Основы политологии

В этом плане суть "модели крепости" заключается также в том, чтобы создать такую систему законодательства, которая способна гарантировать свободу в случае возникновения любой из обозначенных выше опасностей. В наше время все больше стала ощущаться необходимость в разработке более основательной и логически непротиворечивой основы концепции толерантности. В связи с этим возникло множество попыток создания такой логической базы. Представляется вполне разумным одно из базовых определений "истинной толерантности", предложенное Д.Будшевским: "Истинная толерантность…представляет собой особый случай того, что Аристотель называл практическим разумом…, практическим разумом потому, что он связан со средствами и целями; специальным случаем потому, что его наиболее важная функция состоит в защите целей против претенциозных средств. Поскольку [такое положение] представляет собой явный парадокс, нет ничего удивительного в том, что оно вызывает недоумение".

Из данного определения вытекают следующие принципы, или "советы" толерантности:

а) Истинно толерантный человек верит, что каждый вправе защищать при помощи рациональных аргументов свое понимание того, что является для индивидов благом, независимо от того - будет ли это понимание истинным или ложным, а также стремиться убедить других в том, что он прав;

б) Ни один толерантный человек не будет терпеть действий, разрушающих внутреннее право выбора его самого и других;

в) Конечный принцип толерантности состоит в том, что зло должно быть терпимо исключительно в тех случаях, когда его подавление создает равные или большие препятствия к благам того же самого порядка или же препятствия ко всем благам высшего порядка.

Последний принцип, вполне сопоставимый с критерием Парето, на наш взгляд, действительно выражает предельную степень толерантности. В глазах сторонников коммунитаристской трактовки толерантности этот принцип отражает исключительно индивидуальный подход и игнорирует принцип коллективного выбора группы. Однако очевидно, что принцип толерантности группы является производным от индивидуального выбора. Один из аспектов терпимости, между прочим, состоит именно в том, что толерантный индивид вправе игнорировать группу и даже все общество, противостоять им, но он осуществляет это право не демонстративно и не из каких-либо своекорыстных побуждений, поскольку зло само по себе не является целью его поведения.

3. Перспективы гражданского общества в России. Проблема коллективного и группового выбора является тем не менее чрезвычайно важной, когда сам выбор вызван необходимостью осуществления широкомасштабных социальных реформ. В начале 90-х г.г. ХХ в. перед таким выбором оказались Россия и страны Центральной и Восточной Европы, отбросившие социалистические принципы и вновь вступившие на капиталистический путь развития. Проблема ГО стала одной из ключевых в дискуссиях этого периода, в ходе которых постоянно возникал вопрос - возможно ли формирование основы ГО в посткоммунистическом мире на иных, нетолерантных принципах? Для понимания особенностей постановки данной проблемы необходимо осознавать тот исторический и культурный контекст, в котором происходила сама дискуссия, выделив принципиальные пункты аргументации:

Возрождение концепции ГО в России в период “перестройки” и Центральной и Восточной Европе периода “бархатных революций” носит на себе идеологический отпечаток специфического варианта модернизации, пройденной социалистическими странами в ХХ в. Создание индустриальных обществ в этих странах на основе внедрения марксистской концепции(и модели) общественного развития может рассматриваться(с известными оговорками, конечно) как реализация одного из вариантов “западного пути” развития, теоретические принципы которого были разработаны Марксом в борьбе с либеральной теорией общества;

Индустриализация и модернизация социалистического типа осуществлялись в рамках тоталитарного государства, в котором все независимые от этого государства элементы(общественные институты, организации и группы) были либо уничтожены, либо трансформированы в соответствующем тоталитарным принципам духе;

Следовательно, проблема соотношения общества и государства приобретает в рамках так называемого “посттоталитаризма” смысл и характеристики, далеко не всегда сопоставимые с теми дискуссиями, которые ведутся теперь в Западной Европе и США вокруг этих понятий;

То общее, что существует между Западной и Восточной Европой в идеологическом и политическом плане, в конечном итоге сводится к проблеме ценностей либеральных идей и институтов и их модификаций в посткапиталистическую эпоху. Под последним понятием обычно подразумевают, с одной стороны, те видоизменения, которые происходят на капиталистическом Западе под влиянием технологической и информационной революций, а с другой стороны, особенности интеграции бывших социалистических стран в цивилизацию западного типа.

Разработка новых конституционных проектов в России, наряду с перспективой создания демократической политической системы и свободной рыночной экономики, была ориентирована на формирование основных предпосылок ГО западного типа. В этом смысле речь идет о новом социальном эксперименте, когда фундаментальные идеи, характеризующие западную систему ценностей, проходят как бы “вторичную проверку”. Тем не менее на сегодняшний день результаты этого эксперимента в России являются достаточно противоречивыми, а перспективы остаются крайне неопределенными.

Как уже отмечалось выше, в большинстве посткоммунистических стран идеал гражданской свободы оказался первоначально реализованным в новом государственном аппарате и новой бюрократии. По своему характеру эти социальные структуры составляют явный контраст западным традициям. Причины, обусловившие новый виток бюрократической спирали, были, конечно, различными. Например, В Польше, пережившей в XVIII-XIX вв. три раздела и несколько закончившихся неудачей революционных восстаний, а в XX в. - военный разгром и оккупацию нацистской Германией и в дальнейшем подчинение советской гегемонии, никогда не существовало сильного автономного государства(за исключением краткого периода существования авторитарного режима Пилсудского в период между двумя мировыми войнами) современного типа. Идея ГО приобрела поэтому у польских идеологов “Солидарности” характер идеологической альтернативы иностранному господству и имела сильный националистический налет.

В России с ее традициями патриархальной монархической и тоталитарной коммунистической политической культуры концепция ГО, будучи встроенной в догматический псевдолиберальный проект, оказалась еще более идеологизированной и далекой от реальности. Антитоталитарная направленность этой концепции с примесью традиционной антикоммунистической риторики приводила, как правило, к тому, что она искажала и камуфлировала реальный процесс разложения советского общества в направлении формирования неономенклатурного государства, нуждавшегося именно в идеологических мутантах ГО, а не в его действительном существовании в качестве противовеса государству.

Перечисленные симптомы кризиса, связанные с реализацией классической концепции ГО на востоке Европы, не ограничиваются, однако, только данным регионом. Следует обратить внимание на стремление западных ученых - политологов, социологов, культурологов к “повторному открытию” идеи ГО в условиях “постиндустриальной цивилизации”. Например, в США, всегда представляемых в научной литературе в качестве образца ГО, адекватность американской его модели современным общественным потребностям часто ставится под сомнение. В американской печати постоянно обсуждаются вопросы, связанные с индивидуальными правами и наделением правами, с соотношением личных свобод и общественного(публичного) регулирования. Этические дилеммы, вытекающие из новейшей биотехнологии(суррогатное материнство или искусственное оплодотворение), религиозные верования, находящиеся в конфликте с современной медицинской практикой, дебаты о корпоративной собственности и участии рабочих в управлении, законы против наркотиков и т.д. - все эти вопросы о границах публичного и частного, пределах индивидуальных свобод, концептуализации понятия “общественное благо” и его отношения к правам индивида, его свободе и ответственности непосредственно затрагивают современное понимание концепции ГО.

С ними связан и феномен новых политических движений на Западе, ориентированных на требования, до этого традиционно не рассматривавшиеся как политические. В практику этих движений вовлекаются неинституциональные средства политического участия в различных сферах - забота о здоровье, благосостояние, права в сфере образования, определение роли и сферы деятельности женщин в обществе и др.

В какой мере в свете такой перспективы можно говорить о реализации в современной России элементов ГО? Его предпосылки, по мнению теоретиков радикальных либеральных реформ, создаются в результате приватизации. В действительности приватизация имела гораздо большее воздействие на страну, чем ее авторы себе представляли.

В советский период идея примата государственных интересов достигла своего апогея, особенно в 20-30-е гг. ХХ в., когда большевиками последовательно искоренялись любые ростки ГО. Как справедливо отмечал российский и американский социолог В.Шляпентох, антикоммунистическая революция 1991 г. способствовала прыжку России от общества с мощной коллективистской идеологией к обществу, в котором общественные интересы устранены из умов почти каждого - от граждан до должностных лиц высшего ранга. Поскольку история любит перемещаться от одной крайности к другой, россияне превратились в народ, который почти совершенно безразличен к любой социальной ценности, к любому общественному вопросу и не желают приносить даже малейшей жертвы общественному благу.

Такое состояние является вполне понятным, когда большинство граждан предоставлено собственной судьбе. Долгие десятилетия россияне не могли отождествлять свои интересы ни с одной из ассоциаций - церковью, профсоюзами или политическими партиями. В настоящее время таких организаций как прочных референтных групп также не существует. В то же время исчезло чувство защищенности и уверенности в поддержке государства.

Новый психологический климат отнюдь не благоприятствует формированию такого типа плюралистического сознания, который стимулирует инициативу помимо криминальной(если не брать в расчет проблему собственного выживания каждого индивида). Основные конституирующие силы в России - бюрократия и организованная преступность. Предпринимательская деятельность невозможна без поддержки одной из них или обеих сразу.

По Шляпентоху, современное российское общество(как, впрочем, и всякое другое) состоит из шести блоков: 1. некоррумпированные бюрократы; 2. коррумпированные бюрократы; 3. лица не вовлеченные в незаконную деятельность; 4. лица в нее вовлеченные; 5. члены криминальных группировок; 6. люди, вовлеченные в неорганизованную криминальную деятельность.

Все, перечисленные выше, сферы органически присущи любому обществу. Отличие России - чрезвычайно высокая роль “незаконных секторов”.

Можно прийти к определенному выводу о том, что в России возникло своеобразное гражданское общество со знаком минус, представляющее собой историческую аномалию. Причина возникновения такой аномалии та же, которая привела к возникновению коммунистического тоталитарного строя - попытка резкого разрыва с прежней традицией путем бездумного и преступного внедрения в общественную ткань умозрительного социального проекта. Неизбежная реакция отторжения возвращает общество в результате целого ряда социальных метаморфоз в более архаизированное состояние как по отношению к собственному историческому прошлому, так и по отношению к нормам и социальной практике, сложившимся в либеральных обществах.

Одной из версий интерпретации новой исторической ситуации стала концепция “нового российского феодализма”, получившая довольно широкое распространение среди отечественных и зарубежных ученых. Так, выступая на Тринадцатом всемирном конгрессе социологов, Н. Покровский довольно категорично утверждал, что современная посткоммунистическая Россия представляет собой определенную форму “феодализмма с постмодернистским лицом”.

Напротив, в работах В. Шляпентоха представлена концепция, основанная на параллелях современной российской социальной системы и общественного сознания с раннеевропейским феодализмом. "Феодальная Европа, - отмечает он, - представляет многочисленные параллели с политической жизнью современной России, даже если экономическая среда двух обществ кажется несопоставимой - для одного характерна средневековая экономика с абсолютным преобладанием сельского хозяйства и ремесел, для другого - высокоразвитая индустриальная экономика, способная запускать космические корабли. Конечно, сельское хозяйство продолжает играть важную роль в судьбе российского общества. Сходство с ранним феодализмом может быть также найдено в любом современном обществе, которое, вследствие межэтнических и племенных конфликтов или благодаря коррупции, имеет государство, не способное придать силу законности и порядку".

Как и в Западной Европе тысячелетней давности, “в сегодняшней России границы между публичной и частной сферами либо размыты, либо вообще не существуют: власть и собственность настолько переплетены, что их часто невозможно отделить друг от друга. Подобно средневековым баронам, российские бюрократы на всех уровнях иерархии используют свою политическую власть для осуществления контроля над собственностью, в то время как богачи обменивают деньги на власть, для чтобы контролировать политические решения”. Соответственно личные связи играют зачастую гораздо большую роль, чем связи, основанные на формальном положении людей в политических, социальных и экономических структурах. “Это означает, что наиболее могущественными людьми в стране являются не государственные деятели, избираемые на выборах, но близкие друзья президента (или короля, если мы обратимся к прошлому)”.

Некоторые российские политологи однако не удовлетворяются проведением такого рода параллелей между европейским феодализмом и современной российской действительностью, выглядящих, скорее, как историческая метафора, и стремятся подвести под них более солидное социологическое основание. "…Диктатура номенклатуры, - утверждает, например, М.С. Восленский, - это феодальная реакция, строй государственно-монополистического феодализма. Сущность этой реакции в том, что древний метод "азиатского способа производства", метод огосударствления применен здесь для цементирования феодальных структур, расшатанных антифеодальной революцией. Архаический класс политбюрократии возрождается как "новый класс" - номенклатура; он устанавливает свою диктатуру, неосознанным прообразом которой служат теократические азиатские деспотии. Так в наше время протянулась стародавняя реакция, замаскированная псевдопрогрессивными "социалистическими" лозунгами: сплав феодализма с древней государственной деспотией".

Проекция теории Восленского на российские посткоммунистические реалии придает теоретической версии "нового российского феодализма" более убедительный характер по сравнению с интерпретацией Шляпентох хотя бы вследствие того рационального довода, что резкий разрыв с модернизированной феодальной традицией не только невозможен на практике, но может привести даже к деградации экономической и политической системы в направлении формирования более примитивных квазиноменклатурных "феодальных" структур.

Одна их последних обобщающих попыток подвести итоги дискуссии о новом российском феодализме содержится в работах английского политолога Д. Лестера, выделившего следующие его элементы:

Абсолютное преобладание частных интересов над публичными не только на уровне обыденной жизни, но особенно в предпочтениях и поведении государственных служащих - от бюрократов до политиков.

Тесное переплетение собственности и власти. Во многих случаях целые области превращаются в обширные феодальные фьефы на условиях личного держания.

Постоянно усиливающееся преобладание личных связей, основанных на все более формальных(или институализированных) отношениях в политической, социальной и экономической сферах. Типичным выражением этих связей становится понятие “крыша”. Если отношения “вассалитета” преобладают на уровне самих правителей, на нижних ступенях социальной лестницы наиболее типичными становятся отношения патронажа и клиентелы, являющиеся, как свидетельствует опыт европейского средневековья, не выражением анархии, но, наоборот, стремления к установлению определенного порядка.

Всеобщее господство бартера на всех уровнях общества - от производственых коллективов до сферы государственного управления.

Рост насилия, заставляющий людей все больше полагаться на собственные силы вплоть до создания личных армий теми, кто обладает достаточными для этого средствами. Естественно, эта тенденция усиливает отношения между “лордами” и “баронами” по принципу предоставления защиты(крыши)более слабым со стороны более могущественных.

“Провинциализация” страны, т.е. резкое уменьшение тенденции к интеграции во всех сферах жизни.

Неспособность достичь компромисса и согласия в политической сфере, поскольку в результате усиления интриг ставки в борьбе за власть часто оказываются очень высокими.

Политические партии и ассоциации все больше становятся орудием частных интересов и продвижения отдельных политиков, а не формой представительства и артикуляции интересов.

Формирование “государства в государстве” в высших эшелонах власти как средство обеспечения безопасности и личного благосостояния.

О том, что концепция “российсского феодализма” вовсе не препятствует анализу проблемы генезиса гражданского общества, свидетельствует, например, ранняя интерпретация этой концепции, осуществленная Т. Самуэли, который настаивает на существовании неизбежной дихотомии при любой оценке исторической роли западной феодальной традиции. “С одной стороны, она бесспорно представляла собой анархическую силу и в исключительных случаях… приводила к хаосу. И все же заслуживает внимательного отношения и тот факт, что гораздо более важным в долговременной перспективе было то сдерживающее влияние, которое [феодализм] оказывал на государственную власть. Именно эта способность привела к тому, что феодализм внес решающий вклад в эволюцию демократических процессов…”. В этом смысле “феодализм, при всей его несправедливости и неравенстве, был в сущности тем, что сегодня можно было бы назвать плюралистическим обществом в противоположность монолитному деспотизму (или этатизму)”.

Очень вероятно, что дальнейшая эволюция российских политических институтов сделает ненужной подобную реабилитацию феодализма в духе А. де Токвиля. Проблема заключается в том, что современные политические дискуссии о перспективах становления гражданского общества в регионах, где формирование последнего может пока рассматриваться как следствие социального эксперимента, имеют вполне объективную тенденцию игнорировать именно аспект толерантности. Удивительного здесь ничего нет: искусственное навязывание стандартов, которые общественное сознание и практика не могут освоить по мановению волшебной палочки, неизбежно порождает нетерпимость как со стороны элиты, так и со стороны основной массы индивидов. Искусственная комбинация гражданственности и толерантности невозможна в принципе ни в одном обществе. Их органическая совместимость может возникнуть только вместе с появлением сложной системы гражданских коммуникаций и групп интересов, не только дополняющих и ограничивающих друг друга, но и неизбежно навязывающих новой бюрократии толерантный компромисс.

При анализе перспектив формирования ГО в России необходимо, прежде всего, признать непреложным фундаментальный исходный факт, а именно, - ГО том виде, в каком оно обрисовано в западной традиции общественной мысли, в нашей стране либо не существует, либо мы находимся в самом начале его создания. В каком же смысле идея гражданского общества может быть осознана и усвоена россиянами? В каком значении и контексте?

В настоящее время вряд ли найдется хотя бы один серьезный политолог или политик, который однозначно назвал бы существующую в России социально-политическую систему демократической, основываясь на простом факте существования парламента, всеобщего избирательного права, партий и института президентской власти. В результате проводимой ультра-либералами политики мы имеем своекорыстную олигархию, доведенную до катастрофического состояния экономику, слабое государство, неимоверно раздутый по сравнению с советским периодом бюрократический аппарат, эфемерную партийную систему, тотальное беззаконие и коррупцию, чудовищное разрастание организованной преступности, контролирующей обширные сектора промышленности и устремляющейся во власть. Авторитарные традиции политического господства поддерживаются на только сходством менталитета отечественных неолибералов с их большевистскими прототипами, но и пассивностью и апатией основной массы населения, борющегося за выживание в чрезвычайно неблагоприятных условиях. Даже в относительно благополучных столичных городах мы сталкиваемся с теми же проблемами, прежде всего, с деградацией тех общественных структур, которые в том случае, если бы был избран иной вариант реформирования России, могли бы стать надежной основой рождающегося ГО. Я имею в виду российские университеты и вообще систему высшего и среднего универсального образования, творческие союзы, независимую прессу. В условиях, когда в стране практически отсутствует профсоюзное движение, группы давления, способные защищать интересы обездоленных граждан, говорить о формировании ГО, на наш взгляд, является преждевременным.

Основа, на которой может быть продолжена дискуссия и предприняты реальные практические шаги, по-видимому, состоит в нахождении варианта развития, не только преодолевающего негативные последствия лжереформ, но и позволяющего выйти на тот магистральный путь, по которому пошло большинство цивилизованных стран.

В настоящее время в научной литературе представлены несколько вариантов выхода из тупика. Их сторонники исходят, прежде всего, из идеи о том, что в остающейся единой России создание современного гражданского общества возможно только на наднациональной основе, т.е. при условии превращения россиян в политическую нацию, внутри которой национальные различия имели бы исключительно конфессиональный и социокультурный характер.

Разумеется, поиск новой российской идентичности невозможен без восстановления правового государства. В свою очередь, его восстановление в полном объеме невозможно без преодоления тех новых феодальных традиций, источником которых являются не только амбициозные региональные лидеры, но до недавнего времени и сама центральная власть. Гражданское общество в России не может сформироваться без восстановления стабильного среднего класса, уничтоженного за последнее десятилетие с такой же последовательностью, с какой отечественные якобинцы когда-то уничтожили всех "бывших".

Представляется, что только на основе подобных ориентиров в России возникнет в результате сочетания спонтанных процессов и целенаправленных усилий такая модель ГО, которая, обладая ярко выраженной национальной спецификой, ни в чем не будет уступать наиболее развитым своим зарубежным аналогам.

Контрольные вопросы

1.В чем состоит специфика теории групп и группового анализа в современной политологии?

2.Чем отличается теории групп от институционального и юридического подходов к анализу политики?

3. Каковы основные критерии определения понятия "социальная структура"?

4. В чем отличия теории социальных институтов Р. Миллса от теорий социальной стратификации А. Бентли, П. Сорокина и Э. Гидденса?

5. Существуют ли логические противоречия в теории групп и чем они вызваны?

6. Каковы основные особенности марксистской теории классов и классовой борьбы?

7. На чем основана критика М. Веберов классовой теории К. Марксса?

8. В чем состоят основные особенности теории классового конфликта Р. Дарендорфа?

9. Что представляют собой базовые характеристики классов и чем обусловлена классовая принадлежность?

10. Как классы соотносятся друг с другом и как влияют их соотношения на социальную структуру?

11. Каково соотношение между классовой структурой и политической системой?

12. Какие именно наиболее существенные особенности сотрудничества и конфликтов обусловливают классовое взаимодействие?

13. При каких условиях и когда классовый конфликт приводит к революции?

14. Каковы отношения между элитами, лидерами, группами и классами?

15. Каковы главные критерии определения понятия "гражданское общество"?

16. В чем состоят основные особенности гегелевской и марксистской интерпретаций гражданского от либеральной?

17. В каких исторических контекстах происходило формирование современной концепции гражданского общества?

18. Каковы особенности формирования гражданского общества в странах Центральной и Восточной Европы?

20. Чем определяется современная дискуссия о перспективах создания гражданского общества в современной России?

Литература

1. Артемов Г. П. Политическая социология. Издательство Санкт-Петербургского университета, 2000.

2. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

3. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

4. Вебер М. Социализм: Речь для общей информации австрийских офицеров в Вене (1918). Пер. и вступительная статья В.А. Гуторова // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999, № 3.

5. Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991.

6. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.

7. Гидденс Э. Социология. М., 1999.

8. Зиновьев А.. Запад. Феномен западнизма. М., 1995.

9. Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959.

10. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 1998.

11. Смелзер Н. Социология. М., 1994.

12. Сорокин П.А. Система социологии. М., 1993, Т. 2. Социальная аналитика.

13. Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992.

14. Токвиль А. де. Старый порядок о революция. М., 1997.

2.3 Политические элиты и лидерство

1. Классические теории политических элит. Современная политическая наука понимает под политической элитой небольшую по численности, привилегированную группу, обладающую необходимыми для активной политической деятельности качествами и имеющую возможность прямо или косвенно влиять на принятие и реализацию решений, связанных с использованием государственной власти.

Одним из основоположников теории политической элиты является итальянский ученый Гаэтано Моска. В конце XIX века, т.е. в период формирования политической науки Г.Моска был среди тех, кто внес существенный вклад в этот процесс. В 1885 году он выпустил книгу под названием «Основы политической науки». В этой работе, позднее получившей название «Правящий класс», была изложена политическая концепция Г.Моска. В соответствии с этой концепцией, общество всегда делится на два класса: класс правящих и класс управляемых. Класс правящих хотя и составляет в любом обществе меньшинство, выполняет все основные политические функции, монополизирует власть, а, следовательно, и те преимущества, которые она дает. Класс управляемых, составляя основную массу населения в любой стране, является, однако, менее организованным и находится в подчинении у класса правящих, господство которого может носить как законный, так и насильственный характер.

Моска еще не использовал термин «элита». Вместо этого он употреблял термины «правящий класс» и «политический класс». Сначала эти термины использовались как синонимы, в дальнейшем же итальянский ученый видел в политическом классе часть правящего класса, чья деятельность целиком связана с вопросами власти и политики.

Принадлежность к политическому (правящему классу) у Г.Моски определяется такими признаками, как богатство, происхождение, отношение к церковной иерархии, личные качества, включая военную доблесть и владение искусством управления. Эти характеристики были выделены ученым на основе обобщения исторического опыта. Действительно, есть многочисленные примеры, указывающие на то, что успехи на военном поприще могут стать трамплином для политической карьеры, более того, открыть дорогу к вершинам власти. Так было, например, в XIX веке с Наполеоном, в XX веке с генералом Д.Эйзенхауэром в США и Ш. де Голем во Франции. Политическая история России последнего десятилетия тоже дает образцы успешной политической карьеры бывших военных - Б.Громова, А.Лебедя и др.

Во все времена материальное богатство открывало дорогу к власти, и сегодня также любые самые свободные и демократические выборы нельзя выиграть без материальных ресурсов, особенно денежных. Важную роль в функционировании правящего класса, по мнению Моски, играет фактор рождения. На основе исторического исследования он сделал вывод о том, что у всех народов был период, когда правящий класс состоял из весьма ограниченного числа семей и носил фактически закрытый характер. Всякое правящее меньшинство стремилось стать наследственным если не по формальному закону, то по существу. Семейные и личные связи всегда играли важную роль в функционировании правящей элиты. Семейное воспитание способствует выработке качеств, необходимых для удержания власти. Представителям господствующего меньшинства всегда доступнее хорошее образование и высокий уровень профессиональной подготовки.

Однако Г.Моска отнюдь не абсолютизировал фактор происхождения и не считал, что представители правящей элиты имеют врожденное превосходство над представителями средних и низших слоев общества. В противном случае, как указывал он, было бы трудно объяснить тот факт, что из этих слоев нередко выходят люди, способные благодаря своему уму, воле и другим личным качествам подняться к самым вершинам власти, если это позволит стечение благоприятных обстоятельств. Выделение в качестве одного из источников политического господства близости к церковной иерархии объясняется не только тем, что Г.Моска был итальянцем, а в Италии религия и церковь традиционно играли важную роль в общественной жизни, но и тем, что опыт многих государств мира свидетельствовал о большом влиянии религиозного фактора на политическою жизнь.

Необходимым свойством правящего меньшинства, по мнению Моски, является его организованность и умение эффективно осуществлять властные полномочия над неорганизованным большинством. В связи с этим проблема эффективного управления весьма интересовала ученого и была затронута им в работе «Основы политической науки». Более подробно этот вопрос рассматривается им в работе «История политических доктрин», где искусство управления определяется как основная практическая функция политической науки, а выполнение этой функции возлагается на политическую элиту общества. Именно в руках политической элиты, утверждал Моска, несмотря ни на какие разговоры о народном представительстве и демократии, находится власть.

Г.Моска увидел две тенденции, присущие правящему классу, назвав их аристократической и демократической. Аристократическая тенденция проявляется в том, что обладающие властью слои стремятся закрепить свое господство и передать власть по наследству, если не de jure, то de facto. При этом наблюдается, по выражению Моски, «кристаллизация» правящего класса, определенная застылость форм и методов управления, консерватизм. Обновление правящего слоя происходит весьма медленно. Демократическая тенденция наблюдается тогда, когда в обществе происходят изменения в соотношении политических сил. Правящий класс пополняется наиболее способными к управлению и активными представителями низших слоев общества. Моска выделяет три способа, с помощью которых правящий класс закрепляет и обновляет себя: наследование, выбор и кооптация.

Если правящий слой практически не обновляется, а в обществе созревают новые мощные политические силы, то начинается процесс его вытеснения новым правящим меньшинством. Это происходит в результате политических революций, главной функцией которых должна быть замена неэффективного, выродившегося правящего класса новым, более жизнеспособным. В этом пункте взгляды Г.Моски практически полностью совпадают со взглядами другого итальянского ученого Вильфредо Парето. Это совпадение стало предметом дискуссии между учеными о приоритете их концепций. Г.Моска обвинил В.Парето в плагиате. По мнению современных исследователей, речь идет не о плагиате, а о совпадении выводов, к которым пришли оба мыслителя самостоятельно.

В отличие от Моски, Парето уже активно использовал сам термин «элита». В его понимании элита - это избранная часть общества, к которой должны приспосабливаться все отдельные его члены. Принадлежность к элите обусловливается, прежде всего, личными биологическими и психологическими качества человека. В целом, элита, по мнению В.Парето, характеризуется высокой степенью самообладания и расчетливостью, умением видеть слабые и наиболее чувствительные места в окружающих и использовать их в своих интересах. Массы же, напротив, характеризует неспособность справиться со своими эмоциями и предрассудками. Для правящей элиты особенно необходимы два основных качества. Во-первых, умение убеждать, манипулируя человеческими эмоциями; во-вторых, умение применять силу там, где это требуется. Качествами первого типа обладают люди, которых Парето, вслед за Макиавелли, называл «лисами». У них преобладают базовые инстинкты, названные Парето «искусством комбинаций», то есть способность лавировать, находя всевозможные варианты выхода из складывающихся ситуаций. Качества второго типа присущи «львам», то есть людям решительным, твердым, даже жестоким, не останавливающимся перед применением насилия. В разные исторические эпохи востребованы правящие элиты различного типа. Если элита не соответствует требованиям времени, то она неизбежно терпит крушение, поэтому историю В.Парето называл «кладбищем аристократии».

Механизм смены элит у Парето весьма схож с тем, который описал Моска. Выглядит он следующим образом: между элитой и массой происходит постоянная циркуляция - лучшие представители массы пополняют ряды элиты, а та часть элиты, которая утратила необходимые качества, покидает ее ряды. Если процесс циркуляции не происходит, элита постепенно вырождается. Чем хуже качественный состав элиты, тем ниже результативность ее управленческой деятельности, вследствие чего обостряются экономические, социальные и политические проблемы общества. Поскольку элита закрыта, то те индивиды, которые по своим качествам должны входить в ее состав, не имеют такой возможности. Как следствие, они объединяются в оппозиционную контрэлиту, заявляющую свои претензии на место во властных структурах. Используя недовольство народа политикой существующей власти, контрэлита привлекает его на свою сторону. Для мобилизации масс на борьбу с правящей элитой контрэлита опирается на вырабатываемые ею идеологические доктрины. На определенном этапе, в ситуации общественного кризиса она свергает правящую элиту и на волне народного возмущения приходит к власти. Однако в дальнейшем, по мнению Парето, все неизбежно повторяется. Новая правящая элита постепенно приобретает все более закрытый характер и, в конечном счете, вновь возникает революционная ситуация со всеми вышеописанными последствиями.

Третьим итальянским социологом, внесшим существенный вклад в разработку теории элит на рубеже XIX и XX веков, стал Роберт Михельс. Он был сторонником марксистских социалистических идей и первоначально верил в конечное торжество идеалов всеобщего равенства и социальной справедливости. Стремясь помочь социалистическому движению в Италии, он предпринял попытку изучения опыта самой авторитетной в то время из марксистских партий - социал-демократической партии Германии. Выводы, которые сделал Михельс на основе проделанного анализа, полностью противоречили его первоначальным представлениям. Партия, декларировавшая свой демократический характер и провозглашавшая идеалы социального равенства и справедливости, воспроизводила неравенство в собственных рядах. Партийное руководство все более отчуждается от основной массы членов партии и старается сохранить и закрепить свое привилегированное положение.

В итоге Михельс делает вывод о существовании «железного закона олигархии». Его суть сводится к следующему: в силу закона разделения труда в больших организациях (без которых современное общество невозможно), всегда выделяется слой управляющих. Данный слой составляет меньшинство, но получает доступ в большей части ресурсов. В деятельности слоя управляющих проявляется тенденция к тому, чтобы использовать эти ресурсы в своих собственных интересах при ослаблении контроля со стороны большинства. Это удается сделать, поскольку масса населения в большинстве случаев пассивна и инертна, к тому же не обладает необходимыми для управленческой деятельности качествами. Постепенно господствующее меньшинство превращается в замкнутую олигархическую группу, стремящуюся сделать свое привилегированное положение наследственным, укрепляя и защищая его всеми возможными способами.

Михельс считал, что открытый им закон носит универсальный характер и все рассуждения о равенстве не имеют под собой оснований. Демократический идеал в принципе недостижим и следует принять неизбежность господства элитарного большинства.

Идеи Моски, Парето и Михельса были во многом сходны и в совокупности составили классическую или, как ее еще называют, макиавеллистскую концепцию элиты. Основные положения данной концепции таковы:

Общество всегда делится на привилегированное, творческое, властвующее меньшинство и пассивное, нетворческое большинство. Такое разделение общества закономерно обусловлено естественной природой человека и общества.

Элита обладает особыми психологическими качествами. Принадлежность к ней связана с природными дарованиями и воспитанием.

Для элиты характерна групповая сплоченность. Она объединена общностью социального положения, профессионального статуса и элитарным самосознанием, представлением о себе как об особом социальном слое, призванном руководить обществом.

Легитимность элиты, то есть более или менее широкое признание массами ее права на политическое руководство.

Структурное постоянство элиты и ее властных отношений. При смене персонального состава элиты в ходе истории, ее господствующее положение остается неизменным.

Смена элит в процессе борьбы за власть. Господствующее положение стремятся занять многие люди, обладающие особыми психологическими и социальными качествами, но никто добровольно не уступает им своего высокого социального положения привилегированного слоя. Поэтому скрытая или явная борьба за это привилегированное положение неизбежна.

2. Роль элит в осуществлении политической власти. Классическая теория элит появилась как результат разочарования в прежних идеализированных представлениях о демократии. Навеянный идеями Руссо взгляд на демократию как на непосредственную власть народа пришел в противоречие с реалиями представительной демократии, утвердившейся в конце XIX столетия в большинстве государств Западной Европы. Однако и классическая макиавеллистская теория элиты фактически оправдывавшая диктаторские политические режимы, включая и тоталитарные, не получила всеобщего и безусловного признания. Стремление исследователей показать реальную роль элит в осуществлении политической власти привело к появлению ряда концепций, объединивших принципы элитизма с принципами демократии.

Широкую известность и распространение получила концепция плюрализма элит. Ее истоком стали идеи английского политолога А.Бентли и австрийского социолога и экономиста Й.Шумпетера. А.Бентли обосновал положение о различных заинтересованных группах, взаимодействующих между собой в борьбе за власть в процессе ее осуществления. Й.Шумпетер рассматривал демократию не как власть народа, а как режим, допускающий свободную конкуренцию между отдельными индивидами и группами в борьбе за поддержку народа.

С позиций плюралистической концепции, сторонниками которой являются такие современные политологи как Р.Даль, С.Келлер, Д.Рисмен, элиты как единой сплоченной группы вообще не существует. Есть множество элитарных групп, связанных с различными сферами деятельности и территориальными образованиями. Каждая такая элитарная группа опирается на свою базовую «материнскую» группу - профессиональную, демографическую, региональную и т.д., и представляет ее интересы в сфере политики. «Материнские» группы способны контролировать деятельность своей элиты, используя механизм выборов, референдумов, общественного мнения. Прочности контроля элит со стороны «материнских» групп способствует конкуренция между элитами, которая является неизбежным следствием экономического и социального плюрализма самого общества. Между элитой и массой, с точки зрения представителей плюралистической концепции, не существует «китайской стены», более того, грань между ними носит условный, размытый характер.

Среди современных концепций элиты выделяют и так называемые «ценностные» концепции. Они включают в состав элиты тех, кто обладает наиболее ценными для общества в целом качествами. Деление на элиту и массу представляется естественным процессом, который должен быть организован в наиболее оптимальной для общества форме через совершенствование механизма отбора и рекрутирования в состав элиты. Элитарность общества не противоречит принципам демократии, потому что соответствует представлениям о равенстве как равенстве возможностей.

В разные исторические эпохи были востребованы различные типы элит, обладавшие наиболее ценными в тот период для общества ценностными качествами. Так, аристократическая элита отличалась такими культивировавшимися и воспроизводившимися в ее среде качествами, как честь, достоинство, широкая образованность, культура. Для технократической элиты характерно наличие точных естественнонаучных и технических знаний, рациональность, умение принимать решения и действовать, однако все вышеперечисленное сочетается с упрощенными взглядами на общество и межличностные отношения.

Одной из разновидностей ценностных концепций стала концепция «меритократии». Она получила известность в 60-е годы XX века. Термин «меритократия» образован от латинского слова meritos - лучший и греческого слова cratos - власть и означает «власть лучших». Ряд исследователей, в частности Д.Бэлл, полагали, что с переходом к постиндустриальному, информационному обществу власть будет сосредотачиваться в руках интеллектуалов, обладающих необходимыми для компетентного управления обществом знаниями и умениями.

Среди современных концепций элиты есть и леворадикальные, проводящие аналогию между идеей существования правящей элиты и марксистской идеей о «господствующем классе». Примером подобного подхода может служить ставшая широко известной в 50-е годы прошлого века концепция американского социолога Р.Милса. Милс, также как и сторонники классической макиавеллистской теории, полагал, что правящая элита представляет собой привилегированную и сплоченную изнутри группу. Но она отличается от массы не столько индивидуальными психологическими качествами, сколько структурно-функциональными признаками. Милс включал в элиту тех, кто занимает в общественной иерархии позиции, связанные с принятием наиболее важных решений. Хотя внутри элиты имеет место разделение по функциональным признакам на политическую, экономическую, военную, административную и т.д., она сохраняет свое единство благодаря общности интересов, духовных ценностей, социального статуса, многочисленных родственных и личных связей. Внутри элиты возможна горизонтальная и вертикальная мобильность, но доступ в ее ряды представителям массы ограничен. Элита воспроизводится преимущественно на своей собственной основе и стремится, прежде всего, к обеспечению собственного господства. Принципы демократии и элитарность, по Милсу, противоречат друг другу и это противоречие может быть разрешено через расширение участия масс в политике.

Все существовавшие и существующие концепции политической элиты каждая по-своему раскрывают различные аспекты функционирования этого важнейшего субъекта политического процесса. Современная политология политическую элиту представляет как внутренне дифференцированную, но относительно интегрированную группу лиц, занимающих руководящее положение в общественных институтах и причастных к принятию важнейших управленческих решений. Элита, являясь меньшинством, обладает определенными привилегиями и занимает господствующее положение в обществе. В условиях демократии элита в той или иной степени подконтрольна массам и относительно открыта для вхождения в нее тех, у кого есть соответствующая квалификация и достаточная политическая активность.

Деление на элиту и массу носит объективный характер и обусловлено рядом общественных факторов. Прежде всего, один из таких факторов - социальное и психологическое неравенство людей. Вследствие этого неравенства основная масса населения не обладает необходимыми для успешной управленческой деятельности качествами и проявляет политическую пассивность. Следует учитывать и фактор разделения труда, а также и то, что управленческий труд является высококвалифицированным и требует специальных знаний и навыков. Управленческая деятельность привлекает людей высоким социальным статусом и доступом к распределению важнейших общественных ресурсов. Отсюда и возможность получения привилегий, к которым стремится фактически каждая элита, отсюда и желание закрепить за собой господствующее положение. Поскольку полный контроль за лидерами невозможен, элита в какой-то мере может дистанцироваться и обособляться от массы.

С точки зрения политической науки, в современном обществе элита не может представлять собой цельный монолит. Она имеет сложную структуру. Во-первых, элита подразделяется на экономическую, бизнес-элиту и элиту политическую. Экономическая элита включает тех лиц, которые контролируют важнейшие экономические ресурсы и влияют на принятие важнейших экономических решений. Однако в условиях социального и политического плюрализма экономическая и политическая власть не может быть сосредоточена в одном центре. Политическая элита носит относительно самостоятельный характер, хотя и имеет широко разветвленные связи с экономической элитой.

Политическая элита по отношению к существующей системе власти делится на собственно правящую и оппозиционную (контрэлиту). По функциональному признаку политическая элита может быть разделена на собственно политическую, в узком смысле слова, и на административную и военную. К административной и военной элитам относят гражданских чиновников и профессиональных военных, причастных к принятию важнейших государственных решений, но не занимающихся при этом публичной политической деятельностью. Собственно политическая элита состоит из лидеров политических партий и общественных движений, членов правительства, депутатов парламента, ведущих журналистов и экспертов, всех, кто связан с профессиональной деятельностью в сфере публичной политики и благодаря этому способен влиять на принятие важнейших политических решений. По степени такого влияния элита может быть разделена на высшую и среднюю. В ряде случаев выделяют также и маргинальную элиту и включают в нее тех, кто заметен своей политической активностью, но весьма удален от реальных центров принятия решений. Существуют региональные элиты, функционирующие в рамках какого-либо административно-территориального образования.

Элита должна обладать достаточной степенью внутренней горизонтальной и вертикальной интеграции. Иначе возникает опасность внутренних политических конфликтов, излишней поляризации и радикализации общества. Чрезмерная обособленность и самостоятельность региональных элит чревата опасностью сепаратизма. Но и чрезмерная интегрированность и сплоченность элиты таит в себе угрозу ее олигархического перерождения из-за ослабления социальной представительности элиты. Социальную представительность элиты не следует сводить только к ее социальному составу. Необходимые для реализации управленческих функций знания, умения, навыки, опыт неравномерно распределены между представителями различных социальных групп, и чем ближе тот или иной пост к вершинам политической власти, тем труднее на нем встретить представителя социальных низов. Социальная представительность характеризуется степенью отражения элитой интересов всего общества. В идеале структура политических ориентаций элиты должна в целом отражать структуру политических предпочтений всего населения. Социальная представительность элиты напрямую зависит от способа ее отбора или, иначе говоря, рекрутирования.

Общепризнанными являются две основных системы рекрутирования элит - антрепренерскую и систему гильдий. Антрепренерская система потому и получила такое название, что принципы отбора в ней такие же, как у антрепренера при подборе артистов для спектакля. Его интересуют не их прежние заслуги и формальные звания, а способность успешно исполнять конкретную в конкретном месте и в определенное время. Так и для антрепренерской системы рекрутирования характерны: открытость; наличие широкого круга претендентов на замещение лидирующих позиций; отсутствие большого числа формальных требований (возраст, образование, профессия и т.п.) при первостепенном значении личных качеств; высокая конкуренция между претендентами и широкий круг селектората (то есть тех, кто участвует в отборе). Для системы гильдий, напротив, характерны: закрытость; отбор претендентов на руководящие посты из представителей низших слоев самой элиты; высокая институализация процесса отбора при первоначальном учете формальных критериев; узкий круг селектората. Система гильдий способствует воспроизводству уже существующего типа элиты.

Каждая из двух систем рекрутирования элиты имеет свои достоинства и недостатки. Антрепренерская система больше приспособлена к динамическим изменениям, она помогает пополнять ряды элиты теми, кто отвечает новым условиям развития общества. Но при использовании такой системы существует риск, что на руководящие посты попадут случайные, некомпетентные люди. Примером антрепренерской системы рекрутирования элиты могут служить выборы. Система гильдий обеспечивает стабильность, часто более высокую подготовленность и компетентность управленческих кадров. Но ей свойственны бюрократизация политического процесса, консерватизм и конформизм. Типичным примером системы гильдий является так называемая номенклатурная система рекрутирования элиты, в которой отсутствует конкурентная борьба, но зато высок уровень идеологизации и политизации, обнаруживается тенденция к непотизму (доминирования родственных связей).