Рецепция романа "Мастер и Маргарита"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. История публикации

Глава 2. Читательское восприятие романа

2.1 Рецепция романа в критике

2.2 Личные впечатления читателей (на материалах электронного корпуса дневников «Прожито»)

2.3 Личные впечатления читателей (на материалах интернет-опроса)

Заключение

Список литературы

Приложения

Введение

Роман «Мастер и Маргарита» занимает особое место в русском литературном каноне благодаря своей редкой популярности у «массового» читателя, как у юного, что регулярно подтверждается исследованиями читательских предпочтений как школьников и студентов, Борусяк Л. Чтение как ценность в среде молодых российских интеллектуалов // Вестник общественного мнения. 2010. №3. С. 53-65. URL: https://bit.ly/2Kbz6BA(дата обращения 25.04.2018);

Дубин Б. О чтении и нечтении сегодня (в порядке комментария к статье Л. Борусяк) // Вестник общественного мнения. 2010. №3. С. 66-74. URL: https://bit.ly/2vJXTcP(дата обращения 25.04.2018);

Борусяк Л. Любимые авторы, любимые книги: что читает современная молодёжь (по данным анализа сети Вконтакте) // Вестник общественного мнения. 2015. №1. С. 90-105. URL: https://bit.ly/2Jr2KkW (дата обращения 25.04.2018);

Селиверстова Н.А. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» в прочтении студентов (анализ дневников читателей) // Знание. Понимание. Умение. 2009. №2. С. 194-204. URL: https://bit.ly/2FfRDsS, (дата обращения 25.04.2018);

Самойлова Д.А. О некоторых аспектах рецепции романа «Мастер и Маргарита» в сетевой среде // Сибирский филологический журнал. 2013. №1. С. 65-71. URL: https://bit.ly/2qZBMtr(дата обращения 25.04.2018) так у взрослого. Есть данные общероссийского опроса «Левада-центра» 1998 года, где в списке крупнейших писателей ХХ века Булгаков делит 3-4 место с Л.Н. Толстым (1-2 место -- Шолохов и Солженицын), а «Мастер и Маргарита» занимает 3 место в списке лучших романов ХХ века после «Тихого дона» Шолохова и «Вечного зова» Иванова. (Дубин Б.В. К проблеме литературного канона в нынешней России (тезисы) // Дубин Б.В. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М., 2010). Также, в 1998 году Булгакова признавали классиком ХХ века 11% москвичей (лидер наравне в Шолоховым) (Улитка на склоне… лет (Историко-социологические заметки о научной фантастике и книгах братьев Стругацких) // Там же); в 2016 году Булгаков занял 7 место в списке наиболее выдающихся отечественных писателей (Ко всемирному дню писателя // Левада-центр. URL: https://bit.ly/2FlDeLJ(дата обращения 27.04.2018)); в 2015 Булгаков занял 4 место в списке любимых писателей россиян (Россияне о чтении // Левада-центр. URL:https://bit.ly/2Hwb4iZ(дата обращения 27.04.2018)). Согласно опросу 2006 года, 61% россиян не читали «Мастера и Маргариту», а «среди читавших роман и смотревших сериал преобладают молодежь в возрасте 18-24 лет, люди с высшим образованием и высоким потребительским статусом, а также жители столицы и крупных городов. Среди нечитавших роман и несмотревших сериал преобладают люди в возрасте 55 лет и старше, с низким уровнем образования, жители сельской местности, а также люди, относящие себя к низшему социальному слою» (12% россиян досмотрели сериал «Мастер и Маргарита» до конца // Левада-центр. URL:https://bit.ly/2r4uTXP(дата обращения 27.04.2018)). Существует представление об исключительной популярности романа у подростков, которое, по-видимому, следует из утверждений учителей и учеников, что «Мастер и Маргарита» -- это одно из немногих произведений школьной программы, которые большинство школьников читают с интересом. Лев Соболев: «Замечу, что «Мастер и Маргарита» до сих пор остается одним из любимых романов молодых людей», Надежда Шапиро: «В программе 11-го класса есть произведения, которые ученики читают неохотно или вовсе не читают, но с «Мастером и Маргаритой» каждый раз совсем другая история, и обсуждать эту книгу -- одно удовольствие», Мариэтта Чудакова: «Недаром по всем социологическим опросам, во-первых, читают этот роман с 12-ти лет (!), во-вторых, вот уж сколько лет школьники ставят его на первое место среди прочитанных книг. Это -- одна из самых читаемых» (Учёные объясняют, почему нельзя убирать из школьной программы классиков русской литературы // URL: https://bit.ly/2Jm2GD2(дата обращения 25.04.2018)). См. также книгу М. Чудаковой, где исследовательница предлагает воспользоваться популярностью «Мастера и Маргариты», чтобы через него говорить и о других классиках: Чудакова М. Литература в школе. Читаем или проходим? М., 2013. Очевидно также, что многие афоризмы из романа настолько вошли в повседневную речь, что стали языковыми клише: показательно, что рецензии читателей «Мастера и Маргариты» на сайте LiveLib часто используют их в качестве заголовков.

Тем не менее, сложно назвать момент, когда книга вошла в литературный канон. Но сперва нужно определить, что мы будем понимать под литературным каноном. Для теорий канона (или классики -- для нас эти понятия будут синонимами) часто важны образовательные институты -- литературный канон можно определить как то, что входит в программу по литературе. Так, «либеральные» теории канона, актуальные скорее в Америке и Европе, предлагают пересмотреть существующий список обязательной литературы и включить в него произведения, репрезентирующие меньшинства. Это описано в работе: Guillory J. Canon // Critical Terms for Literary Study. The University of Chicago Press, 1995. P. 233-249. «Консервативные» теории пытаются сохранить литературный канон в существующем виде, Самый известный представитель консервативной теории -- Гарольд Блум. (Блум Г. Западный канон. Книги и школа всех времен. М.: Новое литературное обозрение, 2017) а институциональная теория, разработанная Джоном Гиллори, Guillory J. Canon // Critical Terms for Literary Study. The University of Chicago Press, 1995. P. 233-249. обращается не к «составу» канона, а к механизмам его работы -- к школе и другим образовательным институтам как к главным «агентам» приобщения к литературному канону. Все три теории предполагают, что литературный (школьный) канон -- это способ передачи определённой культуры и идентичности «сверху» посредством образовательных организаций и что для вхождения в канон необходимы специальные санкции от авторитетных институтов. Очевидно, что при таком понимании канона не может быть речи о вхождении в него «Мастера и Маргариты» в 1960-1970-е годы, поскольку официальная культура роман не аппроприировала -- поэтому мы будем пользоваться другими терминами.

Для нашей работы нам кажется наиболее подходящей оппозиция «классический (канонический) -- культовый», к которой обращались Б.В. Дубин и С.Н. Зенкин, рассматривая некоторые литературные произведения советского периода. Дубин Б.В. Классик -- звезда -- модное имя -- культовая фигура: О стратегиях легитимации культурного авторитета// Культ как феномен литературного процесса: Автор, текст, читатель. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 324-330.

Зенкин С.Н. От текста к культу // Культ как феномен литературного процесса: Автор, текст, читатель. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 133-140. Обобщим их наблюдения: и классическими, и культовыми авторы и тексты становятся после того, как некий агент их таковыми назначил, эти качества не являются имманентными. Так как здесь можно увидеть полемику с Гарольдом Блумом, утверждающим, что именно особые присущие «сильным» текстам ценности делают их классическими, то сразу отметим, что и Зенкин, и Дубин, хотя рассматривают канон с социологической точки зрения и не задаются вопросом об имманентных ценностях канонических текстов, утверждают, что тексты становятся культовыми благодаря некоторым им присущим особенностям, которые выражают интересы той группы, которая выбрала их в качестве культовых. Если классика учреждается институтами официальной власти, то культовая литература -- субкультурой; таким образом, культовый автор, который стал таковым для всей нации (это может произойти только с санкции публичной власти), -- уже не культовый автор, а классик. Далее, можно выделить два этапа существования классического произведения: учреждение и поддержание -- их обеспечивает государство (светское) и специальные институты (в том числе и критика, которая строго следит за подражанием классике у современных писателей).

Понятие культовой литературы, как уже было сказано, подразумевает определённые общности людей (Зенкин называет их субкультурами, а Дубин -- локальными и маргинальными группами), и «культ» служит для их символической самозащиты, обозначает их состав и культурные границы (добавим, что здесь можно использовать термин «групповая идентичность», который подразумевает оппозицию «мы -- все другие»). У культовых текстов есть ряд особенностей: например, возможность разложить их на цитаты -- использование цитат из «своего» автора создаёт говорящему и слушателям чувство принадлежности к общности. Кроме того, у культовых писателей часто уменьшительные имена (например, Веничка [Ерофеев]), и, как правило, это авторы, написавшие мало или имевшие трагическую судьбу. Дубин интерпретирует это как отсылку к раннемодерным ролям поэта-провидца, «проклятого» или «самоубитого обществом» (Дубин Б.В. Классик -- звезда -- модное имя -- культовая фигура. С. 329) Тексты культового автора часто «анти-жанровые» (либо подчёркнуто «неумелые», либо наоборот «неуместно» изысканные), а их поэтика направлена на подрыв авторитарных позиций всезнающего творца.

Сформированные вокруг культового автора или произведения социальные группы самоопределяются по отношению к официальному канону, чьи черты крайне важны. Зенкин приводит в пример романы Ильфа и Петрова, которые «стали культовыми и разошлись на цитаты не в эпоху своего написания, а значительно позже, в переломный исторический момент „оттепели“, окончания сталинской эпохи и кризиса созданного ею классического канона. В такой общественной обстановке могли и должны были возникнуть альтернативные этому канону литературные культы -- ведь они по определению неофициальны, их может быть много, и их не спускают в приказном порядке по ступеням бюрократической иерархии. Именно после окончания тоталитарной эпохи в нашей стране появилась возможность образования литературных культов, и сразу же появились ряд культовых писателей. Из зарубежной литературы это были Ремарк и Хемингуэй, а из отечественной -- прежде всего Ильф и Петров (а за ними и другие). Творчество всех этих авторов в разных модальностях было оппозиционно идее тотальной власти. У Ремарка и Хемингуэя трагические герои-одиночки противостоят обществу (включая государство), а Ильф и Петров и вовсе поэтизируют асоциального персонажа, жулика. Таким образом, культовая литература находится в исторически дополнительных отношениях с абсолютной властью, которая умеет создавать классиков, но не терпит культовых авторов». Зенкин С.Н. От текста к культу. С. 135-136.

В другой статье, посвящённой телесериалам «В круге первом», «Мастер и Маргарита» и «Золотой телёнок», Дубин пишет: «Их появление или пик их взрывной популярности в упомянутом кругу [образованных и урбанизированных слоёв умеренно критически настроенной интеллигенции -- А.Н.] связаны с 1960-ми и началом 1970-х гг. -- периодом как раз наиболее активного самоосознания и самопредставления (как, впрочем, и внутреннего размежевания) советской интеллигенции в качестве воображаемой общности и разделяемой образованным слоем легенды. Скажу короче: эти романы во многом и могут быть описаны как идеализированный автопортрет тогдашней интеллигенции и шифр для опознания „своих“. То, что в этот групповой автопортрет, среди прочего, включался образ проходимца, нисколько не противоречило идеальности изображения, равно как антиинтеллигентский заряд романов, подчеркнутый в свое время Н.Я. Мандельштам, не мешал им принадлежать к излюбленному и неустанно цитируемому чтению интеллигентов». Дубин Б.В. Старое и новое в трёх телеэкранизациях 2005 года // Дубин Б.В. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

Мы привели эти цитаты полностью, потому что, во-первых, в обеих отдельного упоминания заслуживает образ «жулика и проходимца», который вызывает наибольшую симпатию у большинства читателей разных поколений, Такому герою и его роли в советскую эпоху также посвящена статья: Липовецкий М. Трикстер и «закрытое» общество // НЛО. 2009. №100. URL: https://bit.ly/2r5qhjW(дата обращения 27.04.2018). а во-вторых, в них говорится о противопоставлении интеллигентского «культа» официальному литературному канону, что наводит нас на мысль сравнить, как представители интеллигенции относились к «Мастеру и Маргарите» сразу после выхода романа, как они же относятся к роману сейчас, когда роман официально признан классическим, и как его воспринимают молодые представители сегодняшней интеллигенции.

Исходя из статей Дубина и Зенкина, нам хотелось бы определить то, что мы будем понимать под литературным каноном, следующим образом: поскольку и участвовавшие в публикации произведений Булгакова литературные агенты, и первые читатели романа относили себя к интеллигенции и их можно рассматривать как сформированную вокруг культовой литературы общность, то в этой работе нам хотелось бы расширить понятие литературного канона, сделав его «двусоставным» -- включить в него не только официально одобренный корпус образцовых (в том числе соцреалистических) и классических текстов 1960-1970-х годов, но и культовую для этой группы литературу -- и рассматривать «Мастера и Маргариту» как культовое произведение. Вместе с тем, мы будем обращать внимание на то, что имели в виду читатели, когда называли роман «классикой» (самый близкий пример -- Е.С. Булгакова ещё в начале 60-х считала: «Он классик, он давно классик!») Яновская Л.М. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983. С. 173. или сравнивали его с классической литературой -- например, русской и зарубежной литературой XIX века. Мы также рассмотрим тот факт, что роман вошёл в школьную программу, когда (и, наверное, «потому что») уже имел культовый статус (относительно широкий культовый статус был приобретён одновременно с публикацией романа в журнале «Москва», 1966, №11, и 1967, №1: судя по воспоминаниям первых читателей романа в его журнальной версии, многие узнали о нём очень быстро и уже вскоре после публикации немало слышали о романе ещё до прочтения, во многом потому что его афоризмы быстро вошли в повседневную речь). Основываясь на оппозиции «классический -- культовый» мы также предполагаем, что сегодняшние молодые читатели выделяют его из школьного канона в том числе благодаря его «культовым» чертам -- например, отказу рассказчика от позиции «моралиста» и «пророка» и из-за драматической судьбы и автора, и, долгое время, романа. Мы предполагаем, что «Мастер и Маргарита», с одной стороны, находится в оппозиции к остальному школьному канону и в некотором смысле его дискредитирует, а с другой стороны, гарантирует читателю причастность к интеллектуальному, престижному чтению. Похожим образом Дубин описывает литературу о классиках: «Парадокс, однако, состоит в том, что классика, декларативно представляемая в нормативных поэтиках и традиционалистских манифестах обобщенным образцом устойчивости в изменении, в новое и новейшее время сама лишена какой бы то ни было смысловой однозначности. <...>скандально-исторические романы <...> либо очередная разоблачительная „вся правда“, например, о Есенине, Маяковском <...> не просто „увлекательней“ для читателя без специальной филологической, исторической и т.п. квалификации. С его точки зрения -- как ни парадоксальна она, может быть, в глазах знатока и ценителя-интеллигента, -- подобные „мифологизирующие“ компоненты образа „великих писателей“ отчётливей и адекватнее воплощают их сверхординарную значимость и репрезентативно-символическую функцию, воспроизводят и поддерживают <...> общенациональную „легенду классики“» (Дубин Б.В. Словесность классическая и массовая: литература как идеология и литература как цивилизация // Дубин Б.В. Слово -- письмо -- литература. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 306-323).

Отметим, что похожий способ «воспроизводства и поддержки» евангельских сюжетов через их мифологизацию реализуется в Ершалаимской линии романа.

Как было отмечено, произведения Булгакова редко рассматриваются с точки зрения вхождения их в литературный канон. Во второй главе мы будем обращаться к диссертации С.В. Филюхиной «Творчество М. Булгакова в оценках советской критики 1960--1970-х годов». Филюхина С.В. Творчество М. Булгакова в оценках советской критики 1960--1970-х годов : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.01.10 / Филюхина Светлана Владимировна; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова]. М., 2011. В этой работе есть списки всех театральных постановок, экранизаций и посвящённых Булгакову критических статей в 1950-е--1970-е годы. С. Филюхина подробно пересказывает основные дискуссии вокруг произведений Булгакова и выделяет три типа критиков: «охранители», «оттепельные» критики и «русские патриоты». Именования, однако, нам кажутся неудачными -- они вытекают из тех факторов, которыми исследовательница доказывает актуальность своего исследования: найти в критических статьях истоки популярных сегодня «паралитературоведческих конспирологических, националистических, политических и прочих спекуляций» в многочисленных текстах о Булгакове и доказать, что «ностальгия значительной части российского общества по Советскому Союзу» неоправдана, путём анализа сложной судьбы булгаковских произведений, в которой «чётко и полно отражаются характерные конфликты и противоречия советской культуры». Там же. Выводы, которые С. Филюхина делает из подробного разбора критики, нам кажутся анахроничными, поскольку она оценивает общественно-политическую ситуацию того периода со своей точки зрения, сформированной спустя полвека, когда нам уже известно, какие группы проиграли в литературной и политической борьбе, -- в то время как, во-первых, для самих агентов изменения литературного и политического климата были совершенно непредсказуемы, а во-вторых, они часто вынуждены были действовать исходя из представлений, которые нам сейчас непонятны. Словом, язвительные замечания о выступающих за соцреализм критиках и будто бы осуждение того, что «даже в прекрасном анализе, представленном критиком „Нового мира“ В. Лакшиным, признаётся некоторая идейная слабость автора» Там же. (отметим, что формула «Булгаков был хорошим писателем, но не всё понял в революционной действительности» возникает уже в письме Фадеева и далее приводится в большей части критических отзывов как обязательная), -- всё это не приближает к понимаю логики литературных агентов.

Наша работа, таким образом, лежит в поле социологии литературы, и главное место в ней уделено читателям. Как известно, «история произведения -- это кумулятивная история его рецепции и оценки», Зенкин С.Н. Теория литературы. М., 2017. в которой принимают участие как непосредственно литературные агенты, Бурдьё П. Поле литературы // НЛО. 2000. № 45. С. 22-87. так и «обычные» читатели. Приведём исчерпывающее описание из книги С. Зенкина: «Их оценки сталкиваются и часто противоречат друг другу, но в сумме образуют результирующую -- „веру в ценность произведения“, которая не всегда фиксируется в документах и определяется историком лишь по косвенным данным: показателям тиражей и продаж, социологическим опросам и т.д. Процесс общественной оценки развивается центробежно -- от узкой группы „первочитателей“, читателей-экспертов к более широкому кругу непрофессиональных читателей, чья реакция может и пойти вразрез с суждениями знатоков. Соединенными усилиями всех этих людей формируется литературный канон [здесь и далее курсив автора. -- А.Н.], из числа писателей выделяются классики (изучаемые и комментируемые в учебных заведениях), модные авторы (первенствующие по тиражам), а в современной культуре еще и авторы культовые, чьи произведения дают повод для массовых подражаний, продолжений, создания фан-сообществ». Зенкин С.Н. Теория литературы. М., 2017. Оценивающая роль читателей давно становилась предметом внимания формалистов, Томашевский Б. Писатель и книга: Очерк текстологии. Л.: Прибой, 1928; Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М., 2002. («В выборе темы играет значительную роль то, как эта тема будет встречена читателем. Под словом „читатель“ вообще понимается довольно неопределенный круг лиц, и часто писатель не знает отчетливо, кто именно его читает. Между тем расчет на читателя всегда присутствует в замыслах писателя. Этот расчет на читателя канонизирован в классическом обращении к читателю, какое мы встречаем в одной из последних строф „Евгения Онегина“. <...>Этот расчет на отвлеченного читателя формулируется понятием „интерес“». структуралистов, Лотман Ю.М. Текст в процессе движения: Автор -- Аудитория, Замысел -- Текст // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996. С. 87-114; Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970; Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. и мн.др. социологов литературы. Гудков Л., Дубин Б., Страда В. Литература и общество: Введение в социологию литературы. М., Изд-во РГГУ, 1998. Так как мы будем изучать читательский опыт отдельных людей, то для нас будет важно понятие «горизонта ожидания», переосмысленное Х.Р. Яуссом как «усвоенное читателем культурное наследие, на фоне которого воспринимается каждое новое произведение, изменяя его своим появлением». Яусс Х.-Р. История литературы как провокация литературоведения // Новое литературное обозрение. № 12. 1995. В частности, проведённый нами опрос, о котором мы подробнее скажем ниже, даёт возможность описать изменение горизонтов ожидания -- нам кажется, такой подход помог бы совместить социологический взгляд с общими наблюдениями о реакции читателей на поэтику «Мастера и Маргариты».

Что касается научной литературы о романе, то она посвящена, как правило, текстологии Канонического текста романа до сих пор нет. См. работы: Чудакова М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988. Яновская Л.М. Треугольник Воланда (к истории романа «Мастер и Маргарита»). Киев: Лыбидь, 1992. (критика-2 в терминах Жана Старобинского Старобинский Ж. Поэзия и знание: История литературы и культуры. Т. 1. М., 2002. С. 23-30. Цит. по: Зенкин С.Н. Теория литературы. М., 2017.С. 22-25. ) или исследованию поэтики Одна из наиболее полных работ: Белобровцева И., Кульюс С. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий. М., 2007. (критика-3). Нам же, чтобы описать вхождение романа в литературный канон, нужно обратиться к критике-1, которая и формирует тот корпус, с которым потом работают другие виды критики -- то есть рассмотреть литературную ситуацию 1960-1970-х и деятельность агентов литературного поля (терминология Бурдьё кажется нам тем более уместной, что участники этого процесса описывают его как борьбу). Большинство научных работ ограничиваются указанием, что «Мастер и Маргарита» был опубликован спустя 26 лет после смерти Булгакова и что ещё до 1966 года Е.С. Булгакова предпринимала попытки его публикации. Упоминания о людях, участвовавших в публикации, «разбросаны» по различным мемуарам, и одна из задач этой работы -- собрать их, стараясь как можно тщательнее проверить достоверность текстов. Мы рассмотрим историю публикаций и других булгаковских произведений до 1966 года, потому что им иногда сопутствовали упоминания о «Мастере и Маргарите» (например, главный редактор журнала «Москва» Е.Е. Поповкин согласился напечатать роман после того, как прочитал посвящённую «Мастеру и Маргарите» главу из монографии «Советский сатирический роман» (1965) А.З. Вулиса, который, в свою очередь, читал роман у Е.С. Булгаковой, а узнал о нём из послесловия В.А. Каверина к изданию «Жизни господина де Мольера» в 1962 году).

Мы предполагаем, что в литературных кругах Булгаков воспринимался как классик ещё до публикации «Мастера и Маргариты» и что во вхождении романа в литературный канон важную роль сыграли предшествующие публикации и постановки Булгакова, которые появлялись с 1955 года -- более десяти лет. Это предположение будет проверено на материалах дневников и воспоминаний, которые оставили люди, участвовавшие в публикации произведений Булгакова (Е.С. Булгакова, А.З. Вулис, В.Я. Лакшин, М.О. Чудакова, Л.М. Яновская и др.), а также на результатах интернет-опроса читателей «Мастера и Маргариты», проведённого в ноябре 2017 года.

Интернет-опрос включал 23 вопроса, 11 из которых были открытыми (см. Приложение 1). Составляя вопросы, мы хотели узнать, в какую литературную традицию читатели встраивают роман, как меняются их оценки романа со временем и (один из самых сложных вопросов) как читатели видят роль фантастического и мифологического в романе -- связывают ли они его с модернистской литературой, с советскими фантастическими произведениями 1960-х годов, с магическим реализмом и пр. Например, мы ввели отчасти провокационный вопрос «Можете ли вы отнести „Мастера и Маргариту“ к советской фантастике и почему?» (в том числе предполагая, что такого термина не существует или что его можно понимать как «произведения писателей в фантастическом жанре, творчество которых пришлось на советский период», как это сформулировано в Википедии). Ответы на этот вопрос как правило были возмущёнными, и каждый респондент (многие респонденты -- филологи) по-своему объяснял разницу между разными типами фантастики. Тот факт, что все термины, относящиеся к фантастическому в литературе, у разных респондентов использовались в противоположных значениях, заставило нас предположить, что в «коллективном сознании» вовсе не существует консенсуса насчёт определения жанров фантастической литературы.

Стоит признать, что многие вопросы следовало было бы сформулировать более корректно. Заметим однако, что собранный материал (2404 ответа) тем не менее ценен и заслуживает серьёзной интерпретации. В этой работе мы не сможем проанализировать все ответы, поэтому нас будут интересовать только несколько вопросов. Ответы на них дадут возможность увидеть наиболее привлекательные для читателей черты поэтики романа, его связь (или отсутствие связи) для читателей с классической и современной литературой и отдельно -- связь «Мастера и Маргариты» с фантастической литературой в широком смысле.

Таким образом, цель нашей работы -- описать вхождение романа в литературный канон в 1960--1970-е годы; хронологические рамки выбраны таким образом, чтобы в них можно было включить процессы не только по распространению романа «культовым» образом (среди интеллигенции), но и действия со стороны партии (например, постановление секретариата ЦК КПСС «О переиздании художественных произведений М. Волошина, О. Мандельштама, Вяч. Иванова, Н. Клюева, М. Булгакова и других писателей 20-х годов» от 7 июня 1972 года, после чего, среди прочего, была опубликована первая полная версия «Мастера и Маргариты» в СССР) и появление и развитие исследовательской традиции (многие важные работы были опубликованы в 1970-х). Задачами станут: восстановить наиболее полную историю публикации «Мастера и Маргариты» (в основном, по дневникам и воспоминаниям литературных агентов) и проанализировать впечатления от романа отдельных читателей (по дневникам электронного корпуса дневников «Прожито» и вышеупомянутому опросу). Таким образом мы сможем выделить разные этапы канонизации романа: от «первочитателей» -- к литературным агентам -- к интеллигенции -- и к широкому читателю. Также нам будет интересно сравнить первых читателей с нынешними -- особенно учитывая более широкие структуры взаимодействия разных групп читателей с официальным литературным каноном.

Глава 1. История публикации

История создания романа была неоднократно описана, Материалы многих работ собраны в: Белобровцева И., Кульюс С. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий. М., 2007. Там же дана обширная библиография. и мы не будем её касаться -- нас будет интересовать «жизнь» романа после смерти Булгакова. Укажем только, каким был статус Булгакова к 1940 году.

Как известно, писатель не всегда мог свободно работать из-за контроля власти. «Пьесы Булгакова „Мольер“ (1936, МХАТ) и „Последние дни“ („Пушкин“, 1943, МХАТ) посвящены теме трагич. конфликта между великим художником-гуманистом и тиранией», -- если цитировать «Театральную энциклопедию» 1961 года. Уже в 1923 Булгаков писал Ю.Л. Слёзкину: «“Дьяволиаду“ я кончил, но вряд ли она где-нибудь пройдёт» Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. М., 1996. URL: https://bit.ly/2jnPv9N (дата обращения 03.05.2018) («Дьяволиада» всё-таки была опубликована в альманахе «Недра» в 1924 году). Одноимённый сборник вышел в следующем, 1925, году, а в 1926 -- его второе издание. Там же. В этот сборник вошли и «Роковые яйца», позже опубликованные также в Риге в 1928. В 1925 году в журнале «Россия» был опубликован роман «Белая гвардия» без последних глав (журнал перестал выходить). На основе «Белой гвардии» Булгаков создал пьесу «Дни Турбиных», постановка которой во МХАТе в 1926 году принесла Булгакову известность, но вызвала бурную критику; Булгаков «тщательно собирал и собственноручно выклеивал в альбомы отзывы о своих произведениях, прежде всего о пьесах. Среди них, по его подсчетам, было 298 отрицательных и лишь три положительных» (Лакшин В.Я. Судьба Булгакова: легенда и быль // Воспоминания о Михаиле Булгакове / Сост. Е.С. Булгакова, С.А. Ляндрес. М.: Советский писатель, 1988. С. 13) спектакль был снят с репертуара в 1929 году, возобновлён в 1932 и шёл до начала войны -- июня 1941 года. 1929 год стал для Булгакова «переломным», потому что 2 февраля 1929 Сталин в «Ответе Билль-Белоцерковскому» Л. Максименков: «Тема театральной цензуры и репертуара драматических театров станет одной из основных в активной „литературно-критической“ деятельности Сталина в зимне-весенний период 1929 года. Стоит только вспомнить его участие в совещании украинских и российских писателей, запрет „Бега“ Булгакова, обмен письмами с рапповцами» (Максименков Л. Очерки номенклатурной истории советской литературы (1932--1946). Сталин, Бухарин, Жданов, Щербаков и другие. Окончание // Вопросы литературы. №5. 2003)

Т. Дубинская-Джалилова и А. Чернев отмечают, что за несколько дней до того, как Сталин написал «Ответ Билль-Белоцерковскому», ему были направлены следующие документы: 1) «29 января 1929 года. Секретно. Записка наркома по военным и морским делам и председателя Революционного Военного Совета СССР К. Е. Ворошилова. Политбюро ЦК ВКП(б). И. В. Сталину. По вопросу о пьесе Булгакова «Бег» сообщаю, что члены комиссии ознакомились с ее содержанием и признали политически нецелесообразным постановку этой пьесы в театре» (АПРФ, ф. 45, оп. 51, д. 18, л. 1); 2) «30 января. Строго секретно. Выписка из протокола № 62/опр. 8-с заседания Политбюро ЦК ВКП(б) о принятии предложения комиссии Политбюро о нецелесообразности постановки пьесы «Бег» в театре. Принято опросом членов Политбюро» (там же). («Жму вашу руку, дорогой товарищ». Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина / Подг. текста, вступ. и коммент. Т. Дубинской-Джалиловой и А. Чернева // Новый мир. 1997. №9. 1997. URL: https://bit.ly/2s44vOe (дата обращения 22.05.2018)) на вопрос, стоит ли допускать к постановке пьесу «Бег», ответил: «Почему так часто ставят на сцене пьесы Булгакова? Потому, должно быть, что своих пьес, годных для постановки, не хватает», Сталин И.В. Ответ Билль-Белоцерковскому // Сталин И.В. Собрание сочинений: В 16 тт. Т. 11. URL: https://bit.ly/2KySV5l (дата обращения 17.05.2018) после чего постановки по пьесам Булгакова сняли с репертуара (напомним, что осенью 1929 начинается «Дело Пильняка и Замятина», осенью же Булгаков работает над пьесой «Кабала святош» о Мольере и о конфликте художника и власти). Из письма Булгакова Сталину в июле 1929 года: «Таким образом, к настоящему театральному сезону все мои пьесы оказываются запрещенными, в том числе и выдержавшие около 300 представлений «Дни Турбиных» <...> Ранее этого подверглись запрещению: повесть моя «Записки на манжетах». Запрещен к переизданию сборник сатирических рассказов «Дьяволиада», запрещен к изданию сборник фельетонов, запрещены в публичном выступлении «Похождения Чичикова». Роман «Белая гвардия» был прерван печатанием в журнале «Россия», т.к. запрещен был самый журнал. <...> К концу десятого года силы мои надломились, не будучи в силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, [н]и ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведенный до нервного расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед Правительством СССР ОБ ИЗГНАНИИ МЕНЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ СССР ВМЕСТЕ С ЖЕНОЮ МОЕЙ Л.Е. БУЛГАКОВОЙ, которая к прошению этому присоединяется». (Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 10. Письма. М., 1995. С. 519)

К началу публикации произведений Булгакова в 1950-х «Дни Турбиных», в конце 1920-х широко известные, А.И. Солженицын начинает очерк «Мой Булгаков» такими словами: «Слух о легендарном спектакле „Дни Турбиных“ во МХАТе -- докатился в конце 20-х годов до интеллигентских кругов Ростова-на-Дону, в знакомых семьях возбуждённо дивились тому» (Солженицын А.И. Мой Булгаков [2004] // Солженицынские тетради: Материалы и исследования. М.: Русский путь, 2012. Вып. 2. С. 7) были единственным его произведением, немного памятным советской публике. «Хорошо помню время моего студенчества, пришедшегося на начало пятидесятых годов, когда за Булгаковым была стойкая репутация „забытого писателя“ и, произнося его имя, даже в среде филологов приходилось долго растолковывать, что кроме „Дней Турбиных“ («а-а, «Турбины»... -- слабый след воспоминания на лице) этот автор сочинил немало драм и комедий да еще писал и прозу» (Там же). Ставились также другие пьес писателя, но эти постановки были известны меньше, чем «Дни Турбиных», -- «Зойкина квартира» (премьера спустя 23 дня после премьеры «Дней Турбиных»; спектакль был снят в начале 1928, возобновлён в апреле 1928 и снят окончательно в марте 1929), «Багровый остров» (премьера в декабре 1928, снят через полгода, в июне 1929), «Мёртвые души» (1932, пьеса шла много лет), «Мольер» (первоначальное название «Кабала святош»; поставлен в 1936, снят спустя семь выступлений). С октября 1936 ушедший из МХАТа Булгаков работал либреттистом в Большом театре: опера «Минин и Пожарский» не была поставлена (приоритетной оказалась опера «Иван Сусанин»: обе оперы должны были выйти в 1938 году); Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. М., 1996. URL: https://bit.ly/2wNOGAL дата обращения 17.05.2018) работа над оперой «Пётр Великий» также прекратилась в 1938 из-за появления «более подходящей» версии; Там же. URL: https://bit.ly/2Guti3e дата обращения 17.05.2018) опера «Рашель», над либретто к которой Булгаков начал работать в сентябре 1938, впервые прозвучала по радио только спустя три года после его смерти, в 1943; репетиции пьесы «Дон Кихот» были прекращены весной 1939, поскольку оказалось, что готовится постановка по пьесе А.Н. Толстого «Путь к победе», где исполнитель роли Дон Кихота должен играть Сталина; Там же. в 1939 Булгаков по предложению МХАТа написал пьесу о молодом Сталине «Батум», однако спустя полгода, в августе, Сталин высказался против постановки, вскоре после чего Булгаков серьёзно заболел и умер 10 марта 1940 года.

Таким образом, в 1940 году Булгаков формально не был запрещённым писателем, у него даже не проводили обысков (единственный обыск был в 1926 году), в театральных и литературных кругах он был уважаем и у него была работа -- однако с 1926 года тексты Булгакова не печатали, а с 1936 (снятия «Мольера») его театральные произведения не доходили до публики, потому что по разным причинам их закрывали или откладывали. Очевидно, «двойственный» статус Булгакова определялся мнением Сталина. Так, если после «Ответа Билль-Белоцерковскому» 2 февраля 1929 года в течение нескольких месяцев были сняты с репертуара «Дни Турбиных», «Зойкина квартира» и «Багровый остров», то на письмо Булгакова о невозможности для него работать в СССР А.В. Блюм пишет, что письмо «Правительству СССР» (март 1930) попало в ОГПУ, и Генрих Ягода подчеркнул такие фразы Булгакова: «Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала, -- мой писательский долг, так же, как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что, если кто-нибудь из писателей задумал бы доказывать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода» (Блюм А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929--1953. СПб., 2000. С. 263--264). Сталин 18 апреля 1930 -- на следующий день после кремации Маяковского Отмечено В.Я. Лакшиным и Л.М. Яновской. шрифт -- ответил телефонным звонком, где спрашивал, действительно ли Булгаков хочет эмигрировать, и, получив отрицательный ответ, «вернул» его в МХАТ. Яновская Л.М. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983. С. 190.

На другие письма Булгакова Сталин больше не отвечал. В 1932 он велел (вероятно, по просьбе Горького (Булгаков обращался к Горькому за помощью) 12 ноября 1931 года из Сорренто Горький пишет Сталину: «...Мне прислали фельетон Ходасевича о пьесе Булгакова. Ходасевича я хорошо знаю: это -- типичный декадент, человек физически и духовно дряхлый, но преисполненный мизантропией и злобой на всех людей... Но всюду, где можно сказать неприятное людям, он умеет делать это умно. И -- на мой взгляд -- он прав, когда говорит, что именно советская критика сочинила из ”Братьев Турбиных” [так! -- А.Н.] антисоветскую пьесу <...> Булгаков мне ”не брат и не сват”, защищать его я не имею ни малейшей охоты. Но -- он талантливый литератор, а таких у нас -- не очень много. Нет смысла делать из них ”мучеников за идею”. Врага надобно или уничтожить, или перевоспитать. В данном случае я за то, чтоб перевоспитать. Это -- легко. Жалобы Булгакова сводятся к простому мотиву: жить нечем. Он зарабатывает, кажется, 200 р. в м<еся>ц. Он очень просил меня устроить ему свидание с Вами. Мне кажется, это было бы полезно не только для него лично, а вообще для литераторов-”союзников”» («Жму вашу руку, дорогой товарищ». Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина). возобновить «Дни Турбиных»:

В разговоре с представителями театра он [Сталин. -- А.Н.] заметил: „Вот у вас хорошая пьеса „Дни Турбиных“ -- почему она не идёт?“ Ему смущенно ответили, что она запрещена. „Вздор, -- возразил он, -- хорошая пьеса, ее нужно ставить, ставьте“. И в десятидневный срок было дано распоряжение восстановить постановку... Запись из дневника Ю.Л. Слёзкина. Цит. по: Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 10 тт. Т. 10. Письма. С. 519.

Так как здоровье Булгакова резко ухудшилось после запрета пьесы «Батум», то за месяц до смерти писателя его друзья, актёры МХАТа В.И. Качалов, А.К. Тарасова и Н.П. Хмелёв, написали секретарю Сталина А.М. Поскрёбышеву письмо, где говорили, что «единственное, что могло бы дать надежду на спасение Булгакова, -- это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее -- заставило бы захотеть жить, -- чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене», Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 10 тт. Т. 10. Письма. С. 355. вскоре после чего Булгакова навестил А.А. Фадеев -- разговор шёл о «Мастере и Маргарите» и о поездке в Италию для выздоровления. Там же. В течение последнего месяца жизни Булгакова Фадеев приходил к нему ещё дважды и был впечатлён знакомством, Об этом неоднократно в дневниках Е.С.Б., в первые годы после смерти Булгакова Е.С.Б. и Фадеев часто виделись, а во время эвакуации в Ташкент Фадеев во многом ей помог. а вскоре после похорон прислал Е.С. Булгаковой письмо, которое позже сыграло важную роль в судьбе булгаковских произведений (о нём см. ниже).

Главный роман Булгакова был опубликован спустя 26 лет после смерти писателя. Чтобы описать вхождение «Мастера и Маргариты» (далее везде -- МиМ) в литературный канон важно увидеть эти 26 лет как годы постоянных попыток Е.С. Булгаковой (далее везде -- Е.С.Б.) и людей её круга опубликовать произведения писателя, Е.С.Б. говорила В.Я. Лакшину, что пыталась напечатать МиМ то ли шесть, то ли семь раз. (Лакшин В. Открытая дверь. Воспоминания, портреты. М., 1989. С. 413. и именно череда попыток привела в конечном счете к тому, что роман всё-таки дошёл до читателя.

Нам кажется удобным описать период 1940--1973 В 1973 вышел однотомник с полными текстами «Белой гвардии», «Театрального романа» и МиМ, и таким образом главные произведения были опубликованы. в виде хроники -- показать «сюжеты» этого процесса в их одновременности, чтобы картина получилась как можно более полной. Мы включали в хронику упоминания о всех известных нам событиях, которые связаны с публикацией произведений Булгакова, либо описывают посмертный статус Булгакова и изменения этого статуса, либо говорят о повышении или понижении интереса агентов литературного поля к творчеству Булгакова, либо (в редких случаях) хотя и не имеют прямого отношения к «новому» вхождению Булгакова в литературное поле (если для широкого читателя и зрителя он был забыт, то, наверное, можно сказать, что писатель из него «выбыл»), но кажутся нам интересными. Хроника, представленная в диссертации С. Филюхиной, отражает только появление произведений Булгакова, их постановок и экранизаций и критических отзывов на них, и многие важные события в ней не указаны, поэтому наша хроника с ней почти не пересекается. Так как у нас сложилось впечатление, что в булгаковедении непроверенная информация часто переходит из одной работы в другую (как правило, без указаний на первоисточник), то мы не включали те сведения, в достоверности которых можно сомневаться. Хроника разделена на несколько частей, в каждой из которых за перечислением событий следует их интерпретация.

I.

1940

10 марта

Булгаков умер.

11 марта

С.Д. Меркуров Меркуров Сергей Дмитриевич (1881--1952) -- скульптор, среди прочего снял более трёхсот посмертных масок. снял посмертную маску. Траурная панихида. А.М. Файко Файко Алексей Михайлович (1893--1978) -- советский драматург, сосед и друг Булгакова. А.М. Файко, П.А. Марков и В.Я. Виленкин, в дальнейшем участвовавшие в судьбе булгаковских произведений, слушали МиМ в квартире Булгаковых. См. запись в дневнике Е.С.Б. от 27 апреля 1939: «Вчера у нас Файко -- оба [с женой. -- А.Н.], Марков и Виленкин. Миша читал „Мастера и Маргариту“ -- с начала. Впечатление громадное. Тут же настойчиво попросили назначить день продолжения. Миша спросил после чтения -- а кто такой Воланд? Виленкин сказал, что догадался, но ни за что не скажет. Я предложила ему написать, я тоже напишу, и мы обменяемся записками. Сделали. Он написал: сатана, я -- дьявол» (Дневник Елены Булгаковой / Сост., текстол. подгот. и коммент. В. Лосева и Л. Яновской; Вступ. ст. Л. Яновской. М.: Книжная палата, 1990). Об этих чтениях также см. Файко А.М. Записки старого театральщика. М., 1978. Виленкин В.Я. Воспоминания с комментариями. 2-е изд., доп. М.: Искусство, 1991. в траурной речи упоминает МиМ «Когда Михаил Афанасьевич писал свой последний роман, то, мне кажется, этот роман он писал тоже как драматург. Потому что каждая глава, каждая небольшая сцена этого романа были насыщены глубокой, неожиданно вскрывающей жизнь деятельностью. Этот роман был и фантастичен, и философичен, и лиричен, и в нем было то глубокое чувство быта, конкретности и запаха жизни, которое давало ему возможность открывать в каждом лице, в каждом повороте, в каждом действии всё новые и новые краски. Темперамента Михаил Афанасьевич был потрясающего. В последние дни, незадолго перед кончиной, он всё ещё работал и диктовал своей жене Елене Сергеевне правку глав этого последнего романа» (Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 10 тт. Т. 10. Письма).

12 марта

Похороны Булгакова. О.С. Бокшанская Бокшанская Ольга Сергеевна (1891--1946) -- старшая сестра Е.С. Булгаковой, секретарь В.И. Немировича-Данченко. пишет матери, что 11 марта многие театральные деятели приехали проститься с Булгаковым, гроб был весь заставлен венками. Все дела по организации похорон взял на себя Союз писателей. Захоронение урны с прахом Булгакова позже состоялось на Новодевичьем кладбище на границе участков Художественного и Большого театров О.С. Бокшанская Ї А.А. Нюренберг (12 марта 1940) // Булгаков М.А. СС.

15 марта

Большое письмо А.А. Фадеева -- Е.С.Б., следующие слова будут очень часто цитироваться в 1960-х годах: «И люди политики, и люди литературы знают, что он человек, не обременивший себя ни в творчестве, ни в жизни политической ложью, что путь его был искренен, органичен, а если в начале своего пути (а иногда и потом) он не все видел так, как оно было на самом деле, то в этом нет ничего удивительного, хуже было бы, если бы он фальшивил». Труды по русской и славянской филологии. V. Тарту, 1962. С. 399--402. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 119.) URL: https://bit.ly/2jcwsPR (дата обращения 28.04.2018)

18 марта

Е.С.Б. готовит пьесы Булгакова к публикации (об этом уже «стоит в писательской организации» О.С. Бокшанская Ї А.А. Нюренберг (18 марта 1940) // Булгаков М.А. СС. ), собирается закончить корректуру МиМ и перепечатать другие произведения -- в этом ей помогает её сестра Ольга Бокшанская. Также Е.С.Б. начинает собирать всё, что имеет отношение к Булгакову (например, газетные вырезки). Там же. В этот период Пастернак звонит Е.С.Б. и говорит, что Булгакова «надо печатать полностью, а не избранное». Яновская Л.М. Записки о Михаиле Булгакове. М.: Текст, 2007. С. 221. Очень важные для нас дневники Е.С.Б. после 1940 года так и не опубликованы. Л. Яновская иногда цитирует их по: ОР БЛ--РГБ, 562.29.9 и 29.2-4.

Середина марта

Создана комиссия по литературному наследию Булгакова.

Начало апреля

П.С. Попов Попов Павел Сергеевич (1892--1964) -- литературовед, историк философии, близкий друг Булгакова. П.С. Попов входил в комиссию по литературному наследию писателя. Опубликована их переписка: «Когда я вскоре буду умирать...»: Переписка М.А. Булгакова с П.С. Поповым (1928-1940) / Сост. В.В. Гудкова. М.: Эксмо, 2003. начинает писать первый «очерк биографии» о Булгакове Булгаков М.А. СС.

4 мая

Заседание комиссии по литнаследию Булгакова. П.С. Попов пишет Е.С.Б.: «Деловая сторона (издательство, квартира, пенсия) разрешается удовлетворительно, но тон заседания <...> безапелляционный и орденоносно-авторитетный. Оказывается, Миша написал две плохих пьесы: Мольера и Ивана Васильевича «Иван Васильевич» -- пьеса, написанная в 1934--1936 годах. Пьеса была запрещена после генеральной репетиции в Театре сатиры весной 1936. Стала основой известного фильма Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Впервые опубликована в 1965: Булгаков М. Драмы и комедии. М.: Искусство, 1965. . На Мольера бросался Фадеев, на Ив. Вас. -- Хмелёв Хмелёв Николай Павлович (1901--1945) -- актёр и театральный режиссёр. и Леонов Леонов Леонид Максимович (1899--1994) -- писатель и драматург.. <...> Тем не менее делается попытка издать все 6 пьес [«Дни Турбиных», «Бег», «Мольер», «Иван Васильевич», «Пушкин», «Дон Кихот». -- А.Н.]. Самое симпатичное в заседании -- письменное заявление Асеева. В СС указано, что в архиве нет заявления Асеева. Очень хорошо написал. Маршак Маршак Самуил Яковлевич (1887--1964) -- поэт, драматург, переводчик. В 1938, после того как в 1937 году созданное Маршаком детское издательство в Ленинграде было разгромлено, переселился в Москву. Во время советско-финской войны (1939--1940) писал для газеты «На страже Родины». мил. Виленкин Виленкин Виталий Яковлевич (1911--1997) -- театровед, литературовед и переводчик. приятен своей озабоченностью.

Статьи предложено две -- биография и оценочно-идеологическая, говорящая о творчестве М[иши] в целом. <...> Биографию свою я предложил пустить на просмотр всем членам комиссии. Что касается общей статьи, то Фадеев так определил то положительное, что внесено М[ишей] в литературу („многого он не видел“): 1) гуманизм, 2) он любил свою родину, 3) боролся с ложью <...> Издавать, вероятно, будет „Советский писатель“» Булгаков М.А. СС. (ранее Попов писал, что будет реформа в издательствах, после которой большинство современных авторов будут печатать в издательстве «Советский писатель»).

Май

Е.С.Б. в Ялте заканчивает перепечатывать и править МиМ

27 декабря

Попов в письме Е.С.Б. сообщает, что прочёл машинопись романа, которую ему передала Е.С.Б., отмечает связь МиМ с «Бесами» Достоевского, а Булгакова вообще -- с Гофманом: «[Анри Бергсон и др. эстетики утверждают, что] основная пружина смеха -- то комическое чувство, которое вызывается автоматическим движением вместо движения органического, живого, человеческого. Отсюда склонность Гофмана к автоматам. И вот смех М.А. над всем автоматическим и поэтому нелепым -- в центре многих сцен романа». Далее Попов (видимо, отвечая на вопрос Е.С.Б.) утверждает, что «о печатании не может быть речи», что «чем меньше будут знать о романе, тем лучше» и что «должно будет пройти лет 50--100», прежде чем роман дойдёт до читателя.

Таким образом, первый этап ведёт отсчёт от смерти Булгакова и заканчивается началом Великой Отечественной войны: считается, что именно из-за этого сборник пьес так и не удалось опубликовать, хотя, возможно, были другие причины -- всё-таки к тому моменту комиссия по литнаследию существовала больше года. Перечислим несколько основных его черт, которые без знания описанных в хронике событий не были бы очевидными: во-первых, стоит обратить внимание на разное отношение к МиМ двух друзей Булгакова -- А. Файко и П. Попова. Если Файко в траурной речи говорит о романе так, будто его можно опубликовать в ближайшем будущем, то П. Попов, кажется, боится, что роман может быть уничтожен или привести к аресту: «чем меньше будут знать о романе, тем лучше» (напомним также, что Файко читал не законченную машинопись, а черновики). Однако важно помнить, что Булгаков надеялся опубликовать роман при жизни У Солженицына: «Почему рядом с этим лихим, победным, присвистывающим сатанинством -- Христос вводится лишённым своего истинного, привычного нам облика, таким жалким, приниженным, и настолько без своей душевной и умственной невообразимой высоты, которою-то он так и светился среди людей? и настолько -- без собственно сути христианства? <...> Естественное объяснение -- история и практика создания этой книги. Как рассказала Елена Сергеевна, Булгаков писал её вовсе не для отдалённого будущего: он нёс надежду напечатать её в советских условиях -- хотя как?.. Ильф и Петров, друзья по „Гудку“, знали об этом романе и обещали как-то помочь Булгакову (но не помогли ни в чём). Если теперь перенестись обратно в ранне-тридцатые годы, кто хорошо их помнит, -- и вместе с автором прочесть книгу в те годы, в той обстановке -- да это почти христианский подвиг: посметь заявить, что Христос вообще являлся (ведь Его н е б ы л о в о о б щ е)!» (Солженицын А.И. Мой Булгаков // Солженицынские тетради: Материалы и исследования. М.: Русский путь, 2012. Вып. 2. С. 15). -- возможно, Файко смотрел на роман с этой точки зрения.