Художественная интерпретация образа Аиссе в историческом романе Исхака Машбаша "Графиня Аиссе" в контексте исследования поэтики и эстетики жанра

Размещено на http://www.allbest.ru/

Художественная интерпретация образа Аиссе в историческом романе Исхака Машбаша «Графиня Аиссе» в контексте исследования поэтики и эстетики жанра

Таджиева Бэлла Магаметовна

Майкоп 2012

Содержание

Предисловие

Глава 1. Проблема инварианта жанра исторического романа: эстетика, поэтика

1.1 Художественная специфика жанра исторического романа

1.2 Развитие и национальная специфика жанра исторического романа в адыгейской литературе

Глава 2. Эстетика и поэтика исторического романа Исхака Машбаша «Графиня Аиссе»

2.1 Жанровые особенности исторического полотна Исхака Машбаша «Графиня Аиссе»

2.2 «Диалог культур» в контексте художественного изображения образа черкешенки в романе Исхака Машбаша «Графиня Аиссе»

2.3 Художественная концепция образа Аиссе: синтез типологического и национально-индивидуального

2.4 Тема природы в контексте отображения ментального мира как глубинной структуры внутреннего мира сознания Аиссе

Глава 3. Проблема художественного инварианта образа Аиссе в мировой литературе

3.1 Специфика художественной формы «Писем к госпоже Каландрини» Аиссе

3.2 «Самодетерминация» личности Аиссе: психолого-биографический и историко-культурологический контекст «Писем к госпоже Каландрини»

3.3 Образ Аиссе в романе А.-Ф. Прево «История одной гречанки»

Заключение

Предисловие

В последние два десятилетия в литературоведении возобновился интерес к исторической прозе. Причины этого просматриваются в смене художественной парадигмы в 1980 - 90-е годы XX века вследствие упразднения диктата догматической по своей сути системы соцреалистического искусства и переоценки вопросов исторического прошлого. аиссе машбаш роман поэтика

Каждый художественный текст интерпретирует положенную в его основу тему в рамках своей художественно-эстетической системы, обусловленной развитием литературного процесса. Вполне закономерно и объяснимо, что смена художественной парадигмы неизбежно приводит к жанровым изменениям. В процессе рассмотрения динамики развития исторического романа становятся очевидными значительные жанровые трансформации, произошедшие не столько на уровне формы, сколько в отношении автора и читателя к прошлому, во взгляде на историю и в принципах ее художественного отображения. В советский период идеологизированная трактовка истории и художественное воплощение характеров в рамках требования создания образа советского человека вне его национальной самобытности значительно ограничивали возможности писателей и приводили к фальсификации исторического прошлого, к нивелировке и схематичности образов, которые оказывались неправдоподобными и, соответственно, малохудожественными.

В условиях радикально изменившегося восприятия истории оформляется новая модификация исторического романа. Современный исторический роман движется по пути объективизации художественного историзма. В национальных литературах, в частности, - в адыгейской, в качестве современных тенденций можно отметить активизацию интереса к национальной истории, к проблемам национального самосознания и исторической памяти. Писатели получили возможность открыто говорить о трагических страницах истории этноса, касаться вопросов веры, отражать специфику национального сознания и характера, что сегодня в свете необходимости возрождения национальной культуры и национального самосознания приобретает концептуальность, социально-историческую и художественно-эстетическую необходимость.

На современном этапе развития адыгейской литературы жанр исторического романа значительно расширяет свои идейно-тематические и художественно-эстетические возможности и, главное, обновляет систему принципов и приемов художественной реставрации исторического прошлого.

Адыгейская литература прошла путь ускоренного развития. Обладая богатейшим пластом фольклорного устного поэтического творчества, художественным опытом адыгских просветителей, но, не имея письменности на родном языке до Октябрьской революции, адыгейская литература объективно оказалась в рамках метода социалистического реализма и во многом ориентировалась на установки русской соцреалистической литературы. В этом взаимодействии можно отметить и положительные, и отрицательные моменты. Как отмечает У. Панеш, «соприкасаясь с развитыми литературами, испытывая с их стороны растущее влияние, адыгская проза попадает в благоприятные условия для интенсивного развития» . Негативное влияние проявилось в ограничении творческой свободы: произведения на историческую тему носили бесконфликтный характер, острые вопросы истории этноса, в частности, затрагивающие проблему русско-адыгских отношений, межнациональных распрей и т.д., обходились стороной или отображались в установленном идеологической системой ракурсе. Значительной потерей этого периода в адыгейской литературе можно считать лакунарность в разработке национального характера и осмыслении специфики национального сознания. Национальная культура в ее глубокой ретроспекции с прошлым, с ментальностью народа также не получила художественного осмысления. Об этом пишет К. Шаззо: «Многое в нашей культуре, в том числе и в литературе, оказалось прочно связано с социальными и духовными стереотипами, отступление от которых квалифицировалось как отход от магистральной линии нашей идеологии, как отчуждение от духовных и нравственных забот общества. Естественно, в этой ситуации духовного тоталитаризма свобода художника была не более, чем слова <…>» .

Начальный период развития адыгейской литературы нельзя рассматривать однозначно, выявляя лишь тенденции к подражанию, недостаточный художественный уровень и узость тематики. В данном аспекте следует учесть, что столь быстрое вхождение в общее литературное русло, освоение сложных жанровых форм, сохранение мифопоэтического национального наследия - бесспорное достижение национальной литературы. Такой взгляд на движение адыгейской литературы - вдумчивый, аналитический - присущ К. Шаззо, который пишет: «Молодая проза, особенно в пору ее зарождения, стремительно осваивала новые идеи и, как их иллюстрации, давала яркие, во многом плакатные характеры. Период этот был необходим <…>. Но что при этом теряла проза? На мой взгляд, следующее: 1) она не могла глубоко раскрыть внутренний мир, психологическую (стало быть, и нравственную) природу человека; 2) она не могла создать плотный, содержательный сюжет» .

Современность дала широкие возможности для восполнения пробелов в исторической тематике и проблематике национальных литератур. Исхак Машбаш, еще в 1985 году, совершенно четко сформулировал задачи писателей на сегодняшний день, в частности, он отметил: «Адыгейская проза сегодня преодолевает издержки, которые возникали перед писателями каждый раз, когда они обращались к важнейшим жизненным (особенно историческим) явлениям, а именно, схематизм, иллюстративность фактов. Они много раз приводили прозу к поверхностному решению проблем в ущерб психологической глубине, конкретности, жизненной правдивости характеров, судеб людей. Крупные явления адыгейской прозы ориентируют нас, в первую очередь, на мысль, на анализ, исследование особенностей нравственных основ нашего сегодняшнего бытия» .

Творчество И. Машбаша, одного из самых известных писателей Адыгеи, и на родной земле, и далеко за ее пределами имеет одну центральную тему - история своего народа, своей малой Родины - адыгской земли. Художественному осмыслению проблематики, связанной с этой темой, народный писатель Адыгеи посвятил свой дар, все свои жизненные и творческие силы.

Сегодня, в начале XXI века писатель ищет новые пути для осуществления своего главного замысла - создания целостного грандиозного эпоса, подобно «Человеческой комедии» О. де Бальзака, посвященного истории своего народа. И особое место в этом цикле произведений занимает исторический роман, основоположником которого в адыгейской литературе является Исхак Машбаш.

Глава 1. Проблема инварианта исторического романа: эстетика, поэтика жанра

1.1 Художественная специфика жанра исторического романа

Жанр исторического романа (как и романа вообще) в литературоведении вызывает наибольшее число разночтений. Литературно-критические рецепции по вопросу специфики жанра исторического романа достаточно многочисленны. Однако в большинстве исследований, в том числе и посвященных поэтике жанра, не ставится проблема инварианта. Обычно все вопросы решаются на достаточно ограниченном материале, и основной акцент делается на анализе художественной интерпретации исторического события, положенного в основу произведения, или художественного образа исторического лица, послужившего прототипом главного персонажа.

Как писал М.М. Бахтин, «<…> роман не имеет такого канона, как другие жанры: исторически действенны только отдельные образцы романа, но не жанровый канон как таковой» . Несмотря на определенную временную отдаленность научных трудов М.М. Бахтина от современности, на сегодняшний день его теория романа оказалась одной из наиболее конструктивных и научно обоснованных. В частности, он выделяет следующие основные особенности романа, принципиально отличающие его от других жанров: 1) стилистическую трехмерность романа, связанную с многоязычным сознанием, реализующимся в нем; 2) коренное изменение временных координат литературного образа в романе; 3) новую зону построения литературного образа в романе, именно зону максимального контакта с настоящим (современностью) в его незавершенности . Несмотря на распространенность определения «исторический роман» в научной литературе, термином его считать нельзя, поскольку научно не определено понятие, которое им обозначается, нет общепринятого представления о жанровой специфике исторического романа, то есть дефиниция не имеет четкого, закрепленного в теории литературы описания. Это связано с тем, что для большинства исследователей в центре внимания стоит история, а не теория жанра.

Самым общим определением исторического романа является следующее: исторический роман - роман, действие которого разворачивается на фоне значительных исторических событий. Это определение вызывает ряд вопросов, требующих уточнения, так как, по сути, все художественные тексты основаны на реальности, соотносимой с историей. Наиболее спорным является вопрос о пределах необходимости в художественном историческом полотне объективного мира, о мере соответствия вымысла и художественной образности реально, документально зафиксированным событиям. Насколько имеет право автор интерпретировать исторические события и характеры, чтобы оставаться в рамках жанра исторического романа? Но самым главным упущением является отсутствие теоретических обобщений по поэтике исторического романа.

«Становление исторической художественной литературы совпадает с существенным переломом в самом историческом знании - с процессом становления истории как науки.

В эстетическом отношении формирование исторического жанра было связано с художественными открытиями романтиков: мастерством изображения колорита места и времени, остротой восприятия особенного, индивидуального в каждом явлении, интересом к национальным движениям, к национальному прошлому во всем неповторимом своеобразии каждого его этапа» .

Как справедливо замечает Н.А. Приймакова, «<...> наше знание истории всегда будет неточным, то есть приблизительным - и в исторической науке, и в художественном творчестве. Правда, последнее обладает, в отличие от науки, одним важнейшим качеством - оно познает и изображает историю в живых лицах, картинах, событиях, фактах, что создает впечатление «всамделишности» происходящего. Трудность и сложность исторического творчества в том и состоит, что в нем художник должен быть одновременно и художником, и историком, чтобы его творение было и искусством, и историей» .

Специфика движения русской литературы, как и любой другой национальной литературы, требует индивидуального социально-исторического методологического подхода при теоретизации. Диктат идеологии по отношению к художественному творчеству в советский период искусственно затормозил и догматизировал развитие художественных систем, в частности, значительно повлиял на жанр исторического романа. Можно выделить следующие основные традиции, повлиявшие на современный исторический роман:

· западноевропейская - в русле художественных исканий романтизма (В. Скотт, А. де Виньи, В. Гюго и др.);

· русская классическая XIX - н. XX вв., в текстовом массиве которой выявляются такие инварианты, как авантюрно-психологический роман (А.С.Пушкин, М.Н. Загоскин, А.А. Лажечников, Н.А. Полевой) и авантюрно-философский роман (Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, Г.П. Данилевский, А.Ф. Писемский, Вс. Соловьев, В.Я. Брюсов, Д.С. Мережковский и др.) ;

· исторический роман советского периода (А. Толстой, В. Пикуль, Д. Гранин, Ю. Тынянов, О. Форш и др.), в свою очередь, имеющий стилевые модификации, наиболее популярными из которых были историко-революционный и историко-биографический романы.

Здесь же следует уточнить, что необходимо разграничить следующие жанровые формы романа, темой которого является историческое прошлое: исторический роман и роман на сюжет об историческом прошлом.

Исторический роман - это художественное произведение, темой которого является историческое прошлое (некоторые исследователи очерчивают хронологические рамки - не ранее, чем 75 лет до написания текста, то есть жизнь трех поколений). Художественной целью и задачей писателя становится воспроизведение и исследование ведущих характеристик известной личности, показ взаимосвязи личности и эпохи. То есть в историческом романе должны сочетаться исторический, социальный и гуманистический подходы. Доля вымысла в данном инварианте романа не должна быть преобладающей, особенно в интерпретации исторических событий, предметного мира, характерных, установленных документально психологических морально-нравственных черт личности, портрета и биографии исторических персонажей. Автор в пределах художественной необходимости и идеи произведения, несомненно, имеет право на вымысел, фантазию, использовать художественные приемы усиления, умолчания, дискретности и другие, не допуская при этом искажения исторической действительности.

Роман на сюжет об историческом прошлом также обращен в историю, но, в отличие от исторического романа, в нем в качестве главных персонажей не фигурируют известные исторические личности, не затрагиваются широкие исторические события; сюжет романа зачастую построен на проблеме судьбы отдельного человека в какой-то переломный исторический момент. Персонажи данного инварианта вымышлены, преобладает художественная условность и авторская фантазия. В данном случае автор имеет право интерпретации, не претендуя на историческую достоверность, так как задачей романа об историческом прошлом в большинстве случаев является проблема судьбы отдельного простого человека в контексте художественного осмысления истории всего народа. Хронологически этот тип романа может быть обращен к любому периоду истории, в том числе и не столь отдаленному, в отличие от исторического романа.

Для выявления типологических черт исторического романа необходим ретроспективный взгляд. Как отмечал Д. Благой, «<…> зачатки исторического романа можно усмотреть уже в Александрийскую эпоху не только в исторических именах, которыми наделяет своих героев <...> подражающий Фукидиду Харитон Афродисийский, но, в особенности, в романах об Александре Великом и о Троянском походе, написанных в первые века нашей эры и получивших в средние века в многочисленных версиях и переделках огромное распространение по всей Европе» .

Подлинный исторический роман, как мы его понимаем в настоящее время - художественная реставрация той или иной исторической действительности, - мог возникнуть только с развитием исторической науки, раскрывшей всю несхожесть отдаленных исторических эпох и между собой, и с данной современностью и, вместе с тем, показавшей внутреннее культурное единство всех сторон жизни, их образующих и выражающихся в идеях, чувствах, в одежде, языке исторических персонажей. Метод такой реставрации сформулировали немецкие романтики, выдвинув требование точной и согласной с действительностью разработки времени (couleur historique) и места (couleur locale), в рамках которых располагается действие данного художественного произведения. Столь же необходимое соответствие нравам, обычаям, внешнему виду, особенностям быта было разработано ими в теоретическом требовании опоры на художественный принцип «местного колорита».

Формирование жанра исторического романа, давшего мощный импульс в этом направлении всему европейскому художественному творчеству, связано с именем Вальтера Скотта (1771-1831гг.), по словам А.С. Пушкина, «шотландского чародея», «который увлек за собой целую толпу «подражателей», действие которого «ощутительно во всех отраслях ему современной словесности». По этой причине в контексте исследования жанра исторического романа наиболее многочисленны работы о творчестве Вальтера Скотта. Существует несколько исследований, в которых творчество шотландского писателя служит материалом для постановки более общих задач, то есть предпринимаются попытки систематизации и описания устойчивой структуры исторического романа вальтер-скоттовского типа. Так как мы находим ряд общих типологических черт в художественных системах И. Машбаша и В. Скотта, то считаем необходимым остановиться более подробно на этих трудах.

В центре внимания В. Дибелиуса - три проблемы: 1) традиции, которые использовал В. Скотт для создания жанра исторического романа; 2) сюжетообразующие мотивы; 3) тип героя.

В. Дибелиус полагал, что В. Скотт прежде всего опирался на традиции авантюрного (Д. Дефо, Г. Филдинг, Т. Смоллет) и готического романа и именно из авантюрной и готической литературы почерпнул главные элементы, положенные им в основу своего метода.

Центральные сюжетообразующие мотивы, по мнению исследователя, следующие: 1) путешествие; оно может быть вызвано ссорой со старшим поколением или другими причинами, но в том или ином виде присутствует непременно; 2) любовь к прекрасной даме, встречающая на своем пути различные препятствия; 3) воспитание (перевоспитание) героя, в частности, под влиянием этой любви; 4) тайна; 5) интрига, связывающая политическую, культурно-историческую часть романа с собственной судьбой героя.

Основной задачей, по мнению В. Дибелиуса, для В. Скотта было изображение и объяснение культурно-исторических связей эпохи. Композиционным ядром, в котором пересекаются все романные коллизии, становятся личные события в судьбе героя. В. Скотт изображает и исторические личности, и полуисторические, полулегендарные. Но в центр писатель ставит другого персонажа, чужого для всех лагерей. Этот новый тип героя, по мнению В. Дибелиуса, - одно из главных и наиболее важных открытий В. Скотта . Этот персонаж, сообразно возможностям поэтического творчества того периода, несколько схематичен, но при этом можно выявить тенденции к психологизации и индивидуализации. Эти моменты обнаруживают сходство с художественной методологией И. Машбаша.

Большое значение в романах В. Скотта имеют и реальные исторические личности. Г. Лукач, в чьих трудах еще в начале XX века проблема классической формы исторического романа получила фундаментальную литературоведческую разработку, полагал, что «<…> все эти фигуры появляются у Скотта в своем реальном историческом значении. <...> Для него великая историческая личность представляет важное и значительное движение, охватывающее большую часть народа. Он потому и велик, что его собственная страсть и цель воплощают в себе все положительные и отрицательные стороны этого движения, он является его выразителем, воплощением. <…> Поэтому Скотт никогда не показывает эволюцию такой личности. Вместо этого он всегда показывает ее нам уже сформировавшейся. Сформировавшейся, однако, не без некоторой подготовки. Эта подготовка не столько личностная или психологическая, сколько объективная, социально-историческая» .

Как отмечал Г. Лукач, «<…> историческому роману до Вальтер Скотта не хватает именно исторического мышления, другими словами, понимания того, что особенности характера людей вытекают из исторического своеобразия их времени» .

Еще одна отличительная особенность романов В. Скотта заключается, по мнению Г. Лукача, в большой роли описательного элемента. Однако он оппонирует тем исследователям, которые полагают, что именно исторические характеристики места и времени составляют главное в романах шотландского писателя: «Для В. Скотта историческое «здесь и теперь» - нечто более глубокое. Для него это означает, что некоторый кризис в личных судьбах определенного числа людей соотносится и тесно сплетается с контекстом исторического кризиса».

О. де Бальзак в своей критической статье о «Пармской обители» Ф.Стендаля также обращает внимание читателей на новые художественные черты, которые внесены Вальтером Скоттом в эпическую литературу: широкое изображение обычаев и реальных обстоятельств, драматизм действия и, в тесной связи с этим, новое значение диалога в романе.

Важной чертой исторического романа, ставшего особенно популярным в XIX веке, становится опора на документальные факты, то есть «научность», как говорил О. де Бальзак. Однако рассуждать об исторической правде можно только условно. Альфред де Виньи в предисловии к «Сен-Мару» «Размышления об истинности в искусстве», очерчивая поэтику исторического романа, прямо указывает, что пути историка и писателя кардинально различны. Для первого единственно ценным является «сомнительная истинность» добываемых им мертвых исторических фактов; второй - творческой своей интуицией, в основу которой кладется та или иная легенда, создает некое новое бытие, при всей своей идеальности, ничуть не уступающее реальной правде данной исторической действительности .

В разработку теории романа, в том числе - исторического, ценный вклад внес Гегель, который заметил: «Эпические герои - это цельные индивиды, которые блестяще соединяют в себе все то, что рассеяно по частям в национальном характере, и остаются при этом великими, свободными, человечески прекрасными характерами <…> такие главные лица получают право быть поставленными на вершину и рассматривать важнейшие события в связи со своей индивидуальностью» . Главные фигуры Вальтера Скотта - национально-типические характеры, но они уже не представляют собой обобщающих вершин, как герои эпоса, а только «честную посредственность». Эпические персонажи были национальными героями жизни, воспринимаемой поэтически, романные - являются героями жизни прозаической. Из сказанного можно вывести предположение о типологическом сходстве типа героя исторического романа, намеченного в эстетике романтизма, с образом главной героини романа И. Машбаша «Графиня Аиссе».

В России первое знакомство с прозаическими произведениями шотландского писателя происходит в те же 1810-е годы, однако пик славы приходится на 1820-30 годы. Успех и бурное развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать историю в поэзии, в романе», - отмечал Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской литературе, которую с середины 20-х годов начал А.С. Пушкин, а затем продолжил В.Г. Белинский.

Для В.Г. Белинского развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния Вальтера Скотта, как это утверждали известные литературные критики первой трети XIX века С.П. Шевырев и О.И. Сенковский, а проявлением «духа времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе с тем свидетельствовало о все более глубоком проникновении действительности и ее интересов в искусство и общественную мысль. В.Г. Белинский указывал, что вся дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю, вырастать из исторической почвы. По мнению литературного критика, значение Вальтера Скотта заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла», - отмечал В.Г. Белинский . Во внимании к истории, к реальной действительности он усматривал движение русской литературы к реализму.

Главной заслугой В. Скотта считалось создание нового жанра - исторического романа, вобравшего, по мнению критиков, главные эстетические устремления той эпохи. «Вальтер Скотт создал, изобрел, открыл, или, лучше сказать, угадал эпопею нашего времени - исторический роман» , - писал В.Г. Белинский. И далее: «Вальтер Скотт был создателем нового рода поэзии, который мог возникнуть только в XIX веке, - исторического романа. В романе Вальтера Скотта история и поэзия впервые встретились как начала родственные, а не враждебные. <...> И вот почему, читая романы Вальтера Скотта, в которых одно какое-нибудь историческое событие перемешано со множеством вымышленных, думаешь, что читаешь историю: так все естественно, живо и верно в романе» . Новым оказался угол зрения, под которым Вальтер Скотт видел «частную жизнь с ее заботами и хлопотами» (В. Г. Белинский) и любовь - «верховную царицу чувств» (Н. И. Надеждин). Все «частное» дано В. Скоттом в исторической перспективе: вымышленные герои - люди прошлых столетий - действуют среди исторических лиц, участвуют в событиях, имевших место в реальности. Особое значение в романах В. Скотта приобрели «археологические» и «этнографические» подробности: и местность со всеми особенностями, и колорит эпохи, и костюмы, и позы героев - все должно было соответствовать своему времени . К такому же соответствию стремился романист и при изображении «старых нравов» - привычек, обычаев, понятий, предрассудков людей прошлого. С особой тщательностью воссоздавался в историческом романе бытовой и исторический фон эпохи. Это не означает, что у В. Скотта исторические события, лица, предметы воспроизводились со скрупулезной точностью, основанной только на документальных фактах. Писатель, творчески воссоздавая историю в романе с помощью художественного вымысла, мог допускать сознательные анахронизмы, переставлять даты для усиления драматизма повествования, домысливать характер исторического лица.

Интересно, что наряду с литераторами, опытом В. Скотта воспользовались французские историки «новой школы», разрабатывая свой метод исторического исследования. Его метод исторической интуиции, вживания в прошлое, в частности, был применен историками О. Тьерри, Барантом (Амабль Гийом Проспер Брюжьер) и другими в исторических исследованиях.

Таким образом, разрешая, казалось бы, специфически литературные проблемы (отбор фактов, изображение исторического процесса в конкретных житейских проявлениях), роман В. Скотта способствовал формированию новой исторической науки. Это отметил А.С. Пушкин, указавший на зависимость «новой школы» французской историографии от В. Скотта. Органическая связь научного и художественного исторического методов с не меньшей очевидностью проявилась впоследствии в творчестве самого А.С. Пушкина.

В России первой попыткой создания повествования, основанного на исторической реальности, является повесть Н. Карамзина «Наталья, боярская дочь» (1792). Однако трудность овладения исторической эпохой в ней не только не разрешена, но и осознана автором, как неразрешимая. «Читатель догадается, - пишет он в коротком предисловии к повести, - что старинные любовники говорили не совсем так, как здесь говорят они, но тогдашнего языка мы не могли бы теперь и понимать». В результате этого осознания действующие лица повести и говорят, и чувствуют на современном Н. Карамзину литературном языке сентиментализма.

Влияние Вальтера Скотта, показавшего, как можно заставить своих героев говорить на языке, свойственном их эпохе, так, чтобы он был понятен и современным читателям, сказалось, прежде всего, в «Арапе Петра Великого» А.С. Пушкина (1827 г.), о котором В.Г. Белинский писал: «Эти семь глав неоконченного романа, из которых одна упредила все исторические романы г.г. Загоскина и Лажечникова, неизмеримо выше и лучше всякого исторического русского романа порознь взятого и всех их вместе взятых».

Однако, сознание современников гораздо больше, чем «Арап Петра Великого» и даже «Капитанская дочка» (1836г.) затронули ставшие классикой этого жанра в русской литературе исторические романы М.Н. Загоскина («Юрий Милославский» 1829г., «Аскольдова могила» 1833г., «Брынский лес» 1845г. и др.) и И.И. Лажечникова («Последний Новик» 1831-1833 гг., «Ледяной дом» 1835г., «Басурман» 1838г. и др.). А. С. Пушкин в рецензии на «Юрия Милославского» писал: «Господин Загоскин точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши - все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!» . С.Т. Аксаков в своей статье о романе говорил: «<…> наконец словесность наша обогатилась первым историческим романом, первым творением в этом роде, которое имеет народную физиономию: характеры, обычаи, нравы, костюм, язык <…> Это небывалое явление на горизонте нашей словесности <…>» .

В ряду знаменитых классических русских исторических романов находятся «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя (1842), «Пугачевцы» (1874) Е.А. Салиаса-де-Турнемира, «Масоны» А.Ф. Писемского (1880), романы Г.П. Данилевского («Мирович» и др.), Вс. Соловьева («Волхвы» 1889г., «Великий Розенкрейцер» 1890г. и др.), Д.Л. Мордовцева («Великий раскол», «Двенадцатый год» и мн. др.), «Огненный ангел» В.Я. Брюсова, историческая трилогия «Христос и Антихрист», роман «Александр I» Д.С. Мережковского и многие другие.

Для исторического романа классического периода характерен метод историзма, опора на документальные, объективные факты. Эту черту подчеркивает В. Мясников: «<…> в русской литературе исторический роман долгое время служил делу просвещения. Он обязан был содержать историческую правду и ничего, кроме правды. Естественно, в понимании автора, жестко ориентированного на научные знания и/или общепринятые представления. Скажем, Стенька Разин обязан утопить персидскую княжну. А вот с какой присказкой он это сделал и по какой причине, тут уже на усмотрение автора, точнее, в соответствии с художественной правдой образа казачьего атамана. Поэтому исторический русский роман всегда находился в русле мейнстрима и служил прекрасным дополнением к учебнику истории. В таком произведении всегда давалась широкая картина жизни всех слоев общества, подробно описывались быт и нравы, язык приобретал старинную тяжеловесность, а широко известные события обрастали художественными подробностями. Он обязательно был патриотичен и идеологичен» .

Советский период развития исторического романа связан с ограничением творческих возможностей писателей рамками метода социалистического реализма. Н.А. Приймакова отмечает: «Cоветский исторический роман в основном был романом социальным, политическим, построенным по известной схеме: кем было данное историческое лицо и кем оно стало в процессе развития, оцениваемом под углом зрения новых революционных идей. Если это лицо противоречило данной идеологической схеме, любые попытки историка-романиста объективно изобразить эпоху и место известной личности в ней были бы осуждены как проявление антисоветской сущности автора, как его инакомыслие, как “мыслепреступление”» .

В целом можно отметить существование в этот период двух инвариантов:

- исторический роман (Д. Гранин, Ю. Тынянов, О. Форш, В. Пикуль). Из ряда художников, создавших русские исторические романы XX века, несколько выбивается имя В. Пикуля, хотя обойти его невозможно по причине невероятной популярности его беллетристики во второй половине XX века и широкомасштабного охвата русской истории в его произведениях. При внимательном анализе концептуальных установок творческого метода В. Пикуля, исследователи отметили черты, которые, на наш взгляд, позволяют отнести тексты В. Пикуля к типу авантюрно-приключенческого романа об историческом прошлом. В частности, В. Мясников пишет: «Его (В.Пикуля - уточнение наше, Б.Т.) «маленькие люди» не рисковали связываться с крупными историческими личностями и влиять на события государственного масштаба. Он не пожелал полностью порвать с традицией. Манипулируя историческими событиями, Пикуль все же придерживался определенных рамок. Тем не менее, его можно считать основоположником русской фольк-хистории, массовой беллетристики, рассчитанной на читателя, ищущего развлечения» .

- историко-революционный роман (А.Н. Толстой, М. Шолохов, Г.Марков, А. Иванов и др.). Объективность требует дифференцированного подхода к анализу этого инварианта в отечественной литературе по причине существования и «другой» историко-революционной прозы, не вписывающейся и не желающей этого делать в рамки соцреалистического подхода к художественному отображению революционного прошлого. Это, прежде всего, проза Е. Замятина, М. Булгакова, Б. Пастернака, А. Платонова и др.

Развитие исторического романа новейшего, постперестроечного периода связано с поэтикой постмодернизма. Следует отметить следующие черты, позволяющие отмежевать значительный массив текстов, вышедших в последние два десятилетия под маркой исторического романа, от классического периода и периода советского романа: интерпретация исторической русской реальности в русле деконструкции общепринятых ценностей и развенчание идеалов советской идеологии. Как справедливо отмечает В. Мясников, «Фольк-хистории - явление многогранное. Тут есть и бульварный авантюрный роман, и салонный, и житийно-монархический, и патриотический, и ретро-детектив. Как положено масскульту, все они подразумевают негласный договор автора с читателем. То есть все читательские ожидания должны быть удовлетворены, финал предсказуем, исторические сплетни и анекдоты обязательно пересказаны, а нагрузка на мозги минимальна. Исторический антураж в пределах банальной эрудиции» .

Такая практика после периода застоя, литературного и культурного в первую очередь, сначала вызвала ажиотаж в читательских кругах и необычайную популярность «новой исторической правды» (А. Бушков, Б.Соколов, В. Суворов и др.). Затем, в результате критического сопоставления исторической основы и вариантов её интерпретации, интерес к подобной литературе спал и сейчас приходится констатировать, что жанр исторического романа, как литературного произведения с определенной системой художественно-эстетических принципов, в отечественной литературе находится в застое или, возможно, ищет новые инварианты. Тенденции проявляются по линии развития классического исторического романа в русле восстановления истории русского дворянства и интеллигенции, эмиграции (П. Проскурин, Э. Радзинский): «Прямые наследники традиционной отечественной исторической романистики - патриотические и житийно-монархические романы. Они солидно объемисты, вплоть до многотомья-многопудья, неторопливы, державны и соборны. Зачастую сбиваются в плотные тематические косяки-серии: “Рюриковичи”, “Романовы”, “Великие полководцы”, “Слава”, “Русская Америка” и тому подобное <…> Также популярен сейчас инвариант исторического романа - ретро-детектив (Б. Акунин, Л. Юзефович)» .

Традиции исторического романа в русской литературе продолжили многие большие художники, но полноценное теоретическое осмысление жанра начинается с первой половины XX века. Г. Лукач писал: «Главное в историческом романе - не пересказ великих исторических событий, но поэтическое изображение людей, участвовавших в этих событиях. Это значит, что мы должны заново понять социальные и человеческие мотивы, которые заставляли людей думать, чувствовать и поступать так, как они это делали в исторической реальности. <...> Поэтому исторический роман должен при помощи художественных средств продемонстрировать, что исторические обстоятельства и характеры существовали точно в таком виде». Задача исторического романиста, полагал исследователь, состоит в том, чтобы как можно тщательнее изобразить взаимодействие между частным и общим в конкретную историческую эпоху (курсив наш - Б.Т.)». И далее: «Ясно, что чем удаленней от нас какой-нибудь исторический период и условия жизни действующих лиц, тем больше должна быть сосредоточена фабула на том, чтобы представить этот период, эти условия в ясной и пластической форме - без этого своеобразная психология и этика, возникающие из определенных условий, могут показаться только историческим курьезом и не будут, конечно, восприняты как волнующе-интересный и важный для нас этап в развитии всего человечества» . Интерес к личности в качестве центрального звена исторической романистики выделяет и К. Шаззо, который подчеркивает: «Главное - не беллетризованная история, в которой «в парадных мундирах» мелькают исторические лица, а история, художественно осмысленная в судьбах, характерах, деяниях исторических лиц» .

Исхак Машбаш в своем историческом романе «Графиня Аиссе» намечает новый вектор развития адыгейского исторического романа, который движется к объективным, основанным на принципе историзма произведениям, в центре которых будет неповторимое национальное сознание, национальные характеры, неповторимые судьбы - что и есть история и судьба народа.

В историческом романе, по мнению М. Бахтина, бинарная оппозиция «среда-личность», присущая любой художественной системе, приобретает особую - онтологическую - трактовку: «Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения. Человек или больше своей судьбы, или меньше своей человечности. Он не может стать весь и до конца чиновником, помещиком, купцом, женихом, ревнивцем, отцом и т. п. Если герой романа таким все же становится, то есть полностью укладывается в своем положении и в своей судьбе (жанровый, бытовой герой, большинство второстепенных персонажей романа), то избыток человечности может реализоваться в образе главного героя; всегда же этот избыток реализуется в формально-содержательной установке автора, в методах его видения и изображения человека. Самая зона контакта с незавершенным настоящим и, следовательно, с будущим создает необходимость такого несовпадения человека с самим собою. В нем всегда остаются нереализованные потенции и неосуществленные требования. Есть будущее, и это будущее не может не касаться образа человека, не может не иметь в нем корней.

Человек до конца невоплотим в существующую социально-историческую плоть» .

В этом тезисе актуализируется важнейшая мысль: роман к сюжету не сводим. Подлинно романный герой сюжетом не исчерпывается: он, по выражению Бахтина, всегда или «больше сюжета или меньше своей человечности». Он не только и не столько «человек внешний», реализующий себя в действии, в поступке, в адресованном всем и никому риторическом слове, сколько «человек внутренний», нацеленный на самопознание и на исповедально-молитвенное обращение к Богу и конкретному «другому».

Таким образом, задача исторического романа - дать художественными средствами свидетельство о том, что определенные исторические обстоятельства и люди действительно существовали и были именно такими, как их рисует писатель. Художественный мир исторического романа основан на «правдивости колорита», которая заключается в изображении общественной почвы, на которой вырастают исторические события в их внутреннем сложном переплетении между собой и многообразной связи с действующими лицами романа.

Г. Лукач также подчеркивает особенности композиционной специфики исторического романа, заключающейся в «принципе перераспределения», которым обозначается отход от традиции классицизма, требующей присутствие царственных особ и влиятельных исторических деятелей в качестве главного персонажа и при этом целенаправленно идеализированных и сакрализованных: «Исторически значительный персонаж, взятый как второстепенная фигура романа, может до конца показать себя именно как человек, т. е. со стороны своих личных качеств, может, по ходу действия, свободно выявить прекрасные или мелочные черты своего характера; но такой персонаж вводится в действие таким образом, что все его личные поступки и высказывания приходятся на исторически значительные ситуации. Благодаря этому, его личность проявляет себя разносторонне и полно, но лишь в той мере, в какой его личные качества связаны с крупными историческими событиями» .

Специфика исторического романа, в отличие от исторической науки, состоит в том, что писатель оценивает события прошлого современным художественным видением, зная последствия того или иного исторического события, то есть в историческом романе присутствует современный контекст, а историк не имеет права осовременивать исторического прошлое, придерживаясь научных установок исторической правды и объективности. Г. Лукач по этому поводу пишет: «Без живого отношения к современности невозможно художественное воссоздание истории. Но это отношение вовсе не должно приводить к перенесению в историческое произведение позднейших, современных событий: за это Пушкин жестоко высмеивал неудачливых подражателей Вальтера Скотта. Великое историческое искусство состоит в оживлении прошлого как предистории настоящего, в художественном оживлении тех общественных и человеческих сил, которые, за время долгого развития, сформировали нашу жизнь такой, как она есть (курсив наш - Б.Т.). Настоящий художник делает весь этот процесс таким ощутимым, так ясно зримым, что мы как бы сами участвуем в нем и его переживаем» .

Идею связи истории и современности в художественном тексте серьезно осмысливал и Гегель, который писал: «Историческое лишь тогда бывает нашим <...> если мы вообще можем смотреть на настоящее как на следствие тех событий, в цепи которых изображенные характеры или дела составляют существенное звено <...>. Ведь искусство существует не только для маленького замкнутого круга немногих, получивших преимущественное образование, но для нации в общем и целом. Однако, то, что относится к искусству вообще, может быть применено и к внешней стороне изображенной исторической действительности. И она должна быть ясна и наглядна для нас, принадлежащих своему времени и своему народу, без широкой учености, так, чтобы мы себя чувствовали, как дома, а не были вынуждены стоять перед ней, как перед чуждым для нас непонятным миром»

Значительный вклад в теорию романа внес М.М. Бахтин, который выделил следующие основные черты, экстраполируемые нами конкретно на жанр исторического романа:

1. Соединение истории и частной жизни.

2. Преодоление замкнутости прошлого и достижение полноты времени (то есть в настоящем живет прошлое как таковое, а не воспоминание о нем).

3. Совмещение в романах В. Скотта различных типов времени - греческого авантюрного, народно-исторического, збмкового, исторического и т.д.

4. Использование и в то же время трансформация предшествующей литературной традиции («готический» и семейно-биографический роман, историческая драма).

По мнению Н.Д. Тамарченко, чья концепция продолжает и развивает теорию М.М. Бахтина в свете современного литературоведения, роман занимает в литературе уникальное положение, «поскольку он, во-первых, в Новое время является ведущим жанром, «законодателем норм»; во-вторых, представляет собой единственный «неканонический» жанр (то есть не имеет канона - представленной «образцовыми» произведениями и постоянно воспроизводимой в истории литературы системы признаков)» . Вместо «канона» исследователь вводит особое понятие «внутренней меры» - специфического для романа способа сочетать изменчивость с устойчивостью.

Н.Д. Тамарченко главным признаком классического исторического романа (то есть произведений 1810-х - 1830-х гг.) считает «сочетание авантюрности и историзма», которое он рассматривает в качестве «структурного, то есть формального и содержательного принципа». По мнению исследователя, это сочетание авантюрности и историзма можно считать «внутренней мерой» или каноном классического исторического романа. Этой «внутренней мерой» определяются особенности жанровой структуры:

1. Типические композиционно-речевые формы (историческая справка, исторический комментарий и др.) и способы их организации в единую систему.

2. Повторяющаяся последовательность событий и ситуаций (выбор жизненного пути и определение на службу, двойные ситуации осады и поединка, пленения и суда, финальные ситуации), связанная с особыми пространственно-временными условиями (противопоставление и взаимосвязь полярных «локусов»); близость сюжета к циклической схеме.

3. Характерная система персонажей, особое место в ней главного героя и его тип .

В рамках первой трети XIX века Н.Д. Тамарченко выделяет три разновидности жанра исторического романа: роман авантюрно-психологический (В. Скотт), авантюрно-философский («Собор Парижской Богоматери» В. Гюго) и народно-эпический (Н.В. Гоголь) .

В. Я. Малкина высказывает мысль о том, что главным жанрообразующим принципом исторического романа является сочетание историзма и «готического антропологизма».

Основными чертами жанра исторического романа, по мнению этого исследователя, являются следующие:

· композиционно-речевые формы и система точек зрения;

· временная дистанция, соединение точек зрения различных эпох - прошлого и настоящего, или прошлого и пра-прошлого;

· присутствие исторической справки (в той или иной форме);

· сюжетная организация;

· авантюрность, т.е. связь сюжетных событий с «чужим миром» и «авантюрным временем» (М.М. Бахтин);

· идея испытания героя;

· кризисная эпоха как время действия романа (кризис может быть политический, культурный, нравственный);

· соединение тем (мотивов, сюжетных ситуаций) «войны» и «любви», т.е. общественной и частной жизни.

Для композиции системы персонажей характерны:

· связь судьбы и позиции главного героя с меняющейся исторической ситуацией;

· наличие персонажей, противопоставленных друг другу, в качестве представителей разных социально-исторических или культурно-исторических сил .

Инвариант авантюрно-философского романа сочетает черты готического романа и романа Просвещения. Занимательная фабула дает выход к широким философским обобщениям общечеловеческого плана.

В инварианте авантюрно-психологического романа при обязательном наличии занимательной фабулы, приключения, мотивов погони, бегства, счастливого спасения наличествует интерес к психологии персонажа, чаще всего по линии духовного перерождения или воспитания персонажа. Сюжетным приемом и композиционным узлом действия является мотив эволюционирующего в процессе сопротивления внешним обстоятельствам сознания персонажа.

Художественное полотно Исхака Машбаша можно с большой долей вероятности отнести к инварианту авантюрно-психологического романа по следующим признакам:

1) линия авантюрного романа, соприкасающаяся с традицией готического романа:

· занимательная фабула;

· мотив пленения главной героини и её счастливого спасения;

· мотив тайны и неизвестности (происхождение самой главной героини, тайна рождения дочери, незаконная связь с шевалье);

· мотив преследования (преследование Аиссе высокопоставленными вельможами);

· тема интриг, сплетен, заговоров;

· тема наследства;

2) линия психологического романа, идущая от более поздних романных форм:

· глубокое раскрытие внутреннего мира главной героини в противовес достаточно схематичным психологическим портретам второстепенных персонажей;

· мотивировка неординарности личности героини основана на особенностях национального сознания героини, сохранившегося в ней, несмотря на пребывание в чужой среде;

· глубокий анализ внутреннего духовного и культурного содержания личности Аиссе;

· прием самораскрытия через внутренние монологи героини, описание рефлексий по поводу безнравственной, по её мнению, внебрачной связи, обращение к её письмам;

· мотив болезни как расплаты за нравственное падение;

· критика нравов и бездуховности высшего света в противовес высоким нравственным устоям главной героини;

· глубокое внутреннее единство Аиссе с природой как божественным воплощением чистоты, естественности и красоты;

· детали пейзажа как архетипические и ментальные символы.

1.2 Развитие и национальная специфика жанра исторического романа в адыгейской литературе

Изучение и осмысление генезиса и развития адыгейского романа в наиболее полноценной и научно обоснованной форме возможно при опоре на системно-типологический литературоведческий и историко-культурологический подходы. Осмысление движения литературного процесса невозможно без выхода в общее культурное пространство, ни одна национальная литература не в состоянии развиваться локально, в рамках обособленного национального художественного сознания. Как отмечал М.Б. Храпченко, «<…> система складывается из частей, компонентов, обладающих некоторыми постоянными «параметрами», не исключающими вместе с тем развития как системы в целом, так и отдельных её частей» . Ю.М. Тхагазитов подчеркивает, что названными «постоянными параметрами», не исключающими развития всей художественной системы в целом, являются для адыгского романа ориентация на народно-эпическое мировосприятие и его современное творческое переосмысление» .

Адыгейская литература, как и другие младописьменные национальные литературы, прошла путь ускоренного развития, не имея глубоких традиций художественного творчества и постепенной эволюции и смены жанровых форм. Естественно, что на специфику художественного творчества адыгейских писателей оказала влияние русская литература, весьма ощутимым фактором воздействия также стала коммунистическая идеология, при этом (что закономерно для литератур на начальном этапе развития) в художественных текстах присутствовал значительный пласт мифопоэтики. Роман считается одной из наиболее зрелых, имеющих неограниченные возможности воспроизведения окружающего мира и личности, литературных форм, но при этом теория романа до сих пор находится в стадии научного осмысления.