Русская философия о роли личности в истории государства

Несмотря на то, что персоналистское направление превращается (как и имперсоналистске) в парадигму исторического познания и философии истории, в обеих концепциях существуют нерешённые проблемы. Они связаны с установлением 1) границы влияния исторической личности; 2) степени её зависимости от социальных факторов (детерминизм) или полного своеволия (волюнтаризм). К тому же, следует иметь в виду, что персоналистская парадигма имеет различные формы проявления на Востоке и Западе. Поэтому необходимо их рассмотреть.

РАЗДЕЛ ІІ. РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ: ЕЁ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ В ИСТОРИОСОФИИ ЗАПАДА И ВОСТОКА

Тема 9. ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ТРАДИЦИЯ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Сформировавшиеся в результате длительной эволюции парадигмы - персоналистская и имперсоналистская, на более конкретном уровне анализа принимают, в рамках западной философской традиции, две тенденции: мифологизации (сакрализации) и десакрализации личности.

Мифологизация или сакрализация исторической личности проявляется в теории и на практике в наделении конкретного человека (правителя, религиозного или культурного деятеля) сверхъестественными способностями. В чём причины данного явления? Ряд исследователей видят их в сохранившихся в ходе исторического процесса у различных людей элементов первобытного мышления. Это остатки старинного преклонения, восторженного изумления человека перед актами своего сознания, ума и воли, укоренившийся мифологизм или магизм. Действительно, часто именно в конкретном человеке народ персонифицирует собственные достижения, надежды и перспективы.

Однако следует учитывать и другое. Для представителей первобытных обществ сакральное, священное - это могущество, сила. Великая личность становится воплощением определённой социальной силы, и тем самым происходит её сакрализация, превращение в сверхъестественный субъект. Ведь реальный правитель мог обладать любыми физическими недостатками, но народная молва наделяла его чудодейственными способностями. Так, например, можно сопоставить киевского князя Владимира как исторического персонажа и героя различных былин. Поэтому сакрализация великих личностей во многом связана с персонификацией в данных людях мощи всего общества, социальной силы.

Самая древняя форма мифологизации (сакрализации) великой личности состоит в том, что правитель приравнивался к богу. Подобная традиция была характерна для государств Востока - Китая, Вавилона, Египта. Её переняли и европейские монархи, например знаменитый полководец Александр Македонский. Но особенно сильно обожествление, (применительно к западным странам), имело место в Древнем Риме. По свидетельству Гая Светония, из двенадцати императоров Рима титул «Божественный» носили пятеро. Юлий Цезарь (считавшийся по легенде внуком богини Венеры) принимал не только многочисленные светские почести, но и собственные изваяния рядом с богами, название месяца по его имени и др.

Данная тенденция находит продолжение в раннесредневековых монархиях. Так, император Карл Великий (IХ век) «окружал себя некой священной атмосферой, которая превращала каждого его подданного в участника строительства справедливого и мирного града Божьего», - как писал С.Лебек в своей «Истории Франции».

Сходным образом Папа Римский ещё со средневековых времён рассматривался как наместник Бога на земле («Vicarious filii Dei»). Кроме того, он - непогрешим в своих действиях, причём данный догмат римская католическая церковь приняла в конце ХIХ века. Согласно «Католической энциклопедии», - «Сан Папы настолько велик и вознесён, что он не просто человек, но как бы сам Бог, Его наместник»; «Папа может изменить божественные законы, так как он надёлен не человеческой, а божественной силой»; «Следовательно, Папа коронован тройной короной; он царь небесный, земной и царь преисподней».

Таким образом, на протяжении античности, Средних веков и Нового времени имело место обожествление как светских, так и духовных владык. В нём проявилась тенденция к сакрализации великих исторических личностей, превращении их в сверхъестественную, стоящую над управляемыми народными массами силу.

Сакрализация проявилась и в других формах. Так, значительная часть населения Англии и Франции в Средние века и даже позднее верили в чудодейственную силу монархов. Король не только выступал наместником Бога, помазанником церкви, но и обладал в глазах подданных даром простым прикосновением исцелять больных золотухой. Как отмечают истории, в Англии эта вера продержалась вплоть до начала ХVIII века, во Франции - ещё дольше - до конца первой четверти ХIХ века. Лишь революции Нового времени развенчали Божественный авторитет монархов.

Однако, «свято место пусто не бывает». Новые, не связанные с монархией лидеры тоже оказались надёлёнными (причём не только официальной пропагандой, но и народом) сверхъестественными качествами. Подобными качествами обладал руководивший Германием в 30-е годы А.Гитлер. Под его влияние попадали даже самоуверенные и храбрые перед лицом врага люди. Сходным образом данный политик воздействовал не только на приближённых, но и на народные массы.

Наделение людьми отдельных личностей (чаще всего правителей) сверхъестественными качествами - характерная черта исторической практики не только античности и Средних веков, но и более позднего времени. Из обыденной жизни эта характеристика проникала в научное познание, в результате чего великую личность стали рассматривать как героя, стоящего над толпой, массой. Так французский философ В.Кузен утверждал, что массы никогда ничего не делают сами, а действуют через своих вождей. Тем самым герои получают какое-то мистическое значение, сходное с фазой мифологизации.

Выражением тенденции к сакрализации в рамках социологии и историософии выступает разработанное Максом Вебером понятие «харизма» и производное от него понятие «харизматическая личность». Понятие «харизма» М.Вебер ввёл для выяснения легитимности власти. Он считал, что существует три вида легитимной власти. Первый вид опирается на авторитет нравов. Второй связан с авторитетом внеобыденного личного дара, а третий - это легальное господство. Господство, базирующееся на харизме, проистекает от личной преданности правителю, поскольку видят в нём спасителя от различных проблем, оказывают ему безграничное доверие, наделяя его чертами, отсутствующими у них самих. Причём преданность харизме личности базируется на том, что человек подобного типа считается внутренне призванным руководителей людей, ибо последние верят в него.

В Европе М.Вебер выделил два типа харизматических личностей: 1) свободного «демагога», «существовавшего на почве города-государства»; 2) парламентского «партийного вождя», «выросшего на почве конституционного государства».

Однако, следует отметить, что таких политиков, совмещавших в себе качества «свободного демагога» и партийного (иногда - парламентского) вождя, было немало (В.Ленин, Д.Рузвельт, Б.Муссолини, А.Гитлер). С другой стороны, притягательность отдельных великих личностей определялась не только личным «даром внушения», верой в них народных масс. Их сильное влияние детерминировалось и конкретными социально-экономическими условиями. Так, навязанный Германии в 1919 году Версальский мирный договор привёл к власти демократическим путём А.Гитлера, сделав его фигуру крайне популярной среди немцев. На волне борьбы (причём успешной) с экономическим кризисом Д.Рузвельт стал Президентом США в 1933 году. Данные примеры свидетельствуют о том, что теория «харизматической личности» оказывается ограниченной.

Постепенно начался противоположный процесс десакрализации исторических личностей, прежде всего на теоретическом уровне. Как отмечал Тейяр де Шарден, в противоположность первобытным людям или даже первым грекам, которые обожествляли все стороны и силы природы, современный человек испытывает потребность деперсонализировать. Она связана с тем, что научный анализ выявляет естественные причины изучаемых явлений. Это относится и к великим личностям и их деятельности.

Предпосылки десакрализации складывались на конкретном, эмпирическом уровне. Иногда повод к этому подавали сами правители. Так, Плутарх пишет о том, что Цезарь во время похода на Галлию жил как рядовой легионер. Как известно неприхотливостью во время военных походов отличался и Наполеон. Процесс десакрализации определялся не только «опрощением» поведения исторических личностей в их повседневном бытии, но и практикой постоянного самосовершенствования (образования). Тот же Наполеон, будучи молодым и честолюбивым человеком, читал запоем, с неслыханной жадностью, заполняя заметками и конспектами свои тетради. Больше всего, отмечает Е.Тарле, его интересовали труды по военной истории. Наличие образования значительно повышает эффективность управления страной, предотвращает социальные катаклизмы. О таком, «просвещённом», монархе мечтали многие философы ХVIII века.

Здесь, правда, возникает вопрос о специфических качествах, которыми должен обладать правитель в сравнении с обычными людьми. Разрабатывая свою теорию «идеального государства», Платон продумывал и план подготовки будущих государственных мужей. Они должны отбираться лучшими воспитателями из особо одарённых детей всех сословий и получать власть через 50 лет воспитания и совершенствования. Воспитание и образование были для Платона основой общества. Будущие правители сначала должны были заниматься музыкой, поэзией и гимнастикой (до 20 лет). Затем математикой, астрономией и музыкальной гармонией (до 30 лет). Далее - диалектикой (философией) - до 35 лет. И, наконец, практической деятельностью в государстве под руководством правителей (до 50 лет). После этого они могли бы выбрать либо должность правителя, либо созерцательную жизнь учёного.

Однако очевидно, что одного образования недостаточно для таких личностей. Сократ был более образован, чем Александр Македонский. А трагедией многих эпох явилось несоответствие лидеров государств задачам, которые ставило их время. Выявление реальных, специфических черт правителей, позволяющих им стать «великой личностью», выступало важнейшим шагом их десакрализации. В рамках западной философии данную задачу решали Ж.Боден, Н.Макиавелли, Г.Болингброк и др.

Обращение Н.Макиавелли к флорентийскому герцогу Лоренцо Великолепному прозвучало в духе тех, что верующие люди, как правило, адресуют в сторону своих божеств. Но, с другой стороны, на уровне теоретического анализа автор «Государя» исходит из иной предпосылки. Чтобы постигнуть сущность народа, пишет он, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать народу. Такой прагматический подход к «великой личности» исходит из того, что глава государства хотя и стоит на вершине иерархической лестницы (то есть «над» народом), но в то же время является и его частью, одним из представителей населения данной страны.

Рассмотрение западной философской традиции позволяет выделить следующие качества правителей, позволяющие им быть (или стать) «великими личностями».

1) Жестокость, вырастающая из того факта, что любому правителю подчинены армия и правоохранительные силы страны. Этого требует его первоочередная задача - борьба с внутренними и внешними врагами.

2) Целеустремлённость. Как и любой человек, правитель в ходе повседневной практики ставит какие-либо цели и добивается их реализации. Планирование должно базироваться на воле, осуществляющей намеченное на практике, особенно в рамках деятельности по завоеванию, укреплению, удержанию власти. Если разумные цели уступают место иным - ирреальным или низменным, то горе подобному правителю и руководимой им стране.

3) Хитрость, коварство - необходимые качества любого (а особенно - великого) правителя. Согласно Макиавелли, последний должен дозировать хитрость и силу, уподобляясь «то лисе, то льву». Так, например, герцог Валентино привлёк для захвата герцогства Урбино полководцев Вители и Орсини, а затем коварно уничтожил их.

4) Сдержанность. Любой человек - не только рациональное, но и эмоциональное существо. Правитель, претендующий на роль великой исторической личности, должен владеть собственными эмоциями, контролировать их проявления. Если бы Александра Македонского воспитали в строгих римских правилах, то, возможно, он никогда не сжёг бы Персеполя ради своей наложницы, отмечал Г.Болингброк.

5) Знание военного дела тоже важная характеристика исторической личности, отмечаемая европейскими мыслителям. Правитель, пренебрегающий знаниями по военному делу «не будет иметь главного достоинства военачальника: уметь отыскать врага, нападать на его лагерь, проводить войско, располагать его для сражения» (Н.Макиавелли).

Конечно, современному правителю стало невозможно непосредственно командовать войсками на каждом участке фронта. Эту задачу выполняют профессионалы-военные. Но от роли общего руководителя боевых действий главу государства (будь он наследственным монархом или демократически избранным Президентом) никто не освобождал в ХIХ, ХХ и ХХI веках. В случае поражения на войне правитель может расстаться не только с властью, но и с жизнью. Как выразился немецкий военачальник Г.Мольтке, правитель всюду является истинным Главнокомандующим, который, будучи по теории не ответственным, в действительности несёт самую тяжкую ответственность, ибо кто делает большую ставку, чем он, когда дело касается короны и скипетра. В ХХ веке справедливость такой оценки подтвердили судьбы сразу нескольких монархов и светских правителей (Вильгельм II, Николай II, Гитлер и др.). Следовательно, знание военного дела (причём глубокое) является характерной чертой великой исторической личности, и данное положение, сформулированное ещё в ХVI веке, остаётся в силе и поныне.

Десакрализация великой исторической личности в европейской философии Нового времени сводилась к поиску черт, характеристик, которые могут помочь правителю эффективно выполнять свои обязанности. Обладать перечисленными выше качествами мог только человек, а не сверхъестественное существо. Бомарше восставал против классической трагедии, выводящей в качестве героев королей и придворную знать и заимствующей сюжеты главным образом из античной жизни, требуя реалистической драмы, изображающей обыкновенных, невыдуманных людей.

Вместе с тем, признание того, что правитель это обычный человек (а не какое-то божество), способствовало развитию персоналистского направления в философии истории, но подобный подход, с другой стороны, вёл к имперсонализму. Согласно ему, современность не нуждается в «царях и героях», в ХХ веке героические личности ничего не значат, а их место заняли «исторические структуры». Однако с подобным, крайним мнением, согласиться нельзя.

Итак, в европейской философской и историософской традиции имели место как тенденции к мифологизации (сакрализации) исторической личности, так и её десакрализации. Если в античности и Средние века доминировал первый подход, то в Новое время - второй подход. Причём мифологизация (сакрализация) и демифологизация выступали проявлениями персоналистской и имперсоналистской парадигм, существовавших в историософии. Каждая тенденция выражала верный (и одновременно - ограниченный) подход к решению вопроса о роли личности в истории. Поэтому имеет смысл рассмотреть и варианты ответов на него в рамках Восточной философской традиции.

Тема 10. ВОСТОЧНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ТРАДИЦИЯ: ОСОБЕННОСТИ РАССМОТРЕНИЯ МЕСТА ПРАВИТЕЛЯ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

Укажем первоначально на ряд важных предпосылок, из которых исходили европейские мыслители, оценивая Восточную философскую традицию в вопросе о роли личности в истории.

Во-первых, они, как правило, считали, что на Востоке только «один свободен». Следовательно, главная форма правления там это деспотизм (Г.Гегель).

Во-вторых, даже авторы научных трудов ХХ века утверждали, что характерной чертой государственного строя Древнего Востока является полное отождествление государства с личностью носителя верховной власти. Все переговоры велись исключительно от имени царя. Странным образом здесь игнорировались сходные факты. Ведь тоже самое было характерно и для Древнего Рима и европейских государств в Средние века, а также в Новое время вплоть до конца ХVIIIвека.

В-третьих, Восток представлялся и видится до сих пор некоторыми европейцами как прямая противоположность Западу. Как тут не вспомнить тезис, сформулированный английским поэтом Р.Киплингом в стихотворении «Баллада о Востоке и Западе»:

«О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

И с места они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землёй

На страшный Господень суд».

Насколько справедливы данные утверждения? Является ли Восток только совокупностью деспотических режимов, и если «да», то почему?

Действительно, Запад и Восток отличаются между собой по ряду характеристик политической системы.

1)Усиление центральной власти в восточных государствах связано с необходимостью строгого распоряжения ценнейшими в данном регионе водными ресурсами, созданием ирригационных сооружений, защитой населения от внешних угроз. Логика развития социальной системы приводила к тому, что на Востоке она нуждалась в сильном, авторитарном лидере.

2) На Западе в разные эпохи существовали правовые нормы, ограничивающие самовластие руководителя страны. Несмотря на произвол отдельных персонажей (Калигула, Нерон, Людовик ХV), тенденция к ограничению власти правителя в европейской истории видна ещё с древнегреческих полисов. На Востоке же, как правило, о данных правовых нормах вообще не имели представления. Поэтому здесь сила и удача желающего получить власть ценились выше его законных прав на престол.

3)В Европе легитимных претендентов на роль правителей было, как правило, не слишком много. Меньше, чем на Востоке. Это связано в немалой степени с тем, что восточные правители имели гарем, чего не было на античном и христианском Западе.

Таким образом, государственное начало (а значит, роль правителя) на Востоке было гораздо сильнее, чем на Западе. Однако это не даёт основания для вывода о совершенно «деспотическом» характере Востока, и тем более - его полно противоположности Западу.

Необходимо отметить, что Восток (Восточный мир) - понятие географическое. В политическом плане он состоял из ряда существенно отличающихся между собой государственных образований. Уже некоторые мыслители ХVIII-ХIХ веков (например, И.Г.Гердер, Г.Гегель) включали сюда Китай, Индию, Ассирию, Вавилон, Иудею, Египет, Карфаген и т.д. Как видим, данный список весьма обширен. Поэтому обратимся преимущественно к Индии и Китаю как типичных представителей Восточной цивилизации.

В целом здесь сохраняется тенденция к сакрализации личности правителя, хотя она обладает рядом специфических особенностей. Эти особенности нашли своё выражение в определенной проблематике, характерной для древнекитайской и индийской философской мысли по данной тематике.

Первый вопрос, который здесь поднимается, это вопрос о духовности правителя, её влиянии на принимающиеся политические решения. Как полагали И.Гердер и Ш.Монтескье, у каждой нации есть собственный дух, который ограничивает действия любого человека, включая правителя. «Персидский царь может легко заставить сына убить отца, а отца - сына, но не может принудить своих подданных пить вино», то есть нарушать нормы ислама. Следовательно, дух народа оказывается первичен, а правителя - вторичен.

В Древней Индии и, особенно, в Древнем Китае ситуация представлялась обратной. Дух правителя (шире - человека вообще) выше окружающей действительности, а потому должен преобразовывать её. Согласно Будде, ещё при жизни человек должен стремиться к тому, чтобы духовно превзойти остальных. Отсюда не случайно, что Конфуций делил людей на следующие группы: 1) «благородный муж»; 2) «человек»; 3) «низкий/маленький человек».

В роли правителя, разумеется, (или хотя бы его ближайшего советника) предпочтительней человек первого типа. Это обосновывается тем, что, во-первых, «благородный муж» думает о долге, а мелкий человек - о выгоде». Во-вторых, он прислушивается к воле Неба (Богов), других великих людей и «словам мудреца». В-третьих, «благородный муж» человеколюбив, действует в интересах всего населения страны, а не себя лично или отдельных кланов. На эту проблему обращал внимание и Мо-цзы, говоря, что много правителей, но человеколюбивых среди них мало, что нельзя считать образцом.

Таким образом, в Древнем Китае идеалом правителя считался «благородный муж», подчинённый чувству долга, прислушивающийся к мнению мудрецов, сохраняющий человеколюбие. В результате главенствует «нравственный закон», который вынуждает подданных действовать в полном согласии с волей их правителя. В противном случае, как считал Конфуций, если в народе будет недостаток веры в правителя, то государство не может быть устойчивым.

Конечно, далеко не всегда правители отвечали данным требованиям. Китайский историк Сыма Цянь отметил жестокость императора Цинь Ши-хуана (III в. до н.э.), «доведённую до предела». В стране в период его правления были уничтожены книги Конфуция, и иных выдающихся мыслителей, процветали «страх, обман, доносительство, физическое и умственное вырождение народа». Видя такие эксцессы, философы стремились дезавуировать их роль в историческом процессе. Так, например, Лао-цзы (VI-V вв. до н.э.) писал, что лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Мудрый правитель «не нарушает естественной жизни народа».

На практике философы Древнего Востока сталкивались с противоречивой ситуацией. С одной стороны, правитель - почти всесильное существо, подобное Богу. «Раджа, существование которого очевидно для мира, вот кто известен как всемогущий, а не нечто потустороннее», - отмечала материалистическая школа чарваки. С другой стороны, «неизвестно, чтобы какие-либо цари правили царством благополучно и непрерывно» (Бхартрихари). Предотвратить правителей от ошибок и неправильных действий мог выдающийся мыслитель и наставник. Как правило, большинство правителей были совсем не прочь получить мудрого советника. Когда какой-нибудь правитель пригласит меня на службу, утверждал Конфуций, то у него уже в течение года станет лучше, а через три он обретёт успех.

Правда мыслителю бывает трудно сохранить объективность при дворе правителя. Он часто поддаётся подкупу или угрозам, становится игрушкой в руках окружения властителя. Как отмечал Лукиан из Самосаты, советники подстраиваются к политической конъюнктуре, и начинают заботиться каждый о сегодняшнем дне и пользе, которую надеются извлечь.

Второй путь улучшения эффективности властителей это их целенаправленная подготовка ещё до вступления в должность. Здесь наставник моделирует различные ситуации, которые могут ожидать государственного деятеля в будущем, выявляет правильные и ложные варианты действий в них. Философ учит будущего правителя-полководца осторожности и любви к составлению планов военных действий. Соблюдение этих правил приведёт к успеху. Тем самым мыслитель фактически формирует у будущего правителя модель «идеального полководца». У Конфуция воспитание учеников из частного дела оборачивалось глубинным воплощением государственности - феномен, который можно объяснить только тем, что мыслитель готовил из учеников правителей.

Готовить будущих правителей могли и не профессиональные философы. Ими могли быть военачальники «низкого» происхождения, но действительно талантливые полководцы. Такую роль играл, например, наставник юного престолонаследника Акбара туркмен Байрам-хан,

Третий путь улучшения качества правителя - публичные диспуты, происходившие во дворцах различных светских владык. На Востоке такая форма просвещения правителей приобрела большой размах. Учитывая, что в древней Индии брахманы выступали творцами, носителями и ретрансляторами знания, диалог мыслителей и власти мог служить причиной взаимообогащения как правителей, так и их наставников. Упомянутый Акбар, ставший в 14 лет во главе Индийского государства, (1556), проявлял искренний интерес к различным религиям, знакомился с верованиями индусов, парсов, джайнов, христиан. Приглашённые им из Гоа иезуиты устраивали дискуссии с главами ортодоксальных религий. Впоследствии Акбар попытался объединить разные религии в единую религию, названную им «дин-и илахи» (божественная вера), в которой должны были слиться разумные, по его мнению, элементы основных религий Индии.

Как отмечают историки, правление падишаха Акбара (1556-1605) было золотым веком империи Великих Моголов. Сейчас, когда происходят индо-мусульманские разногласия, часто вспоминают положительный опыт веротерпимости Акбара, правившего в течение полувека.

Четвёртый путь, предложенный в философской мысли Индии и Китая, - создание специальных работ, где формулировались правила поведения правителя в каких-либо ситуациях. Наиболее часто это касалось вопросов войны. За 50 веков письменной истории человечества произошло около 15 тысяч войн, немалая часть которых протекала на территориях государств Древнего Востока. Поэтому любой правитель, желающий получить, укрепить, сохранить свою власть, должен был уметь достаточно профессионально разбираться в военном искусстве. Здесь существовали военные трактаты, в частности, не знающая себе равных, работа древнекитайского военачальника Сунь-цзы «Искусство войны» (V в. до н.э.).

Властитель - главнокомандующий вооружёнными силами страны, волю которого подчинённые (от солдата до военачальника) должны выполнять, «пренебрегая любой опасностью». Отсюда китайский мыслитель вводит ряд актуальных ограничений на действия правителя, не следуя которым он может довести свою армию до поражения. Их можно свести к следующим положениям.

1) Издание некомпетентных распоряжений, когда правитель отдаёт приказ, не понимая того, что армия не может выполнить его приказа.

2) Властитель не должен переносить методы управления из гражданской сферы общества в военную сферу.

3) Нельзя назначать командиров без учёта их ранга и заслуг. Если же командир становится на службу в силу имущественного статуса, родственных связей и т.л., то такие действия правителя подрывают доверие к нему со стороны солдат.

4) Властитель не может позволить ни себе, ни государству длительной, затяжной войны. Во-первых, может не хватить ресурсов на её проведение. А во-вторых, другие правители в этом случае могут воспользоваться таким бедственным положением страны.

5)Правитель должен пытаться в интересах руководимого им государства гуманизировать войну, минимизировать её негативные последствия. Лучше всего сохранять страну противника целой и невредимой; нет никакого смысла разрушать её. И лучше также захватить в плен всю армию или батальон, роту, взвод, чем уничтожить их. Высшим мастерством военных действий является сдача армии врага без боя.

Удивительное в данном случае требование Сунь-цзы заключается в том, что Китай мог (как в целом, так и в раздробленном состоянии «сражающихся царств») выставлять на войну многочисленные армии. Однако мыслитель-практик настаивает, что «идеальны» победы, которые одерживаются «малой кровью» или вообще без неё.

Интересно, что в Европе (где с населением всегда были серьёзные проблемы) на теоретическом уровне с ХIХ века начала доминировать противоположная точка зрения: уничтожение противника есть цель боя (К.Клаузевиц). Но доктрина, согласно которой бой является единственной настоящей формой военной деятельности, лишает стратегию её лавров и снижает военное искусство до техники массовой резни.

Напротив, взгляды китайского мудреца Сунь-цзы на роль правителя носили позитивный характер не только для своего времени, но и для более позднего периода.

Итак, в Восточной философской традиции (как и в Западной) имела место тенденция к мифологизации личности правителя. Однако важно видеть не только это, но и повышение требовательности к подобным личностям. Если правитель на Востоке не соответствовал образцам, достойным подражания, то он провоцировал десакрализацию себя как личности.

Будучи обожествлённой персоной, правитель какого-либо восточного государства часто оказывался тираном. Примеров таких деспотических правителей в истории Древнего Китая и Индии и других государств данного региона немало. Однако, глубоко прав Ш.Монтескье, предостерегающий нас от заблуждения, будто на свете существует человеческая власть, деспотичная во всех отношениях. Такой власти никогда не было и не будет; самая большая власть всегда ограничена в каком-либо отношении.

Кроме того, полное самовластие правителя на Востоке было невозможно (за отдельными исключениями) и по другой причине - властители всегда тесно соприкасались с представителями философской элиты (подобными Конфуцию), получая от них необходимые «уроки мудрости».

Не находит подтверждения и тезис о полной противоположности Востока и Запада. В обоих случаях перед мыслителями стояла задача либо подготовки достойного претендента на высшую в стране власть, либо «просвещения» уже действующего правителя, которая разными средствами, но более или менее успешно решалась.

РАЗДЕЛ ІІІ. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Тема 11. СТАТУС И ИДЕАЛ ЛИЧНОСТИ ПРАВИТЕЛЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ

Особым приёмом поднятия ценности тех или иных явлений, событий, природных феноменов или отдельных личностей служит их сакрализация. Такие процессы характерны для всех народов мира, особенно если речь идёт о языческом сознании с его устойчивыми мифологемами древнейшего происхождения. Так было и во времена славянского язычества. Обожествлялись давно умершие предки, что сплачивало род в единое целое. Обожествлялись стихии природы - тем подчёркивалась зависимость от них. Обожествлялись и древние вожди славянских племён. Вместе с тем, происходили и обратные этому процессы.

Древняя Русь времён язычества, принятия и распространения христианства, междоусобицы и монгольского ига знала и своих «идеальных» правителей, и своих «иродов окаянных».

Как и на Западе, в Древней Руси (впрочем, как и в более поздние времена) предпосылки десакрализации складывались на конкретном, эмпирическом уровне. Из летописей мы знаем, что князь Святослав, так и не принявший православие, вёл, по сути, спартанский образ жизни, прежде всего во время своих военных походов, давая тем самым своим соратникам пример неприхотливости и выносливости. В народной памяти он остался и по сей день воплощением древней языческой ратной храбрости, порядочности и патриотизма. Но языческая Русь знала и других правителей вроде князя Игоря, мужа княгини Ольги, погибшего из-за своей жадности от рук таких же славян, как и он сам.

Историк В.Ключевский, рассматривая Петра Великого, говорил о том, что будничную жизнь монарх стремился устроить как можно проще и дешевле. Его часто видели в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных женой и дочерьми. Ездил обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.

Как отмечал Ж.Боден, жажда власти является первоосновой человеческой деятельности. При этом бывает, что она подчинена разуму, а бывает - самым низменным вожделениям души. Примеры таких правителей встречаются часто, в том числе и в русской истории. В молодости князь Владимир (Х-ХI вв.) использовал власть для удовлетворения низменных страстей: жестокости, кровожадности, женолюбия. Затем, после принятия христианства, он становится целеустремлённым правителем, деятельность которого «подчинена разуму». Например, он насильственно заставляет родителей отдавать детей в школы. Подобная черта показывает в князе истинно великого человека. Он вполне понял самый верный путь к прочному водворению начал новой жизни, которые хотел привить своему народу, и проводил своё намерение, несмотря на затруднения.

Однако, как было показано выше, процесс десакрализации исторических личностей определялся не только «опрощением» их повседневного бытия. Прежде всего, правители понимали необходимость для осуществления своих обязанностей постоянного самосовершенствования (образования). Так было и в нашей истории. Уже в Киевской Руси ХII-ХIII веков процент грамотных, по крайней мере, среди людей высших классов, был высоким. В любом случае все князья были грамотными. Они владели чтением, письмом, знанием основ государственного управления, родословной княжеской семьи и т.д. Кроме того, правители составляли для сыновей различные «Поучения», где делились собственным опытом, давали советы на будущее. Так, правивший в ХII веке князь Владимир Мономах поучает детей всё делать самим, во всё вникать, не полагаясь на тиунов и отроков.

Как и в Европе, в Древней Руси существовала практика публичных диспутов, улучшающая качества правителей. В Х веке Киевская Русь как централизованное великокняжеское государство нуждалась в объединяющей идее единого Бога, в религии, свободной от этнических различий Бога и родоплеменных традиций. В этой ситуации Великий князь киевский и всея Руси Владимир I Святославович, принявший крещение по восточному обряду, проявил понимание исторической необходимости и волю для осуществления нелёгкой задачи «крещения Руси».

В 988 году Владимир пошел походом на Византию, владения которой распространялись до Северного Причерноморья, взял город Корсунь в Крыму (Херсонес, ныне расположен в городской черте современного Севастополя), принудил Византию пойти на ряд уступок русичам. Здесь Владимир крестился, получив имя Василий, женился на греческой царевне Анне и с торжеством вернулся в Киев, где был совершен обряд крещения всего народа, а византийские миссионеры, среди которых было много южных славян, осуществили таинство приобщения их к христианству.

В «Повести временных лет» рассказано о «выборе веры». Во время диспута представители волжских болгар предлагали ислам, хазары - иудаизм, папский легат - католицизм, а греческий философ - православие. Не исключено, что имели место и споры представителей данных конфессий перед лицом правителя. Только выслушав всех, Владимир сознательно выбрал православие в качестве монотеистической религии для своего народа и государства.

В «Слове о законе и благодати» Илариона воздаётся хвала крестившему Русь князю Владимиру, его отцу храброму Святославу и мудрому сыну Ярославу. Владимир впервые сравнивается с равноапостольным императором Константином, что предвосхитило возникшую впоследствии концепцию «Москва - Третий Рим», где Руси отводилась роль мировой державы, наследнице славы Рима и Византии. Иларион возвеличивал роль древнерусских правителей в прошлом и в будущем, как бы ориентируя и готовя их на великие свершения.

Нравственные заповеди русским правителям были чётко сформулированы Кириллом Туровским в его «Притче о слепце и хромце». Философская притча сурово порицала Андрея Боголюбского за немилосердное разорение им древней столицы Руси Киева, чтобы опустошённый город не мог соперничать с возвышающимся Владимиром, центром Северо-Восточной Руси. И хотя в целом, как покажет будущее развитие, процесс перемещения политического и духовного центра Руси на северо-восток был необходим, вероломные методы, используемые при этом, осуждались общественным мнением. Единство Руси не должно было строиться на обмане и преступлении - такова глубокая мысль Кирилла, выраженная в его творении.

Великий князь Киевский Владимир Мономах (1113-1125) выступает в древнерусской литературе в качестве идеального правителя, антипода «окаянного» Святополка, братоубийцы, клятвопреступника, обманом захватившего власть и бесславно сгинувшего в лесах между «Ляхи» и «Чехи». Его «Поучение», написанное незадолго до кончины, поражает своей гуманностью, состраданием, стремлением предотвратить зло междоусобной брани, спасти людей от зла и дурных поступков. Князь призывает своих детей: убогих не забывать, бедным помогать, слабых не притеснять, не преступать крестоцелование, почитать духовных наставников. Наряду с моральными сентенциями «Поучение» содержит и практические наставления будущим владыкам как править подданными, как вести войну, как трудиться без лени, с усердием. Мономах призывает к примирению и прощению взаимных обид, преодолению ненависти и розни ради единства Русской земли. Высокое чувство ответственности и долга за свои дела, слова и мысли проступают в «Поучении» Великого князя.

Современник Мономаха митрополит Никифор прямо сравнивает роль разума в душе человеческой с функцией князя, управляющего своими владениями. В своём «Послании» он говорит об ответственности власти, ибо ею обладающие могут большую пользу принести и «велику пакость» учинить. Митрополит напоминает Мономаху о его знатном происхождении, призывает хранить предания отцов своих и помнить о справедливом правлении страной.

Как бы ни были сильны призывы к моральному совершенствованию, к духовной стойкости, они сами по себе не могли спасти страну. Это делал народ под руководством опытных военачальников, смелых вождей, умных политиков и дипломатов. Одной из ярких фигур времен татаро-монгольского нашествия стал Александр Невский (1220-1263), крупнейший деятель не только Х111 века, но и всей отечественной истории, любимый герой русского народа. Проживший около 43 лет, он оставил глубокую память и стал олицетворением вождя, защитника русской земли. Образу величественного и вместе с тем смиренного русского князя противопоставляется образ надменного завоевателя шведского ярла Биргера, предвкушающего лёгкую победу. Подобная оппозиция станет традиционной для русской литературы, где противопоставляются Мамай и Дмитрий Донской, Наполеон и Кутузов.

Яркими личностями этих трагических времён становятся Серапион Владимирский, Михаил Черниговский, митрополит Пётр, а в более поздние времена целый ряд Московских князей и царей, создателей Российского государства и их духовных наставников, таких как Сергий Радонежский. Это время отмечено и великими религиозно-нравственными подвигами русских правителей и бояр. Вызванный в ставку Батыя для принесения присяги на верность и получение ярлыка на княжение в своей земле черниговский князь Михаил отказался выполнить очистительный ритуал и поклониться языческим идолам, Он принял гибель за веру, имевшую в тех условиях характер политического протеста. Михаил и боярин Феодор, разделивший его участь, были причислены к лику святых, их останки привезены на Русь и впоследствии перенесены в Архангельский собор Московского Кремля, национальный русский пантеон.

Идея и практика воспитания и образования правителя будет продолжена в другие времена. И когда в ХV1 веке «дивный философ» Максим Грек будет вразумлять молодого правителя Ивана 1V, то сошлётся на Александра Македонского как «царя велика и преславна», воспитанного не менее великим Аристотелем. Эта идея перерастёт саму себя. В ХV111 веке идея «просвещённого монарха» будет трансформирована в целостную государственно-имперскую идеологию «просвещённого абсолютизма».

Тема 12. ИДЕАЛ И РЕАЛЬНОСТЬ «ПРОСВЕЩЁННОГО АБСОЛЮТИЗМА»

Семнадцатым веком завершается русское средневековье, восемнадцатый начинает новое время в истории страны. На место Московской царской Руси приходит Петербургская императорская Россия. В это же время на теоретическом уровне происходит обособление философии от религии, и её утверждение как теоретической науки.

Главной общественной силой, поддерживающей петровские реформы, стало дворянство, чьи интересы представлены в произведениях Ф.Прокоповича, В.Н.Татищева, А.Д.Кантемира - первых пропагандистах науки и философии Нового времени в России.

В состав «Учёной дружины» Петра Великого, возглавляемой Феофаном Прокоповичем, входят В.Н.Татищев, А.Д.Кантемир, А.М.Черкасский, И.Ю.Трубецкой и др. В своих произведениях Ф.Прокопович (1681-1736), ссылаясь на нестабильность демократических и аристократических (олигархических) режимов, противопоставлял им наследственную монархию в форме самодержавия. Народ, отмечал просветитель, «сам отложил и отдал государю свои права». Церковь же, как один их «чинов» народа, подобно военным, чиновникам, врачам, должна служить государству, а государство должно иметь конечной целью «всенародную пользу».

Подобного рода «благородные» идеалы государственности опираются у Феофана Прокоповича, как и у его единомышленников, на теорию просвещённого абсолютизма и, соответственно, идеал «просвещённого монарха». Данные теории, в свою очередь, определяют взгляды петровских просветителей на роль правителя в истории и обществе.

В основе теории просвещённого абсолютизма лежат новые представления о человеке и мире его нравственности. Это новое просвещенческое мировоззрение выступило против разрыва земного и небесного, против принижения человеческого и возвышения божественного. Оно привлекло внимание к человеческим делам, отношениям, чувствам, представляя их как целый мир, в котором человек сам выступает кузнецом своего счастья

. Человек Прокоповича еще абстрактен, его неизменная сущность даётся Богом и природой. Однако этот «человек вообще» уже не совершенно определённо аристократ - нравственный идеал уходящего феодального уклада, но и горожанин, купец, заводчик, учёный, дипломат. Этот человек уже не раб и не червь даже перед лицом божества, он полон достоинства и сознания своей значимости для социума и природы. Тем самым Ф.Прокопович поднимает значение свободного члена общества, отдельной «персоны». Он возвышает и реабилитирует в человеке то, что принижалось в нём средневековым теологическим мировоззрением, - свободу человеческого разума, красоту его тела и чувств.

Ф.Прокопович и его единомышленники порицали роскошь и тунеядство не потому, что последние основывались на угнетении и насилии, а потому, что в их глазах это было «плохое», бесполезное для государства, для общего употребление богатства.

По мнению Феофана, человек, его разум и тело подчинены действию естественного закона. Стражем этого закона является совесть, которая также есть «дар естественный». От природы человек склонен к добру. А потому нарушение доброты (бои гладиаторов, костры инквизиции и т.п.) есть вместе с тем и нарушение человечности - «образ бесчеловечия». Доброта, вытекая их естественного закона, является естественным нравственным состоянием, ибо нравственно то, что естественно. При этом опора на естественный закон представляет необходимое, но недостаточное условие нравственности. Для того чтобы действия были нравственными, они должны основываться на осознании и свободе выбора добра.

Отрицая идею того, что тело есть источник греха и зла, Феофан приближается к идее гармонии души и тела человека. Не считает он также злыми и греховными чувства и страсти человека. Он призывает к полнокровной жизни на земле, к богатству и многообразию чувств, эмоций, страстей. Определённые шаги к десакрализации брака вытекают из допущения им браков с иноверцами. Высказывается просветитель и за большую свободу и равноправие сторон при разводе, осуждая монашество как противоестественное состояние для человека, способствующее насаждению тайного разврата. На брак Прокопович смотрит уже не столько как на таинство, сколько как на контракт, и именно отсюда выводит равенство сторон в браке. Не ограничивал он и количество повторных браков, в которые могут вступать муж или жена после смерти супруга. Это предложение вызвало особенно резкие нападки со стороны тогдашнего духовенства, и было отклонено Синодом.

Счастье предполагает изобилие материальных благ, но достижение счастья, по мнению Феофана, предполагает также удовлетворение духовных потребностей человека. В его этике так же, как в этике Б.Спинозы, провозглашается единство знания и морали. Мыслитель мечтает о том времени, когда просвещение изменит грубые нравы, а вместе с ними улучшит и общественный строй, что будет способствовать человеческому счастью.

В концепции человека Прокоповича уделяется внимание и положению женщины. Если наиболее прогрессивные мыслители прошлого отстаивали идею равенства мужчины и женщины, признавая их равенство перед Богом, что Прокопович освобождает эту идею от теологической формы. Он считает, что женщина должна иметь равные права с мужчиной в сфере труда и образования. Эта мысль была выдвинута им, прежде всего для обоснования акта коронации и возведения на престол Екатерины I и Анны Иоанновны, однако она не сводилась к этому. Прокопович приводит множество исторических и легендарны примеров, когда женщины, занимающие крупные посты в государстве, прославились как законодатели, судьи, воительницы. Разум женщины, нисколько не уступает разуму мужчины. Женщине доступна любая наука и любая сфера теоретической деятельности. Нет такой высокой должности в государстве, которую не могла бы занимать женщина. Тем самым на теоретическом уровне Прокопович раздвигает рамки понятия об исторической «великой» личности, допуская сюда не только и исключительно мужчин, но и женщин с признанием за ними таких же прав на управление государством и народом.

Социально-экономическое развитие России ХVII-ХVIII столетий постепенно начинает подчиняться интересами зарождающейся буржуазии. Интересы же нового класса не соответствовали существующие феодальные государственно-правовые отношения. Для развития науки, производства, внешней и внутренней торговли новая Россия нуждалась в усилении и централизации государственной власти, способной противодействовать феодальной раздробленности.

Образование русского национального централизованного государства завершилось к концу ХV века. В ХVI-ХVII веках происходит его дальнейшее расширение и укрепление. Этому значительно способствовало освоение огромных пространств Поволжья, Сибири, воссоединение с Украиной. Уже в 1547 году для носителя верховной власти титул великого князя был изменён на царя и установлена самодержавная форма правления. Однако это самодержавие существенно ограничивалось, с одной стороны, Боярской думой, а с другой - наличием в значительной мере независимой власти Патриарха.

Необходимость дальнейшей централизации, диктуемая социально-экономическими условиями, приводит к превращению России в начале ХVIII столетия из самодержавной монархии и Боярской думой в абсолютную монархию. Боярская дума, приказы, воеводы заменяются возглавляемой Сенатом системой коллегий. На место упразднённого Патриаршества учреждается Синод, подчинённый власти светского государства.

Теоретическое обоснование процесса централизации русского государства и превращения его в абсолютную монархию находит отражение в сочинениях многих прогрессивных мыслителей конца ХVII - начала ХVIII веке. Так, представитель «Учёной дружины» В.Н.Татищев (1686-1750) в своих произведениях на место божественного промысла ставил интересы и разум человека. История, объявлявшаяся дотоле независимой от людей, превращалась в поле их многообразной деятельности, обусловленной как субъективными, так и объективно-природными факторами. Тем самым мыслитель отстаивал персоналистскую концепцию личности и её роли в истории. При этом представление об активно-деятельной личности понимается В.Татищевым значительно более широко, чем только деяния «великая личность». Выражая интересы той части господствующего класса России, который оказался ведущей силой петровских реформ, он, как и другие просветители, постоянно ратовал за широкое распространение знаний. Именно Татищев выдвинул своеобразный лозунг: «Учение - свет, а не учение - тьма». Конечно, образование нужно прежде всего дворянству, которое «не щадя здравия и живота должно служить государю». Однако если принять во внимание военные интересы государства, производственные нужды и соображения нравственности, народ также следовало бы допустить к учению. Он ратовал даже за допуск крепостных крестьян в начальные школы, что, впрочем, не могло осуществиться ещё многие десятилетия в истории России.

Справиться с разнообразными задачами дальнейшего развития страны мог только просвещённый монарх. Но каков его статус на теоретическом уровне? Следует отметить, что здесь у Прокоповича, как и у его единомышленников, обнаруживаются явные противоречия. По сути дела русский мыслитель, как и Макиавелли, Кампанелла, Гоббс, Гуго Гроций и другие европейские умы, рассматривает государство человеческими глазами и выводит его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии. И, тем не менее, в отличие от западноевропейских мыслителей, Прокопович прибегает ещё к Откровению. Частично это легко объяснимо тем, что «Правда воли монаршей» и другие его сочинения писались для убеждения широкого круга читателей, сознание которых было ещё сплошь религиозным. Но всё же центр тяжести всего трактата лежит в рационалистических доказательствах, если отбросить всю аргументацию богословского характера. Объясняя происхождение государственной власти из общественного договора (в соответствии с общепринятой уже на Западе концепцией), Прокопович осознаёт, что подобное утверждение, по которому монарх получает свою власть из рук народа, противоречит Библии, ибо там сказано: «Несть власти, аще не от Бога». Становление же государственной власти, в соответствие с договорной концепцией, связано с передачей народом своей воли одному лицу - монарху. Поэтому чтобы обезопасить свою теорию, он ту же прибавляет, что «народная воля бывает не без собственного смотрения Божия, по Божиим мановениям движима действует». Однако это разъяснение не устраняет противоречия, ибо если любая власть от Бога, то и ликвидация её и замена также происходит от Бога.

Отдав свою волю монарху, народ не может забрать её у него, даже в том случае, если монарх нарушает договор и не заботится об общей пользе. По мнению Прокоповича, народ должен подчиняться, согласно договору, и хорошей и плохой власти. Договор, следовательно, имеет ярко выраженную односторонность: он обязателен только для народа. Прокопович придаёт своему учению сугубо абсолютистский характер, оправдывающий любые действия монарха, даже насилия.

Отметим и другое отличие. По Гоббсу, формообразующий фактор власти народа есть передача воли каждого отдельного индивида монарху. Иными словами, субъектом обязанности подчинения в государстве является каждый отдельный индивид. У Прокоповича в отличие от Гоббса таким фактором выступает общая воля всего народа как определённого единства, субъектом подчинения - также весь «народ» как целое, который не расчленяется на изолированные индивиды.

Таким образом, на теоретическом уровне чётко прослеживается персоналистский подход к пониманию роли «великой личности» в истории. И этот подход усиливается явными моментами сакрализации личности монарха (императора российского). В совокупности оба подхода обосновывают самодержавный характер верховной власти и оправдывают волюнтаризм «великой личности» как самодержца. А потому нарушение гражданской свободы возводится Прокоповичем (впрочем, как и Гоббсом) в принцип; любое повеление верховной власти должно беспрекословно выполняться, что и следует из концепции строго одностороннего договора. Передавая, согласно договору, свою волю правителю, народ вместе с тем передаёт ему и свою суверенность. Субъектом суверенитета является только верховная власть (в лице самодержавного монарха-императора), народ суверенитетом не обладает.