Идеологическое структурирование партийного спектра в современной России

Риторика КПРФ, СР и ЛДПР характеризуется преобладанием первой модели, тогда как ЕР, «Яблока», СПС / «Правого дела» - второй.

У КПРФ в риторике 2007 г. отношение к миграции было слабовыраженным, тогда как в 2011 г. происходит усиление артикуляции как измерения «центр-периферия» в целом, так и его составляющих. КПРФ, как и ЛДПР и отчасти СР, видит в миграции угрозу не только стабильности страны, но и ее культурным основаниям, ее существованию в качестве «самобытной русской цивилизации». Как пишет в своей статье Никитин В.С., депутат Госдумы от КПРФ, председатель подкомитета по миграционной политике в Госдуме, «новая миграционная политика должна учитывать не только экономические и политические, но и духовные факторы. Она должна быть направлена на сохранение самобытности и укрепление духовной мощи народа» .

Из сходной трактовки миграции КПРФ, СР и ЛДПР вытекают общие принципы реагирования на нее, которые заключаются в ранжировании мигрантов по степени культурной близости и поощрение миграции «соотечественников» (людей того же или близкого этнического и культурного происхождения), ужесточении миграционных правил и норм для инокультурных групп, системы фильтров и программ адаптации. Другими словами, позиции КПРФ, ЛДПР и СР апеллируют к замыканию и закрытости границ сообщества для «не своих».

Если КПРФ, ЛДПР и СР видят в миграции угрозу национальной идентичности страны, то для ЕР, партий «Яблоко» и «Правое дело» характерен общегражданский подход к анализу миграции, основанный не на акцентуации инокультурного и иноэтнического происхождения мигрантов, а на постулировании закономерности происходящих миграционных процессов и критериев рациональной целесообразности и экономической выгоды миграции.

Модель миграционной политики, транслируемая ЕР, отражает официальную ее версию , в ней миграция предстает, во-первых, глобальным явлением, характерным для развитых стран, во-вторых, технологическим средством решения экономических (демографических, производственных) проблем России («международная миграция является важным ресурсом развития России» ) и механизмом осуществления «модернизационного рывка». Из данных характеристик миграции вытекает необходимость открытости и проницаемости границ политии для мигрантов («…“открытость” миграционной политики становится в условиях глобализации важным фактором конкурентоспособности страны» ). В тексте акцентируются, прежде всего, социальные критерии мигрантов (их образовательные и профессиональные качества), а не культурно-этнический статус .

Либеральные партии последовательны в интерпретации миграции в течение обоих избирательных периодов, для них она также является универсальной тенденцией современного мира. Главный тезис либеральных партий в отношении мигрантов и миграционной политики заключается в создании единых институциональных рамок, установлении прозрачных и понятных правил, обеспечивающих равные права как мигрантов, так и граждан страны. Механизмами регуляции миграции в «гражданской» модели выступают, с одной стороны, унификация законодательства и программы для мигрантов, но также - и прежде всего - оптимизация механизмов управления страной . С точки зрения «рационального» подхода к миграции закрытость границ является препятствием эффективного развития страны («Трудовых мигрантов должно быть ровно столько, сколько нужно для развития экономики. Поэтому искусственное ограничение трудовой миграции замедляет экономический рост» ).

Принципы внутреннего территориального устройства партиями в большинстве своем не артикулируются: все партии в той или иной степени освещают (или затрагивают) проблемы федерализма, однако внимание сосредоточено на распределении полномочий между центром и периферией, а не на специфике выделения территорий. Основные тезисы партийной риторики, касающиеся региональной проблематики, концентрируются вокруг политических механизмов управления территориями, предоставления регионам большей самостоятельности, развития местного самоуправления, разработки эффективных программ развития удаленных регионов. Т.о. мы можем сделать вывод, что для четырех партий - ЕР, КПРФ, СР и «Яблока» принципы территориального выделения регионов не рассматриваются в качестве насущной проблемы.

Принципы территориальной организации раскрываются в риторике ЛДПР, являясь ее «фирменным знаком», также в 2007 г. этот вопрос поднимался СПС. Обе партии негативно оценивают этнокультурные основания выделения регионов как провоцирующие сепаратизм и национализм. Обе партии поддерживают административно-территориальные принципы организации внутренних границ: для ЛДПР они оптимальны, т.к. исключают формирование конкурирующей этнокультурной идентичности, а для СПС они в наибольшей степени соответствуют гражданским механизмам организации территории .

Таким образом, ЛДПР и СПС демонстрируют две альтернативные интерпретации территориальной организации и унификации внутреннего пространства политии. Для ЛДПР решение проблемы обособления регионов лежит в моноцефальной модели, исключающей развитие нескольких центров. Внутренние границы интерпретируются как препятствие для пространственного объединения. Для СПС, напротив, решением выступает полицефальная модель, формирующая множество центров («права личности») и требующая институциональных механизмов согласования интересов. В либеральном подходе, транслируемом СПС, понимание внутренних территориальных границ переносится из физической в правовую плоскость (как юридическое обеспечение «прав личности»).

Анализ моделей внешней и миграционной политики, предлагаемых партиями, дает представление о том, что в интерпретации границ государства доминируют две основные логики, одна из которых основывается на целесообразности укрепления, ужесточения и закрытости границ для внешнего воздействия, вторая - на открытости, проницаемости и мобильности границ. В первой логике внешнее пространство предстает как агрессивное, угрожающее целостности и суверенитету страны, закрытость границ является адекватным способом реагирования на идущие извне вызовы. Эта логика характерна для ЛДПР, КПРФ и СР. Второй подход, базирующийся на принципах открытости, интерпретирует мобильность и проницаемости границ как необходимое условие интеграции России в международное пространство, которая, в свою очередь, выступает залогом успешного развития государства. Данный подход демонстрируют партии либеральной направленности, «Яблоко», СПС / «Правое дело». В риторике ЕР наблюдается двойственность - с одной стороны, партия заявляет приверженность либеральной традиции «открытости», о чем свидетельствует либеральная миграционная политика партии. Однако присутствует противоречие: внешнеполитическая концепция партии, используя лексику международного сотрудничества и паритетного взаимодействия, тем не менее рассматривает образ внешнего пространства как угрожающий, а статус России интерпретирует как доминирующий.

Тип политического режима, который рассматривается в риторике всех партий в качестве «идеального» типа, это демократия. Однако понимание демократии у партий различно.

«Единая Россия» в программе 2006 г. представила концепцию «суверенной демократии», которая совмещала в себе как потенциальное измерение политической системы (идеальная полития), так и ее реальные качества (характеристики современного российского режима). Хотя данная модель исчезла из политического и общественного дискурса в период президентства Д.Медведева, замещенная трендом модернизации, тем не менее это главное предложение ЕР за период существования партии, описывающее политический режим России.

«Суверенная демократия» в трактовке «Единой России» предполагала стратегическую ориентацию не столько на структурирование внутриполитического пространства, сколько на завоевание лидерских позиций России в мировом сообществе: основное внимание уделялось не раскрытию содержания демократии, а обоснованию суверенитета государства, понимаемого, в первую очередь, как достижение доминантных позиций на международной арене : «Для нас суверенная демократия - это право народа делать свой выбор, опираясь на собственные традиции и закон; это возможность эффективно участвовать в формировании справедливого мироустройства; это синоним нашей внешней и внутренней безопасности; это условие нашей исторической конкурентоспособности, то есть право публично формулировать и отстаивать свои национально-государственные интересы; это безоговорочное признание универсальных демократических ценностей при понимании многообразия национальных моделей их реализации» Программа ЕР, 2006.

Показательно, что среди характеристик идеального образа России на первом месте стоит не способность государства обеспечить права и свободы человека, достойную жизнь гражданам и проч., а ее готовность защитить территориальные границы: «Мы хорошо представляем себе образ страны, которую строим. Это - сильное эффективное государство, обладающее мобильными и боеспособными Вооруженными Силами, способное защитить свой суверенитет и территориальную целостность от любых посягательств…» Программа ЕР, 2006.

Однако институциональный уровень постулируемого демократического режима в риторике ЕР V электорального цикла представлен противоречивыми характеристиками. Функциональное значение демократического правления не раскрывается. Принципы демократического устройства не определяются, лишь перечисляются некоторые его обязательные свойства.

Характерным является и отношение ЕР к многопартийности. Многопартийность и ответственные политические партии фигурируют в риторике ЕР как непременный атрибут политической жизни России. Однако политические партии не рассматриваются как институты, структурирующие государственную власть и обеспечивающие представительство различных групповых интересов.

Риторика партии включает ряд аспектов, связанных с развитием современного государства, в частности, формирование эффективного государственного аппарата.

Одной из заслуг правящего режима партия считает реформу политической системы, «восстановление политико-правового единства страны». Однако понимание механизма данной политико-правовой стандартизации свидетельствует о том, что ЕР является сторонником моноцентрического способа организации власти. О достижении согласия, компромисса, заключении базовых договоренностей между различными политическими, социально-экономическими силами в качестве способа унификации, стандартизации правил и практик речи не идет. Основным субъектом этого процесса выступает государственный аппарат: «Созданная вертикаль власти стала инструментом, реально обеспечивающим эффективную защиту конституционных прав и свобод граждан» Предвыборная программа ЕР, 2007).

Подобный подход реализуется и в представлениях единороссов о федеративном устройстве страны .

Однако в период VI электорального цикла риторика ЕР в сфере государственного строительства несколько изменилась. Характер режима не обосновывается, но присутствует в имплицитных характеристиках («как в любом демократическом обществе…»). Однако в целом риторика ЕР стала значительно «демократичнее» - в плане артикуляции демократических институтов, практик, механизмов, гражданского общества («наш приоритет - становление современной политической системы. Такой отзывчивой, именно современной политической системы, которая дает возможность всем, в том числе и самым малым социальным группам быть услышанными и включенными в процессы государственного и общественного управления, быть уверенными, что в нашей стране нет бесправных и беззащитных людей, это очень важно, что свобода и справедливость доступны каждому» ). Партия власти в своей риторике декларирует готовность к социальному диалогу и стимулированию развития диалогических практик. Очевидно, что трансформация риторики вызвана контекстом протекания предвыборной кампании 2011 г. - усилением протестных настроений, видимым снижением легитимности властных институтов. Однако риторика ЕР, при постулируемой диалогичности, остается монологичной и авторитарной, общество предстает в ней в качестве объекта воздействия .

Для ЛДПР проблематика, связанная с укреплением государства и формированием нации, является ключевой, своего рода «фирменным знаком». Однако представления о границах нации и российского государства в риторике ЛДПР достаточно противоречивые. Проблематика государственного строительства у ЛДПР обладает инвариантным ядром, неизменной базовой конструкцией, которая не меняется с течением времени. Так партия последовательно выступает за укрепление государственной власти, за «крепкое государство», ориентируясь на стандартизацию принципов политической организации («ЛДПР считает, что возрождение мощи и величия России невозможно без укрепления центральной власти, т.е. российской государственности» ). ЛДПР исходит из логики доминирования одного актора, что прослеживается в отношении вопросов административно-территориального устройства, национально-государственного строительства и политического режима. В риторике ЛДПР отвергаются какие-либо формы организационного оформления интересов национальных меньшинств и их участия в принятии политических решений на уровне государства: «ЛДПР за ликвидацию всех привилегий национальным меньшинствам, за запрет антипатриотической пропаганды» Предвыборная программа ЛДПР, 2007.

Смысловое наполнение понятия «демократия» у ЛДПР меняется в период VI электорального цикла. В риторике 2007 г. отсылки к демократическому режиму носят еще более декларативный характер, чем у ЕР, и не наполнены функциональным содержанием. Отмечается, что «ЛДПР выступает за создание социально-правового, либерально-демократического унитарного государства, считает, что сильное государство способно обеспечить права и свободы отдельных граждан» Предвыборная программа ЛДПР, 2007, за разделение властей, отвергает «диктатуру». В то же время провозглашается неприятие «продажной западной демократии» . Демократические институты не определяются, объяснение механизмов их функционирования, понимание значимости демократии для структурирования нации и ее консолидации в тексте отсутствуют. Более того, в риторике 2007 г. отмечается, что «ЛДПР допускает установление на переходный период режима личной власти, считая, что такой режим позволяет возложить всю полноту ответственности на руководителя государства» Предвыборная программа ЛДПР, 2007. Показательно в этом отношении и использование словосочетания «Верховный правитель» как аналога понятия «Президент».

В риторике 2011 г., напротив, значительное внимание уделяется именно институциональной структуре демократии и само понятие «демократия» встречается гораздо чаще, чем в период предыдущих думских выборов. Хотя идея сильного государства остается ключевой, однако его структура несколько меняется. Так, например, понятия «режим личной власти» и «верховный правитель» больше не используются, а оптимальной формой правления в России выступает «президентская демократическая республика с однопалатным парламентом - Государственной Думой» .

Причинами трансформации риторики 2011 г. послужило усиление критичности в оценке российской политической элиты и проводимой ею политики. В 2007 г. отношение к существующему режиму у ЛДПР в целом не было негативным - партия критикует многие режимные черты, однако право политической элиты на власть не оспаривается, а корень проблем видится или в прошлом - коммунистическом, периода 90-х, - или в действиях неподконтрольных обществу групп: олигархов, бюрократии или «Единой России». В 2011 г. именно правящая элита стала интерпретироваться в качестве источника неблагополучной социально-экономической ситуации в стране («…причина ошибок заключается в том, что в течение всего постсоветского времени власть в России передавалась не через механизмы равной политической конкуренции, а по “праву наследования”» ). Причем критике стала подвергаться «вертикаль власти», которая в 2007 г. оценивалась партией как необходимость и главное условие модернизации страны . Как и у ЕР, в риторике ЛДПР усилилась демократическая составляющая измерения «центр-периферия», выражаемая в требованиях проведения свободных и честных выборов в стране, расширения полномочий местного самоуправления, возвращения выборности губернаторов. Однако роль, которая отводится обществу в политическом процессе, исчерпывается только участием в выборах, данный факт свидетельствует о том, что понятие «демократия» используется скорее как декларация, но не является принципиальной позицией.

ЛДПР, оперируя понятием «реальная демократия», описывает «средний уровень» функционирования демократического режима - т.е. институциональную сферу сменяемости власти и контроля за правящей элитой, где ключевые позиции принадлежат партиям. Демократия рассматривается как процедура, институциональный механизм, но не как базовое основание для социального консенсуса . Демократия анализируется на тактическом уровне риторики ЛДПР и не рассматривается - на концептуальном.

Усиление оппозиционной направленности и критичности по отношению к правящей элите характерно также для риторики «Справедливой России» в 2011 г. С момента своего создания партия демонстрировала «ограниченную оппозиционность», активно критикуя ЕР, но поддерживая властный курс . Повышение критичности в 2011 г. проявляется как в политических требованиях (требования большей прозрачности процесса управления, расширения принципа выборности власти), так и в большем акцентировании негативных социально-экономических и политических последствий неэффективного правления. Впервые партия предъявила претензии стратегической линии, проводимой властной элитой, а не ее тактическим составляющим .

В качестве идеального государственного устройства СР также рассматривает демократический режим. За период существования СР (с 2006 г.) понятие демократии интерпретировалось партией в разных ключах, приобретая разные смыслы . В 2007 г. в риторике СР демократия стала пониматься в двух основных аспектах, представляющих, условно говоря, микро- и макроуровень интерпретации понятия «демократия». Микроуровень представлен идеями «низовой демократии», «демократии участия» (или «производственной демократии»), под которой понимались формы самоорганизации общества, самостоятельная инициатива, идущая от граждан. На макроуровне демократия интерпретировалась как совокупность базовых принципов общественно-политического устройства, основанных на социалистических идеях. У СР демократия как политический режим оказалась неразрывно связана с социализмом, в риторике вводится новый эпитет к понятию демократия - «социальная» («Социальная демократия и гуманизм -- это наш, российский путь к справедливому и солидарному обществу, к социальному государству» Предвыборная программа СР, 2007). В риторике 2011 г. ракурс восприятия демократии изменился и она стала пониматься, как и у ЛДПР, прежде всего, в институциональном ключе, как инструмент политической конкуренции и контроля за властью («Конкуренция должна присутствовать не только в экономике, но и в политике. Поэтому "Справедливая Россия" выступает за реальную многопартийность, за демократию без поясняющих определений» ). Остальные векторы восприятия демократии проявлялись незначительно.

Для КПРФ концептуальной идеологической основой ее риторики выступает «антагонистическое противоречие между наёмным трудом и капиталом», которое оформляет артикулирование всех проблемных зон, в том числе измерения «центр-периферия». Этот базовый тезис выступает критерием оценки ключевых понятий, в том числе, демократии, отношения к власти и оптимального общественного и политического устройства.

Данный водораздел отделяет два типа демократии, «ненастоящую» («западную», «капиталистическую») от «реальной», в качестве которой выступает «подлинное народовластие» («народная демократия»). И «западная», и «реальная» демократии являются совокупностью институтов сменяемости власти, однако для КПРФ, в отличие от других партий, которые делают акцент на процедурной функции демократии, определяющим является контекст функционирования институтов. Сферой действия «западной» демократии является политика, понимаемая в узком смысле, как область государственного менеджмента. Главной целью «западной» демократии является обеспечение преемственности власти капитала и манипуляция обществом («западная демократия - прочно-устойчивая система организации капиталистической эксплуатации и одурачивания народа» ). «Подлинное народовластие» в качестве надстройки вырастает на основе как определенного экономического (социалистического) , так и культурно-исторического уклада . Этот контекст наполняет институты сменяемости власти и декларируемые права и свободы граждан подлинным демократически содержанием и становится каналом выражения мнения не элиты (капитала), но общества. В риторике КПРФ демократия и социализм, как и у СР, часто выступают как синонимичные понятия («Социализм - … это общество подлинной демократии и развитой духовной культуры, стимулирующее творческую активность личности и самоуправление трудящихся» [Предвыборная программа КПРФ, 2007]).

Отношение к власти у КПРФ, в отличие от ЛДПР и СР, в избирательной кампании 2011 г. не изменилось, критическая модель осталась прежней. Как и в начале 2000-х годов, главным властным субъектом в риторике КПРФ выступает экономическая элита, основным обвинительным тезисом - антинародное правление («В Российской Федерации нет никакой демократии. Есть классическая буржуазно-криминальная власть, которая аккумулировала все ресурсы и средства, создала клан олигархов, которые диктуют свои условия, в том числе и нашему правительству» ).

Три партии (ЛДПР, СР и КПРФ), при различии их позиций по многим аспектам, объединяет то, что они, постулируя необходимость институциональных трансформаций в России, акцентируют внимание на позициях центра власти. Критерием эффективности власти для партий выступает степень ее централизации. Неэффективность реформ, проводимых властной элитой, в интерпретации партий, отражается в ослаблении позиций центра и снижении его возможностей по контролю над перифериями. Периферия понимается партиями как в территориальном аспекте (регионы страны), так и в социальном - как сферы жизнедеятельности общества, не представляющие для правящей элиты непосредственного экономического интереса (например, сфера социального обеспечения или сельское хозяйство).

В риторике партии «Яблоко» демократия также выступает в двух формах, подлинной и имитационной, только в отличие от КПРФ, подлинной является «европейская» демократия, тогда как имитационной - существующий в России политический режим . Под демократией «Яблоко» традиционно понимает совокупность институтов, однако их спектр шире и разнообразнее, чем в интерпретации ЕР, ЛДПР, СР и КПРФ, и включает политические и социальные права и свободы, гражданское общество, а также требования прозрачности механизмов управления («демократии требуется реальное разделение властей, честные выборы, независимый суд, свобода слова в СМИ» [Предвыборная программа партии «Яблоко», 2007]). В избирательной кампании 2007 г. главным акцентом в интерпретации демократии выступал тезис, который ЛДПР и СР активно выдвигали в 2011 г. - демократия как форма гражданского контроля над властью («…поставить власть под контроль граждан - именно в этом заключается демократия» ). В кампании 2011 г. в предвыборной риторике доминировал тот же вектор презентации демократии («За демократию… за право народа выбирать власть» [Предвыборная программа партии «Яблоко», 2011]. Однако в статье Г.Явлинского того же года восприятие демократии демонстрирует тенденцию к изменению. Так автор отмечает: «С помощью голосования, выборов можно решать проблемы только тогда, когда по наиболее базовым основаниям и целям жизни народа, страны есть консенсус, и надо выбрать, как эти общие для всего народа задачи лучше реализовать и кому это делать. Если общество расколото, деморализовано и унижено, голосование, даже относительно честное, ничего не дает» . Т.о. происходит перенос фокуса с процедурного, тактического понимания демократии на ее стратегическое рассмотрение, как механизма достижения общественного консенсуса, способного формировать перспективы развития политии . В полицентричной модели государственного устройства, предлагаемой партией, государству принадлежит инструментальная роль («мы поддерживаем идею государства как обслуживающего аппарата, а вовсе не как сверхценной мистической сущности» ).

Самым частым эпитетом, сопровождающим понятие демократия в риторике СПС 2007 г., является «либеральная». Образ демократии в партийных текстах сопровождается всеми чертами, присущими либеральной демократии, отмечается ее функциональная роль в обществе («Демократия и гражданские права - главное условие эффективности государственной машины» [Предвыборная программа СПС, 2007]). Однако главное отличие интерпретации демократии у СПС от версии «Яблока» заключается в том, что СПС акцентирует внимание на культурных основаниях демократии в России. Как СР и КПРФ проводят аналогии между социализмом, демократией и культурными традициями, так СПС находит источник либерально-демократических идей и практик в российской истории и культуре. Н.Белых в своей статье «Идеология суверенной бюрократии» отмечает: «… европейский демократический порядок жизнеспособен в той мере, в какой он является для России естественным, национальным… Либерально-демократическая традиция основывается на «архетипических» чертах русского мировоззрения - полиментальности, прагматизме, внутренней противоречивости, но при этом толерантности, доверии к партнерам и к народу» . Данная традиция закрепилась в партийной риторике СПС в 2000-ые годы, в период дебатов о сущности российской власти и ее основаниях, в которых партия оппонировала полярной точке зрения (выражаемой, в т.ч., ЛДПР и ее лидером) о самодержавии как «исконной» российской властной версии.

«Правое дело» в предвыборной риторике 2011 г., хотя редко использует понятие демократия (а в предвыборной программе партии оно не встречается ни разу), однако наделяет идеальный образ политии традиционными чертами либеральной демократии («Мы выступаем за то, чтобы государственная власть в России была подотчетна и подконтрольна народу, за отмену всех ограничений свободы слова и собраний, общественных, профессиональных и политических объединений, за полную свободу ненасильственного выражения любых политических и религиозных убеждений» [Предвыборная программа партии «Правое дело», 2011]), отводя государству функциональную роль («…главная задача государства - создание условий для всестороннего развития личности» [Там же]).

Либеральные партии едины в интерпретации существующего политического режима и оценивают его как авторитаризм.

Подводя итоги анализу политического режима и его институциональный структуры, рассматриваемых в партийной риторике, мы можем сделать вывод, что все партии в течение рассматриваемого периода (и ранее) оценивают демократию как оптимальное политическое устройство для России. Если для ЕР демократия - это уже состоявшийся факт, реально существующая модель, то КПРФ, ЛДПР и СР интерпретируют современное российское политическое устройство как «искаженную», «неправильную» или «западную» демократию, не отвечающую российскому опыту, истории и традициям. Партии либеральный направленности, напротив, только в либеральной, «европейской» демократии видят возможности развития России как современного государства, в их версии существующий режим является олигархическим (или олигархо-бюрократическим). В риторике 2011 г. у всех партий усиливается акцент на институциональной структуре демократии, прежде всего, на институтах контроля за властью (в основном, партийного и парламентского) и повышения эффективности государства. Для четырех партий (ЕР, ЛДПР, КПРФ и СР) целью демократии является усиление государства и укрепление его централизаторских функций - по контролю над перифериями (требования большей самостоятельности регионов не являются противоречием данному тезису, т.к. большая экономическая самостоятельность территорий сочетается со снижением их политической автономии - например, посредством создания унитарного государства в риторике ЛДПР). Идеальный политический режим в интерпретации этих партий можно отнести к модели коллективистской демократии, о чем свидетельствует «государствоцентризм» / моноцентризм, присущий партийным версиям, а также примат интересов общности (государства, социума) над индивидуальными интересами . В риторике «Яблока» и СПС / «Правое дело» преобладает индивидуалистическая модель демократии, в которой граждане рассматриваются, прежде всего, как носители индивидуальным прав и свобод, и только затем - как представители социальных групп.

3.4 Интерпретация проблематики национального строительства партиями в период V и VI парламентских избирательных кампаний

Проблематика национального строительства, заключающаяся в поиске социальных ориентиров, остается актуальной для России и в настоящее время. С одной стороны, она выступает наследием событий двадцатилетней давности - распада СССР, с другой - ответом на современную ситуацию, также далекую от стабильности и общественного согласия по ключевым вопросам организации политии.

Итогом нациестроительства является достижение социального консенсуса вокруг общественно значимых целей, поэтому рассматривая интерпретацию партиями проблематики нациестроительства, мы выделим те основания общественного согласия, которые, по версии партий, обладают объединяющим потенциалом и способны мобилизовать общество, нивелируя конфликтные размежевания.

Ценности, лежащие в основе социальной солидарности, могут иметь разные источники происхождения, одним из них выступают угрозы, требующие сплочения членов политии в борьбе с вызовами. Другой ценностной составляющей является «позитивная программа», т.е. идеи и символы, несущие позитивную нагрузку и в силу этого обладающие объединяющих потенциалом.

В риторике всех партий так или иначе, наряду с внешними угрозами, обозначены ключевые внутренние проблемы, однако они обладают разной этимологией. Так у «Единой России» 2011 г. угрозы обозначены вполне определенно: «Мы не отдадим нашу Россию. Не отдадим тем, кто хочет разрушить её, не отдадим тем, кто обманывает людей, раздавая пустые и невыполнимые обещания» Предвыборная программа ЕР, 2011. Очевидно, что в качестве угрозы выступают политические оппоненты - политическая конкуренция, альтернативные версии реальности оцениваются в риторике ЕР как опасность для страны в целом, способная вызвать ее разрушение.

Данная тема (внутренних угроз) не артикулировалась в риторике 2007 г. - ни в программной, ни в агитационной, - она оформилась позднее, в период кризиса 2008 г., когда ЕР стала инициатором кампании поддержки экономического курса президента и правительства. Именно тогда критика властных реформ стала расцениваться как угроза национальной безопасности.

У ЛДПР и СР, в отличие от ЕР, главная угроза носит не персонифицированный (в виде претендующих на власть акторов), а структурный характер. Главным вызовом в интерпретации ЛДПР является этнотерриториальная разделенность страны, которая нарушает принцип социальной справедливости и пропорциональности в распределении ресурсов - как между территориями, так и между социальными слоями. Как уже отмечалось, социальное неравенство в риторике ЛДПР выступает разновидностью этнокультурного размежевания в стране. Для СР основной угрозой выступает социальное неравенство («Главная угроза целостности России -- не в происках врагов, а в растущем социальном неравенстве и, как следствие, в утрате социальной солидарности» [Предвыборная программа СР, 2011]). У ЛДПР и СР в риторике 2011 г. к данным угрозам добавляется еще одна - политический курс российской правящей элиты. У КПРФ главный вызов, а также стратегические цели и принципы социальной солидарности не меняется со временем, так базовой угрозой, выделяемой на основе классового критерия, выступает капитализм как в его внешнем (мировой капитал), так и внутреннем проявлении (российская экономическая и политическая элиты). У партий либеральной направленности («Яблока», СПС / «Правого дела») интерпретация вызовов принципиальная иная: хотя в качестве главной проблемы государства также объявляется действующая власть, однако главным критерием ее неэффективности выступает ее неспособность вписаться в современные модели модернизации, сформировать в России современное общество, а не ее слабый контроль над перифериями, как в риторике ЛДПР, СР и КПРФ («Сегодня Россия стоит перед одним из самых сложных вызовов в истории: она должна перейти от модели мобилизационного развития, задававшегося волей вождя или внешней угрозой, к модели естественного прогресса, в которой личные достижения граждан складываются в общий успех» [Предвыборная программа «Правого дела», 2011]; «либо Россия в ХХI веке пойдет по дороге развития, либо она продолжит идти дорогой стагнации и не сохранится в нынешних границах до середины ХХI века» [Предвыборная программа «Яблоко», 2011]).

В период избирательной кампании 2007 г. все партии так или иначе заявляли о необходимости формирования гражданской нации, т.е. о преобладании гражданских критериев социальной солидарности. Однако у четырех партий из шести (ЕР, ЛДПР, СР и КПРФ) доминировали культурно-историческое основания общественного согласия («Утверждение общероссийской гражданской идентичности, формирование общей системы духовно-нравственных ориентиров при сохранении культурной самобытности народов России, развитии национальных языков, обычаев и традиций - приоритет "Единой России". Именно в приверженности народа моральным и духовным ценностям мы видим одно из важнейших конкурентных преимуществ России, залог успеха нашего развития» Предвыборная программа ЕР, 2007). Для КПРФ и СР интегрирующим символом выступает социализм, однако у обеих партий он интерпретируется в культурологическом аспекте, как основанный на духовной традиции («Идея социализма -- это объединительная идея… Культурная традиция взаимопомощи и солидарности, этика коллективных действий существуют в России испокон веков» [Предвыборная программа СР, 2007]; «Основополагающими ценностями социализма являются общинность, коллективизм и патриотизм, теснейшая взаимосвязь личности, общества и государства. Отсюда вытекает стремление народа к воплощению высших идеалов правды, добра и справедливости, к равноправию всех граждан независимо от национальных, религиозных и других различий» [Предвыборная программа КПРФ, 2007]). У ЛДПР основы социальной солидарности носят ярко выраженный этнический характер.

Одновременно с заявленными культурно обусловленными принципами социального консенсуса стратегическая цель в интерпретации парламентских партий носила выраженный имперский характер (ЕР - стратегическая цель - «превращение России в один из мировых центров политического и экономического влияния, культурного и нравственного притяжения» Программа ЕР 2007; ЛДПР - «обновленное российское государство, в котором русский народ встанет с колен, чтобы увлечь за собой все народы страны и повести их к достоянной жизни, завоевав для России достойное ее место в современном мире» ; СР - «…достижение интеллектуального, культурного и экономического лидерства страны. В этом мы видим гарантию благополучия и безопасности нашего народа» СР).

В риторике 2011 г. проблематика национального строительства претерпевает изменения. Так, например, у ЕР переоформляются идеи социального согласия, в 2011 г. объединяющей идеей выступает стержневой концепт властного дискурса - модернизация (понимаемая, прежде всего, в экономико-технологической плоскости). Хотя в риторике ЕР 2011 г. стратегическая цель заявлена, но она носит предельно общий характер - это идея «прорыва», преодоления недостатков функционирования политической, социальной и экономической систем . В этой связи модернизация становится не только средством «прорыва», но самоцелью: «В отсутствии консенсуса в ценностях, мировоззрении и политических взглядах, тем не менее, просматривается общая точка отсчета. Общепризнанной для всех идеологической ориентацией стала задача смены вектора развития - преодоление избыточной зависимости от экспорта сырья с выходом в экономику знаний, наукоемких производств, высоких технологий и интенсивных инноваций» .

У трех партий (ЛДПР, КПРФ, СР) усиливается акцент на этнических (этнокультурных) основаниях социального согласия. У ЛДПР произошло усиление проблематизации этнокультурного измерения, что выразилось, в частности, в требовании признания правомерности использования понятия «холокост» в отношении русского этноса.

У четырех парламентских партий в течение обоих избирательных кампаний главным субъектом достижения социального согласия и стратегической цели выступает «сильное» государство («Сильное Российское государство -- это гарантия нашего общего будущего, сохранения нашей национальной идентичности» [Предвыборная программа СР, 2011]).

Партии либеральной направленности предлагают иную интерпретацию проблематики национального строительства, в течение изучаемого периода она концептуально не изменяется. Для «Яблока» и СПС (2007) / «Правого дела» (2011) социальным ориентиром и стратегической целью является современное государство - открытое, мобильное, отвечающее критериям постиндустриального и информационного общества как в экономическом укладе, так и в социальной и политической сферах. Основными механизмами социального согласия является приоритет индивидуальных прав и свобод граждан, институты социального диалога, налаживание горизонтальных траекторий политической коммуникации (в риторике «Яблока», как уже отмечалось, такую функцию должно выполнять «Учредительное собрание»). Государству в этих практиках отводится производная роль обеспечения базовых прав и свобод гражданина.

Обобщая анализ проблематики национального строительства, представленной в партийной риторике 2007-2011 г.г., можно сделать вывод, что у парламентских партий интерпретация вопросов, связанных с консолидацией политии, является противоречивой. С одной стороны, они декларируют общегражданские критерии социальной солидарности, с другой - не предлагают собственно гражданских механизмов интеграции политии (в виде диалогических практик, налаживания горизонтальных каналов социальной коммуникации). Заявленные гражданские критерии сочетаются с образом сильных внешних и внутренних угроз (в случае ЕР - персонифицированных), а главным субъектом национального строительства выступает государство. При заявленных общегражданских критериях членства в политическом сообществе и национальной идентичности, в качестве их основы выдвигаются факторы этнокультурного и исторического единства, а стратегическая цель отражает сильную имперскую специфику (достижение доминирующих позиций страны во внешнем пространстве). В 2011 г. у ЕР происходит отход от культурологических оснований национального единства и согласия, однако стратегическая цель приобретает «технологические» черты и сливается со средством своего достижения - модернизацией, понимаемой, прежде всего, как развитие экономической сферы, а затем уже как совершенствование политической системы. Однако «инструментализация» стратегической цели, ее перевод на уровень тактических мер, снижение роли культурных факторов и заявленный вектор на формирование современных политических и экономических институтов сочетаются с образом врага, который в большей степени характеризует традиционные формы общественной организации. Т.о. декларация формирования современной системы отношений, предполагающей полицентризм и открытость, сочетается у ЕР с имперскими амбициями по расширению и распространению своего влияния вовне, становлению в качестве мирового центра силы, а также с тенденцией замыкания границ для контроля воздействий извне, которые интерпретируются как угроза безопасности страны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Избирательная кампания 2011 г. в России протекала в иных социально-политических условиях и в ином общественном контексте, нежели предыдущая. За четыре года произошли изменения, которые вряд ли ожидали, и тем более прогнозировали представители властной элиты, - расширились возможности для социальной коммуникации, свободной от властного присутствия и участия (пространство интернета), сформировались новые социальные солидарности, которые во многом стали основой начавшихся после декабрьских выборов протестных социальных акций. Спонтанно сложившиеся социальные сети, стимулировавшие проявление гражданской активности, сформировались в политической среде, характеризуемой снижением политической конкуренции и плюрализма, укреплением позиций властного центра, практически исключающим наличие альтернативных влиятельных политических акторов, способных предложить свою версию социально-политической реальности и свое видение «социальных горизонтов». Партии, с начала 2000-х годов лишенные возможности предлагать самостоятельные варианты общественно-политического курса, стали «работать» с идеологическими предложениями, озвученными во властном дискурсе. Спектр их возможностей в этом плане был сведен, как показала О.Малинова в статье «Идеи модернизации в политическом дискурсе России» , или к уточнению предлагаемых концептов, либо к их критике. В период парламентской избирательной кампании 2011 г., в условиях ощущаемого в обществе дефицита идей и усилившегося общественного запроса на альтернативное идеологическое творчество, партии получили возможность для декларации собственных версий политических курсов, но насколько партии воспользовались такой возможностью?

Проведенный эмпирический анализ партийной предвыборной риторики периода V и VI парламентских избирательных кампаний, который совмещал три метода исследования (контент-анализ, экспертный опрос, традиционный анализ текста), показал, что партии сосредоточили свое внимание на трех основных проблемных измерениях - социально-экономическом, «центр-периферия» и «отношение к существующему режиму», причем в течение последних трех электоральных циклов их актуальность неизменно возрастает. Проблемные измерения, которые раскрываются в партийной риторике в наименьшей степени, это постматериальное, религиозное, измерение «город-село». Данная специфика присуща партийным идеологиям в течение более чем десятилетнего периода, однако после 2000-го года наблюдается сближение партийных позиций как в интерпретации этих измерений, так и в их количественной презентации: для проблемных профилей партий 2007 и 2011 гг. характерно большое сходство. Гораздо существеннее отличия проблемных профилей партий 2003 и 2007 гг., чем 2007 и 2011 гг.

В 2011 г. перераспределение «фирменных» тематических сфер не произошло, каждая партия по-прежнему обладает «своей» тематикой, которая является ее отличительным знаком, механизмом идентификации для электората и других политических акторов. Так для ЛДПР эта область - сфера национальных отношений, актуализация «русского вопроса», для СР - социальная проблематика, для КПРФ - противоборство социализма и капитализма, для «Яблока» - тема альтернативного государственного строительства и эффективного институционального устройства политии, для ЕР - поддержка власти и госстроительство. Сложности возникают лишь с одной партией - с «Правым делом». Анализ риторики свидетельствует, что партия еще не определилась с кругом тем и проблем, которые будут выступать ее «опознавательными знаками» в общественно-политическом пространстве. На выборах 2011 г. партия, пожалуй, в большей степени артикулировала идею личной инициативы и самостоятельности активных граждан.

В 2011 г. в большей степени, нежели в 2007 г., в партийном спектре актуализировалась проблематика восприятия существующего режима - все партии в 2011 г. более отчетливо определяют свои позиции по отношению к власти и у многих из них позиции сместились влево. Яркой иллюстрацией выступает «Справедливая России», которая в 2007 г. специализировалась почти исключительно на социальной тематике, тогда как в 2011 г. отношение к режиму стало второй актуальной темой ее идеологии.

Как показывает анализ динамики социально-экономического измерения партийного спектра V и VI предвыборных кампаний, существенных изменений позиций партий за этот период не произошло. Значимые изменения фиксируются на более ранних этапах функционирования партийного спектра (конец 1990-начало 2000 годов).

Наблюдается общность позиций по многим показателям у четырех парламентских партий - при декларируемом отличие их идеологий и оппозиционности по отношению друг к другу. Так в интерпретации социально-экономического измерения КПРФ, СР, ЛДПР, ЕР демонстрируют этатистскую направленность и в течение двух последних избирательных кампаний у них наблюдается усиление консервативной составляющей, которая выражается, прежде всего, в обосновании укрепления роли государства в социально-экономической сфере. Также к акцентируемым консервативным характеристикам можно отнести тезис о замкнутости (приоритете) национальной экономики и неготовность к паритетной интеграции с другими странами.

Яркой характеристикой современного российского партийного спектра выступает тот факт, что программный уровень всех партий, в т.ч. либеральной идеологической направленности, в большой степени представлен социалистическими тезисами в характеристике социально-экономического измерения.

В 2011 г. объем измерения «центр-периферия» в партийной риторике увеличился, партии уделяли ему больше внимания, чем в 2007 г. В интерпретации проблематики «центр-периферия» у парламентских партий характерна противоречивость и двойственная, которая присутствует при артикуляции как государственного, так и национального строительства. Все партии в течение рассматриваемого периода (и ранее) оценивают демократию как оптимальное политическое устройство для России. Однако демократия у парламентских партий предстает в виде моноцентрической модели усиления позиций властного центра по контролю над перифериями и не предполагает наличия других центров влияния. Причем интерпретация демократии как полицентрической системы оценивается партиями как «неправильная», «ненастоящая» демократия - «западная», «буржуазная», «навязываемая извне».

Роль общества в демократическом режиме определяется партиями как участие в контрольных институтах, причем созданных или самим государством (ЕР), или партиями (КПРФ, ЛДПР, СР). Институциональный аспект - перечень контрольных институтов и их функций - усилился в 2011 г. в риторике как ЕР, так и всех остальных партий. Модели демократии, представленные парламентскими партиями, не предполагают общественную инициативу и самоорганизацию, наличие сетевых сообществ, а соответственно, логики горизонтальной коммуникации с обществом в партийной риторике отсутствуют. Кроме того, демократия у парламентских партий носит, по сути, коллективистский характер, в котором индивид представлен как носитель групповых, а не индивидуальных качеств (член сообщества пенсионеров, молодежи, бюджетников, женщин-матерей, русских, народа и т.д.).

Модель «моноцефальной» демократии исключает как внутренние альтернативные центры, так и внешние. Во внешнем пространстве Россия, в риторике всех парламентских партий, претендует на особый (лидерский) статус, на доминантные позиции и на стремление распространять свое влияние как на ближнее (страны СНГ), так и на дальнее зарубежье. Также яркой чертой предлагаемой модели государственного устройства выступает мотив внешней и внутренней угроз, которым подвергается государство («осажденная крепость»). В риторике партий ярко выражена тенденция замыкания границ политии - для контроля воздействий извне, которые интерпретируются как угроза безопасности страны. Собственно угрозы выступают основным механизмом социальной солидарности в риторике ЕР, также занимают большую роль у КПРФ, ЛДПР и СР.

У партий либеральной направленности, в риторике «Яблока» и СПС / «Правое дело» представлена индивидуалистическая модель демократии, в которой граждане рассматриваются, прежде всего, как носители индивидуальным прав и свобод, и только затем - как представители социальных групп.

Проблематика национального строительства у парламентских партий также двойственная, для ее интерпретации свойственно противоречие между декларируемой моделью и принципами ее организации. С одной стороны, парламентские партии декларируют общегражданские критерии социальной солидарности, с другой - не предлагают собственно гражданских механизмов интеграции политии (в виде диалогических практик, налаживания горизонтальных каналов социальной коммуникации). Заявленные гражданские критерии сочетаются с образом сильных внешних и внутренних угроз, а главным субъектом национального строительства выступает государство. При заявленных общегражданских критериях членства в политическом сообществе и национальной идентичности, в качестве их основы, выдвигаются факторы этнокультурного и исторического единства, а стратегическая цель отражает сильную имперскую специфику (достижение доминирующих позиций страны). Показательна эволюция темы национального строительства у ЕР в период VI избирательной кампании: в 2011 г. у ЕР происходит отход от культурологических оснований национального единства и согласия, их замещает идея модернизации страны. Но декларация формирования современной системы отношений, предполагающей полицентризм и открытость, сочетается у ЕР с имперскими амбициями по расширению и распространению своего влияния вовне, становлению в качестве мирового центра силы, с тенденцией замыкания границ и образом врага.

Эволюция либеральных партий в 2011 г. проявлялась не столько в трансформации их идеологических позиций, сколько в попытках самоопределения «Правого дела», которое стремилось закрепиться в либеральной идеологической нише, отграничив себя, с одной стороны, от «Яблока», а с другой - от обвинений, предъявляемых еще СПС, - в «радикальном» либерализме, дискредитирующем либеральные идеи в современной России.

В ситуации сближения позиций даже оппозиционных партий неудивительно, что в самоидентификации и самопрезентации партии акцентируют не сходства, и различия с другими партиями. Партии, артикулируя свои позиции в партийном спектре, стремятся не столько к поиску линий соприкосновения и координации друг с другом - при декларируемой необходимости диалога и консенсуса, - сколько к определению размежеваний и отграничению от других партий, причем данные коммуникативные установки характерны как для партий, находящихся на противоположных полюсах идеологической шкалы, так и для партий, занимающих сходную идеологическую нишу. Все оппозиционные партии используют единую модель самоидентификации, которая заключается, во-первых, в разграничении «подлинных» (собственных) и «имитационных» (приписываемых оппонентам) оппозиционных стратегий, «разоблачении» конкурентов, во-вторых, в интерпретации «знаковых» событий, обладающих неоднозначными общественными оценками, и в третьих, в приватизации и присвоении партией социально-одобряемых качеств (честность, верностью идеалам и т.д.).