действительно, провозглашенные в Декларации программные установки впоследствии нашли свое нормативное подтверждение.

Наиболее плодотворной в этом отношении была десятая сессия Верховного Совета Республики Беларусь двенадцатого созыва, на которой были приняты основополагающие законы: об обороне, о вооруженных силах, о государственной границе, о пограничных войсках, о всеобщей воинской обязанности и военной службе, о статусе военнослужащих, утвержден текст военной присяги на верность народу Республики Беларусь.

Но наиболее стремительное движение к обретению государственного суверенитета произошло после неудавшегося в Москве путча ГКЧП (Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению) в августе 1991года. На внеочередной пятой сессии Верховного Совета был принят закон от 25 августа 1991 года «О придании статуса конституционного закона Декларации Верховного Совета Республики Беларусь о государственном суверенитете Республики Беларусь». Согласно статье 2 этого Закона, в случаях, когда положения действующей Конституции Республики Беларусь (то есть Основного Закона 1978 года) входят в противоречие с положениями Декларации о государственном суверенитете, следует руководствоваться Декларацией как конституционным законом. В этот же день, 25 августа 1991 года, был принят и другой важнейший политико-юридический документ - Постановление Верховного Совета «Об обеспечении политической и экономической самостоятельности Республики Беларусь», в пункте 1 которого была объявлена политическая и экономическая независимость Республики Беларусь.

Определяющим для обретения государственного суверенитета, по мнению Г.А. Василевича [27, с. 125], были шестая и седьмая сессии Верховного Совета, когда решился вопрос об официальных символах (гербе и флаге) и переподчинении государственных органов, которые ранее входили в структуру СССР (пограничные и железнодорожные войска, таможенная служба и др.). Для полноценной реализации Беларуси в качестве члена международного сообщества важное значение имело принятие 2 октября 1991 года Заявления о принципах внешнеполитической деятельности Республики Беларусь, а 8 декабря 1991года Председателем Верховного Совета Республики Беларусь было подписано Соглашение между Республикой Беларусь РСФСР и Украиной, которое прошло ратификацию Верховным Советом 10 декабря 1991 года. В тот же день Верховный Совет принял Постановление «О денонсации Договора 1922 года об образовании Союза Советских Социалистических Республик», в соответствии с которым Договор 1922 года признавался не действующим по отношению к Республике Беларусь.

Особо следует выделить международные гарантии государственного суверенитета, ведь распространение суверенитета Республики Беларусь на всю ее территорию составляет основу независимости Беларуси в международных отношениях.

Международно-правовые акты, раскрывая содержание принципа «суверенного равенства, уважения прав присущих суверенитету», к числу присущих суверенитету государств и охватываемых им прав относят право каждого государства на юридическое равенство, на территориальную целостность, на свободу и политическую независимость. На государствах лежит обязанность уважать право друг друга свободно выбирать и развивать свои политические, социальные, экономические и культурные системы, равно как и право устанавливать свои законы.

В рамках международного права все государства имеют равные права и обязанности, что предполагает обязанность уважать друг друга по вопросам определения и осуществления политики отношений с другими государствами. Государственный суверенитет характеризуется также правом государств по своему усмотрению принадлежать или не принадлежать к международным организациям, быть или не быть участниками международных договоров, включая право быть или не быть участниками союзных договоров. В Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года особо оговаривается право государств на нейтралитет, что нашло отражение в статье 18 Конституции Республики Беларусь, где говорится о том, что «Республика Беларусь ставит целью сделать свою территорию безъядерной зоной, а государство - нейтральным».

Внешнегосударственный аспект территориальной целостности и неприкосновенности территории государства получил выражение и закрепление в ряде универсальных и региональных международно-правовых актов, а также двусторонних договорах Республики Беларусь с определенными государствами. Направленность международного права такова, что, с одной стороны, любое государство в силу суверенитета само определяет параметры собственной государственно-правовой системы, с другой - оно должно действовать в строгом соответствии с общепризнанными принципами международного права.

Наиболее отчетливо такой подход получил свое выражение в статье 8 Конституции Республики Беларусь: «Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства… Не допускается заключение международных договоров, которые противоречат Конституции». В Законе «О международных договорах Республики Беларусь» (в редакции от 8 июля 1998 г.) установлен механизм имплементации международных договоров в национальную систему права. В статье 18 Конституции Республики Беларусь получили закрепление основные принципы международного права: равенство государств, неприменение силы или угрозы силой, нерушимость границ, мирное урегулирование споров, невмешательство во внутренние дела других государств. Это не случайно, ведь в 1945 году БССР выступила одним из учредителей ООН, что и позволило ей во многом безболезненно в начале 90-х гг. XX в. решать проблемы собственного суверенитета.

5. Народный суверенитет: к истории вопроса

В большинстве современных конституций принцип народного суверенитета находит юридическое закрепление и определяется через те или иные государственно-правовые механизмы его реализации и обеспечения. В нормах и институтах конституционного права он обретает юридическую форму существования и тем самым становится правовым понятием. Для демократии современного типа идея народного суверенитета означает, что только воля народа легитимирует государство и составляет основу государственной деятельности. Однако, с нашей точки зрения, не стоит идеализировать ситуацию и тем более оценивать исторический процесс с позиций современной доктрины и практики.

Так, один из ведущих конституционалистов России Б. С. Эбзеев делает вывод о том, что «именно народный суверенитет играет решающую в конечном счете роль во все общественно-исторические эпохи и именно на его согласии - в этом прежде всего смысл юридического догмата народной воли - государство может основывать свою власть, а из договора с ним - выводить свои полномочия» [297, с. 338]. С этим тезисом, в основе которого явно угадывается теория Ж.-Ж. Руссо, трудно согласиться.

Как нам представляется, лишь во второй половине XX в. передовой человеческой мысли удалось найти согласие относительно логики конституционного строительства: человек - гражданское общество - государство, да и то - в рамках европейской цивилизации. Лишь несколько десятилетий господствующей является идея, согласно которой конституция из способа закрепления строя абсолютного государства с неограниченной властью становится законом, закрепляющим строй социального правового государства, власть которого ограничена суверенитетом народа и правами человека и гражданина.

Более того, для всех постсоциалистических стран Восточной Европы и бывших республик Советского Союза только с начала 90-х г.г. прошлого столетия постепенно наполняются реальным общественным содержанием основные начала конституционного строя, включая народовластие как основу государства, государственный суверенитет, права и свободы человека как высшую ценность, верховенство права, многообразие форм экономической деятельности, полноправное участие в международных отношениях. С огромным трудом в этих странах преодолевается разрыв между конституцией юридической и фактической, т. е. декларацией и практическими делами. Нынешние поколения были свидетелями того, как юриспруденция была служанкой политики, а личность не имела никаких прав по отношению к всесильному государству.

Не стоит идеализировать в этом отношении и западные демократии. Славящиеся ныне своим народовластием Германия, Италия, Испания в XX в. демонстрировали в наиболее законченной форме антидемократическую сущность в лице нацизма, фашизма и диктатуры личной власти (франкизм). Примечательно, что и в странах, известных своими давними демократическими традициями, принцип народного суверенитета в его современном понимании реализовался совсем недавно. Так, в Великобритании равное избирательное право было узаконено в конце 40-х г.г., расовая сегрегация была преодолена в США на исходе 60-х г.г., в Швейцарии женщины были допущены на избирательные участки лишь в 70-е г.г., а Шарль де Голль был награжден званием диктатора, когда в 1958 г. пришел к власти во Франции. И все это - примеры из ХХ века. А сказано к тому, чтобы показать, насколько молода в своём практическом преломлении идея народного суверенитета. Совершенно очевидно, что народный суверенитет - явление очень молодое с точки зрения человеческой истории, и связан он со становлением и развитием именно демократического государства, приходящего на смену абсолютным монархиям, диктатурам, олигархиям и т. п. общественно-государственным устройствам.

Следует помнить и о том, что не существует демократии на все века, и в зависимости от исторической эпохи её «прочтение» являет нам самые разные варианты. Например, говоря об афинской демократии, очень важно понимать всю условность содержательного значения этого термина с точки зрения современного демократа, являющегося приверженцем идеи народовластия. Взять, к примеру, такого афинского государственного деятеля, как Перикл (495-429 г.г. до н. э.), эпоху правления которого называют «золотым веком Афин».

Внимательно присмотревшись, сегодняшнему глазу многие аспекты афинской демократии и народовластия покажутся странными и чуждыми. Ярким образцом могла бы стать известная речь Перикла перед началом Пелопонесской войны (она приводится в последней книге (2007) выдающегося современного мыслителя Умберто Эко «Полный назад!», «Горячие войны» и популизм в СМИ» [300, с. 99-103]).

Суть в том, что речь Перикла замышлялась и многократно воспроизводилась на протяжении веков как восхваление демократии и гордое описание того, как может управляться и существовать государство, обеспечивающее счастье всем своим гражданам, свободный обмен идей, свободное провозглашение законов, заботу об искусствах и науках и всеобщее равенство (хотя и в те времена женщины, рабы и иностранцы из любых голосований исключались). На чём же основывается восхваление оратором демократии в Афинах, идеализированной до невозможности? Истинная цель этой речи - придать законную силу гегемонии Афин над окрестными греческими городами и над иностранными государствами. Перикл превозносит афинский общественный и государственный уклад, этим самым мотивируя особое право Афин господствовать над другими.

В конце концов, именно демократические Афины приговорили к смерти философа Сократа - чем заслужили неукротимую неприязнь Платона (427-347 г.г. до н. э.), наиболее прославленного ученика Сократа и яростного противника демократии. Платон, к слову, напрочь отрицал идею народного суверенитета, за что известный современный философ Карл Поппер (1902-1994) в своём классическом труде «Открытое общество и его враги» (1945) [162] анализирует роль Платона (а также Гегеля и Маркса) в формировании идейной базы тоталитаризма.

Впрочем, многие ведущие мыслители нового времени и эпохи состоявшегося европейского конституционализма зачастую очень резко и крайне негативно оценивали принципы народного суверенитета, в чём можно убедиться на нижеприведенных цитатах.

Обосновывая доминирующую роль государя Г.-В.-Ф. Гегель в своей «Философии права» (1827г.) уже в предисловии с гордостью заявляет «У нас философия не является, подобно тому как это было у греков, частным искусством, а существует как официальное занятие, затрагивающее жизнь общества, и находит своё применение преимущественно или даже единственно на государственной службе» [64, с. 50]. Гегель призывает не рассматривать государство как нечто созданное, тем самым противопоставляя рационалистической схеме общественного договора идею закономерности государственных учреждений. Он продолжил и развил в новых условиях линию на поглощение личности государством, линию Платона, Гоббса, частично Руссо, тем самым выставляя себя воинствующим поборником государства как органического целого, в жертву которому приносятся интересы индивидов. Это, в частности, находит выражение и в культе государства, и в практическом отождествлении прикладного понятия права с государственным законом (вспомним позицию Гоббса: право - веление суверена), и в представлениях о лучшей форме государства, и в отношении к свободе личности.

По существу, только монархия представляется Гегелю единственной разумной формой правления. Власть большинства, или народа, он отвергает: «… в новейшее время о народном суверенитете стали говорить как о противоположном существующему в монархе суверенитете, - в таком противопоставлении представление о народном суверенитете принадлежит к разряду тех путаных мыслей, в основе которых лежит пустое представление о народе. Народ, взятый без своего монарха […], есть бесформенная масса, которая уже не есть государство и не обладает больше […] суверенитетом, правительством, судами, начальством, сословиями и чем бы то ни было […]. Если под народным суверенитетом подразумевают форму республики и, ещё более определенно, демократии, […] то о таком представлении вообще не может быть речи. […] суверенитет выступает как личность целого, а она в соответствующей её понятию реальности выступает как лицо монарха» [64, с. 320-321].

Анализ этого текста даёт понять, что идеи Гегеля о законодательной власти и народном представительстве не выходят за рамки полуфеодальных монархий и значительно отстают не только от Локка, но и от умеренного Монтескье. Характеризуя взгляды Гегеля в преломлении на идею народного суверенитета, можно согласиться с оценкой российского ученого О. В. Мартышина по поводу того, что Гегель был «умеренный реформист на службе полицейского полуфеодального государства (Пруссии. - А. П.), сторонник монархии, конституционной лишь по названию, приносившей и разделение властей, и народное представительство, и свободу граждан в жертву бюрократии, выпестованной феодальным абсолютизмом» [87, с. 255].

Остаётся добавить, что некоторые современные авторы иногда обвиняют Гегеля в готовности оправдать любую тиранию и любую агрессию, в тоталитаризме (тот же К. Поппер), что все-таки явное преувеличение и модернизация. Хотя факт остаётся фактом, что Бенито Муссолини (1883-1945) в своих идеологических и политических программах воспользовался гегелевским культом государства, его националистическими тенденциями и оправданием войны. Но всё это - судьба гегелевского наследия, не зависящая от воли его творца. Что же касается самогу знаменитого мыслителя, хотя он, безусловно, не был и не мог быть сторонником тоталитаризма (тоталитаризм - явление ХХ, а не XIX в.), к стану демократов и приверженцев народного суверенитета его также не отнесёшь. Можно сказать, что он по убеждению поставил свой гений на службу полуфеодальной бюрократической монархии и все надежды на её реформирование связывал с милостью и дальновидностью просвещённого правителя, считающегося с духом времени.

Категорически не воспринимал идею народного народовластия Гюстав Лебон (1874-1931), виднейший французский социальный психолог, автор ряда работ по политологии и философии (интересен тот факт, что его основное произведение «Психология толпы» служила настольной книгой вождя Русской пролетарской революции В. И. Ленина). Избирательное право для него - голосование толпы: «Наиболее выдающимися чертами в этой толпе будут также: слабая способность к рассуждению, отсутствие критического духа, раздражительность, легковерие и односторонность. … Знание психологии толпы составляет в настоящее время последнее средство, имеющиеся в руках государственного человека, - не для того чтобы управлять массами, так как это уже невозможно, а для того, чтобы не давать им слишком много воли над собой» [111, с. 287, 153].

Идеи Г. Лебона во многом созвучны взглядам представителей теории элит, среди которых выделяются Гаэтано Моска (1858-1941) со своей работой «Основы политической науки» (1886 г.), Вильфредо Паретто (1848-1923), чьи политические взгляды получили ситематическое выражение в «Трактате по общей социологии» (1916), а также Роберт Михельс (1876-1936), автор книги «Социлогия политических партий в условиях современной демократии» (1911).

Для этих мыслителей характерно скептическое отношение к демократическим институтам несмотря на то, что в конце ХIX - начале ХХ в. на Западе расширялось избирательное право и демократия получила широкое признание. Небезосновательно, надо признать, они подчеркивали, что реализация принципа народовластия фактически привела к манипулированию голосами избирателей, к концентрации государственной власти в руках отдельных групп общества. Эти явления провозглашались естественными, так как при любой форме правления власть принадлежит активному меньшинству - правящей элите. Критика элитистами современных им демократических институтов представляло собой своеобразную реакцию на падение роли представительных учреждений. Р. Михельс, например, открыто поддержал фашистское движение. В целом, для многих сторонников и последователей элитизма характерны недоверие и презрение к массам, уверенность в их неспособности участвовать в управлении.

Эти взгляды оказались во многом созвучны воззрениям таких величайших мыслителей, как Фридрих Ницше (1844-1900) и Освальд Шпенглер (1880-1936), которые отвергали идеи народовластия и правового равенства с позиций аристократических и во многом тиранических представлений о свободе как праве «лучших» на привилегии и произвол, как праве сильных господствовать над слабыми и т. п.

Во многих своих работах (например, «По ту сторону добра и зла», «Человеческое, слишком человеческое») Ф. Ницше указывал на впечатляющее различие между аристократической и демократическими культурами. И хотя ему принадлежит немало проницательных по этому поводу замечаний, он оценивал такое разграничение с элитарных позиций, выражая ненависть к демократии. Один из первых Ф. Ницше указал на тенденцию к растворению современного общества, в частности, современного демократического общества - в инертной аморфной массе, дремлющей по большей части в тупом оцепенении и пробуждающейся лишь для того, чтобы выразить шумное восхищение очередным пылким демагогом.

В своих жестких оценках Ф. Ницше воспевает идею сверхчеловека как закономерное следствие кризиса гуманизма. О будущем европейской демократии он пишет следующее (кстати, Ф. Ницше никогда не пользовался черновиками и все свои мысли сразу излагал, что называется, «набело», никогда их не «шлифуя» и не смягчая): «…будущие европейцы, по своей вероятности, будут производить общее впечатление разношёрстной толпы болтливых, бедных волею и пригодных для самых разнообразных целей работников, нуждающихся в господине и повелителе, как в хлебе насущном; между тем как, стало быть, демократизация Европы клонится к нарождению типа, подготовленного к рабству в самом тонком смысле слова. […] Я хочу сказать, что демократизация Европы есть вместе с тем невольное мероприятие к распложению тиранов - если понимать это слово во всевозможных смыслах» [144, с. 362]. Увы, предсказание Ф. Ницше о ХХ в. оказалось пророческим.

Для О. Шпенглера идея народовластия смыкается с концепцией «массовой культуры» и «массового общества». Результатом отрицания волеизъявления народа явилось следующее представление о современном обществе: это территориально обширное общество, со значительным населением, в высокой степени индустриализированное и урбанизированное. Власть в нём концентрирована и принимает форму манипуляции массами посредством массовых коммуникаций. Гражданские добродетели в этих условиях приходят в упадок, местное самоуправление ослабевает, исконная солидарность людей фактически исчезает. Эгоизм подменяет индивидуальность. Хаос предотвращается идиотией массы, манипулируемой элитами.

Как и Г. Лебон, О. Шпенглер оперирует термином «толпа», а не «народ». Вот что он пишет в своём фундаментальном труде «Закат Европы»: «Право народа на самоутверждение» - лишь учтивый оборот речи, на самом деле при всяком всеобщем, т. е. неорганическом, избирательном праве выборы как таковые лишаются изначального смысла уже очень скоро. Чем основательнее было проведено в плане политическом уничтожение органических членений по сословиям и профессиям, тем бесформеннее, тем беспомощнее делается масса избирателей, тем безусловнее оказывается она отдана на откуп новым силам, партийным верхушкам, которые всеми средствами духовного принуждения навязывают толпе собственную волю и методами, остающимися в итоге незримыми и непонятными толпе, ведут меж собой борьбу за господство, пользуясь общественным мнением исключительно как выкованным своими же руками оружием, обращенным ими друг против друга. Однако именно по этой причине неодолимая тяга влечёт всякую демократию дальше по этому пути, приводящему её к упразднению через саму же себя» [295, с. 486].

Будучи последователем Ф. Ницше, О. Шпенглер воспевал не солидаризм и альтруизм, а философию насилия. Он считал чувство симпатии беззубым, а человека хотел видеть «хищным зверем, храбрым, хитрым и жестоким». Человек должен походить на льва, который не потерпит в своем логове равного себе, а не на корову, которую гонят куда угодно. Несмотря на то, что О. Шпенглер подчёркивал неприемлемость нацистской доктрины и выражал при встрече личную неприязнь А. Гитлеру, его политическая теория воспринимается как воззрение тоталитарного толка. Трагично, что духовное наследие многих мыслителей оказалось востребованным античеловеческими режимами.

Теория и практика народного суверенитета, как можно убедиться, выстрадана всей историей человечества и в сегодняшнем формате существует лишь на протяжении мизерного по всемирно-историческим меркам периода. Как историческое явление, суверенитет народа является, соответственно, результатом не правового регулирования, а социального, политического, экономического и духовного развития общества и лишь в последнее время приобрёл конституционно-правовое значение и юридическое оформление.

6.Конституционное регулирование народного суверенитета в Республике Беларусь. Формы его осуществления

Народовластие (народный суверенитет) в ст. 3 Основного Закона признается основой конституционного строя Республики Беларусь. Анализ этого положения позволяет говорить о том, что:

Конституция характеризует белорусский народ в качестве носителя суверенитета;

народ является единственным источником власти;

народ рассматривает властвующим субъектом;

народ вправе поручать осуществление власти иным структурам;

осуществление власти народом имеет пределы, определенные Конституцией, что исключает перерождение власти народа в охлократию, т. е. власть толпы.

На основе теории народного суверенитета и в результате толкования Конституции Беларуси можно сделать вывод: народный суверенитет - это принадлежность народу всей полноты власти в нашей стране, а также возможность осуществления народом принадлежащей ему власти как непосредственно, так и через представительные и иные органы. Но государство народовластия может быть только демократическим государством.

Рассуждая о сущности власти народа, российский ученый С. А. Авакьян указывает, что «это самоорганизация народа в целях управления своими делами посредством принятия общеобязательных решений и использования организационных механизмов и процедур, предполагающих участие в осуществлении властных функций и самого народа, и образуемых им органов» [2, с. 333]. Здесь же автор предлагает важнейшие характеристики народного суверенитета:

а) только там, где власть символизируется с народом и принадлежит народу в полном объеме, можно говорить о народном суверенитете;

б) критерий народного суверенитета - производность власти в обществе и государстве от народа, т. е. никто, не уполномоченный народом (непосредственно или через органы, созданные народом), не может осуществлять какую-либо властную деятельность в стране;

в) уполномоченный орган не может абсолютизировать свои полномочия, забывать об их производности от власти народа; можно сказать и более категорично - такой орган осуществляет не свою власть, а власть (часть власти) народа (естественно, не отрицая властный характер его полномочий);

г) народный суверенитет не позволяет трактовать роль народа по принципу «царствует, но не правит», т. е. будучи источником любой власти в обществе и государстве, народ и сам не устраняется от ее осуществления, а, наоборот, непосредственно реализует ряд ключевых властных функции;

д) народ предопределяет характер власти в стране в целом и направления деятельности отдельных государственных органов и органов местного самоуправления по ее осуществлению.

Здесь необходимо сделать важную оговорку с учетом специфики России. Дело в том, что согласно ст. 12 Конституции Российской Федерации органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти, и власть местного самоуправления как смешанная общественно-государственная власть является самостоятельной формой реализации власти народа Российской Федерации. В Беларуси Основной Закон подразумевает включение органов местного управления и самоуправления в систему государственной власти. А это означает, что власть народа в Республике Беларусь осуществляется в двух основных формах: государственная власть и общественная власть. О последней из указанных следует сказать отдельно.

Если под общественной властью понимать власть различных объединений и коллективов граждан в отношении лиц, состоящих в этих объединениях и коллективах, то отсюда является ошибочным предположение, будто власть народа - это всегда государственная власть и только ее можно считать публичной и политической.

На это важное обстоятельство обращает внимание С. А. Авакьян, когда пишет о том [2, с. 338], что наиболее типичными примерами структур, для которых категория общественной власти реально существует, являются политические партии, профессиональные союзы и иные общественные объединения, религиозные организации, а также трудовые коллективы как объединения граждан по месту работы. Они подчиняют свою деятельность порядку, ими же определенному, зачастую зафиксированному в каком-то документе - уставе объединения, регламенте собрания, коллектива и др. Правила носят обязательный характер для тех, кто в объединении, коллективе. Им надо следовать, решения общих собраний и органов - выполнять, процедуры - соблюдать. В противном случае возможны и общественные санкции - замечания, предупреждения, в общественном объединении - исключение из его состава.

Различие между общественной и государственной властью состоит в том, что первая из указанных опирается на методы общественного воздействия, обычаи и традиции; она не может прибегать к государственному влиянию и принуждению для достижения своих целей. Однако это обстоятельство не исключает возможность необходимого вмешательства государственных органов и должностных лиц в случае нарушения объединением законодательства или общественного порядка участниками общественных акций (пикеты, митинги, демонстрации, шествия и т. п.), организуемых объединением.

С учетом сказанного можно утверждать, что власть народа в Республике Беларусь в зависимости от форм ее осуществления является государственной, политической и общественной.

Политический характер власти народа подразумевает, что в ее осуществлении нужно видеть политические цели, механизмы и процедуры. Следует учитывать, что она организуется в политически организованном обществе и должна учитывать всё многообразие его состава и балансировать устремления различных социальных групп, на что ориентируют статьи 4, 5, 33, 37 и др. Основного Закона Беларуси. Наконец, на осуществление власти граждане влияют как индивидуально, так и группами, а также через политические и иные общественные объединения.

Среди двух указанных форм власти народа первой по степени значимости конечно-же является государственная власть, поскольку акты государственной власти распространяются на всех граждан, проживающих на территории Беларуси, имеют обязательный характер, т. е. подлежат исполнению всеми государственными органами, общественными объединениями, должностными лицами и гражданами. Только государственная власть при необходимости может прибегнуть к насилию, принуждению, наложению государственных санкций.

В Республике Беларусь государственную власть осуществляют либо народ в целом (ст. ст. 3, 73 Конституции Республики Беларусь), либо специальная система органов государственной власти (ст. ст. 3, 6, 117 и др. Конституции Республики Беларусь). Высшим выражением осуществления государственной власти самим народом являются референдум и выборы депутатов Палаты представителей, Президента Республики Беларусь.

В нашей стране референдумы могут быть двух видов: республиканские и местные (ст. 73 Конституции Республики Беларусь). Решения, принятые на референдуме, согласно ст. 2 Закона « О нормативных правовых актах Республики Беларусь» являются разновидностью нормативного правового акта, т. е. относятся к источникам действующего белорусского права. Решения республиканского референдума по своей юридической силе идут, с нашей точки зрения, вслед за Конституцией. Важно и то, что решения, принятые референдумом, могут быть отменены или изменены только путем референдума, если иное не будет определено референдумом (ст. 77 Основного Закона Республики Беларусь).

Обратим внимание и на тот факт, что решения референдума - это единственный нормативный правовой акт, который не может быть рассмотрен Конституционным Судом Республики Беларусь на предмет соответствия Основному Закону (см. внимательно ч. 4 ст. 116). В этой связи было бы целесообразно предоставить Конституционному Суду Республики Беларусь полномочие по превентивному контролю за проектом решения, предлагаемого для народного голосования. Причем такие проекты должны быть рассмотрены Конституционным Судом в порядке обязательной процедуры, а решения по ним иметь императивный характер.

Помимо самого народа, государственную власть народа осуществляют по его уполномочию органы государства, и делают они это на постоянной (регулярной) основе, в то время как необходимость в акциях с участием народа возникает лишь периодически. Понятия «орган государства» и «орган государственной власти» в законодательстве Республики Беларусь употребляются как тождественные. Определение государственного органа дается в ч. 1 ст. 3 Закона «О государственной службе в Республике Беларусь»: «государственный орган - образованная в соответствии с Конституцией Республики Беларусь, иными законодательными актами организация, осуществляющая государственно-властные полномочия в соответствующей сфере (области) государственной деятельности» [311].

В основу функционирования государственной власти в Республике Беларусь положен принцип разделения властей и система «сдержек и противовесов», что следует из анализа статьи 6 Конституции Республики Беларусь. Однако в делении органов государства на законодательные, исполнительные и судебные есть немало проблем, на которых мы остановимся в теме: «Понятие и основные принципы организации и деятельности государственных органов Республики Беларусь».

При рассмотрении народного суверенитета (власти народа) важно правильно соотносить его с понятием «государственный суверенитет» и «национальный суверенитет», поскольку все три проявления суверенитета взаимосвязаны и в то же время самостоятельны, однако именно народный суверенитет как осуществление всей полноты власти народом можно считать предпосылкой и основой как государственного, так и национального суверенитета.

Связь между этими понятиями видится М. В. Баглаю следующим образом: «Суверенитет государства исходит из суверенитета народа. Народ является создателем и носителем суверенитета государства, волеизъявление народа порождает государственную власть. В то же время народ выступает как своеобразный гарант государственного суверенитета, ибо любое ущемление независимости государства, изменение верховенства власти означает нарушение коренных интересов народа, создает источники внутренних или международных конфликтов» [11, с. 125].

Естественно, что реализация народного суверенитета в форме государственной власти возможна лишь с созданием государства, поскольку лишь в этом случае воле народа придается государственно обязательная сила. Но и в рамках государства, согласно современным представлениям о демократии, народ все равно остается главной решающей силой, а не придатком государства.

Трактовки народного суверенитета предлагаются самые разные. Ю. А. Тихомиров предельно краток, когда суверенитет народа рассматривает «источником государственной власти и основой существования и развития государства» [276, с. 41]. Иначе звучит подход А. В. Зиновьева: «Народный суверенитет - верховное, неотчуждаемое право народа определять свою судьбу, быть единственным, ни от кого и ни от чего не зависимым носителем и выразителем верховной власти в государстве и обществе». О. Е. Кутафин: «Народный суверенитет означает, что народ, ни с кем не деля свою власть, осуществляет её самостоятельно и независимо от каких бы то ни было социальных сил, использует исключительно в своих собственных интересах. Народный суверенитет неделим, имеет и может иметь только одного субъекта - народ» [78, с. 87]. Что очень важно, данный автор напрямую «увязывает» идею народовластия с концепцией демократического государства, о чем не говорится в большинстве источников. Нам представляется, что идея народовластия в ее современном прочтении обязательно должна подразумевать признание всех принципов демократии, о чем будет сказано при рассмотрении вопроса «Суверенитет, демократия, права человека».

В предыдущем вопросе нами подчеркивалось, что народный суверенитет является результатом развития социальных, экономических, политических и духовных отношений в обществе, т. е. не нормы права, а общественно-политический и социально-экономический уклад являются основанием возникновения суверенитета народа. Иными словами, суверенитет представляет собой диалектическое единство политического содержания и юридической формы, в котором определяющие значение имеет первая составляющая.

Отмеченное единство выражается в том, что в законодательстве, и прежде всего в Конституции, воплощается суверенная воля народа, который осуществляет свою власть через институты прямой и представительной демократии. Только народ самостоятельно определяет объём и содержание своих суверенных прав и возлагаемых на государство обязанностей, тем более в ситуации, когда Конституция принимается через народное голосование. Однако народный суверенитет не следует отождествлять с самой властью, это - важнейший организационно-политический принцип государства и общества в целом, обеспечивающий верховенство и полновластие народа.