Конструирование метафор и мифов и их истолкование

Возьмём в качестве иллюстрации данного теоретического построения метафору «дитя дощечек», применённую к огню, представляемому богом Агни (РВ. X. 115.). Древние люди получали огонь, в частности, путём трения одной дощечки о другую, поэтому считалось, что дощечки являются матерями огня. Между метафорой «матери» и дощечками имеется сходство -- они обладают свойством «порождать нечто». Это свойство и позволяет связать эти объекты в метафорическую конструкцию. Но у каждого объекта имеются и отличительные признаки. У матерей есть, говоря языком мифа, вымя, тогда как дощечки лишены его. Это различие намечает первую линию восхождения метафоры «матери» и нового для данного слова денотата (дощечки). Другое расхождение порождается толкованием огня как дитяти дощечки-матери. Основанием для синтеза дитяти и огня является их признак «быть порождёнными кем-то, чем-то». Но вместе с тем эти явления сущностно отличаются друг от друга, что проявляется прежде всего в их поведении. Дитя-огонь в отличие от человеческого ребёнка не подходит к своим матерям, чтобы «пососать» их и более того, «стоило только лишённой вымени (матери-дощечке. -- А.М.) породить его, как он сразу же вырос, отправляясь (к богам. -- А.М.) с великой службой вестника».

При таком сочетании разнородных признаков метафора превращается в парадокс. Этот парадокс усиливается тем, что собственный денотат метафорического слова («дитя») должен поступать определённым образом, согласно своей природе («сосать молоко, расти, но не через чур быстро и т. д.»). Новый денотат (огонь) ведёт себя совершенно иначе. Этот разнобой происходит вследствие соединения в метафорической конструкции двух явлений совершенно разной природы. Такая комбинация вызывает неожиданный и психологически довольно сильный эффект, но в большей или меньшей степени поражая и удивляя восприемника мифа. Так благодаря соотнесению асимметричных компонентов метафоры возникает между ними внутренний контраст такой эмоциональной силы, что при восприятии подобных метафор не следует забывать все элементы и оттенки исходной семантики метафорического слова.

Попробуем под этим углом зрения прочесть ещё один стих из этого гимна, и мы почувствуете огромную силу воздействия на нашу психику употреблённых в нем метафор, применённых к Агни.

Под именем Агни он был устроен в доме как самый деятельный,

- Тот, кто пожирает деревья перемалывающим клыком,

Всеуничтожающим языком, этот исполняющий прекрасный обряд,

Пыхтящий, как мощный бык на пастбище (X. 15. 2).

На взаимодействие элементов метафоры как на основной механизм её функционирования обратили внимание сторонники так называемой интерационистской теории метафоры. Так, например, А. А. Ричардс следующим образом описывает этот механизм: «…Когда мы используем метафору, у нас присутствуют две мысли о двух различных вещах, причем эти мысли взаимодействуют между собой внутри одного-единственного слова или выражения, чье значение как раз и есть результат этого взаимодействия» [8, с. 46]. М. Блэк, развивая эту идею, пишет: «…наши мысли … «взаимодействуют» и «проникают друг в друга», чтобы в результате породить новый смысл… Это означает, что в контексте фокусное слово приобретает новое значение, о котором нельзя сказать, ни что оно полностью совпадает со своим буквальным значением, ни что оно равно буквальному значению любого другого слова, допустимого контекстом» [3, с. 163].

Прямое и косвенное значения метафоры, а также их симметричные и асимметричные компоненты могут находиться друг с другом в самых разных отношениях. Это отношения сходства и различия, противопоставления и взаимоисключения, но также и отношения взаимодополнения, согласованности, гармонии. Благодаря такому взаимодействию компонентов метафор языковые выражения приобретают новые краски, обогащаются, расцвечиваются, наполняются внутренней динамикой, говорят одновременно о разных сторонах явлений, о разных объектах, обеспечивая многомерное и многоцветное видение мира. В мифах благодаря этому средству формируется огромное множество самых разнообразных образов, персонажей и картин, живописно, истинно и ложно, загадочно и ясно отображающих реальную действительность, различные способы и ракурсы её восприятия.

С помощью метафор удаётся построить такие образы и картины действительности, которые по-иному представляют эту действительность, но при этом воспроизводят такое содержание, в котором отражаются особенности восприятия тем или иным человеком предметов, в том числе его отношение к ним, степень глубины их понимания. Тем самым в образах и картинах мифов отображается сам этот человек, в них реальное соединяется с индивидуальным, субъективным, личностным. В этом заключается одна из черт метафорического видения мира -- его субъективированность. Картины мира, создаваемые разными людьми и взятые вместе, оказываются совокупной картиной этого мира, складывающейся в коллективном сознании. Через метафоры, благодаря их индивидуализированности, в эту картину вовлекается специфическое содержание сферы индивидуального бытия отдельных людей. Метафоры учат их смотреть на явления с иных точек зрения и тем самым открывать в них нечто новой, ранее незамечаемое, иными словами, они помогают совершать открытия.

После проделанного анализа метафоры напрашивается такое её определение: это слово или выражение, относящееся к реальному или вымышленному объекту какого-либо класса, но использованное для обозначения объекта другого класса. Или иначе: это слово или выражение из какой-либо одной парадигмы, применённое к объекту качественно иной парадигмы. Процесс формирования метафоры идёт от выбранного на эту роль денотата к другому, инородному для него денотату, вызывающему удивление или изумление у восприемника метафоры. Некий южноамериканский индеец-мифотворец был однажды очарован увиденными им на ночном небе ярко светящимися звёздами. В их ясности, открытости, чистоте он усмотрел глаза детей, живших когда-то на земле, а после смерти поднявшихся на небо.

Истолкование метафор и мифов

Работа с метафорами представляет собой сочетание двух противоположно направленных процессов. Первичный процесс нацелен на формирование содержания, смыслов метафор, мифов. Он сопровождается кодированием этих смыслов иносказательными языковыми средствами. Эту деятельность можно считать этапом созидания, сакрализации и эстетизации социально и духовно значимых выражений и текстов. За этим процессом следует вторичный процесс, включающий в себя дешифровку, декодирование воспринятых выражений, постижение их внешнего и глубинного смысла, поиск их возможных денотатов. В ходе этой мыслительной деятельности мы понимаем, что метафора -- это, как правило, загадочный, нарядный, но не очень прозрачный покров содержания, превращающий смысл в тайну. Метафоры требуют от воспринимающего их субъекта активной, сосредоточенной работы мысли, которая оказывается творческой и при этом не только на стадии созидания этих маскирующих творений мышления, но и на стадии понимания.

На предыдущих страницах было показано, что при формировании метафор используются определённые приёмы и методы, выявление которых позволяет в известной степени понять его рационально. А имеется ли такой же род средств, которые можно использовать при дешифровке метафор? Исследователи мифологии с давних пор ведут работу по поиску этих средств. Вспомним, например, евгемеризм.

Эта теория была создана древнегреческим философом Евгемером (340-260 гг. до н.э.). и изложена им в социально-утопическом сочинении «Священные записи». Будучи атеистом, он решительно выступил против буквального понимания мифов, т. е. против принятия богов и демонов за реальные существа. В богах он видел обожествлённых царей далёкого прошлого. Воображение их почитателей преобразило аллегории, метафоры и другие средств в реальных прототипов богов и представило их в сверхъестественном виде. Поэтому нужно видеть подлинный смысл мифов, находить их более глубокий смысл. Уже во времена Евгемера стоики начали усматривать за образами богов либо реальные человеческие свойства, либо те или иные этические начала, либо различные природные силы и стихии. Таким образом, мы видим, что в исследованиях древних философов зародился всё более утверждавшийся позже и сильно развившийся в XX столетии когнитивно-информационный подход к мифам, к трактовке важнейшего средства мифологического творчества -- метафор [10-12; 13, с. 231-267; 14. с. 147-157; 15-18; 19, с. 6].

Поскольку содержание мифов часто представлено и тем самым закодировано посредством метафор, то процесс постижения этого содержания предстаёт как процедура раскрытия их смысла, т. е. как деметафоризация. Одновременно с этим осуществляется операция расщепления смысла метафор и соответственно мифов на внешний и глубинный планы. Уже из этой операции видно, что процесс дешифровки этих текстов представляет собой во многих случаях процедуру, включающую в себя методы и приёмы, противоположные таковым на стадии конструирования данных текстов. Иными словами, имея в виду логику данной процедуры, можно сказать, что мы совершаем движение, направленное от конечных результатов мифотворческого процесса к его исходным шагам. Методологически эти стадии противостоят друг другу, с одной стороны, как синтетическая деятельность, а с другой -- как аналитическая.

При дешифровке метафор и мифов, я опираюсь на методологические результаты, изложенные в только что указанных работах. Но при этом мною ставится задача разработать и сформулировать новые принципы и методы истолкования мифов и метафор с целью определить, если это возможно, их денотаты и извлечь из названных структур когнитивную информацию.

В качестве первого шага аналитической работы важно определить, какие слова, выражения, образы и целые сюжеты выступают в роли метафор. Второй шаг состоит в расчленении метафоры на прямое и косвенное значения. Следующий шаг -- поиск референтов (реальных или воображаемых) как первого, так и второго значения. На сложность всей этой работы обратил внимание Ричардс. Он отмечал, что мы вынуждены соглашаться с условным решением задачи, относящейся ко второму шагу. Вот его мнение по этому вопросу: «…совсем не легко определить, используется слово в прямом или метафорическом значении. Мы можем условно решить эту проблему, анализируя в каждом отдельном случае, передает ли слово одну или две идеи; или же … объединяет ли слово «содержание» и «оболочку» (слово в прямом значении. -- А.М.), которые взаимодействуют в общем значении. Если мы не можем разграничить «содержание» и «оболочку», мы будем условно считать, что слово употребляется в буквальном значении; если же возможно различить хотя бы два взаимодействующих друг с другом употребления, мы имеем дело с метафорой»[8, с. 60].

В качестве одного из способов идентификации того или иного слова как метафоры можно рассматривать, например, такой приём: если какое-то слово, выражение в его прямом значении выбивается из общего контекста, не согласуется с ним, то на него можно смотреть как на возможную метафору, а затем присоединить к нему какой-либо другой предположительный смысл. Если в результате такой операции дисгармония между прямым значением и контекстом исчезнет, то вполне вероятно, что это и есть основное значение слова. Применим этот приём к следующему стиху из Ригведы.

Достигнув двух высоких миров,

Рудры, достойные жертв, понеслись вперед.

Смертный, разбирающийся в меняющемся положении, нашел

Агни, находящегося в высшем месте (РВ. I. 72. 4).

В этом стихе в противоречие с общим контекстом вступает слово «рудры». Обычно в ведах под Рудрой понимается бог грозы. При таком значении этого слова неясно, почему он стремится к высоким мирам, т. е. к воздушному пространству и к небу. Почему он представлен во множественном числе? И почему он достоин жертв в таком большом количестве? Эти вопросы порождаются определёнными признаками, которые выявляются у стоящих за именем «рудры» денотатов. Данные денотаты устремляются ввысь, в воздушное пространство, в небо. Их множество. Поэтому здесь идёт речь о множестве жертв. Все эти признаки присутствуют у жертвенного костра, а точнее -- у языков его пламени. После зажигания костра эти языки рвутся ввысь, к находящимся на небе богам. Языков много. И именно в них жрецы бросают жертвы (например, ячменные лепёшки, топлёное масло), которые огненные языки несут вверх к богам. Бог Рудра, хотя и во множественном числе, выбран потому, что он, как и эти языки, был рыжим. Это ещё один признак, подсказывающий нам денотаты косвенного значения слова. В целом полученный образ, искомый вторичный смысл употреблённого слова вполне гармонично вписывается в контекст, в реальную ситуацию арийской церемонии жертвоприношения.

Даже этот анализ всего лишь одной метафоры позволяет выявить ряд приёмов, которые помогают дешифровать её и определить смысл. Эти приёмы и связанные с ними требования к такой деятельности таковы.

1. Идентификация метафоры. Путём просмотра текста мифа выявляются в нём слова и выражения, которые будут восприниматься как недостаточно родственные по характеру содержания другим словам и выражениям этого текста. Данные слова и выражения принимаются за метафору, и по отношению к ним выполняются указанные ниже действия.

2. Метод распознавания . Опираясь на основное свойство метафоры «иметь в какой-то степени сходство с косвенным значением» следует внимательно просмотреть и проанализировать все элементы содержания метафоры с целью обнаружить такие признаки, которые могут оказаться аналогами признаков косвенного значения.

3. Реконструкция. Выявляются признаки косвенного значения и затем объединяются в согласованную комбинацию для того, чтобы получить целостную смысловую структуру.

4. Денотация смысла. Сформированный смысл следует сопровождать поиском его референта (денотата), который соответствовал бы признакам, включённым в смысл.

5. Проверка смысла на адекватность. В случае соответствия смысла референту его следует проверить на соответствие контексту всего мифа и соотнесённой с ним реальной ситуации. При обнаружении несоответствия между проверяемыми компонентами следует повторить весь этот комплекс операций. Часто приходится так поступать несколько раз, т. е. использовать метод проб и ошибок.

Для обеспечения успеха этой поисковой работы важно соблюдать следующие условия: досконально знать всю соответствующую концептуальную систему, к которой относятся конкретные метафоры, представления, образы и сюжеты. В нашем случае -- это древнеиндийская мифология.

Рассмотренный выше пример метафоры -- это довольно простой и краткий её вариант. Но в ведах встречается значительное количество более сложных, развёрнутых и многочленных метафор. Они порой составляют содержание целых мифов. Их интерпретация -- настолько трудная задача, что ряд подобных мифов до сих пор не получил сколько-нибудь полного и бесспорного истолкования. Многие исследователи называют их тёмными, мистическими, иррациональными. Раскрытие же смысла этих мифов может помочь получению важной и ценной когнитивной информации, касающейся разных сторон социальной жизни и духовного мира древних людей, их представлений о внешнем мире и об их отношении к нему. Поэтому крайне необходимо проделать эту непростую интерпретационную работу.

Трактовка мифа о поисках Солнца

Основное содержание этого мифа изложено в гимне I. 62. Ригведы. Прочитаем его.

I. 62. К Индре

1. Мы придумываем для мощного великолепную

Похвалу, для жаждущего воспевания -- в стиле Ангирасов (певцов. -- А.М.),

Тому, кто участвует в восхвалении самого себя прекрасными словами, ему, достойному гимна,

Мы споем песню -- мужу знаменитому!

2. Принесите ваше великое поклонение великому,

Мощному -- сопровождаемый восхвалением напев,

С помощью которого наши древние отцы -- знающие след

Ангирасы, распевая хвалу, нашли коров.

3. Когда Индра и Ангирасы были заняты поисками,

(собака. -- А.М.) Сарама нашла пищу для своего потомка.

Брихаспати (бог молитвы. -- А.М.) расколол скалу, нашел коров.

Мужи присоединились к реву коров.

4. Вместе с громогласной толпой, с громким гласом с семью вдохновенными

С пронзительным звуком звучный проломил скалу вместе с Навагва (семейством певцов. -- А.М.),

Вместе с быстрыми -- вместилище влаги, Индра могучий,

Вместе с Дашагва (другое семейство певцов. -- А.М.) -- с ревом Валу.

5. Воспеваемый Ангирасами, о удивительный, ты раскрыл

Мрак вместе с утренней зарей, солнцем, коровами.

Ты распространил, о Индра, поверхность земли.

Ты укрепил нижнее пространство неба.

6. А самое поразительное его деяние,

Лучший удивительный подвиг удивительного состоит в том,

Что в излучине, внизу, он наполнил

Четыре реки, струящиеся сладкими потоками.

7. Раскрыл он также двух древних, родственных -

Он, неистовый, с помощью исполняемых песен.

Словно богатый господин -- двух жен, на верхнем небе

Держит он оба мира, он, совершающий удивительный подвиг.

8. Издревле вокруг неба и земли движутся две несхожие

Юницы, возвращаясь снова и снова по своей привычке:

Ночь с черными очертаниями, утренняя заря -- со светлыми.

Они движутся, приближаясь: то одна, то другая.

9. Прекрасно действующий сын силы

Целиком поддержал дружбу, он, совершающий удивительный подвиг:

Ведь в сырых коров ты вложил вареное

Молоко, в черных и в рыжих -- белое.

10. Издревле родственные потоки, неприступные,

Охраняют твои обеты, бессмертные, своими силами.

Много тысяч сестер, словно замужние женщины,

Задаривают неробкого мужчину.

11. Издревле жаждущие, стремящиеся к добру молитвы

С поклонением и снова с песнями устремились к тебе, о удивительный.

Словно страстные жены -- страстного мужа,

Ласкают тебя молитвы, о ты, полный мощи.

12. Ведь издревле богатства в твоей руке

Не исчезают, не иссякают, о удивительный.

Ты блестящий, наделенный силой духа, о Индра, мудрый.

Постарайся для нас в меру сил твоих, о полный сил!

13. Для издревле существующего запрягания буланых коней,

О Индра, Готама (автор данного гимна. -- А.М.) выточил новую молитву,

Для прекрасного вождя нашего, о мощный, -- Нодхас (этот же автор. -- А.М.) сделал это.

Да придет к нам быстро ранним утром бог, богатый даром видения!

Много неясных мест в этом гимне связано как раз с рядом довольно туманных метафор. Их так много, что весь гимн превращается в одну большую метафору. Чтобы понять её, нам нужно раскрыть смыслы составляющих эту метафору частных метафор, а затем синтезировать их в общий смысл всего мифа. Начнём с определения темы и общих идей мифа, а также с формулирования ряда методологических приёмов и правил анализа этой непростой содержательной структуры. Затем нужно будет наметить логику процесса дешифровки мифа, а также охарактеризовать его внешний и глубинный планы.

Темой данного мифа является утренняя церемония поиска ариями при энергичном участии Индры и других персонажей зари, Солнца и коров. Такая церемония из поколения в поколение проводилась арийскими общинами и при том, как утром, так днём и вечером.

Уже в описании этой церемонии звучит многозначная метафора «коровы», раскрыть смыслы которой необходимо для полного понимания сути этой церемонии. С названной темой тесно переплетена и другая, ещё более значимая тема, а именно, тема бога Индры, «великого», «мощного», «знаменитого мужа» как творца и всемогущего помощника людей. В качестве творца он «распространил поверхность Земли», «укрепил нижнее пространство неба», раскрыл двух древних родственных жён на верхнем небе (возможно ночь и зарю), «держит он оба мира» (небо и Землю), в сырых коров он вложил варёное молоко. Главная идея мифа представить природные явления и события как результат божественного космотворчества, осуществляемого и управляемого Индрой.

Следующей операцией в анализе мифа, в целом являющегося метафорой, можно считать определение того содержания этой метафоры, которая выступает в роли интегрального фактора всего мифа, т. е. такого фактора, который объединяет в единое целое все частные метафоры данного текста и вообще весь его контекст. Такой метафорой в данном случае является выражение «проламывание скалы». Именно это действие связывает воедино все элементы процесса поиска зари, Солнца, коров. Под «скалой» здесь понимаются феномены, которые укрывают нечто, не позволяют этому нечто проявиться. И нужно сильное воздействие в разном виде, чтобы разрушить эти укрытия. Для постижения их природы следует проделать ещё три следующих операции: 1) определить общий денотат мифа, т. е. тот объект или ситуацию, с которой соотносится основное содержание мифа; 2) составить как можно более полный список объектов и явлений, которые тем или иным образом связаны с общим денотатом; 3) из всего списка методом перебора и сопоставления его элементов с исследуемой метафорой определить денотат выражения «скала», что и будет смыслом этого выражения. Затем таким же способом можно определить денотаты и, соответственно, смысл частных метафор.

Общим денотатом для данного мифа является церемония поиска Солнца. У ариев она приняла форму зажигания жертвенного костра, включающую в себя большой набор различных предметов и ритуальных действий. Опираясь на тщательный просмотр описаний этой церемонии во множестве ведийских гимнов, можно составить такой список искомых факторов, который будет включать следующие группы слов:

1) боги: Индра, Агни, Брихаспати;

2) люди: поэты-певцы, жрецы, рядовые общинники, мужчина, женщина, отец, потомок, сын, дочь, сестра, муж, жена, юница, друг, союзник, вождь, господин;

3) демоны: Вала, пани;

4) космические объекты: Небо, звёзды, Солнце, солнечные лучи, Земля, Луна, Вселенная;

5) объекты и явления земной природы: ночь, мрак, раннее утро, костёр, огонь, языки пламени, дым, камни, звук, воды, реки, потоки, утренняя Заря, молоко;

6) животные: коровы, кони, козёл, собака;

7) растения: дерево, эфедра, солома;

8) свойства объектов: сила, мощь;

9) артефакты: дощечки для получения огня, Сома, масло, котелок, ложка, чан, поленья, цедилка, пища, загон, колесница;

10) феномены культуры, поступки: слово, восхваление, песня, гимн, поклонение, молитва, жертва, выжимание, возлияние, запрягание, обеты, собрание, борьба, проламывание, освобождение, подвиг.

Все эти и ряд других слов использовались в гимнах, посвящённых данной церемонии в прямом значении. Но довольно часто стоящие за этими словами денотаты обозначались словами с другими значениями, т. е. метафорами. В таких случаях нам и нужно определить, какой из приведённого списка объект стоит за той или иной метафорой. В данный момент мы решаем проблему денотации метафоры «скала». Из мифа следует, что для раскрытия солнца нужно было расколоть скалу, поскольку именно она скрывала его. Какой объект или явление из списка мог выступать в роли укрытия Солнца? Выбор соответствующего феномена должен основываться как и во всех подобных случаях, на таком свойстве метафоры, как частичное сходство её содержания с возможным денотатом. Из списка на эту роль больше всего подходит феномен «мрак», «ночная тьма». И в самом деле именно мрак, обладающий, как и скала, свойством «укрывать», и при том укрывать основательно, прочно, вполне может быть непрямым денотатом метафоры «скала». Следовательно, для того, чтобы освободить Зарю и Солнце, нужно проломить воображаемую скалу, что и делает Индра.

Но что имеется в виду под словом «коровы», которых вместе с Зарёй и Солнцем также освобождает Индра. На роль реального денотата вполне подходят солнечные лучи. У них с коровами есть такое сходство: будучи выпущенными из мрака, они так же свободно расходятся в пространстве, как расходится стадо коров выпущенных из загона на пастбище.

Однако метафора «скала» используется в данном гимне и в другом случае. Здесь её прежде Индры проломил бог молитвы Брихаспати. До освобождения Солнца выполняется другое ритуальное действие -- зажигание жертвенного костра, в результате чего из кучи поленьев освобождается огонь в виде языков пламени. Именно эта куча и была той скалой, которая укрывала языки пламени. Теперь они, как коровы из загона, так же вырываются на волю. При таком толковании метафоры «коровы» становится вполне ясной фраза «муж присоединился к рёву коров». Очевидно, что здесь под рёвом коров имеется в виду шум горящего костра, языков пламени. Этот шум побудил участников церемонии к громким, восторженным крикам.

Выявим таким же способом основной, глубинный смысл других, частных метафор.

«Собака и щенок» или «жертвенная ложка и масло». Что подразумевается под словами «Сарама нашла пищу для своего потомка»? Сарама -- это божественная собака, которая выполняла, в частности, для Индры роль разведчицы. Буквальное прочтение этой фразы, а именно «собака Сарама нашла пищу для своего щенка» ничего не сообщает нам о церемонии утреннего жертвоприношения и воспринимается как некоторый посторонний текст. Но этот текст не должен быть полностью пустым, иначе его не включили бы в гимн великой книги. Тогда нужно поискать его значимость в логике этого текста, в отношениях между словами. Это позволяет найти вполне определённую логическую схему данного выражения, абстрагированную от всякого конкретного содержания. Она такова: «действователь выполняет действие по отношению к некоторому объекту, имеющему заданное предназначение», или короче: «действователь -- действие -- объект действия -- предназначение объекта». Эта схема отображает отношение продуцирования между определёнными факторами, при том предназначенное, поскольку включает в себя предназначенность объекта действия. Эта схема лежит в основании многих процедур, выполняемых людьми как сейчас, так и прежде. Она незримо присутствует во всех подобных процедурах независимо от понимания и знания этого говорящими или действующими субъектами и поэтому представляет собой объективную характеристику подобных структур.

Теперь мы можем подобрать из нашего списка три таких слова, которые можно выстроить согласно полученной схеме, и в результате мы будем иметь фразу, включающую в себя адекватное для мифа конкретное содержание. Эта фраза будет звучать так: «ложка нашла жертвенное масло для возлияния в костёр». Эта фраза описывает реальное и всегда применявшееся в таких церемониях действие: возлияние жрецом топлёного масла в сверкающее пламя в качестве благодарного приношения богам.

Четыре реки в чане. Возможно ли это? Естественно, нет. И это, конечно, понимал автор данного мифа. Но почему всё же он так говорил и о каких реках рассказывал. Видимо, он поступал так, потому что эти реки и наполняющие их потоки много значили для адресатов мифа. Скорее всего именно поэтому создание данных рек риши называли самым поразительным его (Индры) деянием, удивительным подвигом.

В этом образе рек, конечно, вполне очевидна избыточная гиперболизация. Она была нужна для того, чтобы подчеркнуть особое значение для ариев наркотического сока Сомы, который жрецы выжимали из хвойного кустарника эфедры. Именно струи этого сока, вытекающего из-под давильных камней, они называли сладкими. Эти струи стекали через цедилку в чан. По-видимому для придания масштабности этому стеканию сока вниз, в чан поэт и представлял эти струи в виде четырёх рек. Таким образом, к получению реального образа струй Сомы нам помогает прийти метод дегиперболизации, а также понимание чрезмерно почтительного отношения ариев к Соме.

Слово «потоки» используется и в другом стихе. Но контекст этого (десятого) и следующего стиха подсказывает, что здесь речь идёт уже о другом денотате. Это потоки молитв, издревле произносимых в адрес великого бога. Это видно из следующих строк.

10. Издревле родственные потоки, неприступные,

Охраняют твои обеты, бессмертные, своими силами.

Много тысяч сестер, словно замужние женщины,

Задаривают неробкого мужчину.

11. Издревле жаждущие, стремящиеся к добру молитвы

С поклонением и снова с песнями устремились к тебе, о удивительный.

Слово «молитвы» из одиннадцатого стиха вполне может быть подставлено вместо слов «потоки» и «сестёр» в десятом стихе и семантически окажется полностью с ними согласованным. Оно напрашивается словом «обеты» как необходимые последнему для сохранения и утверждения его содержания в культуре народа. Право на отождествление слова «молитвы» со словами «реки» и «сёстры» даёт нам ещё и такая особенность построения гимнов РВ: сначала какое-то содержание, мысль, понятие выражаются с помощью метафор, а затем (в следующих стихах) -- традиционным именем этих феноменов, т. е. словом с прямым значением. Эта особенность побуждает исследователей руководствоваться таким методологическим правилом: в качестве одной из предпосылок интерпретации мифов важно выявить специфические особенности стиля мифотворцев и использовать их в качестве дополнительного ключа к смыслу метафор.

Логика процесса дешифровки мифа. Уже анализ данного мифа показывает, что этот анализ осуществляется в соответствии с определёнными логическими схемами. Они строятся на основе тех или иных отношений между различными компонентами содержания мифа. Так, на отношении целого и частей выстраивается стратегия, которая направляет исследование по двум противоположным путям: в начале формируется первичный образ общего денотата мифа и, естественно, пока в виде предварительного наброска; затем с опорой на него, а также на выявленную тему и общие идеи как на ориентиры и средства оценки получаемых результатов истолковываются частные метафоры; после этого процесс идёт в обратном направлении -- посредством использования частных результатов вносятся коррективы, и достраивается до более или менее завершённого облика целостная картина общего денотата.

Проведённый анализ помогает обнаружить и другой вид логических отношений в этом процессе. На этот раз речь идёт об отношениях внешнего и глубинного планов мифа. Как было установлено, мифы включают в себя два вида слов: во-первых, такие, которые используются только с их прямыми значениями, во-вторых, слова с двойным значением -- метафоры. Прямые значения как первого вида слов, так и второго (метафор) доступны лёгкому восприятию и пониманию слушателями. Они образуют внешний план мифов. Непрямые же, косвенные значения метафор составляют их глубинный план. Налицо таким образом, асимметрия планов: прямые значения метафор не входят в основной, глубинный план мифов, не имеют в нём своих содержательных эквивалентов, а главное, семантически внешни для этого плана. Их семантика разнородна. Вследствие этого возникает диссонанс смыслов обоих планов. Здесь мы вступаем в логику противоречий между ними. Если слово «корова» во внешнем плане означает животное «корова», то в глубинном плане -- лучи Солнца. Если слово «сёстры» во внешнем плане является именем женщин, находящихся друг с другом в известных родственных отношениях, то в глубинном плане это -- молитвы и т. п. Такое различие в семантике одних и тех же слов может быть основанием для следующего вывода: слова из внешнего плана, которые находятся в очевидном диссонансе со звучащими подобным же образом словами глубинного плана, являются метафорами. Для каждого мифа можно составить болешее или меньшее количество пар диссонирующих в смысловом отношении слов. По ним можно судить об особенностях мировоззренческого восприятия действительности авторами мифов.

Интересно, что диссонанс проявляется и внутри одного плана -- внешнего. Здесь прямое значение метафор обнаруживает несогласованность с неметафорическими словами, которые используются исключительно с их прямыми значениями, употребляемыми как во внешнем, так и в глубинном планах. При восприятии мифов именно этот диссонанс сразу бросается в глаза, вызывает удивление, недоумение и до поры, до времени непонимание. Вот, например, как вопреки смыслу звучат следующие фразы в их прямом значении: «Пронзительным звуком звучный (Индра. -- А.М.) проломил скалу» (стих 4); «Ты (Индра. -- А.М.) раскрыл мрак вместе с утренней зарёй, Солнцем, коровами» (стих 5); «Вокруг неба и земли движутся две несхожие юницы» (стих 8); «Много тысяч сестёр, словно замужние женщины, задаривают неробкого мужчину (Индру. -- А.М.)».

Эти примеры говорят о том, что авторы вед развили у себя виртуозную способность улавливать чрезвычайно тонкие проявления сходства между предметами, событиями, процессами и на этом основании создавать метафоры. Часто соотносимые с помощью метафор предметы относятся к совершенно разным областям действительности, имеют между собой очень отдалённой сходство, но ведийские мудрецы замечают его и, проявляя большую творческую смелость, соединяют предметы в метафорах. В этом, в частности, проявляется изощрённость смыслового чутья ведийцев, умеющих находить логику связей казалось бы совсем разнородных феноменов. Эта разнородность побуждает и слушателей мифов прибегать при их истолковании к мыслительному процессу, использующему метод веерного поиска, т. е. перебора множества слов и выражений, двигаясь по разным направлениям в широком семантическом поле. Атрибут диссонансности планов мифов может в данном случае служить в качестве одного из средств ориентации поиска. Он может, например, намекать на то, что поиск искомого смысла нужно осуществлять в иной и, возможно, очень отдалённой области, чем та, к которой принадлежит прямое значение метафоры.

Можно воспользоваться и другим ориентиром при выявлении глубинного смысла метафоры. Для этого следует направить поиск в противоположную, чем до сих пор сторону -- не в общее, широкое семантическое поле, а, напротив, внутрь семантики самой метафоры. В соответствии со свойством метафоры «быть в отношении частичного сходства с основным денотатом» стоит поискать среди множества элементов её значения такой признак, который имеет аналог в денотате. При этом желательно руководствоваться общим контекстом мифа. И, возможно, придётся повторить эту операцию несколько раз, всякий раз проверяя отобранный признак его согласием с этим контекстом. Возьмём, к примеру, метафору из стиха 10: «Много тысяч сестёр словно замужние женщины задаривают неробкого мужчину». Под мужчиной имеется в виду Индра. Мы должны ответить на вопрос: какой признак или признаки содержатся в данной метафоре, который мог бы быть и признаком действительного смысла этой метафоры. Перебирая все возможные варианты и оценивая их с точки зрения пригодности для искомого денотата, т. е. с точки зрения когерентности, ясности смысла данного выражения, согласованности с контекстом культовых ритуалов и т. д., мы можем в конце концов придти к таким весьма абстрактным признакам -- множественность экземпляров искомого денотата, их сходство, принесение в дар главному божеству, повторяемость этого в течение длительного времени. Теперь попробуем отыскать в социальном бытии ариев феномены, которым присущи такие признаки. После тщательного перебора различных элементов этого бытия мы с большой долей вероятности можем прийти к заключению, что искомым денотатом слова «сёстры» являются молитвы, с которыми в бесчисленном количестве издревле, постоянно арии обращались к Индре.

«Внучка», «дочь» и «отец» сбивают с толку исследователей

Особую трудность для дешифровки представляют метафоры, содержание которых относится к очень отдалённым по сравнению с основным содержанием мифа семантическим областям. В таких случаях решить проблему помогают приёмы логического рассуждения. Обратимся к гимну Ригведы III.31. В нём дана развёрнутая картина ритуала утреннего жертвоприношения. Она насыщена большим количеством изощрённых и неожиданных метафор, вызывающих удивление своей необычностью и ставящих слушателя в тупик. Такое впечатление вызывается тем, что элементы плана глубинного смысла, т. е. элементы данной церемонии, ритуальной парадигмы, соотносятся с элементами семейного круга, с фамильной парадигмой. Предложенные многими интерпретаторами толкования метафор этого гимна оказываются слишком разными, противоречащими друг другу, вызывают возражения и вопросы. Для того, чтобы можно было получить хотя бы некоторое представление о большой неясности данного текста, приведу всего лишь три первых стиха, которые, кстати, переводчица этого гимна Т. Я. Елизаренкова называет запутанной аллегорией [20, с. 720].

1. Повелевая, возница жертвы отправился к внучке со стороны дочери,

Он, знаток, почитающий соблюдение закона,

Когда отец, стараясь излить семя дочери,

Кинулся со своим могучим духом.

2. Родной сын не оставил сестре наследства,

Он сделал ее чрево кладовой захватчика.

Когда матери порождают возницу жертвы,

Один из двоих благодетелей -- деятель, другой -- извлекающий выгоды.

3. Агни был рожден как бог, трепещущий языком,

Чтобы почтить сыновей великого алого.

Велик зародыш, велико рождение среди них,

Велико взращивание обладателя буланых коней жертвами.

Мы сразу замечаем диссонансы между словами внешнего плана и просматривающимся смыслом глубинного плана. Эти диссонансы помогают нам выбрать слова, которые являются метафорами. Это «внучка», «дочь», «отец». Кто стоит за этой семейной троицей? Переводчик Ригведы на немецкий язык Карл Гельднер полагал, что отец -- это приносящий жертву жрец, разжигающий огонь, «дочь» -- жертвенная ложка, а «внучка» -- возлияние [21].

Эта трактовка выглядит вполне адекватной, но нужно построить логическое рассуждение, которое приводит к ней. Данная процедура не может не использовать метод анализа.

Гимн описывает весь ритуал, совершаемый арийскими жрецами и поэтами при воображаемом участии богов Индры и Агни и направленный на завоевание утренней Зари и Солнца. Остановимся на начальной стадии ритуала, в которой присутствуют интересующие нас персонажи. Чтобы идентифицировать их, составим список всех субъектов (реальных и вымышленных), всех предметов, используемых на этой стадии, а также всех действий выполняемых в ходе её.

1. Субъекты: отец, Агни, Индра, дочь, внучка, матери, сын, сестра, захватчик, благодетели, обладатель буланых коней, родной сын, возница.

2. Объекты: семя, наследство, чрево, кладовая, язык, Великий Алый, сыновья Великого Алого, зародыш.

3. Действия: перемещаться, изливать, повелевать, сделать, порождать, почитать, взращивать.

Мы видим в этом списке ряд имён, денотаты которых нам не известны, в том числе «отец», «дочь», «внучка», «родной сын», «сестра», «захватчик». С другой стороны в списке как будто бы не представлены вполне известные из других текстов вед обязательные для начальной стадии ритуала элементы, такие как дощечки для получения огня, жертвенная ложка, огонь, возлияние, солнечные лучи. Но автор гимна не мог не говорить о них, поскольку те являются важными элементами церемонии. Следовательно, они представлены в гимне не своими прямыми именами, а метафорами. Нам поэтому следует определить, во-первых, какие денотаты стоят за тёмными для нас именами, т. е. за нерасшифрованными пока метафорами, а, во-вторых, какими непрямыми, т. е. метафорическими именами представлены неназванные прямо элементы. Для получения ответов на эти вопросы нам нужно составить ещё один список. Он будет включать элементы исследуемого ритуала, представленные их прямыми именами. В этот список войдут:

1. Субъекты: жрец, благодетели, Агни, Индра.

2. Объекты: дощечки, жертва, жертвенная ложка, языки пламени, Солнце, солнечные лучи, огонь, возлияние.

3. Действия: перемещаться, изливать, повелевать, сделать, порождать, почитать, взращивать.

Теперь мы можем прояснить значение неясных для нас метафор, сопоставляя элементы первого списка с элементами второго. При этом мы будем стараться находить какое-нибудь частичное сходство между содержанием тех и других элементов. Сходство может относиться к каким-либо признакам соответствующих элементов, к функциям в ритуале, к отношениям между связанными в комбинации элементами.

Начнём с метафоры «отец». Это слово должно обозначать какого-то важного для церемонии персонажа, который выполняет весьма значимую функцию, связанную с возлиянием жертвенного масла в огонь. Из второго списка на эту роль вполне подходит жрец. В гимне говорится, что он излил семя дочери. Естественно, здесь под дочерью подразумевается некоторый другой элемент, из которого в самом деле можно что-то «излить». Путём просмотра второго списка, мы обнаруживаем, что таким элементом может быть жертвенная ложка. Возливали же в пламя костра не какое-то метафорическое «семя», а жертву в виде топлёного молока или масла. Эту жертву бог Агни должен был отнести богам на небо. Таким был для него закон, который он соблюдал и тем самым чтил небожителей. Эту жертву автор гимна воплотил в образе внучки, которая в виде масла находилась в ложке. Вот поэтому-то Агни, как возница жертвы, и отправился к «внучке», т. е. к возливаемому в огонь маслу. Огонь и оказался тем захватчиком, который поглотил масло, находившееся в ложке как в кладовой. А поскольку огонь жертвенного костра был порождён жрецом, который был одновременно и отцом дочери, а дочь, следовательно, была сестрой этого огня (Агни), то унеся жертву, т. е. масло из ложки, Агни забрал это её достояние -- её наследство. Хранилось же оно в её чреве, аналогом которого может быть углубление в ложке.

Остаётся не расшифрованной метафора «Великий Алый». К. Гельднер считал денотатом этого выражения небо, а его сыновьями -- богов. Но эпитетом неба обычно являлись слова «голубое», «синее», но никогда «алое». Такая метафора вполне подходит к Солнцу, тем более, что в данном гимне объектом вожделения ариев и было именно Солнце. И в момент вызывания его участниками ритуала и его появления из ночного мрака важным признаком для его облика и для искавших его древних людей были лучи этого светила. Поэтому на роль сыновей Солнца в такой ситуации вполне подходят его лучи, а не боги. Именно глядя на рождающееся таким образом Солнце, растущее, увеличивающееся, становящееся всё более ярким, и могли риши сравнить его с «Великим Зародышем», выглядевшим величественным среди своих лучей.

Составив два списка слов, мы видим, что между количествами этих слов в данных списках существует асимметрия. Для каждого элемента второго списка мы находим один, а в некоторых случаях несколько коррелятов в первом списке. Это говорит о том, что определённые элементы второго списка имеют несколько имён, что позволяет говорить о наличии синонимии среди имён, в том числе и о синонимии метафор. Синонимичными, например, являются имена бога Агни: «возница жертвы», «родной сын», «захватчик»; имена жертвы: «семя», «внучка», «наследство»; имена солнца: «Великий Алый», «зародыш». Синонимия, безусловно, является одним из факторов, усложняющих понимание мифов. Но в то же время синонимы, не будучи полностью тождественны, позволяли представить денотат с разных сторон, в разных ракурсах. С их помощью риши как будто поворачивали тот или иной объект перед слушателями его разными гранями, разными ликами, при этом не стараясь показывать, что все эти стороны относятся к одному феномену. Вследствие этого его разнообразные образы оказывались загадочными, поражающими воображение, весьма эффектными с психологической точки зрения. Целостная информация о денотате вследствие этого расщеплялась, разбрасывалась по всему мифу, разъединялась. Это требовало от слушателей сначала глубокой аналитической работы их мысли, а затем перехода к такому же непростому синтезу выявленного разрозненного содержания. Так, например, Солнце в анализируемом гимне представлено несколько раз и каждый раз по иному: то как «Великий Алый», то как «Великий Зародыш», то как «Великое Светило», то как «Великое Блистающее Сиденье». Благодаря этому один и тот же денотат присутствует в мифе под разными именами, становится заманчивым, вносящим интригу и динамику в текст.

Метафоры, взятые часто из социальной сферы и применённые к объектам и явлениям неживой природы, позволили ведийцам соединять природное и человеческое. На примере триады отца, дочери и внучки видно, что, по их мнению, между физическими объектами и явлениями существуют такие же отношения как и между людьми. Поэтому можно в известной степени отождествлять эти миры и представлять один из них через объекты другого. Соотнесение и связывание этих миров, осуществляемое посредством метафор использовалось поэтами для получения как можно более эффектных образов.

Результаты проделанного только что анализа методов, приёмов и средств создания древними мудрецами мировоззренческо-художественных картин действительности позволяют сделать перевод метафоризованного текста, а именно трёх рассмотренных стихов, на язык прямых значений и тем самым дать читателю вспомогательное средство для подступа к зашифрованному, многоликому и пёстрому тексту. Деметафоризованный перевод будет выглядеть так:

Миф о вызывании Утренней Зари и Солнца

1. Руководя жертвоприношением, Агни, знаток, чтящий порядок ритуала,

Направился к возлиянию масла-жертвы в пламя костра,

Когда энергично, с могучей силой духа двинулся туда жрец с жертвенной ложкой

Чтобы осуществить это возлияние.

2. Агни не оставил ничего в жертвенной ложке,

В которой находилось для него масло.

Когда с помощью дощечек вызывали огонь,

Один человек был организатором ритуала, другой -- заказчиком.

3. Агни возник как бог при трении дощечек, трепеща огненным языком,

Возник для того, чтобы почтить солнечные лучи.

Велико возникшее солнце, велико явление солнца, окружённого лучами,

Велико взращивание жертвами обладателя буланых коней Индры.

Реалистическое содержание как решающих фактор истолкования мифов

В практике дешифровки мифов и составляющих их метафор используется немало самых разнообразных методов и приёмов. Но в любом случае определяющую роль играет заключённое в них реалистическое содержание. От него исследователи отталкиваются, отыскивая смысл, на него опираются при построении явно не данных элементов содержания, им пользуются как регулятивом, устанавливая направления и цели поиска. Именно это содержание позволяет расколоть скорлупу, прячущую истину, и сделать миф понятным. То, как возможен такой результат и как осуществляется этот процесс, можно показать на примере анализа мифа о конфликте между сторонниками и противниками культа бога Агни. Данный миф изложен в гимне V. 2 Ригведы. Среди ведологов он считается одним из самых тёмных. Многие его детали неясны, а его трактовки противоречивы и в свою очередь туманны [22, с. 527-528].

Прочтём этот гимн.

V. 2. К Агни

1. Юная мать тайно уносит

Укутанного мальчика и не дает отцу.

Лика его измененного люди перед собой

Не видят - он сокрыт в солнечном диске.

2. Что это за мальчика ты несешь, молодка,

Как злоумышленница? Это главная жена его родила,

Ведь много осеней возрастал зародыш.

Я видел новорожденного, когда мать произвела его на свет.

3. Я видел златозубого, обладающего чистым цветом,

Далеко от своего поля примеряющего оружие,

Когда я давал ему освобождающую амриту.

Что сделают мне люди, не знающие Индры, не знающие гимнов?

4. Я видел, как он уходит прочь со своего поля,

А само стадо не очень-то пылает без него.

Они не удержали его: вот он и родился.

Юные жены от этого становятся совсем седыми.

5. Кто те, что разъединили моего мужичка с коровами,

У которых не было пастуха, даже чужого?

Да отпустят его те, что захватили его!

Он пригонит к нам скот, зная в этом толк.

6. Царя жилищ, жилье людей

Враждебные силы спрятали среди смертных.

Молитвы Атри да освободят его!

Да встретят хулу хулители!

7. Даже связанного Шунахшепу ты освободил

От тысячи жертвенных столбов: ведь он потрудился на жертвоприношении.

Также и нас, о Агни, освободи от петель,

Усевшись здесь, о знающий хотар!

8. Ведь ты ушел от меня, сердясь -

Это сказал мне хранитель закона богов.

Ведь это Индра-знаток тебя обнаружил.

Наученный им, о Агни, я пришел.

9. Агни ярко сверкает высоким светом.

Своим величием он делает видными все предметы.

Он осиливает безбожные колдовские чары, действующие во зло.

Он оттачивает рога, чтобы пронзить ракшаса.

10. Пусть дойдет до неба треск Агни,

Вызванный его острым оружием, чтобы он убил ракшаса!

Его вспышки ярости разбивают всё, словно в опьянении.

Не удерживают его безбожные препятствия.

11. Эту хвалу тебе, о рожденный могучим, я, вдохновенный,

Сложил, как искусный мастер - колесницу.

Если ты, о бог Агни, примешь ее благосклонно,

Пусть завоюем мы благодаря этому воды, вместе с небом!

12. Бык с мощным затылком, набравшись силы,

Беспрепятственно пусть отнимет имущество у врага! -

Так сказали этому Агни бессмертные боги.

Пусть окажет он защиту человеку, расстелившему солому!

Пусть окажет он защиту человеку, возлившему жертву!

Будем исходить из того, что в тексте данного, как и всякого другого мифа можно различать три вида содержания -- реалистическое, вымышленное и содержание метафор. Выберем сначала из гимна выражения, которые можно рассматривать как содержащие реалистическую информацию. У нас пока нет критериев, позволяющих считать её достоверной. На этой стадии анализа мы можем оценивать её как правдоподобную. Из гимна мы знаем, что люди не знающие Индры, не знающие гимнов, прославляющих его, захватили Агни. Иными словами, представители какого-то другого племени, не исповедующие культ огня и не поклоняющиеся богу Индре отвергли это вероисповедание. Они, будучи враждебной силой, спрятали царя жилищ, т. е. перестали поклоняться Агни как домашнему богу очага. Они заменили пламя костра, как символ Агни, на диск Солнца. В этой перемене просматривается признак появления нового культа -- культа бога Солнца, т. е. Митры. Немецкий индолог Пауль Тиме, например, не обратил достаточного внимания на значимость такой замены, истолковав новый символ как венец из лучей (strahlenkranz) [23, с. 29], и не сделал вывод о причине этого новшества.

Легендарный автор данного гимна риши Васушрута из семьи Атри был сильно огорчён устранением Агни из духовной жизни его единомышленников. Он в своё время чтил Агни, угощал его божественным, освобождающим напитком амритой. Мы видим, что в среде арийских племён возник конфликт между адептами культа огня и его противниками. Представители каждого из этих течений старались защищать свои позиции. Васушрута сочинил хвалебный гимн Агни, в котором сурово осудил хулителей этого бога. При зажигании жертвенного костра для Агни снова стелили солому, возливали в огонь жертву. Огнепоклонники снова стали просить Агни о вполне реальных поступках -- отнять имущество у врага, помочь в завоевании вод и Неба, т. е. счастливой жизни и т. д.

Описанная ситуация во взаимоотношениях разных арийских племён, о которой можно узнать из ряда ведийских текстов и других источников, из сочинений иранских ариев, а, кроме того из исследований археологов, лингвистов и этнографов, вполне подтверждает подобное развитие событий в истории арийского народа. Поэтому данную картину можно с большой долей вероятности считать смысловым ядром, с которым можно соотносить и сопоставлять в целях исследования другие искомые смысловые единицы. Так содержащийся в этом ядре набор представлений и понятий позволяет определить тот класс или область действительности, в которых можно отыскивать необходимые для интерпретации метафор денотаты. В данном случае мы будем иметь дело с классом представлений и понятий, относящихся к феномену «церемония жертвоприношения», а также к классу понятий, связанных явлением «религиозный конфликт».

...