Художественная интерпретация образа Аиссе в историческом романе Исхака Машбаша "Графиня Аиссе" в контексте исследования поэтики и эстетики жанра

Жанр исторического романа ассоциируется в адыгейской литературе с именами Т. Керашева, Д. Костанова, Ю. Тлюстена, А. Евтыха, И. Машбаша и др. Следует отметить, что в адыгейском литературоведении исторический роман понимается как роман о прошлом народа, то есть понятие очерчено слишком широко и не имеет четких типологических признаков. В основном, литературоведы акцентируют внимание на историзме как ведущей черте исторического романа. Например, Р. Мамий отмечает, что историзм позволяет писателям «<…> увидеть и отразить «связь времен», соотносить сегодняшнее с прошлым и будущим <…>» .

В советский период младописьменные литературы активно включились в литературное творчество. На начальном этапе литературного процесса писатели редко обращаются к таким крупных эпическим формам, как роман, при этом адыгейские литературоведы (К. Шаззо, У. Панеш, А. Схаляхо, Р. Мамий, Е. Шибинская и др.) отмечают факт ускоренного развития национальных литератур, во многом ориентировавшихся и, в определенной степени, подражавших советской литературе. Особенно это влияние и зависимость ощущались в произведениях на тему революции и социального переустройства. В произведениях о далеком прошлом адыгейского народа влияние советской литературы менее заметно, так как в этих текстах преобладает социально-бытовой контекст.

В плане заимствования опыта исторического романа, как справедливо отмечает Н.А. Приймакова, наиболее подходящей для молодых литератур, особенно в период социального переустройства, стала модель Л.Н. Толстого. Исследователь отмечает: «<…> толстовская модель динамики идей революции и эволюции человеческой психологии оказалась самой выигрышной, но не безупречной. Именно эту эволюцию характеров и убеждений подчеркивают все те, кто пишет о революционном романе вообще, особенно о молодом национальном романе, осмысливающем это явление. Эволюцию, о которой мы говорим, называют по-разному: то пробуждением масс, то стремлением личности к свободе, то осознанием важнейших идей эпохи, но суть одна: таким был человек в прошлом, таким он стал в результате его приобщения к идеям революции» . Н.А. Приймакова подчеркивает, что акцентирование идей революционной борьбы в национальном историко-революционном романе, подражание подобным образцам в советской литературе делало его поэтику и систему образов однообразной. При этом литературовед справедливо замечает, что эти тенденции были объективным проявлением «<…> идеологических постулатов эпохи в поэтике, духовном и общественном содержании и стиле историко-революционного романа» .

На первом этапе развития адыгейского романа - в 50-е годы отличительными чертами жанра «<…> являются масштабность повествования, многофигурность композиции, плотная насыщенность фактами и явлениями жизни <…>» . При этом, темы исторического прошлого народа (трагедия Кавказской войны, тема переселения адыгов и др.,), его национального самосознания, характера оказались вне поля зрения писателей, захваченных темой социалистического переустройства. В этом нет вины адыгейских писателей, эта тенденция соответствовала запросам времени и требованиям партийного руководства. В этот период наиболее популярными были такие жанровые модификации, как колхозный роман и так называемый «послевоенный», героями которого были вернувшиеся с войны фронтовики, вступавшие в бой с несознательными аульчанами.

Поворот к историческому прошлому народа можно связать с появлением таких произведений, как «Мос Шовгенов» Д. Костанова, «Тропы из ночи» Исхака Машбаша, «Девичья зори» Ю. Тлюстена, «Воз белого камня» А. Евтыха, «Зафак, чудо-танец» Х. Ашинова и др. Не все эти произведения можно отнести к романной форме, здесь важно обращение к теме национальной истории, отход от штампов соцреалистической идеологии, нацеленной на нивелировку, обезличивание национального характера. Р. Мамий при анализе романа «Мос Шовгенов», идентифицируя его как монументально-исторический роман, отмечает некоторую оторванность образа главного персонажа от реалий социально-исторической действительности и высказывает важную для теории исторического романа мысль: «Исторический роман требует от писателя, чтобы он в органическом единстве сочетал в себе качества историка и художника» . Таким образом, можно констатировать, что автор исторического романа должен оперировать документальным материалом, создавая на его основе художественный мир, причем искажения в ту или иную сторону влияют на эстетическую сторону и жанровую принадлежность произведения.

Художественный метод Исхака Машбаша открыл новые возможности романного творчества, приблизив адыгейский роман к уровню классической романистики. Главным достижением писателя можно считать углубление психологизма в сочетании с интересом к национальной истории, национальному характеру. Осмысление национального контекста невозможно без опоры на основы духовно-ментального сознания этноса. Этот тезис объясняет значительное присутствие мифопоэтического материала в художественных произведениях И. Машбаша. Композиционной находкой писателя является широкий показ действительности, её противоречий и проблемных зон сквозь образ главного персонажа. Как отмечает Р. Мамий, «<…> в основу сюжета романа «Тропы из ночи» И. Машбаш положил не индивидуальную судьбу личности, в частности, главного героя Джамбулата, а сложную и многостороннюю действительность, сходящуюся всеми своими линиями к главному герою» . Анализируя жанровую природу романа И. Машбаша «Тропы из ночи», У.М. Панеш относит его к типу социально-аналитического романа, как и «Девичьи зори» Ю. Тлюстена. Если обратиться к хронологическим рамкам, в пределах которых роман можно считать историческим, то традиционной для этого жанра считается дистанция в 75 лет - три поколения, хотя эти рамки достаточно условны. Следовательно, точнее будет утверждение, что названные романы И. Машбаша и Ю. Тлюстена обозначили поворот адыгейской романистики к историческому прошлому, но ещё не обрели основные черты исторического полотна.

У.М. Панеш считает, что первыми адыгейскими историческими романами следует считать появившийся в начале 70-х годов «аналитически углубленный исторический роман с элементами философской притчи («Одинокий всадник» Т. Керашева)» и «синтезированную эпопею индивидуализированных характеров и акцентированных проблем («Бзиюкская битва» И. Машбаша)» .

Х. Тлепцерше, в свою очередь, отмечает: «Развитие адыгской исторической прозы вышло на новый виток с появлением такой мощной художественной индивидуальности, как Исхак Машбаш. <…> И.Ш. Машбаш с его «панорамным», ретроспективным взглядом на историю, перекличкой с современностью, как бы прорвал своим романом о Бзиюкской битве запрет на темы истории» .

Роль Т. Керашева на пути адыгейской литературы к зрелым романным формам, сочетающим синтез двух типов художественного сознания - фольклорного и литературного, отмечает Ю. Тхагазитов: «Уже поиски Т.Керашева стали большой удачей адыгских литератур в понимании дифференцированного подхода к культурному наследию прошлого (правда, все же дихотомического в своей основе), к пониманию национального мира и национального характера на новом этапе их исторического развития; немалая заслуга в этом, естественно, принадлежит национальному фольклору» .

Следует уточнить, что значительные пласты фольклорного и мифопоэтического материала в полотне об историческом прошлом больше присущи жанру романа - притчи (как, например, «Щит Тибарда» кабардинского писателя Т. Адыгова или «Страшен путь на Ошхамахо» М. Эльберда, «Последний из ушедших» Б. Шинкубы), чем историческому. В этом инварианте романа на историческую тему, как отмечает Ю. Тхагазитов, «<…> интерес к истории <…> часто бывает связан с важной проблемой выбора народом своей судьбы, разомкнутой вглубь истории. К какой трагедии для своего народа ведет опрометчивый шаг в таком выборе показал в романе «Последний из ушедших» Б. Шинкуба, в котором потеря родины равнозначна исчезновению целого народа <…>» .

И. Машбаш в романе «Графиня Аиссе» экстраполирует трагедию одной девочки - черкешенки на судьбу всего адыгского народа. Через судьбу отдельной личности писатель приходит к широким философским обобщениям о трагических страницах национальной истории. При этом, реально существовавший в истории прототип героини, к тому же бывший известной исторической личностью, оставившей свой след в мировой культуре, позволяет говорить о жанровой природе романа как исторического.

В отличие от романа-притчи, исторический роман основывается на документальных фактах, важных исторических событиях, описывает жизнь реально существовавших и известных исторических личностей, вымысел «работает» на уровне переноса реальности в сферу художественной образности.

Опираясь на исследования У.М. Панеша, мы поддерживаем его гипотезу о том, что в полноценной форме, соответствующей основным принципам поэтики и эстетики исторического романа, жанр исторического романа получает развитие в адыгейской литературе в 70-е годы.

Развитие исторического романа в адыгейской литературе связано с прозаическим творчеством Исхака Машбаша, в котором писатель, по словам Х. Тлепцерше, «художественно осмысливает историю адыгов, начиная со времен великих князей Мстислава и Редеди. Писатель разворачивает перед нами эпически масштабную панораму жизни народа на протяжении столетий: его нелегкую борьбу за социальную справедливость, за лучшую долю; мучительно-трагические попытки отстоять в жесточайшем противостоянии родную землю, свободу и независимость, свое место под солнцем; стремление преодолеть внутренние раздоры и межплеменную рознь и выйти на путь цивилизованного развития» .

До И. Машбаша адыгская историческая проза, по мнению Ю.Тхагазитова, тяготела «<…> к этнографизму, к идеализации изображаемой действительности» , авторы находились в плену «абсолютного прошлого», по мысли М.М. Бахтина. В методе Исхака Машбаша соединяется видение историка и художника, объединенное глубоким философизмом, что отмечается большинством исследователей: «Историческая романистика И.Ш. Машбаша - многогеройное, многослойное и многопроблемное повествование об адыгах, основными чертами которого являются правдивость, историзм и психологизм. Писатель стремится нигде не отойти от правды жизни, правды истории, для чего нередко делает ссылки на исторические документы и факты. В то же время там, где это диктуется необходимостью, автор широко пользуется и вымыслом, справедливо полагая, что он пишет не научный трактат, а художественное произведение» . О методе И. Машбаша пишет и А. Цукор: «Поражает у писателя щепетильность подхода к историческому материалу, то, как он владеет ретроспективным взглядом и способностью глубокого и широкого обобщения. Писатель восстанавливает целые эпохи, огромные пласты культуры и управляет ими» . Исследователь также подчеркивает, что творческая манера писателя остается в рамках классического искусства.

И. Машбаш нередко размышляет о принципах творческого метода писателя - романиста: «Адыгейская проза сегодня преодолевает издержки, которые неизменно возникали перед писателями каждый раз, когда они обращались к важнейшим жизненным (особенно историческим) явлениям, а именно: схематизм, иллюстративность фактов. Они много раз приводили прозу к поверхностному решению проблем в ущерб психологической глубине, конкретности, жизненной правдивости характеров, судеб людей. Крупные явления адыгейской прозы теперь ориентируют нас, в первую очередь, на мысль, на анализ, исследование особенностей нравственных основ нашего сегодняшнего бытия» .

Таким образом, можно говорить о научном, документалистском подходе И. Машбаша к отображаемому в художественном тексте миру, истории, что является неотъемлемой чертой творческой манеры автора исторического романа. Эту основную проблему исторического романа - соотношение документальной основы, исторической правды и художественного воображения, вымысла отмечал ещё А.С. Пушкин в своем высказывании «историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании». Жанр требовал предварительного обращения к документам. Чтобы научиться управлять «демоном старины», писатель, как и историк, должен изучать факты, т. е. выступать в роли исследователя. Работа над документом является одним из важнейших процессов в деятельности исторического беллетриста. Требование обязательного для исторической беллетристики использования в том или ином виде исторических данных, документальной оснащенности художественного произведения в первой трети XIX выражало стремление к исторической верности и движение к реализму. В творческой манере И. Машбаша этот принцип подчеркивает реалистические установки его художественного метода. Осмысление прошлого как борьбы противоположных в обществе сил и поиски документальных, фактических проявлений этой борьбы, объективное осмысление национальной истории реализованы писателем в русле реалистического метода.

Значительной заслугой писателя Исхака Машбаша является прежде всего то, что он вводит адыгейскую литературу в общее мировое культурное пространство, знакомя читателей с незнакомым для них миром адыгов, их обычаями, историей, традициями, феноменом внутриэтнического поведения - морально-нравственным кодексом поведения - Адыгэ-хабзэ.

Лейтмотивом творчества И. Машбаша является мысль о том, что человека делает человеком его представление о чести, достоинстве, служение своему народу и Родине. В интервью писатель сказал профессору К. Шаззо: «Все же прозе нашей пока что недостает психологизма характеров и обстоятельств, их остроты, конфликтности <…> Меня всегда интересовал не человек сам по себе, а человек общественный, исторический. Проза должна думать о вчерашнем, чтоб знать мир сегодня, человека в нем. Для меня это главное измерение. <…> роман «Сотвори добро» <…> о наших днях. Но в нем я стремился выразить духовный, нравственный, моральный опыт, который адыги накопили веками. Истоки, начало - это очень важно. Без них взгляд на мир сегодня несостоятелен» .

И. Машбаш озвучивает концептуальную мысль о миссии адыгейского исторического романа в современных условиях обострения политической и межнациональной ситуации: «А что касается литературы, то она не призвана открывать новые страницы национальной истории, не это её главная задача, но жить нужно национальной историей - это её святая обязанность. <…> необходимо приступить писателям к осмыслению национальной действительности в многосложном контексте национальной истории, этики, морали и т.д. Только тогда состоятся настоящие открытия в литературе. Время полунамеков, аллегорий прошло, настала пора откровенного и открытого разговора о прошлом» .

Нафи Джусойты, размышляя о методе И. Машбаша, отметил присутствие в нем двух доминирующих тенденций: во-первых, в достаточно популярном типе историко-революционного романа «<…> в большинстве случаев герой установлен в центре политического и идеологического противостояния. Магометово сечение (православные и гяуры) не оставляет места для объективного исследования народной жизни и нравственно-психологического состояния в конкретной исторической ситуации.

Второй тип исторического романа - нарочитая идеализация <…>.

Исхак Машбаш изящно обходит обе эти крайности романной традиции в наших литературах. В его повествовании нет ни нарочитой социологизации, ни вымышленных идеальных характеров. Есть в нем и многослойность общественного бытия, и своеобразие народного быта <…>» . Сам писатель сказал: «На мой взгляд, самые главные для писателя - две вещи: писать правду и скрупулезно знать историю своего народа».

Наряду с интересом к национальной истории, к национальному характеру, И. Машбаша в русле традиций классического исторического романа увлекает «романтическое нравоописание». Эта тенденция к детальному, в некоторой степени, дихотомическому (черное - белое) описанию нравов воссоздаваемого в художественном полотне общества, ярко и тенденциозно проявилась в романе «Графиня Аиссе». Композиционное решение романа подчеркивает главную идею - противостояние нравственной чистоты и добродетели главной героини нравам и устоям морально деградирующего французского общества начала XVIII века. Подчиняясь этой магистральной идее, автор романа противопоставляет Аиссе высшему свету.

В романе И. Машбаша, помимо вальтер-скоттовских влияний, можно выявить и типологическое сходство ряда персонажей с байроническими. Например, Пон де Вель - сводный кузен и друг Аиссе, обладающий острым аналитическим умом и творческим даром, весьма скептически оценивает высший свет, к которому принадлежит, отпуская саркастические реплики в адрес тех или иных «знаменитостей». И главная героиня, и её брат напоминают типы байронических героев, в уста которых вкладываются философско-сатирические замечания. Эта сатира помогает яснее увидеть описываемую эпоху. Следует подчеркнуть, что И. Машбаш редко прибегает к прямой оценке поведения персонажей, избегая дидактичности и морализаторства; абсолютные моральные оценки (что было характерно для романов вальтер-скоттовского типа) не присущи его авторской позиции.

В романе «Графиня Аиссе» по традиции «готического» романа этический конфликт связывается с проблемой соотношения государственной и частной жизни, которая впоследствии стала предметом рассмотрения в романе историческом. Обе традиции оказываются тесно соединенными, главным образом, при помощи фигуры Аиссе. События, важные для истории французского народа, оказываются значимыми и для истории семьи де Ферриолей. Как отмечает Б.Р. Напцок, «”готический роман” не вызывал ассоциаций с современностью и, следовательно, укреплял веру читателя в современную ему общественную систему как превосходящую все остальные, укреплял веру человека в самого себя, в возможность преодоления жизненных трудностей, развивал лучшие качества характера, провозглашал принципы чести и любви, выступал против насилия и убийства» .

Развивая традиции «готического романа» исторический роман совершенствует их и дополняет идеей о глубокой взаимосвязи прошлого и настоящего, подобная проспекция наблюдается и в художественной системе И. Машбаша, что позволяет выявить роль литературной традиции в методе писателя. Также следует подчеркнуть, что синтез традиций «готического» и исторического романов позволяет И. Машбашу поставить вопрос о взаимосвязи прошлого и будущего. Рассматривая проявления национального характера в условиях «чужой» по праву рождения, но ставшей «своей» по праву воспитания культуры, И. Машбаш поднимает национальные проблемы и французского, и адыгейского народов, тем самым придерживаясь принципов исторической объективности и социологизированности, обязательных для исторического романа.

Итак, как было показано, исторический роман И. Машбаша берет из готики этический конфликт и нравственную проблематику. В «готическом» романе утверждалась незыблемость нравственной природы человека и основных этических ценностей, эта идейная линия является доминирующей в романе «Графиня Аиссе».

Как известно, принцип историзма - неотъемлемая и важнейшая художественная доминанта реалистического метода, относительно русского реализма XIX века скорее следует говорить о сложном сочетании историзма с антропологизмом - как противопоставленных, но в то же время дополняющих друг друга принципов.

Это сочетание актуально и для исторического романа, только здесь нужно говорить не об антропологизме вообще, а о «готическом антропологизме», то есть отношении к человеку, характерному для «готических» романов. Характер готический предполагает избранность, «инаковость», яркую индивидуализацию и определенную односторонность (либо положительный, либо отрицательный персонаж) иногда - демонизм; тип реалистический - чаще средний человек, обладающий типологическими признаками своего сословия и сочетающий, а не противопоставляющий «белое - черное» в характере.

Сочетание историзма и «готического антропологизма» характерно для всех исторических романов, только соотношение их различно. В художественном мире романа «Графиня Аиссе», несомненно, присутствуют черты «готического антропологизма»: героиня в течение всей своей жизни подвергается испытаниям нравственного порядка; ей противостоят личности, воплощающие безнравственность и аморальность, соблазняющие её мнимыми материальными ценностями и соображениями удобства и выгоды; не раз ей приходится делать выбор, и она с честью выходит из крайне сложных и зачастую опасных ситуаций, без колебания подчиняясь своему внутреннему нравственному голосу и т.д. В целом Аиссе является положительным типажом. В характере, созданном И. Машбашем, трудно найти отрицательные черты, в этом видится романтическая тенденция, определенная идеализации, но отметим еще раз, что образ героини полностью следует главной идее произведения.

Следует также подчеркнуть, что в современной, достаточно кризисной ситуации разрушения и перестройки массового сознания, обращение И. Машбаша к теме сохранения национального сознания даже в условиях «другой» культуры придает его историческому полотну современное звучание, что позволяет говорить о новаторстве художественного метода писателя как автора исторических романов. И. Машбаш актуализирует проблему «диалога культур», вводит в художественную ткань текста широкий культурологический контекст, последовательно через весь роман проводит сквозную идею о неистребимости ментальных черт личности. Большое значение в романе имеют монологи и диалоги, в которых раскрывается внутренний мир героини, её сомнения, рефлексии, размышления. В диалогах в значительной мере проявляется контраст между представителями французского света - развращенными, безнравственными и пресыщенными и самой Аиссе, следующей нравственным устоям своего народа, о котором она имеет лишь смутные воспоминания, но традиции и нравственные принципы которого живут в ней как «голос крови». В трактовке Машбаша - «национальное» сильнее «социального». Эту мысль высказал Г.Гачев в своих размышлениях о национальной картине мира: «Социальные идеалы сами честно о себе говорят, что они временны, исторически обусловлены. Национальное же сообщает человеку и идеал, и бессмертие, и притом подает их в интимно-личном, достоверном виде.

Само понятие «Родина» в этом смысле показательно. Родина - это такое общественное, духовное целое, которое и телесно: связано с родом, кровью, природой, землей» .

Историзм И. Машбаша выводит на новую ступень адыгейский исторический роман, так как в нем сочетаются и приемы классического историзма, и национально-духовный контекст на фоне широкого охвата изображаемой социальной действительности.

Как отмечал Э. Ауэрбах, «<…> материал для постижения истории следует искать не только на «вершинах» общества, в торжественных государственных актах, но также в искусстве, и в экономике, и в материальной и духовной культуре, и в народных глубинах, в повседневной жизни, потому что только здесь можно, в более конкретном и более глубоком смысле, усвоить своеобразную динамику истории, внутреннее её движение <…>» .

Сам писатель в эпилоге к роману пишет: «Пока писал книгу, и сердце болело, и слезы наворачивались на глаза, но что поделаешь, такова участь писателя. Если бы душа не болела о тяжких бедствиях, перенесенных адыгским народом, быть может, не мучаясь созданием исторических повествований, писал бы что-либо красиво выдуманное досужим разумом» .

Как мы видим, боль писателя за судьбу своего народа, подвергшегося тяжелым испытаниям в прошлом, сопрягается с современностью, в которой существует угроза потери национальной идентичности. Как отмечает Ю.Тхагазитов, жанр исторического романа, несомненно, имеет выход в современность: «Пристальный интерес к истории, характерный для всей многонациональной литературы, не локализуется в прошлом, а тесно сопрягается с днем сегодняшним, с актуальной современной проблематикой. Часто речь идет больше о дне завтрашнем, нежели вчерашнем. «Соединить» прошлое и настоящее можно, лишь имея точку опоры в настоящем. Историческим романом художественно исследуются закономерности и неслучайность избранного нашими народами пути» .

Эта мысль не случайна и не нова, ещё кабардинский просветитель Ш.Б. Ногмов говорил о том, что «<…> прошлые периоды истории адыгов с необходимостью вели к настоящему. В известном смысле, прошлые периоды даже повторяются в настоящее время» .

В исторической романистике идея о связи времен впервые получила художественное воплощение у Вальтера Скотта, для которого главным было понять связь прошлого с настоящим, обнаружить в истории истоки сегодняшних проблем и событий. В. Скотт считал, что для того, чтобы заинтересовать читателя, «события, изображенные в произведении, нужно перевести на нравы эпохи, в которой мы живем, так же как и на ее язык».

В подобном художественно-эстетическом ключе пишет и И. Машбаш, из его текстов явствует, что произведение на историческую тему - это неизбежно рассказ о двух эпохах: о той, в которой живут герои, и о той, в которой живет автор. И движение истории воспринимается не как процесс, которым движет случай, судьба либо воля великой личности, а как сложное взаимодействие обстоятельств.

Основная тема И. Машбаша, идущая через все его творчество - и лирику, и прозу - национальная история, национальный характер. Как отмечает К.Г. Шаззо, «<…> человек - сложная структура. Такова исходная идея Машбаша в характеристике героев. Писатель полемически заостряет внимание читателя на мысли о том, как непросто человеческое поведение, в какой нерасторжимой взаимосвязи находятся поступки людей не только с жизненными обстоятельствами, но прежде всего с нравственным содержанием личности». И далее критик резюмирует: «И. Машбаш любит сложные характеры, неординарные судьбы людей» .

Следует отметить, что в художественной системе романа И. Машбаша «Графиня Аиссе» прослеживается достаточно устойчивая система приоритетных сюжетных и композиционных приемов: динамичный сюжет; конфликт, построенный на противостоянии личности обстоятельствам; интерес к сложным характерам; объемные диалоги и внутренние монологи; высокая идейная и художественная нагрузка пейзажа; отсутствие лишней детализации, проявляющееся в заметной схематичности портретов, скупости описания костюма, интерьера.

Все эти стилевые черты подчеркивают направленность интереса художника к проявлениям души личности, к её внутреннему миру - к национальному сознанию. Эпоха, социальная среда находятся вне магистральной линии авторского интереса, они служат лишь колоритным фоном для отсвечивания национального характера, поданного в самом выигрышном свете. Следует подчеркнуть, что автор романа не противоречит своей трактовкой образа Аиссе документальным и художественным источникам, особенно западноевропейским, посвященным «прекрасной гречанке», как зачастую называли черкешенку в свете.

Нравственно-этический комплекс поведенческих проявлений героя можно раскрыть в художественном произведении лишь способом глубокого проникновения во внутренний мир персонажа, в его ментальность, что является художественным приемом психологизации. Метод Машбаша, отличающийся всесторонним психологизмом, позволивший ему отойти от схематизма и идеализации, характерных для большинства национальных произведений на исторический сюжет, позволяет говорить о реализме писателя, об его отходе от романтических тенденций и обогащении методологии всего адыгейского романа

Историческая романистика И. Машбаша охватывает почти всю историю адыгейского народа - от патриархальности до Великой отечественной войны. Сквозная идея, пронизывающая все исторические полотна писателя, многих исследователей подводит к мысли об объединении разрозненных текстов в единую эпопею по типу «Человеческой комедии» О. де Бальзака или «Ругон - Маккаров» Э. Золя. Сам писатель говорит, что подобного замысла не было, просто он пишет художественную историю своего народа. На наш взгляд, если принять во внимание, что зачастую художественный мир писателя начинает жить своей жизнью и принимает смыслы, возможно, не предусмотренные автором, для объединения исторических полотен И. Машбаша в целостную эпопею есть все основания. И это задача не автора, а литературоведов.

Эту мысль высказал и известный машбашевед - Х. Тлепцерше: «Историческая романистика Исхака Машбаша по сути представляет собой одну большую книгу, пронизанную устойчивыми, сквозными темами и мотивами. И с этими темами, образами, персонажами и даже сюжетами писатель не расстается от романа к роману, что создает своеобразную преемственность, непрерывность истории народа <…>» .

Глава 2. Эстетика и поэтика исторического романа Исхака Машбаша «Графиня Аиссе»

2.1 Жанровые особенности исторического полотна Исхака Машбаша «Графиня Аиссе»

Изучение исторического романа особенно актуально в контексте активно развивающихся исследований в области исторической поэтики. Проблемы поэтики жанра и сравнительного изучения жанров в современном литературоведении считаются очень перспективными, так как в литературоведении нет устоявшегося определения жанра исторического романа. В основном, размытость термина порождает споры о продуктивности введения двух, как минимум, терминов, двух инвариантов произведений, основанных на исторической тематике - «исторический роман» и «роман на историческую тему» .

Определение «исторический роман» базируется на следующих основополагающих характеристиках: основными жанровыми признаками «исторического романа» следует считать документальную основу; присутствие реально существовавших государственных деятелей, царственных и исторически прославившихся лиц; правдивость в воссоздании характеров и обстоятельств; детальное совпадение с исторической, социальной, культурной эпохой (в зависимости от темы произведения) и национальный колорит.

Следующим проблемным пространством в контексте литературоведческой теоретизации современного адыгейского исторического романа является необходимость выявления традиций, которые впитал в себя современный исторический роман, прежде всего - художественных принципов «готического» и вальтер-скоттовского исторического романа, западноевропейского романтического романа и классического русского романа.

Главным жанрообразующим принципом исторического романа является сочетание историзма и антропологизма, идущего от «готического антропологизма». Исторический роман в то же время обладает ведущими типообразующими признаками любого художественного текста - образностью и условностью.

«Роман на историческую тему», как и исторический роман, также основывается на реальной тематике, но при этом допускаются интерпретации в коллизиях судеб исторических персонажей, присутствует большая доля вымысла в трактовке характеров, моделируются ситуации, не имевшие места в реальной жизни (при условии сохранения общего контекста эпохи). При этом чаще всего персонажами становятся вымышленные лица - обобщенные образы какой-либо нации или сословия, действующие в переломные моменты истории.

В 2008 году вышел исторический роман известного адыгейского писателя Исхака Машбаша «Графиня Аиссе», темой которого стала необычная судьба черкешенки Айшет, похищенной и вывезенной из родного дома в Турцию. То есть, в основе художественного произведения находится судьба исторической, реально существовавшей личности. Интерес множества писателей различных эпох и культур, и в частности, Исхака Машбаша к судьбе Аиссе продиктован несколькими факторами: во-первых, частная судьба героини неразрывно связана с трагическими страницами истории адыгейского народа - турецким геноцидом, и в этом ракурсе рассмотрения произведение приобретает широкий национально-исторический контекст; во-вторых, судьба Аиссе необычайна и исключительна - девочка-черкешенка, попавшая на турецкий невольничий рынок, благодаря счастливой случайности, избежала типичной доли наложницы и стала образованной светской дамой и, даже более того, - прославилась в парижском обществе как незаурядная красавица, обладающая интеллектом, эстетическим чувством и писательским даром; большое значение имеет то, что единственное произведение Аиссе «Письма к госпоже Каландрини» вошло в классику французской литературы, то есть прототипом главной героини является известная историческая личность.

Документальной основой для художественного осмысления образа, личности и судьбы Аиссе в значительной степени являются её «Письма к госпоже Каландрини», другие произведения об Аиссе в жанровом отношении представляют собою романы, повести, эссе, то есть являются беллетризованными текстами и, следовательно, не могут быть использованы в качестве документальной основы для написания исторического романа. Как отмечает Т. Степанова, «основным и практически единственным источником, которым пользуется И. Машбаш для создания произведения в жанре художественной биографии, является эпистолярное наследие <…>» .

Исхак Машбаш в работе над романом использовал достоверные биографические материалы и исторические факты. В процессе «погружения» в историю, необходимом при написании исторического романа, автор посетил кладбище, на котором захоронена Аиссе и церковь св. Рока, где нашел запись: «Шарлотта-Элизабет Аиссе захоронена в фамильном склепе Ферриолей в присутствии Пон де Веля и де Аржанталя. 15 марта 1733 года» (с. 500). Документальная основа художественного полотна подчеркивается в эпилоге романа, где автор сообщает о дальнейшей судьбе наиболее значимых персонажей произведения. Читателю интересно узнать, что шевалье Блез-Мари де Эди забрал их с Аиссе дочь Селини, воспитал её и выдал замуж за Пьера де Жуберома, виконта де Нантия. Также сообщается о судьбе графини Марии-Анжелики де Ферриоль, кузенов Аиссе - Пон де Веля и де Аржанталя, Клодины-Александрины, её брата Пьера Герен де Тансена, госпожи Каландрини и др.

Следует подчеркнуть, что И. Машбаш почти не говорит прямо о трагедии адыгов, эта линия обращения к национальной истории идет через роман контекстуально, опосредованно через диалоги турок, воспоминания Аиссе, через идею контрастного показа в романтическом стиле духовного совершенства черкешенки и безнравственности и развращенности парижского общества. Этот прием подчеркивает основную идею и цель романа - художественное воссоздание национального характера и сознания в условиях чужой культуры. Подробный экскурс в историческое прошлое адыгов отвлек бы от основной сюжетной линии, тем самым нарушив принцип историзма и правдивости, базовый для исторического художественного полотна.

Несмотря на то, что роману присуща эпическая объективистская форма повествования, большинство основных идей предстают как бы «пропущенными» через сознание главной героини. И так как её детство осталось в призрачном прошлом, Аиссе не может судить о судьбе своего народа, у неё нет этого знания. Героиня сохранила лишь ментальность, присущую адыгам - принципы морали, нравственности, понятия о чести, уважении к старшим, доброту и искренность. Следует подчеркнуть, что в «Письмах к госпоже Каландрини» Аиссе ни разу не размышляет и даже не упоминает о своем происхождении, о корнях, об адыгах. Вероятнее всего, прототип героини Машбаша в реальной жизни был уже весьма далек от своего народа, став частью чужой культуры. При этом её размышления о чести, нравственном долге, женском достоинстве подтверждают ведущую идею романа Машбаша. Т. Степанова справедливо замечает: «Трагизм образа и судьбы Аиссе-Айшет в понимании и трактовке И. Машбаша в конечном счете заключается именно в том, что героиня лишена одной из главных ценностей человеческой жизни - свободы, она не может вернуться на родную землю и поступать сообразно ее исконной природе, собственной линии жизни. Однако, хотя Аиссе и принуждена соответствовать тому, что навязано силой судьбы, она, при всей ее мягкости, обладает достаточной внутренней свободой, дающей ей право и возможность оставаться человеком высокого ума, таланта и нравственных качеств в условиях несвободы» .

Сравнительно-типологический анализ романа И. Машбаша «Графиня Аиссе» и «Писем …» Аиссе подтверждает, что основные черты характера, личности и сознания реальной исторической личности, коллизии её жизненной линии в историческом романе И. Машбаша сохраняются и не подвергаются значительным художественным интерпретациям. Доля вымысла не искажает основного образа, а лишь гиперболизирует или выделяет отдельные черты в соответствии с основной идеей произведения.

Роман насыщен историческим и культурологическим колоритом, в системе персонажей представлены царственные и влиятельные особы французской действительности первой трети XVIII века - король-солнце Людовик XIV, его сын Людовик XV, королева Мария-Терезия, кардинал Эркюль-Андре де Флери, возлюбленный Аиссе шевалье Блез-Мари де Эди (рыцарь весьма влиятельного в тот исторический период Мальтийского ордена), в романе фигурируют английские аристократы лорд Генри Сент-Джонс Болингброк и его супруга Мари-Клер и др. Культурная писательская и актерская элита репрезентована в тексте произведения в контексте интереса Аиссе к театру и литературе, с каждым из этих исторических лиц Аиссе была знакома, и все они присутствуют в её «Письмах …» - это Шарль Монтескье, Франсуа Вольтер, Пон де Вель де Ферриоль, который был известным драматургом и корреспондентом Вольтера, персонажем романа стала прима Комедиан театра Адриенна Лекуврер, граф де Ферриоль упоминает о своем знакомстве с Дмитрием Кантемиром.

В тексте романа существенный пласт занимает описание известных мест, символизирующих Париж: королевский дворец - Версаль (описываются балы и приемы, на которых присутствовала семья де Ферриолей); Королевский оперный театр, на сцене которого была поставлена пьеса Вольтера об Эдипе; автор моделирует ситуацию, когда Аиссе, Пон де Вель и Франсуа Вольтер смотрели в Комедиан театре постановку пьесы Лафонтена; описываются монастыри (Аиссе по традициям того времени до 18 лет воспитывалась в монастыре, затем она пряталась во время беременности и родила дочь также в монастыре), поместья знатных людей (дома де Ферриолей, Каландрини, Болингброков).

Романтический колорит тексту романа придает фабульная, с которой начинается роман - пребывание де Ферриоля в Турции в качестве посла Франции в 1698 году (что также является историческим фактом). Вот первое впечатление графа от Турции: «Для парижанина Стамбул не просто иной город, а иной мир, будто он совсем с другой планеты. Улицы, базары, дома, мечети, церкви совсем иные, чем в Европе, невиданные, будто пришедшие из сказок, из древних сказаний. И понятное дело, в невиданном городе и люди тоже вроде бы сошедшие со страниц невиданных книг. Одеты в странные одежды, разговаривают какими-то другими, чем парижане, звуками, при этом как-то отчаянно размахивают руками. Да и походка у них совсем иная, не парижская - решительная, даже отчаянная» (с. 13). Граф как дипломат, достаточно знакомый с культурой восточной страны, тем не менее, увидев «Айя Софию», перекрестился, забыв, что христианский собор стал мечетью. На это переводчик Фахри, который в романе не просто эпизодический персонаж, а является сквозным носителем идеи связи Аиссе с Черкесией, её надежды вернуться домой, заметил: «Ты, муалим, приехал в Турцию, страну мусульман и не надо вот так, прямо на улице перед великой мечетью креститься, а то какой-нибудь турок может грубо обидеть тебя. <…> И ещё: подобно тому, как века, сменяя друг друга, складываются в бесконечный пирог тысячелетий, так история Стамбула многослойна. Он разделен пополам Босфором - одной ногой стоит в Европе, другой - в Азии. Византий, Константинополь, Царьград, Стамбул. Одно из самых символических сооружений - христианская «София» с мусульманскими минаретами» (с. 14). Здесь же, во время разговора с Фахри завязывается интрига: сластолюбивый де Ферриоль заводит разговор о женщинах и выказывает желание получить черкешенку с условием, что она будет красива, на что переводчик с уверенностью отвечает: «Некрасивых черкешенок нет. О них мечтают, и стоят они дорого» (с. 14).

«Местный колорит» выражается в «погружении» в материальную и духовно-ментальную атмосферу Турции. И. Машбаш описывает архитектуру, климат, природу страны. Но наибольший интерес вызывает галерея образов турок. Доминантным мотивом на этом уровне романа становится идея об их непорядочности, лживости и склонности к предательству в угоду меркантильным интересам. Эта тема не означает, что писатель делает широкие обобщения, экстраполируя выделенные негативные черты на весь народ. Этот художественный мотив соответствует идее романа и действует в рамках описываемой истории. Подобная манера идет от традиций романтиков, выстраивающих систему персонажей в дихотомическом противостоянии «белое - черное». Целью является акцентирование внимания на той зловещей роли, которую сыграла Турция в судьбе адыгского народа в тот период. Таким образом, в данном аспекте мы видим косвенное сопряжение далекого исторического прошлого с современностью, попытку передачи через негативные частные художественные образы отношение к проблеме геноцида в целом.

«Погружение» в национальный колорит происходит и в художественном воссоздании образа Аиссе - её память хранит обычаи своего народа, любовь к родной природе, к национальной одежде, еде. В реальной истории Айшет едва ли долго помнила все, что было связано с Родиной, её украли в возрасте 4 лет. Но в романном времени девочке 10 лет. Когда Аиссе переодевают первый раз в европейскую одежду, неудобные туфли на каблуке, смешную шляпу, она прижимает к груди единственную память о доме - вышитую шапочку, которую носили черкешенки: «Когда в Черкесии разбойники напали на их дом, с неё сорвали круглую шапочку, вышитую её мамой Дженет золотом и серебром. Айшет вырвала её у них, спрятала за пазуху, и вот теперь эта шапочка была для неё так же необходимой, как солнышко, кусочек хлеба, малость водички <…>» (с. 24). Адыгейский национальный колорит проявляется и в описании еды, Айшет не ест свинину и сообщает де Ферриолю, что её любимая еда - щипс-пастэ, на что переводчик вынужден объяснить: «Это <…> из черкесской кухни. Надо сказать, прекрасное блюдо - обжигающее и ароматное. Как говорят, аромат гор. Побывать в горах - это ещё не значит, что вы познали их, тайны пропастей и ущелий, могучий говор бурлящих рек. <…> Щипс-пастэ. Щипс, муалим, это курица в соусе, а пастэ - крутая кукурузная каша <…> Надо сказать, черкесская кухня такая же разнообразная, как сами горы. Черкесы готовят блюда из баранины, говядины, из куриного и индюшиного мяса, и, конечно же, из множества ароматных овощей» (с. 30).

Национальная одежда и символическая вышитая шапочка ещё не раз появятся в романе. На свой первый прием в Версаль Айшет пойдет в адыгейском национальном костюме и со своей шапочкой на голове, произведя своим изысканным, подчеркивающим женскую красоту, наряде фурор в свете. Её костюм, как и манера поведения, и красота произведут впечатление и на королеву Марию - Терезию, которая затем не раз вспомнит девочку - черкешенку в необычном платье, и на весь парижский бомонд. Такой художественный ход придает образу Аиссе обобщающий смысл, девочка приносит свою культуру в чужую страну, считающуюся просвещенной, с одной стороны, и законодательницей моды, с другой. Будучи родом из «дикого края», о котором мало кто во Франции слышал, она производит необыкновенное впечатление и вызывает интерес к своей родине и своему народу. По роману, подробности из истории адыгов Аиссе сообщает её монастырская наставница Жаннетт - Николь. Она приносит девушке книгу о черкесских мамлюках, «<…> которые на протяжении сотен лет были султанами Египта. О Бибарсе, Калауне, Баркуке, Кансавгуре <…>

- Они и сейчас правят Египтом? - восторженно вскинулась Айшет <…>

- Нет, теперь - это уже история. Позже Египет завоевали турки.

- Ну что эти турки и теперь не дают нам покоя! <…> сколько бед всем чинят!» (с. 122).

Принцип антропологизма проявляется в том, что густонаселенный персонажами разных национальностей романный мир представляет различные национальные картины мира. Понятия и размышления о Родине, чести, нравственности являются центром, связующим все сюжетные линии, композиционным ядром исторического романа И. Машбаша «Графиня Аиссе». Но эти понятия осмысливаются и претворяются в жизнь персонажами различных культур и вероисповеданий. И для каждого персонажа автор находит способы индивидуализации, в первую очередь детерминированные его ментальностью. Иногда можно найти и отголоски «готического» и романтического антропологизма, придающего некую односторонность образам, например, фигуры «злодеев-разбойников» - Исам, Сулейман; образ великосветского «злодея-соблазнителя» - граф Орлеанский, образ «завистницы-соперницы» - Клодина-Александрина Герен де Тансен, сестра невестки де Ферриоля.

Заметно, что персонажи романа в определенной степени статичны, эволюцию личности можно наблюдать лишь в образе Аиссе - она набирает знания, становится развитее в эстетическом и художественном плане, в борьбе с соблазнами и провокационными вызовами света её характер укрепляется; к ней не пристают цинизм, поверхностное отношение к жизни и безнравственность. Как черту художественной манеры писателя, в свою очередь, следует выделить повышенную активность авторского плана, вызванную новизной и сложностью поставленной задачи. С.Н. Бройтман отмечает: «Обретенная автором позиция «я-для-себя» дала возможность по-новому увидеть и героя - понять его не как объектный характер («душу»), а как принципиально необъективируемую, внутренне бесконечную и свободную личность («дух», для которого <…> «все предстоит ещё») . Стремление к проникновению в душу героини подчеркивает психологизм художественной манеры И. Машбаша, идущий от традиций реализма.

В целом можно утверждать, что система персонажей достаточно статична, мы не видим значительных нравственных переломов или изменений в характерах центральных героев (например, образы, которые можно считать положительными - это шевалье Блез - Мари де Эди, госпожа Каландрини, сводные кузены Аиссе Пон де Вель и де Аржанталь). В этом плане скорее проявляется традиция романтиков, наделяющих своих героев какой-то отдельной идеей, в соответствии с которой они живут и действуют в произведении. Негативные изменения в личности графа де Ферриоля объективно обоснованы его болезнью, но следует отметить, что на протяжении всего сюжета граф последовательно шел к своему безумию, подчиняясь своей испорченной натуре, сластолюбию, тяге к удовольствиям, и болезнь лишь высветила худшее, что было в его душе и до определенного времени скрывалось от Аиссе и окружающих.

Невестка де Ферриоля показана как крайне противоречивая особа, в ней сочетаются изначальная жалость к девочке, заброшенной в чуждую для неё жизнь, и зависть, даже ненависть к ней, когда к их отношениям примешиваются материальные интересы. Тема наследства, характерная для семейных саг, в романе И. Машбаша становится катализатором внутренних, до определенного времени скрытых, противоречий и конфликтов.

Таким образом, можно констатировать, что в структуре системы персонажей проявляются и романтические, и реалистические тенденции. Статичность и односторонний показ отдельных характеров, оппозиция положительный - отрицательный персонаж идут от романтической традиции. Разносторонний характер, детерминированный средой и обстоятельствами, является завоеванием реалистического метода. В данном произведении мы чаще встречаемся с первым типом характера.

Композиция произведения своеобразна - роман начинается с небольшой экспозиции, в которой Аиссе ещё находится дома, в Черкесии. Завязка действия задержана, главная героиня появляется лишь на 22 странице текста. В эпилоге рассказывается о дальнейшей судьбе значимых персонажей романа. Эпилог в стилевом плане представляет собой документальное подтверждение исторической основы произведения, также он содержит авторские размышления о замысле романа.

Следует отметить, что в романе присутствуют подтекстовые авторские пояснения и ссылки (поясняются некоторые исторические факты, даются биографические и цитатные ссылки: например, мнение госпожи дю Дефан о личности шевалье Блеза-Мари де Эди из её воспоминаний; цитата из книги В.С. Любинского «Письма Вольтера», характеризующая личности братьев Пон де Веля и де Аржанталя; документальное описание судьбы Вольтера после 1725 года и др.).

В экспозиции, в стиле И. Машбаша, дается намек на дальнейшее развитие сюжета. Девочка Айшет в далеком черкесском ауле спрашивает у матери, почему сосед турок называет их - адыгов черкесами. Мать отвечает, что в понятии турок, черкес - это «головорез» и поясняет: «<…> адыги - мужественные воины, честные, самоотверженные люди, и турки называют их так от зависти, а, может, и в отместку. А то ещё так: французы, русские, англичане, наверное, не знают смысла этого турецкого слова, называя нас “черкесами”» (с. 8). И далее Айшет интересуется Турцией и Францией, расспрашивает мать об этих странах. Ситуация явно смоделирована автором, так как маловероятно, что аульская женщина имела представление о Франции и Англии, но этот авторский ход намечает интригу в романтическом стиле, где каждая, казалось бы, случайная фраза оказывается знаковой и роковой.

Для композиции романа характерна система устойчивых идейных мотивов и лейтмотивов. Явным лейтмотивом, несущим концептуальную идейную нагрузку, становится воспоминание Аиссе о Родине, которое возникает в ходе действия как просто ассоциативное воспоминание, сон, грезы наяву.

Хронотоп романа - линейный, иногда автор разрывает действие, пропуская незначительные отрезки времени, но в типичной для биографического повествования манере время движется вперед, экскурсы в прошлое связаны с воспоминаниями персонажей, которые в рамках романного времени не образуют значительных разрывов. При этом воспоминания героини, возвращая читателя в прошлое, «расслаивают» пространство и время романа на две плоскости авторского интереса - Франция и Черкесия - родина героини, которая осталась не только в воспоминаниях, но и становится символом человеческих духовно-нравственных ценностей. Родина в памяти Аиссе ассоциируется с образами членов семьи - матери Дженет, отца Болета и бабушки Чабы, а также с природой Черкесии. Специфику хронотопа романа, подчеркивающего главную идею произведения, отмечает Т. Степанова: «С целью актуализации художественного решения свободы, «центр тяжести» «внутреннего» хронотопа сюжета автор перемещает порой из Франции на Восток - в Турцию, на Кавказ, вольно или невольно приближая действие романа к родине главной героини и к своей родине. Как всегда в исторической и историко-биографической романистике И. Машбаш включает в художественный текст и серьезный геополитический экскурс-подтекст, размышляя, в первую очередь, о превратностях исторических судеб своего народа» .