Социальный контроль в системах потестарного и правового типов

К счастью здесь работает старый принцип: «Суровость Российских законов компенсируется необязательностью их исполнения». О том, как это выглядит на практике, я расскажу чуть позже.

Итак, резюмируя вышесказанное, я могу заявить, что информационный метод политического контроля это фикция, однако фикция, которая стремится себя оправдать и требует того, что бы ее слушали.

Про профилактический метод здесь мне нечего сказать, так как он есть только на словах.

Репрессивный метод представляет собой наказание за отклонение от политических стандартов, причем данный вид контроля часто нарушает принцип законности, который политическая власть формально ставит во главе свой деятельности, как правило, которым должно быть пронизаны все отношения в сообществах. Причем достаточно не логичным еще является и то, что принципы, на которых должен быть построен закон закрепляются в этом самом законе. Это не логично по двум причинам:

-Во-первых, это выглядит так, как если бы фундамент на котором должно стоять здание, был бы втиснут внутрь этого самого здания.

-Во-вторых, закрепляя принцип в законе, никто при этом не объясняет, что означает этот принцип, а значит каждый может трактовать его как угодно, но при этом, трактование которое дается большинством сообществ, как правило, не котируется и признается только та трактовка, которая была сделана самими акторами государственной власти.

Итак, в заключение могу заметить, что политический контроль есть высший и обладающий главной силой контроль в потестарном государстве, который в свою пользу может спокойно нарушать закон, который он, однако обязывает соблюдать для всех остальных.

То есть политический контроль в Российской федерации есть олигархический контроль, то есть власть меньшинства.

Можно привести следующие примеры.

Согласно Конституции РФ в стране запрещена любая цензура и все ее формы (части 4 и 5 ст. 29 Конституции Российской Федерации), однако это правило часто нарушается, если, по мнению верховной, власти цензурируемые произведения искусства являются «ненормальными» для сообществ внутри государства. Очень часто это касается тех произведений, которые вносят иной взгляд на вещи, которые считаются аксиомой. Например, Великая Отечественная Война.

Так в 2018 году по причинам исключительно политической цезуры к показу в кинотеатрах были запрещены такие фильмы, как «Смерть Сталина» и «Праздник». Это мотивируется тем, что «априори нельзя смеяться над ВОВ», а по сути, является лишь агрессивным насилием, проявляющимся в форме цензуры, которая ограничивает частный бизнес (кинотеатры) и решает, что именно можно смотреть сообществам, а что нельзя. При этом государству очень часто помогают не государственный но около государственные пропагандистские институты.

Другой пример носит зеркальный характер и касается все той же Великой Отечественной Войны. Так согласно Российскому кодексу об административных правонарушениям георгиевскую ленточку, могут носить только люди, что были награждены Орденом Победы, однако этот закон прекрасно нарушается и даже более, его нарушение выступает своеобразной заслугой, так как тот кто носит георгиевскую ленточку по мнению государства, является глубоко нормальным с их точки зрения.

Таким на практике является политический социальный контроль в России.

Административный социальный контроль - это контроль, что осуществляется «всеми ветвями власти». Как правило, реализуется контроль вышестоящих должностных лиц за действиями подчиненных, создаются инспекционные и надзорные органы, которые анализируют выполнение законов, нормативных актов, управленческих решений, изучают эффективность и качество административной деятельности.

Административный социальный контроль в системе потестарного типа по сути - это наказание за публичное нарушение норм.

Наиболее остро институциональный контроль государственных органов за сообществами реализуется именно здесь.

Информационный метод здесь достаточно прост по государственной логике, но крайне затруднителен для негосударственных сообществ. Информирование заключается в том, что все иерархические правила написаны в нормах, однако что бы соблюдать эти правила человеку нужно найти их, что крайне сложно из-за их объема, прочитать их, понять их, что еще сложнее, так как они часто весьма не лаконичны. Применяют же эти меры на практике распространенные сети государственных исполнителей, таких как полиция, судебные приставы и т.д. Их деятельность в потестарном государстве скорее мешает и ограничивает права остальных сообществ, чем помогает, а вся их деятельность строится на трех основных действиях.

-Во-первых, надзор друг над другом

Создаются одни органы, что бы следить за другими, потом третьи что бы следить за четвертыми и так до бесконечности (а точнее до кризиса и взрыва информационных барьеров). Этот формализм и бюрократия существенно замедляют их основную работу, заключающуюся в поддержании «правопорядка». Причем в Российской Федерации существует орган прокуратуры, который обладает практически безграничной властью в области надзора и при этом формально не относится ни к одной из ветвей власти.

-Во-вторых, это нарушение прав граждан в угоду государства, но об этом я расскажу чуть позже.

-В-третьих, это легистика.

На специализированное изучение права претендует наука, безосновательно называющая себя «юриспруденцией», ограничивающаяся изучением законов, причем, как правило, - некритическим анализом законов, а поэтому заслуживающая название не «юриспруденция», а «легистика». Легистика сформировалась в потестарной парадигме осмысления социальных явлений, и «собственно юридическим» в легистике называется нечто «верховно-властно установленное», предписанное «компетентным начальством».

Изучением реальности в сфере права занимается, в основном, наука, которая действительно заслуживает названия «юриспруденция», а именно: социология, социология права как отраслевая социологическая наука. Но в околонаучном сознании создается впечатление, что она изучает «что-то социальное», а не «собственно юридическое». И наоборот, легистика претендует на знание некой якобы юридической истины, отличной от того, чем занимается социология. Далее, оставаясь в той же потестарной парадигме, что и легистика, социология, определяющая «правовое» качество по признаку принудительности, оказывается неспособной различать правовые и неправовые социальные явления, что признают и сами социологи.

Таким образом, информационный метод административного социального контроля заключается в том, что вся его суть сводится к одной лишь легистике, то есть к тексту облаченного в форму.

Это не имеет никакого отношения к юриспруденции, однако все российские легисты именуют себя Юристами.

В информационном методе все же есть один плюс, так как его исполнители часто сами не знают норм, то наиболее способные легисты и обыватели могут манипулировать этими нормами в свою пользу.

Профилактический метод административного социального контроля в потестарной системе состоит из пропаганды и предупреждений.

Пропаганда заключается в позиционировании и хорошести исполнительных органов, где их всячески популяризируют и представляют в качестве своеобразной «элиты». Пропагандируется, что служба на государство это почетно и что она имеет множество льгот. По поводу льгот это частично, правда.

Предупреждение, напротив, заключается в том, что «посредством административного контроля, всячески осуждается, контролируется и общественно очерняется девиантное поведение» (девиантное с точки зрения государства).

Профилактика, здесь формально призвана к тому, что бы предупредить преступления. Фактически же она выставляет в невыгодном свете вещи, которые могут быть естественными для сообществ, но неправильными для государства.

Репрессивный метод административного социального контроля в потестарной системе есть один из его основных методов, и представляет собой фактическое ограничение прав за нарушение и отклонение от «нормы».

Однако он будет иметь и ряд особенностей.

Для того, что бы рассказать о них, я хотел бы сначала напомнить основной принцип, на котором они строятся.

А именно, «Суровость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения».

Говоря проще, так как законов слишком много, и большинство из них регулирует то, что регулировать вовсе не нужно (частные отношения, преступления без потерпевшего и т.д.), то и соблюдать их все не представляется возможным.

Поэтому большинство законов может нарушаться и при этом половина нарушителей даже не будет знать, что они нарушают законы, а другая половина будет нигилистически относиться к этому.

Это касается, прежде всего, именно административных (государственных) законов.

Но так как в Российской Федерации есть стремление казаться правовым государством, то иногда данные правонарушения все же будут наказываться.

Здесь мы и подходим к сущности административного социального контроля в потестарной системе, то есть к публичному правонарушению.

Публичное правонарушение - это нарушение, которое:

А) Имело много несогласных свидетелей;

Б) Было освящено в СМИ или Интернете;

В) Вызвало резонанс в обществе;

Г) Прямо или косвенно затронуло интересы исполнительных органов;

Д) На него было обращено внимание для удовлетворения легистических потребностей органов (отчет по раскрываемости или др.).

Таким образом, если правонарушение имеет один или несколько из этих признаков, то оно будет наказано. Причем наказано оно может быть достаточно строго.

То есть, по сути, правонарушение, не попадающее под эти признаки не является правонарушением, не смотря на то, что закон говорит обратное.

Административный контроль же производится выборочно.

Можно привести следующие примеры.

Допустим, согласно законодательству города Москвы запрещена съемка в метрополитене. Естественно эта норма часто нарушается и часто остается безнаказанной, однако если она попадает под вышеуказанные признаки, то она может попасть под действие контроля.

Или скажем, законы запрещают курение в общественных местах, что так же нарушается, но может быть подконтрольным сотрудникам полиции, если это необходимо их легистическим потребностям. Если же не необходимо, то может и проигнорироваться.

И таких примеров можно приводить бесконечное количество, включая даже очень громкие дела.

Это все говорит про большое несовершенство административного контроля и возможно об его ненужности (разумеется, за исключением дел, где имело место агрессивное насилие). Ведь здесь практически нет даже форм девиации и отклонение от нормы является даже не отклонением от нормы, а отклонением от формы и социальные санкции очень сложно называть социальными.

Это все что я хотел сказать об административном контроле.

Судебный социальный контроль - это контроль, что осуществляется всеми имеющимися в обществе судами, такими как суды: общие (гражданские), военные, арбитражные и конституционный суд.

Судебный социальный контроль в системе потестарного типа по сути - это меры контроля по уголовному (публичному) и гражданскому (частному) праву).

Судебная система в РФ имеет черты феодальной. Суды специализируются не по содержанию дел, а по субъектному (квазисословному) принципу. Несмотря на конституционное провозглашение презумпции невиновности, она не действует. Суд выполняет обвинительную функцию. При недоказанности преступления суд, как правило, не выносит оправдательный приговор, а направляет дело на дополнительное расследование; причем обвиняемые остаются под стражей.

Функциональное разделение, с одной стороны, судебной власти, с другой - законодательной и исполнительной властей означает, прежде всего, запрет кому бы то ни было осуществлять юрисдикционную “власть-функцию”, принадлежащую судам. В то же время суды осуществляют правовой контроль за актами законодательных и исполнительных органов. Для того чтобы этот контроль оставался в пределах юрисдикционной “власти-функции”, он должен осуществляться исключительно в рамках разрешения споров о нарушенном праве. Суд не должен быть профессиональным контролером или надзирателем. Субъектный компонент разделения властей означает, что одно и то же “лицо” или организованный политический субъект (политический лидер или же партия, группа) не должен осуществлять одновременно разные “власти-функции”, а разные ветви власти, которые организационно обособляются при той или иной модели разделения властей, будут реально независимыми лишь тогда, когда они контролируются разными субъектами, во всяком случае - не контролируются одним и тем же субъектом.

Так выглядит особенность судов и судебного социального контроля в потестарной системе.

Информационный метод представляет собой различные способы передачи о результатах судебных дел (судебная практика), которая доступна для сообществ и дает им представление о том, кто их контролирует.

Профилактический метод это, как и в случае с исполнительным контролем пропаганда и предупреждение.

Репрессивный метод это решение о наказание, которое фактически практически невозможно оспорить.

Судебный контроль в потестарной системе построен исключительно на легистике и судья представляет собой недоМонтескьевский вариант, то есть просто «говорящую голову», которая должна знать и применять официальные тексты.

Так как контроль строится на легистике, то и его процедура крайне сложна и непонятна.

Важно разделять судебный контроль за публичными (уголовными) и частными (гражданскими) делами.

Судебный контроль за уголовными делами в РФ, на мой взгляд, меньше всего должен быть подвержен критике, так как действия, где имело место агрессивное насилие действительно подвержены социальным санкциям, и наказываются, так как должны наказываться преступления.

Однако, наказываются не только они, но и те действия, которые как раз таки были реакцией на агрессивное насилие, то есть преступления против государства, преступления без потерпевшего, преступления-непреступления и т.д.

Так же, социальный судебный контроль строится все же на потестарной морали, а значит, что он будет тесно взаимосвязан с политическим контролем и потому многие его тенденции будут соответствовать государственно-агитационной позиции.

Так, например, в 2018 году, достаточно большие сроки наказания получили лица за:

- Оскорбление чувств верующих (преступление-непреступление);

- За организацию общины Свидетелей Иеговы (преступление без потерпевшего);

- За различные государственные преступления.

Кроме того большой критике подвергается уголовный процесс в Российской Федерации, который имеет характер инквизиционного и очень сложно функционирующий.

Судебный контроль за частными (гражданскими) делами совершенно не соответствует свой сути и представляет собой просто вмешательство в частные отношения.

Основной функцией суда должна быть функция арбитра, который просто решает, кто из представителей выступил лучше и кто более прав. В потестарной же системе это все носит характер ограничений.

В законе очень популярна формулировка: «если иное не предусмотрено законом». Законом же может быть предусмотрено все что угодно. Это означает, что в такой системе нет свободы договора, а если свободы договора нет, то и все частные социальные отношения носят очень прикладной характер.

Однако это не мешает суду осуществлять свой контроль для так называемых «частных отношений».

Так выглядит судебный социальный контроль в системе потестарного типа если не вдаваться в подробности.

Далее, закончив с институциональными формами контроля, я бы хотел напомнить, что:

Неинституциональный контроль - это особый вид саморегулирования, присущего различным общественным системам, контроль за поведением людей со стороны массового сознания.

Каких-либо особых разграничений межу понятием по теории и понятием по сути, здесь я не вижу. Различия же, однако, будут, происходить они будут по степени возможности контролирования (см. выше) и культурным особенностям сообществ, ограниченных государственными рамками.

В качестве основы для раскрытия вопроса я бы хотел использовать взгляды Дональда Блэка. Блэк разграничивал закон и контроль между собой и ставил определенную градацию между ними. То есть согласно его мнению, в зависимости от ситуации будет применяться та или иная полнота закона или контроля. Я использую эту методику для закона, как контроля институционального меньшинства и контроля, как социального большинства.

Схематически это можно в виде стакана с колой и ромом. То есть опять таки в зависимости от ситуации бывают моменты, когда личность или сообщество применяют максимум закона и минимум контроля (80% колы, 20% рома) или наоборот минимум закона и максимум контроля (20% колы, 80% процентов рома) (см. приложение 5).

Вот, что можно сказать про теорию Блэка:

«Итак, закон - это натуральный феномен. Он натурален в том смысле, что существует объективно в виде наблюдаемых эмпирических действий. Эти действия поддаются учету и измерению. Следовательно, объективные проявления закона есть количественная переменная, а значит закон можно квантифицировать. Изменения в его количестве в том или ином контексте, а также градиент этих изменений суть поведение закона». «Закон - это исчислимая, количественная переменная,… и количество закона варьируется в пространстве и времени» Когда Блэк заявляет о законе как о количественном явлении, он рассматривает его на всех уровнях взаимодействия правовой системы и общества. Как я думаю, вызов полиции - это мобилизация индивидом или группой закона, привлечение в ситуацию силового, принудительного аппарата государства. Закон возникает в этот момент; далее его количество может возрастать или падать. «В общем виде объем закона определяется числом и масштабом запретов, обязательств и других норм, которым люди вынуждены подчиняться, а также уровнем законодательной активности, судебных разбирательств и приговоров. Будучи количественной переменной, закон состоит из всего этого, но предполагает и еще нечто большее». Варьироваться закон может не только через увеличение или уменьшение количества, но и посредством изменения стиля реализации в зависимости от географического и культурного контекста. Блэк выделяет четыре стиля официального социального контроля: карательный (penal), компенсаторный (compensatory), терапевтический (therapeutic) и примиренческий (conciliatory). Каждый стиль предполагает свой способ определения девиантного поведения и реакции на него. Карательный стиль реализуется посредством запрета определенных видов поведения и реагирует на них наказанием. Компенсаторный стиль включает финансовые обязательства и требования, то есть виновная сторона должна в первую очередь не понести наказание, но компенсировать причиненный ущерб. Обе формы социального контроля носят абсолютный характер: любое отклонение. Возвращаясь к примеру с самоубийством, мы, проследив его «поведение», выраженное количественно, можем получить точную картину социальной сплоченности и солидарности в данном обществе.

Ее зависимости от материального благосостояния, образования, относительной дистанции между людьми. Верно и обратное: зная картину сплоченности и солидарности, мы можем предсказать «поведение» самоубийства. И это будут не голословные утверждения, а фактически и статистически обоснованные суждения. В противоположность этому терапевтический контроль направлен на приведение девианта к нормативному, социально приемлемому состоянию, а примиренческий стиль заключается в установлении согласия между участниками конфликта. Стиль реализации и количество закона может объяснить и предсказать через пять описанных срезов переменных, которые задают социологическую перспективу анализа: морфологию, стратификацию, организацию, культуру и социальный контроль. «Каждый срез операционализируется в конкретных понятиях.

1. Горизонтальный морфологический: раса, этничность, статус по рождению (местный или приезжий), семейное положение.

2. Вертикальный стратификационный - социоэкономический статус или социальный класс.

3. Корпоративный, если в разбирательстве о преступлении участвуют группы, то размер, структура, организованность, сплоченность групп может быть фактором, влияющим на поведение закона.

4. Культурный: порядочность, благопристойность, уровень культуры и образования.

5. Нормативный - способы социального контроля, с помощью которых люди принуждают других людей оставаться в рамках определенного поведения без привлечения закона (например, вызова полиции)».

Суждения о связи между поведением закона и конкретными кон_ фигурациями социального пространства Блэк высказывает в афористичной форме: «количество закона меняется обратно пропорционально другим формам социального контроля». Иными словами, существует множество ситуаций, где количество закона меньше, а социального контроля больше, например, в семье, среди соседей, в маленьких общинах и деревнях, молодежных группировках, Однако могут быть и обратные примеры. Так, скажем, если родители в небольшом богатом пригородном районе мегаполиса разрешают своим отпрыскам гонять на машинах на высокой скорости, а обеспокоенным соседям заявляют, что это не их дело, то последние вполне могут обратиться в полицию. Это увеличивает количество закона в сфере, где изначально доминируют другие формы социального контроля. Приведем другой пример. «Поведение в общественных местах российских мегаполисов подчиняется определенным конвенциональным культурным нормам». Исполнение лезгинки приезжими с Северного Кавказа под громкую музыку воспринимается местными жителями как нарушение порядка. При этом жители могут задействовать три стратегии - игнорирование танцующих и тем самым их косвенное поощрение, разъяснение местных норм в частном порядке (неформальный контроль), обращение в полицию, которое ведет к увеличению закона. Каждая из перечисленных стратегий характеризует социальный порядок в данном конкретном мегаполисе и обществе в целом. Это возвращает нас к проблеме обнаруженного и необнаруженного девиантного поведения, а также к вопросу о его социальном признании. По мнению Блэка, действие закона является частью более обширного поля действия социального контроля. Если количество закона увеличивается, следовательно, социальный контроль терпит фиаско в данной зоне общественной жизни. Социальный контроль касается преимущественно неформально обнаруженного и санкционированного девиантного поведения, но еще не преступного. Появление на сцене полиции означает, что определенное поведение уже социально признано преступным, и патрульным остается лишь конституировать этот факт. Вмешательство закона всегда превращает девиации в преступления и автоматически увеличивает его количество. И вновь имеет силу обратная логика. Допустим, мигранты со Средней Азии убивают болельщика футбольного клуба.

Их задерживает наряд полиции, но спустя непродолжительное время отпускает. В этом случае количество закона уменьшается, а поведение декриминализуется. Если бы члены объединения болельщиков стали трактовать это поведение так же, как и правоохранители, то они должны были использовать соответствующие меры неформального социального контроля - самосуд. Однако они вышли на митинг к Следственному комитету, требуя арестовать убийц, и тем самым увеличили количество закона. Вернемся к анализу влияния срезов переменных на поведение закона. Первое интересующее нас измерение социального пространства - вертикально-стратификационное. Согласно Блэку, чем выше экономическая стратификация данного общества, тем больше количества закона в нем. При этом существует прямая взаимосвязь между количеством и направлением (градиентом) закона и стратификацией. Так, если жертва преступления из более высокого социального класса, а преступник из более низкого, то вероятность мобилизации закона и увеличения его количества очень высока (вызов полиции, регистрация заявления, заведение дела и т.д.). В обратных ситуациях, например, при сексуальных домогательствах богатых домовладельцев к прислугам-мигрантам из стран третьего мира мобилизация закона вероятна гораздо меньше. Здесь важно не допустить упрощенной персоналистской интерпретации. Социоэкономический статус не есть свойство индивидов как таковых. «Конкретные преступник и потерпевший репрезентируют две вовлеченные в конфликт страты». Их позиция друг относительно друг друга выражает определенную социально-геометрическую конфигурацию, которая диктует диапазон возможных толкований ситуации, детерминирующих поведение закона.

Представим себе следующий случай: у крупного бизнесмена и депутата угоняют со стоянки возле Охотного ряда автомобиль. В первом случае вором оказывается недавно приехавший из средней полосы России временно неработающий выпускник ПТУ. Во втором случае выясняется, что угонщик - другой депутат-бизнесмен, который вскоре приходит с повинной и объяснением, что машина ему понадобилась, чтобы отвести в больницу пожилого человека, которому стало плохо на улице. Мы имеем одинаковое преступление - угон машины. Одну и ту же жертву. Один тип преступного поведения. Идентичный материальный ущерб. Однако его интерпретация самими участниками конфликта и обычными, не вовлеченными в него людьми, а так же правоохранительными органами будет едва ли не диаметрально противоположной. Эта интерпретация будет в полной мере отражать стратификационную структуру общества и относительную взаимную дистанцию по вертикальной шкале между потерпевшим и подозреваемым. Первая конфигурация задействует максимальное количество закона, а вторая минимальное. Можно сказать: чем дальше относительная дистанция между участниками конфликта по стратификационной шкале, тем большее количество закона вовлекается в разбирательство между ними, а его градиент всегда направлен сверху вниз - от высших слоев к низшим. Чем дистанция ближе, тем закона становится меньше. Важно отметить следующий момент. Как и закон, преступление имеет свое направление, и оно всегда противоположно градиенту закона. Если последний движется сверху вниз, то преступление - снизу вверх. Так происходит потому, что внутри низших слоев большое количество случаев девиантного поведения не обнаруживается, социально не признается таковым либо к его санкционированию не привлекается полицейский аппарат государства. Девиантность не конституируется в качестве преступности. Аналогично происходит и внутри высших страт. Но при их соприкосновении количество закона всегда значительно, и он чаще всего на стороне высшей страты. Спускаясь вниз, закон влечет за собой признание многих девиантных форм поведения в качестве преступных, отсюда возникает восходящий рост преступности. Блэк также вводит понятие пристрастности закона.

Оно вовсе не означает, что кто то сознательно выносит решения в пользу богатых. «Пристрастность - количественная характеристика. Она демонстрирует, сколько раз были заведены дела по заявлениям представителей высших страт, а сколько - по заявлениям низших, сколько раз судьи вынесли решения в пользу богатых истцов, а сколько - в пользу бедных и т.д.». Выясняется, что закон всегда «благоволит» верхушке общества и «жесток» к низам. Это обусловлено самой стратификационной структурой. Возвращаясь к разнонаправленным градиентам закона и преступления, нельзя не отметить, что огромный пласт преступности в легалистском смысле, такой, как нарушения прописанных в законе норм, остается просто скрытым. Те же филиппинские домработницы, плохо говорящие по_английски, вряд ли вызовут полицию и напишут заявления в ответ на домогательства работодателей.

В этом отрывке представлена вся сущность неинституционального контроля Дональда Блэка.

Таким образом, показав, что практика социального контроля напрямую зависит от той культуры в которой она существует и от той теории социального, контроля, который я привел в прошлой главе, считаю целесообразным закончить рассмотрение практики социального контроля в потестарной системе и перейти к следующему параграфу.

2.2 Механизм социального контроля в системе правового типа (на примере США)

В данном параграфе будет рассмотрено, как реализуются нормы, которое можно отнести к контролю в социальной жизни в правовой системе, что они собой представляют и какое влияние оказывают на общество и его институты.

Для этого мной будет отчасти проанализирована Конституция США, но в основном исследование так же будет происходить исходя из окружающей действительности.

Напомню, что:

Механизм социального контроля - это процесс, регулирующий социальные отношения внутри сообществ и наказывающий за девиацию.

Механизм социального контроля так же будет отличаться в зависимости от системы, в которой он существует и культуры, на которой он основан.

В правовой системе, механизм означает процесс по решению конфликтов, где имело место агрессивное насилие со стороны государства и любые действия, что реагируют на девиацию со стороны сообществ без применения агрессивного насилия.

Так же напоминаю, что механизм социального контроля протекает по разному. В данном параграфе я продолжаю проводить водораздел по типовому признаку.

Таким образом, мной будет рассмотрен механизм институционального контроля и механизм неинституционального контроля в правовой системе. Институциональный, в свою очередь, будет разделен на подтипы, а именно: политический, административный и судебный. Однако здесь помимо публично-властных институтов, хотелось бы шире рассмотреть неинституциональный контроль.

Я снова буду использовать три основных метода:

- информационный;

- профилактический (условное название);

- репрессивный.

Итак, я хотел бы начать с институционального контроля и его подтипов.

Институциональный социальный контроль - (см. выше).

Далее я буду давать общее обыденно-теоретическое определение типа контроля, а потом так как данная глава носит практический характер буду объяснять, что это значит, по сути.

Политический социальный контроль - это контроль, что осуществляется теми органами и лицами, которые реализуют полномочия верховной власти. В зависимости от политико-государственного устройства это - парламент, региональные и местные выборные органы. Политический контроль могут в определенной мере осуществлять получившие поддержку большинства народа политические партии, особенно представленные в органах власти.

Политический социальный контроль в правовой системе по сути - это ограничение власти, которое вносится сообществами.

Блэк оспаривает традиционное для американской социологии того времени представление, что социальный контроль девиантного поведения есть реализация контроля со стороны официальной (государственной) системы. Второе различение «разводит акт девиантного поведения и персону действующего. Связь между человеком и девиантным действием всегда есть результат определенного структурируемого процесса».

Поэтому политический контроль в правовой системе во много реализуется посредством мобилизации закона.

К началу 1970_х годов Блэк обнаружил множество эмпирических закономерностей, которые требовалось связать в единую картину. Исследователь словно бы нащупал две сферы, которые имеют точки соприкосновения, образуют временные эксклавы друг в друге. Первая сфера - сообщества. В них поддерживается постоянство внутренней среды - системы неформальных норм и правил. Термин «фиксация» в данном случае используется как инструментальный синоним термина «обнаружение», показывающий, что полицейскими был составлен официальный рапорт. Они во многом совпадают с зафиксированными в кодексах законами. Но нередки и прямо противоположные ситуации. Так, во многих субкультурах отношения регулируются также за счет неформального социального контроля (например, бесед лицом к лицу со старейшинами или авторитетными членами сообщества), некоторые типы поведения внутри них вообще не распознаются как девиантные. «Вторая сфера - государство, которое способно осуществлять официальный социальный контроль как в своих интересах (например, запрещая аборты или вводя «сухой закон»), вторгаясь в пространство сообществ извне, так и по запросу отдельных членов этих сообществ, делегирующих государству этап санкций». В точках соприкосновения двух сфер и возникает закон как социальное явление. Закон, по Блэку, это официальный социальный контроль со стороны государства. Он, словно химическое соединение, синтезируется при определенных условиях, а затем или распадается, если начинают действовать ингибиторы, или продолжает синтезироваться дальше в еще больших количествах при наличии катализаторов. Появление на сцене закона возможно только в конкретной ситуации взаимодействия людей - членов какого-либо сообщества и полиции. И в этой ситуации единовременно действуют десятки социальных переменных, ингибирующих или катализирующих его поведение. Если катализирующих переменных больше, то возникает феномен мобилизации закона. По Блэку, «мобилизация закона - это связующее звено между людьми и правовой системой, их обслуживающей или контролирующей». Это процесс, посредством которого возникают судебные дела. «Право не может быть задействовано само по себе. Если какие-либо действия рассматриваются как незаконные или возникает спор, то это еще не значит, что их рассмотрением займутся правовые институты». Чтобы это произошло, должен быть или запрос гражданина, на который реагирует правовой институт (реактивная мобилизация закона), или наделенные юридическими полномочиями лица могут начать действовать по собственной инициативе (проактивная мобилизация закона).

Такой подход позволяет различить закон «в потенции» как про_ писанную, но не задействованную правовую норму, и закон in actu. «Действующий закон» превращается в количественную переменную в силу доступности официальной статистики. «Так в субкультурах приветствуются и поощряются противозаконные с официальной точки зрения типы поведения. Например, курение марихуаны (а, значит, и ее хранение или выращивание) среди растаманов» или публичные избиения мигрантов скинхедами. Соответственно в демократических и авторитарных государствах. В будущем Блэк отдельно развернет проблематику соотношения демократии и закона в обществе. Возможность ранжировать множество локальных ситуаций в соответствии с количеством мобилизованного в них закона. Можно задать их типологию и проследить динамику его мобилизации; можно продемонстрировать «градиент» закона - постепенное его повышение или понижение при переходе от одного типа ситуаций к другим и наоборот. Решения конкретных людей- потерпевших, полицейских, судей - перестают иметь значение. Если они репрезентируют определенный тип ситуаций, всегда можно сказать, пока индуктивно, что в них проявится соответствующее количество закона и соответствующий его градиент. Следовательно, по мнению Блэка, чтобы исследовать закон как действительное социальное явление, мы должны изучать ситуации, в которых он мобилизуется. Его мобилизация зависит от множества факторов, которые исследователь поначалу считал ситуативными и вероятностными. Однако уже в середине 1970_х Блэк укладывает набор индуктивных закономерностей в прокрустово ложе дедуктивной теории, которая не только объясняла наблюдаемое, но и давала возможность для предсказания новых феноменов.

Поэтому мы можем сделать вывод о том. что посредством мобилизации закона сообщества могут ограничивать государственную власть.

Это реализуется во многом «посредством судебных процессов, где судебный процесс выступает в качестве способа политического контроля», а не конкретным типом социального контроля (про судебный контроль же будет рассказано чуть позже).

В качестве примеров таких способов по ограничению политического контроля можно привести как отрицательные, так и положительные.

Отрицательным примером может служить дело «Браун против комитета по образованию», где в результате был практически отменен доктринальный принцип 14-й поправки Конституции США «Разделены, но равны».

Положительным примером можно назвать дело «Доктор Бохэм против Эдварда Кика» (1610 г.), где посредством судебного решения был ограничен акт парламента (принцип: «Никто не может быть судьей в собственном деле»), что являлось победой для всей правовой системы. Это правда пример из Английской истории, а не Американской, но я полагаю, что он здесь уместен.

По поводу же методов политического контроля, здесь я могу сказать всего лишь несколько слов.

- Информационный метод заключается в постоянном призыве бороться за свое право (свобода, собственность);

- Профилактический метод заключается, как раз таки в борьбе за эти права любыми доступными способами, за исключением агрессивного насилия. Причем важен здесь не столько результат, сколько факт самой возможности такой борьбы;

- Репрессивный метод представляет собой «наказание власти» начиная от принуждения ее к переменам и заканчивая политической ответственностью ее представителей.

Политическая ответственность - это по сути утрата власти.

Таким на практике является политический социальный контроль в США.

Далее, опять обращаю внимание, что:

Административный социальный контроль - это контроль, что осуществляется «всеми ветвями власти». Как правило, реализуется контроль вышестоящих должностных лиц за действиями подчиненных, создаются инспекционные и надзорные органы, которые анализируют выполнение законов, нормативных актов, управленческих решений, изучают эффективность и качество административной деятельности.

Административный социальный контроль в системе правового типа по сути - это процедура, как «камень преткновения».

То есть, в правовых системах, конечно же, тоже есть исполнительные органы, однако они построенные не на легистической, а правовой процедуре. Процедура имеет весьма конкретные исторические корни, и ее аспекты создавались во многом за счет судебных процессов. Процедура ни в коем случае не должна нарушать право сообществ, но при этом исполнительный контроль все же исходит от государства, а значит тоже имеет субъективные понятие о норме. Но, тем не менее, норма направлена больше на запрет агрессивного насилия, чем на силу. Сила при этом все таки проявляется, но и сила здесь построена на праве и для того что бы исполнительные институты не злоупотребляли силой и существует процедура.

Процедура - это правовые и строгие правила, которым обязаны следовать исполнительные институты при применении государственного социального контроля (правило Миранды и др.).

Информационный метод заключается здесь в доступности и обеспеченности правил в их информативном ключе. То есть все знают свои права и все знают, при каких условиях к ним можно применять контроль.

Профилактический метод состоит в профессиональной подготовке лиц, работающих в исполнительных органах, которые должны уделять особое внимание процедуре.

Карательный метод строится на двух аспектах:

- Наказание сообществ за агрессивное насилие при соблюдении процедуры;

- Наказание исполнительных институтов вышестоящими при несоблюдении ими процедуры.

Вот что пишет Дональд Блэк про обнаружение и санкционирование девиантного поведения со стороны исполнительны институтов:

Блэк также вводит дополнительные теоретические различения. «Первое касается официального (со стороны аппаратов государства) и неформального внутригруппового обнаружения и санкционирования девиантного поведения. Здесь он оспаривает традиционное для американской социологии того времени представление, что социальный контроль девиантного поведения есть реализация контроля со стороны официальной (государственной) системы. Второе различение разводит акт девиантного поведения и персону действующего. Связь между человеком и девиантным действием всегда есть результат определенного структурируемого процесса. Можно сказать, что Блэк рассматривает девиантное поведение как финальную точку в процессе, состоящем из ряда стадий». Эта финальная точка выражается в виде записи об аресте и попадает в криминальную статистику, но за этой записью скрывается множество этапов, остающихся невидимыми для криминологов и юристов, полагающихся исключительно на формальный подход. На первой стадии некое поведение может быть обнаружено или не обнаружено внутри определенной социальной группы. Далее оно может быть квалифицировано членами этой группы как девиантное (или, наоборот, признано допустимым). Члены группы могут принять решение, будут ли они воздействовать неформальными, внутригрупповыми средствами на совершившего девиантный акт человека? В этом случае ведущую роль играет, кто этот человек и какое социальное положение он занимает по отношению к группе. Если неформальный социальный контроль будет признан неэффективной мерой, они могут делегировать санкции, мобилизуя для их осуществления государственный аппарат- полицию.

В этом Блэк продолжит подробно развивать эту часть проблемы в своих дальнейших работах. Здесь «санкционирование» понимается как применение меры воздействия на нарушителя. В этом случае на сцену выходит особая форма социального контроля - закон. Возможна и иная ситуация, когда некое поведение, квалифицируемое как девиантное, будет сразу же обнаружено полицейскими, минуя группу. Появление полиции знаменует переход ситуации на новый уровень. Полицейские могут произвести арест и завести дело на правонарушителя или же отпустить его. Здесь на первый план опять выходят социокультурные характеристики нарушителя, его способ взаимодействия с полицией, а также факт, кто инициировал появление в деле полицейских. Теоретическую разработку проблемы Блэк продолжает в своих первых самостоятельных статьях. В работе «Production of Crime Rates» Блэк вновь обращается к вопросу, откуда появляется официальная статистика правонарушений. В первую очередь из официальных рапортов, которые полицейские патрули составляют, выезжая на звонок пострадавшего или самостоятельно заметив правонарушение во время несения службы. Эти отчеты - сырой материал для показателей «преступлений, о которых известно полиции». Одновременно это и стартовая точка для передачи дела в детективное бюро, дальнейшего расследования преступления и ареста подозреваемого. По мнению специалистов в сфере права, эта статистика не полна и не отражает реальной картины. Что же она отражает? «Легалистский подход» говорит, что в основном число совершенных правонарушений и морфологию девиантного поведения. Неполнота и неточность лишь следствие неудовлетворительного развития методологического инструментария. Социологи права либо интерпретируют ее постфактум как индекс официально зарегистрированной девиантности, либо как индекс официальных операций поддержания социального контроля. В обоих случаях вопрос о соответствии цифр реальному числу преступлений не стоит. Для этих подходов это «действительные», «актуальные» цифры. Блэк предлагает иной подход: «официальная статистика преступлений отражает лишь число ситуативно детерминированных случаев, в которых взаимодействующие стороны (пострадавший, изредка преступник, но главным образом полиция) решили признать формально противозаконное деяние в качестве такового де-юре». Важно изучать механизмы принятия этого решения. «Мы обращаемся со статистикой преступлений как с социальным фактом. Как с эмпирическим феноменом, обладающим собственной экзистенциальной полнотой и целостностью. Уровень преступности - это не эпифеномен. Это часть естественного мира. С такой позиции криминальная статистика не может быть оценена как неточная или ненадежная. Она является аспектом социальной организации и социологически не может быть ошибочной».

Это все что я хотел сказать об административном контроле.

Судебный социальный контроль - это контроль, что осуществляется всеми имеющимися в обществе судами, такими как суды: общие (гражданские), военные, арбитражные и конституционный суд.

Судебный социальный контроль в системе правового типа по сути - это меры контроля по уголовному (публичному) и гражданскому (частному) праву).

Судебный контроль я бы хотел рассмотреть в трех аспектах:

- Правоустановительная деятельность, как метод, устанавливающий общие методы контроля;

- Принципы правовой процедуры, которые позволят сообществам контролировать суд для недопустимости нарушения их прав;

- Меры судебного контроля.

По поводу первого аспекта:

В правоустановительной деятельности так или иначе участвуют и законодатели, и суды, и ученые, создающие правовую доктрину. В исторически неразвитой правовой ситуации законодатель санкционировал первичные тексты, сформулированные доктриной, придавая им силу источников права. В современных развитых правовых системах доктрина уже не считается надлежащей формой для первичных правовых текстов. Первичный текст, сформулированный доктриной (de lege ferenda), может быть воспроизведен законодателем без существенных изменений, и, тем не менее, первичным юридическим текстом de lege lata является текст закона, а не доктрины. Далее, доктрина комментирует, интерпретирует, уточняет и конкретизирует законоположения с учетом практики применения закона. Но создаваемый таким образом вторичный правовой текст не считается источником права, поскольку сегодня уже не принято официально ссылаться на доктрину (неофициальное толкование права), хотя фактически судьи обращаются к помощи доктрины, особенно в сложных делах.

Судебная практика выступает не только как юрисдикционная деятельность, но и включает в себя правоустановительный элемент. В частности, и в странах общего права, и в романно-германском праве вторичными источниками права являются акты судебного толкования законов - первичных юридических текстов. Законодатель стремится сформулировать норму наиболее обобщенно, следовательно, делает ее менее точной и предоставляет судьям дискреционные полномочия в применении этой нормы. В целях большей определенности судебная практика уточняет нормы, сформулированные наиболее общим образом, причем верховные суды осуществляют контроль за тем, как нижестоящие суды толкуют закон. «В этих условиях норма, созданная законодателем, - это не более чем ядро, вокруг которого вращаются вторичные правовые нормы» (Р. Давид). Правоустановительная деятельность судебной власти включает в себя создание источников права первичных (креативные прецеденты) и вторичных (прецеденты толкования, судебный обычай и нормативные акты судебной власти - акты нормативного толкования). С точки зрения разделения властей, правоустановительная деятельность судебной власти может осуществляться лишь в рамках ее специфической функции (юрисдикционной функции государства) - функции разрешения споров о нарушенном праве. Судебная власть в лице высших судов может принимать правоустановительные решения, не подменяя при этом законодателя и оставаясь в пределах судебных задач. Если нормотворческая деятельность высших судов осуществляется посредством абстрактного нормативного толкования конституции или закона, то они выступают уже не как суды, а как законодатели. Высшие суды могут наделяться правомочием нормативного толкования, но оно должно быть связано с разрешением конкретного спора о нарушенном праве, с судебной практикой. Иначе говоря, с точки зрения разделения властей, допустимо лишь конкретное (в частности инцидентное) нормативное толкование конституции или закона, в результате которого создается прецедент толкования.

По поводу второго я хотел бы лишь обозначить базовые принципы правовой процедуры.

1. Право на суд;

2. «Никто не может быть судьей в собственном деле»;

3. «Пусть будет выслушана и другая сторона»;

4. Наказание соразмерно правонарушению;

5. Презумпция невиновности;

6. «Никто не обязан свидетельствовать против себя».

Это надлежащие принципы правовой процедуры при помощи которой сообщества могут не беспокоится о силовом принципе, так как американский суд обязан соблюдать эти принципы, а значит, контроль здесь имеет обратный характер и позволяет реализовываться формальному равенству, независимо от представлений сообщества о девиации.

Американские суды так же реализуют социальный контроль при рассмотрении публичных (уголовных) и частных (гражданских) дел.

Уголовное наказание есть мера социального контроля, когда наказывают агрессивным насилием (здесь как необходимая мера) за агрессивное насилие. Причем часто для того что бы привлечь внимание к делу, кроме конкретных наказательных мер, применяются еще и публичные меры. Это делается для того, что бы подчеркнуть все «зло» преступлений и оправдать свои меры наказания. И если американское общество уверенно, что наказание «Справедливо», то оно еще больше верит в американскую судебную систему.

Примером этого тезиса может послужить, скажем, дело Ч. Мэнсона, когда преступник получил несколько пожизненных сроков. И таких примеров множество.

Гражданское наказание есть «процесс», когда у сторон возникают споры по поводу свободы договора. При чем суд вовсе не ищет истину а лишь выбирает ту сторону, «которая выступила лучше». С одной стороны суд является лишь третьим лицом, обладающим авторитетом, но с другой стороны это высший орган, принимающий решения, которые оказывают влияние на всю американскую культуру.

Например, было много дел, которые способствовали формированию американских корпораций. Я могу назвать такие как:

1. Дело Гиббонс против Огден (1864). Данное судебное решение касалось вмешательства штатов в предпринимательскую деятельность. Оно дало большую свободу для корпораций, но при этом утвердило верховенство Конгресса в регулировании торговых отношений.

2. Национальное управление по вопросам трудовых отношений против «Джоунс энд Лафлин Стил Корпорейшен».Данное решение наглядно продемонстрировало, что признание права наемных работников на создание своей организации и наличие у них своих представителей, выбранных этими работниками по своему собственному желанию с целью заключения коллективного договора, очень часто составляет жизненно важное условие мирных отношений в промышленности. Согласно данному решению мы можем проследить то, что суд оказал влияние не только на отношения между корпорациями и государством, но и на законодательство внутри корпораций.

Про методы:

Информационный метод судебного контроля заключается в открытости и доступности судебной процедуры, то есть каждый член сообщества знает, что нарушение его нормы может быть оспорено в суде.

Профилактический метод, это прецеденты, предупреждающие ответственность за отклонение от «нормы» и признающие девиацию нормой.

Карательный метод это принятие решений, которые дают право государству и сообществам привлечь своего противника к необходимой ответственности.

При этом суды действуют по принципу юстициабельности.

«Юстициабельность означает, что никакое решение, могущее иметь юридические последствия, принятое в одностороннем порядке не является окончательным и может быть оспорено в рамках надлежащей правовой процедуры».

Это все, что я хотел сказать о социальном судебном контроле в системе правового типа.

Далее, закончив с институциональными формами контроля, я бы хотел напомнить, что:

...