Московское охранное отделение в системе органов политической полиции Российской империи начала XX в.

А) Образовательная:

Сформировать у обучающихся четкое представление о внутреннем положении системы органов политического сыска Российской империи на рубеже XIX - XX вв.

Б) Развивающая:

Провести анализ предоставленных источников -фрагментов воспоминаний, мемуаров сотрудников Департамента Полиции, и выявить, на основе этих источников основные проблемы, с которыми столкнулось управление Департамента Полиции, а также классифицировать эти проблемы на отдельные комплексы. Рост революционного и оппозиционного движения и возникновение новых революционных партий в конце XIX - начале XX вв. возвестили о начале нового этапа общественно-политической сферы Российской империи. Внутренняя политика первых лет XX в. оказала большое влияние на систему госуправления России, и, в частности, на такую специфичную ее сферу, как политическая полиция.

К началу ХХ в. политическая полиция Российской империи состояла из двух уровней: контроль над этой системой осуществлялся ДП через Особый отдел и Отдельный корпус жандармов. На региональном уровге основными подразделениями политической полиции являлись ГЖУ и ОЖУ, а также РОО (Московское, Санкт-Петербургское и Варшавское). В 1902 г, в местах, где деятельность революционных собраний проявлялась наиболее активно, создаются розыскные пункты, многие из которых, затем, были переименованы в охранные отделения.

Изменения, имевшие место в оппозиционных кругах, не могли не привлечь внимания сотрудников ДП. Было отмечен, что новые условия работы, а также новые оппоненты требуют модернизации деятельности политической полиции в целом.

О вопросах организации и структуры органов политической полиции начали говорить в 1902 г. Стало очевидно, что сформированный в 1880 г. Департамент полиции, недостаточно эффективен в новых условиях.

Так, в докладных записках Л. И Ратаева - заведующего Особым отделом ДП и П. И Рачковского - заведующего Заграничной агентурой приводится анализ политической ситуации, сложившейся на рубеже веков, а так же характеризуются основные задачи и проблемы, которые государственная власть и политическая полиция должны были решить, согласно новым реалиям. Впрочем, приводились так же варианты реформ.

Рачковский характеризует политическую полицию как тайную и не имеющую “…возможности, по самой своей сущности, сообразовываться всегда только с установленными законами”. Признание возможности действий, выходящих за рамки закона, позволяет судить об особом статусе политической полиции.

П. Г Курлов, занимавший в то время должность министра внутренних дел, в своих воспоминаниях писал: “… Нет ни одного правительства в мире, начиная с абсолютной монархии и кончая советской властью большевиков, которое не было бы вынуждено в целях своего существования и самосохранения, отказаться от борьбы со своими политическими врагами, признавая направленные против существующей власти действия лиц иных убеждений преступлениями, а потому не только карать их на основании уголовного закона, но в большей части случаев предупреждать самое возникновение этих преступлений”. Для руководителей ДП и МВД, было характерно отношение к политической полиции не как к обычному государственному органу, но как к специальной службе, имеющей особые полномочия, связанные с “особостью” сферы деятельности этой службы. Судя по докладной записке, Ратаев уже в 1902 г. осознавал опасность эскалации революционного движения, а также, что самое главное, Ратаев осознавал ту опасность, которую подразумевают под собой некомпетентная и непоследовательная политика властей в отношении пресечения революционных

собраний и наказания их участников.

Возникали беспорядки среди студенчества, в университетах проходил призыв молодых людей к революции. Л. А Ратаев, заведующий Особым отделом Департамента полиции в своей записке на имя директора ДП, характеризовал деятельность МВД, министерства народного просвещения и Департамента полиции так: “Вот уже третий год буквально повторяется та же самая история: с самого начала учебного года начинается среди учащейся молодежи брожение, причем агитаторами являются принятые осенью обратно студенты, исключенные предыдущей весною за деятельное участие в беспорядках минувшего академического года. Департамент полиции молчаливо созерцает развитие движения, не подавая признаков жизни и строго воспрещая охранным отделениям и жандармским управлениям затрагивать молодежь на почве студенческих беспорядков, дабы министерство народного просвещения и так называемое “общество” не сказали, что Департамент полиции своими распоряжениями сам вызывает беспорядки…”.

Нерешительность Департамента полиции, руководители которого опасались отрицательного освещения в СМИ своих действий, накладывалась на проблему полной безнаказанности волнений в университете. Эти волнения и беспорядки рассматривались как “баловство” молодых людей, которое не может принести вреда.

Руководитель Особого отдела продолжает “…Ободренная таким бездействием власти революционно настроенная молодежь переносит беспорядки из университетских стен на улицу. Тогда их секут нагайками и целыми полчищами ведут в тюрьмы… Возбуждается речь о необходимости применения к бунтарям самого строгого взыскания, но к весне правительство приходит к убеждению, что то, что зимой казалось столь серьезным и опасным, в сущности чистейшие пустяки, не заслуживающие серьезного внимания… а затем осенью совершенно как в балагане немедленно начинается повторение того же представления…”.

Тогда как несамостоятельность действий руководителей департамента полиции можно обосновать нежеланием обострять внутриполитическую ситуацию в стране, описанную выше непоследовательность политики, относительно зачинщиков и участников волнений выглядит более чем странно.

Внезапное принятие жестких мер, а затем такая же внезапная из отмена заставляет задуматься о полном отсутствии у руководства Департамента полиции четкого понимания сложившейся ситуации и стратегии дальнейших действий. Помимо этого, подобная непоследовательность сказывалась на взаимоотношении служащих внутри системы политической полиции не лучшим образом. При перекладывании ответственности за студенческие беспорядки на руководителей местных подразделений, у этих руководителей пропадала всякая мотивация к деятельности, и, следовательно снижало эффективность работы РОО и ГЖУ. Руководители местного розыска выбирали самый простой способ уклонения от возможной ответственности - отказ от самостоятельной деятельности в пользу выполнения приказов, поступавших от Департамента полиции.

Далее, Л. А Ратаев пишет: “… В конце концов вся вина сваливается на какого-нибудь градоначальника, губернатора, обер-полицмейстера, или, что еще хуже, на какого-нибудь несчастного начальника охранного отделения, который в своих интересах будто бы склонен все раздувать и преувеличивать (“провокация”), а правительство, дескать в стороне, оно, мол в сущности ничего особенно против не имеет, оно даже “сочувствует” …”.

Хочется напомнить, что слова, приведенные выше, принадлежат начальнику Особого отдела Департамента полиции. Человеку, к которому стекалась вся информация о политической обстановке в стране и внутренней обстановке в органах политического розыска. Очевидна картина некомпетентности и непонимания на уровне Департамента полиции.

По мнению Ратаева, подобная непоследовательность, “половинчатость” действий руководителей высшего уровня, вкупе с отсутствием четкой программы действий, не только не улучшают, но наоборот, ухудшают революционную ситуацию в империи: “… Балмашев в своем последнем слове назвал правительство своим “подстрекателем” и после этого еще хотят разыскать

“организацию”, когда своим попустительством само правительство ее создает…”.

Видимо, указание на факт опасного попустительства и некомпетентности со стороны руководства Департамента полиции и Министерства внутренних дел, на отсутствие четкой и внятной стратегии борьбы с оппозицией и революционными антиправительственными актами и другие ошибки в борьбе с

“революцией” должны были подтолкнуть правительство на изменение опасной для государства ситуации. Но ни эта, ни следующие докладные записки Ратаева не привели к каким бы то ни было реальным действиям. Более того, директор Департамента полиции А. А Лопухин приказал вернуть эти записки в Особый отдел Департамента полиции. Что примечательно, спустя несколько лет, после своей отставки, Лопухин все-таки пришел к выводу о необходимости реформ, о чем и написал в своих воспоминаниях.

В своей докладной записке Л. А Ратаев, хоть и нарушая этику критикой своего непосредственного начальства - руководителей Департамента полиции и Министерства внутренних дел, достаточно ярко и четко вырисовывает основные и наиболее острые проблемы центральных органов политического розыска.

В 1902 г. свою докладную записку пишет руководитель заграничной агентуры Департамента полиции П. И Рачковский. Он обращает внимание на проблемы более глубокого характера, нежели проблемы управления политической полицией, описанные Ратаевым.

Свой доклад Рачковский, возглавлявший заграничную агентуру уже более десяти лет, начинает с того, что констатирует факт о усилении и усложнении революционного и оппозиционного движения в России.

Рачковский считает, что на территории Российской империи до второй половины 1890-х гг. политическая полиция успешно действовала лишь в столицах, но и там деятельность охранных отделений не всегда была эффективной. Узость арсенала приемов розыска (только наружное наблюдение), наблюдение за узким ограниченным кругом известных революционеров, а также

“неподвижность, отсутствие инициативы и идейных наклонностей и тяготение к рутине” руководителей способствовали снижению эффективности работы РОО и ГЖУ.

Проблемы оперативной деятельности Департамента полиции показаны Ратаевым достаточно четко. Рачковский также касается их в своем докладе. Однако проблемы, о которых говорил Ратаев во многом являются следствием более глубоких проблем, связанных с самой структурой политической полиции. Трудности в функционировании органов политического розыска вытекали во многом из принципов организации системы политической полиции. Именно на эти важные вопросы обращали свое внимание Ратаев и Рачковский.

Рачковский пишет: “Прежде всего поражает несоответствие количества наличных розыскных сил в провинции с размерами работы, выпадающей на их долю. Губернские Жандармские Управления завалены делом настолько, что при всем их старании выполнить его с полной тщательностью сделать они этого не в состоянии…”.

И правда, Губернские Жандармские Управления, являвшиеся на тот момент региональным подразделением политической полиции, были обязаны выполнять массу побочных функций, помимо борьбы с революционным движением и проведения следственных работ. При том, что число офицеров (начальник ГЖУ, его помощники (два-три человека) и адъютант управления), а так же унтер-офицеров большей части ГЖУ, в большинстве случаев составляло около 30-40 человек.

Рачковский продолжает: “Замеченные мною несоответствие сил с количеством работы зависит еще от равномерного их размещения, основанного на административно-территориальном давлении, несовпадающим с главными пунктами развития революционного движения. Отсюда весьма частое сосредоточение сил там, где в них не имеется надобности и недостаток их в центрах преступной пропаганды…”.

Проблема отсутствия или же слабости органов политической полиции в местах наибольшего распространения революционной пропаганды стала столь очевидной уже в 1902 г. Уже в этом году по инициативе Департамента полиции начинают создаваться розыскные пункты. Эти новые органы учреждались в качестве дополнения к ГЖУ в местах наибольшей активности революционеров.

Кроме того, комплектование ОКЖ, а также профессиональная подготовка служащих политической полиции, являлись, по мнению Рачковского одними из основных проблем: “Близкое знакомство с офицерской средой Корпуса Жандармов беспристрастного всякого наблюдателя убедит в том, что среди чинов этого института слишком мало лиц, которые по своим способностям, развитию и наклонностям вполне отвечали бы тем важным, ответственным обязанностям, которые на них возложены. Попавши… в Корпус, некоторые офицеры, достигнув обычным порядком известного служебного положения и занимая ответственные посты, являются нередко тормозом в общей современной розыскной работе…”.

Компетентность служащих политической полиции, состоявших в ГЖУ, являлась одним из главных препятствий модернизации системы политического розыска. Большинство лиц, занимавшихся политическим розыском ранее состояли на службе ОКЖ, который входил в состав военного министерства. Таким образом, для продвижения по службе имели большое значение успехи в розыскной деятельности политической полиции, а срок выслуги в определенных чинах. Это обстоятельства не могло не сказываться на функционировании политической полиции.

Далее Рачковский отмечает: “С другой стороны офицеры, входя в состав Корпуса, не получают необходимой специальной подготовки по тем предметам, которые имеют войти в сферу их ведения… Вследствие этого среди офицеров Жандармского Корпуса нередко встречаются такие, которые не умеют отличить социал-демократа от народовца, социалиста-революционера от народовольца и

“бундиста”, от человека, бунтующего на улице”. Постепенное увеличение сложности экзаменов при поступлении в Корпус жандармов, организация курсов при ДП, рассылка в местные органы политического розыска новейшей литературы по революционному движению и пропаганде, а также другие меры частично изменили к лучшему положение с подготовкой жандармских офицеров. Однако, в целом, ситуация оставалась неудовлетворительной. Вице- директор Департамента полиции С. Е Виссарионов писал: “… Не имея ранее ничего общего с розыском, сдав кое-как курсовые экзамены, подобные деятели впоследствии относятся по большей части к делу так, чтобы только не навлекать на себя гнева начальства и отчисления от занимаемых должностей…”. Особенным образом обострились проблемы в кадрах, в период 1905-1907 гг. В 1906 г. П. Н Дурново в представлении в военное министерство просил о зачислении в Корпус жандармов не только о полной отмене срока выслуги в войсках, но и об отмене образовательного ценза, объясняя эту просьбу “... крайними затруднениями при комплектации офицерами частей и подразделений Отдельного корпуса жандармов…”. В виду элементарной нехватки людей, вопрос о профессиональных качествах вновь принятых уже не являлся первоочередным.

Что касаемо ГЖУ, Рачковский сообщал следующее: “В связи с описанным положением находятся еще нижеследующие неблагоприятные обстоятельства: розыскная часть в провинции распадается, в порядке последовательности, на две функции: расследование в порядке охраны и формальное дознание”. Под формальным дознанием понимается официальное производство следственных действий совместно с общей полицией, а также органами прокуратуры могли осуществлять только Губернские жандармские управления. У охранных отделений таких прав не было. Они специализировались только на

“расследовании в порядке охраны” - выявлении революционных лиц и групп, наблюдении за ними и других “негласных” действиях.

При этом ГЖУ, как говорит Рачковский “… сосредоточивают свою деятельность на работе, носящий для них более обязательный характер и лучше по им знакомой, а именно - на производстве формальных дознаний. В этом случае оставляется в совершенном забросе чисто агентурная работа, которая, однако, по нынешним временам, представляется едва ли не более важной, ибо допросы и прочие следственные действия … не достигают требуемых результатов”.

Охранные отделения в первые годы ХХ в. создавались исключительно в центрах наибольшей революционной активности. Таким образом, на территории двенадцати губерний Центрально-Европейской России, окружавших Москву, охранные отделения, созданные на основе розыскных пунктов, были созданы лишь в Ярославле и Нижнем Новгороде.

В связи с малым числом охранных отделений, основная нагрузка падала на Губернские жандармские управления. В начале ХХ в. ГЖУ во многих случаях перестали быть спокойным местом, каким они являлись с момента его создания в конце 1860-х гг. В противовес спокойствию, произошло резкое увеличение объемов и ритма работы управлений, а также увеличение ответственности начальников, что не поддерживалось основным составом Корпуса жандармов. Вопрос повышения эффективности работы жандармских управлений стал одной из основных, можно сказать, хронических проблем Департамента полиции Российской империи.

Ю А Реент, впрочем, выделял и другие проблемы. На уровне центральных государственных учреждений в полиции наблюдалось некоторое “раздвоение”.

Личный состав органов политического розыска составляли офицеры и унтер-офицеры ОКЖ. Высшим координирующим органом являлся Департамент полиции, у которого в оперативном подчинении состоял Отдельный корпус жандармов, который подчинялся штабу Корпуса жандармов, а через него военному министру.

На региональном уровне “все уездные и городские полицейские управления в своей работе были автономны, подчинены только губернатору и Департаменту полиции. Жандармские управления в полном объеме не были подчинены губернатору, а только штабу Отдельного корпуса жандармов и Департаменту полиции. Возникающие “под крылом” Департамента полиции охранные отделения также были структурно самостоятельны, что порождало серьезные трения с жандармским руководством…”. Такая запутанная структура органов политической полиции заставляла тратить огромную массу времени и сил на согласование действий различных подразделений и разбор конфликтов их служащих. Такая ситуация не только снижала эффективность функционирования системы политической полиции, но и иногда сводила саму эту работу на нет.

В своем письме министру внутренних дел командир Отдельного корпуса жандармов Ф. Ф фон Таубе приводит мысли о разделении полномочий между Депертаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов. “В Отдельном корпуе жандармов всегда существовала военная организация подчиненности… эта система ныне в корне нарушена вмешательством целого ряда учреждений… Таким образом, судьба офицеров находится не в руках его прямых начальников, а лиц совершенно посторонних, совершенно не ответственных за несение всей службы всеми членами целой корпорации… Есть явление, к которому неминуемо должно повести нынешнее положение вещей и это явление настолько ясно обрисовывается, что необходимо принять самые энергичные меры для пресечения его в корне - я говорю о том разладе среди чинов корпуса, который вызван ненормальными служебными отношениями, установившимися за последние годы…”.

ДП старался повысить качество работы органов политического розыска, возлагая функции политического сыска на Губернские жандармские управления и создания сети розыскных пунктов и охранных отделений. Однако, создание в рамках одной губернии либо области помимо ГЖУ еще и охранного отделения вызывало конфликты между их руководителями. Об этом упомянул командир ОЖК: “Я очень далек от того, чтобы отрицать пользу для дела борьбы против революции нынешних охранных отделений, но утверждаю только, что в ближайшем будущем этому, хотя и весьма важному успеху будет принесена в жертву вся служба Отдельного корпуса жандармов. До меня все чаще и чаще доходит выражение резкого неудовольствия на охранные отделения со стороны в особенности начальников жандармских управлений”.

Еще одной важной проблемой было урегулирование конфликтов между начальниками РОО и ГЖУ. Если Департамент полиции считал необходимым перевести начальника жандармского управления на другую должность, а министр внутренних дел соглашался с подобным решением, то штаб Особого корпуса жандармов обязан был подчиниться. Однако, как упоминал об этом в своих воспоминаниях начальник ЦРОО А. П Мартынов, в таких случаях руководство Отдельного корпуса жандармов “… решает, что надо стать на сторону, противоположную “домогательствам” Департамента полиции,

“разлагающего”, по мнению этих руководителей Корпуса жандармов дисциплину в рядах его. Потому, если уж совершенно неизбежно выполнить распоряжение министра внутренних дел как “шефа жандармов”, надо его выполнить так, чтобы “насолить” Департаменту полиции…”.

Создание РОО в городах, где проходила наиболее активная революционная деятельность, во многом было обусловлено слабостью местных ГЖУ, руководители которых оказались не готовы к эскалации революционного движения и активной борьбе с ним. В своем отчете Л. А Ратаев писал: “Поездив по России и ознакомившись на месте со многими жандармскими управлениями, я смело могу утверждать, что девять из десяти управлений вовсе не имеют агентуры и совершенно не знакомы с самыми элементарными приемами наружного наблюдения. Депертамент полиции, поручая собрать, безусловно, негласным путем необходимые сведения, только создаёт себе лишнюю инстанцию для переписки, т. к. в сущности наведение этих справок начальники жандармских управлений поручают все тем же чинам общей полиции, т. е. в конце концов околоточным и становым. Даже этот способ доступен жандармам только при условии хороших личных отношений их к губернаторам, если же их не существует … то они лишаются этой поддержки. Словом, губернские жандармские управления в большинстве случаев представляют собой ни что иное как канцелярии для переписки по хозяйственной и строевой части и для бумажной, а не фактической регистрации негласно поднадзорных. При таких условиях нет ничего удивительного, что жандармские управления совершенно не соответствуют настоящим потребностям политического розыска…”.

Несмотря на то, что данная записка датируется 1902 г., подобные условия работы были характерны для многих служащих жандармских управлений и в последующие годы. В 1906 г. директор Департамента полиции М. И Трусевич отмечает: “Развитие революционного движения и острый его характер давно уже свидетельствуют о совершенно недостаточной силе огромного большинства жандармских управлений, каковое явление объясняется с одной стороны крайне ограниченныс личным составом этих управлений и массою лежащих на них обязанностей по производству дознаний, наблюдению за полицейской стражей, хозяйственному делу и т.п., а с другой - полною неосведомленностью большинства жандармских офицеров в деле агентурного наружного наблюдения”.

Таким образом, можно выделить два комплекса проблем, имевших место в системе политической полиции России, на кануне революции. Первый комплекс - проблемы на уровне центральных органов государственной власти и политической полиции - МВД, ДП, ОКЖ и, непосредственно, правительства. А именно:

· Полное отсутствие четкой и внятной стратегии борьбы с революционным движением в рамках Министерства внутренних дел и ДП, а также вызванная этим непоследовательность, “половинчатость” действий;

· Профессиональная некомпетентность служащих ОЖК;

· Периодически вспыхивающие трения и конфликты между руководством Отдельного корпуса жандармов и Департаментом полиции, и вызванная этим “раздвоенность” центрального аппарата управления политической полицией;

· Порядок назначения на должности начальников Губернских жандармских управлений, как правило не по критерию профессиональной компетенции.

Второй комплекс проблем существовал на губернском (областном) уровне.

К этим проблемам относились:

· Преобладание обязанностей служащих ГЖУ над штатом этих самых служащих;

· Некомпетентность служащих ГЖУ в деле руководства секретной агентурой, а также в сфере организации наружного наблюдения;

· Сложные отношения начальников ГЖУ и РОО в рамках одной территориальной единицы;

· Нежелание сотрудников ОКЖ переходить от канцелярской переписки и бумажной работы к реальной борьбе с революционерами;

· Сосредоточенность деятельности РОО и ГЖУ исключительно в

“своем” регионе, а также слабая координация действий органов из разных губерний.

ДП, выполняющему функции органа, координирующего политический розыск, было очень непросто обеспечивать согласованность и взаимопонимание между ГЖУ и РОО, в силу отсутствия других методов управления, кроме как служебной переписки, а так же общей удаленности ДП от непосредственного эпицентра событий.

Указанные выше проблемы довольно четко указывают на необходимость модернизации системы политической полиции. Это особенно ярко продемонстрировали события 1905-1907 гг.

В 1907 г. В. Д Шилейко, член окружного суда, в своем письме в ДП коснулся вопросов реформ: “… Как крепкий здоровый человек не переносит расслабленного, так и мощный здоровый русский народ не переносит слабого, бессильного правительства, а таковым в глазах толпы является полиция. Ведь бьют же беспощадно городовых, а почему? - потому что в глазах черни это главный представитель правительства. Хотите, чтобы уважали правительство - устройте хорошо полицию”.

Контрольные вопросы:

1. В чем, по-вашему, заключаются основные проблемы во взаимодействии Департамента Полиции и жандармских управлений?

2. Какими, на ваш взгляд, должны были быть следующие шаги по оптимизации работы политического сыска?

3. Считаете ли вы создание Охранных отделений целесообразным, или наоборот думаете, что это только расширило и без того громоздкую систему политического розыска Российской империи?

Рекомендованная литература

1. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 2008.

Перегудова З.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением (Годы реакции и нового революционного подъема): М., 1988.

Дополнительная литература:

1. Агафонов В.К. Парижские тайны царской охранки. М., 2004. Айзафт С. Зубатовщина и гапоновщина. М., 1923.

2. Анисимов Н.Н. Борьба большевиков против политической тайной полиции самодержавия (1903--1917 гг.). Свердловск, 1989.

3. Бакушин А.Ю. Одиссея Леонида Меныцикова, или Азеф наоборот // Отечественная история. 2004. №5. С. 162--177.

4. Брачёв B.C. Богатыри русского политического сыска. М., 2003.

5. Волков А. Петроградское охранное отделение. Пг., 1917.

6. Вязьмитинов М.Н. Жандармы и армия. Политический сыск и вооруженные силы России в революции 1905--1907 гг. // Военно-исторический журнал. 1995. №1. С.89--93.

7. Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи, формирование аппарата, анализ оперативной практики. М., 2001.

Источники:

1. Положение об охранных отделениях (9 февраля 1907 г.) // Перегудова З.И. Политический сыск России (1880--1917). М., 2000.

Заварзин П.П. Работа тайной полиции // “Охранка”. Воспоминания руководителей политического сыска. М., 2004. Т. 1 Список источников и литературы

Шифртелеграмма директора департамента полиции М.И. Трусевича начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений о координации действий в борьбе с терроризмом (17 августа 1906 г.) // http://www.hrono.ru/dokum/190_dok/19060819.html (2016-04-16). Источники личного происхождения