Организационная психология

...Ибо вооруженный несопоставим с безоружным и никогда вооруженный не подчинится безоружному по доброй воле, а безоружный никогда не почувствует себя в безопасности среди вооруженных... Если ведешь войско, которое кормится добычей, грабежом, поборами и чужим добром, тебе необходимо быть щедрым, иначе за тобой не пойдут солдаты. И всегда имущество, которое не принадлежит тебе или твоим подданным, можешь раздаривать щедрой рукой..., ибо, расточая чужое, ты прибавляешь себе славы...

Н. Макиавелли

Власть как явление историческое Генезис групповых форм поведения человека. Психологический анализ целесообразного поведения земледельческой общины. Власть в земледельческой общине Психологическая устойчивость общинного поведения. Загадка формирования произвольного поведения. Психологические предпосылки появления первых организационных форм. Генезис новой формы группового поведения. Насильственно-реквизиционная организация как первая организационная форма, созданная человеком. Власть и произвольное поведение. Насилие и власть. Формирование насильственно-мотивационной организации. Норма труда и норма потребления. Концепция медицентрической организационной нормы. Предпосылки формирования современной организации. Норма труда и тейлоризм. Концепция экселоцентрической организационной нормы. Организационная власть и индивидуальность. Современная организация как система взаимозависимостей. Эволюция организационной власти.

Власть как явление историческое

Для того чтобы раскрыть психологические механизмы власти и понять ее определяющую роль в жизни человека, необходимо исследовать не только разнообразные проявления власти, представленные в межличностных взаимодействиях в современной жизни, но и рассмотреть власть в развитии, диахронически Диахроническое (от греч. did-- через, сквозь и chrynos -- время) изучение - исследование какого-либо явления с точки зрения его исторического развития. , пытаясь воссоздать психологические причины ее возникновения и проанализировать ее роль на различных ступенях фило- и онтогенеза Филогенез (от греч. phylon-- род, племя и... генез), процесс исторического развития мира живых организмов как в целом, так и отдельных групп - видов, родов, семейств, отрядов (порядков), классов, типов (отделов), царств. Филогенез изучается в единстве и взаимообусловленности с индивидуальным развитием организмов-- онтогенезом; онтогенез (от греч. on, род. падеж от ontos- сущее и... генез) -- индивидуальное развитие организма, совокупность преобразований, претерпеваемых организмом от зарождения до конца жизни. . Такая задача, разумеется, не может быть полностью решена в рамках раздела или даже целой главы книги, а требует отдельного монографического исследования. Поэтому сейчас наметим и рассмотрим лишь ключевые моменты такого подхода.

Важнейшим условием жизни и развития человека, как, впрочем, и любого живого организма, является наличие ресурсов, т. е. продуктов, предметов и условий, необходимых для поддержания жизни. Именно в контексте воспроизводства ресурсов, как важнейшего фактора, детерминировавшего выживание и развитие человечества, и будет рассмотрено возникновение феномена власти.

Генезис групповых форм поведения человека

Появление первого человека - неоантропа, которого наука считает прародителем современных жителей Земли, произошло на грани раннего и позднего палеолита, т. е. 35-40 тыс. лет назад Семенов Ю. И. Как возникло человечество, М., 1966; Першин А. И., Монгаит А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества. М., 1974; Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. Л., 1979; Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства//К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. М.: Политиздат, Т. 21. . Отсутствие значительной физической силы, зубов, когтей, крыльев, густой шерсти и довольно скромные способности в быстроте передвижения делали выживание человека как вида проблематичным: многие животные значительно лучше человека приспособлены к жизни в условиях жестоких законов естественного отбора. Долгое время многие животные были не только серьезными конкурентами человека в борьбе за ресурсы, необходимые для выживания, но и реально угрожали его жизни. Поэтому в одиночку защититься от внешних опасностей и обеспечить себя даже минимальными ресурсами первобытному человека было явно не по силам.

Своим выживанием и последующим развитием человек, по-видимому, обязан групповым и организационным формам поведения. Однако, если формирование развитых форм группового поведения можно связать с появлением неоантропа, то появление первых организационных форм историки относят к 4 тыс. до н. э. Целых 30 или даже 35 тысяч лет, охватывающих поздний палеолит, мезолит и отчасти неолит, человечеству потребовалось для создания первой организационной формы - государства.

В течение этого длительного периода основной формой бытия человека было групповое поведение, получившее в исторической науке обобщенное название первобытной общины. По-видимому, именно к первобытной общине восходят многие закономерности группового поведения и современного человека. Более того, общинная форма поведения оказалась столь устойчивой, что во многих странах ее разновидности сохранялись вплоть до начала XX века, а японцам, по мнению многих организационных экспертов, общинные принципы и культуру удалось перенести даже в современную высокотехнологическую организацию Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. Boston: Houghton Mifflin Company, 1946; Forbis W. H. Japan Today. New York: Harper & Row, 1975; Reischauer E. O, The Japanese. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1977; Yoshino M. Y. Japan's Managerial System. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1968; Yoshino M. Y. & Lison Т. В. The Invisible Link: Japan's Sogo Shosha and the Organisation of Trade - Cambridge, Mass.: MIT Press. - 1983. .

В развитии первобытной общины исследователи, как правило, выделяют раннюю и позднюю стадии. На ранней стадии люди не производили ресурсы, а присваивали их при помощи примитивных орудий. Поэтому их хозяйство нередко именуют присваивающим. Основными способами добывания средств к жизни были собирательство, охота и рыболовство. Уровень воспроизводства ресурсов был настолько низок, что их часто не хватало даже для обеспечения физического выживания всех членов общины, поэтому в поисках ресурсов община была вынуждена постоянно перебираться с места на место.

Все средства труда и предметы потребления, включая пищу, были коллективной собственностью. Распределение пищи осуществлялось между всеми членами коллектива независимо от того, участвовали они в ее добывании или нет. При этом размер получаемой доли зависел от общего объема собранных ресурсов и потребностей данного индивида. Взрослые мужчины нуждались в большем количестве пищи, чем, например, старики и дети, и, соответственно, получали большие доли продукта. Иными словами, распределение осуществлялось в соответствии с общей общинной целью - выживанием общины как единого целого. Этой же цели было подчинено и поведение членов общины независимо от того, трудились они совместно или в одиночку.

Переход к фазе поздней первобытной общины начался еще в эпоху господства присваивающего хозяйства, но прочная база была подведена под нее только с появлением земледелия. Трудно переоценить этот прорыв в развитии производительных сил человечества, который не без основания называют аграрной революцией. Если раньше человек лишь присваивал ресурсы, которые находил в готовом виде в природе, то теперь, впервые поставив под свой контроль некоторые природные процессы, он начал производить ресурсы самостоятельно.

Земледельческая община привязала людей к определенной местности, коренным образом изменив их жизненный уклад. У общины появилось четко обозначенное территориальное пространство - прообраз будущих представлений о родной земле, отчизне, родине. По сути дела, только с развитием земледелия можно с полным основанием говорить о появлении трудовой деятельности - целесообразного поведения, в процессе которого человек при помощи орудий труда воздействует на природу и использует ее в целях создания предметов, необходимых для удовлетворения своих потребностей.

Земледельческий труд не только многие века человеческой истории был главной формой воспроизводства ресурсов, но и почти в неизменной форме сохранился вплоть до недавнего времени. Более того, еще в прошлом веке основной формой хозяйствования даже в европейских странах было сельское хозяйство, а главной деятельностью по воспроизводству ресурсов по-прежнему выступала трудовая деятельность земледельца.

Психологический анализ целесообразного поведения земледельческой общины

В контексте психологического анализа причин появления феномена власти рассмотрим основную форму группового поведения, главной целью которого было воспроизводство общинных ресурсов. Исходными основаниями такого анализа могут стать идеи и понятия, широко используемые в психологическом анализе деятельности - области исследований, давно и плодотворно разрабатываемой в отечественной психологии Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984; Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975; Ломов Б. Ф. К проблеме деятельности в психологии//Психологический журнал, Т. 2, № 5, 1981. С. 3-22; Шадриков В. Д. Психология деятельности и способности человека. М.: Логос, 1996. .

Ключевую роль в анализе деятельности занимают мотивы и цели индивида или группы. Под мотивами понимаются некоторые субъективно переживаемые побуждения к поведению и деятельности, которые выступают как их непосредственная причина. В общем виде мотив есть отражение потребности, которая, выступая как объективная необходимость, определяет направленность поведения.

Если мотив лишь побуждает к деятельности, то цель определяет содержание и динамику конкретной деятельности. Цель деятельности выступает как предвосхищение в мышлении или идеальное представление ее будущего результата и путей его достижения с помощью определенных средств. Если мотив относится к потребности, побуждающей к деятельности, то цель - к предмету, на который деятельность направлена и который должен быть в ходе ее выполнения преобразован в продукт.

По мнению Б. Ф. Ломова, мотив и цель образуют своего рода вектор деятельности, определяющий ее направление и величину усилий, прилагаемых индивидом или группой при ее выполнении. Этот вектор выступает в роли системообразующего фактора, который организует всю систему психических процессов и состояний, формирующихся и развертывающихся в ходе деятельности Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984. С. 190- 241. .

В анализе причин и этапов становления власти вектор мотив-цель также играет ключевую роль, и именно этому психическому образованию необходимо уделить наибольшее внимание. Психологическую схему воспроизводства ресурсов в земледельческой общине, т. е. трудовой деятельности земледельцев в доорганизационный период можно представить в виде схемы, изображенной на рис. 4.1.

Потребности общины в пище, одежде, тепле, сне и т. п., отражаясь в сознании ее членов, выступали мотивом поведения и побуждали их к активному поиску возможностей удовлетворения указанных потребностей.

Например, потребность в пище на основании прошлого опыта формирует у земледельцев некоторый образ продукта труда (будущего урожая),

Рис. 4.1. Психологическая схема воспроизводства ресурсов в земледельческой общине в доорганизационный период выступающий целью их последующей деятельности. В условиях дефицита ресурсов этот образ обладал мощным мотивирующим воздействием, воссоздавая в сознании конкретные предметы пищевой потребности и состояния удовольствия, сопровождавшие удовлетворение потребностей. Для достижения этой цели и строилась вся деятельность (т. е. становилась целесообразной): выбирались предмет и средства труда, планировались конкретные работы, оценивалась информация о динамике роста побегов и погодных условиях, принимались решения, выполнялись конкретные действия и т. п.

Являясь непосредственным потребителем созданных ими продуктов, члены общины могли наглядно видеть несоответствие между результатами и целью труда, т. е. трудовой цикл был снабжен обратной связью, которая позволяла общине корректировать свою деятельность, избавляясь от ошибок и усваивая образцы наиболее продуктивного поведения.

При этом продукт труда в идеальной форме выступал целью деятельности, а в вещественной - служил для непосредственного удовлетворения потребности, мотивировавшей это поведение. Таким образом, мотив и цель труда общины и каждого ее члена оказывались неразрывно связанными, образуя мотивационно-целевое единство.

Власть в земледельческой общине

Рассматриваемая нами общинная форма труда была самодостаточным замкнутым контуром, в котором актуальная потребность (мотив) побуждала к целесообразному поведению (т. е. деятельности по созданию предмета потребности), обеспечивающему удовлетворение потребности. Цель не привносилась в общинное поведение извне, а формировалась самой общиной, «произрастая» из ее мотивационно-потребностной сферы. Процесс реализации деятельности развивался по кругу: сформированный вектор «мотив - цель» реализовывался в деятельности; осуществленная деятельность (достигнутая цель) создавала возможность удовлетворения потребности; удовлетворенная потребность сопровождалась переживаниями удовольствия. Затем, по-видимому, наступала так называемая депрессивная фаза, когда для поведения общины были характерны общие пассивность и умиротворенность, а вектор «мотив - цель» в значительной степени терял свою направленность. Иными словами, после того, как потребность удовлетворялась, поведение теряло свою целенаправленность до тех пор, пока потребность не становилась актуальной вновь.

Таким образом, целесообразное поведение (труд) и потребность находились в адаптивной зависимости, взаимоопределяя друг друга и образуя замкнутый крут «актуальная потребность -> труд -> удовлетворенная потребность -> актуальная потребность», вполне достаточный для выживания как общины в целом, так и каждого ее члена. При этом мотивы и цели отдельных членов общины, у которых не было никакой возможности выжить в одиночку, не просто полностью совпадали с общей целью общины. Они вообще не имели какой-либо индивидуальной оформленности.

Для психологического анализа важно еще раз особо подчеркнуть, что мотив-цель каждого члена общины как бы растворялись в «мотиве - цели» общины. Таким образом, имеются все основания считать, что поведению общины как общности, обеспечивавшей групповое выживание первобытных людей, была генетически свойственна только общая цель, а индивидуальные цели отсутствовали вообще. Иными словами, индивидуальная цель в исторической перспективе вторична и может быть понята лишь как выделившаяся или отклонившаяся от общей общинной цели.

В связи с тем, что цели каждого члена общины не просто полностью совпадали, а в принципе не отделялись от общей цели, задачи согласования индивидуальных поведений вообще не существовало и, разумеется, не требовалось никакого специального общинного механизма (насилия или принуждения) для обеспечения согласованных действий.

Иными словами власть как возможность или способность «влиять на поведение людей, побуждая их делать то, что они бы не стали бы делать добровольно» Bacharach S. В. & Lawler E. J. Power and Politics in Organization. San Francisco, C. A: Josscy Bass, 1980. P. 16--17. , в общине была просто излишней.

Основным регулятором поведения людей была общая цель выживания и общинная мораль, подчиненная этой цели и закрепленная в обычаях и традициях. Таким образом, можно лишь условно говорить об отношениях власти в общинной жизни, подразумевая под последними исключительно общинно-патриархальные отношения, обеспечивавшие преемственность практических знаний, традиций и правил общинной жизни.

Разумеется, отдельные люди могли пользоваться значительным влиянием, но оно основывалось исключительно на их опыте, знаниях и уважении со стороны других членов общины. Это влияние вполне можно охарактеризовать как групповое лидерство, в котором лидер, прежде всего, ассоциируется с общей групповой целью, в которой заинтересован и к которой исходно стремится каждый член группы. В условиях незначительной продолжительности жизни, функцию главных авторитетов во всех общинных делах выполняли старшие члены общины, или старейшины, обладавшие наибольшим опытом и знаниями. При этом преимущество отдельных индивидов в физической силе не давало им никаких привилегий и преимуществ в распределении ресурсов и отношениях с другими членами общины, так как индивидуальное поведение направлялось общиной исключительно в направлении общих задач.

Психологическая устойчивость общинного поведения

Одной из аксиом современной организационной психологии является положение о том, что формирование общей цели является первым и непременным условием любой групповой или совместной деятельности. Если такая цель не сформирована, то совместная деятельность просто не может состояться. При этом ключевым для психологического изучения совместной деятельности традиционно является вопрос о том, как формируется общая цель и как с ней соотносятся цели индивидуальные. К сожалению, решение этого вопроса до сих пор представляет значительную сложность для психологической науки Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984. С. 234. .

В контексте утверждения о первичности общей цели, вопрос о формировании и соотношении общей и индивидуальных целей приобретает совершенно иную постановку: как произошло выделение индивидуальных целей из общей общинной цели!

В такой постановке этот вопрос, к сожалению, пока не привлекал внимания психологии, однако косвенно на него давно пытались ответить социологи и политэкономы. Их теории, разумеется, были далеки от интересов психологии, но без сомнения они могут быть полезны. Согласно их высказываниям, причиной выделения индивидуальных целей из общей цели стало внутреннее расслоение общины, обусловленное регулярным производством избыточного продукта.

Думается, гипотеза о разложении общины изнутри требует более тщательного организационно-психологического анализа. Серьезное сомнение вызывает сама возможность регулярного производства избыточного продукта в условиях примитивнейшего сельского хозяйства. Неурожай и голод были нередкими гостями земледельцев даже в XX столетии, и вряд ли можно предположить, что уже десять тысяч лет назад община была способна не только постоянно обеспечивать себя продовольствием до следующего урожая, но и регулярно производить избыточный продукт.

Однако еще большее сомнение у психологов вызывает возможность появления самой потребности первобытной общины производить больше, чем ей нужно, т. е. фактически производить то, что непосредственно не связано с ее актуальными потребностями. Зачем, выполнив свой нелегкий труд и обеспечив себя достаточным количеством ресурсов, общине делать дополнительную, по сути дела, излишнюю работу? При этом делать это регулярно, несмотря на усталость и практическую ненужность избыточного продукта.

Повторим, что с точки зрения психологии, разложение общины - это разложение группового сознания и, прежде всего, общей цели общины. Сохранение земледельческой крестьянской общины в России вплоть до 30-х годов XX века и органичное врастание общинной культуры в сверхтехнологичный корпоративный мир современной Японии не только не подтверждает склонности общины к саморазрушению, а, наоборот, свидетельствует о сверхустойчивости общинной структуры как таковой Японский экономический вызов //Материалы конгресса США. М.: ИНИОН РАН, 1992 (Japan's economic challange: Study papers submitted to the Joint еcon. comm., Congr. of the US. - Wash.: Gov. print. off., 1990. XXXIV. - 498 P., (Joint comm. print /101st Congr., 2d sess.: S. Ptt. 101 - 121); Коно Т. Стратегия и структура японских предприятий. М.: Прогресс, 1987, Моритани М. Современная технология и экономическое развитие Японии М.: Экономика, 1986; Курицын А. Н. Секреты эффективной работы: Опыт США и Японии для предпринимателей и менеджеров. М.: Издательство стандартов, 1994. . Низкий уровень воспроизводства ресурсов, тесные родственные связи, уравнительно-общинное распределение, патриархальные традиции и нормы, а главное - общинное мотивационно-целевое единство, в котором неразрывно слиты групповой и индивидуальные векторы «мотив- цель» - все это не позволяет говорить о возможности психологического саморазложения земледельческой общины.

Но если общинная система обладала столь исключительной организационно-психологической устойчивостью, то как же в таком случае человечество смогло развиваться дальше? Как индивид смог сформировать индивидуальную цель, отличающуюся от общей общинной цели? Как люди смогли вырваться из замкнутого круга «актуальная потребность -> труд -> удовлетворенная потребность -> актуальная потребность»? Ведь труд начинался с потребности группового выживания, которая определяла цель поведения общины, и ею заканчивался, вовсе не предполагая какого-либо движения по спирали. Ссылки на постепенный переход количественных характеристик в новое качество здесь вряд ли могут выглядеть убедительными.

Применительно к современному человеку действительно можно говорить о том, что процесс овладения деятельностью и ее совершенствование развиваются как бы по спирали. Сформированный вектор «мотив- цель» реализуется в деятельности; осуществленная деятельность (достигнутая цель) создает возможность перевода этого вектора на новый уровень, который также реализуется в деятельности, что создает новую возможность и т. д. В этом движении развиваются способности человека, его интересы, склонности, морально-волевые качества, профессиональное мастерство и личность в целом Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984. С. 217. . Вместе с тем даже сейчас, в зависимости от конкретных условий жизни в развитии индивида или группы, возможны «зацикливания» (движения по кругу) и даже отступления с более высоких уровней на более низкие.

Следует отметить, что трудовая деятельность человека в доорганизационный период фактически ничем не отличалась от развитых форм группового поведения животных, которые также способны к целесообразному поведению, т. е. могут предвосхищать полезный результат своего поведения, дающий прямой приспособительный эффект. При этом какого-либо качественного развития или расширения диапазона целей и потребностей поведения у животных не наблюдается даже после тысячекратных повторений цикла. Не могут дать ответов на интересующие нас вопросы и теории, связывающие обретение человеком специфических, только ему свойственных форм поведения с использованием орудий труда. Орудийные действия свойственны многим высокоорганизованным животным: они, как и человек, могут предвосхищать средства, использование которых приведет к достижению полезного результата Rosenbluth А., Winner N. & Bigelow J. Behavior, purpose and teleology. //Purpose in nature. Englewood Cliffs. 1966; Taylor R. Action and Purpose. N. Y., 1973. .

По-видимому, не следует идеализировать жизнедеятельность земледельческой общины: эффективность воспроизводства ресурсов в ней была мало, и человеку постоянно приходилось жить впроголодь, страдать от холода, жажды, отсутствия одежды и т.п Даже сегодня человечество не в состоянии решить проблему обеспечения продовольственными ресурсами, и сотни миллионов людей на Земле постоянно голодают. . Поэтому и цель его деятельности была строго ограничена конкретными предметами потребления, т. е. тем, что можно съесть, выпить, надеть на себя и т. д. Так что же все-таки стало толчком для появления новых целей, непосредственно не связанных с базовыми потребностями? Что же позволило общинному человеку выйти за рамки общей цели и связанных с ней базовых потребностей выживания?

Загадка формирования произвольного поведения

Одной из интереснейших и важнейших проблем психологии является проблема генезиса человеческой психики и появления свойственного только человеку произвольного поведения - способности следовать сознательной, произвольной (т. е. происходящей из воли) цели вопреки непосредственным побуждениям. При произвольном поведении человек способен противостоять побудительной силе актуальных потребностей и состояний и действовать в соответствии с целью, непосредственно не связанной с конкретной ситуацией. Даже самые высокоорганизованные животные лишены такой способности, будучи «рабами» актуальной потребности и текущей ситуации.

Мотивационно-целевое единство, как уже отмечалось, образует своего рода вектор деятельности, определяющий ее направление и величину усилий, прилагаемых субъектом при ее выполнении. Но если мотив и цель связаны, то человек может думать и направлять свое поведение только в рамках актуального мотива или потребности и не способен к произвольной деятельности. Иными словами, труд, непосредственно связанный и обслуживающий базовые потребности, не может вырваться за их барьер. В этом контексте марксистский взгляд, трактующий историю человечества как его образование трудом Маркс К. Наемный труд и капитал //К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., Т. 6; Маркс К. Капитал //К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., Т. 23. , оказывается явно недостаточным для понимания внутренних причин эволюции человека.

Трудовое поведение общинного человека, жестко детерминированное потребностью, неизбежно прекращалось вместе с удовлетворением вызвавшей его потребности и никак не могло обеспечить качественный переход к каким-либо иным опосредованным целям.

Так как труд был жестко детерминирован потреблением, а потребление, в свою очередь, определялось трудом, одного труда самого по себе было недостаточно, чтобы «вытолкнуть» человека на спираль восхождения к более высоким целям и потребностям. Какие-то причины должны были заставить человека заглянуть поверх забот о «хлебе насущном» и поставить перед ним те цели, которые непосредственно не связаны с голодом, жаждой, сном, сексом и т. п.

В начале XX века подобную проблему пытался решить М. Вебер, стараясь дать объяснение появлению феномена капитализма в современном западном обществе. В своем знаменитом труде «Протестантская этика и дух капитализма» Вебер, продемонстрировав разницу в уровне производительности в протестантских и римско-католических государствах, предположил, что эти различия являлись не столько функцией ресурсов, технологии и способностей людей, сколько функцией идеологии и ценностей Weber M. Protestant ethics and the spirit of capitalism //Translated with a preface by T. Parsons. N. Y.: Scribner, 1942. .

Вебер утверждал, что причиной резкого скачка производительности явилась специфическая система ценностей, основанная на теологии протестантизма. Именно она обусловила рост индивидуальной предприимчивости, а последняя, в свою очередь, обеспечила бурное экономическое развитие. Таким образом, трудовую активность индивида Вебер связал с теологической доктриной божественного «призвания» Интересно отмстить, что в немецком языке понятие «призвание» (die Berufung) является однокоренным с понятием «профессия» (der Bcruf), и тех, кто является «избранником Бога», можно определить по успеху, которого человек достиг в жизни.

Тем не менее Вебер должен был признать, что даже честное, добытое праведными трудами и усилиями благополучие не может спасти индивида от непрерывных искушений, которые неизменно сопровождают благополучную, сытую жизнь: неумеренного потребления, плотских радостей и, наконец, безделья, т. е. возврата в исходный круг базовых потребностей.

Лучшей профилактикой против указанных соблазнов согласно протестантизму является добровольный отказ от возможных вознаграждений и стиль жизни, в котором главный акцент делается на труде ради труда, на достижениях ради самих достижений. Не тратя деньги на удовольствия и развлечения, индивид обретает возможность к накоплению капитала, который можно использовать для расширения своего бизнеса, что, по мнению М. Вебера, в конечном счете и стало главной предпосылкой развития капитализма в Европе.

Я подробно остановился на этой концепции вовсе не потому, что считаю ее состоятельной. Пытаясь ответить на вопрос о том, как человечество преодолело замкнутый круг базовых потребностей, невольно вступаешь в полемику с Вебером по вопросу об определяющих причинах этого качественного скачка. И эти причины связаны не с появлением новых религиозных или идеологических течений, а с формированием неизвестных общинному человеку явлений - власти и организации.

Рассматривая появление специфически человеческих форм поведения как следствие генезиса надобщинных структур и новых отношений, я, разумеется, не отрицаю важности биологических предпосылок этого развития или, например, использования знаковых систем (языка). Вместе с тем я считаю, что именно появление феноменов власти и организации являлось решающим фактором, обеспечившим переход древнего человека к качественно новым формам поведения.

Психологические предпосылки появления первых организационных форм

Как уже отмечалось, появление первой организационной формы - государства - ученые традиционно связывают с развитием земледельческой общины, однако с организационно-психологической точки зрения проблема остается открытой: что могло в условиях полной самодостаточности и поразительной устойчивости земледельческой общины стать толчком к формированию более сложных структур, которые называются организационными?

Сочетание земледелия с примитивной домашней промышленностью придавало общине самодовлеющий характер, при котором какие-либо связи между отдельными общинами были очень слабы или вовсе излишни. Вся структура общины, весь ее мир был ограничен околицей, за которой для общинного человека жизнь просто не существовала. Иными словами, никакой потребности объединяться в какую-либо более крупную структуру у земледельческих общин не было.

Гипотезы, объясняющие причины возникновения первых государств, по-видимому, можно свести к двум подходам Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966; Першин А. И.. Монгаит А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества. М., 1974; Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. Л., 1979: Первый объясняет появление надобщинных образований социальным расслоением внутри общины. Спорность гипотезы о внутреннем разложении общинной структуры уже обсуждалась в связи с рассмотрением причин выделения индивидуальной цели из общей цели общины. Напомним, что этот подход исходит из того, что первобытное земледелие было довольно эффективным, обеспечивая регулярное производство избыточного продукта.

Это, по мнению исследователей, сделало возможным, а в дальнейшем и неизбежным, становление государства. При этом потребностное распределение стало заменяться трудовым способом распределения, т. е. большая часть произведенных ресурсов стала доставаться непосредственному производителю - конкретному земледельцу. Более того, по мнению историков, возникла и получила развитие специальная система распределения и обмена избыточного продукта, так называемая престижная экономика.

Это привело к появлению индивидуальной собственности, возрастанию роли семьи как экономической ячейки и возникновению имущественного неравенства между индивидами и семьями. В свою очередь, расширенное воспроизводство ресурсов привело к росту населения и увеличению размеров общины, многие из которых стали насчитывать сотни людей. Все это обусловило усложнение общинной структуры, придав ей, в конечном счете, иерархическую, организационную форму Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М., 1977; Тер-Акопян Н. Б. Маркс и Энгельс об азиатском способе производства и земледельческой общине //Из истории марксизма и международного рабочего движения. М., 1973. С. 167- 220; Семенов Ю. И. Теория общественно--экономических формаций и всемирная история //Общественно-экономические формации: Проблемы теории. М., 1978. С. 55---89. .

Второй подход связывает образование государства с временными объединениями земледельческих общин, которые от случая к случаю возникали для совместной борьбы с природой. Особенно актуальными такие объединения были в долинах больших рек, где борьба с наводнениями и ирригация постоянно сопровождали земледельческий труд. Именно на этой основе, по мнению сторонников второго подхода, и образовались первые государства.

Сосредоточивая в своих руках функции, необходимые для всей совокупности общин, и опосредуя межобщинные связи, они постепенно возвысились над общинами и стали их эксплуатировать, присваивая прибавочный продукт и фактически захватывая собственность на землю и воду. При этом государство не вторгалось в сферу воспроизводства ресурсов, которое по-прежнему осуществлялось земледельческими общинами. Общины, полностью сохраняя свою внутреннюю структуру и самодовлеющий характер, составляли стереотипные клетки обширного надобщинного организма. Размеры этих социальных объединений увеличивались, и они со временем стали объединять тысячи, десятки и даже сотни тысяч людей.

Становление подобных организационных форм историки связывают с шумерской и египетской цивилизациями, которые, по их предположениям, возникли в 4 тыс. до н. э., тем не менее вопрос о социально-экономической структуре первых государственных образований до сих пор вызывает горячие споры среди ученых Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса, М., 1979; Krader L. The Asiatic mode of production: sources, development and critique in the writings of Karl Marx. Essen., 1975; Tokei F. Essays on the Asiatic mode of production. Bdpst., 1979.

Уже говорилось о недостаточной убедительности гипотезы о возможности саморазложения первобытной общины изнутри. Организационные психологи очень хорошо знают устойчивость и могущество группового влияния, которое часто не в состоянии преодолеть даже современный работник, воспитанный в традициях индивидуализма. Вынужден считаться с влиянием рабочих групп и современный менеджмент. Однако по-видимому, лишь в незначительной мере можно представить себе монолитность первобытного общинного сознания, в котором не могло быть места даже робким проявлениям индивидуализма. В общине отсутствовала не только психологическая необходимость производить ресурсов больше, чем это было нужно для жизни ее членов, но и сами объективные условия примитивного первобытного земледелия вряд ли позволяли регулярно производить избыточный продукт. Таким образом, и разложение общины и потребность производства избыточного продукта не могли быть обусловлены внутриобщинными причинами. Это должны были быть некоторые внешние, внеобщинные факторы.

Если же согласиться с тем, что надобщинные образования первоначально были связаны с задачами ирригационного земледелия, борьбы с наводнениями или иными целями, в осуществлении которых были заинтересованы многие общины, то тогда первобытному человеку надо изначально приписать столь высокий уровень сознания, который не всегда свойствен даже современному человеку. Ни для какого не секрет, как сильны сегодня дезинтеграционные тенденции во всем мире и как нелегко, например, идет процесс объединения Европы. При этом положительная сторона такого объединения более чем очевидна. Какими же разумными и дальновидными должны были быть первобытные земледельцы. чтобы отбросив свои общинные интересы и проблемы, пренебрегая своими общинными традициями и тесными кровными связями, устремиться к выполнению абстрактной общей цели!

Для того чтобы появилась психологическая предпосылка появления надобщинных образований, общинным людям нужно было обрести мотив-цель, с одной стороны, обладающий огромной побудительной силой (т. е. обслуживающий актуальные базовые потребности), но с другой стороны, «выталкивающий» их за узкие рамки тесных родственных связей в более широкий межобщинный мир.

Живущий впроголодь может мечтать только о постоянной сытости. Этот свойственный всему животному миру мотив в исторической перспективе, по-видимому, и явился необходимым условием для формирования первых организационных форм поведения людей.

В общине, построенной по законам группового выживания, естественное стремление к сытой и счастливой жизни могло быть реализовано только для группы в целом. Однако регулярно и сытно кормить всех своих членов первобытная община, по-видимому, не могла даже в урожайные годы: низкий уровень эффективности воспроизводства, уравнительность распределения, общинные традиции и нормы - все это не позволяло даже самым сильным и работоспособным индивидам в полной мере обеспечить удовлетворение базовых потребностей в рамках своей общины, t.

Жизнь в довольствии и достатке, столь недостижимая в условиях тяжелого общинного бытия, приобретала вполне реальные очертания и даже форму конкретной цели, когда речь заходила о продуктах, утвари или домашних животных, принадлежащих чужакам, т. е. членам других общин и групп. Ведь можно было просто силой отобрать их ресурсы и использовать их для своих нужд. То, что нельзя было позволить по отношению к членам своей общины, вполне можно было сделать в отношении иноплеменников. Вероятно, именно к этому времени восходит легко актуализируемая даже у современных людей установка разделять всех на своих и чужих, на «мы» и «они».

По своей сути, эта форма получения ресурсов была регрессией к уже пройденному человечеством первобытному собирательству, но на качественно новом уровне. Если раньше община собирала дары природы, то теперь речь шла о продуктах труда других людей. Это, разумеется, значительно затрудняло процесс «собирательства», но вместе с тем позволяло рассчитывать на значительно большее и более привлекательное вознаграждение.

Следует отметить, что наглядность и реальность цели захвата чужих ресурсов могла возникнуть только на том уровне развития человека, когда общины стали вести оседлый, земледельческий образ жизни и могли аккумулировать хотя бы минимальные общинные ресурсы. Что могли отнять друг у друга полуголые дикари, мигрирующие по лесам в поисках пищи, которую они тут же торопливо съедали?

Цель присвоения чужих ресурсов, способных удовлетворить базовые потребности общины и не требующих тяжкого ежедневного труда, без сомнения, обладала огромной мотивационной силой. В наибольшей степени она могла быть привлекательной для тех общин и групп, которые были наименее способны воспроизводить ресурсы земледельческим трудом и потому в большей степени страдали от неудовлетворенных потребностей и, прежде всего, голода. Такие первобытные группы обладали значительно большей мобильностью, не слишком дорожа имевшейся под рукой землей.

Именно эта цель явилась, на наш взгляд, побудительной причиной вначале отдельных грабительских набегов на соседей, а затем и формирования устойчивых вооруженных групп, сделавших присвоение чужих продуктов труда своим постоянным занятием.

Эти общины или группы в дальнейшем будем именовать дружинами, вкладывая в этот термин несколько специфический смысл. В традиционном понимании дружина - это отряд воинов, объединявшихся вокруг племенного вождя в период разложения родового строя и составлявших привилегированный слой общества Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. 1985 С. 413. . Здесь же под дружиной будет пониматься отдельная община, вставшая на путь регулярного нападения и реквизиции ресурсов своих соседей.

Заставить земледельцев отдать даже часть продукта своего труда нередко означало обречь их на голодную смерть. Поэтому общины яростно сопротивлялись, и только жестоким насилием, огнем и мечом можно было вынудить общину делиться с дружиной своими ресурсами. Не смирившимся в случае поражения грозило неминуемое истребление.

Истребление непокорных и установление контроля над соседними земледельческими общинами открывало возможность к расширению сферы «деятельности» дружины и распространению ее влияния на отдаленные поселения земледельцев. Неудивительно, что вскоре интересы различных дружин стали вступать в противоречие друг с другом, приводя к жестокой междоусобной борьбе между ними за право контролировать земледельческие общины на определенной территории.

В результате земледельческие общины нередко оказывались под угрозой насилия и истребления со стороны нескольких дружин. Это вынуждало их искать «наименьшее зло» и принимать покровительство той дружины, «аппетиты» которой были более умеренными. Таким образом, между дружиной и общинами, жившими в данной местности, устанавливались даннические отношения, в соответствии с которыми земледельцы должны были делиться с дружинниками значительной частью своих ресурсов. Однако, даже соглашаясь со временем делиться своими ресурсами, община отдавала дружине отнюдь не избыточный продукт, а свой «хлеб насущный». И делала она это только потому, что слишком хорошо знала, что в случае отказа ждать пощады от дружины не придется.

Генезис новой формы группового поведения

Получение ресурсов путем грабежа земледельческих общин можно назвать воспроизводством ресурсов как таковым лишь условно.

По своей сути оно было формой перераспределения продуктов чужого труда. В этом контексте дружина не была самодостаточным образованием, способным полностью обеспечить себя всем необходимым. Поэтому в отличии от общины поведение дружины, ее цели были постоянно направлены вовне, в более широкий межобщинный контекст.

Эта внешняя направленность поведения обеспечила дружине роль связующего звена между самодостаточными земледельческими общинами. И хотя общины были по-прежнему полностью разобщены, они со временем, нередко не ведая того сами, оказались объединенными в некую общую структуру. Процесс формирования этой структуры, по-видимому, был чрезвычайно долгим. На первых порах единственным, что объединяло местную дружину и соседние общины, была периодическая необходимость последних делиться своими ресурсами с дружинниками. Примитивные средства ведения войны не давали однозначного преимущества их обладателям, и в значительной степени все определялось преимуществом в физической силе и спецификой групповой организации нападавших и оборонявшихся.

Почему же дружине со временем удавалось стать сильнее превосходивших их по численности общин и навязать им устойчивые даннические отношения?

Важно подчеркнуть, что новая дружинно-общинная структура возникла не как разложение общины и индивидуализация целей поведения отдельный семей или индивидов, а как объединение двух разнокачественных групп: дружины и некоторого числа земледельческих общин.

В начале нападавшие, вероятно, были таким же общинным образованием, что и земледельческие общины, и совмещали земледелие с набегами на соседей. Эти нападения, разумеется, мало напоминали сюжеты современных фильмов о захвате двумя вооруженными бандитами поселка мирных фермеров. Первобытно-примитивные средства нападения могли обеспечить победу только в том случае, если в набеге на земледельческую общину принимала участие вся дружина, т. е. все боеспособные члены.

При этом долгое время вооруженная группа была таким же органом коллективного выживания, что и земледельческая община. В случае успешного нападения на соседей и захвата их ресурсов последние по-прежнему распределялись по уравнительно-потребностному принципу, обеспечивая достижение общей цели дружины - выживания группы как целого.

Рассмотрим, в чем же состояла психологическая специфика деятельности дружины (рис. 4. 2).

Рис. 4.2. Психологическая схема ресурсодобывающего поведения дружины

Деятельность дружины коренным образом отличалась от труда земледельческих общин, однако ее психологическая «канва» во многом оставалась прежней. Базовые потребности дружины в пище, одежде, тепле, сне и т. п., отражаясь в сознании ее членов, выступали мотивом поведения и побуждали к активному поиску возможностей их удовлетворения.

Например, потребность в пище на основе прошлого опыта формировала у дружинников некоторый образ продукта труда соседних земледельческих общин, выступавший целью их последующей деятельности.

Эта цель обладала мощной побуждающей силой. Для ее достижения и строилось все поведение (т. е. становилось целесообразным): выбиралась конкретная земледельческая община - объект нападения, подбирались и изготавливались средства нападения, планировались групповые действия, оценивалась информация о численности, силе и оборонительных возможностях земледельцев, принимались решения, выполнялись конкретные действия и т. п. Неудача или успех набега выступали обратной связью, которая позволяла общине корректировать свою деятельность, избавляясь от ошибок и усваивая способы наиболее эффективного нападения.

Поведение дружины происходило по тому же кругу, что и деятельность земледельцев: сформированный вектор «мотив- цель» реализовался в целесообразном поведении; осуществленное поведение (достигнутая цель) создавало возможность удовлетворения потребности; удовлетворенная потребность сопровождалась переживаниями удовольствия. Вместе с тем ресурсодобывающее поведение общин и дружины отличалось временными и количественными характеристиками. Деятельность земледельцев требовала длительных, регулярных усилий всех членов общины, включая женщин, стариков и детей, и очень скромно вознаграждала общину за тяжкие труды и лишения. Об излишках, которые бы оставались к следующему урожаю, можно было мечтать только в очень урожайный год.

Деятельность дружинников носила совсем другой характер. В набегах дружины участвовали только взрослые мужчины, нападение на противника, как правило, было молниеносным, а трофеи нередко оказывались достаточными, чтобы вдоволь кормить дружинников не один месяц. Иными словами, деятельность и потребление дружины уже не находились в адаптивной зависимости, взаимоопределяя друг друга.

Цель, достижение которой не связано с длительными, напряженными усилиями и использованием закономерных природных процессов, но вместе с тем способная принести быстрое и полное удовлетворение базовых потребностей, обладала значительно большей побуждающей силой, чем тяжкий труд земледельца. У дружинников даже на сытый желудок (т. е. при удовлетворенной, не побуждающей потребности) могло возникнуть желание потешиться еще разок и, несмотря на то, что награбленных ресурсов еще вдоволь, совершить дополнительный набег на непослушных земледельцев.

Таким образом, изменившийся характер ресурсодобывающего поведения открывал возможность получения ресурсов, объем которых не был непосредственно связан с нормами потребления, необходимыми для выживания дружины. Частые успешные набеги со временем стали не только обеспечивать условия для выживания дружины в целом, но и приносить регулярный избыток ресурсов.

В исторической перспективе это впервые открыло возможность незначительной части человечества вырваться из нужды, которая до этого была уделом, по-видимому, всех первобытных людей без исключения.

Ресурсы, превышавшие норму, необходимую для выживания всех членов дружины по-прежнему использовались в общих целях. Так как семьи, жилища и ресурсы дружины, ушедшей в поход, становились легкой добычей для дружин-конкурентов, избыток ресурсов в первую очередь направлялся на строительство укрепленного лагеря. По-видимому, именно из таких укрепленных лагерей впоследствии вырастали крепости и возникали первые города. Кроме того, ресурсы давали дружине возможность содержать не только пленников-строителей, но и пленников, способных изготавливать оружие и доспехи. Все это позволяло укрепить военное превосходство дружины над конкурентами и подчиненными земледельческими общинами.

Способ получения ресурсов, который использовала дружина, требовал совершенно иных принципов построения групповой жизни, связанной с постоянными походами, войной, риском и опасностью для мужчин и жизнью-ожиданием, связанной с ведением хозяйства и воспитанием детей со стороны женщин. Это в значительной степени изменило роли мужчины и женщины в дружине, а также сказалось на процессе воспитания детей.

Частые потери бойцов, которые дружина нередко восполняла самыми крепкими пленниками, ослабляли родственные связи между ее членами. На смену тесным родственным отношениям, которые были характерны для земледельческой общины, в дружине все больше развивались отношения совершенно нового типа.

Здесь на первый план выступала незаурядная физическая сила, могучее здоровье и смелость. Тот, кто обладал этими качествами, имел больше шансов победить врага и уцелеть в битве. Могучие мускулы давали возможность приказывать другим и добиваться выполнения своих желаний и прихотей даже в случае неповиновения. Преимущество в силе позволяло претендовать на большую часть добычи.

Фактически мы можем говорить о возникновении новой специфической субкультуры, кардинально отличавшейся от земледельческой, крестьянской культуры и построенной на иных принципах. Тем не менее усилия даже самых могучих дружинников, как и в земледельческой общине, еще долгие века были подчинены групповому сознанию и направлены на задачу общего выживания. '

Вместе с тем именно в дружине стали формироваться психологические предпосылки выделения индивидуальной цели из общей групповой цели. В новом укладе жизни сила позволяла индивиду почувствовать превосходство не только над врагами, но и над своими собратьями-дружинниками. Сила впервые давала отдельному индивиду ощущение свободы от своей группы: если человек действительно обладал могучей силой, он мог и в одиночку победить врага, он был и «один в поле воин».

Однако для формирования иерархических, индивидуализированных отношений, построенных на превосходстве силы, хитрости или коварстве потребовались еще многие тысячи лет, в которых новое надобщинное образование выступало исключительно как объединение двух групповых субкультур: доминирующей и подчиненной. И, по-видимому, только в недавнее историческое время в этих культурах выделились индивидуальные модели поведения и появились индивиды, отделяющие себя от группы и даже противопоставляющие себя ей.