Литературная репутация К.Н. Батюшкова во второй половине 1820-1880 гг.

Мы также опираемся на библиографические работы и справочники, систематизирующие данные о Батюшкове и изучении его жизни и творчества. Так, например, в 1962 году был издан библиографический указатель «История русской литературы XIX века» под редакцией К.Д. Муратовой (История русской литературы XIX века. Библиографический указатель / Под ред. К.Д. Муратовой. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962), в котором учтены как собрания сочинений писателей, так и многие исследования о них. Публиковались также и персональные указатели, посвященные исключительно фигуре поэта. Одним из наиболее детальных может считаться «Библиографический указатель произведений поэта и литературы о его жизни и творчестве», составленный Н.Н. Фарутиной (Фарутина Н.Н. Константин Николаевич Батюшков (1787-1855): Библиографический указатель произведений поэта и литературы о его жизни и творчестве).. Мы смещаем фокус с повествования о самих событиях на отклики на них современников: важно не столько пересказать уже имеющиеся труды о жизни Батюшкова, сколько показать, как его биография влияла на репутацию Основой главы также является курсовая работа: Калинина А.Р. Смерть Батюшкова как литературный факт: рецепция личности и творчества Батюшкова в 1820-1850 годы. М., 2019..

Период 1820-1850 гг. можно условно разделить на два этапа:

1. 1820-1833 гг. - развитие душевной болезни поэта, активные попытки его лечения; значительное изменение его литературной репутации.

2. 1833-1856 гг. - период после переезда Батюшкова в Вологду в дом своего племянника Гр.А. Гревеница, когда поэт практически полностью исчезает с «арены» современности. Для этого времени характерно небольшое количество свидетельств современников.

Несомненно, ключевым обстоятельством жизни Батюшкова в интересующие нас периоды является развитие у него душевной болезни, в связи с которой рассмотрение репутации поэта невозможно без обсуждения положения сумасшедших в России начала XIX века.

В памяти поколения Батюшкова еще до развития у него душевной болезни были современники-литераторы, сошедшие с ума или объявленные безумными, хоть и немного в других обстоятельствах. Например, таковым является В.А. Озеров, внезапно лишившийся рассудка и быстро угасший. Батюшков относился к драматургу с почтением и нередко упоминал его в ряду трех знаковых фамилий литераторов-современников: «Время сгложет <…> желчь, а имена Озерова и Жуковского, и Карамзина останутся» П.А. Вяземскому. 11 ноября <1815>. Каменец-Подольский. С. 356.

Здесь и далее все письма Батюшкова цитируются по следующему изданию (исключая отдельно указанные случаи) с указанием адресата, места отправления, даты и страницы: Батюшков К.Н. Сочинения: В 2 т. Т. 2. Из записных книжек. Письма. М.: Художественная литература, 1989.. Поэт воспринимал безумие литератора прежде всего как следствие интриг завистников Вероятно, это мнение было распространено в карамзинистских кругах (Комментарии // Там же. С. 633).: «Озерова загрызли» П.А. Вяземскому. 11 ноября <1815>. Каменец-Подольский. С. 356. - в частности, А.А. Шаховского («Шутовского»).

В 1746 Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Цитируется с указанием в скобках: номер тома, номер закона. г. началось уточнение статуса «ума лишенных» В настоящей работе мы не ставим целью описание полной истории статуса сумасшедших и ограничиваемся 1855 г.: прекращаются отправления «безумных» в монастыри (XII, 9360); в 1762 г. наследникам предоставляется право на распоряжение имением сумасшедшего (XV, 11509); уточняется уголовное наказания в отношении преступников, у которых признали душевную болезнь (e.g. XXVI, 19847); в 1831 Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. г. завещания «безумных, сумасшедших и ума лишенных», а также самоубийц признаются не действительными (VI, 4855, §5); учреждается больше домов для лишенных ума.

Клиническая психиатрия в Российской империи начинает активно развиваться только во второй половине XVIII века, когда делаются первые институциональные шаги: в 1775 году создается Приказ общественного презрения Климентова И.В., Андриянова Е.А., Чернышкова Е.В. Этапы институционализации психиатрической службы: региональный аспект // Вестник медицинского института «РЕАВИЗ». 2017. №4. С. 116-121., который предполагал учреждение первых домов умалишенных. Стихийная помощь, таким образом, начала регулироваться, и ответственность за нее возлагалась на руководство каждой губернии (116).

В первой половине XIX века дома умалишенных «еще не были элементом уже довольно широкой сети медицинских учреждений» См. подробнее про развитие содержания душевнобольных в домах умалишенных: Гречишкина Н.А. Содержание психически больных в учреждениях для лечения и призрения до конца XIX в. // Российский психиатрический журнал. 2015. №5. С. 92-98. (116). Скорее, они были организованы как «нечто среднее между тюрьмой, богадельней и смирительным домом» (116) и обладали «низким институциональным статусом» (116), не имея четких правил содержания сумасшедших: они были, скорее, изоляторами, нежели лечебницами. Под определение «умалишенных» попадали не только люди с действительной душевной болезнью, но и те, кто нарушал привычные нормы поведения: «буйные, агрессивные, непокорные в диапазоне от кликуш и алкоголиков до непослушных крепостных» (117) - и вплоть до конца XIX века состояние учреждений «для призрения психически больных» Там же. С. 97. оставалось плачевным.

В сравнении с состоянием психиатрии в Российской империи понятна перспектива попыток лечения Батюшкова в Германии, где уже в конце XVIII в. читался курс психиатрии в университетах «не только на медицинских, но и на философских факультетах» Якушев И.Б., Сидоров П.И. Немецкая психиатрия первой половины XIX века // Российский психиатрический журнал. 2011. №4. С. 81.

Подробнее о развитии психиатрии и лечения душевнобольных в Германии см.: Там же. С. 79-84. . В России же «вплоть до начала XX века <…> высокий культурный статус сохраняло блаженное юродство, считавшееся богоугодным делом» Велижев М.Б. Мишель Фуко, Петр Чаадаев и история безумия в России // Новое литературное обозрение. 2019. 1 [Электронный ресурс]. М.Б. Велижев уделяет наибольшее внимание случаям «наречения» сумасшедшими и признания таковыми людей, демонстрировавших девиантное поведение, а также случаи «притворного сумасшествия»., тогда как медицинский подход к природе безумия начинает постепенно развиваться в 1830-х гг.

Руководство профессора и преподавателя психиатрии П.А. Бутковского «Душевные болезни, изложенные сообразно началам нынешнего учения психиатрии в общем и частном, теоретическом и практическом содержании» Бутковский П.А. Душевные болезни, изложенные сообразно началам нынешнего учения психиатрии в общем и частном, теоретическом и практическом содержании: В 2 ч. СПб.: Типография И. Глазунова, 1834. (1834) стало первым в частной и судебной практиках Российской империи. Анализируя исторические сведения о душевных болезнях Народные предания, учения с древнейших времен до XVII в.; отдельно останавливается на «особенных, или самостоятельных психиатрических сочинениях XVIII столетия» (XXVI) итальянских, французских, английских и немецких врачей; труды XIX века. и рассматривая природу тела и души человека, Бутковский устанавливает, что душевная болезнь - или ослабленное, или «до чрезмерности» (27) возвышенное, или неправильным образом совершающееся «центральное совокупление всех нервных сил в мозге» (27). При таком нарушении душа не может производить «в сем мире жизненной деятельности своей» (27), из чего автор делает важный вывод: «Самая душа как у сумасшедших, так и развращенных не повреждается Бутковский обращается и к бессмертию души, отмечая: «Мы бессмертны в нашей благороднейшей части, - в самоведении, бессмертны в чистейших, исполненных света произведениях разума и сердца, бессмертны в высших побуждениях к истинному, прекрасному и доброму» (31; курсив П.А. Бутковского). » (28); «из-за <…> расстройства органического основания духовной жизни» «явления оной <…> совершаются не натуральным, не свободным образом» (28).

Как кажется, существовавшее понимание безумия как блаженного юродства в сочетании с представлениями о бессмертии и парадоксальной неприкосновенности высокой, светлой стороны души при ее болезни могло укреплять в сознании современников представление о присутствии «настоящего» Батюшкова внутри сломленного сознания и подкреплять надежду на возможность вернуть «истинного» поэта вследствие лечения и экспериментальных практик К таковым относится, например, лечение музыкой, которое, по примечанию Бутковского, действовало на ума лишенных по-разному: музыка и пение могли как нравится сумасшедшим и оказывать «часто успокаивающее действие на оных» (55), так и только больше беспокоить их..

Бутковский выводит основные причины душевной болезни, некоторые из которых были свойственны Батюшкову:

1. Наследственность (при ней, как отмечает автор, «излечение редко бывает возможно» (68)). Поэт знал о вероятности развития душевной болезни: «Я давно и неминуемо обречен моему року» Н.И. Перовскому. Март 1823. Симферополь. С. 582. (1823) - и еще в 1809 г., то ли шутя, то ли серьезно, но, как бы то ни было, почти пророчески предсказал: «Если я проживу еще десять лет, то сойду с ума» Н.И Гнедичу. 1 ноября 1809. Хантоново. С. 106. .

2. Задумчивость и трогательное сердце. Батюшков болезненно воспринимал действительность и был особенно чувствителен к «несчастным приключениям» (59), которые Бутковский также упоминает как одно из оснований сумасшествия: постоянные финансовые сложности Например: «Здесь отдыхаю от ванн в ожидании денег и писем из Петербурга» (В.Д. Олсуфьев. 9 октября 1821. Дрезден. С. 575)., неуверенность в поэтическом призвании Например: «Обстоятельства неблагоприятные, огорчения, заботы - лишили меня всего, мне кажется, что и слабое дарование, если когда-либо я имел, - погибло в шуме политическом и в беспрестанной деятельности» (П.А. Вяземскому. 27 августа <1814. Петербург>. С. 300). , участие в военных походах после войны с Наполеоном Например: «Ужасные поступки вандалов или французов в Москве и в ее окрестностях, поступки, беспримерные и в самой истории, вовсе расстроили мою маленькую философию и поссорили меня с человечеством. Ах, мой милый, любезный друг! зачем мы не живем в счастливейшие времена! зачем мы не отжили прежде общей погибели!» (Н.И. Гнедичу. <Октябрь 1812. Нижний Новгород>. С. 234)., смерть друга и сослуживца И.А. Петина Ему посвящено одно из первых послевоенных стихотворений Батюшкова «Тень друга» (1814). и проч. К подобным роковым событиям психиатр приписывает и несчастную любовь Выделена Бутковским как одна из «самых не благоприятных» (68) причин. (59): Батюшков получил формальное согласие на брак от А.Ф. Фурман, союз с которой был тепло принят и Олениными, в доме которых жила девушка. Однако поэт осознавал, что его чувства безответны, и принял решение отказаться от намерения жениться.

А. Дитрих, лечащий врач Батюшкова, прибывший с ним из Зонненштейна, считал основными причинами именно наследственность и характер поэта: «Страстность натуры Батюшкова была хорошим материалом для развития в нем психической болезни, а случайности жизни, отчасти в самом деле бедственные, а порой представлявшиеся ему таковыми, содействовали развитию недуга» Перевод Записки Дитриха с немецкого цитируется по: Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 288..

3. «Телесные болезни» (59). Поэт нередко сообщал друзьям об очередной болезни, постигшей его. В частности, долгожданное путешествие Батюшкова в Италию в 1819 г. омрачается не только обеспокоенностью и эмоциональной неудовлетворенностью, но и слабостью: «Болезнь меня удерживает дома и здесь не покидает!» С.С. Уварову. Май 1819. Неаполь. С. 539. ; «Я великолепно простудился» Е.Ф. Муравьевой. 24 мая 1819. Неаполь. С. 543..

Современники же делали разные предположения о природе сумасшествия поэта: видели в нем воплощение неудовлетворенного честолюбия; следствие эпикуреизма, который столкнулся с реальностью, а также любовных увлечений (такого мнения придерживался как минимум один из лечащих врачей Батюшкова См., например: «Батюшков «был, по собственным словам, не воздержен в отношении к женскому полу и просто искал одного лишь животненного наслаждения. Это, по мнению доктора Ланга, <…> не одна ли из главнейших причин помешательства его…» (Бартенев Ю.Н. Жизнь в Крыму // Русский архив. 1899. Кн. II. С. 575).). По другой версии, близкий к семье М.Н. Муравьева, поэт знал о готовящемся «преступном предприятии» Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М.: Типография Грачева и Комп., 1869. С. 197.

Ту же версию фиксирует Н.И. Греч в «Записках о моей жизни» (Греч Н.И. Записки о моей жизни. М.: Книга, 1990. С. 288). еще до отъезда в Италию, куда он сбежал «от этой тайны, <…> от самого себя» Там же. . К этому обстоятельству также могло «присоединяться и то, что он был недоволен своею службою и посланником. По этой причине он должен был возвратиться в Россию; а там-то и грызла его роковая тайна» Там же. .

1.1 1820-1823 гг. Начало проявления душевной болезни

Благодаря интересу Батюшкова к Тассо Подробнее о связи Тассо и Батюшкова - далее в работе; также см.: Пильщиков И.А. Из истории русско-итальянских связей (Батюшков и Тассо) // Philologica. 1997. Т. 4. №8/10. С. 7-80.

Пильщиков И.А. Батюшков - переводчик Тассо: (К вопросу о роли версий-посредников при создании переводного текста) // Славянский стих: Лингвистическая и прикладная поэтика: Материалы международной конференции 23-2 июня 1998 г. М., 2001. С. 345-353., Ариосту и Петрарке, его образ в сознании современников навсегда соединился с итальянской культурой Эту связь подробно анализирует Пильщиков в масштабном исследовании: Пильщиков И.А. Батюшков и литература Италии: Филологические разыскания / Под ред. М.И. Шапира. М.: Языки слав. культуры, 2003.. Сам поэт связывал с ней надежды на обретение спокойствия и счастья, избавление от меланхолии, однако уже по прибытии в Рим Батюшков заболевает «Около двух недель, как я здесь, почтеннейший Алексей Николаевич, но насилу могу собраться написать к вам несколько строк. Сперва бродил, как угорелый, спешил все увидеть, все проглотить, ибо полагал, что пробуду немного дней. Но лихорадке угодно было остановить меня, и я остался еще на неделю» (А.Н. Оленину. Февраль 1819. Рим. С. 529).; привычные беды продолжают преследовать его и в Неаполе. Культура и природа города восхитили странника - его восторг передается друзьям: «Счастливец Батюшков! Мне точно брюхом захотелось итальянского солнца» Вяземский П.А.А.И. Тургеневу. 17 марта 1819. Варшава // Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1812-1819. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1899. (Вяземский - А.И. Тургеневу). Однако надежды постепенно начинают разрушаться: восторг не помогает ослабить скуку и одиночество «Вечера здесь для меня очень бывают скучны. Общество здесь не по мне вовсе. Не с кем обменяться мыслями, не только чувствами» (Е.Ф. Муравьевой. 1 июля 1819. Неаполь. С. 551).; непривычность, чуждость обстановки «О Неаполе говорит Тасс в письме к какому-то кардиналу, что Неаполь ничего, кроме любезного и веселого, не производит. Не всегда весело! Не могу привыкнуть к шуму на улице, к уединению в комнате» (А.И. Тургеневу. 24 марта 1819. Неаполь. С. 534).; проблемы со здоровьем «Болезнь меня немного расстроила и влечет за собою новые издержки, неприятные, разумеется» (Е.Ф. Муравьевой. 1 июля 1819. Неаполь. С. 550)..

Батюшков постоянно делился с кругом знакомых и близких друзей своими несчастьями. Некоторые, даже несмотря на неудачи поэта, все же воспринимали его отъезд в Неаполь положительно. Так, например, в июле 1818 г. И.И. Дмитриев писал Тургеневу: «От сердца рад, что Батюшков достиг своего желания. Счастливый климат Италии, конечно, будет иметь благодатное влияние на его талант» Дмитриев И.И. А.И. Тургеневу. 20 июля 1818 // Дмитриев И.И. Избранные письма [Электронное издание] / Сост, комм. А.М. Пескова, И.З. Сурат. Мюнхен, 2006. С. 10

Тургенев же чуть раньше писал Дмитриеву: «Я получил недавно прелестное письмо от нашего Батюшкова из Неаполя. По всему видно, что он в полном наслаждении. Наблюдения и замечания его описаны в прекрасном слоге. Он точно имеет ум наблюдательный, который возвышается его воображением»

(Цит. по: Новиков Н.Н. Батюшков под гнетом душевной болезни: историко-литературный психологический очерк [Электронный ресурс]. Эта надежда сохранялась и в 1820 году: «Вчера был для меня счастливый день: вместе с письмом вашим получил я из Неаполя от Батюшкова <…>. [Он] дал, наконец, знак жизни и описал мне образ ее, а вместе с тем и свои занятия. Ничто ему не чуждо» Цит. по: Там же. (Тургенев - Дмитриеву, 6 янв. 1820). Другие же реагировали на несчастья Батюшкова более скептически. Так, например, В.Л. Пушкин писал Вяземскому: «О Батюшкове и слухом не слыхал. Знаю только, что он в Неаполе скучает и редко выходит из комнаты. Мне кажется, что, если бы меня послали в Италию, я снова бы помолодел и думать забыл о подагре» Пушкин В.Л. Письма к Петру Андреевичу Вяземскому [Электронное издание] / Публ. Н.И. Михайловой. Мюнхен, 2004. С. 25..

Итальянский климат, действительно, плохо сказывался на здоровье Батюшкова, на которое он нередко жаловался в письмах Не помогло и лечение на острове Иския: «Воды сии уничтожили во мне некоторые болезни и произвели другие» (А.И. Тургеневу. 3 октября 1819. Неаполь. С. 561).. Общее эмоциональное состояние поэта не улучшалось, он все меньше писал друзьям - уже к концу 1820 г. положительные настроения в их кругу в России сменяются на более тревожные: «И под Неапольским небом может быть грустно по отечестве, а вдали и смрад отечества приятен» Цит. по: Новиков Н.Н. Батюшков под гнетом душевной болезни: историко-литературный психологический очерк. (Тургенев - Дмитриеву, 7 окт. 1820). Беспокойство усиливалось, и в начале 1821 года Тургенев пишет Дмитриеву, что поэт «по последним известиям не выздоравливает и в Неаполе» Цит. по: Там же. .

В январе Батюшкова перевели в Рим: он «пишет <…>, что революция глупая надоела ему до крайности. Хорошо, что он убрался из Неаполя бурного, где уже было, как сказывают, резанье Речь идет о Неаполитанской революции, на которую Батюшков отреагировал очень коротко: «Мне эта глупая революция очень надоела. Пора быть умными, то есть покойными» (см., например: Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 277-278). . Жуковский видит и хвалит Шатобриана, собирается путешествовать, искать мыслей и чувств; Батюшков едва ли нашел их в Италии» Карамзин Н.М. Письма к И.И. Дмитриеву. 1785-1826 гг. // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. С. 191 (Б-ка «Любителям российской словесности. Из литературного наследия»). (Карамзин - Дмитриеву 10 марта 1821).

В мае 1821 г. поэт приезжает на минеральные воды в Германии. Первое за долгое время письмо Н.И. Гнедичу он пишет в связи с публикацией в «Сыне отечества» стихотворения «Б…ов из Рима» П.А. Плетнева <Плетнев П.А.> Б..ов из Рима // Сын Отечества. 1821. Ч. 68. №8. С. 35.: оно было напечатано без подписи, а потому воспринято многими за произведение Батюшкова. Это событие его сильно разозлило: «Я не принимал, не принимаю и не буду принимать ни малейшего участия в издании журнала “Сын Отечества”. Равномерно прошу объявить, что стихи под названием: “К друзьям из Рима” и другие, могущие быть или писанные, или печатанные под моим именем, не мои <…>. Дабы впредь избежать и тени подозрения, объявляю, что я в бытность мою в чужих краях ничего не писал и ничего не буду печатать с моим именем» Н.И. Гнедичу. 21 июля/ 3 августа 1821. <Теплиц>. С. 571.. Плетнев, не желавший обидеть Батюшкова, почти сразу после известия о реакции поэта опубликовал в «Сыне отечества» хвалебное произведение «К портрету Батюшкова», на что тот отозвался не менее болезненно Пушкин так отозвался на реакцию Батюшкова: «Батюшков прав, что сердится на Плетнева; на его месте я бы с ума сошел со злости. - Б. из Рима не имеет человеческого смысла…» (Пушкин А.С. Л.С. Пушкину. 4 сентября <1822. Кишенев> // Пушкин А.С. Письма: В 3 т. Т. I. 1815-1825. М.: Academia, 1935. С. 35). . В гневном письме к Гнедичу уже заметны явные признаки душевной болезни: чрезмерная подозрительность; уверенность в заговоре и скрытом злом умысле; повышенная чувствительность: «Нет ничего глупее и злее. Вижу ясно злость, недоброжелательство, одно лукавое недоброжелательство! <…> Обруганный хвалами, решился не возвращаться в Россию, ибо страшусь людей, которые, не взирая на то, что я проливал мою кровь на поле чести, что и теперь служу мною обожаемому монарху, вредят мне заочно столь недостойным и низким средством» Н.И. Гнедичу. 26 августа 1821. Теплиц. С. 572-573..

В сентябре Д.Н Блудов, видевшийся с Батюшковым в Германии, возвращается в Петербург и привозит новости о поэте, который теперь практически не пишет писем: «Он всем велел кланяться, но сказал, что писать не будет, потому что Дмитрий Николаевич живая грамота; он собирается ехать в Швейцарию, а зиму в Париж, откуда обещал писать, и очень просит, чтоб ему прислали денег, ибо путешествовать в чужих краях очень дорого» Цит. по: Кошелев В.А. Константин Батюшкова: Странствия и страсти. С. 286. (Е.Ф. Муравьева - А.Н. Батюшковой). Друзья-литераторы делятся друг с другом печальными новостями о страннике: «Наш поэт Батюшков ссорится и с потомством, и с современниками, не хочет ничего писать, ни служить, ни быть в отставке, ни путешествовать, ни возвращаться в Россию, то есть он в гипохондрии, по рассказам Блудова? Жалко и больно. Telle est la misиre humaine! «Таково человеческое страдание!» Перевод с французского мой. - АК » Письмо от 30 сентября 1821.

Письма Н.М. Карамзина князю П.А. Вяземскому 1810-1826 (Из Остафьевского архива) / Пред., прим. Н. Барсукова // Старина и новизна: В 22 т. Т. 1. Отд. 2. СПб.: Типография М. Стасюлевича, 1897. С. 118. (Карамзин - Вяземскому) Также, например, из письма Тургенева Вяземскому: «Батюшков очень хандрит. Всех разлюбил и, по словам Блудова, он близок к худшему роду меланхолии. Ни к кому не пишет» (Вяземский П.А. Тургеневу. 10 октября <1821. Остафьево> // Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1820-1823. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1899. С. 214-215). - даже в контексте постоянных несчастий и неудач в жизни Батюшкова его поведение вызывало тревогу.

Жуковский встречается с поэтом в начале ноября 1821 года под Дрезденом и обрывочно отмечает в дневнике его речь: «С Батюшковым в Плауне. Хочу заниматься. Раздрание писаного. Надобно, чтобы что-нибудь со мною случилось. Тасс; Брут; Вечный Жид; описание Неаполя» Жуковский В.А. Дневники 1821 года // Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 13. Дневники, письма-дневники, записные книжки 1804-1833. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 233. . Последнее предложение - судя по всему, перечисление произведений, которые поэт уничтожил: «Вчера Жуковский возвратился; видел Батюшкова в Дрездене, слышал прекрасные стихи, которые он все истребил» Тургенев А.И. Князю Вяземскому. 7 февраля <1822. Петербург> // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 244. .

Осознавая безуспешность немецкой медицины и развитие душевного недуга, Батюшков наконец-то получает от министра иностранных дел К.В. Нессельроде разрешение вернуться на родину и, по указу о бессрочном отпуске с сохранением должности и жалования, приезжает в Петербург в марте 1822 года и селится в гостинице, о чем не сообщает друзьям, избегает общения с ними: «Батюшков приехал четвертого дня, на третий день только явился к К.Ф. Муравьевой и в Кол[легию]; по-видимому, гораздо здоровее физически, но морально что-то странен. Мы еще его не видели. Не хотел и к Карамзину зайти от Мур[авьевой]» Тургенев А.И. Князю Вяземскому. 17 марта <1822. Петербург> // Там же. С. 248. (Тургенев - Вяземскому).

Друзья посещали Батюшкова в гостинице, однако его подавленное состояние не улучшалось: «Батюшков возвратился меланхоликом, ипохондриком, мрачным и холодным: остановился у Демута Имеется в виду Демутов трактир на набережной реки Мойки., сидит в своей комнате и не расположен часто видеться с нами; однако ж провел у нас вечер кое-как. Увидим, что будет далее» Письмо от 20 марта 1822.

Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому (1810-1826) (Из Остафьевского архива) // Старина и новизна. С. 124. (Карамзин - Вяземскому). А.Е. Измайлов же сообщал И.И. Дмитриеву о возвращении поэта: «Он, как говорят, почти помешался и даже не узнает коротко знакомых. Это следствие полученных им по последнему месту неприятностей от начальства. Его упрекали тем, что он писал стихи, и потому считали неспособным к дипломатической службе» Письмо от 6 апреля 1822 г.

Из записной книжки «Русского архива» // Русский архив. 1892. Кн. III. М.: Университетская типография, 1892. С. 240..

Подозрительность Батюшкова и уверенность в заговоре против него прогрессировала. Н.И. Греч в «Записках о моей жизни» Греч Н.И. Записки о моей жизни. М.: Книга, 1990. вспоминает об издании им «Опыта краткой истории русской литературы» Опыт краткой истории русской литературы. СПб.: Типография Н. Греча, 1822. (1822) с «самым справедливым и благоприятным» (288) суждением Плетнева о «творениях Батюшкова, о его поэтическом даровании <…>. Батюшков нашел в нем не только оскорбление, но и донос, жаловался на Плетнева, называя его, будто по ошибке, Плетаевым. Напрасно все мы (особенно честный, благородный Гнедич), не подозревая, чтоб болезнь его могла усилиться до такой степени, старались его образумить» (288). Греч, действительно, постарался успокоить Батюшкова, но попытка оказалась безуспешной: «Я стал убеждать его, просил, чтоб он пораздумал о мнении Плетнева. Куда! - и слышать не хотел. Мы расстались на углу Исаакиевской площади. Он пошел далее на площадь, а я остановился и смотрел вслед за ним с чувством глубокого уныния. И теперь вижу его субтильную фигурку, как он шел, потупив глаза в землю. Ветер поднимал фалды его фрака... Всех лучше ладил с ним кроткий, терпеливый Жуковский, но и тот, наконец, с грустью в душе, отказался от надежды образумить несчастного друга» (288).

Как кажется, в начале апреля Батюшкову старались найти занятие, чтобы отвлечь от тревожных мыслей: «Батюшкова давно не вижу. О работе для него мы уже толковали, но едва ли эксперимент удастся» Письмо от 5 апреля 1822.

Карамзин Н.М. Из писем к П.А. Вяземскому. 1816-1826 гг. // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. С. 213 (Б-ка «Любителям российской словесности. Из литературного наследия»). (Карамзин - Вяземскому).

Несмотря на отчужденность Батюшкова, он, как кажется, все еще не оставляет попытки облегчить свое состояние и планирует уехать лечиться на Кавказские минеральные воды. Друзья реагируют на эту новость неоднозначно, но все же, скорее, поддерживают надежду на выздоровление поэта, который совершенно закрылся от друзей и не хочет принимать их участие в его судьбе: «Имею мало надежды, однако ж имею. Бог знает, что сидит в нем: меланхолия «Странный и жалкий меланхолик Батюшков едет на Кавказ» (Карамзин Н.М. Письма к И.И. Дмитриеву. 1785-1826 гг. // Там же. С. 192). , ипохондрия? Грустно, а делать нечего: он заперся от дружбы; сердце его глухо для ее голоса» Письмо от 27 апреля 1822. (Там же).; Батюшков «третьего дня читал Блудову стихи свои: это хороший знак, и стихи хороши» Письмо от 4 мая 1822. (Карамзин - Вяземскому). Гнедич же и вовсе называет поэта «видением из берегов Леты»: «Существо, впрочем, покрытое плотию цветущею, как и прежде, но забывшее все прежнее до самой дружбы» - а также описывает Батюшкова отъезд строками из его «Странствователя и домоседа» и «Счастливца»: «Он уехал - “рукой махнул и скрылся!” Уехал в Крым, на Кавказ и еще куда-нибудь - искать здоровье, которое у чудака совершенно здоровое. Как не повторить за ним: “Сердце наше кладезь мрачный!”» Цит. по: Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 292..

В начале 1822 года Батюшков - в Пятигорске («он и там казался странным» Вяземский П.А. Тургеневу. 27 сентября <1822>. Остафьево // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 275).). Так вспоминает о встрече с ним М.М. Муромцев: «Батюшков начал просить отправить его в Петербург. Доктор, которого я привел, советовал ему пустить кровь; но он на это никак не согласился. На другой день ему сделалось хуже, он уже заговаривался «Мне писали, что Батюшков помешался: быть нельзя; уничтожь это вранье» (А.С. Пушкин - брату, 21 июля 1822). (Пушкин А.С. Письмо Пушкину Л.С. и Пушкиной О.С. 21 июля 1822 из Кишенева в Петербург // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Т. 10. Письма. Л.: Наука, 1979. С. 35). . Я решился по его настоянию его отправить, нанял еще человека для присмотра. На вопрос мой, почему он не ляжет отдохнуть, он мне отвечал: Je veux prendre des bains debout Хочу принимать ванны на ногах. . Последний его каламбур. <…> В Петербурге он жил у родных и до смерти остался сумасшедшим. Прекрасный поэт, славный офицер, честный, любезный, погиб в цвете лет» Муромцев М.М. Воспоминания // Русский архив. 1890. Кн. I. С. 389-390..

В августе 1822 г. Батюшков добровольно приезжает в Симферополь лечиться к Ф.К. Мильгаузену, известному врачу, который мог лечить не только физиологические, но и душевные болезни. Слухи о поставленном поэту диагнозе быстро распространяются: «Из Крыма получено известие, что Батюшков совершенно рехнулся…» Письмо от конца октября 1822.

Давыдов Д.А. Письма к кн. П.А. Вяземскому. // Старина и новизна: В 22 т. Т. 22. Петроград: Типография Главного управления уделов, 1917. С. 31. (Д.В. Давыдов - Вяземскому); «По известию, полученному из Крыма, Батюшков совсем помешался. Не могу решиться этому верить» Письмо от 7 ноября 1822.

Вяземский П.А. Тургеневу. 7 ноября <1822>. Остафьево // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 277-278. (Вяземский - Тургеневу). «Горюем о Батюшкове-поэте» Письмо от 22 декабря 1822.

Карамзин Н.М. Из писем к П.А. Вяземскому // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. С. 215. - уже в этих словах Карамзина слышен частый мотив современников о смерти, в первую очередь, творца и творчества В частности, подобный подходи был характерен и для критики. Например:

В 1834 г. Белинский напишет в «Литературных мечтаниях» о состоянии литературы в 20-х гг.: «Батюшков умолк навсегда» (Цит. по: Белинский В.Г. Литературные мечтания // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 1. Статьи и рецензии. Художественные произведения. 1829-1835. М.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 78).

«Превосходный талант этот был задушен временем. При этом не должно забывать, что Батюшков слишком рано умер для литературы и поэзии» Белинский В.Г. Статья третья. Обзор поэтической деятельности Батюшкова; характер его поэзии. Гнедич; его переводы и оригинальные сочинения. Мерзляков. Князь Вяземский. Журналы конца карамзинского периода // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Статьи и рецензии. 1843. Статьи о Пушкине. 1843-1846. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 248..

Друзья поэта с получением новостей о его положении почти сразу вступают друг с другом в регулярную переписку: Карамзин, Жуковский, Вяземский, Тургенев, Муравьева и ее сын, а также П.А. Шипилов, которому Н. Муравьев пишет в конце 1822 г. с просьбой забрать Батюшкова из Симферополя: «Надобно непременно предохранить его от самого себя и привезти сюда» Цит. по: Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 293.. Привезти поэта на родину, в круг друзей казалось, действительно, важным решением, «добрым делом» Из письма Вяземского к Жуковскому: «Если есть еще прежняя дружба, то поедем за ним. Ты можешь отпроситься легко в отпуск, а я отпрошусь у обстоятельств, и совершим это доброе дело» (Вяземский П.А. В.А. Жуковскому. 4 января 1823. Москва // Батюшков К.Н. Сочинения: В 3 т. Т. 1. СПб.: П.Н. Батюшков, 1887. С. 320)., которое могло бы положить начало активному лечению страдальца: «Я писал к Батюшкову <…>. Жена также приписала несколько строк. В письме всего пробую: стараюсь задирать старые воспоминания, расшевелить старину сердца, говорю ему о занятиях, пользе их» Там же. (Вяземский - Жуковскому). Беспокойство о том, что дружба и сам поэт потеряны навсегда, становится одним из основных мотивов переписок: «Пишу к Мюльгаузену, прошу его осторожно понаведаться от Батюшкова, как расположен он ко мне. Если есть еще прежняя дружба, то поедем за ним» Там же. . Также, как кажется, круг Батюшкова в Петербурге чувствует и свою вину в случившемся. Так, например, Вяземский писал Тургеневу, что им изначально не стоило позволять поэту уезжать: «Друзья выдали Батюшкова бедственной судьбе <…>. Как можно было выпустить его из Петербурга одного, в том положении, в каком он находился? Мы только сетовали, как бабы, а нужно было действовать! Все, что с тех пор делаемо было в его пользу, было неполно и поверхностно» Вяземский П.А. Князь Вяземский Тургеневу. 15 апреля 1823. <Москва> // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 312)..

Пушкин кратко пишет брату об известиях: «Батюшков в Крыму. <…> Кажется мне, он из ума шутит» Пушкин А.С. Л.С. Пушкину. <Начало января 1823 г. Кишенев> // Пушкин А.С. Письма: В 3 т. Т. I. С. 44.. В Симферополе поэта навещает Д.А. Кавелин, который в письме от 13 февраля 1823 года рассказывает о положении поэта - в кругу друзей и знакомых все вести о нем ценились. Батюшков никого не хотел видеть, кроме Мильгаузена: «Даже на своего человека он рассердился и не велел ему ходить за собою» Кавелин Д.А. Письмо Жуковскому В.А., 13 февраля 1821 г. // Батюшков К.Н. Сочинения: В 3 т. Т. 1. СПб: П.Н. Батюшков, 1887. С. 321.. Его мания преследования становится все хуже, паранойя усиливается: «Я нашел его лежащего в халате на постели, в чрезвычайно холодной комнате. Принял он меня ласково <…>; говорил очень хорошо, пока не коснулся гонений, son idйe fixe: будто бы он кем-то гоним тайно, будто все окружавшие его на Кавказе и здесь суть орудия, употребленные его врагами, чтоб довесть его до отчаяния, будто даже человек его подкуплен ими и делал разные грубости и непослушания» (321). Кавелин подробно описывает беседу с Батюшковым, останавливаясь на манере речи: «Говорит очень дельно, пока не дойдет до гонений; тогда слезы навертываются на глаза, и уже заметно расстройство» (321). «Пустынник» по памяти воспроизводит ответ поэта на приглашение вернуться в Петербург, «чтобы быть ближе к друзьям вашим и родным, чем жить в таком месте, где вы никого не знаете» (321): «Я не сойду с постели, из Симферополя не выйду; если выгонять из дома, я буду бивуакировать на площади; <…> я убит, но не желаю лучшего состояния; Бог видит мою душу, в ней нет надежды, в этом свете я не хочу ее иметь; я в нем был слишком наказ, гоним; на тот свет предстану очищенным» (321-322). Также Кавелин фиксирует в письме речь Мильгаузена о состоянии Батюшкова и рассказ о том, как поэт «требовал духовника и объявил ему, что хочет зарезаться; <…> послал за ним [доктором] и объявил ему то же» (322), а также «бросил все книги в огонь, кроме Евангелия» (322) и сказал: «Я, кроме по сию пору напечатанных моих сочинений, ничего не писал, <…> сели что-нибудь после смерти моей и окажется, то это наверно фальшивое» (322).

14 февраля в Симферополь прибывает Шипилов, на которого близкими Батюшкова была возложена ответственность за его возвращение. Он дважды сообщает о неудачных попытках в письме к сестре поэта А.Н. Батюшковой: «Состояние, в каком увидел я милого нашего брата, гораздо лучше, нежели как можно воображать себе в отсутствии. С удовольствием встретил он меня, с свойственным участием расспрашивал о всех не только родных и друзьях его, но даже о людях почти совсем посторонних <…> Доктор Мюльгаузен, которого по приезде моем я тотчас отыскал, надеется благодетельного влияния к улучшению и укреплению здоровья брата от наступающей хорошей погоды; но еще лучше бы было, чтоб впоследствии согласился он возвратиться в Россию. К сожалению моему, брат не хочет слышать об отъезде из Симферополя» Шипилов П.А. А.Н. Батюшковой. 19 февраля 1823 // Там же. С. 322-323.; «Брата Константина Николаевича, не взирая на все мои просьбы и убеждения возвратиться со мною, должен был я оставить <…>. Не знаю, как станут [судить] меня люди: но в совести я прав» Шипилов П.А. А.Н. Батюшковой. 28 марта 1823. Вологда // Там же. С. 324..

Батюшков все чаще совершает попытки самоубийства, о которых Нессельроде сообщает Н.И. Перовский. В письме от 15 марта Перовский Н.И. Графу К.В. Нессельроду. 15 марта 1823. Симферополь // Там же. С. 323-324. он сообщает, что в начале месяца поэт перерезал себе горло бритвой, но раны оказались не смертельными - его положение становится все более опасным: в чужих краях без средств, друзей, даже без слуги (Батюшков уволил его, так как был уверен, что тот вступил в сговор с преследователями поэта). Перовский выражает отчаяние: им приходится беспомощно наблюдать за тем, как угасает молодой человек - а также подкрепляет чувство вины в кругу друзей, отмечая опрометчивость решения выпустить Батюшкова из Петербурга, где ему могли бы помочь. Теперь же, по мнению губернатора, уже слишком поздно. Пишет Перовский и А.Н. Оленину: «Он утверждает, что Бог сам призывает его к смерти, что все хлопоты по присмотру бесполезны, потому что существуют тысячи способов умереть. Досадно, но всё это свидетельствует о продолжении расстройства разума, вызванном некоей причиной, мне неизвестной. <…> Я хотел бы ошибиться, но боюсь, что, когда вы это письмо получите, все предосторожности окажутся бесполезными, и он покончит с собой. Вы не можете себе представить, как жаль мне этого молодого человека. Я не могу постичь причины, которая могла побудить это расстройство. Я сделал все, что мог, чтобы выявить какие-нибудь симптомы болезни, но ничего не мог достичь. Всё, что я смог выяснить, это то, что он убежден, что его везде преследуют. Боюсь, милостивый государь, что он предпримет еще одну попытку самоубийства, которой уже не удастся помешать» Цит. по: Новиков Н.Н. Батюшков под гнетом душевной болезни: историко-литературный психологический очерк [Электронный ресурс].

Плачевное состояние Батюшкова также описывает Н.В. Сушков: «Однажды застаю я его играющим с кошкою. - Знаете ли, какова эта кошка - сказал он мне - препонятливая! я учу ее писать стихи - декламирует уже преизрядно!.. <…> Недели через полторы вздумалось ему сжечь дорожную библиотеку - полный, колясочный, сундук прекраснейших изданий на французском и итальянском языках. <…> Во второй пробовал застрелиться, зарядил ружье, взвел курок, подвязал к замку платок и, стоя, потянул петлю коленкой - заряд ударился в стену. Наконец, он отказался от пищи и недели две, если не больше, оставался тверд в своей печальной решимости. Природа однако же взяла свое: голод победил упорство» Сушков Н.В. Обоз к потомству с книгами и рукописями (Из записок Н.В. Сушкова) // Раут: Литературный сборник в пользу Александринского детского приюта. Кн. 3. Исторический и литературный сборник. М: Н.В. Сушков, 1854. С. 278-279. .

Сообщения о плачевном состоянии поэта и ощущение беспомощности, невозможности спасти его активно распространяются через личные встречи и письма. Например, Тургенев пишет Вяземскому: «Третьего дня граф Нессельроде получил от Перовского извещение, что Батюшкову хуже. Он уже покушался зарезаться, и у него отняли все орудия и приставили бессменных сторожей за ним» Тургенев А.И. Князю Вяземскому // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 309. .

4 апреля Перовский получил от Нессельроде письмо с приказами Императора отправить поэта в Петербург и сразу приступил к сборам Батюшкова, который, как сообщает Перовский, делал несколько неудачных попыток самоубийства (хотел выброситься из окна и несколько раз просил дать ему бритву якобы для того, чтобы побрить бороду) и даже пробовал убежать Перовский Н.И. Шрафу К.В. Нессельроду. 19 апреля 1823. Симферополь // Там же. С. 325-326. . 19 апреля Перовский и Мильгаузен против желания поэта заставляют его уехать в Петербург: никакие уговоры не помогали, Батюшков агрессивно реагировал на все аргументы («Вы не знаете, что я сделаю» «Vous ne savez pas ce que je ferai» (Перевод с французского мой. - А.К.).); однако постепенно через угрозы применить к нему силу и заверения в доброжелательности намерений поэта удалось успокоить.

В мае 1823 г. Батюшков, наконец, оказывается в Петербурге, где его окружили друзья: Блудов, Карамзин, Оленин, Дашков и Тургенев. Последний постоянно уведомляет Вяземского о всех новостях - в том числе о первой встрече с возвращенным поэтом: здоровый вид, но «ест мало, и то по принуждению» Тургенев А.И. Князю Вяземскому. 8 мая 1823. <Петербург> // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 320. ; его настроение постоянно меняется, а признаки мании преследования не ослабевают. Тургенев также передает другу почти поэтические ответы Батюшкова: «В разговорах с Блудовым о болезни физической и нравственной, когда Блудов сказал, что от последней лучшее лекарство: l'amitiй, l'amitiй, l'amitiй Дружба, дружба, дружба (перевод с французского)., Батюшков прибавил: “Vous avez oubliй la mort” Вы забыли о смерти (перевод с французского)., показывая на свою рану» Там же.. Посещал страдальца и Нессельроде, который заставил упрямившегося поэта «переехать на дачу с Муравьевой <…>. Теперь решился - из повиновения начальству, как он говорит» Тургенев А.И. Князю Вяземскому. 22 мая 1823. <Петербург> // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 324.. Но исполнить задуманное Батюшков решает только июне: «Батюшков переехал на дачу, но не к Муравьевой, а сам себе нанял. Хандрит более обыкновенного, но, как Душенька, не бросается в воду» Тургенев А.И. Князю Вяземскому. 15 июня 1823. <Петербург> // Остафьевский архив... 1820-1823. С. 333..

Поэта практически всегда кто-то навещает: из-за частых попыток самоубийства его боятся оставлять в одиночестве. Так, например, пишет о своем визите Блудов В записной книжке Вяземского также отмечается этот период: «Болезнь Батюшкова уже начинала развиваться. Он тогда жил в Петербурге, летом, на даче близ Карповки. Приезжий приятель его, с ним не видавшийся, посетил его. Он ему обрадовался и оказал ему ласковый и нежный прием. Но вскоре болезненное и мрачное настроение пересилило минутное светлое впечатление. Желая отвлечь его и пробудить, приятель обратил разговор на поэзию и спросил его, не написал ли он чего нового? “Что писать мне и что говорить о стихах моих! отвечал он; я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился в дребезги. Поди, узнай теперь, что в нем было!”» (Вяземский П.А. Полное собрание сочинений: В 12 т. Т. 8. Старая записная книжка. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1883. С. 481).: «Он, кажется, стал еще упрямее с тех пор, как на даче, и в большем против прежнего уединения: не хочет видеть ни Муравьевых, ни сестры, ни брата, хотя на сестру не сердится. Вчера мне открылось, что у него в голове, так сказать, полная система баснословия о судьбе его и гонителях; и кто же глава этих гонителей Возможно, имеется в виду Александр I либо Нессельроде - Батюшков считал их губителями своей судьбы во время приступов паранойи. ? Ты засмеешься, когда узнаешь: но какой печальный смех! Ах, друг милый, как часто бывает грустно жить в здешнем, хотя, без сомнения, прекрасном свете! Ты называешь свои стихи развалинами; мог бы также назвать и друзей своих, почти всех: взгляни на это помраченное светило Батюшкова…» Блудов Д.Н. Письмо Жуковскому В.А., 21 июля 1823 г. // Батюшков К.Н. Сочинения: В 3 т. Т. 1. СПб.: П.Н. Батюшков, 1887. С. 328..

В начале августа об ухудшении состояния поэта Вяземскому сообщает Жуковский: «Теперь он думает, что другие уже покушаются на его жизнь; недавно был болен; сделалась рвота и уверился, что ему дают медленный яд, который должен умертвить его мало-помалу» См.: Янушкевич А.С. Неопубликованные письма В.А. Жуковского: по московским и петербургским архивам // Русская литература. 2009. №3. С. 95. (письмо Жуковского Вяземскому от 5-6 августа 1823 года).. Находиться рядом с другом становится все тяжелее: «Он уже ни о чем не говорит, кроме как о мечтательных своих врагах и о беспрестанных оскорблениях, которые они ему делают. Но в том, что говорит, нет никакой связи» Там же..

Несмотря на нелогичность речей Батюшкова и, казалось бы, его полную потерянность для мира, друзья пытаются временно «вернуть» прежнего поэта через разговор о его творчестве: «Несколько раз заговаривал о поэзии, о его планах - тут исчезало безумство, и я слышал прежнего Батюшкова» Там же.. Тем самым, как кажется, частично преодолевается близкими поэта трагедия потери: его посетители постоянно пытаются найти в изменившихся чертах, повадках и словах знакомого им творца, друга. Этот поиск становится одним из основных мотивов как переписок, так и воспоминаний о Батюшкове.

В те редкие моменты, когда поэт писал своим знакомым в 1823 году, становилось ясно, что он осознает плачевность своего положения: «Я был не всегда слеп и не всегда глух. По крайней мере, позволено мне угадывать то, что Вы для меня делали. <…> Меня уже нет на свете. Желаю, чтобы память моя была вам не равнодушною. Я вас любил. Будьте счастливы, но не забывайте никогда Константина Батюшкова» К.А. Леоненковой. 17 мая 1823. Петербург. С. 583.

Подробная информация о том, кто такая Леоненкова, судя по всему, неизвестна. Кошелев отмечает, что она была крепостной девушкой, о которой до нас дошли лишь «глухие полунамеки-полуупоминания» (Кошелев В.А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. С. 195). Новиков же отмечает, что, возможно, выражение «Меня уже нет на свете» может означать, что поэт «должен и успеет покончить с собою прежде, чем письмо будет доставлено по адресу» (Новиков Н.Н. Батюшков под гнетом душевной болезни: историко-литературный психологический очерк). .

1.2 1824-1833 гг. Лечение в Зонненштейне и последние надежды