Специфика философского знания

Вопросы к тексту

1. Что нам дает возможность считать религиозные представления иллюзиями?

2. В чем, по Фрейду, заключается главная причина возникновения религии?

3. Почему Фрейд сравнивает религию с детскими неврозами навязчивости?

Фромм Эрих

Эрих Фромм (1900-1980) - немецкий, американский психолог и социолог, представитель неофрейдизма. Автор концепции «гуманистического психоанализа». Э. Фромм отходит от биологизма З. Фрейда, сводившего социальное в человеке к инстинктам, приближаясь по своим исходным положениям к экзистенциализму. Как здоровая, так и больная психика рассматриваются Фроммом в связи с различными культурными факторами, социальными отношениями, господствующими в данном обществе. философский аристотель фрейд лотман

Согласно Э. Фромму, собственно человеческое начинается лишь там, где кончается природное; оно коренится в специфике человеческого существования. Основная психическая потребность индивида - установить систему отношений к миру и обществу. Двойственность положения человека в мире - как природного и надприродного существа - порождает основную "историческую дихотомию": наряду со стремлением к свободе и независимости человека как мыслящего существа, в нем столь же укорено и стремление к безопасности ("бегство от свободы"), которое лишь принимает различные формы в ходе истории.

Основные работы: «Бегство от свободы» (1941), «Человек для самого себя» (1947), «Психоанализ и религия» (1950), «Анатомия человеческой деструктивности» (1973), «Иметь или быть» (1976).

Первые работы Фромма свидетельствуют о его интересе к религиозной проблематике: в 1930 г. он публикует большую статью «Христианская догма», в которой делается первая попытка соединения марксистской социологии и психоанализа при рассмотрении эволюции христианства. Сведение религии к детским комплексам и неврозу навязчивых состояний (З. Фрейд, Т. Рейк) подвергаются критике, раннее христианство противопоставляется христианству как государственной религии. Центральное место в работе Э. Фромма «Психоанализ и религия», фрагмент которой представлен ниже, занимают различение «авторитарных» и «гуманистических» сторон в религии и защита гуманистических принципов различных религий.

Текст из: «Психоанализ и религия»

Под религией я понимаю любую разделяемую группой систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести осмысленное существование и дающую объект для преданного служения.

...Необходимо различать авторитарные и гуманистические религии.

Что такое авторитарная религия? «Оксфордский словарь», пытаясь определить религию вообще, скорее дает точное определение авторитарной религии: «Религия есть признание человеком некой высшей невидимой силы, управляющей его судьбой и требующей послушания, почитания и поклонения».

Акцент здесь делается на том, что человеком управляет стоящая вовне высшая сила. Но авторитарной ее делает и та идея, что эта сила, господствуя, уполномочена требовать «послушания, почитания и поклонения». Я выделяю слово «уполномочена», поскольку оно указывает, что причиной для поклонения, послушания и почитания служат не моральные качества божества, не любовь или справедливость, но тот факт, что оно господствует, то есть обладает властью над человеком. Более того, это слово подразумевает, что высшая сила вправе заставить человека поклоняться ей, а отказ от почитания и послушания означает совершение греха.

Существенным элементом авторитарной религии и авторитарного религиозного опыта является полная капитуляция перед силой, находящейся за пределами человека. Главная добродетель этого типа религии - послушание, худший грех - непослушание. Насколько божество признается всемогущим и всезнающим, настолько человек считается бессильным и незначительным, он добивается благоволения или помощи от божества только в случае полного подчинения. Повиновение сильной власти - один из путей, на котором человек избегает чувства одиночества и ограниченности. В акте капитуляции он теряет независимость и цельность как индивид, но обретает чувство защищенности, как бы частью внушающей благоговение силы.

...Гуманистическая религия, напротив, избирает центром человека и его силы. Человек должен развить свой разум, чтобы понять себя, свое отношение к другим и свое место во Вселенной. Он должен постигнуть истину, сообразуясь со своей ограниченностью и своими возможностями. Он должен развить способность любви к другим, как и к себе, и почувствовать единство всех живых существ. Он должен обладать принципами и нормами, которые вели бы его к этой цели. Религиозный опыт в таком типе религии - переживание единства со всем, основанное на родстве человека с миром, постигаемым мыслью и любовью. Цель человека в гуманистической религии - достижение величайшей силы, а не величайшего бессилия; добродетель - в самореализации, а не в послушании. Вера - в достоверности убеждения, она основана на опыте мысли и чувства, а не на том, чтобы бездумно принимать чужие суждения. Преобладающее настроение - радость, а не страдание и вина, как в авторитарной религии.

...В гуманистической религии бог - образ высшей человеческой самости, символ того, чем человек потенциально является или каким он должен стать; в авторитарной религии бог - единственный обладатель того, что первоначально принадлежит человеку: он владеет его разумом и его любовью. Чем совершеннее бог, тем несовершеннее человек. Человек проецирует лучшее, что у него имеется, на бога и тем самым обедняет себя. Теперь вся любовь, мудрость и справедливость принадлежат богу, человек же лишен этих качеств, он опустошен и обездолен. Начав с чувства собственной малости, он стал теперь совершенно безвластным и лишился силы; все его силы спроецированы на бога... Отчуждение от собственных сил не только ставит человека в рабскую зависимость от бога, но и делает его злым. Он лишается веры в окружающих и в самого себя, лишается опыта собственной любви, собственного разума. Одновременно он старается заслужить прощения, выставляя собственную беспомощность и незначительность. Таким образом, оказывается, что именно из попытки вымолвить прощение и вырастают его грехи. Чем больше он славит Бога, тем он опустошеннее. Чем более греховным он себя чувствует, тем больше славит бога и тем менее способен к восстановлению самости.

Вопросы к тексту

1. Что Фромм вкладывал в понятие религии?

2. В чем заключаются основные характерные черты «авторитарных» религий ?

3. Какая роль в созидании собственной жизни отводится человеку в «гуманистических» религиях?

ЮНГ КАРЛ ГУСТАВ

Биографическая справка

Карл Густав Юнг (1875-1961) - швейцарский психолог и культуролог, основатель аналитической психологии. Согласно Юнгу, в психике человека наряду с личностным бессознательным существует более глубинный, фундаментальный слой - «коллективное бессознательное», где в виде изначальных структур - архетипов хранится древнейший опыт человечества, обеспечивающий априорную готовность к восприятию и осмыслению мира. По мнению Юнга, на архетипической основе базируются все великие идеи. Он полагал, что если бы все традиции в мире оказались разом обрезаны, то со следующим поколением вся мифология и история религий начались бы сначала. Юнг ввел в научный оборот такие объекты исследования, которые до него квалифицировались европейской научной традицией как заведомо иррациональные: символы мистических учений Востока, алхимические тексты, парапсихологические феномены, учение о карме, реинкарнации и т.п. Онтологической основой решения оккультных вопросов в его теории была идея существования непричинных, синхронных (вневременных, но значимых) связей, принципиально противостоящих причинным связям, с которыми имела дело классическая наука. Упомянутую идею швейцарский мыслитель разрабатывал в содружестве с одним из создателей квантовой механики и релятивистской квантовой теории поля Вольфгангом Паули. Имеются сведения, что Юнг занялся созданием теории синхронности по совету создателя теории относительности Альберта Эйнштейна. Именно синхронный, а не причинный характер связей, по Юнгу, определяет взаимодействие мозга и психики, материального и идеального. В таком контексте архетипы, наделенные самостоятельным существованием, выступают в роли платоновских эйдосов, выполняя одновременно функции и первооснов мироздания и фундаментальных структур психики.

Значительное влияние взглядов Юнга испытали физик Э. Шредингер, культурологи К. Кереньи и М. Элиаде. Его работы способствовали развитию исследований по сравнительной мифологии, сравнительному религиоведению и кросскультурной психологии.

Основные сочинения: «Метаморфозы и символы либидо» (1912), «Психологические типы» (1921), «Отношения между Я и бессознательным» (1928), «Современный миф о «небесных знамениях» (1958).

Работа К.Г. Юнга «Архаичный человек», фрагмент которой приведен ниже, посвящена анализу мифологического мышления. Описывая характерные черты мышления человека первобытной культуры, автор акцентирует внимание на таких его особенностях как нерасчлененность в видении мира (первобытный человек не отделяет себя от среды как социальной, так и природной) и логическая диффузность, заключающаяся в неотделимости собственно мышления от эмоциональной, аффектно-моторной сферы. Следствием этого является очеловечивание окружающей природной среды и вытекающая отсюда всеобщая персонификация. «Архаичный человек» переносит на природные объекты свои собственные свойства, приписывает им жизнь, человеческие чувства.

В этой и других работах, посвященных анализу первобытного мышления, Юнг отмечает, что в мифологическом мышлении не существует отчетливого разделения предмета и знака, существа и его имени, вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, пространственных и временных отношений, происхождения и сущности. Мифологическое мышление оперирует, как правило, конкретным и персональным, манипулирует внешними вторичными чувственными качествами предметов: объекты сближаются по вторичным чувственным качествам, по смежности в пространстве и времени. То, что в научном анализе выступает как сходство, в мифологическом мышлении выглядит как тождество.

Текст из: «Архаичный Человек»

«Архаичный» означает «начальный, первозданный». Сказать что-либо о современном, цивилизованном человеке - это одна из самых трудных и неблагодарных задач, которые только можно придумать, ибо тот, кто говорит, ограничен теми же условиями и ослеплен такими же предрассудками, что и те, о ком он должен высказать свои соображения. Однако в отношении архаичного человека мы находимся, по-видимому, в более благоприятном положении. Мы удалены во времени от его мира, превосходим его в духовной дифференциации и поэтому имеем возможность взглянуть с высоты наших достижений на его разум и на его мир…

Однако при первом столкновении с первобытным человеком или при изучении научных трудов по первобытной психологии всегда создается впечатление его чужеродности. Даже такой авторитет в области первобытной психологии, как Леви-Брюль, не устает все время подчеркивать это чрезвычайное отличие «йtat prйlogique» от нашего сознания. Ему, как человеку цивилизованному, кажется просто непостижимым, что первобытный человек совершенно не считается с очевидным опытом и, отрицая осязаемые причины, считает eo ipso действительными свои «representations collectives», , вместо того чтобы объяснять простой случайностью или разумной каузальностью. Под «representations collectives» Леви-Брюль понимает широко распространенные идеи априорно истинного характера, такие как духи, колдовство, могущество шамана и т.д. Например, то, что люди умирают от старости или от болезней, которые считаются смертельными, - факт для нас само собой разумеющийся, но для первобытного человека это не так. Аргумент его при этом таков: живут же люди, которые намного старше. Никто не умирает от болезни, ведь многие затем либо выздоравливали, либо же болезнь не затрагивала их вовсе. Действительным объяснением для него всегда является магия. Человека убили либо дух, либо колдовство…

«Magic is science of jungle». Предзнаменование побуждает к незамедлительному изменению прежней деятельности, отказу от запланированных мероприятий, изменению психологической установки. То есть к исключительным мерам, имеющим высшую целесообразность, принимая во внимание группирование случайностей и учитывая свойственную первобытному человеку полную неосознанность психической каузальности. Благодаря одностороннему предпочтению так называемых естественных причин мы научились отделять субъективно-психическое от объективно-природного. Психика первобытного человека, напротив, сосредоточена снаружи, в объектах. Не он удивлен, а просто объект является манной, наделенной волшебной силой. Поэтому все то невидимое воздействие, которое мы бы назвали суггестией и силой воображения, поступает - для него - извне. Его земля не является ни географической, ни геологической, ни политической. Она содержит в себе его мифологию и религию, его мышление и чувствование, поскольку первобытный человек всего этого не осознает. Его страх локализован в определенных «нехороших» местах. В каждом лесу обитают духи усопших. Та пещера содержит демонов, которые набрасываются на каждого, кто туда входит. В той горе живет огромная змея, в том холме находится гробница легендарного вождя, от того источника, от тех скал или дерева беременеют все женщины, у того брода стоят на страже демоны-змеи, то большое дерево имеет голос, который манит к себе некоторых людей…

Психологическая проекция, то есть «participation mystique» по Леви-Брюлю, которую он совершенно справедливо выделил в качестве особенно характерной черты первобытного человека, представляет собой одно из самых обычных психических явлений, которые мы называем другими словами и не желаем признавать…

Обоснованное проекцией тождественное обозначение создает мир, в который человек целиком погружен не только физически, но и духовно; он как бы растворяется в нем. Он отнюдь не его хозяин. Он его часть. Поэтому первобытные люди еще далеки от человеческого партикуляризма. Они не мечтают о том, чтобы быть хозяевами вселенной. Их зоологическая классификация не достигает вершины в homo sapiens; наивысшим существом для них является слон, затем лев, потом удав или крокодил, потом человек и затем более низкие существа. Человек здесь все еще включен в природу. Он не думает о том, что может господствовать над природой, и поэтому его наивысшие помыслы направлены на защиту от ее таящих угрозу случайностей.

Вопросы к тексту

1. Кого К.Г. Юнг называет архаичным человеком?

2. В чем заключаются основные характерные черты мифологической картины мира?

3. Чем отличается мышление человека эпохи развитой цивилизации от мышления человека первобытной эпохи?

ФРАНК СЕМЕН ЛЮДВИГОВИЧ

Биографическая справка

Семен Людвигович Франк (1877-1950) - один из самых значительных русских философов. В молодости Франк был марксистом, затем отошел от марксизма и стал идеалистом, перейдя после этого на позиции христианского идеализма и интуитивизма. Франк полагает, что абстрактное логическое познание возможно лишь тогда, когда оно основывается на другом, металогическом познании, т.е. на основе «интуиции целостного бытия», которое представляет собой абсолютное единство или всеединство. Все живые существа образуют сферу металогического, которое познается не посредством созерцательной интуиции, а посредством живого познания, происходящего тогда, когда наше Я «не только созерцает объект (т.е. обладает им сверхвременно), но им живет» («Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания», 1915). Главные концепции Франка посвящены проблемам духовности человеческой жизни. Человек тесно связан с миром, он не только его часть, но он в нем находится, как и мир в нем. Мы не можем созерцать абсолютное бытие, так как «то, что созерцается, предполагает вне себя акт созерцания и созерцающего субъекта» («Непостижимое», 1939). Мышление, познание в потенции является элементом абсолютного бытия не как «данность», оно дано самому себе, оно «бытие для себя». Поэтому бытие находится в каждом Я и одновременно «с нами и для нас». Франк называет это всеобъемлющее бытие, характеризующееся абсолютностью, именем реальность. Эта реальность представляет собой первоначальное и невыразимое единство, конкретную полноту, которая не разорвана на внешний и внутренний мир. Она есть жизнь вообще. Духовность, дух представляет для Франка важнейшее понятие философии. Дух - это объективное бытие, но не как бытие объекта, а как бытие актуальной, завершенной, устойчивой реальности, которая имеет ценность в себе самой и придает смысл всей нашей психической жизни.Сотворение мира Богом означает, по Франку, не то, что он сотворил его из ничто, так как последнее, пустое слово, а то, что Бог придал миру ценность и смысл.

Текст из: «Философия и религия»

Философия и религия имеют совершенно различные задачи и суть различные по существу формы духовной деятельности. Религия есть жизнь в общении с Богом, имеющая целью удовлетворение личной потребности человеческой души в спасении, в отыскании последней прочности и удовлетворенности, незыблемого душевного покоя и радости. Философия есть, по существу, совершенно независимое от каких-либо личных интересов высшее, завершающее постижение бытия и жизни путем усмотрения их абсолютной первоосновы. Но эти, по существу, разнородные формы духовной жизни совпадают между собой в том отношении, что обе они осуществимы лишь через направленность сознания на один и тот же объект - на Бога, точнее, через живое, опытное усмотрение Бога… подлинное осуществление задач и той и другой возможно только на путях, ведущих к одной и той же цели - к Богу. (…)

Два сомнения возникают здесь, которые с разных сторон выражают, в сущности, одну и ту же трудность. С одной стороны, религиозная идея Бога, по-видимому, противоречит целям философии в том отношении, что предполагает в природе Бога и потому в живом отношении к Богу момент тайны, непостижимости, неадекватности человеческому разуму, тогда как задача философии именно в том и состоит, чтобы до конца понять и объяснить первооснову бытия. Все логически доказанное, понятое, до конца ясное, уже тем самым лишается своей религиозной значимости. (…)

В ином аспекте эта же трудность принимает форму другого сомнения. Бог религиозной веры, источник личного спасения необходимо есть живая личность. Но, по-видимому, из всех категориальных форм, в которых может мыслиться центральное философское понятие первоосновы бытия, наименее подходящей является именно форма живой личности. Мыслится ли Бог в философии как субстанция мира или как его первопричина, как всеединая вечность или как творческая сила развития, как мировой разум или как жизнь, он есть, во всяком случае, что-то безличное (…).

В основе обоих сомнений лежит в конечном счете одна трудность: может ли философия, которая есть постижение бытия в логической форме понятия, вместе с тем не быть рационализмом? (…) В самом деле, философия, с одной стороны, есть постижение бытия в системе понятий и, с другой стороны, постижение его из его абсолютной и всеобъемлющей первоосновы. Но понятие есть всегда нечто относительное и ограниченное; как же возможно выразить абсолютное в формах относительного, овладеть бесконечным, уловив его в сети конечного? Как можно - проще говоря - постичь непостижимое? (…)

Немало философских систем терпело крушение на этой трудности. Но в своей основной магистрали философия давно уже сосчиталась с этой трудностью и принципиально преодолела ее. (…) Общий смысл ее преодоления заключается в усмотрении сверхлогической, интуитивной основы логической мысли. (…) Именно логически зрелая мысль, достигшая последней ясности, усматривая неисчерпаемость и бесконечность абсолютного, его основополагающее отличие от всего рационально выразимого, смиренно признавая поэтому ограниченность достижений разума перед лицом истинного бытия, именно в открытом и ясном осознании этого соотношения, и только в нем одном, преодолевает ограниченность разума и овладевает превосходящим его силы объектом. (…)

…В каких бы понятиях ни выражала отвлеченная философская мысль свое познание Бога, ее основной интуицией и тем самым ее высшим и верховным понятием остается чисто религиозная идея безмерности, неисчерпаемой глубинности и таинственности Бога (…) …религиозное чувство тайны и глубинности бытия есть первое и необходимое условие развития философии, тогда как самомнение атеизма в корне убивает самый инстинкт философствования и есть в такой же мере отрицание философии, как и религии. (…)

Этим обретен и путь к разрешению второго сомнения. Правда, поскольку мы его выразим в грубой и логически твердой формуле, по которой Бог веры есть человекоподобная личность, Бог философии - безличный абсолют, оно кажется совершенно непреодолимым. Но в этом повинна только односторонность и логическая упрощенность самой формулы. Ни Бог религии, ни Бог философии не есть то простое и однозначное содержание, к которому Его сводит эта формула, именно потому, что Он есть прежде всего неисследимая глубина и неисчерпаемое богатство. (…) Если мы вспомним и будем иметь в виду, что задача философии не исчерпывается теоретическим миропостижением, а требует целостного осмысления бытия во всей его живой полноте и глубине, объемлющей как один из основных его моментов реальность духовной жизни со всеми ее нравственными и религиозными запросами и проблемами... мы поймем, что высшее уясняющее единство, которого ищет философия, есть не одно лишь безличное единство, упорядочивающее картину объективного мирового бытия, а действительно целостное всеединство жизни в самом глубоком и всеобъемлющем смысле этого понятия. (…)

….Вся совокупность мучительных сомнений, исканий и достижений религиозного опыта, объединимая в теме “о смысле жизни”, - проблема вины, возмездия и прощения, личной ответственности и человеческого бессилия, предопределения и свободы, реальности зла и благости именно Сущего, хрупкости эмпирического существования и неуничтожимости личности - входит как законная и необходимая тема в состав онтологии, заслуживающей своего имени учения о бытии.

Стоит только памятовать об этом первичном и основном бытии, сосредоточиться на нем и именно в нем видеть последний критерий знания, чтобы все соотношение, которое с первого взгляда кажется запутанным и почти неразрешимым, стало - по крайней мере, в принципе - до самоочевидности ясным. Существуют не две истины, а только одна - и она там, где есть максимальная полнота и конкретность. Как бы отлично ни быпо лично-религиозное отношение к Богу от познавательного отношения к Нему в философии, какие бы различия мы ни находили между религиозным и философским интересом, - все эти отношения устанавливаются в пределах одной и той же последней реальности, которая предстоит духовному взору личности и остается сама собой, все равно, выражается ли она в непосредственном религиозном переживании или в опосредственной системе логических понятий. Главное все же в том, чтобы иметь живой опыт самой реальности.»

Впервые: Философия и религия // София. Проблемы духовной культуры и религиозной философии. - Берлин, 1923. - Т. 1. - С. 5-20. Печатается по изданию: На переломе. Философия и мировоззрение. Философские дискуссии 20-х годов. - М., 1990. - С. 324-332.

Вопросы к тексту

1. В чем заключается различие и сходство философии и религии, по Франку?

2. Какие сомнения, по мнению Франка, возникают при утверждении, что философия и религия направлены на один и тот же объект?

3. Каким образом Франк аргументирует и снимает выдвинутые сомнения?

БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

Биографическая справка

Николай Александрович Бердяев (родился 6 марта 1874 года в Киеве - умер 23 марта 1948 года в Кламаре, близ Парижа) - русский религиозный философ, один из основоположников экзистенциализма в России; по мнению многих современных исследователей, являлся мыслителем, полнее других олицетворявшим духовный ренессанс начала ХХ века.

В своих философских трудах Н.А. Бердяев учил о примате свободы над бытием (свобода не может быть никем и ничем детерминирована, даже Богом - «свобода есть безосновная основа бытия»), об откровении бытия через богоподобного человека, о разумном ходе истории, писал о христианском откровении, по вопросам социологии и этике. Родился в аристократической семье. Учился в Киевском кадетском корпусе, затем поступил на естественный факультет Киевского университета св. Владимира, но вскоре перешел на юридический факультет. В 19 лет начал изучать теорию научного социализма; пройдя тюрьму и ссылку, он в годы первой революции (1905-1907) утверждается в мысли о невозможности примирить материалистический взгляд на историю с идеалистическим взглядом на мир человеческой души. Значительное место в философии Н.А. Бердяева занимает учение о «персоналистическом социализме», раскрывающем идею соборности на основе философии личности. С ним связаны социально-философские размышления Бердяева о сущности тоталитаризма, проблеме техники и т.д. Являлся одним из создателей получивших широкую известность и вызвавших жаркие споры сборников статей: «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918). За полемику с теоретиками научного коммунизма он дважды подвергался аресту, а осенью 1922 года был выслан за пределы России в числе десятков выдающихся российских философов, ученых, деятелей культуры, жил в Берлине, затем - в Париже. Оставил обширное философское наследие: «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», «Философия свободы», «Смысл творчества», «Судьба России», «Смысл истории», «Философия свободного духа», «Истоки и смысл русского коммунизма», «Самопознание» и др.

В предлагаемом фрагменте из книги «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» Н.А. Бердяев эмоционально отстаивает понимание философии как свободного, творческого полета мысли, не связанного никакими необходимыми связями с миром необходимости, с объективно существующим миром. Философская интерпретация мироздания, человеческого существования в нем - есть заинтересованная попытка человека понять смысл существующего и своей жизни. Бердяев называет философию самой эротической формой знания, т.к. она озарена вдохновением познавательной страсти. Именно поэтому, с точки зрения Бердяева, между подлинной философией и наукой никогда не будет равенства, именно поэтому все попытки придать философии научность или наукообразность обречены на провал.

Текст из: «Философия как творческий акт»

Мечта новой философии - стать научной и наукообразной. Никто из официальных философов не сомневается серьезно в верности и законности этого стремления во что бы то ни стало превратить философию в научную дисциплину. На этом сходятся позитивисты и метафизики, материалисты и критицисты. Кант и Гегель, Конт и Спенсер, Коген и Риккерт, Вунд и Авенариус - все хотят, чтобы философия была наукой или наукообразной. Философия вечно завидует науке. Наука - предмет вечного вожделения философов. Философы не смеют быть сами собою, они хотят во всем походить на ученых, во всем подражать ученым. Философы верят в науку больше, чем в философию, сомневаются в себе и в своем деле и сомнения эти возводят в принцип. Философы верят в познание лишь потому, что существует факт науки: по аналогии с наукой готовы верить они и в философское познание. <…> И метафизика хочет стать наукой, походить во всем на науку, хотя это мало ей удается. Окончательное освобождение философии от всякой зависимости современные философы понимают как окончательное превращение философии в особую науку. Современное сознание одержимо идеей «научной» философии, оно загипнотизировано навязчивой идеей «научности». Но в этом нет ничего существенно нового: это лишь модернизированное выражение старой схоластической идеи. <…> И схоластическая средневековая философия вся была проникнута упорным и всеохватывающим стремлением сделать формальной наукообразной дисциплиной не только философию, но и теологию. Само научное сознание средневековья очень отличалось от современного, но схоластика приспособлялась к научности своего времени. Недаром властителем дум был Аристотель, самый наукообразный философ древности. Фома Аквинский - в такой же мере «научный» философ своего времени, как и Коген, но каждый научен для своего времени, по критериям «научности» своего времени. <…> Для Фомы Аквинского метафизика была строгой наукой о сущем и принципах сущего. Это была наука чисто рациональная, конструкция ее была строго логическая. Фома Аквинский не знал критических сомнений новой философии, его наука была догматическая. Наука Фомы Аквинского властвовала и над теологией и над всей жизнью. Философия была прислужницей теологии - это можно понимать и так, что философия делала теологию научной, наукообразной. <…> Эта научная философия так же претендует господствовать над жизнью, как претендовала философия схоластическая. Схоластический принцип и есть принцип господства школьности, научности, наукообразной рациональности над философией и над всей культурой своего времени. Содержание наукообразной рациональности меняется, но принцип остается все тот же. <…> Всегда схоластично желание философии быть универсальной наукой своего времени. Философское сознание вечно замутнено и закутано ложным, призрачным стремлением к научности, к идеалам и критериям области, чуждой философии, - этим вековым рабством философии у чужого господина.

Философия ни в каком смысле не есть наука и ни в каком смысле не должна быть научной. Почти не понятно, почему философия возжелала походить на науку, стать научной. Не должны быть научны искусство, мораль, религия. Почему философия должна быть научна? Казалось бы, так ясно, что философия должна быть философской, исключительно философской, а не научной, подобно тому как мораль должна быть моральной, религия - религиозной, искусство художественным. Философия - первороднее, исконнее науки, она ближе к Софии; она была уже, когда науки еще не было, она из себя выделила науку. А кончилось ожиданием, что наука выделит из себя философию. Та дифференциация, которая выделила науку из философии, должна радовать философию как освобождение ее самобытной сферы. Но дифференциация эта попутно вела к порабощению философии. Если признать философию специальной наукой в ряду других наук (например, наукой о принципах познания или о принципах сущего), то этим окончательно упраздняется философия как самобытная сфера духовной жизни. Нельзя уже будет говорить о философии наряду с наукой, искусством, моралью и т.п. Но ведь философия - самостоятельная область культуры, а не самостоятельная область науки. У философов преобладает стремление сделать философию не столько наукой, сколько научной. Что такое «научное»?

Никто не сомневается в ценности науки. Наука - неоспоримый факт, нужный человеку. Но в ценности и нужности научности можно сомневаться. Наука и научность - совсем разные вещи. Научность есть перенесение критериев науки на другие области духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должны покоряться, что все ее запреты и разрешения имеют решающее значение повсеместно. Научность предполагает существование единого метода. Никто не станет возражать против требования научности в науке. Но и тут можно указать на плюрализм научных методов, соответствующий плюрализму наук. Нельзя, например, перенести метод естественных наук в психологию и в науки общественные. <…> Критические философы хотели бы «ориентировать» всю культуру на науке. <…> Но <…> критическое сознание пришло не только к тому, что философия должна быть научной, - оно признало власть научности и над сферой религиозной, моральной, эстетической, общественной. Должна быть научная, критическая дифференциация культуры, научный ее распорядок. Критерий научности заключает в тюрьму и освобождает из тюрьмы все, что хочет и как хочет. Религия в пределах разума, рациональный протестантизм - это уже господство научности над религиозной жизнью, это отрицание ее неподсудности. Но научность не есть наука, и добыта она не из науки. Никакая наука не дает директивов научности для чуждых ей сфер. Астрономия, физика, геология или физиология нимало не заинтересованы в научности философии, в научном распорядке культуры. Научность (не наука) есть рабство духа у низших сфер бытия, неустанное и повсеместное сознание власти необходимости, зависимости от мировой тяжести. Научность есть лишь одно из выражений утери свободы творческого духа. В этом смысле «научность» глубоко симптоматична. <…> Наука есть специфическая реакция человеческого духа на мир, и из анализа природы науки и научного отношения к миру должно стать ясно, что навязывание научности другим отношениям человека к миру есть рабская зависимость духа.

По специфической своей сущности наука есть реакция самосохранения человека, потерянного в темном лесу мировой жизни. Чтобы жить и развиваться, должен человек познавательно ориентироваться в мировой данности, со всех сторон на него наступающей. Для этой охраняющей его ориентировки человек должен привести себя в соответствие с мировой данностью, с окружающей его мировой необходимостью. Наука и есть усовершенствованное орудие приспособления к данному миру, к навязанной необходимости. Наука есть познание необходимости через приспособление к мировой данности, и познание из необходимости. Еще можно определить науку как сокращенное, экономическое описание данной мировой необходимости в целях ориентировки и реакции самосохранения. <…> Научная логика есть орудие приспособления к необходимости, в ней есть покорность мировой необходимости, и на ней лежит печать ограниченности этой необходимостью, этой данностью. <…> Можно относится критически к отдельным проявлениям прагматизма, но трудно отрицать прагматическую природу науки, ее жизненно-корыстный, биологический характер. <…> Об универсальной науке мечтали лишь философы, - ученые всегда были скромнее. Ученые расчленяли мировую данность на отдельные, специальные сферы и давали экономически сокращенное описание отдельных сфер под наименованием законов природы. Ценность научных законов природы прежде всего была в практической ориентировке в природе, в овладении ею ее же средствами, т.е. через приспособление. Правда, в науке всегда жили и боролись две души, и одна из них жаждала познания мировой тайны. Но науку создавала не эта душа, эта душа всегда склонялась к философии, к теософии, к магии. <…> Чтобы яснее стала невозможность и ненужность научной философии, важно подчеркнуть вывод, что наука есть послушание необходимости. Наука не творчество, а послушание, ее стихия не свобода, а необходимость. <…> Наука по существу своему и по цели своей всегда познает мир в аспекте необходимости, и категория необходимости - основная категория научного мышления, как ориентирующего приспособления к данному состоянию бытия. Наука не прозревает свободы в мире. Наука не знает последних тайн, потому что наука - безопасное занятие. Поэтому наука не знает Истины, а знает лишь истины. Истина науки имеет значение лишь для частных состояний бытия и для частных в нем ориентировок. Наука создает свою действительность. А философия и религия создают совсем другие действительности.

Если наука есть экономическое приспособление к мировой данности и послушание мировой необходимости, то почему же и в каком смысле философия должна зависеть от науки и быть наукой? Прежде всего и уж во всяком случае философия есть общая ориентировка совокупности бытия, а не частная ориентировка в частных состояниях бытия. Философия ищет истину, а не истины. Философия любит мудрость. София движет подлинной философией. На вершинах философского сознания София входит в человека. Наука в своих основах и принципах, в своих корнях и вершинах может зависеть от философии, но никак не наоборот. Допустима философия науки, но не допустима научная философия. По своей сущности и по своей задаче философия никогда не была приспособлением к необходимости, никогда подлинные, призванные философы не были послушны мировой данности, ибо философы искали премудрой истины, превышающей данный мир. Философии чужд сервилизм. Заветной целью философии всегда было познание свободы и познание из свободы; стихия философии - свобода, а не необходимость. Философия всегда стремилась быть освобождением человеческого духа от рабства у необходимости. Философия может исследовать тот логический аппарат, который есть приспособление мышления к мировой необходимости, но она сама не может стоять в рабской зависимости от этого аппарата. Познание мудрое выше познания логического. Философия есть познавательный выход из мировой данности, прозрение, преодолевающее мировую необходимость. Философия есть принципиально иного качества реакция на мир, чем наука, она из другого рождается, к другому направляется. Подчинение философии науке есть подчинение свободы необходимости. Научная философия есть порабощенная философия, отдавшая первородную свободу во власть необходимости. Неволя у мировой данности, обязательная для науки, для философии есть падение и измена познавательной воле к свободе. Должно сказать с полным сознанием и дерзновением, что границы мировой данности и повеления мировой необходимости необязательным для философии. Философия свободна от того, каким дан нам мир, ибо ищет она истину мира и смысл мира, а не данность мира. И если бы мир был дан исключительно материальным, то философия не обязана была бы быть материалистической. <…> Философия есть творчество, а не приспособление и не послушание. Освобождение философии как творческого акта есть освобождение ее от всякой зависимости от науки и от всяких связей с наукой, т.е. героическое противление всякому приспособлению к необходимости и данности. В философии совершается самоосвобождение творческого акта человеческого духа в его познавательной реакции на мир, в познавательном противлении миру данному и необходимому, а не в приспособлении к нему. Философия есть искусство, а не наука. Философия - особое искусство, принципиально отличное от поэзии, музыки или живописи, - искусство познания. Философия - искусство, потому что она - творчество. Философия - искусство, потому что она предполагает особый дар свыше и призвание, потому что на ней запечатлевается личность творца не менее, чем на поэзии и живописи. Но философия творит бытийственные идеи, а не образы. Философия есть искусство познания в свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира. Нельзя искусство ставить в зависимость от науки, творчество - от приспособления, свободу - от необходимости. Когда философия делается наукой, она не достигает своей заветной цели - прорыва из мировой данности, прозрения свободы за необходимостью. В философии есть победа человеческого духа через активное противление, через творческое преодоление; в науке - победа через приспособление, через приведение себя в соответствие с данными, навязанными по необходимости. В науке есть горькая нужда человека; в философии - роскошь, избыток духовных сил. Философия не менее жизненна, чем наука, но это жизненность творческого познания, переходящего пределы познания, а не жизненность приспособления познания к данному для самосохранения в нем. Природа философии совсем не экономическая. Философия - скорее расточительность, чем экономия мышления. В философии есть что-то праздничное и для утилитаристов будней столь же праздное, как и в искусстве. Для поддержания жизни в этом мире философия никогда не была, подобно науке, - она необходима была для выхода за пределы данного мира. Наука оставляет человека в бессмыслице данного мира необходимости, но дает орудие охраны в этом бессмысленном мире. Философия всегда стремится постигнуть смысл мира, всегда противится бессмыслице мировой необходимости. Основное предположение всякой подлинной философии - это предположение о существовании смысла и постижимости смысла, о возможности прорыва к смыслу через бессмыслицу. <…> Приспособление к бессмысленной мировой данности может лишь помешать постигнуть смысл, а сторонники научной философии именно и требуют этого приспособления, т.е. отрицают творческую природу философию. <…>

История философии двойственна и полна глубокого драматизма познавательной жажды. История философии настолько принципиально и существенно отличается от истории науки, что написать историю научной философии было бы невозможно. В истории философии никогда не было и быть не может элементов научного прогресса. При самом пристрастном желании трудно было бы открыть в истории духа человеческого рост научности философского познания. В истории философского сознания есть своя, не научная логика. Историки философии чувствуют, что предмет их более походит на историю литературы, чем на историю науки, они превращают его в историю духовного развития человечества, связывают с общей историей культуры. История философии есть в конце концов история самосознания человеческого духа, целостной реакции духа на совокупность бытия. Аристотель и Фома Аквинский были гораздо более наукообразными философами, чем многие мыслители XIX века. <…> Уклон философии к наукообразности есть один из вечных уклонов, сопутствующих истории философского самосознания во все времена. И в Греции, и в средние века, и даже в Индии, всюду и всегда были попытки придать философии наукообразный характер, приспособить ее к науке своего времени, согласовать с необходимостью. <…> Философия всегда боролась за свободу своего творческого акта, всегда была искусством познания и постоянно испытывала рабскую зависимость от необходимости, к которой приспособлялась путем научности. Во все времена философия знала своих героев, которые отстаивали свободную философию, как искусство творить существенные идеи, через которые за необходимостью прозревалась свобода, за бессмыслицей - смысл. История философского самосознания и есть арена борьбы двух устремлений человеческого духа - к свободе и к необходимости, к творчеству и к приспособлению, к искусству выходить за пределы данного мира и к науке согласовать себя с данным миром. Платон был великим основателем первого устремления. Материализм - крайнее выражение второго устремления, покорности, послушания, необходимости, несвободы. В философском творчестве участвовала совокупность духовных сил человека, целостное напряжение всего духа прорваться к смыслу мира, к свободе мира. На истории философии столь же отпечатлевалась индивидуальность ее творцов, как и на истории искусства.

Философы хотят сделать философию научно-обязательной, потому что истина должна быть общеобязательна, а научность представляется им единственной формой общеобязательности. Но субъективная по внешности и не научная философия может быть гораздо более истинной, прорвавшейся к смыслу мира философией, чем философия по внешности объективная и наукообразная. <…> В научной общеобязательности есть аналогия с юридической общеобязательностью. Это - формализм человечества, внутренне разорванного, духовно разобщенного. Все свелось к научному и юридическому общению - так духовно отчуждены люди друг от друга. Научная общеобязательность, как и юридическая, есть взаимное обязывание врагов к принятию минимальной истины, поддерживающей единство рода человеческого. <…>

Творческий акт познания есть акт избирающей любви, избирающей среди дурной множественности единое хорошее. Избирающая любовь - необходимая предпосылка философского познания. Подлинный философ - человек влюбленный, избравший предмет познавательной любви. Творческое философское познание есть прекращение сомнения над тем, кого избрал и полюбил. Влюбленный творческим актом избирает, кого полюбит среди дурной множественности женщин. Влюбленному нечего говорить, что кроме избранной и любимой им есть много женщин не худших, а даже лучших. И влюбленному философу нечего говорить, что кроме избранной и любимой им истины есть еще множество истин не менее правдоподобных. Филсофское познание невозможно без Эроса. Пафос философии - эротический пафос. <…> Философия потому есть искусство, а не наука, что она предполагает Эрос, любовь избирающую. Эротическая, брачная окраска философских постижений и прозрений радикально отличает философию от науки. Философия - эротическое искусство. Самые творческие философы - философы эротические, как, например, Платон. Философы, лишенные эротики, быть может, более приближаются к наукообразному типу, но в философии их нет таких творческих прозрений. <…> Наукообразная философия хочет превратить философию в брак по расчету, хочет не опасной влюбленности, а безопасного семейного благоустройства, и потому отрицает тайну брачную, тайну любви.

<…> Философия не есть, подобно религии, откровение Бога, - она есть откровение человека, но человека, причастного к Логосу, к абсолютному Человеку, к все-человеку, а не замкнутого индивидуального существа. Философия есть откровение премудрости в самом человеке, через его творческое усилие. В подлинных философских интуициях и прозрениях человек соединяется со вселенной, антропологизм - с космизмом. В малом космосе-человеке - большой космос-вселенная. Погружение человеческого микрокосма в свою глубину путем интимной интуиции лишь кажется субъективным и необязательным. В существе же тут есть погружение в тайну макрокосма. Тайна макрокосма раскрывается лишь тем, которые отметают принудительно-навязчивую необходимость, кажущуюся необходимость и подходят к макрокосму через микрокосм, через свободу абсолютного Человека.

Философское познание не может иметь книжного, школьного источника. Источник философии не Аристотель, не Кант, а самобытие, интуиция бытия. Подлинный философ лишь тот, кто имеет интуицию бытия, чья философия имеет жизненный источник. Настоящая философия имеет непосредственные пути сообщения с бытием. Философия школьная, схоластическая, академическая - посредственная философия. Создание школьных философских систем уже предполагает нарушение жизненного питания философии и замену его книжным питанием. Цель философии не создание системы, а творческий познавательный акт в мире. Философия совсем и не должна быть систематической. В систематичности есть всегда экономическое приспособление к необходимости, систематичность противоположна творческой интуиции. <…>

Творческая философия не может быть философией академической, государственной, буржуазной философией. Философ - свободный, независимый от «мира», ни к чему не приспосабливающийся человек. Философ не может служить государству или политическим партиям, академиям или профессиональным целям. Философ не может служить благу людей, не может быть на службе у людей и у частных целей человеческих. Говорю о философии как творческом акте, а не о философии как системе приспособления. <…>

«Смысл творчества. Опыт оправдания человека» // Философия творчества, культуры и искусства. - В 2-х т. Т.1. - М., 1994. С. 47 - 75.

Вопросы к тексту

1. Почему Н.А.Бердяев считал философию эротической формой знания?

2. Почему философия не является и не может являться наукой?

3. Как соотносятся философия и свобода?

ИЛЬИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ

Иван Александрович Ильин (1883-1954) - русский религиозный философ, социолог, государствовед и общественный деятель, магистр и доктор государственных наук. Окончив юридический факультет Московского университета, был оставлен на факультете для подготовки к профессиональному званию; в течении двух лет находился в научной командировке за границей (Германия, Италия, Франция), где продолжил свою научную деятельность в университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Геттингена, Парижа, Берлина; занимался в семинарах Г. Риккерта, Г. Зиммеля, Э. Гуссерля; собирал материалы и готовил диссертацию. После возвращения в 1912 г. преподавал в Московском университете и других вузах Москвы. Шесть арестов за пять лет жизни в большевистской России и (после насильственной высылки на «философском пароходе») пять лет преследований в гитлеровской Германии наложили значительный отпечаток на социально-философские размышления Ильина, придав им силу жизненного опыта. Он был категорическим противником тоталитарных режимов. В тоталитарном обществе, спаянном страхом, инстинктом самосохранения и злодейством, граждане фактически лишаются всех прав, полномочий и свобод. Они существуют как субъекты обязанностей, объекты распоряжений и рабочии машины, их правосознание замещается «психическими механизмами - голода, страха, мук и унижения; а творческий труд - психо-физическим механизмом рабского надрывного напряжения». Творческое наследие Ильина огромно. Оно насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сот статей, более ста лекций. Ильин разработал оригинальную онтологическую и гносеологическую концепцию, а также выдвинул ряд актуальных и интересных идей о природе, сущности и перспективах преодоления тоталитаризма.

Ильин жил в эпоху критики рационалистических и метафизических философских систем, в эпоху повышенного интереса и устремления к иррациональному, бессознательному. Эта тенденция отразилась и на нем. Ильин усматривал главный порок человека начала - середины 20в. во внутренней «расколотости», в пртиворечии между разумом, умом, рассудком и чувствами, душой, сердцем. По Ильину, человек настоящего ощущает себя как особую вещь в ряду вещей. Как результат «созидательные творческие действия оцениваются и интерпретируются материально, количественно, формально и технически. Ильин подчеркивал, что мышление без сердца не может не быть цинично, машинообразно и релятивно. «Человек, душевно расколотый и нецельный, есть несчастный человек». Предметом философских интересов Ильина был внутренний чувственный опыт, то, что называют духом. Дух, по Ильину, есть самое главное в человеке: «Каждый из нас должен найти и утвердить в себе свое «самое главное» - и никто другой заменить его в этом нахождении и утверждении не может. Дух есть сила личного самоутверждения в человеке, но не в смысле инстинкта и не в смысле рационалистического «осознания» состояний своего тела и своей души, а в смысле верного восприятия своей личностной самости, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек, не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего Духа. Для постижения духовных сущностей Ильин использовал метод Гуссерля, который понимал так: «Анализу того или другого предмета должно предшествовать интуитивное погружение в переживание анализируемого предмета». Работа «Философия и жизнь», написанная в 1923 г., раскрывает понимание Ильиным предмета философии и возможности «научной» философской методологии, которая, на самом деле, мало общего имеет как с традиционными методами научного познания, так и с его целями.