Основы политологии

Деятельность организованных групп интересов в промышленно развитых странах Запада давно уже регулируется нормативными актами, Конституциями, постулирующими право граждан на объединение.

Развитие теории групп интересов тесно связано с реальным политическим процессом, в котором действуют и взаимодействуют самые различные организации, имеющие специфические интересы и специфические организационные структуры. Так, историческое развитие гражданского общества в США свидетельствует о многообразии таких организаций. На это обратил внимание eще А. де Токвиль, который подробно описал добровольное участие граждан во всевозможных самоорганизованных ассоциациях и движениях, обобщенно определяемых современной политической наукой понятием “группы интересов”. “Американцы, самых различных возрастов, положений и склонностей, беспрестрастно объединяются в разные союзы, в которых они все без исключения участвуют, но и тысяча других разновидностей: религиозно-нравственные общества, объединения серьезные и пустяковые, общедоступные и замкнутые, многолюдные и насчитывающие всего несколько человек. Американцы объединяются в комитеты для того, что бы организовывать празднества, основывать школы, строить гостиницы, столовые, церковные здания, распространять книги, посылать миссионеров на другой край света. Таким образом, они возводят больницы, тюрьмы, школы. Идет ли, наконец, речь о том, чтобы проливать свет на истину, или о том, чтобы воспитывать чувства, опираясь на великие примеры, они объединяются в ассоциации”.

Эта склонность американцев к объединению для более действенного участия в общественно-политической жизни составляет особенность национальной политической традиции. Современные американцы не утратили эту готовность присоединяться к любой группе, чтобы эффективно влиять на принятие политических решений. Стимулы для объединения могут быть самые различные: от чувства солидарности, до стремления к достижению определенных целей, наконец, могут действовать простые материальные стимулы участия. Особенностью американского политического процесса второй половины ХХ столетия является рост численности и усиление влияния организаций, отстаивающих групповые интересы.

Представительство интересов является одним из важнейших факторов успешного функционирования демократических систем. Однако степень вовлеченности групп интересов в политический процесс неодинакова, пожалуй, наибольших масштабов она достигла также в США. Именно в американской политической практике зародилась около 200 лет назад и сформировалась особая форма представительства интересов - лоббирование. Согласно самому общему определению лоббирование представляет собой практику оказания воздействия на процесс принятия решений и, соответственно, на лиц, принимающих непосредственное участие в этом процессе. Лоббисткая деятельность является одним из механизмов, с помощью которых, группы интересов участвуют в процессе принятия политических решений и реализуют на практике свои интересы, цели и задачи, так как заказ таких групп и выполняет лоббист или лоббистская фирма.

Лоббист может быть членом группы интересов или же выступать за вознаграждение в качестве агента такой группы. Лоббисты часто называют себя также и представителями, консультантами, агентами или специалистами в области общественных связей. Сегодня влияние лоббистов оказывается настолько велико, что их зачастую называют “третьей палатой” Конгресса США. В ХХ веке появляются целые сообщества лоббистов - лоббистские фирмы, всецело занятые практикой “продавливания” интересов своих клиентов. Лоббистские функции выполняют многие юридические и адвокатские конторы. Такие фирмы работают на базе контрактов с компаниями, профсоюзами и иными ассоциациями, беря на себя обязательства эффективно представлять их интересы на уровне политической власти. Наиболее крупные лоббистские фирмы могут иметь одновременно до 50 клиентов, каковыми могут быть как отдельные лица, так и компании и даже целые государства. Лоббистские организации, энергично действующие в политической сфере, представляют, прежде всего, интересы большого бизнеса и профсоюзов.

Американцы стали первыми, кто попытался поставить контроль лоббистской деятельности на правовую основу. В 1946 году начал действовать Федеральный закон о реорганизации Конгресса, третий раздел которого регулировал лоббистский процесс и предъявлял конкретные требования к профессиональным лоббистам. Этот закон, охватывающий лоббизм в законодательном органе, работал почти полвека, однако его действие не распространялось на лоббирование исполнительных органов власти и особой сферы непрямого лоббизма. Недостаточная проработанность первого закона о лоббизме сказалась на неэффективности его функционирования. Потребовалось почти полвека напряженной работы и борьбы в Конгрессе, чтобы заменить его новым законом о раскрытии лоббистской деятельности. В декабре 1995 года новый закон был подписан президентом и вступил в силу. Его отличает более тщательная проработка понятийного аппарата, четкие требования по регулированию лоббистов и тех лиц, с которыми они входят в контакт, постоянный контроль со стороны ответственных лиц за регистрационными и отчетными документами и как обязательное условие - ознакомление общественности с деятельностью лоббистов через публикацию их отчетов. Закон распространяется исключительно на “профессиональных” лоббистов, то есть тех, кто получает вознаграждение за проделанную работу. Закон не рассматривает таковыми тех, кто действует на общественных началах, и потому в нем оговариваются минимальные суммы доходов от лоббистской деятельности и расходов на нее, ниже которых лоббисты не рассматриваются как лоббисты и не подлежат процедуре регистрации и последующего контроля над их действиями.

В современном мире лоббизм стал обязательным атрибутом демократического политического процесса, но его проявление в разных странах зависит от целого комплекса исторически сложившихся форм экономической, социальной и политической жизни того или иного народа.

Так, С.Липсет отмечает еще одно отличие американской модели лоббирования: «Организация политического воздействия в Соединенных Штатах проявляется несколько по-иному, нежели в других демократических странах. Лоббирование отдельных членов палаты представителей или законодателей в парламентских странах является значительно менее сильным, чем в Америке, поскольку члены парламента в Торонто, в Лондоне или Бонне должны поддерживать политику правительства. А те, кто пытается провести какие-либо законы или отклонить их в таких системах, должны оказывать давление на правительство, или партийных лидеров». Именно поэтому в Европейских странах только 15% организованных групп интересов работают с парламентариями, остальные же оказывают давление на исполнительную власть и административные органы.

Во Франции, чтобы не дать лоббистам действовать напрямую, то есть непосредственно воздействовать на представителей законодательной и исполнительной власти, созданы соответствующие государственные структуры для регулирования взаимоотношений, которые складываются между государством и основными заинтересованными группами, сформировавшимися в недрах гражданского общества. К таковым структурам относится Экономический и социальный совет, на который возложены консультативные функции. В состав Совета входят представители профсоюзов, частного промышленного бизнеса, госпредприятий, сельскохозяйственные производители, представители `'либеральных профессий'', а также кооперативных организаций, ремесленников, работники сфер социальной деятельности. Более двухсот человек, частично назначаемых правительством и избранных заинтересованными организациями. Количество занимаемых мест распределены пропорционально значимости представленных организованных интересов. Так больше всех мест у профсоюзов - 69, частным предприятиям выделено 27, сельскохозяйственным производителям - 25. Остальные представлены более скромно. Французское правительство выделило специально 40 мест наиболее авторитетным ученым и общественно-политическим деятелям, заслужившим признание работникам культуры. Через Совет проходят все законопроекты и законодательные предложения, на которые он дает экспертные заключения. Структурно Совет разбит на девять секций, которые рассматривают определенные проблемы по социальным вопросам, вопросам занятости, экономики регионов, уровня жизни, финансов, внешних связей, производственной деятельности, научных исследований и технологий, развития агропромышленного сектора, а также общие экономические проблемы и конъюнктура. Каждая секция готовит аналитические отчеты, экспертные записки, которые поступают на рассмотрение руководящего органа Совета - бюро. По Конституции Совет имеет право направлять в Сенат и Национальное Собрание своего представителя для изложения своей позиции по той или иной важной для страны проблеме. Своеобразное положение Экономического и социального Совета, выполняющего связующую функцию между заинтересованными группами гражданского общества и органами государственной власти, позволяет ему регулировать поток возникающих в обществе, как частных групповых интересов, так и потребностей общественного характера, требующих своего разрешения во внутренней политике государства. Помимо центрального консультативного органа во Франции узаконена целая сеть так называемых `'исследовательских групп'' при официальных организациях типа Национальной комиссии по информатике и свободам, Национального совета статистики, Национального комитета вина, Комитета по себестоимости производства вооружений и другие. Представители законодательного органа делегируются им для связи этих организаций с соответствующими парламентскими постоянными комиссиями в целях сотрудничества в законодательном процессе. Такие структуры способствуют приданию узкогрупповым интересам характера общенационального интереса, таким образом, смягчаются негативные моменты, сопутствующие лоббизму в виде коррупции, взяточничества, доминирования сильных за счет слабых и др.

Иная ситуация сложилась с представительством и реализацией групповых интересов в ФРГ. Немецкая конституция, объявив о свободе союзов, обществ и коалиций, наделила их правом обращаться с соответствующими просьбами и заявлениями к органам государственной власти, то есть свободного воздействия на исполнительные и законодательные структуры государства. Представители властных структур взаимодействуют с лицами, представляющими групповые интересы в рамках так называемого `'регламента деятельности'' для бундестага и для федерального правительства. Инициатива в подобных контактах принадлежит депутатам и государственным чиновникам (они определяют, с кем конкретно будут иметь дело). Помимо этого имеется `'Единое положение о федеральных министерства'', которое дает право последним привлекать к работе над законопроектами вневедомственных экспертов, консультантов, иных представителей `'заинтересованных профессиональных кругов''. При федеральных министерствах действуют консультативные советы, комитеты, комиссии (больше всего их создано при министерствах экономики и труда - около 90), которые обеспечивают участие представителей заинтересованных групп в работе по подготовке законопроектов. Причем заинтересованные группы могут инициировать тот или иной законопроект. Для германского бундестага стало обязательным правилом приглашать на обсуждение очередного законопроекта все организации, интересы которых данный законопроект затрагивает.

Своеобразие немецкой политической жизни заключается в том, что депутаты высшего законодательного органа могут свободно, без каких-либо ограничений заниматься лоббистской деятельностью или входить в контакт с лоббистами. От депутата требуется лишь заявить о своих связях с заинтересованными организациями. Относительная свобода действий депутатов в этом направлении дает следующие среднестатистические данные: на каждого депутата Бундестага приходится до 20 внешних лоббистов. Если немецкое законодательство запрещает государственным чиновникам получать любые вознаграждения `'со стороны'', то по отношению депутатов и партийных функционеров закон рассматривает такой акт как дар и налагает на него налог. От депутата требуется официального оформления любого пожертвования в его адрес. Такую практику можно классифицировать как подкуп законодателя, при этом не подпадающую под действие закона. Попытки все же ограничить действия депутатов исключительно депутатскими полномочиями не имели успеха. Свобода действий депутатов дает им возможность совмещать свои непосредственные обязанности законодателей с членством в какой-нибудь и даже нескольких предпринимательских структурах.

Такое относительно свободное проявление лоббизма вызывает к нему критическое отношение со стороны германского общества. Сам термин `'лоббизм'' воспринимается населением негативно. Ряд видных немецких политиков и политологов настаивают на принятии специального закона ограничивающего и регламентирующего лоббистскую деятельность прежде всего в законодательном органе страны.

Сложившаяся практика лоббистской деятельности показывает, что самым мощным лоббистом был и остается бизнес. Его влияние может выходить за национальные рамки и проявляться на `'наднациональном'' уровне. Существующие законодательства по лоббизму, как правило, особо выделяют деятельность иностранных лоббистов или лоббистов, проводящих интересы иностранной кампании или фирмы. Делается это, прежде всего, чтобы оградить интересы национальной экономики. В условиях Европы сделать это становится все труднее в силу высокой степени европейской экономической интеграции. Приоритет общеевропейских законов над национальными (национальные законы стран-участниц Европейского Союза должны корректироваться в данном случае) заставляет заинтересованные группы бизнеса лоббировать структуры Европейского Союза с целью изменить с их помощью действующее в той или иной стране законодательство в нужном для себя направлении. Постоянное динамичное развитие интеграционных процессов и расширение сферы компетенции наднациональных органов Европейского экономического сообщества способствует бурному прогрессированию лоббизма на европейском уровне. Так по официальным данным в 1991-1992 гг. в Брюсселе работало около 3000 лоббистских организаций и в активную лоббистскую деятельность были включены 10000 лоббистов. Причем группы коммерческих интересов стократно превышали группы общественных интересов. Такое положение дел заставляет официальные органы ЕС принимать меры, регулирующие их отношения с заинтересованными группами и организациями. Этой целью в рамках ЕС создан специальный консультативный орган Экономический и социальный комитет для организации встреч и обсуждения вопросов, затрагивающих интересы предпринимателей, лиц наемного труда и различных групп интересов. «Евролоббисты» нацелены, прежде всего, на структуры `'пропускающие'' через себя соответствующие законопроекты, которые в ходе консультаций на конечном этапе становятся директивами, то есть официальными нормативными актами ЕС. Прежде чем законопроект получит силу закона, он подлежит обсуждению в Европарламенте, совете ЕС, комитете постоянных представителей и так называемых особых комитетах. Важная роль в законотворческом процессе отводится Комиссии европейских сообществ, которая на начальном этапе публикует проекты и она же должна привлекать к сотрудничеству в работе над ними заинтересованных лиц. Для более эффективного влияния на структуры ЕС заинтересованные группы также стремятся организоваться на европейском “национальном” уровне. Удачнее всего действуют в этом направлении предпринимательские круги. Создан Союз конфедераций промышленников и работодателей Европы, функционируют европейские объединения по отдельным отраслям промышленности и экономики, к их числу можно отнести Европейский совет федераций химической промышленности, а также Европейскую ассоциацию банков. Формируются и действуют неформальные структуры бизнеса, такие как “Европейский круглый стол промышленников”, функционирующий по типу клубов, в списке членов которого значится 45 владельцев и менеджеров крупнейших компаний Европы. По значимости влияния следующей за группами интересов бизнеса можно поставить их “социального партнера” профсоюзы, выражающие интересы лиц наемного труда. Профсоюзам удалось объединиться в европейскую конфедерацию профсоюзов, которая в 80-е годы развернула дискуссию по «Европейской социальной хартии». Другие группы интересов менее заметны на европейском уровне, хотя их значимость - прежде всего экологических организаций, союзов потребителей, постоянно возрастает.

Сторонники концепции либерального корпоративизма считают, что заинтересованные группы выполняют в условиях демократии, наряду артикуляцией интересов, чрезвычайно важную функцию контроля за деятельностью государственной администрации (подразделения которой сами являются группами интересов). “Для того, чтобы система плюрализма и демократии была работоспособна в административной сфере, пишет, в частности, Дж.Ла Паломбара, - необходимо согласиться с тем основополагающим фактом, что большинство предъявляемых правительству требований выражают частные интересы и они не обязательно имеют ввиду общие интересы и “благо нации”. Необходимо признать также, что государственно-административная система сама расчленена в соответствии со сферами политики и что подразделения государственной администрации - во всех странах - борются друг с другом за свою долю государственных расходов и ресурсов, которыми неизбежно подкрепляется политика”.

Для каждой из этих административных сфер существует своя, естественная клиентела среди населения. Эти клиентельные группы и нужно поощрять к установлению регулярных и стабильных контактов со своими контрагентами в государственной администрации” (например, руководителей промышленности и рабочих с министерством промышленности, пожилых с органами пенсионной системы, фермеров с министерством сельского хозяйства и т.д.). “...Если естественная клиентела каждого из этих административных секторов еще не создана, то само государство должно постараться создать такие организации, которые также необходимы для обеспечения жизнеспособности демократической полиархии, как и политические партии страны. Ибо без них политика, продиктованная партиями, имеющими большинство в законодательных органах, либо останется на бумаге, либо будет осуществляться государственными чиновниками, как им заблагорассудится”.

Действительно, функцию выразителя групповых интересов сегодня все больше берут на себя многочисленные общественные ассоциации, «благодаря корпоративным механизмам взаимодействия с государством участвующие и в процессе агрегирования, взаимной притирки этих интересов. …В подготовке и принятии социально - экономических решений они нередко оказываются более эффективными, нежели инструменты традиционной, партийной политики. Этому способствует широкое распространение во всех развитых странах органов функционального представительства, берущих на себя задачу согласования интересов в отдельных сферах» (Холодковский К.Г.). Важно отметить, что группам интересов перешла та функция, исполнение которой и делало партии представителями гражданского общества. Однако группы интересов, по определению не могут претендовать на легитимное представительство большинства и на осуществление власти от его имени. В отличие от политических партий, они и призваны артикулировать частные интересы, фрагментируя и разделяя тем самым общество на сегменты с несовпадающими интересами.

Как отмечают исследователи, наибольших успехов реализации неокорпоративистской модели добились “малые европейские страны с хорошо организованными ассоциациями интересов и крайне уязвимыми интернационализированными экономиками. Корпоративистские тенденции просматривались особенно отчетливо, если в таких странах имелись мощные социал-демократические партии, сохранялись устойчивые электоральные предпочтения, если они обладали относительным культурным и языковым единством и соблюдали нейтралитет во внешней политике”(Ф.Шмиттер). Это, прежде всего, скандинавские страны и Австрия.

К наиболее важным характеристикам неокорпоративной модели принято относить следующие:

1. специфический, централизованный механизм артикуляции интересов;

2. характерный способ распределения экономических и политических ценностей, по результатам переговоров;

3. высокая степень ангажированности партнеров в процессе осуществления совместно выработанных решений, а также зависимость эффективности в реализации соглашений от силы и представительности отдельных структур (Р.Хербут).

В этом смысле особенно характерна австрийская модель неокорпоративизма, не случайно термин «социальное партнерство» возник применительно к австрийской системе распределения социальных благ и совместного управления социальными конфликтами, возникающими в связи с этим. Обычно указывают на три основные черты этой системы: 1) институализированная система консенсуального политического компромисса между большими группами интересов; 2) институализированная и централизованная кооперация между представителями секторов труда, капитала и агентами государства; 3) демократическая система управления предприятиями.

В других странах, где неокорпоритизм имел меньший успех (Великобритания, США и др.) действует плюралистская модель взаимодействия групп интересов. При плюрализме группы интересов осуществляют давление на политические элиты более спонтанным образом. Одной из важнейших черт плюрализма является большое число акторов, участвующих в политическом процессе. Плюралистическое распределение благ имеет более стихийный характер, близкий к рыночной конкуренции. Перераспределение благ и привилегий является эффектом организованного давления, а процесс принятия политических решений происходит в результате острой конкуренции, а не сотрудничества групп интересов, поскольку малые группы интересов относительно редко руководствуются ценностями, связанными с общественным интересом, ориетируясь, по преимуществу, на получение выгоды.

Плюрализм предполагает, что оптимальным путем, делающим возможным изменение социально-экономической системы в сторону большей справедливости и создающим благоприятные условия для достижения политического консенсуса, является свободная игра интересов. Неокорпоративизм главную роль приписывает кооперации и координации интересов, которые ведут к широким социальным соглашениям. Однако, очевидно, что как та, так и другая модель являются идеальными конструкциями, на практике действуют смешанные системы взаимодействия групп интересов.

Однако большинство наблюдателей, вне зависимости от их оценки практики неокорпоратизма и плюрализма, признают, что под ее воздействием происходит постепенная трансформация современных демократий. Противники пишут о господстве профсоюзов и “профсоюзном государстве”. Сторонники говорят о появлении системы “организованного капитализма”. Неангажированные исследователи констатируют: “ Наряду с индивидами (если не взамен последних) своего рода гражданами становятся организации. Степень подотчетности [властей] и их восприимчивости [к нуждам граждан] возрастает, но за счет снижения степени участия индивидов [в политической жизни] и их доступа [к принятию решений]. Конкуренция внутри организаций начинает заменять конкуренцию между организациями. Развитие данной тенденции происходит неравномерно, не все ее признают и далеко не очевидно, каков в конечном счете будет результат; и все же практически во всех современных обществах демократия становится все более связанной “интересами”, все более “организованной” и все более “непрямой” (Ф.Шмиттер).

И все-таки почему, несмотря на целый ряд негативных моментов (прежде всего это неравновесность ресурсов различных групп интересов и возможность доминирования нескольких наиболее мощных из них, большая вероятность использования незаконных способов давления на власть), неокорпоратизм в целом способствует укреплению западной демократии и сохранению социального мира?

Во-первых, это наличие независимых от государства групп интересов, нацеленных на взаимодействие с ним ради укрепления социального партнерства и повышения политической и экономической эффективности системы.

Во-вторых, это та или иная степень институализации этого взаимодействия, а также способность государства “навязывать” в ходе переговоров общенациональные приоритеты и защищать интересы “слабых” групп.

В-третьих, это соблюдение всеми сторонами взятых на себя обязательств и соответствующая система контроля за их применением.

В условиях нынешней российской действительности, характеризующейся тем, что структура групповых интересов только складывается, принимаемые законы или не работают, или открыто игнорируются, состояние общественной морали желает лучшего, бюджетный пирог скуден, а спрос на него огромен, - в этих условиях сложились чрезвычайно благоприятные условия для расцвета группового эгоизма “сильных”, за счет ущемления интересов “слабых” и становления кланово - корпоративной системы власти. Поэтому опыт западного зрелого корпоративизма может сыграть позитивную роль в становлении цивилизованной системы взаимодействий российских заинтересованных групп и власти.

2. Роль средств массовой информации в политическом процессе. Политический порядок - это, прежде всего, ментальный порядок и политические структуры существуют по большей части в виде социальных представлений, инкорпорированных в сознание людей. «Политика - это, прежде всего, символическая борьба, в которой каждый политический актор пытается монополизировать публичное слово или хотя бы стремится к победе своего представления о мире и его признании в качестве правильного и верного как можно большим числом людей», отмечает французский социолог Патрик Шампань. Действительно, с момента возникновения института прессы (17-18 вв.) СМИ становятся активными непосредственными участниками политического процесса, являясь выразителями многообразных индивидуальных, групповых, государственных и национальных интересов. Не случайно государство и другие политические акторы всегда стремились к установлению контроля над СМИ, в свою очередь, сохранение их независимости и свобода информации - важнейшие признаки демократичности политического режима.

Средства массовой информации обычно определяются как структуры (учреждения, предприятия и организации) создаваемые с целью открытой публичной передачи с помощью специального технического инструментария различных сведений любым лицам. Их отличительные черты - публичность, т.е. неограниченный и надперсональный круг потребителей; наличие специальных технических средств; непрямое, разделенное в пространстве и во времени взаимодействие коммуникационных партнеров; однонаправленность воздействия от коммуникатора к получателю (реципиенту); невозможность перемены их ролей; непостоянный, дисперсный характер их аудитории, которая образуется от случая к случаю в результате общего внимания, проявленного к той или иной передаче или статье (В.П.Пугачев). В настоящее время без СМИ нельзя себе представить не только политику, но и повседневную жизнь. Еще в 40 - 60-е годы, ученые, исследуя влияние СМИ на массовое политическое поведение, постоянно задавали вопрос - не являются ли первые главным и определяющим фактором последнего. Хотя характер оценок и прогнозов менялся от десятилетия к десятилетию, признание СМИ в качестве важного актора политического процесса мало у кого вызывает сомнение.

Теоретически СМИ - пресса, радио, телевидение, кино, звуко- и видеозапись, а в последние десятилетия многочисленные системы спутниковой связи, кабельного телевидения, региональные и глобальные компьютерные сети относятся к техническому инструментарию коммуникации. В их задачу входит сбор инфомации по своим каналам, ее кодирование в соответствии со стилями, свойственными именно этим каналам и, наконец, ее передача пользователям (зрителям, слушателям, читателям). Однако уже способ кодирования информации, по разному, влияет на ее потребителей. Любое событие, отраженное в журналистской статье, радиорепортаже или телевизионном сюжете, имеет различную кодировку и, следовательно, представляют собой различные способы воздействия на аудиторию. Так, если радиосообщения и, тем более, газетные (журнальные статьи) о забастовке, демонстрации или военном столкновении связаны с непосредственным комментарием, отражающим точку зрения журналиста или «линию» редакции, то показ видеосюжета об этих же событиях, несмотря на то, что он сопровождается комментарием и, зачастую, монтируется, означает радикально иной способ кодировки информации, поскольку он переносит событие непосредственно в дом зрителя, создавая эффект присутствия, придавая тем самым информации большую достоверность и правдивость (часто вполне обманчивую). Избирательно «выхватывая» отдельные моменты из процесса, видеосюжет может создавать устойчивое единичное впечатление о событии, которое в дальнейшем трудно изменить при помощи комментария.

В свою очередь, газеты и журналы могут кодировать информацию и манипулировать ей при помощи размеров заголовков, форм шрифтов, специфики стилей, места размещения и т.д. Следовательно, учет таких факторов как: многообразие источников информации и способов ее кодирования, сложность и противоречивость окружающего мира, позволяет констатировать, что искажение реальности, ее неадекватное отражение, является практически неизбежным в процессе коммуникации, даже вне зависимости от намерений самих коммуникаторов.

Информационные институты обеспечивают не только социальную связь, но и модифицируют сознание своей аудитории, управляют ее поведением, то есть являются одним из творцов политики. По мнению немецкого социолога Н.Больц, наши знания о реальности опосредованы СМИ и стало бессмысленным отличать отображение от отображаемого явления. Что есть тот или иной политик или событие - это вообще можно понять лишь в их медиальной инсценировке. То, что реально происходит, становится общественным событием только через свое медиальное отображение.

В современную эпоху газеты, радио, телевидение, компьютерные сети претендуют непосредственно на регулирование социального и политического поведения, психологического настроя и даже самого способа мышления своей аудитории.

В этой связи заговорили об информационной власти, которую связывают с управлением коммуникациями, их содержанием и направленностью посредством манипулирования информацией. Эта власть способна воздействовать на поведение людей, прежде всего, двумя способами:

· Побуждая людей к определенным действиям, через навязывание их цели;

· Предотвращая или блокируя возникновение нежелательных (антисистемных) общественных движений, протестов, действий.

Исследователи вычленяют следующие важнейшие политические функции, выполняемые СМИ:

· Информационная - получение, обработка и распространение информации о деятельности всех важнейших элементов политической сиcтемы. Для человека постоянная информационная связь с окружающим миром, социальной средой, является важнейшим условием нормальной жизнедеятельности. Общей тенденцией современного общественного развития является преобладание и резкое увеличение доли информации, получаемой посредством СМИ, а не из непосредственного опыта индивида и межличностного общения;

· Образовательная - сообщение сведений, дополняющих знания о политике и политическом процессе, которые граждане получают в образовательных учреждениях различного уровня;

· Политической социализации - усвоение политических норм, ценностей и образцов поведения, совместимых с нормальным функционированием политической системы;

· Критики и контроля - формирование мнений и взглядов на происходящее в сфере политики. Критика и контроль способствуют также артикуляции различных общественных интересов, мобилизации на политическое участие.

Повышению политической роли СМИ прежде всего способствовало, то, что средства массовой информации, особенно электронные, «перехватили» у партий функции политической социализации - распределенную теперь между семьей, школой и телевидением, и политической мобилизации, особенно в период избирательных кампаний. Причем СМИ выполняют эти функции гораздо результативнее партий. Достаточно вспомнить избирательные кампании Росса Перо в США (1992г.), Бернара Тапи во Франции, Сильвио Берлускони в Италии (1994г.) или Владимира Жириновского у нас в 1993 году, их успех был полностью обусловлен массированным и искусным использованием телевизионного эфира в политических целях. Следовательно, телевидение становится самым опасным конкурентом массовых партий, оставляя не у дел партийных активистов. Наиболее радикальные прогнозы предсказывают конец “века партий” как “организаций единомышленников, объединенных сходством политических принципов”, на смену им идут команды политтехнологов, активно использующих TV для продвижения на рынок политического товара. Однако там где важность информации определяется и оценивается ее рекламными качествами, неизбежно растет разрыв между реальным миром и миром в «инсценировке», предлагаемой СМИ. Составители и производители программ, преследуя цель придания им большей развлекательности, «театрализуют» политический процесс, отбрасывают «скучные» проблемы, и соответственным образом подправляют и «упаковывают» факты, людей, события.

Французский социолог Ж.-П.Гурвич даже утверждает, что сегодня в странах Запада установилась «телекратическая государственная система», в рамках которой большая политика делается в телестудиях. Соответственно центр тяжести в предвыборной агитации окончательно переносится с партийных митингов на экраны телевизоров, с партийных программ на видеоряд и, прежде всего, на формирование привлекательного для избирателей имиджа партийных лидеров и кандидатов на выборные посты. Растущая в результате «персонификация» политики, лишает ее программного «стержня» и делает игрушкой сиюминутных интересов и ситуативного соотношения сил.

Уже сегодня, через СМИ устанавливается (спонтанно или целенаправленно) «политическая повестка дня» и происходит идентификация важнейших вопросов, обсуждаемых в обществе; группы интересов. Политические партии и лидеры привлекают внимание к своим программам и лозунгам, тем самым, организуя диалог между политической элитой и основной массой населения.

В течение пяти последних десятилетий ученые предлагали различные теоретические модели, объясняющие воздействие СМИ на процесс формирования общественного мнения и, следовательно, на политический процесс. В 40-50-е гг. многие американские и западноевропейские аналитики полагали, что пресса и радио, контролируют процесс осмысления людьми политических проблем. Эти представления получили отражение в концепции, которая получила название модели максимального эффекта. В этой связи приводились следующие доказательства успешного применения средств массовой коммуникации:

· Успех пропаганды через СМК в первую мировую войну, которая дала пример первой систематической манипуляции массовым сознанием;

· Возникновение и стремительный рост индустрии «паблик рилейшнз», так уже в 1926 году контент-анализ газет «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йорк Сан» показал, что 57% сообщений первой газеты и 46% второй имели своим источником работу специалистов этой сферы;

· Практика тотального информационного контроля и успешного «промывания мозгов» в нацистской Германии и СССР;

Однако в 60-70-е годы господствующим стал, скорее, противоположный взгляд на эту проблему: независимо от того - идет ли речь о прямом обращении СМИ к индивидам или же их косвенном воздействии (через семью, знакомых и т.д.), их влияние на формирование политических позиций, отношение к обществу в целом и сфере политики в частности имеет минимальный эффект. В результате возникла теоретическая модель минимального эффекта. Формированию этой модели способствовали следующие факторы:

· выяснение психологического механизма восприятия человеком информации, оказалось, что люди принимают лишь то, что совпадает с их мнением, и не воспринимают информацию, травмирующую сознание и не совпадающую с психологическими установками личности;

· переход к рассмотрению человека как социальной молекулы («ансамбля общественных отношений» - К.Маркс) от рассмотрения его как автономного социального атома;

· изменение поведения избирателей во время выборов, уже в 60-е годы исследователи электоральных процессов зафиксировали феномен «сопротивляющейся публики» (в связи с чем делался вывод о невозможности изменения сформировавшегося стереотипа избирателя и необходимости борьбы за голоса тех кто не имеет такового);

В последние полтора десятилетия маятник стал опять двигаться в противоположную сторону, и акцент был вновь сделан на признании весьма существенного влияния средств массовой коммуникации на политическую жизнь общества. По мнению французского исследователя Р.Дебре, который ввел в научный оборот термин «медиократия», СМИ сегодня выполняет функции, принадлежавшие в средневековой Европе церкви, где она принимала участие во всем.

В отличие от исследователей 40 - 50-х годов сегодня доминирующим является представление о том, что средства массовой информации сами по себе не осуществляют прямого контроля над обществом, в связи с чем, внимание ученых фокусируется на более тонких формах взаимосвязей между СМИ, общественными группами и процессом разработки и реализации политических программ и решений.

В настоящее время можно говорить о двух основных теоретических моделях изучения политического влияния СМИ. Первая связана с исследованием воздействия массовых коммуникаций на индивидуальное поведение и на социальную жизнь в целом. Вторая, развивавшаяся в последние тридцать лет под влиянием культурной антропологии, структуралистских теорий, симеотики и других междисциплинарных научных направлений, была ориентирована на понимание связей между «текстами», индивидами и большими социальными группами. В научной литературе эти модели получили названия: модель «исследования воздействия» и модель «анализа текста».

Развитие технического прогресса, составной частью которого в конце ХХ века стала «информационная революция», приведшая к появлению современных технологий и технических средств сбора, переработки и распространения информации, произвели революцию и в сфере политических коммуникаций. Возможным итогом социальных перемен, порожденных развитием и конвергенцией информационных и коммуникационных технологий, может стать создание общества нового типа - «глобального» и «информационного», в котором обмен информацией не будет иметь ни временных, ни пространственных, ни политических границ. Однако это только одна из возможностей.

На рубеже веков, на Западе символом грядущего радикального возрастания роли средств массовой информации в жизни общества стала электронная 500 канальная супермагистраль, призванная обеспечить неограниченную интерактивность информационного обмена и повышенные возможности потребительского выбора. Для одних она «обещание свободы и выбора», для других же совершенный инструмент практической реализации антиутопии Джорджа Оруэлла - осуществления тотального контроля над обществом со стороны «Большого брата» (государства).

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Сформулируйте определение групп интересов.

2. Что такое корпоративизм?

3. Чем отличается корпоративизм государственный от либерального (социетального)?

4. Какую роль играют группы интересов в политической жизни?

5. В чем отличие общественных движений от организованных групп интересов?

6. Чем отличается корпоративизм от лоббизма?

7. Перечислите основные методы лоббистской деятельности

8. Какие политические функции выполняют средства массовой информации?

9. Чем объясняется возрастание политическй роли СМИ в современных условиях?

10. Прокомментируйте высказывание французского социолога Ж.-П.Гурвича: сегодня в странах Запада установилась «телекратическая государственная система».

Литература

1. Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность. Изд.2-е, доп. М.МОНФ,2000.

2. Вяткин К.С. Лоббизм по-немецки // Полис, 1998, № 1.

3. Деннис Э., Мерилл Д. Беседы о масс-медиа. М.,1997.

4. Джордан Г. Группы давления, партии и социальные движения: есть ли потребность в новых разграничениях.// МЭиМО.1997, №1.

5. Зяблюк Н.Г. Лоббизм в США как политический институт // США: ЭПИ, 1995, № 1.

6. Ильичева Л.Е. Лоббизм и интересы предпринимательства. М.,2000.

7. Лепехин В.А. Лоббизм. - М.,1995.

8. Макаренко В.П. Групповые интересы и властно-управленческий аппарат: к метологии исследования // Социс, 1996, № 11.

9. Мельник Г.С. Mass-Media: Психологические процессы и эффекты. СПб.,1996.

10. Мицкевич Э.,Файерстоун Ч. Телевидение и выборы. М.,1996.

11. Патнем Р. Чтобы демократия сработала. М.,1996.

12. Перегудов С.П. Новый корпоративизм: олигархический или демократический?//Полития.1998, №2.

13. Перегудов С.П., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группы интересов и российское государство. - М.,1999.

14. Роуз Р. Достижение целей в квазисовременном обществе: социальные сети в России // Общественные науки и современность 2002, № 3.

15. Шмиттер Ф. Неокорпоратизм //Полис.1997, №2.

4.4 Избирательные системы

1. Выборы как политический институт. Сравнение мажоритарной и пропорциональной Выборы являются центральным институтом демократии, потому что власть правительства исходит исключительно из согласия управляемых. Главный механизм, превращающий это согласие во властные полномочия правительства - это свободные, равные и тайные выборы. Не случайно избирательные системы и процессы считаются одной из главных характеристик демократии. А демократическим называется государство, “ в котором идеологически и социально различающимся группам открывается легальная возможность для соревнования за контроль над властью, и где агенты, контролирующие властные институты, избираются и ответственны перед народом” (Т.Ванханен). В свою очередь, электоральное поведение - наиболее массовая и законная форма политического поведения. С. Хантингтон даже утверждает, что институты представительной демократии укореняются на новой почве и обретают прочность только в результате “испытания двойной сменой”, то есть правительство должно дважды поменяться демократическим способом - в результате всенародного волеизъявления.

Когда в демократическом обществе граждане участвуют в выборах, они осуществляют свое право и обязанность решать, кто будет управлять от их имени. В авторитарном государстве, наоборот, акт голосования служит лишь для того, чтобы придать законность выбору уже сделанному режимом.

Нейтральной и совершенной избирательной системы не существует. Исход выборов определяется с одной стороны предпочтениями избирателей, с другой избирательной процедурой и способом подсчета голосов. Поэтому избирательные системы, могут быть представлены как способы конвертации голосов избирателей в места в выборных структурах власти. По той же причине ключевыми в теории избирательных систем являются вопросы об учете голосов и распределении мест.

Кроме того, “по сравнению с другими элементами политической системы, электоральными правилам легче манипулировать в политических целях”, - отмечают Р.Таагепера и М.С.Шугарт. Такого рода манипулирование возможно не только в результате прямой подтасовки результатов выборов, введения ограничений на выдвижение кандидатов и предвыборную агитацию, нарушения тайны голосования и правила “один человек - один голос”, неравной нарезки округов и махинаций с определением их границ, но и путем выбора той или иной избирательной модели. “Правящие элиты определяют институциональный дизайн (в том числе выбирают избирательную систему) руководствуясь отнюдь не стремлением оптимизировать функционирование демократии. Как и любой субъект политического процесса, они преследуют собственные интересы по - поводу максимизации власти ”, - резонно отмечает Г.Голосов.

2. Избирательные системы отличаются друг от друга по многим параметрам. Реально существует столько их модификаций, сколько государств использующих в политических целях процедуру выборов. Однако базовых систем две - это мажоритарная (плюральная) и пропорциональная.

При мажоритарной (плюральной) системе от каждого избирательного округа избирается один депутат. Победителем на выборах считается кандидат, набравший наибольшее число голосов. Когда имеется более двух кандидатов по одномандатному округу, один из них может набрать менее 50% голосов (т.е. относительное большинство голосов) и, тем не менее, добиться победы. Данная система чаще используется для выборов главы государства (США, Исландия, Венесуэла, Колумбия и др.), реже - при выборах нижней палаты парламента (Великобритания, Канада, США, Япония, Индия). Половина мест в Государственной Думе РФ также замещается по данной формуле голосования.

Как правило, голосование по мажоритарной модели происходит в одномандатных округах, однако возможно использование и многомандатных, в этом случае избиратель имеет столько голосов, сколько депутатов избирается от данного округа (выборы местного самоуправления в Великобритании).

Еще один возможный вариант - так называемое “кумулятивное” голосование, когда избиратель получает несколько голосов и распределяет их между кандидатами по собственному усмотрению (он может, в частности, “отдать” все свои голоса одному, наиболее предпочтительному для него, кандидату). Эта система применялась пока только для выборов Палаты представителей американского штата Орегон.

Основной разновидностью этой модели является мажоритарная модель голосования в два тура (Франция, выборы президента в РФ и др.). В этом случае, если ни один из кандидатов не набирает в первом туре абсолютного числа голосов (50% + 1 голос), назначается второй тур, в котором избиратели делают выбор между двумя и более кандидатами, набравшими наибольшее число голосов в первом туре. Победитель определяется по абсолютному или простому большинству голосов. Несомненное достоинство этой системы, лежит на поверхности, оно в простоте и понятности процедуры определения результатов голосования, и при этом избранный депутат формально представляет абсолютное большинство избирателей. В то же время, применение такой избирательной модели значительно увеличивает затраты на проведение выборов, как со стороны государства, так и со стороны кандидатов.

По мнению Р. Таагеперы и М.С.Шугарта “целью системы, при которой к участию во втором туре допускается двое и более кандидатов, состоит в поощрении сделок между партиями в промежутке между двумя турами.

Так, промежуток между первым и вторым туром голосования действительно используется французскими партиями для активного “торга”, какому из оставшихся кандидатов передать голоса тех, кто не прошел в первом туре. В итоге переговоров проигравшие в первом туре партии призывают своих сторонников отдать голоса одному из двух победителей первого тура. Эти “торги” зачастую приводят к заключению соглашений о взаимной поддержке кандидатур, когда партии договариваются поддерживать кандидата партии союзницы в том округе, где он имеет наибольшие шансы. Зачастую такие соглашения заключаются еще до выборов, партии-партнеры договариваются, по каким избирательным округам они будут выдвигать своих кандидатов, чтобы не допустить распыления голосов потенциальных сторонников. В таких соглашениях закладываются основы парламентских коалиций, что рассматривается как одно из важнейших преимуществ данной системы.

Однако нетрудно заметить, что даже эта избирательная модель не обеспечивает адекватного отражения политических предпочтений избирателей, поскольку ко второму туру “за бортом” оказываются кандидаты, пользующиеся иногда поддержкой значительной части электората. Перегруппировка сил между двумя турами, несомненно, вносит свои коррективы, но для многих избирателей второй тур голосования превращается в выбор “наименьшего из двух зол”, а не поддержки кандидатов, действительно представляющих их политические позиции.

Система пропорционального представительства предполагает распределение мест в парламенте в соответствии с количеством (процентной пропорцией) голосов полученных на выборах по партийным спискам в едином общенациональном избирательном округе (Нидерланды) или в нескольких больших региональных округах. В скандинавских странах (за исключением Норвегии) и в Греции выборы по пропорциональной модели проводятся не только по региональным избирательным округам, но и по “национальному округу”. Данная система применяется, как правило, при выборах парламентов (вся континентальная Западная Европа за исключением Франции, половина депутатов Государственной Думы и др.)

Распределение мест происходит либо по наибольшему остатку, либо по наивысшему среднему.

Наиболее яркое сопоставление основных систем голосования осуществил французский политолог М.Дюверже. Согласно, так называемому, “закону Дюверже” мажоритарная система в один тур (система относительного большинства) способствует становлению дуалистической системы с чередованием независимых и стабильных партий у власти. Дюверже приводит две причины, определяющих взаимосвязь между законом о мажоритарных выборах, тактикой предвыборной борьбы двух крупных партий и психологической мотивацией избирателей:

1. От каждого одномандатного округа место в парламенте способна получить лишь крупная партия, малые партии практически не имеют шансов на победу. В результате мажоритарная избирательная система обеспечивает крупным партиям больше мест в парламенте, чем это соответствует доле полученных ими голосов, поскольку голоса, поданные за кандидатов проигравших партий “пропадают”;

2. Сравнение мажоритарной и пропорциональной моделей выборов. Избиратели, стремящиеся реально повлиять на исход выборов, будут учитывать не только свои предпочтения, но и предпочтения других избирателей и потому будут голосовать за партию способную одержать победу в округе (так называемое “полезное” или “стратегическое” голосование). Они вряд ли отдадут голос за кандидата от малой партии, даже если симпатизируют ему. Таким образом, количество мест, полученных малыми партиями, не соответствует поданным за них бюллетеням на выборах, а число этих голосов не отражает реальных предпочтений электората.

Дюверже утверждал также, что мажоритарные выборы в два тура приводят к объединению нескольких гибких, независимых партий в две относительно устойчивые политические коалиции. Практика V Республики в целом подтверждала устойчивость этой связи. Влияние мажоритарной системы на поведение французских избирателей проявлялось в том, что они в первом туре голосовали за определенную партию, а во втором - поддерживали одну из двух избирательных коалиций.

Наконец, пропорциональное представительство, по Дюверже, благоприятствует многопартийности и не создает стимулов к формированию предвыборных коалиций, в результате формируется партийная система, включающая множество негибких, независимых и относительно стабильных партий.