Московское охранное отделение в системе органов политической полиции Российской империи начала XX в.

. отделения. Реализация второго метода и стала объектом критики департамента:

“... при обзоре представленных в Департамент полиции донесений с отчётами о результатах таких поездок упомянутых должностных лиц в пределах района усматривается, что некоторые из них почти не касались собственно политического розыска и не сделав в этой области никаких улучшений на местах, ограничивались лишь поверхностным суждением.

ДП был необходим положительный результат, а не констатация неудовлетворительного положения дел подобные командировки с изложенными результатами, имеющие вид неуспешной ревизии, не могут быть признаны допустимыми по своей нецелесообразности. В завершение Департамент полиции напоминает, что при необходимости осуществить командировку необходимо иметь ввиду не ревизию, на которую районные отделения не были уполномочены, а фактическую пользу в устранении недочетов, в восполнении недостатков и осведомления местных чинов с приемами и условиями розыска1.

К концу 1907 г. стало очевидно, что, несмотря на целый ряд трудностей, районные охранные отделения начали свою работу. На примере Центрального РОО видно, что те тактические соображения, которыми мотивировалось их создание, позволили попытаться решить и более глобальную задачу - реанимировать систему политического розыска за счёт действительного включения в неё региональных органов политической полиции. Однако 1907 г. показал и другое: те проблемы, о которых в рамках Департамента полиции говорилось ещё за несколько лет до этого, никуда не исчезли и являлись одним из главных препятствий в работе РОО в целом и Центрального районного отделения в частности. Решить эти проблемы за год было невозможно, необходима была гораздо более длительная и основательная работа.

После проверки постановки секретной агентуры в жандармских и жандармско-полицейских управлениях Департамент полиции в 1908 г. вновь занялся вопросом наружного наблюдения на региональном уровне. По мнению

ДП бездействие служащих местных органов политического розыска и неисполнение приказов, только способствует развитию негативных процессов.

Как и ранее руководство ДП видело основную проблему в неосведомлённости руководителей местного политического розыска об опасных процессах, происходящих у них под боком. В связи с этим основное внимание уделяется правилам получения достоверной информации с помощью двух дополняющих друг друга методов/приёмов: руководства секретной агентурой с одной стороны и наружным (филёрским) наблюдением с другой. В очередном письме начальникам ГЖУ и охранных отделений перечисляются следующие требования к их деятельности1:

1. Приобретение секретных сотрудников в ключевых пунктах губернии;

2. Соблюдение конспирации при контактах с секретными сотрудниками;

3. Необходимость иметь кроме секретных сотрудников внутри революционных организаций вспомогательных агентов из числа местных волостных и сельских писарей, чинов почтового ведомства и т.п.;

4. Использование вспомогательных агентов и загримированных филеров;

5. Необходимость периодических командировок унтер-офицеров - филеров в наиболее важные и “горячие” точки губернии;

6. Настоящая фамилия секретного сотрудника не должна фигурировать в документах;

7.Информацию, получаемую от секретных сотрудников и вспомогательных агентов необходимо вносить в особые дневники то лицо, которое заведует розыском;

8. Обязательность ведения ежедневных дневников филерского наблюдения.

По мнению руководства Департамента полиции, выполнение данных указаний даст возможность взять под наблюдение революционное движение в

уездах и в особенности крестьянское движение, “остающееся во многих местностях без всякого внимания и наблюдения”.

Организация эффективной работы с секретной агентурой в жандармских управлениях и охранных отделениях района, несмотря на все усилия Центрального РОО в этом направлении, продвигалась медленно.

Для того, чтобы обеспечить контроль за работой розыскных органов района по вопросам внутренней агентуры 21 сентября 1907 г. начальник ЦРОО распорядился раз в месяц присылать в отделение к 28-му числу каждого месяца сводку агентурных сведений согласно параграфа 10 Положения о районных охранных отделениях”. Впоследствии, в ноябре 1907 г. М.Ф. фон Котен распорядился составлять отчёты секретных сотрудников по партиям1.

Данные нововведения, связанные с исполнением § 10 “Положения о районных охранных отделениях”, приживались с трудом. Проблемы начались уже в ноябре 1907 г., по итогам которого оказалось, что агентурные сводки по партиям не предоставили начальники практически всех ГЖУ, кроме Калужского и Московского, а также начальник Нижегородского охранного отделения.

Т.е. Центральное РОО на протяжении 1907 и как минимум начала 1908 г. вело борьбу хотя бы за своевременную доставку сведений в районное отделение, стремилось хоть как-то организовать агентуру в жандармских управлениях и пыталось подчинить начальников ГЖУ и руководить их действиями.

В 1907 г. одним из самых неспокойных был Брянский уезд Орловской губернии. В связи с чем к нему было приковано пристальное внимание ДП. Отвечая на запрос Департамента полиции, начальник Центрального РОО сообщал следующее: “..., по моим сведениям, положение партии социалистов- революционеров в Орловской губернии представляется значительно более серьёзным, чем-то доносит полковник Власьев”.

У Департамента полиции были свои претензии к работе районных отделений в целом и Центрального РОО в частности. Как и годом ранее это были

претензии к организации взаимодействия РОО с жандармскими управлениями и охранными отделениями. Деятельность Центрального районного отделения в 1908 г. стала продолжением того способа модернизации системы политической полиции России, который был задан ДП в конце 1906 - начале 1907 г. Основное направление деятельности - контроль, консультирование и руководство работой местных органов политического розыска - не изменилось. Вопрос “правильной” организации секретной агентуры по-прежнему оставался одним из главных. Однако, несмотря на повышенное внимание к секретным сотрудникам жандармских управлений со стороны Департамента полиции, успехи в этой области на территории Центрального РОО были весьма скромными.

С другой стороны, произошли значительные изменения в другом базовом

“методе” получения информации о революционных организациях наружном наблюдении. Создание в ГЖУ филёрских отрядов из унтер офицеров, т.е. учреждение службы наружного наблюдения, которой во многих жандармских управлениях до этого просто не было, должно было стать серьёзным шагом вперёд в повышении эффективности работы местных органов политической полиции.

В 1908 г. продолжилась работа ЦРОО в “горячих” точках района, главной из которых продолжал оставаться Брянский уезд Орловской губернии. В ходе данной работы ярко проявилась одна из главных проблем взаимодействия районного отделения с местными органами политического розыска - отсутствие безусловных рычагов влияния на начальников ГЖУ. Т.к. если кто-либо из последних не мог или не хотел выполнять распоряжения Центрального РОО, то М.Ф. фон Котен, как начальник районного отделения, в свою очередь не мог применить по отношению к нему какие-либо санкции. Единственным вариантом решения проблемы оставалось обращение в Департамент полиции, что не только затягивало дело и тормозило работу органов политического розыска в регионе, но и не гарантировало успеха районному отделению.

Наличие ряда проблем, которые “перешли” в 1908 г. из предыдущего, говорит о серьёзных просчётах либо при проектировании самой системы, либо при воплощении проекта в жизнь. В целом, если 1907 г. был во многом своеобразной “обкаткой” системы районных отделений, налаживанием её работы, то в 1908 г., судя по деятельности ЦРОО, данная система работала уже планомерно и регулярно.

§2 Функционирование Московского охранного отделения в 1909 гг.

Создание Брянского розыскного пункта

1909 год стал одним из наиболее продуктивных в “направляющей и организующей” деятельности ЦРОО как ведущего органа политической полиции на территории Центрального района. Во многом данное обстоятельство было связано со стабильным кадровым составом отделения.

В начале 1909 г. в должности начальника ЦРОО служил подполковник Михаил Фридрихович фон Котен, а в должности его помощника по району, т.е.

“правой руки”, ротмистр Васильев. Оба к тому времени занимали свои должности около двух лет и, что особенно важно, стояли у истоков создания Центрального районного охранного отделения. Им не требовалось входить в курс дела, они знали местные условия деятельности революционеров и органов политического розыска. В результате чего отделение могло функционировать более-менее эффективно. К этому времени директор ДП М.И. Трусевич убедился в высокой профессиональной компетентности М.Ф. фон Котена и считал, что последний “является одним из лучших исполнителей в деле организации новых районных отделений1”.

Недостатки в организации работы секретных сотрудников, “краеугольного камня” системы политической полиции по идее М.И. Трусевича, имели следствием низкоэффективную работу службы наружного наблюдения, снижая продуктивную деятельность всей системы политического розыска. “Столь неудовлетворительная постановка дела, вовлекая Департамент полиции в крупные непроизводительные расходы, отвлекая розыскные силы на обследование вздорных сообщений неосведомленной агентуры и создавая частые осложнения” рассматривалась как одна из основных претензий к работе районных отделений.

Исправить ситуацию должна была инициированная Департаментом полиции проверка секретной агентуры и организации наружного наблюдения местных органов политической полиции.

С января 1909 г. началась волна проверок организации секретной агентуры в жандармских управлениях. Одним из первых было проверено Владимирское ГЖУ338, после которого предполагалось проверить Нижегородское, Орловское, Рязанское, Костромское и Ярославское жандармские управления, Ярославское охранное отделение. Летом инспекция затронула Тульское жандармское управление.

При реализации данных проверок Центральное РОО натолкнулось на неожиданную проблему. Начальник Рязанского ГЖУ отказался предоставить материалы о секретной агентуре управления, а также организовать встречи с секретными сотрудниками. В эту ситуацию пришлось вмешаться Департаменту полиции, который отправил начальнику Рязанского ГЖУ “разъяснение о правах и обязанностях начальника районного охранного отделения” в отношении секретной агентуры органов политической полиции района.

Кроме текущей деятельности в Центральном РОО происходили и организационные изменения. Двухлетний опыт работы районных отделений побудил руководство Департамента полиции провести небольшую модернизацию в рамках РОО. На территории, на которой действовали Центральное, Северо-Западное, Северное и Прибалтийское РОО (с центрами в Москве, Вильно, Петербурге и Риге соответственно) было произведено “перераспределение” губерний между районными отделениями.

В частности, Смоленская губерния передавалась “в розыскном отношении” из Северо-Западного района в Центральный, а Архангельская и Вологодская губернии изымались из Центрального района в Северный. Эстляндская губерния была передана из Северного района в Прибалтийский, а Финляндское жандармское управление, не входившее до этого в “установленную “Положением 14 декабря1” районную розыскную централизацию”, было подчинено Северному РОО.

Данные изменения объяснялись стремлением наиболее рационально охватить революционные организации каждой губернии, тяготевшие к тому или иному крупному городу, а также исправить ошибки, которые были допущены при распределении губерний по районам в конце 1906 - начале 1907 гг. По- видимому, в Департаменте полиции пришли к выводу, что революционные организации Смоленской губернии всё же больше тяготеют к связям с Москвой, а не с Вильно. Что же касается мотивов и причин включения Архангельской губернии в состав Центрального районного отделения, то их выявление представляется затруднительным.

С момента учреждения Центрального районного охранного отделения ситуация в Орловской губернии была весьма напряжённой. Главным центром напряжённости был Брянский уезд. Только за 1907 г. на территории данного и примыкающих уездов был совершен ряд резонансных преступлений. В г. Брянске в январе группа вооружённых рабочих одного из заводов, надев маски, ворвалась в дом священника с целью грабежа, но была задержана2, в конце февраля шесть вооруженных людей напали на ехавшего из казначейства кассира арсенала, захватили 10 тыс. рублей и скрылись, отстреливаясь3.

В середине марта пять вооруженных людей ворвались в дом купца, похитили драгоценности и деньги. При этом нападавшие оставили требование приготовить ещё 500 руб. и скрылись4. В конце марта на станции “Брянск” был убит ротмистр, за два дня до этого арестовавший несколько рабочих депо и получивший в качестве вещественных доказательств документы и переписку организации железнодорожных рабочих5. 10 октября на станции “Карачев” была брошена бомба в вагон, в котором артельщик одного из брянских заводов вез 45 тыс. рублей. Два пассажира погибли, три были ранены. Один из грабителей был убит, второй ранен1. В начале ноября трое вооруженных грабителей напали на купца, но были задержаны. Во время перестрелки погибли двое стражников и был ранен купец2.

Командировки в Брянск служащих ЦРОО были одними из наиболее многочисленных поездок по району на протяжении 1907-1908 гг. Однако добиться окончательного решения проблемы не удавалось. Отдельные успешные действия служащих Центрального районного отделения, такие как “ликвидация” боевых групп эсеров в ночь на 1 января 1908 г., не могли заменить планомерную и постоянную деятельность на территории уезда. В 1909 г. начальник Центрального РОО предпринял новую попытку разрешить ситуацию в Брянском уезде. Во-первых, было возобновлено прямое руководство розыском в Брянском уезде из ЦРОО, т.е. организована “широкая секретная внутренняя агентура и, насколько это осуществимо по местным условиям, наружное наблюдение”. Во- вторых, начальнику Орловского ГЖУ и его помощнику по Брянскому уезду рекомендовалось не арестовывать местных революционеров, во избежание провала агентуры. В исключительных случаях (например, предотвращение теракта и т.д.), когда аресты необходимы, М.Ф. фон Котен просил немедленно извещать его по телеграфу, а “самые следственные действия ограничивать возможно узкими рамками”.

ЦРОО стремилось сохранить операцию втайне. Вмешательство губернатора было необходимо именно для того, чтобы не разглашать сам факт работы агентуры Центрального районного отделения в уезде, т.е. предотвратить возможную утечку информации от служащих местной полиции. Тогда как распоряжение фон Котена служащим местной полиции сразу бы говорило о планируемых или проводимых действиях ЦРОО в Брянском уезде. Таким образом, о работе Центрального районного отделения в Брянском уезде из

. местных властей знали лишь начальник ГЖУ, его помощник и губернатор. Последнего М.Ф. фон Котен просил не разглашать эту информацию даже никому из подчинённых, “... ибо в столь щекотливом деле как секретная агентура, иногда самое ничтожное обстоятельство ведёт к провалу.

Благодаря крупным промышленным предприятиям “Акционерного общества Мальцевских заводов” на сравнительно небольшой территории проживало большое число рабочих, которые составляли “компактную массу, вполне обособившуюся от прочего населения своих губерний”. Обособленность и закрытость этого “заводского мирка” делали мало результативным наружное наблюдение, т.к. появление чужих людей, не связанных напрямую с деятельностью фабрик, было весьма подозрительным. Именно это имел ввиду М.Ф. фон Котен, говоря о местных условиях наружного наблюдения. Так называемый Мальцевский округ включал в себя более десяти заводов с шестью тысячами рабочих1.

Неповоротливость полицейской и судебной систем каждой из губерний, их неспособность к эффективному обмену информацией и плодотворному сотрудничеству на стыке административно-территориальных единиц проявлялись как в борьбе с революционными организациями, так и с разбойничьими шайками.

В качестве выхода из такой ситуации начальник ЦРОО предложил объединить розыск в тесно связанных уездах трёх губерний. Осуществить столь нестандартное мероприятие М.Ф. фон Котен предполагал следующим образом. Розыскной пункт в Калужской губернии ликвидировался как ненужный. Вместо него создавался Брянский розыскной пункт, “... с тем, чтобы подчинить этому органу, в розыскном отношении, уезды: Караческий Орловской губернии, Жиздринский Калужской губернии, Рославльский Смоленской губернии, а также и Брянский железнодорожный узел”.

Идея создания нового органа политической полиции на территории Орловской, Калужской и Смоленской губерний явилась результатом двухлетней работы Центрального РОО по анализу местной ситуации, а также результатом исчерпания эффективности применявшихся до этих подходов. Из последних, в арсенале политической полиции была деятельность и сотрудничество местных органов политического розыска. Данный подход показал устойчиво низкую эффективность вследствие как не всегда достаточной профессиональной компетентности служащих, так и медлительности их работы.

Вторым подходом к борьбе с революционными организациями на территории вышеназванных уездов было прямое участие Центрального РОО. Данный вариант действий показал значительную эффективность, но был трудно применим более или менее длительное время из-за значительных финансовых расходов, а также отвлечения на подобные операции.

Таким образом, отсутствие улучшения ситуации в Брянском и сопредельных уездах рано или поздно должно было привести к институциональному решению вопроса, т.е. созданию на этой территории нового розыскного органа. А вследствие соприкосновения здесь территорий и интересов сразу трёх ГЖУ, которые не могли наладить сотрудничество, Центральное районное отделение было единственным органом, которому было по силам решить данную проблему.

Ответ из Департамента полиции был получен по телеграфу 12 апреля. В данном ответе создание нового розыскного пункта признавалось “желательным” и предлагалось дополнительно включить в его состав Ельнинский уезд Смоленской губернии. Также ДП предложил Центральному РОО рассмотреть вариант перемещений помощников начальников ГЖУ на территории трёх губерний в связи с предполагаемым назначением одного из них руководителем Брянского пункта.

Уже 21 апреля 1909 был составлен проект Брянского розыскного пункта. В сопроводительном письме в ДП делался акцент на трёх принципиальных моментах, которые должны были обеспечить успешную работу вновь создаваемого розыскного органа.

Во-первых, указано на относительно небольшое превышение расходов Брянского пункта над Калужским. Во-вторых, подробно разбирается вопрос о назначении заведующего пунктом. Предложенная ДП кандидатура помощника начальника Орловского ГЖУ ротмистра Шульца не устраивала Центральное РОО вследствие личных и служебных качеств данного офицера.

Т.к. авторство идеи, разработка проекта и его реализация были делом районного отделения, то в Департаменте полиции должны были прислушаться к столь негативному отзыву. Кроме того, районные отделения были для ДП поставщиками наиболее достоверной информации о положении дел в губерниях, в том числе о профессиональных качествах служащих жандармских управлений. Таким образом, активное нежелание Центрального РОО видеть во главе создававшегося розыскного органа того или иного офицера, с большой вероятностью закрывало для такого офицера данную должность.

В-третьих, в сопроводительном письме значительное внимание уделено формальному и фактическому подчинению заведующего Брянским розыскным пунктом вышестоящим руководителям органов политической полиции.

Более того, чтобы максимально повысить эффективность работы Брянского розыскного пункта, руководство ЦРОО хотело ограничить его сферу деятельности. Предполагалось, что заведующий пунктом и его подчинённые будут заниматься исключительно розыском, т.е. борьбой с революционными организациями.

Согласно разработанному районным отделением проекту штатов, заведующий Брянским розыскным пунктом получал в свое подчинение девять служащих: заведующего наружным наблюдением, шесть филёров, а также заведующего письмоводством и канцелярского служителя.

Брянский розыскной пункт создавался достаточно быстро по меркам политической полиции начала XX века. От представления идеи до её воплощения прошло около шести месяцев. Однако на этапе его создания уже летом 1909 г. возникли непредвиденные сложности. Сначала Департамент полиции не устроила предложенная ЦРОО кандидатура заведующего пунктом. В том же письме, где негативно оценивалась идея назначить на эту должность ротмистра Шульца, была предложена кандидатура помощника начальника Костромского жандармского управления ротмистра Юдичева. В итоге заведующим розыскным пунктом стал ротмистр Кулинский, до этого служивший в ЦРОО.

Последняя из идей руководства Центрального РОО - об отдельном подчинении и деятельности руководителя Брянского пункта - также не была осуществлена. Ротмистр Кулинский в сентябре с недоумением докладывал в районное отделение, что на него приказом по Отдельному корпусу жандармов от 31 июля помимо розыска возложена еще должность помощника начальника Орловского жандармского управления в Брянском и Карачевском уездах.

На начальном этапе работы Брянского пункта возникли и проблемы, связанные с разглашением секретности вокруг пункта. Данное обстоятельство было связано с отправкой корреспонденции ротмистру Кулинскому, в ходе которой адресатом указывался “Начальник розыскного пункта” или “Начальник Охранного отделения в Брянске”.

Таким образом, фактическая работа Брянского розыскного пункта началась лишь с января 1910 г., с этого же времени ротмистр Кулинский начал предоставлять в Центральное районное отделение информацию от секретных сотрудников.

Создание Брянского пункта явилось по сути продолжением курса на решение проблем в сфере политической полиции за счёт включения дополнительных элементов в её структуру. Как и до этого, если решение проблемы роста революционного движения на определённой территории не удавалось добиться существующим органам политической полиции, то рано или поздно для действий на этой территории создавался новый розыскной орган. Схожая ситуация, хотя и в большем масштабе, была в 1902 г., когда был создан ряд розыскных пунктов. Бюрократические, кадровые и финансовые проблемы, ярко проявившиеся в период создания и начального этапа деятельности Брянского розыскного пункта, не были новыми для системы политической полиции. Волокита, огромный объём переписки, недостаток квалифицированных руководителей, перебои с финансированием органов розыска существовали и в 1907 и в 1908 гг. Хронический характер данных проблем, проявившийся в 1909 г., становился одной из основных причин, тормозивших процесс повышения эффективности работы органов политического розыска.

В целом необходимо отметить, что резервы повышения эффективности работы ЦРОО на губернском и районном уровне становились всё меньше. Для дальнейшего повышения отдачи от деятельности Центрального РОО необходимы были позитивные изменения не на уровне района, а как минимум на уровне Отдельного корпуса жандармов и Департамента полиции.

Глава 3. Московское охранное отделение в 1910 - 1914 гг

§ 1. Взаимодействие Департамента полиции и Центрального районного охранного отделения в борьбе с революционным движением

После перераспределения губерний между районными отделениями в 1909 г. Центральное районное отделение действовало на территории Московской, Тверской, Ярославской, Костромской, Калужской, Тульской, Орловской, Владимирской, Рязанской, Нижегородской и Смоленской губерний. В конце 1909 г. произошла смена начальника отделения. Вместо М.Ф. фон Котена, переведённого в Петербург, на должность начальника Московского охранного отделения и, соответственно, Центрального РОО был назначен полковник Г1.П. Заварзин. Павел Павлович Заварзин родился в 1868 г. Образование получил в Одесском реальном училище и Одесском пехотном юнкерском училище. В 1898 г. был прикомандирован к штабу Отдельного корпуса жандармов. С 1903 г. П.П. Заварзин руководил Бессарабским охранным отделением, в 1906 г. стал начальником Варшавского охранного отделения. Его перу принадлежит созданная на основе собственного опыта “Инструкция по организации и ведению внутренней агентуры”, созданная в 1909 г.1

Летом 1910 года обязанности помощника начальника отделения по району в ЦРОО начал выполнять ротмистр Долгов, до этого занимавший должность начальника Томского охранного отделения. Т.е. менее чем за год сменились оба ключевых руководителя районного отделения. Данное обстоятельство не могло не сказаться на работе Центрального РОО.

Как писал впоследствии А.П. Мартынов, к 1910-1911 гг. “вся революция выдохлась в России”2. Соответственно, работа органов политического розыска

также становилась менее активной. Такая тенденция не устраивала Департамент полиции, т.к. снижала контроль с его стороны над системой политического розыска. Соответственно, падал и контроль ДП над деятельностью местных органов, т.е. над борьбой с революционерами. Руководство политической полиции империи стремилось не допустить падения эффективности работы охранных отделений и жандармских управлений.

Новый виток активности Департамента полиции по улучшению организации политического розыска, начавшийся в 1909 г., продолжился в следующем 1910 году. Применительно к ЦРОО это означало повышенное внимание департамента к ряду аспектов деятельности районного отделения.

В частности, директора ДП Зуева и заведующего Особым отделом Ерёмина заинтересовал вопрос неоднократных командировок служащих районного отделения по отдельным распоряжениям департамента: “...предложение Департамента полиции от 11 марта... было выполнено почему- то не сразу, не в одну поездку, а в два приема... с 30 апреля по 3 мая и с 17 по 20 мая”1. До этого Департаментом полиции было указано, что поездки инструкторского характера не могут быть столь кратковременными, т.к. такие командировки требуют “... обстоятельного и всестороннего ознакомления с положением дела на месте, изучения в деталях дефектов его, устранение по возможности последних тут же на месте, что ... не может быть выполнено в столь короткий срок, с действительной пользой для службы2”.

Очевидно, что краткосрочные командировки служащих ЦРОО должны были иметь под собой причины. Оказалось, что краткосрочность командировок обусловлена особенностями финансирования поездок. Как докладывал в Петербург начальник Центрального РОО “Командируемые в район лица должны удовлетворяться прогонными и квартирными деньгами, а суточными - согласно циркуляра Департамента полиции от 31 января 1908 г. за № 40347 лишь в тех

случаях, когда командировка продолжается месяц и более”. Однако в реальности выдача квартирных денег была невозможной, т.к. поездки служащих районного отделения были сугубо конфиденциальны и их пребывание в данной губернии никак не афишировалось.

Для “инструктирования” (по терминологии руководителей ДП) служащих жандармских управлений и встреч с секретными сотрудниками в регионы приезжали люди в штатском платье, проживавшие на месте под вымышленными фамилиями. Для получения квартирных денег (как и, например, прогонных) требовалось представить в Департамент общих дел МВД документ, подтверждающий факт проживания (поездки) данного чиновника или офицера РОО. Что, очевидно, было как минимум затруднительно, а фактически неосуществимо в случае проживания в той или иной губернии под вымышленным именем. Таким образом, финансирование командировок служащих РОО, продолжением менее 30 дней было возможно лишь за счёт прогонных денег.

Как вариант выхода из такого положения Заварзин просил директора ДП сократить срок, с которого выдаются суточные деньги с тридцати до семи дней. Однако это предложение начальника ЦРОО принято не было. Департамент полиции настаивал на продолжительных командировках служащих районного отделения в регионы. Начальнику Центрального РОО ничего не оставалось, как подчиниться. Пребывание чиновника для поручений ЦРОО подполковника князя Туркистанова в Нижегородской губернии зимой 1911 г. продолжалось ровно 30 дней. Сообщая об этом, П.П. Заварзин просил выдать ему суточные деньги в размере ста двадцати рублей.

С учётом того, что ранее руководитель районного отделения говорил о двух-трёх неделях как о наиболее разумных сроках командировки “по району”, а также о чётком соблюдении порога в 30 дней (и ни днём больше), можно предположить с большой долей вероятности, что князь Туркистанов просто

“отбывал” часть этого срока. Какова была эффективность этого длительного и вынужденного пребывания служащего районного отделения в регионе можно только догадываться.

Неочевидная выгода от столь непонятного “упрямства” руководителей Департамента полиции, настаивавших на максимально продолжительных поездках служащих РОО по губерниям, имела как минимум два минуса. Во- первых, на месяц “выключало” из работы собственно в Центральном РОО одного из чиновников для поручений по району, которых всего было один- два человека, и которые вместе с помощником начальника отделения по району обеспечивали ежедневную работу районного отделения. Таким образом автоматически возрастала нагрузка (в том числе и количество командировок) на оставшихся служащих отделения. Во-вторых, получалось, что в распоряжении POO только два вида командировок по времени - краткосрочные (три-пять дней) и долгосрочные (тридцать и более дней). Данная схема не обладает гибкостью, т.е. не даёт возможности командировать служащих районного отделения в регионы настолько, насколько это действительно необходимо в том или ином случае.

С одной стороны, понятно, что ДП хотел путём регламентации времени командировок заставить служащих РОО не просто проверять работу местных органов политической полиции, но и помогать им в работе, устранять проблемы и давать полезные советы. С другой стороны, недоверие руководства ДП к начальникам РОО до такой степени, что им фактически не давали права самим определять, на какой срок отправлять того или иного офицера в командировку, негативно сказывалось на работе районных отделений, не только вызывая недовольство руководителей РОО, но и просто замедляя работу отделений.

Помощник начальника отделения по району подполковник Долгов и чиновник для поручений по району подполковник князь Туркистанов регулярно командировались в губернии. За первые шесть месяцев 1911 г. Долгов посетил Тверскую, Ярославскую, Костромскую и Владимирскую губернии. Туркистанов был в командировках в Нижегородской, Орловской и Смоленской губерниях. Еще в конце 1909 г. директор ДП писал начальникам охранных отделений и розыскных пунктов, что “ввиду значительного успокоения революционного движения в империи” необходимо сократить их расходы. Показательно, что директор Департамента полиции, обозначив данное намерение, запросил у начальников охранных отделений и пунктов их собственные расчеты с указанием статей и сумм, которые можно произвести “соответственно действительным потребностям”1.

Как показывает исследование материалов ЦРОО, руководители местных органов политической полиции не всегда были удовлетворены даже теми средствами, которые им оправлялись на тот момент, до сокращения. В докладах и М.Ф. фон Котена и П.П. Заварзина неоднократно отмечается нестабильное и неполное перечисление средств от Департамента полиции, что серьёзно влияло на активность и эффективность розыска.

Однако сокращение средств на содержание и деятельность региональных органов политической полиции было произведено. Поступления из Департамента полиции и, соответственно, годовые расходы Московского охранного отделения и Центрального РОО сократились с 189 060 руб. в 1909 г. до 175 600 руб. в 1912 г.

Расходы Департамента полиции на региональные органы политического розыска снизились с 1 717 490 руб. в 1909 году до 1 658 364 руб. в 1912 г. Столь незначительная разница сумм в годовом исчислении позволяет говорить о том, что руководство ДП не смогло решить задачу сокращения расходов системы политической полиции на этом этапе. Характерно, что в смете на 1913 г. (см. приложение № 6) сумма расходов Центрального районного отделения выросла до 181 100 руб. в год. Впоследствии вопрос сокращения расходов Департамента полиции стал одним из основных для нового руководства политического розыска. Со временем в своём стремлении “навести порядок” Департамент полиции добрался и до местных органов политического розыска. В этом смысле показателен эпизод, связанный с Орловским губернским жандармским управлением. С работой данного управления был связан ряд проблем в 1907- 1909 гг., некоторые из которых описаны выше. Летом 1910 г. ДП направил начальнику Орловского ГЖУ “указания... о необходимости с его стороны принять действительные меры к более рациональной постановке” политического розыска в губернии.

Проверка реализации данных указаний, проведённая Центральным РОО летом 1911 г., т.е. через год, показала, что “положение вещей в этом отношении, в сказанном управлении не изменилось и что розыск по губернии (кроме Брянского и Караческого уездов), находясь в ведении двух офицеров, ротмистров Шульца и Ганько, каждым ведется из этих офицеров по-своему и даже самая регистрация данных розыска не сосредоточена в управлении, а находится лишь при канцеляриях офицеров”.

Такая ситуация, не устраивала руководство ДП, т.к. очевидно говорила о неисполнении приказа департамента о предписываемой организации розыска. Кроме того, самостоятельность офицеров, занимавшихся розыском, говорила о том, что начальник управления практически не контролирует политическую полицию губернии. Отсутствие регистрации данных розыска в управлении значило, в свою очередь, что руководитель Орловского ГЖУ либо плохо осведомлён, либо не знает о ситуации на территории губернии, т.к. у него нет доступа к текущей информации.

От районного отделения, в свою очередь, требовалось “действительное инструктирование” офицеров Орловского управления с целью организации

“однообразия приемов розыска по всей губернии”. Формальное требование департамента об “инструктировании” помощников начальника управления, который в течение года не предпринял продуктивных действий для выполнения приказа ДП, было обречено либо на неисполнение, либо на эффективность, близкую к нулю, в случае исполнения. Показательно, что полковник Власьев, руководивший Орловским ГЖУ как минимум с 1907 г. оставался на своём посту вплоть до 1912 г. и был произведён в следующий чин, став генерал-майором.

Кадровый вопрос, один из краеугольных камней деятельности политической полиции, постоянно обращал на себя внимание руководства ДП. При этом проблемы, связанные с низкой профессиональной квалификацией личного состава органов политической полиции, распадались на две составляющие. Первая - это недостаток компетентных офицеров даже для назначения на освобождающиеся должности в охранных отделениях и пунктах. Вторая - низкий уровень подготовки офицеров даже после прикомандирования их к охранным отделениям, где их, теоретически, должны были на практике обучать всем отраслям охранной службы.

Первая проблема, как уже отмечалось выше, решалась во многом через институт районных отделений, руководители которых не только

“инструктировали” местных служащих политической полиции, но и могли оценить их компетентность в сфере политического розыска.

В частности, заведующий Особым отделом Е.К. Климович в 1908 г. обращался к своему бывшему помощнику М.Ф. фон Котену, на тот момент начальнику Центрального РОО, с просьбой “не отказать выяснить из числа служащих во вверенном Вам районе офицеров Корпуса жандармов лиц, пригодных: по данным их характера, способностям, умственному развитию, такту и безусловной порядочности к делу ведения политического розыска, дабы ими впредь комплектовать личный состав розыскных учреждений”.

Подробный ответ фон Котена, в котором охарактеризованы 11 офицеров Московского охранного отделения, Центрального РОО и местных розыскных органов был отправлен в Петербург через три месяца.

Весной 1909 г. к М.Ф. фон Котену обращался исполняющий обязанности вице-директора Департамента полиции С. Е. Виссарионов.

Формальное отношение руководителей охранных отделений к обучению прикомандированных офицеров не давало последним возможности вживую увидеть дело, которым им предстояло заниматься. А с учётом того, что некоторые из прикомандированных впоследствии назначались на должности помощников начальников ГЖУ (которые порой сами мало разбирались в организации внутренней агентуры и руководстве филёрами) или назначались на должности начальников розыскных пунктов, то упущенный шанс хоть какой-то подготовки в дальнейшем дорого стоил системе политической полиции. Некомпетентность руководителей местных розыскных органов оставалась

“головной болью” Департамента полиции.

Поэтому неудивительно, что такая ситуация не устраивала руководителей политической полиции, “...ибо офицеры Отдельного корпуса жандармов командируются в охранные отделения не только для использования их в качестве рабочей силы, но и в видах подготовления их к занятию в будущем самостоятельных розыскных должностей, для чего, разумеется необходимо пройти на практике под наблюдением опытных руководителей курс розыскного дела в полном его объеме и приобрести должный навык в технических приемах, который зачастую не может дать никакая письменная инструкция”1.

По мнению руководства МВД и ДП лишь при условии выработки кадра таких всесторонне осведомленных в розыскном деле офицеров может прогрессировать политический розыск. В качестве “кнута”, угроза которого должна была заставить начальников охранных отделений действительно готовить данных офицеров, был выбран вызов прикомандированных офицеров в Департамент полиции для экзамена на “знание розыскного дела”. Причём результат экзамена должен был быть основанием не только для дальнейшего продвижения по службе прикомандированных офицеров, но и для составления

“заключения о соответствии непосредственных их начальников занимаемым ими должностям”.

Через месяц, в мае 1910 г. начальники РОО и охранных отделений получили ещё одно письмо за подписью директора ДП и утверждённое товарищем министра внутренних дел Курловым. Данное письмо касалось

кадрового состава непосредственно охранных отделений. Начальники последних должны были предоставить сведения обо всех офицерах ОКЖ, занимающихся политическим розыском в их отделениях. При этом ответственными за “правильность и достоверность” предоставленных сведений были начальники охранных отделений.

Категоричные требования Департамента полиции улучшить подготовку тех офицеров жандармских управлений, которые непосредственно занимались политическим розыском, вызвали ответную реакцию. В начале июня 1910 г. П.П. Заварзин, ссылаясь на необходимость улучшения организации политического розыска на территории района, запрашивал ДП о возможности прикомандирования к ЦРОО “для изучения этого дела и регистрации данных розыска” помощников начальников Тульского жандармского управления ротмистра Павлова и Орловского ГЖУ ротмистра Шульца, а также адъютанта Смоленского ГЖУ ротмистра Мулукалова. Срок командировки для повышения квалификации данных офицеров начальник районного отделения предлагал установить в три недели.

Обосновывая необходимость прикомандирования к районному отделению служащих именно данных управлений, полковник Заварзин назвал их наиболее слабыми в сфере политического розыска на территории района.

Департамент полиции, в свою очередь, разрешил прикомандирование лишь ротмистра Павлова, который впоследствии дослужился до звания подполковника и работал в должности помощника начальника Тульского ГЖУ вплоть до февраля 1917 г.1

Несмотря на целый ряд ограничений деятельности районных отделений у их начальников были достаточно широкие возможности по контролю и управлению деятельностью местных органов политической полиции. При этом ведущая роль в системе политического розыска оставалась за Департаментом полиции. Руководство последнего внимательно следило за тем, чтобы

начальники РОО чётко соблюдали предписания вышестоящей инстанции и не позволяли себе излишней самостоятельности. В феврале 1911 г. департамент даже ограничил права начальников РОО, “рекомендовав” им не издавать самостоятельных циркулярных писем, “а в случае встретившейся в этом надобности проекты таких циркуляров представлять на усмотрение Департамента”.

В связи с невыполнением данной “рекомендации” Центральным РОО, П.П. Заварзин был вынужден объясняться перед исп. об. вице-директора ДП С.Е. Виссарионовым и заведующим Особым отделом A.M. Ереминым. Дело в том, что 31 марта Заварзин разослал письмо руководителям розыскных органов Центрального района о предупреждении возможных разбойных нападении.

Реакция Департамента полиции не заставила себя долго ждать - 19 апреля было получено письмо из Петербурга, в котором П.П. Заварзину предлагалось

“донести о причинах”, вызвавших появление данного циркулярного письма. Интересно, что С.Е. Виссарионова заинтересовала не только форма, но и содержание письма, в котором начальник ЦРОО ссылался на ограбления в Привисленском крае1.

Доводы П.П. Заварзина подозрительно похожи на оправдания, т.к. ни в § 1, ни в § 7 “Положения...” не имеется указаний на такие варианты действий начальника районного отделения. В параграфе 1 речь идёт лишь о том, что РОО учреждаются для “объединения и направления деятельности местных органов, ведающих политический розыск в Империи”, в параграфе 7 сказано, что “одной из главнейших задач начальников районных охранных отделений является учреждение центральной внутренней агентуры, могущей освещать деятельность революционных сообществ вверенной его надзору области2”. Ссылка на седьмой параграф вообще является очень неудачной, т.к. в нём идёт речь о секретной агентуре по области/району, а Привисленский край ни по каким критериям не входил и не мог входить в Центральный район.

Наконец, указание С.Е. Виссарионова на то, что грабежи совершаются представителями польской социалистической партии, является недвусмысленным намеком на некомпетентность начальника Центрального РОО. Отсутствие организаций данной партии на территории Центрального района по очевидным историческим и этническим причинам означало, что полковник Заварзин отправил в органы политической полиции района недостоверную информацию, которая никак не способствовала эффективной работе полиции.

История с циркулярным письмом показала начальника Центрального районного отделения в невыгодном свете перед руководством Департамента полиции, которое получило весомые основания сомневаться в профессиональных качествах П.П. Заварзина.

Через год, в феврале 1912 г. помощник начальника Центрального РОО по району подполковник Долгов расследовал скандал в Ярославском охранном отделении между филёрами и заведующим наружным наблюдением. В рамках расследования полковник Заварзин даже запросил мнение о заведующем наружным наблюдением Ярославского отделения у его бывшего руководителя ротмистра Немчинова, в 1912 г. служившего в Лифляндском ГЖУ. В результате расследования в Центральном районном отделении был разработан проект санкций по отношению к участникам конфликта, начиная от перевода в другое отделение и заканчивая увольнением.

Департамент полиции серьёзно заинтересовали данные действия служащих районного отделения. Исп. об. вице-директора ДП потребовал от П.П. Заварзина ответа на вопрос, чем было вызвано данное расследование, “... а также какими именно статьями Положения о районных охранных отделениях Вы руководствовались, принимая на себя инициативу не только назначения подобного рода расследований, касающихся внутреннего быта розыскного органа, но и проектирование мер воздействия на признанных Вами виновными служащих”

Ответ из Департамента полиции от 24 июня был исчерпывающим. Согласно ему, в § 5 “Положения о районных охранных отделениях” речь идёт о непосредственном подчинении начальникам РОО только тех охранных отделений, которые находятся в одном городе с районным отделением, “не будучи, однако слиты с сим последним”. Причем данное разъяснение было сделано Департаментом полиции ещё в письме от 29 ноября 1911 г. Таким образом, “начальник Ярославского охранного отделения, равно как и другие, входящие в Московский район розыскные органы никоим образом не может считаться подчиненным Вам как начальнику районного отделения в смысле права Вашего применять к нему действия, предусмотренные 1086 ст. Уст. Угол. Суд, т.к. эта статья содержит указания, касающиеся тех начальствующих, которым предоставлено право предания суду должностного лица за преступления по должности”1 - гласило письмо за подписью С.Е. Виссарионова. Разбор действий начальника ЦРОО завершился закономерным итогом: расследование П.П. Заварзина ситуации в Ярославском охранном отделении было признано “неправильным... и составляющим предмет ведения Департамента полиции”. Факт убедительного доказательства пренебрежения указаниями ДП и превышения полномочий на посту руководителя Центрального районного отделения вряд ли можно рассматривать как положительные стороны

деятельности полковника Заварзина.

Наконец, П.П. Заварзину просто не повезло в период подготовки к торжествам 1912 г., когда один из его секретных сотрудников, несмотря на запрет находится в местах проезда царя и членов его семьи, был арестован агентами наружного наблюдения2. Столь внимательное отношение руководителей политической полиции к вопросу выполнения приказов директора ДП и заведующего Особым отделом, а также к действиям в рамках служебной компетенции того или иного руководителя (в данном случае районного отделения) можно рассматривать как своеобразную продолжительную проверку данных руководителей. Проверку знания ими своих полномочий, а также информированности об указаниях из Петербурга и использования этих указаний в своей деятельности.

Если начальники районных отделений, местных охранных отделений и жандармских управлений действовали на основании каких-то своих представлений и критериев работы органов политической полиции, лишь время от времени обращая внимание на приказы ДП, а порой и не подозревая о том или ином приказе/распоряжении, то это одна ситуация в системе управления политической полиции. В такой ситуации роль ДП как ведущего органа политической полиции, регулирующего и направляющего деятельность остальных органов политического розыска, превращалась во многом в формальность.

Если же начальники как минимум районных охранных отделений четко исполняют распоряжения и приказы департамента, то уровень влияния ДП на местные органы политического розыска, и, соответственно, уровень управляемости последних гораздо выше, чем в первом случае. Данная ситуация в системе управления обеспечивает большую централизацию и, соответственно, даёт возможность проводить единую политику управления политическим розыском на территории государства. В конечном итоге, игнорирование указаний Департамента полиции начальником ЦРОО являлось показателем непрофессионализма руководителя одного из крупнейших розыскных органов империи.

В качестве промежуточного итога необходимо отметить, что ни одно из приведённых выше рассуждений не может рассматриваться как благоприятное для начальника Центрального РОО П.П. Заварзина. Основные направления деятельности районного отделения и представление о них Департамента полиции мало изменились по сравнению с предшествующим периодом. В частности, прежней осталась рассылка информации руководителям региональных органов розыска на основе докладов центральной агентуры, т.е. секретных сотрудников МОО и ЦРОО, дающих сведения по значительной территории района. В районном отделении на основе данных секретной агентуры, а также информации из прессы составлялись тематические сообщения по различным партиям, организациям и социальным слоям, например, такие как “По партии Народной свободы”, “О текущем моменте по взглядам социал-демократов”, “О студенческом движении” и т.д., предназначенные для лучшего ориентирования начальников жандармских управлений, охранных отделений и пунктов в текущих процессах среди оппозиционных и революционных слоев и групп.

В конце 1910 - начале 1911 г. руководители ДП в очередной раз обратились к проблеме организации работы филёров и внутренней агентуры жандармских управлений. Значительный срок, прошедший со времени издания циркулярного письма Д1Т 2 марта 1908 года за № 126034 о порядке командировок агентов наружного наблюдения по губерниям, позволил обобщить накопившийся опыт. В целом, данный опыт оказался далеко не во всём положительным.

Изначально служащие Департамента полиции исходили из идеи, согласно которой необходимость командировок филёров по губернии будет нужна для наблюдения за настроениями крестьянства и встреч с вспомогательными секретными сотрудниками, живущими и работающими в сельских населённых пунктах. В предыдущей главе, на основе отчёта о поездке чиновника для поручений Московского охранного отделения Воеводина, который ездил по трём уездам Орловской губернии под видом торговца скотом, был сделан вывод о принципиальной сложности данного вида работы при неочевидных результатах.

Столь серьёзное расширение сферы деятельности службы наружного наблюдения губернского жандармского управления было оправданно лишь при условии наличия на территории губернии революционной напряжённости именно в сельской местности. В противном случае, средства и время на подготовку филёров высокой квалификации, усилия на создание сети осведомителей, средства на постоянные командировки по губернии легко могли быть потрачены впустую. А с учётом того, что в большинстве жандармских управлений просто не было столь высококвалифицированных служащих, которые могли бы результативно выполнять данную работу, а также тот факт, что из Петербурга на эти цели не выделялось дополнительное финансирование, то становится понятно то “прохладное” отношение, которое вызвала данная инициатива в 1908 г.

К 1910 г. оказалось, что многие из Начальников губернских жандармских управлений и до настоящего времени не озаботились приобретением солидной агентуры и отсутствие ее пытаются восполнить командировками филеров. Не имея, за отсутствием агентуры, никаких сведений о деятельности революционных партий в губернии, начальники управлений посылают филеров наугад в различные уезды для наведения справок о настроении населения и выяснения деятельности революционных организаций. При этом не только не обращается серьезного внимания на надлежащий выбор филеров, но, зачастую, филеры командируются просто по очереди.