Московское охранное отделение в системе органов политической полиции Российской империи начала XX в.

В том же 1902 г. написал свою докладную записку и руководитель заграничной агентуры Департамента полиции П.И. Рачковский. Он предпочёл обратить внимание не на проблемы управления политической полицией в текущий момент, а на проблемы более глубокого, организационного порядка.

Примечательно, что Рачковский, к тому моменту уже более десяти лет возглавлявший заграничную агентуру, начал свой доклад с констатации факта усиления и усложнения революционного и оппозиционного движения в России. По мнению Рачковского, на территории России до второй половины 1890-х гг. политическая полиция успешно действовала лишь в столицах, но и здесь деятельность охранных отделений далеко не всегда была эффективной. Этому способствовали как использование очень узкого арсенала приёмов розыска (например, только наружного наблюдения), наблюдение за узким кругом давно известных, “профессиональных” революционеров, так и личные качества руководителей розыска: “неподвижность, отсутствие инициативы и идейных наклонностей и тяготение к рутине”1.

Проблемы оперативной, текущей деятельности на уровне ДП показаны Ратаевым достаточно ярко. В своем докладе касается их и Рачковский. Однако текущие проблемы во многом являлись следствием гораздо более глубоких, структурных проблем. Трудности в работе органов политической полиции во многом вытекали из принципов её организации и функционирования. Именно на эти принципиальные вопросы организационного порядка и обращали внимание заведующий Особым отделом и руководитель заграничной агентуры.

Рачковский пишет следующее: “Прежде всего поражает несоответствие количества наличных розыскных сил в провинции с размерами работы, выпадающей на их долю. Губернские Жандармские Управления завалены делом настолько, что при всем их старании выполнить его с полной тщательностью сделать этого они не в состоянии...1”.

Действительно, ГЖУ, являвшиеся основным региональным звеном политической полиции, были обременены массой функций помимо борьбы с революционерами и производства следственных действий. При этом число офицеров (как правило, это начальник управления, два-три его помощника и адъютант управления) и унтер-офицеров большинства жандармских управлений, т.е. лиц, непосредственно занимавшихся политическим розыском, в большинстве случаев не превышало 30 - 40 человек.

Далее Рачковский сообщает: “Замеченное мною несоответствие сил с количеством работы зависит еще от равномерного их размещения, основанного на административно-территориальном делении, несовпадающем с главными пунктами развития революционного движения. Отсюда весьма частое сосредоточение сил там, где в них не имеется надобности и недостаток их в центрах преступной пропаганды...”.

Проблема отсутствия или слабости органов политической полиции в местах наибольшего распространения революционного движения стала столь очевидной на рубеже веков, что уже в 1902 г. по инициативе ДП начинают создаваться розыскные (или охранные) пункты. Эти новые органы учреждались в дополнение к губернским жандармским управлениям в местах наибольшей активности революционеров.

Кроме того, комплектование ОКЖ и профессиональная подготовка служащих политической полиции также, по мнению Рачковского, являлись одними из главных проблем: “Близкое знакомство с офицерской средой Корпуса

Жандармов беспристрастного всякого наблюдателя убедит в том, что среди чинов этого института слишком мало лиц, которые по своим способностям, развитию и наклонностям вполне отвечали бы тем важным, ответственным обязанностям, которые на них возложены. Попавши... в Корпус, некоторые офицеры, достигнув обычным порядком известного служебного положения и занимая ответственные посты, являются нередко тормозом в общей современной розыскной работе...”.

Компетентность служащих политической полиции, особенно тех, кто состоял в ГЖУ, являлась одним из основных препятствий модернизации системы политического розыска. Подавляющее большинство лиц, занимавшихся политическим розыском, состояло на службе в Отдельном корпусе жандармов, который входил в состав военного министерства. Соответственно для продвижения по службе большее значение имели не успехи в розыскной деятельности, а срок выслуги в определённых чинах. Данное обстоятельство не могло не сказываться на деятельности политической полиции. Рачковский продолжает: “С другой стороны офицеры, входя в состав Корпуса, не получают необходимой специальной подготовки по тем предметам, которые имеют войти в сферу их ведения... Вследствие этого среди офицеров Жандармского Корпуса нередко встречаются такие, которые не умеют отличить социал-демократа от народоправца, социалиста- революционера от народовольца и “бундиста” от человека, бунтующего на улице”1. Постепенное усложнение экзаменов при поступлении в Корпус жандармов, организация курсов при Департаменте полиции, рассылка в местные органы политического розыска новейшей литературы по революционному движению и другие меры частично изменили к лучшему положение с подготовкой жандармских офицеров.

Однако в общем ситуация оставалась неудовлетворительной. Как писал в одном из докладов вице-директор ДП С.Е. Виссарионов “... Не имея ранее ничего общего с розыском, сдав кое-как курсовые экзамены, подобные деятели впоследствии относятся по большей части к делу так, чтобы только не навлекать на себя гнева начальства и отчисления от занимаемых должностей...”1 Особенно обострились кадровые проблемы в период событий 1905-1907 гг. В 1906 г. шеф жандармов П.Н. Дурново в представлении в военное министерство ходатайствовал для зачисления в Корпус жандармов не только за полную отмену срока выслуги в войсках, но и за отмену образовательного ценза, мотивируя это

“... крайними затруднениями при комплектовании офицерами частей и подразделений Отдельного корпуса жандармов...” В условиях элементарной нехватки людей вопрос об их профессиональных качествах уже не являлся первоочередным.

Что же касается губернских жандармских управлений, то Рачковский сообщает следующее: “В связи с описанным положением находятся еще нижеследующие неблагоприятные обстоятельства: розыскная часть в провинции распадается, в порядке последовательности, на две функции: расследование в порядке охраны и формальное дознание”2. Формальное дознание, т.е. официальное производство следственных действий совместно с общей полицией и органами прокуратуры могли осуществлять только ГЖУ. У охранных отделений таких полномочий не было. Последние специализировались исключительно на “расследовании в порядке охраны” - выявлении революционных лиц и групп, наблюдении за ними и других “негласных” действиях.

При этом ГЖУ “... сосредоточивают свою деятельность на работе, носящий для них более обязательный характер и лучше им знакомой, а именно -- на производстве формальных дознаний. В этом случае оставляется в совершенном

. забросе чисто агентурная работа, которая, однако, по нынешним временам, представляется едва ли не более важной, ибо допросы и проч. следственные действия ... не достигают требуемых результатов”1.

Охранные отделения в первые годы XX века создавались только в центрах наиболее оживлённого революционного движения. Например, на территории двенадцати губерний Центрально-Европейской России, окружавших Москву, охранные отделения (преобразованные из розыскных пунктов) были созданы лишь в Ярославле и Нижнем Новгороде.

В связи со столь малым числом охранных отделений основная нагрузка по противодействию революционерам на большей части территории России падала на ГЖУ. В начале XX века губернские жандармские управления во многих случаях перестали быть “тихой заводью”, какой они являлись с момента своего создания в конце 1860-х гг. В противовес спокойной и неторопливой службе произошло резкое увеличение объёмов работы управлений и увеличение ответственности их начальников, что нравилось далеко не всем служащим Корпуса жандармов. Повышение эффективности работы жандармских управлений становилось одной из хронических проблем Департамента полиции. В системе управления политической полиции были и другие проблемы.

Как справедливо заметил в своей монографии Ю.А. Реент, на уровне центральных государственных учреждений в полиции наблюдалось структурно- управленческое “раздвоение”2.

Личный состав органов политической полиции в большинстве своём составляли офицеры и унтер-офицеры Отдельного корпуса жандармов. Высшим координирующим органом являлся входящий в состав МВД Департамент полиции. У последнего в оперативном подчинении находился ОКЖ, который в инспекторском, строевом и хозяйственном отношении подчинялся штабу Корпуса жандармов, а через него - военному министру.. На региональном уровне “все уездные и городские полицейские управления в своей работе были автономны, подчинены только губернатору и ДП. Жандармские управления в полном объёме не были подчинены губернатору, а только Штабу ОКЖ и ДП. Возникшие под крылом” Департамента полиции охранные отделения также были структурно самостоятельны, что порождало серьёзные трения с жандармским руководством Столь запутанная структура органов политической полиции как на общероссийском, так и на региональном уровне заставляла тратить массу времени и усилий на согласование действий различных органов и разбор конфликтов их служащих. Такая ситуация не только снижала скорость и эффективность работы системы политической полиции, но и порой сводила эту работу на нет.

До этого момента свои мысли по поводу разделения полномочий между ДП и ОКЖ высказывали служащие Департамента. Вот мнение другой стороны. Из письма командира Отдельного корпуса жандармов Ф.Ф. фон Таубе министру внутренних дел: “В Отдельном корпусе жандармов всегда существовала военная организация подчинённости... эта система ныне в корне нарушена вмешательством целого ряда учреждений и лиц... Таким образом, судьба офицеров находится не в руках его прямых начальников, а лиц совершенно посторонних, совершенно не ответственных за несение всей службы всеми членами целой корпорации... Есть явление, к которому неминуемо должно повести нынешнее положение вещей и это явление настолько ясно обрисовывается, что необходимо принять самые энергичные меры для пресечения его в корне - я говорю о том разладе среди чинов корпуса, который вызван ненормальными служебными отношениями, установившимися за последние годы.. .”1

Департамент полиции стремился повысить эффективность работы органов политической полиции путём возложения функций политического розыска на ГЖУ и создания сети розыскных пунктов и охранных отделений. Однако оздание в рамках одной территориальной единицы (губернии или области) помимо губернского или областного жандармского управления ещё и охранного отделения часто вызывало трения между их руководителями. Именно это и беспокоит командира корпуса жандармов: “Я очень далёк от того, чтобы отрицать пользу для дела борьбы против революции нынешних охранных отделений, но утверждаю только, что в ближайшем будущем этому, хотя и весьма важному успеху будет принесена в жертву вся служба Отдельного корпуса жандармов. До меня всё чаще и чаще доходит выражение резкого неудовольствия на охранные отделения со стороны в особенности начальников жандармских управлений”.

Ещё одной проблемой было разрешение конфликтов между начальниками охранных отделений и ГЖУ. Если ДП считал необходимым перевести начальника жандармского управления на другую должность и министр внутренних дел с этим соглашался, то штабу ОКЖ ничего не оставалось делать, как подчиниться. Однако, как писал в своих воспоминаниях начальник Московского охранного отделения А.П. Мартынов, часто в таких случаях руководство ОКЖ “... решает, что надо стать на сторону, противоположную

“домогательствам” Департамента полиции, “разлагающего”, по мнению этих руководителей Корпуса жандармов, дисциплину в рядах его. А потому, если уж совершенно неизбежно выполнить распоряжение министра внутренних дел как “шефа жандармов”, надо его выполнить так, чтобы “насолить” Департаменту полиции...”1

Создание охранных отделений в городах, где наиболее активны революционеры, было начато ДП во многом из-за слабости местных ГЖУ, большинство из руководителей которых оказались не готовы к росту революционного движения и борьбе с ним. Как писал в своём отчёте Л.А. Ратаев:

“Поездив по России и ознакомившись на месте со многими жандармскими управлениями, я смело могу утверждать, что 9/10 из них вовсе не имеют агентуры и совершенно не знакомы с самыми элементарными приёмами наружного наблюдения. Департамент полиции, поручая собрать, безусловно, негласным путём необходимые сведения, только создаёт себе лишнюю инстанцию для переписки, т.к. в сущности наведение этих справок начальники жандармских управлений поручают всё тем же чинам общей полиции, т.е. в конце концов околоточным и становым. Даже этот способ доступен жандармам только при условии хороших личных отношений их к губернаторам, если же их не существует (весьма заурядный случай), то они лишаются и этой поддержки. Словом, губернские жандармские управления в большинстве случаев представляют собой не что иное как канцелярии для переписки по хозяйственной и строевой части и для бумажной, а не фактической регистрации негласно поднадзорных. При таких условиях нет ничего удивительного, что жандармские управления совершенно не соответствуют настоящим потребностям политического розыска...”

Несмотря на то, что данное наблюдение заведующего Особым отделом относится к 1902 г., подобный метод работы был характерен для многих служащих ГЖУ и в последующие годы. Позже, в 1906 г. директор ДП М.И. Трусевич, обосновывая необходимость изменений в системе политической полиции, среди прочего замечал: Развитие революционного движения и острый его характер давно уже свидетельствуют о совершенно недостаточной силе огромного большинства жандармских управлений, каковое явление объясняется с одной стороны крайне ограниченным личным составом этих управлений и массою лежащих на них обязанностей по производству дознаний, наблюдению за полицейской стражей, хозяйственному делу и т.п., а с другой - полною неосведомлённостью большинства жандармских офицеров в деле агентурного и наружного наблюдения1.

В системе политической полиции начала XX века на фоне усложнения условий её деятельности существовало два взаимосвязанных комплекса проблем.

. Первый комплекс проблем - на уровне центральных органов государственной власти и политической полиции - правительства, МВД, Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов. К данным проблемам относятся следующие:

- отсутствие стратегии борьбы с революционным движением в рамках МВД и Департамента полиции, и вызванные этим обстоятельством несамостоятельные и непоследовательные действия, а также ошибочные решения руководства в сложных ситуациях;

- недостаточная профессиональная компетентность значительного числа служащих Отдельного корпуса жандармов;

- “раздвоенность” центрального аппарата управления политической полицией, и периодически вспыхивающие противостояния руководителей ОКЖ и ДП;

- порядок назначения на должности начальников ГЖУ, на которые, как правило, назначались лица не по критерию профессиональной компетентности, а получавшие по выслуге лет следующее звание и соответствующую ему должность.

Второй комплекс проблем можно выделить на региональном (губернском) уровне:

- значительное число обязанностей служащих ГЖУ при их сравнительно малом штате;

- некомпетентность значительного числа служащих жандармских управлений в деле руководства секретной агентурой и в сфере организации наружного наблюдения;

- нежелание многих офицеров ОКЖ, служивших в жандармских управлениях, изменить стиль работы, т.е. перейти от канцелярской переписки и составления отчётов к реальной борьбе с революционными организациями;

- сложные взаимоотношения начальников ГЖУ и охранных отделений в рамках одной губернии, вызванные их запутанным служебным положением;

слабая координация действий органов политической полиции из разных губерний. Деятельность охранных отделений и жандармских управлений почти исключительно была сосредоточена в “своём” регионе. Отношения с органами политической полиции даже из соседних губерний как правило не выходили за рамки формальных письменных запросов и ответов на них.

Таким образом, в системе политической полиции начала XX века на фоне усложнения условий её деятельности существовало два взаимосвязанных комплекса проблем, требующих скорейших реорганизаций, и в первую очередь, реорганизации Московского охранного отделения.

§2. Реформа Особого отдела Департамента полиции и создание районных охранных отделений в 1906-1907 гг

Сложная, даже критическая ситуация, в которой оказались органы власти разного уровня в период 1905-1907 гг. заставила начать проведение реформ. Будущие реформы должны были коснуться и полиции, оптимизировав её сложную и запутанную структуру и функции. Была создана Особая междуведомственная комиссия под председательством товарища министра внутренних дел Макарова, приступившая к работе осенью 1906 г1. Реформа была направлена на то, чтобы сделать полицейский аппарат более гибким и эффективным в борьбе с революционным движением2.

Подготовка столь масштабной реформ требовала значительного количества времени, а положительные результаты борьбы с революционным движением нужны были как можно скорее. Ситуацию усложняли организационные изменения в революционных партиях. В частности, в феврале 1906 г. Департаменту полиции стало известно о создании областных организаций эсеров для координации действий местных комитетов и более организованной революционной деятельности. Для совершения терактов эсеры решили привлекать лиц не из местных комитетов, о которых у местной полиции могли быть сведения, а из других городов.

Такая тактика показала себя достаточно успешной уже к лету 1906 г. В августе директор ДП М.И. Трусевич сообщал начальникам ГЖУ и охранных отделений: “Расследованием ряда террористических актов установлено, что таковые весьма часто исполняются лицами, прибывающими из других местностей по соглашению с организациями, и находят приют в пунктах осуществления преступлений у местных членов организации. Совокупность же данных, имеющихся в Департаменте Полиции, указывает, что агентура в провинции совершенно не интересуется освещением других местностей,

сосредоточивая свое внимание исключительно в своем районе (в губернии или городе - А.О.). Предлагаю немедленно же озаботиться направлением деятельности сотрудников таким образом, чтобы постоянно получать сведения об адресах членов организаций, явках, адресах для переписки в других городах и немедленно сообщать об этом Департаменту и по принадлежности. Не следует забывать, что организованным революционерам должен быть противопоставлен организованный розыск, интересы коего не могут быть только местными1”.

В этой связи в 1906 - 1907 гг. был проведён ряд нововведений в сфере политического розыска под руководством директора ДП М.И. Трусевича, которые должны были повысить эффективность работы политической полиции в сжатые сроки.

Необходимость изменения структуры политической полиции М.И. Трусевич дополнительно обосновывал новыми приемами организации революционеров, с которыми не могли справиться жандармские управления и розыскные пункты: “... революционные организации, имея центральные комитеты, скрывающиеся главным образом в Петербурге и Финляндии, признали уже невозможным сосредоточение в одних руках преступных предприятий и пришли к объединению местных групп особым областным комитетом... такое подразделение всего дела противоправительственного движения на крупные районы приноровлено отчасти к общим географическим или национальным особенностям областей империи...”

В частности, директор Департамента полиции обратил внимание на областные комитеты партии социалистов-революционеров, среди которых выделил Центральный (для губерний Московской, Ярославской, Костромской, Тверской, Владимирской, Калужской, Рязанской и Тульской).

Аналогичная тенденция к изменению форм организации, по сведениям М.И. Трусевича, имеется и в других революционных партиях: “Социал- демократическая организация сформировала такое же деление на информационные и руководящие бюро для нескольких местностей, причём такие бюро существуют в Москве, Киеве, Харькове, Саратове... Подобное же стремление к децентрализации наблюдается и в Крестьянском Союзе, а наряду с этим обособленные группы “Бунд”, Польская социалистическая, Литовская социал-демократическая и Латышская социалистическая партия охватывают каждая по нескольку губерний...”1

Такое изменение в организации целого ряда революционных объединений привело директора ДП к идее создать в империи несколько центральных розыскных органов, “... предоставив им сконцентрирование в своих руках данных агентурного и наружного наблюдения по крупным административным районам и некоторое руководство работой местных учреждений, причём объединяющим и направляющим центром явится по- прежнему Департамент полиции. В последнем я нахожу также произвести изменение в организации I Особого отдела, работа коего ныне разделена по районам географического значения... заменив эту постановку распределением делопроизводства Отдела по партиям...”

Административно-территориальная организация нового звена политической полиции, по мысли М.И. Трусевича должна быть следующей: “... придерживаясь по возможности к распределению революционных партий, а равно сообразно местам нахождения наиболее крупных административных центров и удобству путей сообщения, упомянутые головные розыскные пункты должны быть сформированы по следующей схеме:

I. Петербург -- для губерний: Петербургской, Эстляндской, Псковской, Новгородской, Олонецкой и Финляндии.

Москва -- для губерний: Московской, Тверской, Ярославской, Вологодской, Архангельской, Костромской, Калужской, Тульской, Орловской, Владимирской и Рязанской...” и так далее2.

Всего Трусевич предлагал организовать центральные районные следственные органы в шести городах, кроме Петербурга и Москвы в Самаре, Харькове, Киеве и Вильно.

По предложению директора ДП “... фактически означенную организацию желательно поставить таким образом, чтобы все жандармские власти губернских и железнодорожных управлений и охранных и розыскных пунктов должны будут сообщать все данные негласного наблюдения в центральное розыскное учреждение, которое, доставляя весь материал в Департамент полиции, будет руководить розыском в своём районе под наблюдением Департамента.. .”1

Предложения директора ДП были реализованы в “Положении о районных охранных отделениях”, которое было подписано министром внутренних дел П.А. Столыпиным 14 декабря 1906 г.

Создание районных охранных отделений в комплексе с реформой Особого отдела и изданием “Положения об охранных отделениях” явилось с одной стороны ответом на новые условия, в которые была поставлена политическая полиция в этот период. С другой стороны, с помощью этих реформ руководство ДП стремилось хотя бы временно решить основные проблемы политического розыска и тем самым повысить эффективность его работы.

Общий анализ “Положения о районных охранных отделениях” представлен в монографии З.И. Перегудовой1. Нам же хотелось бы остановиться на наиболее существенных деталях.

Во-первых, в качестве основной цели существования РОО неоднократно называется координация деятельности и руководство работой местных органов политической полиции (§1, §7, §8 “Положения...”).

Перемещение революционеров по территории нескольких губерний было распространённым явлением. Поэтому согласованные действия ГЖУ были просто необходимы в данных условиях. Тесное сотрудничество ряда жандармских управлений также повышало эффективность противостояния вновь созданным областным комитетам революционеров. Кроме этого, к 1906- 1907 гг. руководство Департамента полиции пришло к выводу о том, что большинство жандармских управлений не только неудовлетворительно выполняют свои обязанности, но и о том, что в текущих условиях ситуация вряд ли изменится. Районные отделения, взявшие на себя не только функции координации, но и фактического управления ГЖУ должны были своими действиями компенсировать пассивность и непрофессионализм служащих жандармских управлений и охранных отделений.

Во-вторых, организация работы в канцелярии РОО должна была вестись не по административно-территориальным единицам, как, например, в жандармских управлениях, а по отдельным политическим организациям (§2

“Положения...”), как в Особом отделе ДП. Данное требование с одной стороны давало Департаменту полиции хорошо структурированный массив информации, а с другой - задавало весьма высокую планку профессиональной компетентности служащим районных отделений, приближая их в этом отношении к служащим Особого отдела.

В-третьих, начальнику районного отделения настоятельно рекомендовалось возможно частое личное общение с начальниками жандармских управлений, охранных отделений и прочими лицами, занимающимися политическим розыском в его районе.

Формальное отношение к профессиональным обязанностям в виде бесконечной переписки создавало проблемы с обменом информацией между различными розыскными органами. Вал бумаг также давал возможность скрывать действительное положение вещей как в вопросе состояния революционного движения в губернии, так и в характеристике реальной работы органов политической полиции.

В-четвертых, все органы политической полиции, а также органы общей полиции в деле политического розыска, подчиняются начальнику местного РОО (§6), в том числе охранные отделения (§5, §6), которые до этого подчинялись исключительно Департаменту полиции. Агентурные сведения по территории района также отправляются не в ДП, как до этого, а в районное охранное отделение (§10).

В области политического розыска на территории района начальник РОО получил полномочия сравнимые с полномочиями заведующего Особым отделом ДП. Данная мера должна была обеспечить единство действий органов политической полиции на территории района, повысить оперативность работы жандармских управлений и охранных отделений, а также обеспечить действенный контроль работы местных органов политического розыска.

В-пятых, служащие районного отделения получают доступ ко всем материалам жандармских управлений, а также возможность личного общения с секретными сотрудниками как управлений, так и охранных отделений (§12). До создания РОО такими полномочиями обладали только служащие Департамента полиции, совершавшие редкие инспекционные поездки по губерниям. Данная мера обеспечила усиление контроля деятельности жандармских управлений и охранных отделений со стороны РОО и предоставление Департаменту полиции гораздо более объективной информации о реальной работе местных органов политического розыска.

Подчинение местных охранных отделений районному дополнительно прописано в вышедшем 9 февраля 1907 г. “Положении об охранных отделениях” (§6), где также добавлено, что “Вмешательство других учреждений и лиц, кроме Департамента полиции и начальников районных охранных отделений, в деятельность местных охранных отделений не может иметь места” (§5). Начальник охранного отделения также был обязан информировать РОО в случае перемещения по губернии (§12).

“Положение об охранных отделениях” вводило единообразные правила регистрации данных розыска, причём не только для районных отделений и местных охранных отделений, но и для губернских жандармских управлений. Во всех розыскных органах должны были вестись дневники агентурных сведений и наружного наблюдения, составлен алфавит лиц, проходящих по делам управления, а также фотографический архив, библиотека нелегальных изданий и т.д. (§21). В случае многочисленных обысков и арестов также было необходимо уведомление начальника районного отделения (§32). В данном

“Положении... “ была прописана законодательная база деятельности Департамента полиции (§5), а также статьи законов и циркулярные распоряжения, регулирующие функции охранных отделений и жандармских управлений (§§6,17,22,24-26,28-29,31,34,36,38-39,44).

В этой связи интересно отметить, что сама идея передачи текущего управления местными органами политической полиции от директора Департамента полиции или товарища министра внутренних дел особому должностному лицу или органу не является изобретением М.И. Трусевича. По- видимому, впервые эта модель была использована вскоре после создания Департамента полиции и связана с введением должности инспектора секретной полиции. Согласно “Положению об устройстве секретной полиции в Империи”1 1882 г. и “Инструкции инспектору секретной полиции” 1883 г. таковым инспектором назначается руководитель Санкт-Петербургского охранного отделения. Основная цель учреждения должности инспектора аналогична замыслу Трусевича по созданию районных охранных отделений - это улучшение взаимодействия органов политической полиции регионального уровня (п. 5

“Положения об устройстве секретной полиции...”).

При этом целый ряд функций начальника РОО совпадал с должностными правами и обязанностями инспектора секретной полиции. В их распоряжение в случае необходимости поступала вся информация о секретной агентуре подчинённых органов политической полиции с возможностью перемещения секретных сотрудников (§12 “Положения о районных охранных отделениях” и

§§3,4 “Инструкции инспектору секретной полиции”). Они могли командировать в местные органы политического розыска чиновников для поручений, офицеров ОКЖ или “особо доверенных лиц”, которые получали доступ ко всем материалам жандармского управления или охранного отделения (§12

“Положения...” и §5 “Инструкции...”). Вследствие сложных условий работы политической полиции в 1906-1907 гг. механизм контроля и управления местными органами политической полиции, созданный в это время, во многом использовал наиболее удачные наработки системы политического розыска предыдущих лет.

Вполне можно согласиться с распространенным мнением, которое впервые по-видимому высказал Н.П. Ерошкин, согласно которому создание РОО способствовало децентрализации органов политического розыска в империи, предоставление им некоторой самостоятельности и большей оперативности1. С формальной точки зрения это действительно была децентрализация в силу того, что целый ряд функций Департамента полиции перешёл к районным отделениям, т.е. на уровень ниже в структуре политической полиции и географически ближе к региональным органам политического розыска.

Однако при этом уменьшилась степень самостоятельности региональных органов политической полиции, охранных отделений и жандармских управлений, и усилился контроль их деятельности теперь уже со стороны не ДП, а РОО. “Заплатить” за такой эффект пришлось усложнением структуры секретной полиции империи.

Руководство МВД и Департамента полиции стремилось сделать всё, чтобы районные охранные отделения не стали “мертворождённым ребенком” в системе политической полиции. М.И. Трусевичу были нужны не очередные канцелярии для переписки по политическому розыску, а работающие органы, способные противостоять революционному движению. В этой ситуации акцент был сделан на борьбу с противоправительственными организациями как в рамках Особого отдела ДП, так и в рамках РОО.

Ставшая очевидной неэффективность контроля ГЖУ со стороны ДП вынудила Трусевича передать основную часть функций руководства работой жандармских управлений в руки начальников РОО. При этом “некоторое

руководство работой местных учреждений”, предлагавшееся вначале, было заменено полным подчинением начальнику РОО в сфере политического розыска.

При всём этом необходимо учитывать, что создание районных охранных отделений происходило в условиях серьёзной внутриполитической нестабильности и было вынужденной мерой, призванной хотя бы на время повысить эффективность работы органов политической полиции. Целый ряд ключевых проблем уже в среднесрочной перспективе эти изменения не только не решали, а, пожалуй, усугубляли. В частности, само проведение данной реформы по инициативе и силами Департамента полиции автоматически ухудшало отношения Департамента со штабом Корпуса жандармов. Это происходило в первую очередь из-за вмешательства ДП в дела назначения на должности начальников жандармских управлений и игнорирования военной структуры ОКЖ при назначении на должности начальников районных охранных отделений. В результате, как писал в 1907 г. Командир ОКЖ фон Таубе

“...начальники охранных и районных охранных отделений, набранные по преимуществу среди молодёжи, по существу дела являются не только контроллерами службы старых генералов и полковников - начальников управлений, но чем-то вроде начальников последних, всякое требование которых должно быть немедленно исполнено, под угрозой немедленного отчисления от должности провинившегося”.

Как писал в своих воспоминаниях бывший московский губернатор и товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский, такое нарушение принципов субординации Департаментом полиции возмущало многих из числа начальников ГЖУ и всё больше накаляло отношения между должностными лицами политической полиции.

Реформа политической полиции 1906-1907 гг. стала продолжением того курса и того способа модернизации системы политического розыска, начало которому было положено ещё во второй половине XIX в. Данный способ представлял собой не изменения системы политической полиции, а изменения в системе политической полиции, т.е. отказ от проведения масштабных реформ в пользу локальных преобразований, как правило, путём создания дополнительных розыскных органов и/или возложения дополнительных функций на уже существующие. Такой способ модернизации приводил к значительному числу проблем, обозначенных выше, однако создавал ощущение контроля над ситуацией у руководства МВД и давал время на принятие решений о дальнейших вариантах реформ.

Таким образом, с созданием районных охранных отделений в сфере политического розыска России произошли существенные изменения. На смену двухуровневой структуре (центр - губернии) пришла трёхуровневая (центр - районы - губернии) с переходом части полномочий центрального розыскного органа (Департамента полиции) районным охранным отделениям.

На верхнем, общероссийском уровне, политическим розыском по- прежнему руководил Департамент полиции через Особый отдел. На уровне районов, включающих несколько губерний, розыском руководил начальник районного охранного отделения, подчинявшийся директору ДП. На уровне губерний розыском занимались жандармские управления, охранные отделения и розыскные пункты, начальники которых были подчинены начальнику РОО и директору ДП.

Глава 2. Становление и развитие Московского охранного отделения в статусе Центрального в 1907 - 1909 гг.

§1. Учреждение Московского районного охранного отделения в статусе центрального

По “Положению о районных охранных отделениях”, было создано восемь РОО. Все они располагались на европейской части России, и получили свои названия по географическому принципу: Северное РОО с центром в Петербурге, Северо-Западное РОО с центром в Вильно, Южное с центром в Одессе, Юго- Западное с центром в Киеве и т.д.

Центральное районное охранное отделение, создано на базе Московского охранного отделения “… для губерний: Московской, Тверской, Ярославской, Вологодской, Архангельской, Костромской, Калужской, Тульской, Орловской, Владимирской, Рязанской и Нижегородской”.

Крупнейшим экономическим и политическим центром Центрально- Европейской части России, разумеется, являлась Москва. Это и привлекало революционеров со всех губерний. Наличие железнодорожных сообщений, осуществлявшегося через Москву, было привлекательно для революционеров, создававших “областные” организации и “летучие отряды”.

В каждой из 12 губерний, находившихся в ведении ЦРОО существовало ГЖУ, и помимо того, в Ярославле и Новгороде имелось по местному охранному отделению.

Несмотря на то, что “Положение о районных охранных отделениях было подписано 14 декабря 1906 г., работы по созданию ЦРОО начали проводиться только весной 1907 г. Скорее всего, этот большой промежуток объясняется перестановками в руководстве МОО, а также общей медлительностью работы политической полиции.

В феврале 1907 г. начальник МОО Е. К Климович освободил должность (ввиду перехода на должность помощника московского градоначальника). Должность руководителя МОО, а, следовательно, и ЦРОО занял М. Ф фон Котен, занимавший ранее должность помощника начальника МОО1. Согласно мнению З. И Перегудовой, М. Ф фон Котен был весьма талантливым охранником, во многом не уступавшем А. В Герасимову, начальнику ПОО в 1905-1909 гг2.

В начале апреля 1907 г., кадровый состав ЦРОО был таким: исполняющий обязанности помощника начальника отделения ротмистр И. Васильев (с 23 апреля 1907 г.), чиновник для поручений ротмистр Сизых и губернский секретарь П. Вилков. Вместе с фон Котеном, эти люди должны были поднять эффективность политического розыска в районе на новый уровень. Так же в Центральном районном охранном отделении существовала канцелярия и отряд из десяти филеров.

Руководство ДП, надеялось на быстрое формирование РОО на базе уже работающих розыскных органов. 20 июня заведующий особым отделом А. Васильев в своем письме просил начальника РОО предоставить отчет о проделанной работе в плане установления агентуры и должного наблюдения.

В своем ответе фон Котен приводит доклад ротмистра Васильева и отмечает, что в то время как в одних ГЖУ имеется порядочная агентура и установлено наружное наблюдение, в других, например, в Тверском, Орловском и Владимирском, о планомерном наружном наблюдении не может быть и речи. Там же фон Котен, с сожалением, сообщает о преобладании ГЖУ, подобных вышеназванным.

Судя по докладу И. Васильева, приложенному фон Котеном в письме, в середине августа 1907 г. ЦРОО находилось на начальном этапе своей деятельности - на этапе сбора информации о положении дел в Центральном районе. Переход к поддержанию эффективности работы органов политической полиции, подчиненных ЦРОО еще не начался.

Данные, собранные ЦРОО к осени 1907 г., показывают катастрофическое положение дел в ГЖУ, в большинстве жандармских управлений отсутствовала приличная секретная агентура, знающая положение дел в революционных организациях. Плохая организация наблюдения снижала возможность обнаружения революционных организаций силами ГЖУ, во многих случаях отсутствовала даже достоверная информация о деятельности революционеров на административно-территориальной единице.

Таким образом, перед ЦРОО стояла достаточно непростая задача повышения квалификации и компетентности служащих местных органов политического розыска.

Проблема эффективного создания внутреннего наблюдения, т.е. вербовки и функционирования секретных сотрудников, являлась довольно трудной.

Контроль над секретной агентурой проводился либо через проверку поставляемых сведений через агентуру РОО или ДП, либо путём личных бесед, служащих Центрального РОО с агентами. Оба варианта были весьма непросты, требовали высокой квалификации инспекторов и занимали довольно много времени. Однако установление секретной агентуры на региональном уровне было очень важно для Департамента полиции, и, несмотря на эти обстоятельства, сбор информации был продолжен.

М.Ф. фон Котен желал видеть на территории ведомства ЦРОО реальный обмен информацией между различными органами политической полиции. В частности, предполагалось, что агентурные сведения будут поступать не только из жандармско-полицейских управлений в ГЖУ, но и в обратную сторону. Как писал руководитель ЦРОО: “Помимо своей прямой цели - объединения политического розыска в каждой данной местности, изложенный порядок несомненно устранит возможность такого явления, которое имело место в двух пунктах района, а именно, что один и тот же сотрудник под разными псевдонимами работал одновременно у начальника ГЖЦ и нескольких начальников жандармско-политических управлений железных дорог, квартирующих в том же пункте, получая с каждого из них самостоятельное вознаграждение.”1

Как считал фон Котен, нужно отказаться от явления, когда руководитель агентуры интересуется исключительно сведениями, интересующими его самого. Нужно обратить внимание на информацию, которая имеет значение и для других членов ОКЖ, а также на информацию более широкого значения.

При исполнении этого распоряжения, в его ведение должен был поступать постоянно дополняющийся поток сведений, позволяющий достоверно представить ситуацию в революционных организациях.

Вскоре после проверки компетентности служащих жандармских управлений и организации их работы с секретными сотрудниками была начата аналогичная проверка жандармско-полицейских управлений железных дорог. Финансирование этого органа политического розыска также не позволяло серьёзно заниматься данным вопросом. Как писал в ЦРОО начальник Вятско- Унжеского отделения Московско-Архангельского жандармско-полицейского управления: “... денег на внутреннюю агентуру нет, но тем не менее при помощи станционных унтер-офицеров ведётся за всеми служащими и рабочими ... неослабное негласное наблюдение”.

Так же, помимо недостаточного финансирования, отмечалась трудность с некомпетентностью сотрудников жандармско-полицейских управлений. В качестве примера этой проблемы можно привести письмо руководителя Особого отдела Департамента полиции начальнику ЦРОО. “ДП просит Ваше Высокоблагородие разъяснить… что такое секретные сотрудники и как следует ими пользоваться”.

Вторым вопросом, после секретной агентуры, на котором предстояло сосредоточить своё внимание районным отделениям в целом и ЦРОО в частности, являлся вопрос организации наружного наблюдения.

Наружное наблюдение, т.е. слежка за членами революционных организаций, рассматривалась руководством Департамента полиции как один из столпов эффективной работы органов политической полиции. Вскоре после учреждения районных отделений этому вопросу было уделено значительное внимание. Для обеспечения наружного наблюдения был создан корпус филеров, которых, как правило, набирали из унтер-офицеров ГЖУ.

На должности филёров (или наблюдательных агентов, как их ещё называли) можно было нанимать людей, не состоящих на службе в Отдельном корпусе жандармов, однако такой вариант имеет несколько существенных минусов. Во-первых, это надёжность. В столь деликатной сфере как наблюдение (слежка) за революционерами огласка недопустима. И человек, работающий за деньги, априори менее надёжен, чем тот, кто служит, т.е. осуществляет свой долг.

Во-вторых, это финансовый вопрос, также связанный со спецификой работы. Это работа достаточно опасная и к тому же нередко не регламентированная как во времени, так и в пространстве. Т.е. наблюдение за человеком может длиться неопределённо долгое время, от нескольких минут до нескольких суток. К тому же наблюдаемые далеко не всегда сидят на одном месте, поэтому может понадобиться поездка за наблюдаемым, вплоть до выезда в другую губернию. Очевидно, что оплата столь специфической работы не может быть низкой.

В-третьих, это весьма специфические требования к квалификации данных сотрудников (от хорошего зрения и сообразительности до умения маскироваться и незаметно следовать за “объектом” и т.д.).

Как справедливо заметил в письме заведующему Особым отделом ДП начальник ЦРОО “... переодетый в штатское платье жандармский унтер-офицер ещё не есть филер, каковым он может сделаться лишь после основательной практической подготовки”.1 В связи с этим фон Котен настаивал на том, чтобы

“... означенные переодетые унтер-офицеры прикомандировывались при самом начале своей новой службы к ближайшему розыскному органу, по крайней мере месяца на два-три, и чтобы затем они ежегодно проводили в прикомандировании к розыскным органам не менее двух-трёх месяцев. Подобная мера вместе с тем значительно усилит наблюдательные силы каждого из охранных отделений.

Кроме необходимости приобретения соответствующих навыков, при организации филёрского наблюдения в жандармских управлениях, возникли и другие трудности. Вопрос был связан с общим количеством унтер-офицеров ГЖУ, которых предполагалось перевести в филёры. В связи с чем начальник ЦРОО запрашивал Департамент полиции по следующим вопросам:

1. Назначать филёров из числа всех унтер-офицеров управления, т.е. тех, кто находится в штаб-квартире управления в губернском центре и тех, кто находится в уездах губернии, или только из числа первых;

2. Если назначать филёров из числа всех унтер-офицеров управления, то а), не следует ли исключить из этого числа вахмистров и унтер-офицеров, работающих в канцелярии управления и б), имеет ли право начальник управления своим приказом перемещать унтер-офицеров из уездов губернии или необходимо обращаться в ОКЖ с запросом на такое перемещение.

При организации постоянного филёрского наблюдения при жандармских управлениях возникал целый ряд организационных и финансовых вопросов, которые требовали принятия мер со стороны Департамента полиции. Первым сформулировал данные вопросы начальник Владимирского ГЖУ полковник Медведев в письме на имя директора ДП от 20 марта 1907 г. Но, для решения этих вопросов необходимо, во-первых, перевести унтер-офицеров с мест их службы в уездах во Владимир, Муром, Иваново-Вознесенск и три других города, где необходимо организовать наружное наблюдение. Во-вторых, филёрам надо выделить определённую сумму денег на переезд с семьями и имуществом. В- третьих, требуются деньги на снабжение унтер-офицеров штатской одеждой. При этом начальник управления предложил из тридцати филёров 18 распределить по шести городам губернии (по два-четыре человека), а оставшиеся 12 должны были находиться при начальнике ГЖУ во Владимире и выполнять постоянные временные командировки по остальным городам и пунктам Владимирской губернии.

Полковник Медведев, как человек, на протяжении нескольких лет заведовавший секретной агентурой и наружным наблюдением в Варшаве251, являлся человеком достаточно авторитетным, чтобы его расчёты можно было взять за основу организации филёрского наблюдения в жандармских управлениях. Что и было сделано.

Узнав мнение начальников жандармских управлений района относительно учреждения постоянного наружного наблюдения в их управлениях, начальник Центрального РОО подготовил ответ заведующему Особым отделом. М.Ф. фон Котен писал, что в целом руководители местного розыска согласились с мнением полковника Медведева о том, что организация наружного наблюдения потребует значительных финансовых средств. При этом конкретные цифры расхода начальник ЦРОО предложил определить отдельно в каждом жандармском управлении, “исходя из чисто местных условий”, если от ДП последует принципиальное согласие на такой вариант решения данного вопроса. Продолжая апеллировать к финансовой стороне вопроса, фон Котен говорит о том, что в текущих условиях (май 1907 г.) нет необходимости формировать полные штаты филёров, которые оговорены в § 14 “Положения о районных охранных отделениях”, предлагая ограничиться набором 50 % служащих наружного наблюдения. Дополнительным доводом в пользу такого варианта служит физическая невозможность подготовить к новой службе в течение короткого времени то значительное количество унтер-офицеров, которое обозначено в § 14 “Положения...”. Последнее сложно в силу “...

недостаточной к тому опытности самих офицеров, ведающих розыском”1.

Обучить вторую половину унтер-офицеров вести наружное наблюдение М.Ф. фон Котен предлагал в конце 1907 - начале 1908 гг. Что касается

оптимизации количества филёров в отдельных ГЖУ, то, по мнению начальника ЦРОО, в Московском и Владимирском жандармских управлениях “на первое время” достаточно иметь по 15 агентов наружного наблюдения. Также необходимо уменьшить число филёров в Архангельском ГЖУ, увеличив в Ярославском и Калужском, для нужд охранного отделения и розыскного пункта соответственно.

Летом-осенью 1907 г. вопрос о переводе унтер-офицеров из уездов для переподготовки и службы в качестве агентов наружного наблюдения был решён положительно. С этого времени в большинстве жандармских управлений начинают служить филёрами в основном унтер-офицеры.

Одной из основных проблем функционирования системы политической полиции был слабый и зачастую формальный контроль со стороны Департамента полиции за работой региональных органов политического розыска. Вся тяжесть работы по созданию и функционированию как секретной агентуры, так и наружного наблюдения ложилась на начальников ГЖУ и охранных отделений, а служащие ДП лишь изредка проверяли положение дел в местных органах политической полиции. Как правило, проверки констатировали

“не совсем удовлетворительное” положение дел. После чего из ДП “вниз” направлялось указание исправить ситуацию в той или иной губернии. Начальники жандармских управлений что-то делали/не делали в этом направлении, после чего их доклады о ситуации в регионах вновь становились единственным источником информации для департамента вплоть до следующей проверки. Последняя вновь констатировала “неудовлетворительную” ситуацию. Начинался новый виток “работы” как две капли воды похожий на предыдущий, с аналогичными результатами.

Основных трудностей в данном случае было три: во-первых, отсутствие действенного контроля состояния дел в губерниях; во-вторых, невысокий профессиональный уровень начальников ГЖУ, недостаточный для самостоятельной организации секретной агентуры в губернии и грамотного руководства ею и филёрами; в-третьих, нежелание многих начальников жандармских управлений вносить изменения в сложившуюся практику отсутствия деятельности.

Создание и деятельность районных отделений должно было разорвать этот замкнутый круг за счёт двух нововведений: первое, за счёт “возможно частого личного обмена сведениями” начальников розыскных органов (§ 8 “Положения о районных охранных отделениях”) и личных командировок служащих РОО (§ 11-13 “Положения...”) и, второе, за счёт акцента в деятельности РОО не на проверке местных органов политической полиции, а на организации их эффективной работы1.

Для реализации приведённых выше идей необходимы были многочисленные и регулярные командировки офицеров Центрального РОО в губернские управления и охранные отделения. Данные командировки начались уже в апреле 1907 г. Имеется ввиду поездка помощника начальника ЦРОО по району ротмистра Васильева в Орёл и Калугу. Целью этого визита было ознакомление с “постановкой политического розыска на местах”, изучение возможной связи “Брянской группы анархистов-коммунистов с ликвидированной группой той же организации в Москве”, а также встреча с кандидатом в секретные сотрудники по железнодорожной организации, которого предлагал завербовать начальник Карачевского отделения Московско- Рижского жандармско-полицейского управления.”

Несмотря на большой объём работы, который выполнило ЦРОО в первый год своего существования, со стороны Департамента полиции был сделан ряд замечаний. Во-первых, ДП напоминал, что основной целью деятельности РОО является помощь районного отделения местным органам политической полиции в организации эффективной работы. Основными инструментами этой помощи должны были стать “центральная агентура” (т.е. агентура МОО и ЦРОО, предоставляющая информацию по территории района) и командировки служащих районного отделения в жандармские управления и охранные