Русская философия о роли личности в истории государства

С другой стороны, признание на теоретическом уровне договорного происхождения государства, так или иначе, ограничивает чисто персоналистский характер власти, снимает, хотя и частично, её сакрально-божественный статус.

Высшую роль личности правителя Прокопович видит в его заботе о благе народа, в обеспечении им государственной безопасности, мира, внутреннего порядка, правосудия, благосостояния и просвещения подданных. Его роль состоит, прежде всего, в светских делах, как гражданских, так и военных. Велика роль правителя в организации школ, академий, библиотек, в организации всеобщего образования и обеспечения свободного от давления церкви научного исследования, соблюдения свободы совести и религиозной терпимости, равенства женщины, занятие государственных должностей и т.д.

Мечтая о просвещённом правителе, философе на троне, который будет управлять согласно законам разума и естества, Прокопович не понимал утопичности своих мечтаний.

Тема 13. РУССКИЕ ИСТОРИКИ ХIХ ВЕКА О РОЛИ ЛИЧНОСТИ

В своей «Истории государства Российского» Н.М.Карамзин изобразил не только князей, царей и бояр, но и людей из других сословий. У него мы находим портреты и характеры сотен простых людей - воинов, казаков, монахов, «разбойников» и «злодеев - предводителей многочисленных бунтов и восстаний. Среди этих персонажей особое место занимают такие люди, как Ермак, Болотников

, Отрепьев. И характеры раскрываются историком в действиях исторического и общенационального масштаба. Так, личность Ермака и других «буйных атаманов волжских», известных «удальством редким» обнаруживают себя в великих деяниях: в трудных походах, завершившихся завоеванием Сибири.

Расширяя представление о «великих личностях», Карамзин, тем не менее, рисовал их образы не со стороны их частной, семейной жизни, но со стороны их связей с большим миром общенационального, общегосударственного, патриотического бытия. В их портретах отсутствует и намёк на сакрализацию, если не считать таковой подчёркивание их героизма, но, с другой стороны, они ставятся историком в один ряд с великими историческими личностями. Природа любит иногда чрезвычайности, отходит от своего обыкновенного закона и даёт женщинам характеры, которые выводят их из домашней неизвестности на театр народный, - писал Карамзин.

Как и у Феофана Прокоповича главной и определяющей идеей Карамзина является идея благодетельности самодержавия для России. Ш.Монтескье признавал монархию, смягчённую просвещением, лучшей формой современного государственного устройства народов. Другими словами, такая концепция лишь смягчает персоналистский подход к великой личности элементами имперсонализма в рамках концепции просвещённого абсолютизма. Согласно Ж.-Ж.Руссо образцовым правлением является не монархия, а республика, оговаривая в то же время, что демократическое правление наиболее пригодно для малых государств, аристократическое - для государств средних, а монархическое - для больших.

Большинство русских (за исключением А.Н.Радищева) и западных просветителей приняло и теорию Монтескье, и дополнение Руссо. Принял эту концепцию и Карамзин. Она, как ему казалось, объясняла ход развития Французской революции. Народ, дорого заплатив за попытку осуществления идей равенства и свободы в рамках республики, после многих лет тягчайших испытаний стал возвращаться к тому правлению, которое сначала было уничтожено. В 1802 году историк писал: «Франция по своему величию и характеру должна быть монархией». Через несколько лет это «пророчество» сбылось - Наполеон провозгласил Францию монархией, а себя её императором.

В поддержку своего выбора Карамзин обращается к географическому аргументу. Россия - громадная страна, «мира половина», и потому государственным строем её должна быть монархия. Вместе с тем историк признавал и прогрессивную роль русского самодержавия, а, следовательно, и личную прогрессивную роль российских правителей в историческом процессе. Она проявилась в объединении основной государственной территории России, в сплочении в единое государственное целое разрозненных феодальных земель, а позже, выступив в лице Петра Великого, в ряде государственных реформ вплоть до царствования Александра I. Обращаясь к опыту истории, любой гражданин поймёт, что всё нужное для развития России исходит из рук царя. В то же время история должна была учить и царей. Правители, законодатели, - писал он, - действуют по указанию истории и смотрят на её листы, как мореплаватели на чертежи морей. На примерах правления русских монархов - положительных и отрицательных - Карамзин хотел учить царствовать. Для этого историк даёт определение самодержавия, подчёркивая его обязанности перед народом. Самодержавие есть не то, чтобы отнять у людей естественную свободу, но чтобы действия их направлять к величайшему благу. Таким образом, писатель не просто провозглашал тезис о благодетельности самодержавия, но признавал благодетельность его только в том случае, когда оно заботится о благе и счастье народа.

Анализируя многочисленные факты начального периода русской истории, Карамзин приходит к пониманию огромной роли народа в жизни страны. Любовь и ненависть народа к князю - вот что определяло судьбу самого князя и порядок в княжестве. Если князь не понимает этого, если он не проявляет заботы о народе и хочет добиться его повиновения только силой, то он сам является причиной бунта. Исследование истории позволяло писать о двух ликах народа - он «добрый», он и «мятежный». Ссылаясь на мнение летописца, Карамзин пишет, что народ за хищность судей и чиновников ненавидит и царя самого добродушного и милосерднейшего. Тем самым мы видим и здесь бытующую издревле персонификацию формы правления в лице одного верховного правителя (в данном случае князя).

Признавая историческую «правду» народных бунтов, Карамзин, тем не менее, утверждает, что такие тираны и преступники на троне, как Грозный и Годунов - подлежат суду истории, но не народа. Тем самым писатель лишает народ права на бунт. Как же тогда объяснить бунты против самодержцев? Как выйти из данного противоречия? Народный бунт, мятеж объявляется в данном случае Карамзиным проявлением суда небесного - это кара божественная за совершенные царями-тиранами преступления, за отступничество от принципов самодержавия. Происходит явная сакрализация смысла подобного рода мятежа как кары Господней. Тем самым с народа снимается «вина» за мятеж; он оказывается всего лишь орудием провидения.

Такое отношение к «тиранам» и объяснение мятежа как «воли провидения» и суда Божьего была, конечно, уступкой монархической концепции, хотя она и соответствовала позиции летописца.

Обращаясь к эпохе Смуты, когда судьба России как единого, независимого государства вновь была поставлена на карту, Карамзин вынужден был признать, что власть в этих обстоятельствах предавала интересы России, боясь мятежной силы народа, а народ, проявлявший «любовь к мятежам», оказался способным спасти отечество именно потому, что мог противостоять воле правителей. Эти правители думали спасти Россию Владиславом, верили гетману, верили Сигизмунду - не верили только добродетели своего народа, - писал историк. Народ русский мог «безмолвствовать» во время правления тирана, он мог поднять восстание и «низвергнуть» государя, а в годину испытаний спасти отечество. Тем самым Карамзин отверг концепцию русского национального характера, выдвинутую Екатериной II («образцовое послушание»).

Под натиском объективных исторических данных Карамзин-историк опровергает Карамзина-политика. «Любимая идея» самодержавия рушится. Это прекрасно понял А.С.Пушкин, заявивший, что несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия в «Истории» Карамзина были красноречиво опровергнуты верным рассказом событий. Установленный факт постоянных мятежей народа против князей и царей помог поэту установить важную истину - о ненависти народа к самодержавию, о его враждебности к этой форме правления. Историческая правда опровергала персоналистскую трактовку роли великой личности в истории самодержавия, выдвигая на передний план роль русской народной массы и её отдельных представителей в истории России.

В отличие от Карамзина С.М.Соловьёв уже мог в своих исторических разработках опираться на диалектику Гегеля. Существенной внутренней пружиной исторического развития стали для него противоречия и борьба противоречивых начал, присущих любому историческому процессу, явлению, деятелю. Но борьба противоположностей разрешалась, движение постепенно приводило к смене старого новым; новое же органически заключало в себе и присущие ему собственные внутренние противоречия. В своей методологии Соловьёва-историка явно проявлялась гегелевская диалектика, идеи эволюционизма и некоторые черты позитивизма. Все народы движутся вперёд, в их истории существуют общие черты. Ведь все народы знали два этапа в их историческом развитии. В первом, как бы младенческом этапе, преобладали «чувства», во втором, зрелом, - «мысли». Для начального этапа впереди стояли семья, род, родовые отношения, во втором же этапе ширится просвещение, растёт и крепнет государство.

Три условия имеют особенное влияние на жизнь народа: природа страны, где он живёт, природа племени, к которому он принадлежит и ход внешних событий, влияния, идущие от народов, которые его окружают. Обращаясь к истории России, Соловьёв установил четыре крупных раздела.

1) Господство родового строя - от Рюрика до Андрея Боголюбского.

2) От Андрея Боголюбского до начала ХVII века. Борьба родового и государственного строя - от Андрея Боголюбского до Ивана Калиты. Объединение русских земель вокруг Москвы - от Ивана Калиты до Ивана III. Торжество государственного начала - от Ивана III до пресечения Рюрикова дома и самого начала ХVIII века.

3) Вступление России в систему европейских государств - от первых Романовых до середины ХVIII века.

4) Новый период истории России - от середины ХVIII века до великих реформ 1860-х годов.

В каждом из этих разделов выступали образы более или менее значительных исторических деятелей. Как же представлялась учёному роль личности в истории? Выделяя такие личности, прослеживая их жизнь, характеры и деяния, историк сталкивался с труднейшей задачей «изображения деятельности одного исторического лица». Неуместными, по его мнению, тут были как чрезмерные похвалы, так и неумеренные порицания. Христианство и наука дают нам возможность освободиться от такого представления о великих людях, утверждал учёный. Ведь «великий» человек - сын своего времени и своего народа, он высоко поднимается как представитель народа в известное время, он - носитель и выразитель народной мысли. Учёный считал неисторичным такой взгляд, когда деятельность одного лица отрывается от исторической деятельности целого народа. Тем самым в жизнь народа вводилась сверхъестественная сила, действующая по своему произволу, причём народ был осуждён на совершенно страдательное отношение к ней.

Как видно, в этом нелёгком вопросе о роли личности в истории Соловьёв последовательно стремился видеть объективные закономерности исторического процесса, признавал возможность изучения и анализа этих закономерностей.

В отличие от сводных работ своих предшественников и современников (Д.И.Иловайского, С.Ф.Платонова) с их персонификацией истории России, В.О.Ключевский отошёл от характеристики истории страны по царствованиям великих князей и царей. В своих исторических построениях учёный попытался наметить периодизацию, исходя из моментов, определяющих, по его мнению, исторический процесс. Это проявилось, прежде всего, не в его общетеоретических позициях, а в конкретном изложении истории страны, где он давал материал, свидетельствующий о роли экономического фактора в развитии России.

Ключевский был далёк от апологетики самодержавной власти. Его «Курс русской истории» привлекал читателей яркими характеристиками отдельных представителей этой власти, в которых была или сдержанная усмешка или острая критика (например, московских великих князей - Даниловичей, Ивана Грозного, цариц и фаворитов ХVIII века и т. д.).

В своих работах, преимущественно созданных до 90-х годов ХIХ века, Ключевский поставил ряд интересных вопросов социально-экономического характера. Это было новизной по сравнению с предшествующей историографией. С особой полнотой Ключевский изучал историю боярского и помещичьего хозяйства, хозяйственную деятельность монастырей и духовенства, экономические причины закрепощения крестьянства. Таковы исследования Ключевского о хозяйстве Соловецкого монастыря, статьи «Происхождение крепостного права в России», «Подушная подать и отмена холопства в России». В «Боярской думе» историк пытался отвести большую роль в развитии общества экономическому фактору.

Однако изучение экономических процессов в истории России совмещалось у Ключевского с юридическим подходом к объяснению важнейших исторических явлений. Его ученик, впоследствии академик М.М.Богословский подчёркивал, что вообще экономические отношения привлекались в работах учителя постольку, поскольку они нужны для объяснения создавшихся на их основе юридических явлений. В любом случае выдвижение на передний план экономических и юридических аспектов в развитии России уже самим своим фактом подчёркивало имперсоналистские позиции историка.

Тема 14. Г.В.ПЛЕХАНОВ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Значительное место в творчестве русского теоретика социализма Г.В.Плеханова занимает подробный анализ и решение проблемы роли личности в истории с марксистских позиций. Этому посвящена его классическая работа «К вопросу о роли личности в истории». В ней Плеханов отвергает эклектический подход к решению проблемы движущих сил развития истории. Такой подход провозглашает все «факторы» такого развития одинаково важными. Особенно ярко эклектический подход выразился впоследствии в нападках его на диалектический материализм. В нём представители эклектики увидели учение, жертвующее экономическому «фактору» всеми другими и сводящее к нулю роль личности в истории. В действительности диалектический материализм чужд точки зрения «факторов». Только при полной неспособности к логическому мышлению можно видеть в нём оправдание так называемого квиетизма, то есть идеологии пассивности, непротивления, воздержания от какой-либо деятельности, поскольку экономическое развитие само по себе, без всякого вмешательства решит все социальные проблемы человечества.

Другими словами, диалектический материализм обвиняется как учение, склонное к фаталистическому пониманию исторического процесса. Однако даже некоторые сторонники эклектики, писал Плеханов, подмечают в высшей степени интересный факт: история показывает, что даже фатализм не только не всегда мешает энергическому действию на практике, но, напротив, в известные эпохи был психологически необходимой основой такого действия. В доказательство можно сослаться на пуритан, далеко превзошедших своей энергией все другие партии в Англии XVII века, и на последователей Магомета, в короткое время покоривших своей власти огромную полосу земли от Индии до Испании. Тут все зависит от того, составляет ли моя собственная деятельность необходимое звено в цепи необходимых событий. Если да, то тем меньше у меня колебаний и тем решительнее я действую. И в этом нет ничего удивительного. Когда мы говорим, что данная личность считает свою деятельность необходимым звеном в цепи необходимых событий, это значит, что отсутствие свободы воли равносильно для нее совершенной неспособности к бездействию и что оно, это отсутствие свободы воли, отражается в ее сознании в виде невозможности поступать иначе, чем она поступает. Это именно то психологическое настроение, которое может быть выражено знаменитыми словами Лютера: «На этом я стою и не могу иначе», и благодаря которому люди обнаруживают самую неукротимую энергию, совершают самые поразительные подвиги. Это настроение было неизвестно Гамлету: оттого он и был способен только ныть да рефлектировать. И оттого Гамлет никогда не помирился бы с философией, по смыслу которой свобода есть лишь необходимость, перешедшая в сознание.

Согласно учению Кальвина, все поступки людей предопределены Богом. По этому же учению, Бог избирает некоторых из своих служителей для освобождения несправедливо угнетённых народов. Таков был, например, Моисей, освободитель израильского народа. По всему видно, что таким же орудием Бога считал себя и Кромвель; он всегда и, вероятно, в силу совершенно искреннего убеждения называл свои действия плодом воли Божьей. Все эти действия были наперед окрашены для него в цвет необходимости. Это не только не мешало ему стремиться от победы к победе, но придавало этому его стремлению неукротимую силу.

Сознание необходимости прекрасно уживаемся с самым энергическим действием на практике. По крайней мере, так бывало до сих пор в истории. Люди, отрицавшие свободу воли, часто превосходили всех своих современников силой собственной воли и предъявляли к ней наибольшие требования. Таких примеров много. Они общеизвестны. Забыть о них можно только при умышленном нежелании видеть историческую действительность такою, какова она есть. Подобное нежелание очень сильно, например, у отечественных сторонников субъективного метода в социологии (Лавров, Михайловский, Кареев и др.), которые считали, что в построении науки об обществе главную роль должно играть не понимание исторической необходимости, а критерий желаемого, «идеального» и т.п.

Когда мои действия являются в то же время наиболее для меня желательными из всех возможных действий, тогда необходимость отождествляется в моем сознании со свободой, а свобода с необходимостью. И тогда я не свободен только в том смысле, что не могу нарушить это тождество свободы с необходимостью; не могу противопоставить их одну другой; не могу почувствовать себя стесненным необходимостью. Но подобное отсутствие свободы есть вместе с тем ее полнейшее проявление.

Георг Зиммель (1858-1918) говорит, что свобода есть всегда свобода от чего-нибудь, и что там, где свобода не мыслится как противоположность связанности, она не имеет смысла. Это, конечно, так. Но на основании этой маленькой азбучной истины нельзя опровергнуть то положение, составляющее одно из гениальнейших открытий, когда-либо сделанных философской мыслью, что свобода есть сознанная необходимость. Определение Зиммеля слишком узко: оно относится только к свободе от внешнего стеснения. Пока речь идет лишь о таких стеснениях, отождествление свободы с необходимостью было бы до последней степени комично: вор не свободен вытащить у вас из кармана носовой платок, если вы мешаете ему сделать это и пока он не преодолел вашего сопротивления. Но кроме этого элементарного и поверхностного понятия о свободе есть другое, несравненно более глубокое. Люди, способные к философскому мышлению, доходят до него только тогда, когда им удаётся разделаться с дуализмом и понять, что между субъектом, с одной стороны, и объектом - с другой, вовсе не существует той пропасти, какую предполагают дуалисты.

Некоторые «ученики» субъективистов сумели найти мост, соединяющий идеалы с действительностью. Они возвысились до монизма. По их мнению, капитализм ходом своего собственного развития приведёт к своему собственному отрицанию и к осуществлению их - русских, да и не одних только русских, «учеников» - идеалов. Это историческая необходимость. Он, «ученик», служит одним из орудий этой необходимости и не может не служить им как по своему общественному положению, так и по своему умственному и нравственному характеру, созданному этим положением. Это тоже сторона необходимости. Однако, пока личность не завоевала этой свободы мужественным усилием философской мысли, она еще не вполне принадлежит самой себе и своими собственными нравственными муками платит позорную дань противостоящей ей внешней необходимости. Но зато та же личность родится для новой, полной жизни, едва только она свергнет с себя иго этого мучительного и постыдного стеснения, и ее свободная деятельность явится сознательным и свободным выражением необходимости. Тогда она становится великой общественной силой, и тогда уже ничто не может помешать ей и ничто не помешает быть свободной. По словам Гегеля «свобода есть не что иное, как утверждение самого себя».

А как подействует сознание необходимости данного явления на сильного человека, который ему не сочувствует и противодействует его наступлению? Тут дело несколько изменяется. Очень возможно, что оно ослабит энергию его сопротивления. Но когда противники данного явления убеждаются в его неизбежности? Когда благоприятствующие ему обстоятельства становятся многочисленны и очень сильны. Сознание его противниками неизбежности его наступления и упадок их энергии представляют собою лишь проявление силы благоприятствующих ему условий. Такие проявления в свою очередь входят в число этих благоприятных условий. Но энергия сопротивления уменьшится не у всех его противников. У некоторых она только возрастет вследствие сознания его неизбежности, превратившись в энергию отчаяния. История вообще, и история России в частности, представляет немало поучительных примеров энергии этого рода.

Субъективисты всегда отводили личности весьма значительную роль в истории. И было время, когда это вызывало большое сочувствие к ним передовой молодежи, стремившейся к благородному труду на общую пользу и потому, естественно, склонной высоко ценить значение личной инициативы. Но, в сущности, субъективисты никогда не умели не только решить, но даже и правильно поставить вопрос о роли личности в истории. Они противополагали деятельность «критически мыслящих личностей» влиянию законов общественно-исторического движения и таким образом создавали как бы новую разновидность теории факторов: критически мыслящие личности являлись одним фактором названного движения, а другим фактором служили его же собственные законы. В результате получалась сугубая несообразность, которою можно было довольствоваться только до тех пор, пока внимание деятельных «личностей» сосредоточивалось на практических злобах дня.

Субъективисты, стремясь отвести «личности» как можно более широкую роль в истории, отказывались признать историческое движение человечества законосообразным процессом. Напротив, некоторые из их новейших противников, стремясь как можно лучше оттенить законосообразный характер этого движения, готовы были забыть, что история делается людьми и что поэтому деятельность личностей не может не иметь в ней значения. Теоретически такая крайность столь же непозволительна, как и та, к которой пришли наиболее рьяные субъективисты. Жертвовать тезой антитезе так же неосновательно, как и забывать об антитезе ради тезы. Правильная точка зрения будет найдена только тогда, когда мы сумеем объединить в синтезе заключающиеся в них моменты истины.

РАЗДЕЛ ІV. СОВРЕМЕННЫЕ ДИСКУССИИ О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Тема 15. НА ПУТИ К СИНТЕЗУ СУЩЕСТВУЮЩИХ ПОДХОДОВ

Ранее были рассмотрены персоналистская и имперсоналистская парадигмы роли личности в истории в рамках Западной, Восточной и Русской философских традиций. Неизбежно возникает вопрос о возможности синтеза данных подходов. Очевидно, что для решения данной проблемы необходимо выявить предварительно точки их пересечения (соприкосновения). Тогда персоналистская и имперсоналистская концепции роли личности в истории благодаря соединению их элементов могли бы дать новое качество всей системе познания по данному вопросу.

Исходный этап синтеза - выявление противоположных точек зрения и критериев их объединения. Сторонники персоналистской позиции считают, что отдельные великие личности являются движущими силами исторического процесса, ведущими за собой массы других людей. Подобные лидеры - как военные, так и политики, - от Наполеона до Ганди, всегда руководили, находясь в первой линии, они обладают личной смелостью, храбростью, выдающимся умом. По словам известного критика ХIХ века В.Стасова, во всём человечестве есть только несколько тысяч или сотен достойных людей, а остальные заслуживают помойной ямы. Его современные последователи не столь категоричны, но тоже утверждают, что история даёт широкий простор личности. Более того, в отдельные периоды (например, в СССР 20-30-х годов ХХ века) действия руководителей государства составили по существу целое русло исторического процесса. Нужны «великие» люди и сейчас о чём пишет журнал Luxury: «Италия сегодня испытывает потребность в политиках, каким был Перикл, которые бы хотели установить демократию, несмотря на войны и жертвы».

Методологическим основанием такой позиции служил сначала волюнтаризм, а потом сформировавшийся к ХХ веку в европейской философии персонализм. По мнению основателя персонализма Эмиля Мунье, данное учение утверждает примат человеческой личности над материальной необходимостью и коллективными механизмами, которые служат опорой в её развитии. Поскольку личность находится во враждебных отношениях с действительностью, считал французский мыслитель, то жизнь личности начинается со способности ломать контакт со средой, с нового овладения самой собой для того, чтобы сосредоточиться. Личность должна уйти в себя или вернуться к себе, чтобы «сосредоточиться»; по этой же причине её жизнь по своей природе связана с определённой тайной. По словам С.Франка, персонализм рассматривает личность как единственную форму «живого воплощения нравственности», «абсолютное начало земного бытия».

Реакцией на персоналистскую парадигму в историософии стала имперсоналистская позиция как её антитеза. Её сторонники утверждали, что конкретный человек, несмотря на наличие в его руках властного ресурса или иного способа воздействия на окружающих людей, не может существенно влиять на ход исторического процесса. Такой подход тоже прошёл длительную эволюцию. Со времён древности и до наших дней многими выдающимися мыслителями личность воспринималась лишь как игрушка в руках высших сил, а её осознанная якобы свобода и уверенность в собственной значимости - не более чем тщеславие и обман.

Методологической основой имперсонализма выступали многочисленные монистические концепции, ставившие деятельность личности в зависимость от внешних факторов. В философии К. Маркса эту роль играли материальные (экономические) структуры прошлого. В идеалистических концепциях - сверхъестественные силы (Августин, Иоахим Флорский) или Мировой дух (Г.Гегель). В итоге сторонниками данной позиции делался однозначный вывод: великая личность носит в историческом процессе несамостоятельный, зависимый характер.

Однако современные учёные стремятся объединить персоналистскую и имперсоналистскую парадигмы. Они считают, что деятельность исторической личности определяется как её субъективными качествами, так и объективными факторами. С этих позиций, например, можно следующим образом характеризовать историю Германии второй половины ХIХ века. История, начавшаяся в 1866 году, была открытой. И конечно, её более чем обычно формировал Бисмарк. Всё началось с него. Но е формировали и жёсткие структуры, и объективно текущие процессы, формы повседневности, хозяйства, стратификации общества и происходивших в нём передвижек. Другие исследователи выводят из данного тезиса положение о том, что любой субъект истории (человек, общественная группа, нация) находится одновременно в жёстких ограничительных рамках и обладает полной свободой. Открытость истории предполагает свободу действий мыслящего и обладающего силой воображения и политической волей человека, от которого зависит выбор того или иного варианта дальнейшего развития. Каждый субъект истории волен и не волен в своём выборе. Волен, поскольку на каждом этапе исторического процесса есть многообразные варианты развития. Не волен в силу действия ограничивающих обстоятельств: времени, места, среды, режима и т.д. Следовательно, любая личность в истории и свободна (персонализм), и ограничена в собственных действиях (имперсонализм).

Данное положение пока остаётся лишь тезисом, который следует обосновать. Трудность состоит в том, что необходимо объединить в систему субъективные характеристики человека и воздействующие на него внешние силы. Личность определяется либо изнутри порождёнными свойствами, либо извне разными обстоятельствами. Первые условия назовём «органическими», вторые, то есть окружающую среду и культурно-социальные формы, - условиями «неорганическими». Необходим синтез «органических» и «неорганических» условий, детерминирующих деятельность великой личности в историческом процессе.

Однозначные причинно-следственные зависимости здесь редко проходят. Во-первых, не всегда в истории для реализации какой-либо объективной цели, стоящей перед группой людей или страной в целом, быстро находится подходящая, достойная «замена» (персона). Так, в 1610-1611 годах знали, что нужно прогнать поляков из Москвы, но сделать это смогли только Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. И великое благо для государства, если такой лидер быстро найдётся. На практике же процесс поиска необходимой личности (путём бесконечного «перебора» кандидатов) может занять несколько лет, привести к парадоксальным результатам. Например, воодушевить французскую армию и народ в борьбе с англичанами в начале XIV века не смогли ни король. Ни военачальники, обладавшие практическим опытом. Это сделала неграмотная крестьянская девушка - Жанна д'Арк. Её действия привели к быстрому практическому результату - снятию осады противника с Орлеана, чего войска не могли добиться длительный период. Страна же к тому моменту ждала подобного лидера уже несколько десятилетий.

Во-вторых, нельзя отрицать того факта, что смерть видного деятеля, наступившая именно в данный момент, может оказать большое влияние на дальнейший ход событий.

Характерный пример - ситуация 1605 года в России. Уже полгода в стране продолжатся борьба правительственной армии с войсками претендента на престол Дмитрия. Война идёт с переменным успехом, победы одерживают то те, то другие. Внезапно в апреле 1605 года умирает царь Борис Годунов. Во дворце, - пишет Н.Костомаров, - все были поражены неожиданностью события. Целый день ничего не объявляли народу. Через два месяца после этого происшествия претендент на престол сверг сына усопшего монарха Фёдора и пришёл к власти в Москве и государстве. Такой оказалась цена смерти одного человека - распад созданной им политической системы.

Ещё более удивительный случай влияния личности на ход исторических событий демонстрирует Семилетняя война 1756-1763 годов. К концу 1761 года Пруссия находилась в отчаянном положении. Силы её противников увеличивались, а возможности сопротивления уменьшались. Король Фридрих видел неизбежность капитуляции, думал о самоубийстве. Вдруг в России умирает императрица Елизавета. Престол переходит к стороннику Пруссии Петру III. На пороге победы Россия выходит из войны, заключает мир с бывшим противником, возвращая ему завоёванные территории. В итоге подобного субъективного влияния личности Петра III на ход истории Пруссии удалось сохранить независимость, и завершить Семилетнюю войну, говоря шахматным языком, «вничью».

Таким образом из приведённых положений следует, что для объединения обеих позиций нежен не монистический, а иной, более гибкий, категориальный аппарат.

Произвести синтез внутренних и внешних факторов, обусловливающих деятельность исторической личности, позволяет понятие отбора - одной из важных категорий синергетики. Так, в биологическом мире природа «тестирует» различные живые организмы на предмет их выживания в среде обитания. В обществе свобода наиболее отчётливо проявляется в зоне социальных бифуркаций, в условиях количественных переходов за границы меры и возникновения новых качеств внутри социума. Бифуркационный взрыв проявляется как качественный скачок. Свобода предполагает выбор в точке бифуркации одного из множества возможных путей развития, как индивида, так и общества. Человек свободно выбирает ту или иную возможность - и этот выбор становится поводом (последним в ряду условий), который заводит механизм социального отбора. Синергетическая парадигма интерпретирует выбор как флуктуацию, позволяющую случайности формировать новую структуру соотношения возможностей (вероятностей), новый тезаурус и новый детектор, который приводит к определённому аттрактору, предзаданному на данной социальной среде. Аттрактором называется устойчивое состояние системы, которое как бы «притягивает» (attrahere - лат. притягивать) к себе множество «траекторий» системы, определяемых различными начальными условиями. Если система попадает в сферу аттрактора, то она неизбежно эволюционирует к этому устойчивому состоянию. Выбор перетекает в отбор или становится элементом отбора, утрачивая свой вес в событии. «Балом правит» отбор, выбор же играет роль повода - последнего в ряду необходимых условий - запускающего механизм социального отбора. На этом фоне возникает проблема роли личности в истории (случайный фактор, флуктуация микроуровня), но особенно - проблема социального аттрактора. Можно сказать, что аттрактор - это реальная структура, принадлежащая самой эволюционирующей системе и воспроизводимая ею всякий раз в той или иной форме. В системе воспроизводства социального бытия в рамках исторической динамики случайным образом (флуктуации, выбор/отбор) возникает «выход на аттрактор», начинается воспроизводство какого-либо продукта, удовлетворяющего определённую потребность. При этом случается и несовпадение: продукт производится, а нужная потребность не удовлетворяется. Таким «продуктом» может быть информация, организация, поведенческая норма, отношение, класс вещей или определённый тип людей. Если вести речь в терминах А.Тойнби, то аттрактор - это «ответ» системы на» «вызов» среды (времени). «Ответ» - это процесс воспроизводства определённого продукта, необходимого для потребностей социума в данный момент времени. Таким «ответом» может стать «великая личность», необходимая социуму в данной исторической ситуации, либо для его «расцвета», а может быть и «на погибель».

«Попасть в конус аттрактора» означает для общества то, что оно вынуждено до известных пределов удовлетворять собственные потребности. Если нужный продукт (в данном случае - лидер, «великая» личность) не производится и система испытывает кризис или даже гибнет (как государство или этнос), то такая ситуация характеризуется определённым типом странных аттракторов. Другими словами, конечный продукт (лидер по принципу «свято место пусто не бывает») не удовлетворяет потребности общества, не вписывается в систему его воспроизводства. Система испытывает «застой», кризис, быть может, даже распад, потерю суверенитета и др. Если же потребность в лидере удовлетворяется, а система продолжает воспроизводиться, то такой тип ситуации называется простым аттрактором. При этом необходимо помнить, что понятие социального аттрактора включает в себя способ функционирования общественного производства, каковых (способов) ограниченное число. Система не может производить то, что выходит за рамки её возможностей. Так, например, Гитлер, воюя на два фронта, исчерпал возможности тогдашней Германии, приведя её, в конечном счёте, к капитуляции. Отсюда следует, что количество возможных аттракторов, в которые может угодить (попасть, скатиться) система, ограничено. Аттрактор - не причина тех или иных изменений в социуме, он - структура функционирования общества в определённых условиях. Он предстаёт как необходимость, с которой не может не считаться ни один из «великих» людей эпохи. Данная необходимость объективно противостоит замыслам и воле правителя, ограничивая его свободу действия. А это значит, что на теоретическом уровне необходим учёт объективной диалектики персоналистской и имперсоналистской парадигм, учёт «органических» и «неорганических», объективных и субъективных обстоятельств исполнения «великой» личностью своей роли в истории. Синтез позиций возможет лишь на основе диалектики и синергетики.

Поскольку аттрактор предстаёт как необходимость, то заставить систему в этих условия (со стороны отдельного субъекта) отказаться от формы функционирования, от структуры воспроизводства весьма затруднительно. Поэтому, вопреки волюнтаристским подходам, выход на тот или иной социальный аттрактор формирует не выбор исторической личности, а сложная система социального отбора (детектор). Даже если выбор производит монарх, то не всегда абсолютный властитель может получить выход на воспроизводство необходимого для общества продукта. Нередко дело заканчивается бесполезной тратой людских и материальных ресурсов, особенно когда государство превращается в «сверхмашину».

Известно что в критических ситуациях общество нуждается в особых лидерах. Старые методы (и старые лидеры) выхода из кризиса не помогают, а скорее, усугубляют кризис. Система «скатывается» к таким (странным) аттракторам, к такой ситуации, где исчерпывается всё «известное» и наступает «неизвестное». Наступает эпоха бифуркаций, где велика роль случайностей. Она резко отличается от эпохи стабильности, характеризующейся наличием более жёстких детерминаций и уменьшением роли личности в истории. Напротив, эпоха бифуркаций требует усиления роли личности в истории. Это также говорит о том, что свобода может быть решающим фактором эволюции общества лишь в определённые (революционные) периоды истории. В эпоху бифуркаций свобода наблюдаема, социально значима, существенна и персонифицирована лидерами нового, идущего на смену старому. Здесь свобода существенна, как и случайность в самоорганизующейся системе, и сменяется эпохой «подавления свободы», когда роль индивидуальных инициатив наименьшая, почти никак не влияющая на текущую общественную жизнь, «Маятник истории» качается то в сторону хаоса, то в сторону порядка, выдвигая соответствующие этом периодам требования к историческим личностям.

Одни претенденты на роль лидера (не обладающие нужными качествами) выбраковываются, другие - остаются, сохраняются, получают возможность претворять свои идеи в жизнь. Происходит сложный процесс отбора личности, которая затем начинает играть выдающуюся роль в истории. Только пересечение в данном месте и периоде определённых персональных качеств отдельного человека и сопутствующих им внешних условий позволяет сыграть роль в истории именно определённой «великой» личности.

Подобные мысли в завуалированной форме уже присутствовали у различных мыслителей. Одни полагали, что выбрать адекватного решаемым страной задачам правителя можно путём его активного обучения до или после вступления в должность. Другие (главным образом в Средние века) считали, что Бог продляет жизнь послушным его воле властителям и укорачивает - другим, «плохим». Тем самым, субъектам отбора правителя оказывались либо отдельные мыслители-наставники, либо сверхъестественные силы.

Однако обе позиции неверны. Отбор личностей происходит в рамках исторического процесса. Именно он, подобно режиссёру, придирчиво «отбирает» актёров, пробуя их на разных ролях, даёт время созреть, «прощает» совершённые ошибки и не выпускает со сцены, пока спектакль не будет доигран до конца. Проследим этапы подобного отбора на примере отдельных правителей (крупных полководцев) прошлого и настоящего.

Рождение на свет любого человека есть результат совпадения множества случайностей. Соответственно, рождение великих личностей тоже является в значительной степени биологической случайностью. Однако в случае будущих правителей данные флуктуации, как правило, начинают работать в их пользу. Так, мать Наполеона Летиция Бонапарт, находясь вне дома, почувствовала приближение родовых мук, успела вбежать в гостиную и тут родила ребёнка. В такой ситуации ребёнок мог получить серьёзные травмы во время падения или вообще умереть. Но ничего плохого с будущим императором не произошло!

Более того, появление на свет Наполеона именно в августе 1769 года оказалось «своевременным» и по другой, политической, причине. За три месяца до этого Корсика была присоединена к Франции, что сделало Наполеона французом, дало юридическое основание легитимности его претензий на престол. Тем самым две позитивные случайности: рождение Наполеона и присоединение Корсики к Франции - совпали по времени.

И у современных правителей их собственное рождение выступает подчас реализацией наиболее невероятного из возможных вариантов. Чтобы человек появился на свет, у него должны быть отец и мать. В этой связи обратимся к биографии В.В.Путина. В 1941 году его отец, состоя в истребительном батальоне, чуть не погибает в Эстонии во время преследования отряда противником. Но данный эпизод - не единственный. Отца Путина посылают с напарником в разведку брать «языка». Здесь их опять ждёт неудача. От брошенной немцем гранаты ему «переколотило» ноги. Он не истёк кровью и, более того, его «вытащили» оттуда, а затем один боец перетащил раненого по льду Невы на нашу сторону. Целый ряд случайностей начинают работать в пользу появления будущего Президента на свет!

Выживание отца и матери, находившейся в блокадном Ленинграде - ещё не всё. Они решились завести ребёнка, когда им было по 40 лет! Такие роды опять-таки, учитывая подорванное в войну здоровье матери, могли завершиться плохо. Однако мальчик родился здоровым.

Можно сказать, что появление будущего Президента В.Путина на свет - результат фантастически положительного стечения обстоятельств. Возможно это не простое совпадение случайностей, а нечто другое: в рамках исторического процесса обстоятельства складываются так, чтобы обеспечить появление на свет определённой личности. Разумеется, нельзя видеть здесь какое-то предопределение, а лишь отбор человека наиболее адекватного решаемым в дальнейшем государством задачам.

Становление. В детстве и юности любого человека ждут самые невероятные ситуации. Юноши часто и по необходимости (или без неё) рискуют жизнью. Именно тогда шансы погибнуть очень высоки. Однако и здесь видно действие отбора. Дело в том, что молодых людей часто призывают в армию, где вероятность погибнуть гораздо выше, тем более, если идут боевые действия. Но «отрицательные» случайности и в таких чрезвычайных условиях неизменно выбраковываются. Как вспоминал Г.К.Жуков, во время боя с антоновцами в 1921 году, когда ему было 24 года, выстрелом из обреза был убит его конь. Падая, конь придавил будущего маршала и молодой Жуков был бы неминуемо зарублен, если бы не выручил подоспевший политрук.

Подобные эпизоды имели место и в биографиях будущих правителей, воевавших на фронтах 1 Мировой войны. Это французский офицер 25-летний Ш. де Голль; 26-летний немецкий ефрейтор А.Гитлер. В ходе войны мог несколько раз погибнуть и командовавший американскими войсками в Европе Президент США Д.Рузвельт и самый молодой Президент США Дж.Кеннеди.

Приход к власти. Здесь уже отбор идёт по нескольким направлениям.

1) «Точка перехода» - период, после которого не известный ранее человек становится популярным, получает признание людей и всеобщую славу. Для молодого Бонапарта это было взятие Тулона. Данная победа, отмечал Е.Тарле, не только сделала 24-летнего капитана генералом. Она навсегда заняла в наполеоновской эпопее совсем особое место. Он впервые обратил на себя внимание. О нём впервые узнали в Париже.

Однако в «точке перехода» тоже не обходится без благоприятных для будущих правителей случайностей. Так, при осаде Тулона Бонапарт становится начальником артиллерии армии из-за внезапной болезни исполняющего эти обязанности Доммартена. Затем Бонапарт участвует в боях за прикрывавший путь к городу форт Эгильет. В обеих ситуациях случайности работают в пользу Наполеона. Будущий французский император мог не получить должность начальника артиллерии (если бы Доммартен остался здоров) или погибнуть в боях за форт. В результате он оказался бы неизвестен стране. Но опять реализовалась выигрышная для Наполеона комбинация.

2) Отсеивание конкурентов. Этот этап отбора связан с выдвижением из множества претендентов на власть именно данной личности. Так, в 1799 году на место руководителя Франции претендовали различные военные - генералы Жубер, Моро, Бернадотт. Но первый гибнет на поле боя летом того же года. Второй и третий просто не желают становиться правителем. В итоге во главе Франции оказывается Бонапарт.

Отметим и такую важную деталь. Из претендентов на власть Наполеон находился дальше всех от Парижа - в Египте. Поскольку новости доходили долго, Бонапарт не имел информации о происходящем на Родине. Здесь в действие опять вступает случайность. Бонапарт из случайно попавшей в его руки газеты узнал, что пока он завоёвывал Египет, Суворов появился в Италии, угрожая вторжением во Францию; в самой Франции - полное расстройство; Директория слаба и растеряна. «Все плоды моих побед потеряны! Мне нужно ехать!» - сказал он, как только прочёл газету.

В данной ситуации случайности опять начинают работать в пользу Наполеона. Он своевременно получает достоверную информацию, а в Средиземном море его корабли избегают встречи с английским флотом. Конечно, многое зависело от самого военачальника во время месячного опасного путешествия. Но дело не только в воле и энергии данной личности. Объективный ход исторического процесса подчинял обстоятельства таким образом, что они способствовали приходу к руководству Францией именно данного человека. Имело место его «притяжение» к власти (действие аттрактора), преодолевающее пространственные и иные преграды. Наоборот, конкуренты Наполеона в силу иных случайностей переставали быть претендентами на высшую власть. Тем самым происходило их отсеивание.

Сказанное выше можно суммировать в следующих четырёх тезисах.

1) В историческом процессе имеет место отбор личностей, которые затем становятся правителями, крупными полководцами и т.д.

2) Отбор идёт по линии нейтрализации случайностей, мешающих приходу к верховной власти в стране данной личности.

3) Подобный отбор является не фаталистическим, а лишь вероятностным. Вместо суждения «Наполеон неизбежно должен был стать правителем Франции» правильнее утверждать: «При совпадении данных субъективных и объективных условий именно Наполеон получил высшую власть во Франции».

4) В ходе исторического процесс объективное и субъективное, обстоятельства (экономические, политические, культурные) и личность, её персональные качества тесно взаимодействуют. Их искусственное разделение (применяемое в целях научного познания) нельзя превращать в догму.

Разумеется, исторический отбор не всегда носит положительный характер. Часто (особенно в кризисных ситуациях) на поверхности оказываются личности, у которых разрушительное начало не уступает началу созидательному (подобные А.Гитлеру, И.Сталину, Мао Цзэ-дуну и др.) В таких случаях остаётся лишь жалеть, что их место не заняли иные деятели. Однако одними пожеланиями и сожалениями ситуацию не изменишь. Ведь в ХХ веке стало очевидным, что (при прочих равных условиях) роль личности может возрастать до гигантских размеров, если в одном месте соединяются две тенденции: персонализация власти и вседозволенность правителей. Именно так в прошлом веке произошло в Советском Союзе, фашистской Германии и милитаристской Японии.

Можно ли предотвратить в будущем приход к власти личностей, которые несут не созидательный, а разрушительный заряд? На данный вопрос следует дать положительный ответ. Однако для этого «естественно-исторический» отбор надо дополнить «искусственным» отбором. Иными словами, установить на пути разрушительных личностей к власти систему «ограничений».

Надо признать, что в настоящее время набор требований к человеку, претендующему на высший государственный пост, минимален. Так, по Конституции России её Президентом может стать гражданин РФ не моложе 35 лет, который прожил в стране не менее 10 лет, являющийся дееспособным и не отбывающим назначенное судом наказание. Как видно, даже в демократическом государстве (не говоря уже о тоталитарных обществах) никого не интересуют такие значимые качества будущего лидера страны, как уровень его интеллекта, знание экономики и военного дела, состояние здоровья и т.д. Отсюда часто случается, что избранные народом лидеры страны умирают на своём посту (подобно Ж.Помпиду в 1974 году) или просто «поправляют здоровье» вместо работы (Б.Ельцин в 1996-1999 годах). Это говорит о том, что существующая система выбора лидера страны неадекватна сложившейся ситуации.

Таким образом, обществу ещё предстоит сформировать некий искусственный (и законодательно закреплённый) механизм отбора наиболее адекватного из претендентов на место руководителя государства. Это позволит нейтрализовать издержки системы его «естественного» отбора в ходе исторического процесса, действующей до сих пор. Тем самым проблема роли личности получит позитивное, отвечающее реалиям ХХI века решение. Тогда законным путём к власти смогут приходить созидатели, подобные А.Тюрго во Франции второй половины ХVIII века или П.Столыпину в России в начале ХХ века, обладающие соответствующим уровнем интеллекта и способностей.

Итак, примиряя, на первый взгляд непримиримые, позиции, наиболее целесообразным является вычленение всех позитивных элементов, имеющихся как в персоналистской, так и имперсоналистской парадигмах, и, в конечном счёте, прийти к адекватным оценкам роли, которую играет какая-либо личность в историческом процессе в целом.

ЛИТЕРАТУРА

Основная

Антология мировой философии, в 4 т. - М.: Мысль, 1969.- Т.1,ч.1.- С. 167,179,188,189,191,193,194,197,207.

Антология русской философии, в 3 т. - М.: Издательство: Сенсор, 2002.

Гобозов И.А. Введение в философию истории. - М.: ТЕИС, 1993.

Очерк русской философии истории. Антология. - М., 1996.

Русский индивидуализм: Сборник работ русских философов Х1Х-ХХ веков. - М.: Алгоритм, 2007. С. 45-46.

Семёнов Ю.И. Философия истории от истоков до наших дней. - М.: Старый сад, 1999.

Философия истории // Современная западная философия. - М., 1991.

Философия истории. Антология. - М.: АО «Аспект-пресс», 1994.

Философия истории: Учебное пособие / Под ред. А.С.Панарина. - М.: Гардарики, 2001.

Дополнительная

Lombardi Edoardo. From Varo,s defeat in the Teutoburg battle // Luxry. - 2008, № 2. Р.96.

Mounier E. Le personnalisme. - Paris, 1965. Р. 52, 53.

Saporito Learco. Democracy is Freedom // Luxury. - 2008, № 2. Р.85.

Бажов С.И. Философия истории Н.Я.Данилевского. - М.,1996.

Белоус А.О. Проблема личности и государства в российской истории. Алма матер, № 6/Москва/РУДН/ 2011.

Бердяев Н.А. Смысл истории. - М.,1990.

Болингброк Г. Письма об изучении и пользе истории. - М.: Наука, 1978. С. 24, 158.

Бранский В.П. Социальная синергетика и теория наций. Основы этнологической акмеологии. - СПб.: Издательство Санкт-Петербургской Акмеологической Академии. 2000.

Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. С.647, 648.